Емцетред

Анон · 2015-10-19 01:03:11

А не создать ли нам свой Емцетред, аноны? Любите ли вы Таню Гроттер так, как любил ее Ванька Пуппер, Ург, Пинайлошадкин? Скучаете ли вы по веселой ведьме Улите и тянет ли вас блевать от бешеной овуляшки, в которую она превратилась? Жалели ли вы Арея и мечтали ли о его переходе на светлую сторону? Читали ли вы ШНыр и поняли ли хоть что-нибудь в этой пинакотеке ебанавтов?
Давайте поговорим про Дмитрия Емца и его произведения. Анон очень старый фанат, любивший его когда-то за легкость и юмор и до сих пор читающий сквозь фейспалм современные высеры. Я верю, что я такой не один.

Рисовалка: http://doodle.multator.ru/thread/emets
Чат: https://join.skype.com/eZyn1OrYsGcc

Чтения
Гуголдок: https://docs.google.com/document/d/1DT0 … sp=sharing

▼Таня Гроттер⬍

▼Мефодий Буслаев⬍

▼ШНыр (Школа Ныряльщиков)⬍

▼Разное⬍

▼Арты и обложки⬍

▼Косплей⬍

Отредактировано (2017-03-09 06:33:52)

Анон · 2016-10-30 17:14:11

Какой пиздец. Всё так прекрасно, ужас.

Анон пишет:

Не знаю, что он покупает, но все знакомые мне детские пюрешечки - невероятная вкуснятинка.

Мне почему-то кажется, что дядя Дима пиздит. Вот прям купил двадцать сортов пюрешки (возможно, не сразу, но по отдельности), надкусил и выкинул. Это дядя Дима, который жмот и которому вечно ни на что не хватает, ну да.

Анон · 2016-10-30 17:55:55

Анон пишет:

Мне почему-то кажется, что дядя Дима пиздит. Вот прям купил двадцать сортов пюрешки (возможно, не сразу, но по отдельности), надкусил и выкинул. Это дядя Дима, который жмот и которому вечно ни на что не хватает, ну да.

Ну, 20 сортов пюрешки - это где-то 1500 рублей, не так смертельно, но да, несколько неверибельно.

Аноны, вы знаете, БП - это будет Дом Водолейки для нашей темы, если я не найду электронку.

Отредактировано (2016-10-30 17:56:39)

Анон · 2016-10-30 17:57:57

В честь юбилея еще одна глава.
Таня Гроттер и Перстень с жемчужиной
Глава 4
Новый друг Ван Вала

В этой главе будет Ванька :panic:

▼Скрытый текст⬍

Можно соревноваться не в ненависти, не в приобретательстве, но в любви. Это гораздо увлекательнее.
Книга Света

Кто отлюбит сильнее?
Утром Таня улетает от Гробыни, идет дождь.

Однако с дождем приходилось мириться как с неизбежным злом. Если подняться выше туч, дождя не будет, зато их пухлые серые тела закроют землю, и тогда непонятно, как она найдет Ваньку.

А высота в несколько километров ей не помеха? :really:

«Ван Вала», как однажды назвала его Гробыня.

Я не знаю, что это, аноны :dontknow:
Гробыня сама проснуться не смогла, Таню провожает Гуня.

– Сегодня весь день будут цепляться… ничего не попишешь… – сказал он.
– Почему? – удивилась Таня.
– Ну как? Сегодня же четверг.
– И что? Четверг у вас на Лысой Горе драчливый день? – не поняла Таня.
Гломов хмыкнул.
– Вроде того. Как-то мы с Гробкой поцапались, довольно круто, и она меня сглазила четверговым сглазом. Теперь по четвергам все принимают меня за своего врага. Сечешь?

А на Таню почему сглаз не действует?

– Типа того. Один будет орать: «Он у меня мопед угнал!..» Другая: «Алименты платить будем?..» Третий: «О, пацан, должок за тобой!» Четвертый: «Бей гада! Он болеет за сборную Магфорда!» Ну и все такое прочее. Сейчас еще терпимо, потому что народу на улице мало. А вот часиков в двенадцать дня только держись, – сказал Гуня.

Вот поэтому мне их пара как-то не очень нравится, мне Гуню жалко :pink:

– А снять сглаз Гробыня не может? – спросила она.
Гломов покачал головой:
– Не-а. Она и сама не понимает, как у нее так вышло. Экспромт.

Говорю же, неучи.

Таня вспомнила раскосые разновеликие глаза Гробыни и все поняла. Бедная Склепова, она сама не знала, на что способна! Таня задумчиво вгляделась в Гуню, и ей вдруг смутно начало казаться, что это он прикончил ее родителей, а Чума-дель-Торт здесь совсем ни при чем.

А, не, норм, на Таню тоже действует.
Таня улетает, чтобы не накинуться на Гуню.
Летит она к Ваньке.

«Добираешься по железной дороге до Екатеринбурга (имелось, конечно, в виду: «над железной дорогой»), там еще немного на восток до реки Иртыш, а дальше уже над рекой, слушая кольцо», – писал Ванька.

И контрабас у нее, однако, все-таки реактивный.

«Слушать кольцо» был самый безошибочный способ, который, хотя и требовал интуиции, никогда не подводил. Для того чтобы кольца не обознались, требовалось прежде, хотя бы раз, потереть их друг о друга – соблюдая условие, чтобы светлое кольцо соприкасалось только со светлым и никогда с темным.

Но кольца передаются по наследству и их можно таким образом перетереть с половиной магического мира. Потом во все стороны дергать будет? :think:

Недоверчиво всматривалась она в бурелом, пытаясь понять, что Ванька мог найти здесь такого, чего не обрел в благополучном Тибидохсе. Смотрела и не понимала, хотя силилась как могла.

Никто не понимает, Тань. :dontknow:

На пороге дома Таня увидела крошечную, если смотреть сверху, фигурку. Такую родную, такую нелепую, вихрастую и светлоголовую. Неужели это Ванька, да еще одетый в немыслимую длинную холщовую рубаху с подпояском? Где он ее откопал? В каком сундуке?

А лапти Ванька носить не начал случайно? Для полноты образа, косплеер недоделанный.

Они сидели у печи – настоящей русской печи, до невероятия огромной, как казалось Тане, хотя на самом деле это была не самая большая печь, – и Таня смотрела, как Ванька укладывает дрова и зажигает их без всякой магии, берестой, раздувая угли. Невероятно! Тратить столько усилий, так волноваться за неокрепший, неуверенный в собственных силах огонек, когда довольно одной искры!

Ок, колдовать бездуховно. А средство для розжига ему что мешает купить своровать или хоть с бумаги разжигать дрова?

Вот оно, облагораживающее влияние Сарданапала, влияние незаметное, но усиливающееся с каж-дым годом, даже когда академика и его учеников разделяли сотни километров. Сарданапал, внешне мягкий и уступчивый, был наделен главным даром – обучать собственным примером. Обучить не обучая, не вызывая сопротивления – вот высший пилотаж. С его легкой руки ленивые ученики Тибидохса – а пика магическая лень достигала курсу к третьему, когда число освоенных заклинаний становилось значительным – начинали ценить то, что сделано без чар, собственными руками, методом проб и ошибок. Заурядная яичница, приготовленная без магии, ценилась больше обеда из скатерти-самобранки, даже если яичницу приходилось отдирать от сковороды засапожным ножом. На такую яичницу приглашали в гости, и это было событием.

WAT.
Это вообще откуда выпало? Их этому вообще не учили! И Сарданапал такой фигней не страдает!

Таня вспомнила, как однажды, курсе на четвертом, она позвала Ваньку и Ягуна на манную кашу. Они пришли и расселись важные, будто их пригласили в дорогой ресторан, ожидая, пока каша, поставленная на одноконфорочную плитку с газовым баллоном (обалдеть: настоящая лопухоидная дачная плитка!) закипит. Переливая готовую кашу в тарелки, Таня сделала это так «ловко», что вся каша оказалась у Ягуна на коленях.

А где они плитку взяли?

Играющий комментатор повел себя как джентльмен. Он остудил кашу заклинанием, попросил Таню не смущаться и заверил, что вполне может доесть кашу прямо с брюк.

Нет, мне все-таки кажется, что Ягун тоже в Таньку влюблен. Только с ней он затыкает свой неиссякаемый фонтан красноречия.

– Ты помнишь, у тебя была желтая майка? Ты не расставался с ней ни днем, ни ночью и даже стирал ее прямо на себе – заклинанием, – спросила Таня.
Ванька задумчиво кивнул.
– Я был смешной, – сказал он.
– Ты был милый! Ужасно милый! Колючий, задиристый, вечно растрепанный, но одновременно чудовищно свой… такой весь ванистый…

Почему мне не мило? :really:
Ванька намекает, что он завел себе кого-то особенного.

– Посмотри на мои брови и ресницы! – сказал Ванька.
Таня посмотрела.
– Их нет! – сказала она.

А ты это только сейчас заметила? :really: Вы успели пообниматься, поцеловаться и даже немного поболтать.

Таня подошла к котлу. На дне, свернувшись, как могут сворачиваться только ящерицы, спал молодой салатово-зеленый дракон с острым гребнем. Самый маленький дракон, которого Тане когда-либо приходилось видеть. Размером меньше кошки, а еще точнее, если измерять все в тех же кошках – с двухмесячного котенка. Ноздри у него были резные, в форме запятой – классические драконьи ноздри. Когда дракон выдыхал, в глубине возникали крошечные алые точки, похожие на разгоравшиеся угли.

Да, Ваня завел дракона. Молодец, Ваня. Безопасность? Что это?

– К сожалению, котел – единственная вещь в доме, которую он не может подпалить или расплавить. Проверено опытом, – с ворчливой лаской сказал Ванька.
Примерно так хозяева говорят о любимых собаках, которые перегрызли в доме все, до чего в теории можно добраться.

А нормальные хозяева собак воспитывают, чтобы они не грызли все подряд...

Таня отметила, что он стал гораздо спокойнее. Прежний Ванька немедленно озвучил бы эту идейку и еще идей десять для ровного счета. И вообще пользовался бы всяким шансом, чтобы заработать у нее, у Тани, пару-тройку призовых очков. Этот же новый Валялкин был погружен в себя. Кашалот в нырке, тигр в прыжке… И ей, Тане, пока не было рядом с ним места. Во всяком случае, она его внутренне не видела.

Да почему они пара вообще? Емец, блин, твоя героиня сама не знает!
Ванька рассказывает, как он нашел дракона:

– Я вышел во двор. Дом был точно на острове, и везде, куда ни кинешь взгляд, – снег, снег, снег… Он падал и падал. И ничего не было в мире: ни неба, ни земли – только мы двое: я и снег. Это был мир для нас двоих.
– А я? – спросила Таня недоверчиво.
Ванька виновато покачал головой.
– Тогда и поверить было невозможно, что где-то существует Тибидохс и все, кто в нем. Даже ты. Мир сузился до крошечного пятачка. Только я, моя избушка и бушующее снежное царство… Я понял, что застрял здесь надолго. Даже вздумай я сесть на пылесос и улететь, скорее всего, я сбился бы с пути и, когда закончилась бы чешуя, рухнул бы где-нибудь в чаще.

Я повторюсь, но Таня, ему же плевать на тебя! Вали оттуда!

– Но есть же еще телепортация! Ты мог в любую минуту пожелать и перенестись в Тибидохс! – сказала Таня с укоризной.
– О телепортации я как-то не подумал. И потом это означало бы, что я сдался. Задрал лапки, столкнувшись с первыми же зимними трудностями. В общем, я остался, развел огонь – тяга была совсем слабая – и в ведре принялся растапливать снег. Оказалось, я забыл набрать с вечера воды, – продолжал Ванька.

Жаль, что все-таки не замерз.

Брутально весело, – спокойно сказал Валялкин.
– Брутально?
Ванька кивнул на темные обугленные пятна на стенах.
– Когда он начнет носиться и врезаться во что попало, ты поймешь, что я имею в виду. Советую припомнить побольше противопожарных заклинаний. Но пока время еще есть. Мы просыпаемся не сразу. Любим поваляться. Подвигаем лапами, вытянемся, подышим огнем, поразглядываем свой хвост…

Ванька - это такой Хагрид от мира ТГ, ума даже меньше. И Хагрид хоть добрый был...

– Что-то в этой роже… – ответил Ванька, используя старую шуточку Ягуна.

Шутку? :really:
В общем, Ванька по путеводным искоркам находит в снегу в глыбе льда дракона и приносит его домой.

– Ты разрыл снег и увидел дракона? – нетерпеливо спросила Таня.
Ванька улыбнулся, и лицо его, как всегда бывало, осветилось улыбкой.
– Со слишком умными слушателями скучно иметь дело. Им кажется, что они все знают, и ошибаются. Нет, я нашел большой кусок льда правильной формы.

Вань, что ты выебываешься? Твоей девушке интересно, но нет, надо показать, какой умный.
Ванька рассказывает как выходил дракона.

– Я не видела у тебя никакого сарая, – сказала Таня.
– И не увидишь. Мы одаренные дети. Если что поджигаем, то с концами.

Сегодня мы покакали, потом покушали и сожгли сарай. :facepalm:
У женщин ладно, у них гормоны шарашат, да и ребенка они 9 месяцев в себе вынашивали, а у Ваньки что?

– Ну, в общем, его зовут Тангро.
– Тангро?
– Должен я был дать ему имя? Должен или не должен? Не мог же я называть его «дракон, дракон, дракон»? Это было бы тупо, – неожиданно разозлился Ванька.
Вид у него был ужасно раздосадованный. Такой, будто Ванька собирался откусить себе язык, наказав его за то, что тот слишком много болтал.
– Чего ты кипишь? Я что, против? – терпеливо согласилась Таня. – А это имя Тангро… оно… ну просто имя? Или… э-э… ну, скажем, в честь твоей бабушки?
Ванька замялся. «Сейчас запутается», – восторжествовала Таня, но не тут-то было.
– При чем здесь бабушка? Тангро – это от слова «танго». Мой любимый танец! – нашелся Ванька.
– Ты что, танцуешь танго? – спросила Таня с досадой.
– Ну, может, буду танцевать.
– В танго нет «р».
– «Р» – буква в слове «дракон»… Тангро – дракон, который танцует в воздухе танго. Чуток навороченное имя в восточном духе. Они там любят такие. Типа: «стойка лошади, которая вообразила себя обезьяной и колет алмазные орехи в бамбуковой роще», – сказал Ванька с озадаченным видом человека, который несет чушь и прекрасно это понимает, однако собирается упорствовать и дальше.

Если ты скажешь, что назвал дракона в честь своей девушки, у тебя хуй не отвалится :facepalm:

И почему этот упрямец отрицает очевидное? То, что он назвал дракона, потому что скучает. Какой смысл? Что он выигрывает? Дурдом на выезде, психи на природе!

Да, спасибо, именно так. Автор, какая-то больно разумная мысль O_o

Медный котел, в котором давно что-то целеустремленно возилось, скатился на пол. Из опрокинутого котла вырвалась огненная комета и, прочертив дымный хвост, врезалась в стену. Отскочила от нее, как резиновый мяч, и ударилась в противоположную стену. От стены комета спружинила в потолок, а оттуда, едва коснувшись пола, вновь в стену. Дракон перемещался с такой безумной скоростью, что Таня не могла его разглядеть, лишь кашляла от едкого серного дыма. Что-то восторженное и бестолковое носилось у нее перед глазами, хлопало крыльями, путало своей суетной стремительностью.

А я просто напомню, что Ванька живет в деревянном доме.

На обед была фасоль и квашеная капуста. И то и другое Ванька приготовил сам, без магии. И ничего, что фасоль немного пригорела, а у капусты был водянистый вкус.

Нет, все еще не умилительно.
Болтают о том, нормально ли питается Ванька, вспоминают Поклепа:

– Как-то я случайно слышал его разговор с Сарданапалом. Все дело в черной дыре, исчезнувшей в созвездии Стрельца. Она теперь в желудке Поклепа. Не знаю, чья эта работа. Врагов-то у Клепы выше крыши.
– Не верю. Это противоречит логике. Черная дыра… ты хоть представляешь, что это? Она втянула бы всю Солнечную систему и не только, – сказала Таня не слишком уверенно.
– Ты жертва науки. Наши искры тоже невозможны. Они сверхплотные и обладают способностью преобразования материи. Логос, который становится вещью и плотью! С точки зрения ученого, это просто тихий ужас! – сказал Ванька.

:facepalm:

Таня покосилась на гору книг. Полок в избе у Ваньки не было. Книги громоздились в углах высоченными, в человеческий рост, стопками. Ванька проявлял восхитительную небрежность, наваливая книги как попало. Огромные энциклопедии могли лежать поверх карманных словарей. В результате многие стопки накренились и держались лишь благодаря магии. Крайняя стопка вообще нависала тревожно – как вопросительный знак.

Вань, может полочку сколотишь? Почему ты стопки книг магией поддерживаешь, духовненький ты наш?

Если его тибидохская комната и была на что-то похожа, так это на лазарет. Раненые жар-птицы, финисты, ноющие кикиморки. Кого там только не было! Впрочем, в берлоге Тарараха случались и зверушки похлеще. Чего стоил только лев с каменной кожей, ухитрившийся поймать здоровенную занозу в язык! Убежав из клетки, он две недели носился по лабиринтам Тибидохса, охотясь и вселяя страх в учеников.

Ученик пошел в учителя.

– И как, нашел ты себя? Не жалеешь, что не остался в Тибидохсе? – спросила она.
– Нет, не жалею.
– И… э-э… ни о чем не жалеешь? Ведь там была бы я?
– Ты же приедешь ко мне после магспирантуры? Разве нет? А я тут пока все расчищу… Есть у меня идейка завести пару лошадей и, возможно, козу. Здесь неподалеку, километрах в сорока, живут парень и девушка из Москвы… У них есть лошади. Они мне осенью обещали жеребенка, – сказал Ванька.

Это скотина даже не сомневается что Танька захочет в глушь.

Ей приехать сюда? В чащу? К медведям? Ей стало жутко от таких перспектив. И как могли ее родители Леопольд и Софья жить в такой же глуши, как эта? Здесь тесно, неинтересно, не происходит ничего яркого, волнующего. Неужели она позволит Ваньке затащить себя сюда? Что она тут будет делать?

Слушайте, эта глава делает мне плохо.
Неужели автор не видел сам, что именно он пишет?

– Нет, не маги, обычные люди. Они в Москве все бросили и приехали сюда. Купили развалюху, приложили руки, неплохо отстроились. Сейчас у них три лошади, две коровы и несколько коз. Есть еще куры, гусыня и крыса, которая живет на воле. Они привязали ей на шею колокольчик, чтобы отличать от крыс, которые… ну которые, в общем, всегда жили на воле, – сказал Ванька не без зависти.

Естественно это вызывает у него и автора одобрение!
Разговаривают о том, что Ванька хочет завести еще лошадей и козу (зачем лошади в глухой тайге, кстати?), о том, что Ванька лечит лешаков и что у него, кажется, завелся домовой.

– Угу, даже по именам… По настоящим языческим именам. Они довольно скрипучие, эти имена. Их без стакана не выговоришь… То есть я хотел сказать, что заучивание фонетической последовательности и фонематического состава их имен требует детального анализа и вдумчивого научного подхода, – сказал Ванька.

Без стакана? Что-то уже и я начинаю опасаться, что Ванька в результате сопьется.

– Ты не бредишь, нет? Ты скоро станешь, как Шурасик, или… как я.
– Все мы шурасики… Главное, насколько ненавязчиво ты сумеешь это скрыть,

А Шурасик вам всем что сделал?
Дальше Ванька втирает Тане сказку про принцессу и эльфа, которую уже приносили в этот тред.

– Нет, – не согласился Ванька. – Они не были эгоистами и любили друг друга так, как никто и никогда не любил до них. Просто все дело в том, что жизнь не состоит из одной любви. Любовь – это десерт, это удовольствие, но никак не основное блюдо. Кроме любви, в жизни каждого есть цель. Что-то чудовищно важное, глобальное, для чего человек приходит на свет. Его миссия, его сверхзадача, его долг перед самим собой и перед миром. Для эльфа – небо, а для принцессы – интересы ее народа.

Да, спасибо. Жаль, что вы это сами не осознали и не разошлись.
Таня обижается на сказку, говорит дельные слова

– Это все красивые слова. Демагогией можно замаскировать все что угодно. Так и скажи, что ты мечтаешь затащить меня в свой медвежий угол и не хочешь учиться в магспирантуре… А что я буду делать тут? Преподавать лешакам арифметику? Признайся, что ты придумал свою сказочку сам. Хотя можешь и не признаваться. Я и сама это отлично знаю.

И улетает.

– Встреча в Тибидохсе! Мы обязательно будем там, не правда ли, Тангро? А пока есть о чем подумать… – сказал он.
Дракон сочувственно дохнул огнем, и приглашение превратилось в пепел. Ванька подумал, что это символично.

Лучше было бы, если бы в Тибидохс пускало только по этим приглашениям.

Анон · 2016-10-30 18:04:02

Анон пишет:

Кто отлюбит сильнее?

Оооотличный девиз для встречи выпускников! Какой-нибудь академии свингеров.

Анон пишет:

А лапти Ванька носить не начал случайно? Для полноты образа, косплеер недоделанный.

Рубаху, между прочим, и Арей носил :think: Но она была хотя бы ему не длинна!

Анон пишет:

А где они плитку взяли?

Спиздили, сэр.

Анон пишет:

Лучше было бы, если бы в Тибидохс пускало только по этим приглашениям.

И чтобы Ванька об Гардарику размазался.

Анон · 2016-10-30 18:15:37

Рубаху, между прочим, и Арей носил

Стражи в принципе за модой не успевают, там Шмыгалка, к примеру, носит платье времен Наполеона, а вот Ванька похоже начитался каких-то возвращателей к истокам.

И чтобы Ванька об Гардарику размазался

Эх, мечты

И после дневника я все сильнее склоняюсь к мысли, что о ненужности денег больше всего говорят те, у кого их нет.

Отредактировано (2016-10-30 18:17:16)

Анон · 2016-10-30 18:28:58

Анон пишет:

Стражи в принципе за модой не успевают, там Шмыгалка, к примеру, носит платье времен Наполеона, а вот Ванька похоже начитался каких-то возвращателей к истокам.

Шмыгалка носит ампир, где грудь почти голая?! Мать моя женщина :puke:

Анон пишет:

Эх, мечты
И после дневника я все сильнее склоняюсь к мысли, что о ненужности денег больше всего говорят те, у кого их нет.

Ну эта мысль старая и верная.

БП в электронке даже платно нет. Прекрасно. Меньше соблазна купить и закрыть этот гешефт.

Отредактировано (2016-10-30 18:40:58)

Анон · 2016-10-30 18:58:44

Ббля... Дивный похуист Валялкин. Как он в тайге такой не сдох, блядь?

Анон пишет:

зачем лошади в глухой тайге, кстати?)

Там же не везде густой лес, лучше уж на лошадке пробираться, чем пешкодралом, если нет транспорта. Другое дело, что лошадей надо подковывать, например, объезжать и всякое такое - аноны из треда конников скажут лучше.

Анон · 2016-10-30 19:03:15

Анон пишет:

Ббля... Дивный похуист Валялкин. Как он в тайге такой не сдох, блядь?

Вопрос хороший. Видимо, магичит когда надо.

Анон пишет:

Там же не везде густой лес, лучше уж на лошадке пробираться, чем пешкодралом, если нет транспорта. Другое дело, что лошадей надо подковывать, например, объезжать и всякое такое - аноны из треда конников скажут лучше.

Для начала её надо кормить, а в день кобыла есть больше 6 кг еды. Каждый день, и еды разнообразной. Сено+овёс+кормовые культуры+по уму, подкормки всякие. Это значит в сенокос Валялка должен не разгибаться, и перед этим подготовить себе огромное поле - раскорчевать, удобрить, посадить, удалять сорняки. И так каждый год всю жизнь кобылки.

Анон · 2016-10-30 19:17:18

Там же не везде густой лес, лучше уж на лошадке пробираться, чем пешкодралом, если нет транспорта. Другое дело, что лошадей надо подковывать, например, объезжать и всякое такое - аноны из треда конников скажут лучше.

Анон, там реально глухая тайга.

Но мысль эта не задержалась долго. Как она могла задержаться, когда между еловыми вершинами, прежде скрытая надежнее Кощеевой иглы в брикете коровьего комбикорма, возникла небольшая поляна? На поляне, огороженный редкозубым частоколом, стоял массивный, из толстых бревен дом с небольшими оконцами.

По-моему, проще и быстрее дойти пешком, чем тащиться на лошади через ельник.

Для начала её надо кормить, а в день кобыла есть больше 6 кг еды. Каждый день, и еды разнообразной. Сено+овёс+кормовые культуры+по уму, подкормки всякие. Это значит в сенокос Валялка должен не разгибаться, и перед этим подготовить себе огромное поле - раскорчевать, удобрить, посадить, удалять сорняки. И так каждый год всю жизнь кобылки.

Судя по описанию, негде там поле раскорчевывать. Уж точно не силами одного человека.

Шмыгалка носит ампир, где грудь почти голая?! Мать моя женщина

:cool:

Шмыгалка была в ампирном платье, вошедшем в моду в эпоху наполеоновских войн.

Отредактировано (2016-10-30 19:19:21)

Анон · 2016-10-30 19:23:35

Анон пишет:

По-моему, проще и быстрее дойти пешком, чем тащиться на лошади через ельник.

У него вообще пылесос есть, так что и пешком идти не надо. И я молчу про телепортации.

Анон пишет:

Судя по описанию, негде там поле раскорчевывать. Уж точно не силами одного человека.

А одного мага?

Анон пишет:

Шмыгалка была в ампирном платье, вошедшем в моду в эпоху наполеоновских войн.

Мда.

Анон · 2016-10-30 19:26:22

У него вообще пылесос есть, так что и пешком идти не надо. И я молчу про телепортации.

Телепортироваться бездуховно, летать, вероятно, тоже.

А одного мага?

Так он же демонстративно от магии отказывается.

Анон · 2016-10-30 19:28:53

Анон пишет:

Так он же демонстративно от магии отказывается.

А книжки держит на магии. Потом же у него будет Танька.

Анон пишет:

Телепортироваться бездуховно, летать, вероятно, тоже.

Что же он не сдох ещё? Ночью дракон мог поджечь дом, и Ванька тихо-мирно задохнулся бы..

Анон · 2016-10-30 19:31:42

А книжки держит на магии. Потом же у него будет Танька.

По всей видимости, это духовнее, чем сделать полки.
А на Таньку он еще, вероятно, за магию ворчать будет.

Что же он не сдох ещё? Ночью дракон мог поджечь дом, и Ванька тихо-мирно задохнулся бы..

Эх, мечты :pink:

Анон · 2016-10-30 19:33:20

Анон пишет:

По всей видимости, это духовнее, чем сделать полки.
А на Таньку он еще, вероятно, за магию ворчать будет.

А она его искрис-фронтис-форте, по привычке. Одного раза хватит.
Может, у многоглазки было не просветляющие, а зомбирующие действие?

Анон пишет:

Эх, мечты 1157

Да, именно что мечты, увы.

Анон · 2016-10-30 19:56:01

Судя по описанию, все окей. Просто эти парень и девушка из Москвы - или анастасийцы, или виссарионовцы. Это они вот так вот тупо и нереалистично валят в тайгу, потому что гуру сказал...

Анон · 2016-10-30 22:07:47

Анон пишет:

Судя по описанию, все окей. Просто эти парень и девушка из Москвы - или анастасийцы, или виссарионовцы. Это они вот так вот тупо и нереалистично валят в тайгу, потому что гуру сказал...

Тоже такая мысль мелькала. Еще о младоотшельниках мысль была.
Вообще содержание всякой живности и себя самих реал но, при изучении литературы, методом проб и ошибок и общения с единомышленниками.
Но у Валялкина из вышеперечисленного нет нихуя. И главным по-прежнему остаётся вопрос как он еще жив.

Анон · 2016-10-31 01:37:54

Пони обещала... МБ-7

▼краткое содержание⬍

▼Глава 10 ДОРОГА, КОТОРАЯ ШЛА ПО ЧЕЛОВЕКУ Часть вторая⬍

Меф подпрыгивал на заднем сиденье «УАЗа», то и дело стукаясь носом о плечо сидевшей у него на коленях Дафны. Несмотря на то что это было плечо любимой девушки, носу от этого легче не становилось. Мамай вел машину как камикадзе.

Можно я промолчу про то, где сидит Дафна и про разумность это сидения и вообще про эту пару :puke: Просто уточню, что Мефодий может повернуться и начать стукаться щекой, что не так больно.

Склонившись так, что лицо почти касалось лобового стекла, хан сосредоточенно крутил баранку. Его бритый затылок матово поблескивал. Меф уже даже не оглядывался, когда они во что-нибудь врезались. Эссиорх, мчавшийся на мотоцикле вслед за «УАЗом», едва успевал изменять вероятностный поток и предотвращать жертвы.

Страшная тайна, но у Мамая не бывает жертв и без Эссиорха, так что хранитель дурью в очередной раз мается.

– Если это называется «ехать тихо, не привлекая внимания», то хотел бы я видеть, что в его представлении «ехать громко»! – сердито сказал Эссиорх.
– Успокойся, дорогой! Нас не вычислят. Я накладываю заклинания двойничества на все проезжающие машины. Даже нашего Тухломошу и того заглючило бы, – успокоила его Улита.
Мефу надоела тряска, и он сделал Мамаю внушение единственно понятным тому способом. Мамай неохотно внял. Машина поехала спокойнее. Слева от Мефа сидели Ирка и Багров. Антигон, улюлюкая, подпрыгивал в багажнике. Ему одному сумасшедшая гонка доставляла удовольствие. Даже при том, что он имел хорошие шансы вылететь на шоссе. Однако уважающего себя кикимора такими пустяками не напугаешь.

А ведь у Мамая в ассортименте были и хорошие большие машины... Кстати, кто ехал на переднем сидение? Никто? То есть Меф мог и не стучаться?

Не успел Меф расслабиться, что он больше не подскакивает, как Даф сделала неосторожное движение затылком и заехала ему в нос.
– Ой! Это не я! – сказала Даф, хотя отрицать очевидное было нелепо. Дафна, разумеется, прекрасно это поняла и засмеялась.

Светлый страж, называется.

– Ну вот! Уже и ты! – ворчливо сказал Меф, потирая нос.
– Что «уже и я»?
– Уже и ты врешь, как остальные.
– Кто врет? Я?
– Не оправдывайся! Все девушки врут. Светлые они, темные или просто серые мышки – неважно. Патологически врут. По сто раз в день. Взять ту же Нату – это вообще уникум. Позвони ей, когда она обедает, она скажет, что голову моет. Сто раз ее спроси – сто раз соврет!.. Но Ната ладно! Другие не лучше!

А все юноши не врут. И да, разделение на светлых, тёмных и серых мышей мне "очень" нравится. Мальчик людей уже лопухоидами кличет, или не дошёл пока?

Даф негодования Мефа не разделила.
– Тут надо еще разбираться, что, зачем, почему. Валить все в одну кучу – все равно, что выливать чай в суп. Какая разница? Все равно живот один. Разобрался?
– Не очень.
– Объясняю. Ложь бывает трех видов: ложь во спасение, беспардонная ложь и ложь творческая. Ложь спасительная – это еще сравнительно простительный вид лжи. Например, девушке не хочется тащиться на свидание, ну просто не хочется и все, а ее достают. Отказать в лоб нельзя, человек обидится, вот девушка и выдает нечто вроде: «Ой, я бы с удовольствием! Но мне на один вечер книгу принесли! Она мне для курсовой нужна», или «Ты знаешь, а у сестры моей бабушки завтра день рождения. Я ей пирог делаю». И плевать, что пирог уже три часа как готов, а книга – это так, отговорка. Понимаешь? – сказала Даф.
– Не-а, глупости она какие-то говорит. Книга... пирог... – непреклонно заявил Меф.
– Почему глупости? – удивилась Дафна.

А потом люди ещё спрашивают, почему Мефодию считают тупым.

Она заметила, что Ирка повернулась и внимательно, изучающее, без всякой симпатии на нее смотрит. И Дафне захотелось намеренно казаться хуже, чем она есть.

Той самой Дафне, которая так трясётся за свои перья? Хотя светлая ревнива, и не без основания, но Ирка же валькирия.

– Ну раз она соврет, ну два, а потом парень все равно поймет, что его динамят, – продолжал Мефодий. – Я бы на месте этой девушки сделал так. Если парень не нравится, надо честно сказать: «Милый, нам не по пути! При следующей попытке пригласить меня на свидание – отрежу нос!»

Иногда и тысячи раз не хватает. И обещания отрезать нос тоже.

Даф расхохоталась и хохотала так долго, что Депресняк с тревогой посмотрел на нее и принялся умывать ухо. Он не любил громких звуков, за исключением тех, что сам производил по ночам, призывая в гости кошек, находившихся от него, судя по силе мява, километрах в двенадцати.
– Чего ты хохочешь? – недовольно спросил Меф.
– Какое счастье, Буслаев, что ты не девушка! Это у тебя в голове все по полочкам. Девушка же часто и сама себя не знает. Нужен ей этот парень или не особо и нужен. Это только в кино все ясно, и то потому, что оно идет всего полтора часа, – Даф мягко коснулась руки Мефа.
На всякий случай, чтобы он не принял на свой счет. Парни порой обижаются из-за такой ерунды, которую любая подруга приняла бы не моргнув глазом.

Эта она Мефодию. Нет, всё-таки есть в ШНыре плюс - так у мудаков характер один на все времена. Дафна же то истинный свет, то язва, то дура, то таинственный чтец скрытых мотивов окружающих, и это, блин, не характеристики одной многосторонней личности!

– Ну а беспардонная ложь, по-твоему, что? – спросил Меф.
Тут уже Дафна была беспощадна:
– Беспардонная ложь – это наглая, нарочитая, мерзкая ложь. Когда привязывают к остановке проволокой скулящую собаку, поспешно уезжают на маршрутке, а потом говорят: «Ой, деточка, горе какое, а Терри убежал!» Или рассказывают о тебе гадости, чтобы разлучить с человеком, который тебе дорог. Или отправляют в другой город по несуществующему адресу, зная, что у тебя нет денег на обратный билет. Или пишут помадой на телефонной будке «Бесплатно целуюсь со всеми подряд!» и приписывают телефон бывшей подруги. В общем это самый нечистоплотный и дурно пахнущий вид лжи. Кто решился на него хотя бы раз, потом смердит всю жизнь.

Это же не ложь, а подлость. И да, бесплатно именно целуюсь, да-да?

– Хм... Ну а последняя ложь? Как ты ее назвала: творческая? – спросил Меф.
Голос Даф вновь смягчился.
– Творческая ложь – это нечто в духе того, что ты говорил о Нате. Например, когда ты выдумываешь, что видел, как грабили магазин, хотя на самом деле спокойно просидел весь вечер дома. В общем творческая ложь – это безобидные враки ради врак.

Фантазия, это называется фантазия.

– Странные рассуждения для стража света! Большая ложь всегда начинается с мелкой. Раз так – не надо и классифицировать, – не выдержав, произнесла Ирка. Все, что ни говорила Даф, вызывало у нее отторжение.

Ирка, в отличии от Дафны, даже кодекса света не знает, так что ей ли поправлять хвостатую?

– Это не столько официальные рассуждения стража света, сколько личные наблюдения. Уже здесь, в лопухоидном мире. К тому же страж света вовсе не обязан быть юродивым дураком-идеалистом, как некоторым кажется, – спокойно сказала Даф.
– Все равно твои мысли мне не нравятся. Совсем не нравятся, – проговорила Ирка.

И вообще ты мерссская идеальная блондинка, как после салона красоты.
Нет, в принципе, на настоящие терки похоже, но веет от этих тёрок какой-то затхлой гадостью.

Даф не стала больше избегать ее взгляда и спокойно встретилась с Иркой глазами.
– Ты хочешь сказать, что сама ничего не утаиваешь, валькирия? Ничего и никогда? – спросила она негромко.

Стоп, но разговор же был не про умолчание, а про ложь!

И хотя Дафна наверняка ничего не знала да и не могла знать (тайны валькирий не открыты даже стражам света), она заметила, что валькирия-одиночка смутилась и побледнела.
«Она что-то скрывает. Но что?» – подумала Дафна.

i?id=e4f27a1b82480cfe1fc1ca7790889959&n=33&h=215&w=215

Несколько секунд спустя валькирия вступила в принужденный разговор с Багровым. Некромаг отвечал односложно. По его недоброму прищуру заметно было, что замешательство валькирии не укрылось и от него.
Неожиданно Антигон заерзал в багажнике и стал колотить по спинке. Повернув голову, Меф увидел, как Эссиорх на мотоцикле стремительно нагоняет «УАЗ», заходит вперед и начинает уверенно подрезать. Мамай остановился. Улита, красная, взбудораженная, бежала к ним, размахивая руками.
– На Арея напали! Скорее! – крикнула она возбужденно.
– Откуда ты знаешь?
– Я ЗНАЮ! Просто знаю!
– Где он? В резиденции? – крикнул Меф. Однако на этот вопрос Улита не могла ответить точно.

У Улиты есть связь с Ареем, позволяющая чувствовать его проблемы. Даф слышала мечника на Лысой Горе. Похоже, это только Мефодий не только тупой, но и глухой!

Гнать на «УАЗе» через весь город на Большую Дмитровку было уже поздно. Пришлось телепортировать. Становясь в очерченный круг рядом с Даф и Улитой, Меф извлек из ножен меч. В носу и на небе он ощущал металлический привкус. Так всегда случалось у него, когда он настраивался на серьезный и беспощадный бой.

Это он так думает :cool:
"Металлический вкус во рту наблюдается при отравлении мышьяком, солями меди, ртути (сулема), свинца (свинцовый сахар), ванадия, кадмия или цинка. Ионы меди органолептически ощущаются в водных растворах при концентрации 1...10 мг/л, в зависимости от индивидуальной чувствительности.
Нередко это ощущение вызывается при приёме лекарственных препаратов, например метронидазола, амоксициллина, тетрациклина, лансопразола, ферамида, инъекций гистамина.
Металлический вкус во рту наблюдается при значительном облучении организма ионизирующим излучением.
Металлический вкус во рту наблюдается при некоторых заболеваниях"

Заметив поблизости Багрова, лезвие изогнулось, потянулось к нему. Узнало.
– Нельзя! – сказал Меф строго, точно разговаривал с собакой.
Отводя в сторону меч, чтобы тот перестал ощущать некромага и успокоился, он заметил, что валькирии-одиночки в круге нет. Ирка исчезла раньше остальных.
Материализовавшись в золотистом искрящемся круге посреди приемной канцелярии на Большой Дмитровке, 13, Меф сразу прыгнул вперед, готовый атаковать. Однако рубиться было не с кем. Приемная оказалась пуста. Эссиорх стоял рядом с Улитой. В резиденции мрака хранитель из Прозрачных Сфер ощущал себя неуютно. Стены давили на него, вытягивали силы. Слишком много тьмы, слишком много подлости, слишком много смерти. Дома всегда помнят. Они не забывают.
Меф рванулся в кабинет Арея. Окна распахнуты настежь. Ветер лениво шевелит грязные шторы и перекатывает по столу пергаменты. И здесь никого и ничего. Никаких следов боя.
Меф опустил руку с мечом, не спеша пока убирать его в ножны.
– Не нравится мне это! – сообщил он подошедшей Дафне.
На одном плече у Даф сидел Депресняк, над другим прозрачным шарфиком вилась Гюльнара.

Когда у Даф появился кот? Она не брала его с собой.

– Тебе не нравится, что здесь нет Арея? – уточнила Дафна.
– Да.
– А мне не нравится другое. Здесь нет ни одного комиссионера или суккуба. Не только в резиденции, но и поблизости. Понимаешь?
Меф мрачно кивнул. Дурной знак. Комиссионеры и суккубы всегда обо всем пронюхивают первыми. Что, интересно, они узнали сейчас? Гюльнара без особых церемоний перетекла через стол Арея и зависла над его креслом.
– Кстати, валькирии тут тоже нет. И меня это не удивляет. В отличие кое от кого (не буду называть имен!) валькирия-одиночка не блондинка! – насмешливо сказала джинша.

Ирка же светловолосая O_o

Готовясь к телепортации, Ирка в отличие от Мефа, Эссиорха и Улиты, не представляла, где она в результате окажется. Если те вполне определенно воображали себе приемную на Большой Дмитровке, то единственным желанием Ирки было материализоваться рядом с Ареем. Так и произошло. Уникальная магия валькирий, границы которой сама Ирка представляла себе весьма приблизительно, перенесла ее в неизвестное ей место.

Я боюсь, что с этой уникальной магией Ирка могла бы нарваться, причём неслабо так. Арей в горячке боя не самый безопасный персонаж в этой вселенной.

Она стояла у длинного бетонного забора. Вдоль забора тянулись пять или шесть складских помещений с высокими воротами. И – ни одного человека вокруг. Ирку это удивило. День, правда, клонился к вечеру, однако было еще не слишком поздно.
За ее спиной кто-то завозился. Ирка стремительно обернулась, готовая метнуть копье. Она увидела Антигона. В правой руке у кикимора была булава. Указательным пальцем левой он легкомысленно ковырял в ухе.
– Как ты тут оказался?
– Антигон с тобой, отвратительная хозяйка! Настоящий мерзкий слуга не должен покидать свою госпожу!
Ирка кивнула и быстро пошла вдоль склада. Чувство тревоги не покидало ее. При этом тревога была не острой, а приглушенной, рассеянной. Опасность выветривалась, как выветривается со временем острый запах.
«Где Арей? Неужели я опоздала?» – задумалась Ирка.
Она шла, внимательно вглядываясь вперед, туда, где среди низеньких складов помещалось трехэтажное офисное здание, как вдруг Антигон окликнул ее. Кикимор, как и следует хорошему оруженосцу, двигался позади Ирки, вот только шастал по кустам и смотрел по сторонам куда больше, чем она.

И рисковал нарваться тоже больше...

– Бегите сюда, госпожа!
Там, где стены двух складов почти примыкали друг к другу, Ирка увидела Арея. Он сидел, прислонившись спиной к стене и уронив голову на грудь. Правая ключица у него была разрублена почти до середины груди. Любой смертный от подобной раны давно оправдал бы свое название. Рядом валялся метательный нож, который Арей, видимо, выдернул из своего бедра прежде, чем пропустил страшный рубящий удар.
На бетон под Ареем натекла лужа мерцающей крови. Его страшный меч лежал метрах в трех от правой руки. Левой рукой Арей пытался еще вцепиться в свой дарх, однако ослабевшей руке это было не по силам. То и дело она соскальзывала по сосульке дарха и вновь упорно ползла вверх.
«Как же это возможно? Он же лучший, лучший! Разве с лучшим могло такое случиться?» – беспомощно подумала Ирка.

Один против семерых в прямом столкновение? Да запросто. Другое дело, что Арей почему-то этого боя не избежал.

. И тотчас поняла, что да, могло. Когда Ирка подошла, Арей с трудом разлепил глаза и тяжелым взглядом посмотрел на Ирку. Валькирия усомнилась, что он вообще ее узнал.
– Какая удача, противная хозяйка! Срезайте скорее его дарх! Он даже двинуться не может! – засуетился Антигон.
Наверное, Арей его услышал. Правая рука Арея потянулась к мечу, но он валялся слишком далеко. Тогда раненый попытался придвинуть к себе меч взглядом, но не сумел и этого.
Ирка смотрела на Арея и с ясностью видела недавний бой. Пока одни тартарианцы выслеживали Эссиорха, другие выманили Арея из резиденции и разом набросились на него. Первые раны были получены бароном мрака из засады прежде, чем он успел обнажить клинок. А уже после быстро теряющий силы Арей бился с врагами, пока совсем не ослабел.

Но Арей призывает клинок чуть ли не уже в замахе - Улита же говорила, что этот меч видят только друзья, остальные не успевают его рассмотреть. И вообще почему Лигул спустил на Арея тартарианцев? Что сделал мечник такого, чтобы с ним расправляться?

«Почему беглецы из Тартара не добили Арея?» – подумала Ирка и тотчас поняла, что они ощутили приближение валькирий. Тартарианцы решили, что тех будет как всегда двенадцать. А раз так – зачем рисковать? Валькирии добьют Арея и сами. Филомена или Таамаг не слишком церемонятся со стражами мрака, даже с ранеными. На одиночку же они едва ли рассчитывали.

А вторая коллекция мрака в дархе Арея? Её стоило хотя бы сорвать.

Ирка подошла к Арею шага на два и присела на корточки, положив копье на колени. Она была в растерянности. Все, казалось, складывалось в ее пользу. Вот – Арей, вот его дарх. Просто не поленись и возьми. Сражение, которое в любом другом случае стоило бы ей жизни, теперь было выиграно чужими руками.
Антигон беспокойно подрыгивал рядом.
– Чего ты тянешь, госпожа? Сейчас появится Дохляндий Осляев! Спеши! Срезай дарх!
Арей с усилием поднял голову. Захрипел. Попытался вцепиться в дарх. Пальцы соскользнули. Ирка завороженно смотрела на длинную сосульку, перемазанную мерцающей кровью. Сосулька гипнотически шевелилась, как елочная игрушка в новогоднюю ночь. Смотреть на дарх было физически больно. Он обжигал глаза, как обжег бы и руку. Однако в этой боли было что-то притягательное, завораживающее. Глаза слезились, дыхание обрывалось.

Глаз светлого дарх обжигает. Глаз смертного - притягивает. Валькирия, получается, что-то среднее?

Антигон подбежал к Ирке и нетерпеливо потянул ее за руку.
– Это же дарх стража мрака! Срежь его! Подцепи зазубриной на копье!
– Я не могу! Он беспомощен!
– О, вечное небо! – простонал Антигон, дергая себя за бакенбарды с такой яростью, что вырвал сразу целый клок волос. – Ты же не кошелек у него вытаскиваешь! Это эйдосы! Их сотни! Они страдают! Спаси их, хозяйка!
Ирка послушно встала и, стараясь не глядеть на страшные раны в груди Арея, потянулась копьем к цепи его дарха. Мечник тоскливыми глазами следил за приближающимся наконечником. Почти коснувшись дарха, Ирка внезапно осознала, что собирается сделать, и отдернула копье.
– Я не могу! Не я его победила. Он не причинял мне зла.
– Не причинял тебе – причинял другим. Он страж мрака! Понимаешь: мрака! – завопил Антигон. – Он сейчас затянет раны и прикончит тебя!

Скорее, если Арей способен воспринимать действительность хоть как-то адекватно, он прикончит Антигона, а вот одиночке наставит внутренних плюсиков за то, что она его не добила и не ограбила, давая возможность в будущем честно сразиться.

Думаешь, он не отрубил бы тебе голову, если бы сражался с тобой? Да тысячу раз!..

На Арея надо нарваться, что бы не говорил Антигон. Ирка уже встречалась с мечником, и они разошлись без боя... Кикимор в общем-то предлагает подлость, и, в принципе, убийство - если дарх Арея разбить сейчас, он станет человеком и умрёт от чудовищных ран.

– Он ранен!
– Ну так что из того? Ранен и ранен! А ну, лежи!
Антигон шагнул к Арею с явным намерением припечатать его булавой. Это было сделано так спокойно и с такой непоколебимой уверенностью, что Ирка невольно вспомнила Бабаню, которая с таким же праведным лицом давила мух на оконном стекле. И плевать, что мухи были сонные и едва ползали. По мнению Бабани, мухи вообще не заслуживали того, чтобы жить.

Антигон не только подл, он ещё и глуп. Если Мефодий узнает, кто отобрал у умирающего Арея дарх, он будет мстить, а Ирка не сможет защищаться.

Не задумываясь, Ирка подсекла древком копья колени Антигона, а ногой ловко выбила из рук упавшего кикимора булаву. Булава отлетела далеко в сторону.
– Не смей! Ты хотел ударить раненого! Ты болен!
Кикимор, морщась, поднялся с земли. В его взгляде был бесконечный укор.
– Зато вы здоровы, прекрасная хозяйка! По-вашему выходит, что и упырю осиновый кол в грудь загонять не надо, пока он днем в гробике лежит и детскую кровь не тянет! – проворчал он с обидой.

Если упырь детей не убивает, а просто кровь с них периодически тянет в донорских объемах, а вместо него придёт Зигги Пуффс, который поставит кровопускание до смерти на поток - нет, не надо.

Ирка не могла отвести взгляд от дарха. Его неуловимо закругляющиеся грани заставляли глаза скользить по ним. Боль исчезла. Теперь они завораживали. Притягивали. Расслабляли. Ирка вспомнила историю о молодом человеке, который случайно обнаружил в чаще потерянный дарх и так долго смотрел на него, что очнулся, лишь став глубоким стариком. Странно, что он не умер от жажды, холода и голода. Хотя, возможно, дарх сам дает силы тому, кто на него смотрит.

Ирка даже больше человек, чем кто-то светлый, получается :think: А история ничего такая.

Силой заставив себя оторвать взгляд от дарха (ощущение при этом было такое, как однажды зимой, когда она по глупости лизнула полозья санок), Ирка повернулась к Арею спиной. Она понимала, что оказывать помощь мечнику не надо. И перевязывать его не надо. Раны он залечит и сам.
Увидев, что валькирия-одиночка уходит, Антигон прыгнул и повис у хозяйки на ноге.
– Что вы делаете, хозяйка? Вы что, все забыли? Если не будет дарха, вы лишитесь шлема и доспехов!.. Вы убиваете себя, госпожа!
– Плевать... Ты не понимаешь, Антигон! И никогда не поймешь! – сказала Ирка устало.
Честный кикимор действительно ничего не понимал. Зато умел разбираться в интонациях. Руки Антигона разжались. Он отпустил ногу и обреченно потащился за Иркой. Когда они уходили, Арей набрался сил уже настолько, что лежащий на земле меч медленно, рывками подползал к его ладони.
Отойдя шагов на двадцать, Ирка остановилась. Она внезапно поняла, что никуда идти не нужно. Да и куда теперь спешить? Ее жизнь закончена. Задание провалено. Копье и шлем почти утрачены. Два-три штриха и все.
Ирка уже очерчивала наконечником копья круг для телепортации, когда кикимор хлопнул себя по лбу.
– Ой, булаву забыл! Не оставлять же! – охнул он и ненадолго отбежал.
Ирка едва заметила его отсутствие. Она ощущала себе обреченной. Она смотрела на свои ноги и думала, что вскоре они станут мертвыми. Будут лежать на коляске, а Бабаня станет укладывать их, точно два синих бревна. Что ж, лучше так, чем копьем срывать дарх с раненого. Через свою жизнь перешагнуть можно, а через подлость нет. Подлость как стеклянная гора, вершина которой в небесах, а подножье в Тартаре. Один раз начав скользить, скользишь бесконечно.

Верно и честно. После ШНыра даже не верится, что у Емца есть герои, способные на такой поступок.

– Ну что, хозяйка? Мы в «Приют валькирий»? – бодро спросил вернувшийся Антигон.
Ирка усмехнулась. Ее существо заполнилось странной, обреченной отвагой. Теперь она не моргнув глазом шагнула бы и в доменную печь. Страх только тогда остается страхом, когда существует иллюзия спасения. Если же дорога идет дальше без развилок, то нет и страха.
– Пускай будет в «Приют», – сказала Ирка.
Когда они материализовались посреди комнаты в «Приюте валькирий», Ирка устало рухнула в гамак. Скрип гамака о деревянную балку убаюкивал ее, расслаблял. Не хотелось ни о чем думать, ничего знать.
Антигон сразу взял ведро и, прихрамывая, отправился за водой.
– Чаечку сделаем. Бубликов украдем. Чаечек с бубликами – вкусно до тошноты! – бормотал кикимор.
Скоро он вернулся и с таким рвением стал суетиться в углу, переливая воду из ведра в чайник, что Ирка испытала острое подозрение.
– А ну подойди! – велела Ирка.
Антигон брякнул ведром.
– Зачем, хозяйка?
Ирка свесила с гамака ноги.
– Подойди! – повторила она властно.
Антигон осторожно приблизился. Примерно с таким же желанием подходит собака, которая сделала что-то недозволенное и справедливо опасается трепки.
– Что у тебя в кармане? – спросила Ирка, заметив, что кикимор скосил на него глаза.
– Ничего, хозяйка!
– А ну покажи!
– Хозяйка! Неужели вы способны шарить по карманам у своего старого бедного слуги? За все мои старания, за все гадости, что я вам сделал... Ночей не спал... то есть спал... прокисшее варенье ел...
Нос Антигона уныло зашмыгал. Понимая, что препираться он будет до бесконечности, Ирка подтащила его к себе и сунула руку ему в карман. Страшная боль обожгла ей пальцы. Пробежала по кисти и растаяла где-то в районе локтя. Стиснув зубы, Ирка выдернула из кармана у кикимора длинную сосульку.
Мгновение – и она узнала его. Да и можно ли было не узнать дарх, который она так долго разглядывала полчаса назад!
– Ты его украл, Антигон! Сказал, что идешь за булавой, а сам... Я просто идиотка! – крикнула Ирка.
Не отдавая себе отчета, что делает, она замахнулась на Антигона. Тот подставил ей свою смешную голову с такой радостной готовностью, что Ирка спохватилась. Вот уж точно – задумала наказать зайца морковью!
– Еще не поздно. Так и знай. Я верну его Арею! – твердо сказала Ирка, вставая и начиная готовиться к телепортации.
К ее удивлению, Антигон даже не попытался ей помешать. Более того, он не скрывал своего торжества.
– Возвращайте, если хотите, ужасная хозяйка! Только поздно уже! – нагло заявил он.
– Поздно?
– Нет уже эйдосов – тю-тю! Я отдал их пажу Бэтлы, а он своей госпоже! Теперь они уже у света. Можете отрубить мне голову и съесть ложкой мозги, если это не так...
– Пажу Бэтлы? Когда ты его видел?
– Когда ходил за водой. Я вызвал его и он ждал меня тут, за деревьями, – хихикнул Антигон.
Ирка увидела, что затычка из дарха Арея вытащена, а в самом дархе нет ни единого эйдоса.

Иии... Антигон не разбил дарх, и не добил Арея. В кикиморах же вроде нет эйдоса, а мечник ОЧЕНЬ не любит подлость, тем более подлость к нему, и презирает нежить. Чем думал этот придурок?

▼краткое содержание⬍

▼Глава 11 ГЛИНЯШКИ⬍

Это только кажется, что за все платят деньгами. За все действительно важное платят кусочками души.
«Книга Мрака»

А разве книга мрака должна нравоучительствовать, а не побуждать на треш, угар и содомию в весёлой форме?

Оставшись одни в квартире у Эссиорха, Ната, Чимоданов и Мошкин скучали недолго. Ната стала рыскать в ящиках стола у Эссиорха. Чимоданов, не заморачиваясь с правами на частную собственность, принялся рыться в запчастях.

Эм... Вообще Чимоданов, который роется в лежащих на полу запчастях, уважает личную собственность немного больше, чем ползающая по ящикам Ната.

Особенно ему понравилась цепь от мотоцикла. Он даже хлестнул цепью по столу, едва не задев Вихрову. Ната швырнула в Чимоданова книгой.
– Это был намек. В следующий раз кину чем-нибудь реально тяжелым, – сказала она.
Чимоданов намек понял и, сердито урча, как спешащий в могилу мертвяк, отодвинулся на безопасное расстояние.

Маленькие свиньи, а не тёмные.

Ната продолжала возиться с ящиками. Ящиков в столе у Эссиорха было три. Два завалены все теми же скучными запчастями. В третьем Ната обнаружила заурядную с виду тетрадь с собакой на обложке. Попыталась открыть, но прозрачный белый огонь сразу охватил ей руку до локтя.
Ната отскочила, замахала рукой и, видя, что сбить огонь не удается, рванула в ванную. Позвать на помощь Мошкина, который в углу комнаты скромно листал журнальчик для домохозяек, она не догадалась. Однако огонь погас еще на пороге, когда расстояние между Натой и тетрадью увеличилось метров до трех. Ната испуганно оглядела руку. Никаких ожогов. Даже едва заметные, похожие на персиковый пух волоски на запястье не свернулись от жара.
– Ну и гады же эти светлые! – сказала Ната огорченно.

:really:

– Я бы на твоем месте радовался, что заклинание ставили светлые, – заметил Чимоданов.
– Почему?
– Рука целая. Если бы заклинание ставили темные, у тебя бы торчала обугленная кость, а на ней некоторое количество готового шашлыка, – с явным удовольствием сказал Петруччо.

Если бы заклинание на свой личный дневник ставил сильный тёмный, нигде бы уже ничего не торчало, а тетрадка бы сыто облизывалась.

Евгеша закончил читать рецепт приготовления гуся с яблоками, грустно облизнулся и закрыл журнальчик для домохозяек.
– Только людям аппетит распаляют. Хотя я же, по-моему, не люблю гусей, нет? – спросил он.
Мошкину никто не ответил. Его риторические вопросы чаще всего оставались без внимания. Какой-то звук привлек его внимание. Евгеша опустил голову.
– Чемодан, ты кое-что забыл! Бомбу! – не повышая голоса, сказала он.
Это было дело привычное. У ножки стула, на котором сидел Мошкин, что-то тикало. Небольшой пакет, к которому был прикручен будильник. Чимоданов с воплями набросился на Зудуку. Тот забился за батарею и, защищаясь, кололся булавкой. После третьей попытки выцарапать его Чимоданов сдался.
– Только высунься! – пригрозил он и, вернувшись к бомбе, умело разминировал ее.
– Заряд не очень сильный. Но ножку бы оторвало, – сказал он Мошкину.
Мягкий Евгеша не стал уточнять, какая ножка имеется в виду: ножка стула или его собственная. Или, может, обе сразу?
– У твоего Зудуки синдром эмоциональной недостаточности, – заявила Ната.
– ??
– Моральные уроды посылаются нам на пути затем, чтобы на их фоне мы больше ценили нормальных людей. Когда еще так обрадуешься вкусу обычного супа, как не после супа пересоленного? – нравоучительно произнесла Ната.
Она, как актриса, обожала испытывать себя в различных амплуа. В том числе в нравоучительном.

А от какой-нибудь Калерии не отличишь...

Неожиданно Вихрова вскрикнула, не отрывая взгляда от окна. Это был холодный информативный вопль, ибо Ната всегда заботилась о том, чтобы выглядеть уместно и случайно не использовать больше эмоциональных сил, чем следует.
В стекле маячила плоская круглая рожа, совершенно разбойничья по виду. Припухшие скулы, низкий лоб с выступом черных жирных волос и – главное! – в подлом предвкушении скалящийся рот. Красные глазки быстро перебегали с Чимоданова на Нату, а с Наты на Мошкина.
Заметив, что обнаружена, рожа без спешки отлипла, ухмыльнулась, зыркнула и исчезла.
– Кто это был? Комиссионер? – спросила Ната.
Чимоданов подошел к стеклу, открыл раму и после некоторого колебания потрогал оставшуюся на стекле грязь пальцем.
– Комиссионер-то он, может, и комиссионер, да только какой-то неправильный, – заявил он.
– Почему неправильный?
– Потому что это не пластилин. Абсолютно натурально не пластилин... – Чимоданов показал ей палец, покрытый коричневой, быстро засыхающей жижей.
– Вытри! – быстро сказал Мошкин.
– Зачем?
– Она разъела стекло. Это комиссионер, вылепленный в Нижнем Тартаре. Обычные пластилиновые там сразу раскисают. Эти не такие гибкие, как наши, не такие увертливые и хитрые. Эйдос им выцыганить сложно – мозгов не хватает, – сообщил Евгеша.
– А зачем тогда они нужны?
– Их используют как ботов или дублей – в сражениях на второстепенных участках. Для создания массовости, для разведки и просто как пушечное мясо. Воины они не ахти, зато и вреда им особого не причинишь. Глина есть глина. Особенно огнеупорная. Картечь в ней застревает. Даже заклинания и те вязнут. Ну, кроме самых сильных, конечно...

Ботов, ага. Может, их ещё и для ddos-атак юзают?

– Откуда ты знаешь? – спросила Ната.
Вопрос был сформулирован неверно. Мошкин сразу занервничал. Засомневался.
– Откуда я знаю, да? Мне ведь этого никто не говорил, нет?
Ната погладила его по голове. Ее слабая и тонкая рука наделена была особой силой. Евгеша от удовольствия едва не замурлыкал.
– Успокойся! Все хорошо. Тебя никто не ругает. Тебе Арей сказал?
– Нет. Я читал. Я же много читаю, да?
– Много, родной, много. Все читаешь и читаешь. А что им от нас надо, этим комиссионерам из Нижнего Тартара?
– Не знаю. Но если интересно, то можно спросить, – предложил Мошкин.
– У кого?
– Да у них вот!
Ната оглянулась. Окно было облеплено ухмыляющимися разбойничьими рожами. Их было не меньше десятка. Судя по звукам, доносящимся из кухни, там вторжение уже началось.
– Что им надо? – нервно спросила Ната.
– Уж точно не твой автограф. Не хочешь попытаться их охмурить? – поинтересовался Чимоданов.
Стекло треснуло. В комнату полезли комиссионеры. У некоторых в зубах поблескивали ножи.
Мошкин выхватил меч. Чимоданов после непродолжительного размышления материализовал боевой топор. С мечами у него не особо ладилось. Несмотря на все старания Арея обучить его бою на мечах, взъерошенному, маленькому, вспыльчивому Петруччо куда больше подходил топор. Интересно, как бы он отреагировал, скажи ему кто-то, что топор – любимое оружие гномов?

Надеюсь, это риторический вопрос?

Услышав из коридора шум, Мошкин обернулся. В дверях маячили еще рожи четыре. Тела у комиссионеров были такие же липкие, как и их физиономии. Одежда висела на них клочьями. На ком-то были только штаны, на ком-то лишь пиджак. Все истлевшее и явно снятое с мертвяков. Некоторые комиссионеры ограничились часами. Правда, ничего шокирующего хрупкую детскую нравственность в наготе комиссионеров не обнаруживалось. Все они были абсолютно бесполы.

Мошкин и Чимоданов встали спина к спине. Чимоданов контролировал окно, Мошкин – тех, что прорвались через дверь.
– Когда будешь размахиваться топором, не попади мне по затылку! – попросил Евгеша.
Как всегда с ним бывало, в минуту реальной опасности он вел себя мужественнее, чем в минуты опасности воображаемой.
– Я ведь не попаду, да? – передразнил Чимоданов.
На плечи к нему резво карабкался Зудука с карманами, полными петард. Ему помог стол, под который хозяин недавно бросил свой красный чемодан. Наступив на чемодан, Зудука перескочил с него на стол, а оттуда сиганул на плечи к Петруччо.
Ната попыталась атаковать комиссионеров мимической магией. Пустые старания. Издеваясь над Натой, один из комиссионеров выдал своим глиняным лицом всю ее мимику. Все это было проделано с такой обезьяньей пародийностью, что Ната узнала себя. Ее передернуло. Почему-то со стороны себя видеть куда неприятнее, чем кого-то другого. Видя, что от ее мимики пользы никакой нет, Ната поспешно забралась под стол и, обхватив руками красный чемодан, загородилась им.

Петруччо топор же призвал, почему это не могла сделать Ната? Чтобы внезапно показаться принцесской, которую надо защищать?

Комиссионеры толпились, теснили друг друга. На первый взгляд, их было не меньше двенадцати. Двое с секирами, имевшими на конце копейный выступ, трое с ножами, один с кавалерийским палашом, остальные вооружены кто чем. Мелькали даже ржавые вилы (смерть не столько от укола – сколько от заражения крови) и бейсбольные биты, которые так любят возить в багажниках тронувшиеся на почве самообороны дядечки. Причем те же дядечки обычно возят с собой на случай отмазки и бейсбольный мячик. Типа покатался на машинке – поиграл в бейсбол.
Комиссионеры суетились, мельтешили, кривлялись, прыгали, однако никаких реально враждебных действий пока не предпринимали. Пользуясь моментом, Зудука извлек из-за уха зажигалку и, подпалив тройную петарду, швырнул ее в столпившихся комиссионеров.
– И... ди... от! – с опозданием крикнул Чимоданов.
Три слога, отделенные отточиями, в действительности были разделены тремя оглушительными взрывами. Это послужило сигналом. Один из комиссионеров ринулся вперед. Особой ловкостью он не отличался. Мошкин присел, ушел от выпада и мощным круговым ударом отсек ему обе ноги. Однако это ничего не решило. Вся толпа комиссионеров бросилась на них. Чимоданов и Мошкин, до того пытавшиеся держаться вместе, были мгновенно разделены. Петруччо размахивал топором, отпрыгивал, атаковал, проламывал комиссионерам глиняные головы и про себя удивлялся, что он еще жив.
Мошкин, у которого крышу сорвало не так капитально, как у его приятеля, был, признаться, удивлен. Имея численное преимущество, комиссионеры легко могли перебить их, однако нападали вяло, замедленно. Они не столько стремились поразить Евгешу и Чимоданова, сколько прорваться к столу, под которым пряталась Ната. Здоровенный комиссионер, скалясь, уже колотил по нему битой. Ната, загораживаясь чемоданом, пыталась пнуть его в коленную чашечку.

Ната, ученица Арея уже два года как, визжит и пытается ударить в коленную чашечку. Стыдно, товарищи.

Несмотря на то что бойцы комиссионеры были слабые, ученикам стражей приходилось нелегко. Мошкину удалось снести две глиняные головы, отрубить четыре кисти и довести общее число отсеченных ног до пяти. Раны в корпус он не считал. Комиссионерам они не были страшны. Напротив, существовал риск, что меч увязнет, и он не сумеет его выдернуть. Сам Мошкин заработал две легкие раны и едва не повис на вилах, которые метнул в него один из комиссионеров. Спасло его лишь то, что он вовремя споткнулся.
Вскочив, Евгеша заметил, как два комиссионера выволокли из-под разбитого стола Нату и потащили ее к окну. Тащили они ее странно – за ручку чемодана, в который Ната, мало что соображая, вцепилась мертвой хваткой. Поспешив к Вихровой на помощь, Евгеша снес одному из комиссионеров голову. Второй комиссионер, которому Чимоданов отрубил топором кисть, выпрыгнул в окно. Это было сигналом к отступлению.
Комната опустела. Лишь отрубленные конечности на полу и мутные глинистые пятна повсюду доказывали, что только что здесь кипел бой. Нападавшие отступили, исчезнув все тем же способом – через выбитое стекло. Выглянув в окно, Мошкин различил внизу влажное пятно. Кажется, кто-то из комиссионеров не успел вовремя дематериализоваться.
– Надо же... фуф! Я жив! – удивленно произнес Чимоданов.
Он пыхтел как паровоз, в трубе которого застрял не в меру любопытный кочегар.
– Какой-то тупой... фуф... был бой! Конечно, это комиссионеры, но все же... фуф... странно, что мы живы... – продолжал он, немного отдышавшись.
Евгеша вытер покрытый глиной меч о шторы.
– Мне вообще показалось, что им нужны были не мы. Разве нет? – спросил он.
Ната открыла глаза и деловито оглядела поле боя.
– Да, точно. Им нужен был чемодан нашего маньячного гнома! Они все лезли ко мне, а еще точнее к чемодану!
Петруччо посмотрел на отрубленную кисть, вцепившуюся в ручку его красного чемодана.
– Не, – нервно сказал он, – ерундистика! Натурально ерундистика! Выдумали тоже!

Что за нафиг? Зачем Нату выставлять такой дурой?

Эдя Хаврон недовольно выглянул в окно. За окном в три ряда стояли машины. Теперь, когда преимущество скорости пропало, с высоты автобуса они казались жалкими и тесными коробочками.
– Этот проклятый автобус никуда не идет! Идиотизм какой-то! Я не удивлюсь, если водитель вылезет и оправится пить кефир. Ему-то что! Рабочий день все равно идет, – проворчал Хаврон.
– Просто мы попали в пробку. Можно подумать, ты первый день в Москве, – сказала Аня умиротворенно.
Ее голова доверчиво лежала у Эди на плече.
– Ты же сама говорила, что мы спешим. А теперь сидишь и не нервничаешь!
– Я никогда не нервничаю! Ну или стараюсь не нервничать.
– Почему?
– Повод нервничать есть всегда. А то и десяток сразу. Глупо надеяться, что когда-то наступит день, когда ни одного повода не будет. А раз так – зачем дергаться? – заявила Аня.
– А у меня наоборот. Если я в какой-то день хотя бы чуток не попсихую, значит, я уже умер, – сказал Хаврон.
Автобус, наконец, тронулся и пополз. Аня взглянула на номер дома. Нет, до того, что они увидели в хаосе линий, еще далеко. Аня задумчиво стала следить за пешеходами. Когда автобус стоял, пешеходы обгоняли его, когда трогался – автобус обгонял пешеходов. Какого-то высоченного, в броском красном свитере мужчину, шагавшего прямыми ногами, точно ножками циркуля, они обгоняли три или четыре раза. И соответственно те же три или четыре раза он обгонял их.
– И почему люди, встретившись, должны расставаться? Какая несправедливость! – сказала Аня.
– Ты это о каких людях, о близких? – непонимающе спросил Эдя.
Как реалист до мозга костей, он мыслил абстрактно лишь тогда, когда у него не было другого выхода.

При чём тут реализмъ? Это приземлённость, а не реализм.

– Нет, не о близких. Близкие-то как раз расстаются редко, а потом почти всегда встречаются. Я о других людях. Каждый день я вижу сотни людей: мужчин, женщин, стариков, детей. В транспорте, на улице, в магазине. Мы смотрим друг на друга, как чужие, иногда спрашиваем о пустяке, например: «Где тут ближайшее метро?», но чаще даже и не спрашиваем, а сразу расстаемся. Расстаемся равнодушно и не жалеем об этом. А ведь мы никогда больше не встретимся.
– Зачем же так пессимистично, может, и встретитесь, – утешающе сказал Хаврон.
Он не видел большого смысла встречаться с теми людьми, у кого он спросил, который час, даже если предположить, что они ответили ему вежливо, а не «что, на телефоне посмотреть лень?».
– С одним из ста, может, встретимся, и то не вспомним уже о предыдущей встрече. Город слишком большой. Ты улыбаешься? Думаешь, это сентиментальные бредни?
– Не-а, – сказал Эдя. – Не думаю. У меня вообще философия кота: поел-поспал, поел-поспал. И так ежедневно. Если навязчивая мысль и посещает меня в последние годы, то только вот какая. Жизнь – это игра, в которой каждый следующий уровень сложнее предыдущего. Едва ты приноровился, правила усложнились.

А рано или поздно вообще босс будет!

Стекла остро блеснули. Хаврон увидел, как Аня поочередно оглядела все подъезды и направилась к одному. Двигалась она быстро, уверенно. По лестнице они поднимались пешком. Изнеженный лифтом Хаврон ворчал, что не нанимался портить новенькие ноги.
Наконец Аня остановилась у одной квартиры и кивком указала на нее Эде. Дверь выглядела заурядно. Никакого магического сияния, насколько мог видеть Эдя, от нее не исходило. И вообще ничего не исходило. Коврик лежал чуть наискось. На той же площадке стоял детский велосипед, видно, принадлежавший соседям.
– Интересно, что мы сейчас скажем? «Извините, граждане, но мы вас видели в волшебных очках и все про вас знаем. А ну признавайтесь, как вас зовут и что вы натворили?» – сказал Эдя.
Аня не улыбнулась. Хмыкнув, Эдя подошел к дверям и позвонил. Звонок пискляво откликнулся где-то в глубине квартиры. Долгое время ничего не происходило. Хаврон приложился ухом к двери.
– Да нет там никого. Все тихо! – заявил Эдя и позвонил еще раз.
– Есть. Я знаю, что есть, – уверенно сказала Аня.
Эдя собирался дать третий, завершающий звонок, как вдруг дверь рывком открылась. Хаврон, навалившийся на нее плечом, едва не упал. На пороге стояли двое подростков. Один – высокий, немного растерянный, был с мечом, другой, маленький и взъерошенный, как воробей, только что искупавшийся в луже, – с боевым топором. За их спинами, в глубине коридора маячила девица с очень подвижным, постоянно меняющимся лицом. Эдя торопливо отвернулся, интуитивно ощутив, что смотреть на него опасно.
– Что вам нужно? – покачивая топором, с вызовом, очень нагло, спросил взъерошенный.
– Вам же что-то нужно, да? – робко уточнил высокий.

И что, троица учеников никогда не видела фотографий Хаврона?

▼краткое содержание⬍

▼Глава 12 ВОЕННЫЙ СОВЕТ⬍

Главная способность человека – способность увлекаться, заблуждаться и совершать ошибки. Когда она исчезает, значит, человек умер. Если же ее никогда не было – значит, он никогда и не жил.
«Книга Мрака»

Ну что-то больше похожее на высказывание мрака.

Антигон сделал попытку симулировать смерть от негодования, когда Ирка, нацепив на копье опустевший дарх, сообщила, что собирается вернуть его Арею. Однако, видя, что Ирка все равно не изменит своего решения, кикимор падать в обморок раздумал.
Вместо этого он заявил:
– Хозяйка! Слушайте меня и терзайтесь! Один раз в жизни я хочу сказать вам всю ложь! Вы здоровая на всю голову – раз. Не вредите себе на полную катушку – два. И вдобавок не упрямая как осел.
– Ну и чудесно! Рада, что ты так думаешь! Привет! – сказала Ирка.
Кивнув Антигону, она шагнула в очерченный круг и телепортировала прежде, чем кикимор успел вцепиться ей в ногу. Антигон прыгнул, но с опозданием. Золотистое сияние телепортации померкло. Антигон шлепнулся на пол и бессильно стал колотить по нему кулаками.

Вообще с этой миссией стоило бы отправить Антигона, но Ирка, похоже, решила взять вину на себя.

Как и в прошлый раз, Ирка телепортировала наудачу, вызвав в памяти образ Арея. Где именно она материализуется, валькирия представления не имела. Лишь смутно надеялась, что не под землей и не в воздухе, на уровне двадцатого этажа, в трех метрах от внешней стены дома.
Место, в котором она оказалась, не было ей знакомо. Покатый холм, покрытый редкой травой. Внизу петляла река. Шагах в двадцати Ирка обнаружила одноэтажное строение с плоской крышей.
Металлическая дверь была приоткрыта. Вниз уходили ступени. Довольно много. Сразу за дверью полыхала слабая фиолетовая завеса, которую Ирка опознала как магическую преграду. Соваться внутрь без подготовки не стоило. Никто не знает, какой силы магия.
Подняв с земли камешек, Ирка выщелкнула его указательным пальцем. Пролетая сквозь завесу, камешек вспыхнул и испарился. Да, на гостеприимство рассчитывать не приходится. Ирка усмехнулась и стала ждать. Она была уверена, что там, внутри, уже знают, что кто-то пришел. Магия должна была оповестить. Она не ошиблась. Секунд через десять фиолетовая завеса погасла и наружу выплыла Гюльнара.
– Здороваться не буду – мы сегодня уже виделись! – заявила она, разглядывая Ирку.
Заметив висевший на конце копья дарх, она подняла брови, однако ничего не сказала.
– Можно пройти?
– Да проходи уж, раз пришла. Твой приятель некромаг у нас. И даже, вообрази, живой, насколько это слово вообще применимо к некромагу, – сказала джинша и, покачиваясь в воздухе, поплыла вдоль ступеней.
Убедившись, что завесы больше нет, Ирка последовала за ней. Ступени были высокими, а лестница узкой. Насчитав ступеней пятьдесят, Ирка сбилась.
– Это что, бомбоубежище?
– Не знаю, шантретка, что это у вас, валькирий. У нас это загородная резиденция мрака или что-то в этом духе. В детали я особо не вдавалась, – заметила Гюльнара.

Загородная резиденция, которая, вроде бы, больше не всплывёт в сюжете никогда.

– Арей, конечно, уже здесь, – сказала Ирка утвердительно.
– Разумеется. Мефодий и Эссиорх привезли его час назад. Ты уверена, светлая, что хочешь видеть Арея? Настроение у него, мягко скажем, не очень, – Гюльнара красноречиво покосилась на покачивающийся дарх.
Лестница наконец закончилась. Гюльнара вплыла в огромный зал, явно появившийся не без участия пятого измерения.

На пыльном кожаном диване сидел Арей. Ран на его груди уже не было заметно, однако одежда еще сохраняла следы рубки. Тут же, в загородной резиденции, Ирка заметила Эссиорха, Даф и Мефодия.

Офигенская резиденция мрака - нейтральный некромаг, светлый хранитель, светлый страж, тёмный наследник, тёмный страж, тёмная ведьма. Мрак даже перевесил по численности :chearleader:

Не было только Мамая, сгинувшего невесть куда со своим старым «УАЗом». Не было и Кареглазова, запойного ценителя плачущих вдовушек. Незадолго до этого Эссиорх проводил скульптора в безопасное место, поручив охране света. Едва ли скульптор сам по себе заинтересует мрак, но мало ли. Что стоит стражу из Тартара походя скользнуть ему по горлу клинком?

Ммм? Может быть, эйдос?

Недаром мрак разделяет мнение: «Мертвые не болтают. Им не до того».

А Багров-то и троица из Тибидохса не в курсе...

Улита озабоченно рылась в сундуке, замок с которого был сбит ударом меча или топора. А вот и Багров! Он первым заметил Ирку и теперь смотрел на нее с обидой. А Матвей-то почему обижен? А, понятно!
Когда Ирка появилась, все разом уставились на нее. Все, кроме Арея. Барон мрака упорно смотрел в стену. Его лицо казалось восковым, мертвенно-застывшим. Если на лестнице Ирка еще внутренне бодрилась, то теперь, увидев Арея, ощутила, что ей не по себе. Однако сама мысль, что она, валькирия, может испытывать страх, была так унизительна, что Ирка решилась.
Она подошла к дивану и остановилась.
– Что тебе нужно?! – спросил Арей ледяным тоном.
– Я принесла ваш дарх! – сказала Ирка.
Арей повернулся. Рывком вскочил с дивана. Даже теперь, когда дарх был пуст, валькирия могла держать его лишь на острие копья. Цепочка покачивалась, зацепившись за зазубрину. Сорвав с копья дарх, Арей надел его себе на шею, сразу понял, что тот пуст, и зарычал.
Ирка после долго не могла забыть его лица. Презрев зыбкую и надуманную физику, созданную для временного людского успокоения в многомерном меняющемся мире, мечник стал раздуваться, заполнять собой пространство. Глаза Арея остановились, выпучились, стали мертвенно-неподвижными, красными, как у засоленной сельди.

Как бы я не любила персонажа Арея, но...

Очевидно, что у засоленной сельди глаза белые, судя по яндекс-картинкам - в подавляющем большинстве случаев.

Ирке стало жутко. И не только ей. У Дафны, хотя ярость Арея не была направлена на нее лично, закружилась голова. Ей чудилось, что она стоит на краю бездны чужой ненависти и под ее ногами разламывается берег. Вот она – истинная сущность темного стража, не прикрытая обезьяньей пудрой романтики.

Ну-ну. Дальше там эта "истинная сущность" себя ещё покажет.

Ирка отступила. Она почти видела, как страшный меч Арея отсекает ей голову.
– Где они ? – прорычал начальник русского отдела.
– У света.
– Ты отдала мои эйдосы свету?
Его ненависть толкнула Ирку в грудь.
– Да. У меня их нет. Ваши эйдосы уже не вернуть, – сказала Ирка.
Арей дернулся, поняв, что это так. Стражи наделены прозорливостью, мгновенно позволяющей отличить правду от лжи.

Яраат тому прямое доказательство, без сомнения. И Дафна, которую как только не обманывали...

– Ты их украла? Ты отдала? – снова прорычал он.
– Я, – тихо произнесла Ирка.
Она сообразила, что Арей не помнит, как Антигон сорвал с него дарх. Что ж, тем лучше. Приплетать Антигона и Бэтлу с ее оруженосцем не имело смысла. Что бы это изменило? Доносчики всегда тонут первыми, даже если отлично плавают. Так устроена жизнь. Пусть уж гнев Арея обратится на нее одну.

Ирка как минимум в этой книге очень интересный и приятный персонаж.

Начальник русского отдела мрачно, с ненавистью разглядывал ее. Мефу казалось, что даже на Тухломона он никогда не смотрел с таким омерзением. Впрочем, что взять с Тухломона? Его и презирать-то нельзя, если разобраться.
– Ты поступила бесчестно, валькирия. Я никогда не был твоим личным врагом. Это подлость, валькирия. Ты понимаешь?
– Да.
– Ах, понимаешь? Ты не бросала мне вызов! Не ты нанесла мне раны! Не ты победила меня в бою!

Арей. Страж мрака, у которого только что украли его драгоценные эйдосы, сняли дарх, с которым он так связан. Что же его злит больше всего? Правильно! То, что это был сделано нечестно.

Голос мечника перешел в крик. Ирка молчала, только вздрагивала. Слова Арея были для нее материальны, как оплеухи.

Вообще странно, что Арей её воспитывает, а не говорит всё это над её трупом.

– Эйдосы теперь свободны. Сотни эйдосов. Это главное. Кроме того, я свободна от клятвы Двуликому. Но это, наверное, уже неважно, – сказала она тихо.
– Ах, клятва? Теперь это так называется?.. Я помню, как ты наклонилась надо мной, когда я не мог поднять даже меча... Только, валькирия, ты сделала ошибку! Тебе надо было добить меня тогда или не приходить сейчас!

И что, Арей, восстановившись от ран, за своим дархом бы не пошёл? Тут даже нельзя сказать, что он от него освободился - дарх цел.

– Но я пришла.
– Ты понимаешь, сколько лет я собирал их? Сколько лет наполнял свой дарх лучшими эйдосами? Отборными. Один в один! У каждого свое сияние, своя мощь! Я знал их все наперечет!.. С закрытыми глазами я бы отличил один эйдос от другого. Это были эйдосы отважнейших людей, прекрасных бойцов! Они давали мне силы!

И при этом Арей кормил дарх эйдосами, которые получала резиденция. Что-то не сходится... Хотя в характере Арея скорее отборные эйдосы бойцов, которые он, естественно, получил или на боях с самими людьми, или в сражение с другими тёмными.

Арей шагнул к Ирке. Он был без меча, но Ирка понимала, что клинок появится в момент замаха. За мгновение до того, как разрубить ее, в руках Арея полыхнет ослепительная полоса. Ирка могла еще исчезнуть, могла сделать навстречу выпад копьем, но ее охватило странное безразличие. Ей даже захотелось погибнуть.
У каждого бывают в жизни моменты, когда судьба опускает нас ниже всякого Подземья. Именно тогда, в минуты унижения, есть шанс проверить, на что ты способен. Сделан ли ты из железа или из крашеного картона. Сломаешься, сгоришь или уцелеешь?
Арей не хуже Ирки видел, что она не боится. Должно быть, именно потому, несмотря на гнев, он до сих пор не зарубил ее.
– Моральные нормы расшатываются как молочные зубы. Вначале чуть-чуть, потом немного больше, а затем – чпок! – и зуба нету, – негромко, сама себе, сказала Ирка.
Арей нахмурился.
– Что за светлый бред? Опять эдемские сентенции? – прорычал он.
– Не поверите, но нет. Бабаня сказала.
Мефодий шагнул к ней с удивленным лицом.
– Ба... кто? Что ты сказала? – спросил он.
– Ничего, – ответила Ирка.
Она сообразила, что едва не проболталась. Идиотка! Еще немного и она прикончила бы Мефа.
– Ну так что, барон мрака? Будем кого-то убивать или нет? – с задором спросила она у Арея.
Валькирия-одиночка перестала вдруг бояться смерти. Напротив, испытывала острое любопытство. Интересно, в какой именно момент появится Мамзелькина? До того, как ее зарубят или после?
– Издеваешься, валькирия?
В занесенной руке Арея полыхнул-таки клинок, когда между Иркой и бароном мрака, опередив Багрова, шагнул Меф.

Арею, очевидно, убивать Ирку не хочется. Но я не понимаю, почему...

– Нет! Не трогайте ее!
– Уйди!
Меч наследника встретился с мечом Арея. Сдвинув брови, Арей поднажал и клинок Мефа медленно, сантиметр за сантиметром, стал уступать ему пространство.
– Прочь, Меф! Не мешай!
– Вы не можете убить ее!
– Прочь, кому сказал! Помнишь, ты не сумел убить ее, слабак? Теперь это сделаю я.
– Она не сопротивляется!
– А я сопротивлялся, когда валялся на асфальте? Сопротивлялся, когда она забрала мой дарх? – крикнул Арей и свободной от клинка рукой резко ударил Мефа в печень.

У Арея не полуторный клинок, а двуручник, какая свободная рука?!

Буслаев согнулся от боли, но сразу же заставил себя распрямиться, прикрывая валькирию. К тому времени за его плечом уже вырос Багров. Теперь Арею, прежде чем зарубить Ирку, предстоит зарубить двоих.
– А вы не задумывались, почему уроды из Нижнего Тартара вас не прикончили? Не забрали дарх сами? Может, пожалели? – не выдержав, спросила Ирка.
К своему удивлению она обнаружила, что тоже перешла на крик. Меч в руке Арея дрогнул.
– Ну и почему?
– Они почуяли валькирий и не смогли определить, сколько их. С двенадцатью валькириями им не справиться. О том же, что я одна, они не знали, – сказала Ирка.

Кстати, а где остальные валькирии были, когда в бой вступила Ирка? И до этого, когда тартарианцы шарились по городу в поисках Эссиорха и Арея?

Арей засопел. Пристально посмотрел на Ирку, затем на меч. Клинок исчез из его руки.
– Ты помогла мне, а после отплатила мне тем, что отняла у меня дарх? А, валькирия?
В голосе Арея прозвучала горькая насмешка. Все же Ирка поняла, что ее не убьют. Хотя, признаться, ожидаемого восторга по этому поводу она не испытала.
– Ты соврала мне, валькирия, – вдруг спокойно сказал Арей, продолжавший внимательно наблюдать за ней.
– Соврала?
– Не ты взяла мой дарх. Это сделал кто-то другой... Ты его лишь вернула, не так ли?
– Его взяла я.
– Не сознаешься? Ладно, не будем об этом. С твоими злопыхательскими союзничками я еще поквитаюсь.

Не поквитается. За украденный и опустошённый дарх Арей не отомстил в книгах никому, так что я с некоторым сомнением отношусь к словам вроде "Попроси у него отсыпать из дарха даже не все эйдосы, а хотя бы две штуки, самых тусклых – просто на спор попроси, и будешь крайне удивлен. Он триста метров проползет на животе, чтобы перегрызть тебе горло! Без шуток проползет, – уверенно заявила ведьма, – хотя надеюсь, его дарх заставляет."

А дальше начинается минутка милоты))

. Хотя что я могу? С пустым-то дархом, – с презрением к себе сказал Арей.
– Вы и без эйдосов справитесь с любым стражем, – не выдержала добрая Даф.
Арей наградил ее взглядом, не столько язвительным в прямом понимании, сколько вызывающим язву желудка. Во всяком случае у лопухоида.
– Утешаешь меня, светлая? Хотя кому как не тебе? Мы теперь с тобой две калеки. Ты без способности играть на дудочке, я – без эйдосов, моих маленьких послушных портняжек.
– Арей! – произнесла Даф с ласковым укором (укор № 9.8.5. в объединенной классификации вербальных воздействий света).

Во-первых, по имени Арея вроде никто никогда не звал в резиденции. Было шеф, но не само имя. Во-вторых, Даф лезет к разъяренному Арею, получает весьма неприятный ответ и не злиться, а "ласково укоряет". И Арей не срывается на неё за это! Это так мило :love:

– Так вот как его, оказывается, зовут?.. Арей... как ты там сказала? – встряла Улита, которой пришло в голову, что она слишком долго молчала. А раз так, не покрылся ли ее речевой аппарат ржавчиной?
Мечник сердито взглянул на секретаршу. Он уже вполне взял себя в руки, хотя был по-прежнему мрачен.

Ну Улита не могла не влезть.

– Когда дела идут плохо, самое время провести военный совет. Хотя бы для того, чтобы они пошли еще хуже. А вообще-то, откровенно говоря, давно, очень давно не было хороших новостей.
– Не обращай внимания! Для Арея хорошие новости отличаются от плохих только количеством трупов, – шепнула Эссиорху Улита.

Именно так! Поэтому новость о том, что умерла не только Пелька, но и Варвара, Арея обрадовала намного больше, чем новость просто о смерти части его семьи! А уж как он обрадовался бы, если бы узнал, Даф добила валькирия в 5-ой книги, а не оставила раненой :sacrasm:
Серьёзно, автор, что ты делаешь? Почему одной рукой ты пишешь интересного персонажа, а другой - делаешь из него идиота, хотя бы в чужих устах?

– Лигул недоволен. Что-то идет не по плану, – продолжал Арей.
– Откуда вы знаете? – спросил Меф.
– Знаю, – мечник веско ткнул коротким пальцем в лоб. – Просто знаю и все.
– Что может идти не по плану? Он выпустил стражей из Нижнего Тартара, чтобы нас прикончили. У Даф отнята магия. У вас – эйдосы. Правда, хм... организацией-антиподом, – осторожно уточнил Меф.
«Собака ехидная!» – подумала о нем Ирка. Она давно уже не идеализировала Мефа, но глобально это ничего не меняло.
Арей покачал головой.
– Долго. Слишком долго. Лигул теряет динамику, – сказал он.
– Как это теряет динамику?
– Запомни, синьор помидор! Явно противозаконные дела всегда делаются быстро, резко. Одной мгновенной атакой с захватом всех позиций противника. Если атака захлебывается и переходит в затяжную возню, в борьбу в партере – динамика утрачена. Дело начинает приобретать слишком большой резонанс. Привлекать внимание... короче, Лигулу этого не нужно.
– Почему? Какая разница – додавит он нас сейчас или через неделю? Разве стражи из Нижнего Тартара куда-то опаздывают? У них что, дети дома плачут? – спросил Мефодий.

Осторожнее он бы про Арее про детей тёмных... Вообще почему противозаконные? Разве не Лигул сейчас закон мрака?

Арей машинально провел пальцем по спиралям опустевшего дарха. По его лицу, начиная от скул, скользнула желтая тень.
– Хочешь сказать: разницы нет? Мрак сражается против мрака с привлечением сил света! Валькирии, хранителя, светлого стража! Вслушайся в звучание этих слов, и тебе станет жутко, – сказал он.

Дело Спуриуса показывает, что это не первый раз... Да и не Арею бы с его ручной светлой, с которой он сражался и против света, и против мрака, укорять Лигула в чём-то подобном.

Ирка едва сдержала улыбку. Лично ей не было жутко. Мефу, насколько она видела, тоже.
– Бонзы мрака недовольны. В конце концов это я, защищаясь от мрака, первым поднял с земли щит света, – сказал Арей.
Ирка с Дафной переглянулись.
– Меня никто особо не поднимал. Я пришла сама, – с обидой проговорила Ирка.
– Я тоже, – сказала Даф.
Барон мрака не обратил на их слова внимания.
– Но я-то ладно. У меня и прежде была неважная репутация, которая опиралась лишь на меч. Так что подмочить такую репутацию невозможно. Другое дело, что и Лигулом бонзы недовольны. Свару-то затеял он. Подсидеть наследника мрака, расправиться с врагом, пленить светлую – это все прекрасно, объяснимо, но цена, цена!!! Какой пинок по общей репутации мрака! Даже жалкие комиссионеры, вроде нашего Тухломона, досадливо шмыгают носами. Они любят определенность, твердую руку, а не эту возню, – продолжал он.

То есть тут продолжение интриги прошлой книги? И да, какой репутации мрака? В чьих глазах? Света? Так Свет на них всегда будет смотреть, как на тараканов. Ведьмаков с Лысой Горы? Ну и пусть тяфкают про себя, стражи всё равно много сильнее.

– И какой вывод? – спросил Эссиорх.
В нем вновь проснулся нетерпеливый мотоциклист.
– Такой, – сказал Арей со стерильной вежливостью. – Думаю, лично Лигул вмешиваться не будет. У него теперь рыльце не то что в пуху – в свиной щетине. Наша главная проблема – беглецы из Тартара. Если мы найдем способ их уничтожить – об остальном можно не заботиться.
– Звучит бравурно. Особенно, если учесть, что вы без эйдосов, я лишена дара, а наши враги бессмертны и неуязвимы, – не выдержала Дафна.

А вот сейчас Дафна уже дааааалеко не лапушка. Хотя попинать Арея она любит.

Арей еще раз взглянул на свой дарх и почти насильно заставил себя оторвать руку. Он вел себя как изголодавшийся в блокадном городе человек, который даже в мирное время, засыпая, на всякий случай зажимает в ладони сухарь. Дафна была поражена привязанностью, которую этот сильный страж – возможно, самый сильный из стражей мрака – испытывал к своему дарху, пусть даже лишенному эйдосов. Хотя, с другой стороны, разве ей не были так же важны ее крылья?

Ах, светлая, знала бы ты, как Арею были важны его крылья... Но увы, об этом знают только читатели.
Но вообще между привязанностью к крыльям(добровольной) и наркотической зависимостью от дарха разница вообще-то большая.

– Ты торопишься с выводами, светлая. Бессмертны – возможно. Наше оружие им не опасно, не считая огня Эссиорха и копья валькирии, которые могут причинить лишь временный урон. Но вот неуязвимы ли? – сказал Арей.
– Вы о чем? – жадно спросил Меф.
– Все о том же, синьор помидор, все о том же... – Арей еще раз взглянул на свой дарх.
Его брови, навеки опаленные жаром и льдами Тартара, изогнулись в презрении ко всему в этом мире. В том числе к себе. Презрение стража – меч с бритвами на рукояти. Нанося раны другим, оно точно так же ранит и руку того, кто им сражается.

А разве с точки зрения Ебца не хорошо то, что Арей себя презирает? Типа смирение и всё такое.

Анон · 2016-10-31 05:21:35

▼краткое содержание⬍

▼Глава нетринадцатая ЧЕМОДАН ЧЕМОДАНЫЧ ЧИМОДАНОВ⬍

Странно, в остальных книгах он номер 13 не боится, не Monster high же.

Люди постоянно тщатся сочетать небо и ад. Они считают, что на самом деле нет неизбежного выбора и, если хватит ума, терпения, а главное – времени, можно как-то совместить и то, и это, приладить их друг к другу, развить или истончить зло в добре, ничего не отбрасывая. Мне кажется, что это тяжкая ошибка. Пути нашего мира – не радиусы, по которым, рано или поздно, доберешься до центра. Что ни час, нас поджидает развилка, и приходится делать выбор. Я не считаю, что всякий, выбравший неверно, погибнет, он спасется, но лишь в том случае, если снова выйдет (или будет выведен) на правильный путь. Если сумма неверна, мы исправим ее, если вернемся вспять, найдем ошибку, подсчитаем снова, и не исправим, если просто будем считать дальше. Зло можно исправить, но нельзя переводить в добро. Время его не врачует. Мы должны сказать «да» или «нет», третьего не дано.
Клайв Льюис

Очень красивая цитата. Она бы идеально подошла бы к главе про отказ Мефодия от мрака или для гипотетической главы возрождения Арея к свету. Там она была бы вообще как влитая.

Пауза затягивалась. Аня и Эдя Хаврон разглядывали Мошкина и Чимоданова. Те в свою очередь изучали их. Ната шныряла за спинами учеников мрака в самых растрепанных чувствах. Ей не удавалось установить власть над гостями, что ее жутко бесило.
«Ничего... посмотришь ты на меня! Не знаю, что я с тобой сделаю, но ты запомнишь это надолго!» – мстительно думала она, косясь на Эдю.
Однако Эдя избегал ее взгляда. Более того, подчиняясь инстинкту, который выработался у него со времен общения с Трехдюймовочкой и полуночными ведьмами, он пошарил по карманам и надел темные очки. Это сделало Нату бессильной. Без прямого контакта с глазами ее магия не действовала.
Магия вообще штука капризная. Стоит появиться минимальному ограничению, и она моментально перестает работать.

Слабовата магия-то. Шлем, очки, слепой враг, использующий магическое зрение и Ната бессильна.

«И о чем с ними говорить? Как им объяснить, зачем мы сюда пришли, если я сам этого не знаю?» – подумал Эдя, разглядывая меч в руках у высокого подростка и боевой топор у его приятеля.
– Играем в мушкетеров? – спросил Эдя навскидку.
Мошкин вежливо улыбнулся. Мушкетеры как род войск были созданы, чтобы стрелять из мушкетов. Шпаги – больше для шашлыков и для гвардейцев кардинала в понимании Дюма. Опять же – перепутать меч и шпагу может только тот, чей интеллект залегает ниже паркета.

Или тот, кто немного разбирается в мечах. Шпаги бывают не только поздние, заострённые только на конце, но и ранние, у которых затачивалась ещё и сторона, и представляли они собой фактически легкий меч.

– Два пьяных ежика в лесу пилили крокодилом колбасу, – вдруг произнес Чимоданов.
Это произошло неожиданно для него самого, поскольку Петруччо особо не стремился это озвучивать. Он вечно выдумывал дурацкие стишки, причем в самое неподходящее время.
– А почему не убили ломиком? – спросил острый на язык Эдя.
– Кого не убили ломиком? – не понял Чимоданов.
– Два пьяных ежика в лесу убили ломиком осу, – предложил Хаврон. В нем с детства томился поэт заборного жанра.
Чимоданов хихикнул. Впервые он встречал человека, кому было интересно его словотворчество.
– Осу нельзя убить ломиком, – сказал он, опуская боевой топор.
Мошкин, следуя его примеру, опустил меч, после чего тот незаметно испарился из его рук.
– Тогда и пилить крокодилом нельзя, – заметил Хаврон.
– Можно. У него зазубрины на спине.

Этот диалог напоминает незабвенную загадку про то, как нужно помещать жирафа в холодильник.

– Пусть так, – миролюбиво согласился Эдя. Он уже заметил, что у него налаживается контакт с ершистым подростком. – Тогда вот: два пьяных ежика в лесу взорвали динамитом колбасу.
– Про динамит лучше не упоминать, – голосом ослика Иа, на глазах у которого застрелили из обреза Пуха и Пятачка, произнес Мошкин.
– Почему?
– Не на всех членов нашего дружного коллектива слово «динамит» действует в правильном ключе, – сказал Мошкин и грустно оглянулся куда-то в недра комнаты.
Неожиданно Аня отстранила Мошкина и быстро прошла в комнату. Ее не останавливали. Ученик стража, даже начинающий, всегда умеет отличить, когда человек делает что-то сам, а когда его ведет направляющая рука. Возле красного чемодана Аня присела на корточки. Коснулась его. Отдернула руку. Ее лоб покрылся испариной.
– Это здесь! – сказала она уверенно.
Ната и Мошкин переглянулись, а Чимоданов смутился.
– Нн-но! Подчеркиваю! – произнес он громко, но что именно ему хотелось подчеркнуть, так и осталось неизвестным.
– Что здесь? – спросил Эдя.
Аня молча отщелкнула замки. Чимоданов, опомнившись, попытался удержать ее руку, но неожиданно отступил назад. Аня подняла крышку.
Любопытная Ната раньше Ани заглянула в чемодан и хихикнула. На дне лежали несколько глиняных черепков и мужской ботинок с обгоревшим носком. Эдя взял ботинок за шнурок и вытянул его из чемодана. Ботинок как ботинок. Дорогой, из хорошей кожи.
– Миленько! Может, это ботинок-бумеранг, который, если кинуть его в кого-то, возвращается к хозяину? – тоном профессиональной язвочки поинтересовалась Ната.
– Боюсь, что к хозяину он уже не вернется, – сказал Эдя, принюхиваясь.
Из ботинка тянуло тленом. Хаврон уронил ботинок в чемодан и захлопнул крышку. Петруччо поспешил защелкнуть замки. Его пепельное лицо мало-помалу оживало, перебирая цвета: сиреневый, фиолетовый, пока, наконец, не стало розовым.

Всё бы ничего, но пепельное лицо - отток крови от лица вроде бы. Сиреневое-фиолетовое - наоборот, резкий приток.

– Мы пришли сюда из-за ботинка? – спросил Эдя у Ани.
Аня медленно покачала головой.
– Из-за ботинка? Нет... не знаю...
– И что мы искали, ты тоже не знала?
– Нет.
– Это радует! – утешил ее Хаврон. – Когда не знаешь, что ищешь, всегда просто убедить себя: то, что ты нашел, и есть то, что ты искал. Если через какое-то время это перестанет тебя устраивать, просто говоришь себе: «Ребят, я разобрался! Я ведь искал совсем не то!» и отправляешься искать дальше. Работает безотказно.
Аня отрешенно посмотрела на него сквозь стекла очков. Хаврон пожалел, что открыл рот. Вот уж стеклышки! Аня видит теперь не слова, а то, что за ними.
– Нам надо идти! – сказала она.
– Нам – это вам? Тогда всего хорошего! Не забудьте прислать эсэмэску, как добрались! – с вызовом проговорила Ната.
– Нам – это всем вместе. Причем лучше поспешить, – сказала Аня.
Сказала так спокойно, что Чимоданов и Мошкин немедленно засобирались. Ната не пожелала остаться одна. Компанию она нагнала уже на лестнице. Петруччо уныло тащил чемодан, колотивший его по коленям.
– Чимоданов, почему ты его не выбросишь? И охота тебе таскать эти кости и черепки? – поинтересовалась Ната.
Петруччо озлобленно взглянул на нее, но ничего не ответил.

И они так резко подрываются по приказу даже не одарённой девушки? Особенно Петруччо с его ЧСВ и языком?

Оказавшись на улице, Аня пошла между домами. Она двигалась уверенно, как человек, хорошо знающий места. Выбирала лазейки между гаражами, не задумываясь перелезла через сетчатый забор детского сада и внезапно оказалась на широком проспекте там, где он сливался с жалкой маленькой улочкой, которая сама вскоре переходила в оживленную магистраль. И здесь Аня проявила такую же осведомленность. Дождавшись, пока дальний светофор поймает поток встречных машин, она уверенно пересекла четыре полосы проспекта. Не успел Эдя подумать, что они все равно не смогут пройти из-за потока встречных машин, как те тоже были остановлены невидимым светофором.
– Откуда ты так хорошо знаешь этот район? – спросил Эдя, когда в огромном, тянувшемся почти на квартал доме, оказался подвальный магазинчик, позволивший им сразу выскочить на ту сторону.
– Я знаю? Я здесь вообще впервые, – сказала Аня, поправляя на переносице очки.
– А-а-а... – протянул Эдя, хотя на самом деле оценивал ситуацию скорее как «у-у-у-у».
Ната красноречиво посмотрела на Чимоданова, Чимоданов – на Мошкина. Мошкин не нашел на кого посмотреть и ограничился вздохом.
– Слушай... я понимаю, что тебя ведут стеклышки... но если ты знаешь конечный пункт, где мы должны оказаться, почему бы нам не взять такси? – спросила Ната.
То, что с водилой придется расплачиваться, Нату не волновало. Она просто на него посмотрит, и тот моментально осознает, что всю жизнь мечтал отвезти хоть кого-нибудь даром.

Прямо как Гуля.

Аня покачала головой.
– Нельзя.
– Почему?
– Просто нельзя и все. Если мы хотим добраться живыми, то должны идти именно так. Другого пути не существует, – сказала Аня.
Больше вопросов не возникало. Более того, мнительный Чимоданов моментально достал из кармана маркер и принялся отставлять повсюду руны. Дворы странным образом пустели. Мамаши с колясками, пенсионеры и случайные прохожие спешно эвакуировались в подъезды, испытывая тревогу необъяснимого свойства.
Мошкин остановился, вгляделся в очередную руну Петруччо и спросил:
– Чимоданов, что ты делаешь?
– А что, не видно? Маскировочные руны! – назидательно отвечал Чимоданов.
Зудука, сидевший у него за плечами, молча гордился хозяином. Как оказалось, небезосновательно.
– Чимоданов, ты просто шедевральный идиот! С каких это пор у маскировочных рун извилистое завершение? Это руны ужаса. От таких опустели Содом и Гоморра. Опустели же, да?

Не упоминайся здесь Содом и Гоморра, это было бы просто смешно. А так это смешно и тупо :facepalm:
Вообще у них интересные трактовки библейской истории при том, что самой библейской истории в этом мире как бы и нет.

Чимоданов вгляделся в руну и хлопнул себя по лбу.
– Да, я идиот! Прошу расстрелять меня через повешение! – буркнул он, закрывая маркер.
Спустя полчаса, четырнадцать дворов, восемь улочек и шесть заборов, они вышли к Москве-реке. Река почему-то вызвала в памяти Эди мост вблизи Библиотеки иностранной литературы, и он с тревогой покосился на Аню. Однако теперь та явно не собиралась закрывать файл своей жизни.
Вместо этого она спустилась с каменной набережной к воде и стала чего-то ждать. Река терлась влажными боками о набережную, покачивала привязанные к причалу шины.
– И чего мы ждем? Речного трамвайчика? – вкрадчиво поинтересовалась Ната.
Аня пожала плечами.
– Ты что, не знаешь? Куда дальше, а?
Аня посмотрела на нее долгим задумчивым взглядом, от которого Нате стало неожиданно не по себе. И это ей, которой достаточно было один раз зацепить глаза мелькнувшего в кабине машиниста, чтобы тот бросился экстренно останавливать электричку.
– Никуда, – спокойно ответила Аня.
– Никуда?
– Мы пришли. Сюда я и должна была вас привести. Все началось водой и закончилось водой. Что дальше, я не знаю.
Аня сняла очки и бросила их в воду. На прощанье стекла еще раз сверкнули на солнце.
– Все, от очков я свободна. Их миссия завершена. Больше они не вернутся, я чувствую, – сказала Аня.

Откуда у Ани такая уверенность? Вчера она собиралась топиться по этому поводу, с утра нервничала, а сейчас спокойна, как танк.
К тому же очки же не водой начались, а решеткой, и какая-то очень уж маленькая цель для такой пафосно представленной вещи, как эти очки. Одарённые могли и сами дорогу найти, полагаясь на инстинкты.

– И что нам делать дальше? – спросил Мошкин.
– Не знаю. Всякий проводник доводит лишь до определенной точки. Когда она достигнута, нужен новый проводник, – ответила Аня.
Без очков ее глаза вновь стали близорукими и беззащитными. На Нату она больше не смотрела и опиралась на руку Эди Хаврона.
Мошкин повернулся, посмотрел на воду и вдруг издал горлом неясный звук. На реке появился белый катер. Двигаясь против течения, он приблизился к причалу и замер в полуметре от него. Управлявший катером человек в белой фуражке повернул к ним круглое, багровое лицо.
– Мамай?! Это ты, что ли? Разве у тебя есть права на вождение катера? – забеспокоился правильный Евгеша Мошкин.
Ната фыркнула. Вопрос был фирменно мошкинский – бессмысленный в высшем градусе.
– Спроси лучше, выдавали ли монголо-татарам права на вождение лошади, – ответила она и первой запрыгнула в катер. – Ну и кого тут шлепнули? Все какое-то подозрительно новенькое. Где дырки от пуль? Э-э?
Мамай ухмыльнулся.
– Обижаешь! Смотри туда, а! – сказал он, кивая на люк в трех шагах от ноги Наты.
Ната заверила его, что в трюм она заглядывать не собирается.
Эдя тоже хотел запрыгнуть на катер, но Аня удержала его.
– Не надо. Нас с тобой там не ждут.
– Там – это где?
– Не знаю. Но мы там не нужны. Это я знаю.
Бывший хан Золотой Орды махнул им рукой на прощанье. Мотор взревел, выбросил фонтан воды, и мощный катер стал быстро удаляться от причала.

▼краткое содержание⬍

▼Глава 14 ЗАГОРОДНАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ МРАКА⬍

Условие мудрости – нравственная чистота. Последствие ее – душевный мир.
«Книга Света»

То-то Эссиорх и Троил мудры и душевно спокойны.

Плыли они не меньше часа.

Много больше, плывут-то они чуть ли не из центра Москвы в пригороды, явно должны ещё и в какой-то приток перейти.

Мамай был молчалив. Ната легла на живот и зачерпывала ладонью воду. В этот момент в ее лице не было ничего демонического. Его нельзя было даже назвать красивым. Секрет привлекательности состоял разве только в непредсказуемой подвижности. Даже теперь, когда Ната была задумчива и любовалась водой, лицо продолжало жить собственной жизнью.

Стоп. Лицо Наты не было привлекательным/демоническим в тот момент, потому что оно было привлекательным, только когда оно двигалось. Но при этом лицо её продолжало жить собственной жизнь. Что?

Мошкин незаметно, но пристально наблюдал за Натой. В его глазах можно было прочитать, что он любит ее «не за то, что...», а «несмотря на...». Огромная разница, если вдуматься. «За то, что...» любить просто и скучно. Любить же «несмотря на...» куда сложнее и увлекательнее. Правда, от такой любви чаще бывают одни неприятности.
Чимоданов нет-нет да поглядывал на свой красный чемодан. Мошкину даже показалось, что Петруччо хочет будто нечаянно столкнуть его в воду. Он поставил его на край и, посвистывая, повернулся. Евгеша понял, что чемодан сейчас толкнут пяткой.
– Осторожно! – воскликнул Мошкин невольно.
Петруччо опомнился и, сделав вид, что не понимает, о чем речь, уселся на чемодан.

Если бы этот чемодан не появился на последних 20 страницах книги и не стал так подчёркиваться, была бы какая-то интрига. А так уже ясно, что это Сюжетно Важный Предмет, который очень поможет в развязке.

Когда город остался позади и река начала петлять, Мамай решительно направил катер к берегу.
– Прыгайте! Через две минуты рванет, – взглянув на часы, равнодушно сказал он.
– Что взорвется? – удивился Мошкин.
Мамай ткнул пластилиновым пальцем под ноги.
– Катер.
– Кто его заминировал? Ты?
Услышав вопрос такой степени нелепости, хан презрительно плюнул в воду. Мошкин проследил за его плевком. И тут пластилин.
– Нет.
– А кто?
Лицо комиссионера осталось неподвижным.
– Не мрак творит главное зло в этом мире. Он лишь использует то зло, которое уже творится, к своей выгоде. Так говорит Арей, – сквозь зубы ответил хан.

А кто творит? Тут или бред сказанный автором, или вложенный в уста персонажа намеренный бред. Если последний случай, то Арей и не такое мог выдать - у него экзотические отношения с мраком и светом. Если бред автора, то есть то, что автор хотел сказать, то не у Емца ли именно мрак склоняет всех ко всему плохому?

Ната первой спрыгнула на берег и стала подниматься по тропинке, которая вела на холм. Когда ей говорили: «Беги! Сейчас рванет!», она обычно не задавала лишних вопросов. Чимоданов со своим одноименным другом чемоданом и Мошкин, на ноге которого повис запаниковавший Зудука, потому что хозяину было не до него, помчались за ним.
Они были уже метрах в ста от берега, когда река взметнула столб воды. Вдогонку прокатилось эхо взрыва. Когда Мошкин обернулся, река почти зализала рану. Течение неторопливо уносило обломки катера. Мошкин забеспокоился, не пострадал ли Мамай, но ему пришло в голову, что с комиссионером ничего стрястись не может. Вероятнее всего, он сгинул еще до взрыва.
Евгеша остановился, огляделся. Вдоль берега тянулись деревянные мостки, мысом выходящие в реку. Несколько лодок сохли на берегу, а одна из них, совсем дряхлая, лежала затопленной у берега. Виден был только ее нос и белая полоска скамьи. Справа от мостков стоял домик речной станции – дощатый, облезший, но с торчавшей из крыши красной кирпичной трубой, придавшей станции вполне уверенный дееспособный вид. Недостающие стекла веранды были заколочены фанерой с написанными на ней правилами поведения на воде.
– Эй, ты идешь? – нетерпеливо крикнула Ната.
– Иду, да? – удивился Евгеша и пошел.
Песчаная сухая почва подъезжала и крошилась под ногами. Из земли причудливо торчали корни, похожие на ревматические суставы великанов. Внизу склона у реки виднелась изломанная линия камыша.
Вскоре они оказались у вросшего в землю строения. У входа полыхала фиолетовая завеса. После вежливой попытки пропустить девушку вперед, на которую умная Ната не клюнула, Чимоданов стал орать в надежде, что к ним кто-нибудь выйдет. Его крики были услышаны неожиданно быстро. На этот раз по лестнице поднялся сам Арей.
– Ступайте за мной след в след! – приказал он, сухо кивнув Чимоданову.
Заметив, что Петруччо не придал особого значения его словам

Как-то вот дисциплинка-то у них хромает на обе ноги. В этой книги только Евгеша не успел взбунтоваться... но у него ещё есть 10 страниц!

Арей нетерпеливо щелкнул пальцами и, выхватив из воздуха неизвестного тощего комиссионера с полыхающим носом, пинком послал его вниз по лестнице. Комиссионер пролетел несколько ступеней, а затем вдруг вспыхнул и растаял, наткнувшись на незримую преграду.
– Подумать только: и это светлая магия, наложенная хранителем! В резиденции мрака! Вот к чему приводит совмещение противоположностей! – недовольно произнес Арей.

Вот к чему она точно не приводит, так к "серости". Достаточно того же Депрю вспомнить.

Он еще раз взглянул на Чимоданова, коротко повторил: «Точно за мной!» и стал спускаться. После его ног на ступеньках оставались слабые мерцающие следы – подсказка, куда ступать.

Прастите
Batman_Arkham_Knight_Own_the_Roads_Miagani_Island_1.jpg

Внизу Эссиорх, только-только закончивший накладывать охранные путы на нижнюю часть лестницы, беседовал с валькирией-одиночкой. Улита, вскрыв кинжалом банку с паштетом, поедала его, зачерпывая тем же кинжалом.
– Когда я психую – я ем. Но когда я ем – я психую, что ем много. Замкнутый круг. Дурная бесконечность, – произнесла она с набитым ртом.
Ната хотела съехидничать по этому поводу, но благоразумно передумала.
Арей открыл сундук и достал большой стеклянный шар, внутри которого клубился туман. Туман был насыщенно красным, пульсирующим и оставался светлым лишь в центре. Ната вгляделась. Ей почудилось, что внутри тумана скользят тени. Каждая тень имела лицо. Ага! Да это же несложный артефакт для наружного наблюдения.
– Мы в осаде! – сказал Арей, кивнув на шар. – То, что вы сумели к нам пробиться, чудо. Некоторый контроль мы сохранили только над рекой. К квартире Эссиорха мы бы уже не пробились. Стражи из Нижнего Тартара наготове.
– Это вы подослали ту девушку с очками? – спросил Чимоданов.
Объяснять, кто такая «та девушка», ему не пришлось. Арей взглянул на Эссиорха. Мрак договаривался со светом.
– Мы считаем, ее послало провидение. Закон баланса. Закон замка и ключа. Загадки и разгадки. Ей было приказано довести вас до того места, куда мрак сумел прислать Мамая. К реке, – ответил Эссиорх.
– Но почему тартарианцы не могли напасть на нас на катере? – спросил Евгеша.
– Разве вода не твоя стихия? Опять же, откровенно говоря, не вы главная цель тартарианцев. Им нужны Дафна, я и Арей, – шепнул ему Меф, заметив по поднявшимся бровям Мошкина, что тот собирается задать очередной вопрос из своего гениального цикла.

Зачем им Дафна?! Лишённая сил, Даф бесполезно, а стражи под пытками дохнут, но не падают. Сердце же светлой Лигулу вроде уже без надобности - скелет воблы у света.

Мошкин уныло кивнул. Бедный Евгеша! Он вечно страдал от собственной ненужности, от сознания того, что мир, оказывается, прекрасно может существовать и без него. Даже стражам из Нижнего Тартара он был, оказывается, не слишком интересен. Проклятый комплекс третьего лишнего.

Больше похоже на взросление.

– А сейчас нам неплохо было бы выставить караульного. Артефакты и заклинания – это охранный комплект для бедных. Полной гарантии они не дают. Живые глаза всегда лучше, – сказал Арей.
Багров едва заметно усмехнулся. Некромаги всегда почему-то усмехаются, когда слышат слово «живые». Это у них профессиональное.
– Давайте я! – предложил он.
– Нет. Не ты. Я пойду первой, – решительно заявила Ирка и, не дожидаясь согласия, стала подниматься.
Мефодий проводил ее задумчивым взглядом. Он смутно ощущал, что его и Ирку связывает незримая пуповина. В спокойном лице валькирии он постоянно улавливал тоску и скрытое, светлое страдание. Так страдают те, кто уже привык к своей боли и не надеется когда-либо от нее освободиться. Шумно страдают только симулянты и клоуны. И те и другие в корыстных целях.

А итальянцы и прочие южные народы с пылким темпераментом к какой категории относятся?

Валькирия-одиночка поднималась по лестнице. Как создание света

С хрена ли, пардон?! Созданий света в подвале трое, одно павшее, но тем не менее. Валькирия - человек, хоть и на службе света. Про валькирий даже не известно точно, растворяются ли они в свете после смерти или у них остаётся эйдос.

она четко видела выставленную Эссиорхом защиту и могла ее не опасаться. За ней следовали Багров с Антигоном и Гюльнара. Не рискуя связываться со светлой магией, они тщательно повторяли все движения Ирки. Даже джинша на время притормозила свои брюнетистые рассуждения на блондинистые темы. Магия хранителей – есть магия хранителей.
Поднявшись на поверхность, Ирка вдохнула полной грудью. Воздух здесь был другой, не сырой и не сдавленный, как в резиденции мрака. Солнце уже шло на закат, однако до горизонта ему было еще далеко. Летний вечер угасает долго.
– Я пойду к реке. Посмотрю, как там и что, – сказала Ирка.
На самом деле ей хотелось остаться одной.
– Я с тобой, – вызвался Багров.
– Нет. Не обижайся, но я пойду сама с собой , – проговорила Ирка.
– Тебя могут убить! – возразил Матвей.
– Тогда ты меня оживишь. Разве нет? – спросила Ирка с вызовом.
Багров спокойно пожал плечами.
– В теории да, могу. Но, видишь ли, живые люди и оживленные трупы – это не совсем одно и то же. Даже совсем не одно и то же, – вежливо пояснил он.
– Ты хочешь сказать, что оживленную валькирию ты будешь любить меньше? – спросила Ирка, дразня его.
– В оживленном виде ты не сможешь быть валькирией.

И это для него важно? Достигнуть ту, что недостижима в принципе?

Что до любви, то некромаги – люди странные. Легенды о принцессах, которые по двести лет раскачивались в стеклянных гробах, а затем оживали от поцелуя, возникли не на пустом месте, – с каким-то недобрым намеком отвечал Багров.

Стоп, нам эти легенды уже преподносили в ТГ как результаты отсроченного проклятия.

Ирке стало не по себе. Оставив Матвея, она спустилась с холма к берегу. Здесь она села на камень и стала смотреть на воду.
«Я убила Двуликого... сумела сохранить шлем и копье... Антигон вместо меня освободил эйдосы из дарха Арея, но все равно я никак не могу ощутить себя счастливой. Наверное, я вообще в принципе не могу быть счастливой. Тот отдел мозга, который отвечает за счастье, у меня заклепан ответственностью», – думала она, болтая в реке древком копья и слушая успокаивающий плеск воды.
Внезапно кто-то коснулся плеча Ирки. Она обернулась. За ее спиной, усмехаясь, стояла Филомена.
– И это ты называешь профессионализмом, одиночка? Я могла бы убить тебя семь раз! Куда там семь! Семьдесят семь! – заявила она.
– Я почему-то думала, что валькирии не нападают со спины. Поправь меня, если я ошибаюсь, – невинно сказала Ирка.
Филомена пожелтела от злости.
– Не умничай, одиночка! Тебя и так не особенно любят, – выпалила она.
– И ты считаешь своим долгом все время напоминать мне об этом? – уточнила Ирка.
– Повторяю тебе, одиночка: не нарывайся! Поверь, в реальном бою со мной у тебя нет шансов, – предупредила Филомена.
Ее глаза были прищурены. Взгляд резал как бритва. Ирка ощутила, что это не блеф.
– Ну так убей меня! Наверное, это будет самый простой выход, – предложила она без малейшего страха.
Почему-то эти простые слова смутили Филомену.
– Убить, говоришь? Хм... Прям-таки и убить? Ладно, я подумаю...

Милые разговоры для соратниц в мире, где почти все им враги. Филомене никто головку пролечить не хочет?
И да, пони наконец-то вспомнила, с чем у меня ассоциируется это имя.
princess-celestia-philomena-my-little-pony-friendship-is-magic-mlp-my-little-pony.jpg
Прастите

– Зачем ты пришла? – спросила она.
Филомена расхохоталась.
– Ты действительно не понимаешь: зачем? Думаешь, я просто спустилась к речке посмотреть на дохлых рыбок и разводы мазута? Посмотри-ка туда, солнце мое!
Филомена кивнула на заросли камыша, покрывавшего пространство между рекой и холмом.
– Там никого нет, – сказала Ирка неуверенно.
– Правильно. Пока никого, – небрежно согласилась Филомена. – Но опытная валькирия обязана видеть врага до того, как он появится . Когда враг появился – ты уже мертва. Заметил первым – остался жив. Заметил вторым – мертвец.
Филомена говорила, не отрывая прищуренных глаз от зарослей. Внезапно она отступила на полшага и, мгновенно материализовав в руке копье, метнула его. Если полет своего копья Ирка воспринимала как быструю золотую молнию, то полета копья Филомены она не увидела вообще. Мгновение назад оно было у нее в руке, и вдруг исчезло. Из зарослей послышался крик, полный ярости и боли. Филомена с досадой тряхнула почти тремя десятками своих косичек.
– Жив, собака! Промазала! – сказала она.
– Почему промазала? – не поняла Ирка.
– Проверено. Если день начнется криво – до вечера так никого и не убьешь.
– Я слышала, как ты попала.
– В том-то и дело, что ты слышала . Если бы я попала, куда хотела – все было бы тихо, – сдержанно пояснила валькирия испепеляющего копья.
Камыш зашуршал. Сразу в разных местах Ирка увидела вспышки.
– Их не меньше сотни... – прикинула Филомена. – Правда, девять из десяти наверняка боевые комиссионеры. Пушечное мясо, которое будет отвлекать нас, пока те будут работать.
– А ты кого ранила?
– Я ранила стража, одиночка. Да только что толку? Ненавижу эту бессмертную тухлятину из преисподней. Чем больше ее убиваешь – тем больше ей это нравится.

Чёрт, Филомене явно стоит сойтись с таким. Она будет убивать и убивать его, а он будет кайфовать.

– Почему они не телепортируют?
– А зачем тогда комиссионеры? Они избрали совсем другую тактику боя. Опять же вспышки телепортации невозможно скрыть... – заметила Филомена и еще раз метнула копье.
Боевой комиссионер, неосторожно высунувшийся из камышей, оплыл потоком влажной глины.
– Ну а ты, одиночка? Покажешь, как бросаешь свою палочку? – спросила Филомена с усмешкой.
Ощущая на себе насмешливый взгляд валькирии, Ирка немного поспешила. Замах был неплохой, но кисть в завершающий момент дрогнула. Когда копье вновь вернулось в руку к Ирке, от древка со стороны, противоположной наконечнику, была отрублена добрая треть. Должно быть, страж из Тартара успел рубящим ударом отвести неудачно летевшее копье.
– Что, одиночка? Дальнорукость и кривозоркость? Окулист трудится, стоматолог отдыхает? – с насмешкой сказала Филомена.
Ирка озабоченно разглядывала копье. Конечно, магия не в древке. Древко можно легко заменить. Но едва ли она сумеет сделать это сразу, в одну минуту, не прибегая к помощи Антигона. А раз так, то метать сегодня копье она не сможет – только сражаться в ближнем бою.

Древки копий из эдемского дерева. Как ей поможет Антигон, если у них нет запаса?

Нападавшие приближались. Ни о каком боевом порядке речи не шло. Комиссионеры, облаченные в такие же серые плащи, как стражи, были от них неотличимы. Пару раз Ире казалось, что она видит среди серой массы лица разложенцев с провалившимися носами, но тотчас они исчезали в толпе.
К Ирке и Филомене подбежали Багров и Антигон. Гюльнара витала где-то поблизости, однако чудес героизма пока не демонстрировала. Тридцать метров... Двадцать... Ирка начинала уже нервничать, когда Филомена вдруг обернулась.
– О, вот и остальные! – сказала она.
По множеству коротких золотистых вспышек, слившихся практически в одну, Ирка поняла, что за ее спиной только что материализовались одиннадцать валькирий вместе с пажами.
Она оглянулась. Ближе всех к ней – Ильга. Рядом Ламина, копье которой окутано призрачным лунным светом... А вот и Хола. Ее можно сразу узнать по копью с медным наконечником. Таамаг, разумеется, не может устоять на месте. Выхватывает у пажа два дрота, бросает их, а затем с копьем, больше похожим на ствол молодой сосны, с ревом бросается в бой.
Таамаг, пожалуй, единственная из всех бросала свое основное копье неохотно, предпочитая использовать для метания отдельные огненные дроты. Недаром ее называли валькирией каменного копья.
Валькирии сражались слаженно и спокойно, точно на тренировке. Оруженосцы удерживали перед хозяйками щиты, приседая в момент, когда валькирия метала копье. Движения были синхронны и выверены до последнего штриха. Сами оруженосцы в бой не лезли и противника не преследовали, особо не рискуя.
Где уж там Антигону, который вечно бросался на врага с булавой, после чего Ирке, вместо того, чтобы сражаться, ни на что не отвлекаясь, приходилось беспокоиться о том, чтобы его не прибили.

Почему главные герои всегда недисциплинированны сами и не могу укротить своих миньонов/фамильяров?

Несмотря на град копий, нападавшим все же удалось прорвать строй валькирий. Завязалась рукопашная схватка. Ирка, на которую разом напали с полдюжины глиняшек и страж из Тартара, вынуждена была отступить, чтобы не быть окруженной.
Ей на помощь пришла Бэтла. На время стряхнув свою обычную сонливость, толстая валькирия размазала копьем трех самых рьяных комиссионеров, после чего вновь впала в подобие летаргического сна. Страж из Тартара, оставшийся невредимым, опять стал атаковать Ирку, как вдруг массивный булыжник врезался ему в лоб. Страж покачнулся, на миг забыв о защите. Этого оказалось довольно, чтобы Ирка, атаковав, поразила его копьем.
Оруженосец Бэтлы опустил руку с пращой.
– Не подумай чего, одиночка! Я попал нечаянно! Я вообще первый раз держу эту штуку в руках, – объяснил он Ирке.
Холеный оруженосец Радулги, прикрывавший щитом свою госпожу, захохотал:
– Я думал, он скажет, у его дедушки была на даче старая праща, из которой он метал камни в ворон.
Сражаясь укороченным копьем, Ирка бросилась в гущу боя. Дважды ее задели, но раны были неопасны. Должно быть, атаковали ее комиссионеры. Нагрудник вполне справлялся с их ударами. Вокруг были только враги. Ирка пропарывала копьем их серые плащи, размазывала глину и прорывалась дальше, сквозь строй, не давая врагу собраться для удара. Ее спасение в движении. Несколько раз где-то близко мелькало лицо Ламины. Развевались темные длинные волосы Радулги, а вот и точеный профиль Гелаты, которая сражается легко, точно танцует. Малара, валькирия, сменившая Бармию, билась наравне с остальными. Разве что ее оруженосец то и дело беспокойно оглядывался, опасаясь за свою хозяйку. Несколько раз Ирка слышала боевой клич Таамаг. Глиняные фигуры разлетались под ударами ее копья.
Бой длился не больше пяти минут. Строй противника стремительно редел. Последние уцелевшие комиссионеры спешили скрыться. Одни бежали в камыш, другие телепортировали.
– Победа! – крикнула Ирка.
К ее удивлению, никто больше не кричал. Даже Багров с Антигоном. Фулона снисходительно посмотрела на нее.
– И это ты называешь победой?
– А как это называть? Поражением?
– Заметь, бились мы в основном с комиссионерами – жалкими кусками глины, которых можно налепить сколько угодно. Стражи исчезли к началу четвертой минуты боя. Раны, которые они получили, несущественны, поскольку их дархи в безопасности. Нет, дорогая моя, это не победа! Это мелкая стычка с нулевым результатом.

Они смеются над одиночкой и жалуются, что та не обучена. Но как она может обучиться без их помощи?

Ирка недоверчиво оглянулась на Бэтлу. Та, помедлив, кивнула.
– Фулона права. Это была только разведка боем. Если ты выскочила на ринг во время матча и обстреляла боксеров картофелинами, еще не значит, что ты самая крутая. Крутая ты будешь через пару минут, если выживешь... Хочешь шоколадку?
– Нет, спасибо, – отказалась Ирка.
Пожав плечами, Бэтла взяла у пажа шоколад и привычно, одним движением развернула его.
– Не хочешь, не надо... Уговаривать не буду! – сказала она, явно довольная, что Ирка отказалась, а ритуал вежливости соблюден.
– Странно, что Мефодий не появился! Наследник мрака, похоже, струсил, что ему будет бо-бо, – сказал Багров, вытирая о траву свой забрызганный глиной клинок.
– Я не думаю, что он струсил, – мягко сказала Гелата.
– Почему?
– Если стражи мрака не пришли, то лишь потому, что я – лично я! – перекрыла все выходы из резиденции. Есть особая магия, которая держится совсем недолго и не налагается повторно... Однако при всем том она очень надежна, – заметила Гелата.
– Зачем ты это сделала? – спросила Ирка.
– Причина очевидна. Я валькирия воскрешающего копья. Кому как не мне беспокоиться о том, чтобы не было лишних жертв? Таамаг, Филомена и Радулга, пожалуй, прикончили бы твоего Буслаева без колебаний.

Получается, свету пофиг на непроданный эйдос? И Филомена может крушить, ничем не сдерживаясь? Но при этом истинно светлых копьём валькирии не достать :think:

Да и Арея с его ведьмой-секретаршей тоже, представься им случай, – спокойно сказала Гелата.
Валькирия золотого копья оглядела поле боя. Пятна мокрой глины на вытоптанной траве и выжженный камыш – все, что осталось после сражения.
– Нам пора! И ты поспеши, одиночка! Тебе удалось сохранить копье и щит, но это не означает, что ты стала бессмертной. Скоро стражи из Тартара вернутся, – сказала она.
– Но пока вы здесь – они не сунутся! Пусть наши копья не убьют их, но прогонят, – уверенно заявила Ирка.
Валькирии переглянулись. Возникло короткое, неловкое молчание.
– Мы не можем защищать мрак, одиночка, – сказала наконец Фулона. – Не имеем права. Откровенно говоря, если одна часть мрака перережет другую часть мрака – это в наших интересах. Нам придется уйти.
Ирка тряхнула головой. Она ничего не понимала. С ее точки зрения, в поступках валькирий не было логики. Если ты свет, так будь светом до конца. Великодушие не должно иметь границ. В противном случае, это не великодушие, а нечто совсем другое.

Э... Да?

– Но зачем вы пришли сейчас?
– Валькирия-одиночка, разве это непонятно? Мы пришли, потому что тебе, лично тебе, грозила опасность. Мы обязаны были предупредить тебя о ней. И мы предупредили. Приказ охранять Дафну отменяется. Ты свободна. Если ты не послушаешь нас сейчас, то виноваты будем не мы, а твоя собственная глупость, – резонно отвечала Фулона.

Почему приказ отменяется? Зачем он вообще был дан? Проследить за Даф до того, как она встретится с Эссиорхом? Нет, при встрече с Эссиорхом он действовал. По логике получается - до встречи с Ареем, но какая это защита со взгляда света? И почему валькирии были обязаны защитить и предупредить одиночку, с которой они никак не связаны? И если часть мрака прирежет не только мрак, но и двух светлых, валькириям пофиг?

Она коротко поклонилась Ирке и исчезла первой из двенадцати валькирий. Последней телепортировала Бэтла, отлеплявшая от губы приставшую фольгу от шоколадки. Ее толстый паж подошел к Ирке и положил ей руку на плечо.
– Ты удивлена, одиночка, да? Обижена? – спросил он.
– Да, – сказала Ирка.
– Вот это напрасно. Когда имеешь дело с валькириями, проще всего ничему не удивляться. Когда ничему не удивляешься и ничего не ждешь – невозможно ни в ком разочароваться. Так сказал мой дедушка Леша после того, как однажды его обманул человек, которому он очень верил.
– При чем тут твой дедушка?
Паж Бэтлы не обиделся.
– Валькирии есть валькирии. Древние силы на службе у света. Порой мне кажется, что сами они не свет, а лишь заставляют себя быть светом . А раз надо заставлять – нужны правила. Вот и возникли правила валькирий. Столь же жесткие, сколь и иллюзорные. До свидания, одиночка! Надеюсь, не прощай!
Толстый паж Бэтлы ободряюще улыбнулся Ирке и исчез.
«Иллюзорные? Что он имел в виду? Или это сорвалось у него с языка случайно?» – подумала Ирка.

Но за нарушение этих правил валькирии очень быстро лишаются шлема и копья :think:

К ней подошел Багров и что-то спросил. Кажется, поинтересовался, все ли у нее в порядке.
Ирка посмотрела на него смазанным взглядом. Она часто, еще на инвалидной коляске, играла в подобную игру. Смотрела на стену, на однородную ткань, на потолок, лежа на кровати, и когда взгляд начинал расплываться, видела, как из трещин, фактуры краски, выбоин и других незначительных деталей складываются диковинные лица.

Это https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0 … 0%B8%D1%8F, Парейдоли́я (парейдолическая иллюзия) (греч. para — рядом, около, отклонение от чего-либо, eidolon — изображение) — разновидность зрительных иллюзий (так называемые «сенсорные иллюзии дополнения»); заключается в формировании иллюзорных образов, в качестве основы которых выступают детали реального объекта. Таким образом, смутный и невразумительный зрительный образ воспринимается как что-либо отчётливое и определенное — например, фигуры людей и животных в облаках, изображение лица человека на поверхности Марса.

Тем временем в подземной резиденции мрака, которая по лопухоидным реестрам проходила как законсервированное и забытое бомбоубежище, происходило вот что. О событиях снаружи там узнали почти через минуту после того, как схватка уже началась. Первой битву заметила Улита, взглянувшая случайно в стеклянный шар.
С воинственным воплем она бросилась к лестнице, однако была перехвачена Эссиорхом.
– А ну отпусти меня! Укушу!
– Не лезь! Тебя постоянно ранят. Давай ради разнообразия обманем эту дурацкую закономерность! – успокоил ее Эссиорх.
Улита несколько раз дернулась, однако вырваться из рук Эссиорха было практически нереально.
– А если мне это нравится? – спросила она.
– Тогда это не к стражам из Нижнего Тартара, а к психиатру. Когда человек лезет в драку только затем, чтобы схлопотать, это опасный симптом, – спокойно отвечал Эссиорх.
Услышав крик Улиты, Арей мельком глянул на шар и бросился к лестнице, однако был отброшен на метр. Едва ли не впервые за все время их знакомства Меф увидел, как мечник упал. Обычно он стоял на ногах очень крепко.
– Проклятье! Светлый, убери свою магию! – прорычал он.
Эссиорх задумчиво посмотрел на лестницу.
– Это не моя магия, – произнес он тоном странствующего философа.
– Как не твоя? Что ты несешь?
– Я не несу. Я уже все принес. Моя начинается выше. Сдается мне, нас здесь просто-напросто закупорили, – сказал хранитель.
В данный момент он был больше озабочен тем, чтобы его не укусила вырывающаяся Улита.
– Кто закупорил?
– Валькирии. Минут десять отсюда никто не выйдет! Даже я, – спокойно заметил Эссиорх.
Сообразив, что Улиту можно больше не держать, он отпустил ее. Ведьма рванулась к лестнице, однако в двух шагах от ступеней остановилась и осторожно ощупала рукой преграду.
Поняв, что они в ловушке, а вместо них там, наверху, сражаются валькирии, Арей вышел из себя. Для мечника было невыносимо осознавать, что кто-то бьется вместо него. Принимать же услугу от света для него, барона мрака, унизительно вдвойне.

Исключая услугу от Дафны, естественно.

Несколько минут он метался как тигр в клетке, то и дело подбегая к шару. Битва заканчивалась. Глиняшек становилось все меньше. Стражи из Тартара телепортировали первыми.
– А валькирия-одиночка хороша! Она вообще ничего не боится! – заметил Меф, наблюдая в шаре, как Ирка бросается в самую гущу боя.
Таамаг и та вела себя осмотрительнее. Да, она сражалась как медведица и медведица яростная, однако про защиту не забывала, и огромный ее паж со щитом постоянно находился рядом, чего нельзя было сказать об Антигоне, который пыхтел со своей булавой где-то совсем в стороне.
Остальные валькирии, включая Филомену, предпочитали издали атаковать врага копьями.
– Одно дело ничего не бояться, и совсем другое – желать погибнуть. Обычно, если человек чего-то хочет, он это получает, – проворчал Арей.

А сам он дерётся без этой тайной цели вообще.

Он ощущал себя глубоко униженным. Еще бы, барон мрака, а вынужден отсиживаться в безопасном убежище, пока там, наверху, кто-то решает его судьбу. Его дарх пуст, а собственные магические силы ограничиваются возможностями меча и тренированного тела. И это все.

А как же искажённые силы первотворения?

Любой слабенький кинжал, заговоренный не глубже второго уровня, и он, Арей, лишившись тела, отправится в Нижний Тартар, где ему будет мало пользы от бессмертия.

А как у них уровни считаются, у этих заговоров?

Битва завершилась. В хрустальном шаре Улита увидела, как валькирия-одиночка о чем-то переговорила с другими валькириями, после чего те исчезли. Арей истолковал все по-своему, но в принципе верно.
– Узнаю валькирий. Подали копеечку и хватит. Можешь продолжать трясти ладошкой дальше, – сказал он.
Продолжая смотреть в шар, он яростно метнулся к лестнице, чтобы проверить, исчезла ли преграда, и едва не сбил с ног шарахнувшегося Петруччо. Тот с птичьим писком отскочил. Арей споткнулся о красный чемодан, стоявший прежде у его ног.
Возможно, в другое время это позабавило бы мечника, но не сейчас. Одинокая искра перестает быть одинокой, если ей посчастливится встретиться с бочонком сухого пороха.
– Это что еще за дрянь? А, я спрашиваю! Чего ты его вечно таскаешь? – гневно крикнул мечник.
Крик стража – это не крик простого смертного. Услышать его непросто. Услышать и сохранить самообладание – сложнее вдвое. Петруччо застучал зубами, мигом забыв все выученные с детства слова. Осталось лишь одно вечное слово – «мама», да и то в данном контексте как-то подвисало, утрачивало семантический смысл и сохраняло лишь эмоциональный.

А крик от рыка чем принципиально отличается? И если крикнет Дафна, эффект будет тот же?

Шагнув к чемодану, Арей с силой пнул его. Чемодан описал в воздухе дугу и врезался в стену. Крышка отлетела. Из перевернутого чемодана посыпалось старое серое тряпье – не то вышедший из моды плащ, не то мешковина. Арей нагнулся и дернул ткань за край. Ткань развернулась. Под ней серебрились шесть дархов с прилипшей к ним влажной землей, под которой они, похоже, не так давно были скрыты.
Арей недоверчиво и жадно уставился на них, рванулся. Мефу, который смотрел на него, почудилось, будто лицо мечника размазалось, стало гибким и пластилиновым, как у комиссионера, а на его месте проступили сотни других лиц. Меф недоверчиво заморгал, через несколько мгновений лицо Арея стало прежним.

Что за лица? Духов мрака? Бывших владельцев эйдосов?

– Откуда это? – прохрипел Арей, адресуя вопрос не столько к дрожащему Чимоданову, сколько к провидению. – Клянусь Тартаром, откуда?
Мечник бросился к дархам и, не касаясь их, провел над ними раскрытой ладонью. Дархам это не понравилось. Они попытались свернуться, как ежи. Пытались уползти. Корчились, как брошенные на угли черви. Ощетинивались ломкими иглами. Даже издали Мефодий ощущал исходящий от них жар. Дархи оберегали свое содержимое.
Меф испытал недоумение. Он всегда считал дархов чем-то неодушевленным, вроде спиральных елочных игрушек. То же, что он видел теперь, опровергало его прежние представления.
Голос Арея дрожал. Он упал на колени и навис над дархами. Его скрюченные, как лапа коршуна, пальцы скользили над дархами, не касаясь их.
– Два – на четверть. Еще два – на треть. Два, проклятье, почти не заполнены. Но если сложить все вместе, должно хватить! – бормотал он.

Дархи же бездонны вроде бы... А если не бездонны, то там вообще-то 5/3 + ещё что-то из двух дархов получается, перебор даже.

Растерянность Арея продолжалась недолго. Не прошло и минуты, как он взял себя в руки. Движения стали скупыми, собранными. Схватив со стола магическую газетенку, сложенную так неудачно, что фотографии двух лютых врагов – лысегорских политиков – забыли о парадных улыбках и смогли вцепиться друг в друга зубами, Арей нетерпеливо расстелил ее рядом с чемоданом. В его руке возник короткий нож с широким лезвием. Дархи скручивались, как улитки, трусливо попытались расползтись. Один, видя, что спасения нет, даже попытался атаковать Арея спешно выращенным ядовитым шипом, однако шип встретил лишь лезвие ножа.
Не позволяя дархам расползаться, Арей быстро и ловко расправлялся с ними. Зазубриной на ноже поочередно поддевал, подбрасывал и быстрым четким движением рассекал на лету. Расколотая сосулька переставала сворачиваться, теряла способность к магии преображения и падала на газету, как разбитая елочная игрушка. Поочередно переворачивая лезвием ножа ее половины, Арей бережно высыпал эйдосы и сгребал их клинком к центру газеты. Опустошенные дархи он толок ручкой ножа в порошок.
Меф ощутил на запястье сильные горячие пальцы.
– Слышишь? – нервно спросила Даф.
– Что слышу?
– Неужели не слышишь, Меф? Как ты можешь этого не слышать? Они тут рядом, они кричат. Они рвутся сюда, но магия не пускает их.
Голос Даф перешел в нервный шепот. Она не отпускала Мефа, тянула его к себе, пряталась за него, как ребенок прячется от сильного встречного ветра за растущей в поле березой.
– Они понимают, что они уже мертвы. Им хочется дотянуться до нашего горла... Разорвать нас, схватить!
Мефу казалось, что Даф бредит, но лишь до тех пор, пока он сам не закрыл глаза и не услышал краткий яростный вопль, раздавшийся в миг, когда рукоять ножа Арея коснулась последнего расколотого дарха. Ничего более жуткого и ненавидящего прежде ему не приходилось слышать. Это была голая ненависть, лишенная всех прочих, декорирующих ее чувств и побуждений.

:casper:

Послышался гул, точно от летящего снаряда. Нечто безмерно могучее ударилось в еще не исчезнувшую защиту, поставленную валькириями. Арей быстро выпрямился с мечом в одной руке и ножом в другой.

Двуручники на то и двуручники, что их двумя граблями держат.

На серебристой завесе, прогнув ее и почти дотянувшись до Дафны, отпечаталось слепое, с распахнутым ртом лицо. Это продолжалось мгновение, затем магия победила. Лицо потеряло очертание и исчезло.
Где-то там, за гранью реальности, гнилые, прежде неуязвимые тела оживленцев распадались в прах. Страж без дарха – ничто. Страж же, чей дарх разбит, ничто в квадрате.
Арей взглянул на расколотый дарх, который еще только таял и отсалютовал мечом.
– Зачем? – спросил Меф.
– Последний тартарианец убил себя сам, прежде чем это сделал я. Достойную смерть нельзя не уважать, – отвечал Арей.
Когда все эйдосы оказались в одной куче, Арей бережно пересыпал их в собственный дарх, заткнул его пробкой и откинулся назад. Его бледное лицо постепенно наполнялось силой. Лоб был мокрым от пота. Арей дышал судорожно и хрипло, точно человек, вырвавшийся из душного подвала на воздух.

А качество этих эйдосов нам почему не сказали?

Лишь минуту спустя он вспомнил о чемодане и его хозяине.
– Ты знал, что там внутри? Почему молчал? – с гневом спросил он у Петруччо.
Чимоданов поспешно замотал головой.
– Клянусь, не знал. Каждый раз там бывало что-то другое!
Арея это не удивило.
– А, ну да, чемодан-телепорт... Откуда он у тебя?
Чимоданов заерзал. Ему ужасно не хотелось отвечать, однако взгляд Арея был более чем красноречив.
– Похоже, придется сказать правду. Подчеркиваю: правду и только правду. Знаете, бывают такие дни, когда к нам приходят не суккубы с комиссионерами, а вообще всякие просители по поводу аренды, – начал он.
– Да что ты говоришь? – с усмешкой произнес Арей.
Теперь, когда его дарх вновь был полон эйдосов, настроение мечника стремительно улучшалось.
– В один такой день вечером я хотел запереть дверь и увидел в углу, у колонн, фигуру. Ведьмак, морщинистый, как высушенный гриб. Даже не морщинистый, а как полусдутый шарик, из которого вышел газ. Подчеркиваю: пока он не заговорил, я даже не понял, какого он пола! Он спросил, не я ли Петр Чимоданов. Только, по-моему, он и так знал, что это я, – сбивчиво заявил Петруччо.
– Что ему было нужно? Какие дела могут быть у ведьмака в резиденции мрака? – с подозрением спросил Арей.
– В резиденции – никаких.
– Как никаких?
– Он пришел ко мне. Лично ко мне. Просил сделать ему слугу и оживить его, – не без гордости сообщил Петруччо.
Арей ухмыльнулся.
– Нового Зудуку, что ли?
– Не смейтесь. Он сказал, если я справлюсь, то не пожалею.
– И ты пошел с ним?
– Мне стало интересно. Я спросил, из чего он хочет слугу. Дерево? Глина? Тряпки? Он сказал, что мастерить мне ничего не придется. Он все сделал сам. Мне нужно только оживить, ибо он сам не обладает этим даром. Согласен ли я? Я сказал, что согласен, – Петруччо запнулся.
Рассказ мало-помалу приближался к неприятной части.
– Мы шли не слишком долго. Там недалеко, в одном дворе, стоял старый автомобиль. Такой грузовой фургончик вроде микроавтобуса, знаете?
Арей промолчал. Старыми машинами он не интересовался, впрочем, равно как и новыми. Интересоваться машинами – это было на уровне Мамая.

:bubu: Чужие хобби не стоит обсирать вообще-то.

Это была ржавая ничейная машина. Видно, ведьмак сам нашел ее недавно. Он снял замок, распахнул кузов, влез сам, впустил меня и закрыл за нами дверцы. Потом щелкнул пальцами, и все осветилось таким зеленым могильным светом. «А вот и мой слуга!» – сказал он. У меня под ногами лежало что-то довольно большое, ростом примерно... э-э... ну с Мефа, допустим.
– Поищи другие сравнения, – посоветовал Буслаев.
– Как скажешь. В общем там лежало тело, прикрытое белой простыней. Я хотел сдернуть простыню, но ведьмак прошуршал, что этого делать не стоит. «Разве ты не можешь оживить его через тряпку? Я хочу, чтобы только я видел моего слугу!» – заявил он.
Арей склонил голову и внимательно посмотрел на Петруччо.
– И ты согласился? – с неожиданно мягким, почти психиатрическим интересом спросил он.
– Э-э... Ну да. Тряпка – не тряпка, какая мне разница? В общем я присел на корточки, хорошо сосредоточился и...
Чимоданов неопределенно зашевелил пальцами. Меф понял его затруднение. Описать магию словами так же нереально, как нарисовать картину на воде. Особенно если речь идет не об обычной магии, а об уникальном даре.
– У тебя получилось? – спросил Арей.
– Не сразу. Я даже думал, что не получилось, потому что прошел почти час, а фигура так ни разу и не пошевелилась. Я уже отчаялся. Столько сил вбухал и все впустую. Но ведьмак, который все время держал своего слугу за пальцы на ноге, внезапно обрадовался и заявил, что все, достаточно. Остальное он доделает и сам. Я, мол, гений и все такое!
Последнюю фразу Чимоданов произнес с восхитительной небрежностью. В том, что он гений, он никогда не сомневался.
– Простыню он с лица не снимал, нет? – снова уточнил Арей.

Я никак не могу вспомнить, всплывало ли потом то, что оживил Петенька.

Чимоданов покачал головой, утратив некую часть самоуверенности.
– Я стал требовать обещанной платы. Тогда ведьмак вручил мне этот чемодан и заявил, что он меня не разочарует. Только чтобы я не открывал его прямо сейчас.
– И ты, конечно, сделал это в резиденции? – спросил Арей.
– Угу.
– И что нашел внутри?
– Вначале ничего. Он был пуст, – сказал Чимоданов. – На второй день пачку исписанной бумаги. Не знаю даже, на каком языке. Что-то арабское. На третий день – кинжал. На четвертый – кошелек, но не с золотом, а с мелкой медной монетой. На пятый – вареную курицу с рыбьей чешуей. Ну и гадость же на вид! На шестой день – руку отрубленную выше локтя с перстнями на пальцах. В общем на этом я и остановился.
– Значит, чемодана ты больше не открывал?
– Подчеркиваю: НЕТ.
– Как? А в квартире у Эссиорха? – заложила его Ната.
– Так это же не я. Это сделала та девушка.
– Какая «та»? – не понял Арей.
– Девушка, которая уравновесила свет и тьму, – пояснил Эссиорх.
– А, ну да... И что же было в чемодане, когда она его открыла? Дархи?
– Нет. Глиняные черепки.
– Что?
– Обычные глиняные черепки и обгоревший мужской ботинок, – сказал Чимоданов.
– Мужской ботинок? Зачем? – удивился Меф.
Чимоданов пожал плечами.
– Представления не имею.
– И больше ничего?
– Нет.
– Странная штука... Вероятно, дархи должны были появиться в телепорте только через цикл. Сам бы Петруччо его уже не открыл. Для Арея было еще рано. Но и он не открыл бы один чемодан дважды. Значит, судьбе необходимо было еще одно звено, – предположила Улита.

Но кто вел эту судьбу? Кому надо было накормить пустой дарх Арея? Свету? А не бредово ли это звучит?

Меф продолжал внимательно изучать Чимоданова. Последнее время он все чаще ловил себя на том, что становится подозрительным.
– А почему ты не выбросил чемодан, когда понял, что там нет ничего стоящего? Зачем таскал с собой? – спросил он.
Взгляд у Петруччо стал затравленным.
– Я не мог. Его нельзя выбросить. Нельзя даже надолго оставить.
– Почему?
– Не знаю. Просто чувствовал, что нельзя, и все. Это меня жутко тяготило. Хотел даже в воду выбросить, когда мы на катере плыли, но не решился. А то бы еще нырять пришлось, – уныло признался Чимоданов.
– Хорошенький подарок тебе сделали! Типа дареного коня на колбасу не сдают, – сказал Меф с усмешкой.
– Петя, а нам ты почему ничего не сказал? – удивилась Дафна.
У Чимоданова побелел кончик носа. Может, обиделся, что его назвали Петей вместо Петруччо?

Или тому, что Даф считает его настолько близким, что не понимает, почему он промолчал?

– Боялся.
– Чего боялся?
– Этой истории с оживлением. У меня было чувство, что я сделал что-то не то.
– Доперло, наконец? – насмешливо спросила Улита.
Арей неопределенно посмотрел на Петруччо и, видно, сделав на его счет все необходимые выводы, занялся изучением чемодана.
– Друг мой, знаешь, что такое «пробой»? – спросил он.
Чимоданов дернул головой.
– Не-а. Инструмент, что ли, какой-то?
– Пробой – это когда в спарринге тебя кто-то настреляет по ноге или в корпус. Вроде как ты выдержал удар, но мышцы-то уже пробиты. Потом в раздевалке тебя пальчиком кто-нибудь в шутку ткнет в это место, а ты – хлоп! – повалился.
– К чему это вы? – не понял Чимоданов.
– Это я про человека. Каждый человек в состоянии тащить на себе определенное число неприятностей. Одну большую, две средних, три загрузона и так далее. Но потом наступает предел. Человек загружен уже по уши. Попроси его коробок спичечный передать – он тебя убьет. Веришь?
– Верю. Но я-то тут при чем?
– А притом! В общем, Чимоданов, у тебя был интеллектуальный пробой. Тебе сплавили чемодан-телепорт из мира мертвых, а ты его взял.

Арей и "загрузон", "сплавили" и "настреляет"? Емец, ахаха, что ты делаешь, прекрати

– Из мира мертвых?
– Разве это не было понятно сразу? – удивился Арей.
Как страж мрака он не то чтобы презирал такие артефакты, но брезговал ими, как крупный хищник брезгует смердящей падалью.

Крупные хищники реального мира удивлены такой метафорой.

– Лично для меня в этом уравнении осталось два неизвестных. Ведьмак, который явился к Чимоданову. Кто он? С какой стати он подсунул этот чемодан? Смысл? И еще вопрос – кого оживил Петруччо? – заметил Арей задумчиво.
Улита подошла к лестнице. На этот раз ее ладонь не встретила преград. Защита валькирий исчезла.
– Эссиорх, зайчик! Пойдем со мной! Девочка хочет на воздух! В подземелье у нее начинается клаустрофобия! – сказала ведьма.
Мефодий оглянулся на Дафну. Та наглаживала Депресняка с такой целеустремленностью, словно пыталась решить школьную задачу: сколько времени нужно гладить одну кошку, чтобы выделившейся энергии хватило вскипятить литр воды. Правда, в задаче кошка не была лысой.
– А что будет с Даф? Теперь, когда стражи убрались в Тартар, к ней вернется сила? – спросил Меф.
Даф, давно собиравшаяся спросить о том же самом, взглянула на Мефа с благодарностью. Она всегда испытывала непонятную робость и даже страх, когда ей самой приходилось обращаться к Арею. Слишком много насмешки было всегда в его голосе, слишком много холода в глазах. Для светлого стража, выросшего в Эдеме, где все пытаются улыбаться и ободрять друг друга, привыкнуть к этому оказалось непросто.

И поэтому она 1)припёрлась к нему посреди ночи, потому что её доставал Тухламон 2)подкалывает постоянно, причём любит бить по больному 3)лезет с утешением в тот момент, когда Арей лишён дарха и раздражителен до предела. Робеет-робеет, конечно. А "любящем" Эдеме на неё Шмыгалка детей натравила, и те с немалым удовольствием пытались закидать бедную Даф грязью.

Арей пристально уставился на Мефодия.
– Что, синьор помидор, жалко тебе ее? В мире три миллиарда женщин – не таких хорошеньких, не таких молодых, не таких длинноногих и не только, вообрази, лишенных магии, но и никогда ее не имевших. Почему бы тебе их не пожалеть, а? Если уж жалеть, то всех? – спросил Арей с насмешкой.
– Я всех и жалею, – ответил Меф.
– Оно и видно. Этим миром правит слюнявая жалость, смешанная с такой же слюнявой злобой. И это скучно, милый мой. Скучно и пошло. Я считаю: людей надо принудительно подвергать тесту на гуманизм. И если гуманизма мало, пристреливать на месте. Если гуманизма много, то тоже пристреливать, ибо забродивший гуманизм хуже взрывчатки. Непонятно, почему светленькие до сих пор не поддержали эту здравую идею? А, Эссиорх?
– Вы хотели рассказать, что теперь будет с Даф. Вернется ли к ней сила? – напомнил Меф.
– Я хотел? – удивился мечник. – Ты передергиваешь. Это ты хотел. Ну ладно!.. – Арей взглянул на Дафну, затем оглянулся на Улиту и коротко приказал:
– Улита, посмотри!

Дальше идёт ужасный псевдоакцент от Улиты, которая говорит, что аура у Даф стала, как у человека.

– А флейта Даф сможет стать прежней? – спросил Меф с надеждой.
– Вопрос дилетанта. Флейта и так прежняя, – сквозь зубы отвечал Арей. – Проблема в самой Даф. Она и прежде, без разрушительного действия яда, с каждым днем все больше становилась человеком. Воздействие лопухоидного мира, удаленность от Эдема, земные чувства и другие причины делали ее такой. Это страж мрака может валяться в бытовой грязи и не испачкаться. Со стражами света, увы, дело обстоит иначе. Теперь Даф просто заурядная девчонка, которая была когда-то светлым стражем. Но мало ли кто и когда кем был? Вспоминать о прошлом значит увязнуть в нем. Думать надо о будущем.

Как мастер ностальгии говорит? Хотя до Гая ему, конечно, далеко.

– И какое у Даф будущее? Она сможет вновь стать стражем? – с волнением спросил Меф.
Он опасался, что Арей скажет «нет». Даф, тоже ждущая этого слова, застыла, как перед ударом.
– У Даф теперь три пути. Первый – остаться человеком. Второй – путем сложного ритуала, о котором я знаю лишь то, что он существует, превратить флейту и бронзовые крылья в дарх и постепенно наполнять его эйдосами. Занятие довольно увлекательное, если разобраться.
– Превратить мои крылья в ДАРХ? Вы предлагаете мне стать темным стражем? – с ужасом спросила Дафна.

Думаю, дарх Дафна сказала так, что в очередной раз пнула Арея. Вот ни с кем она себя так ещё не ведёт, достаётся только терпеливому тёмному.

– Я предлагаю? Не припоминаю, чтобы я делал кому-то официальное предложение. Это перечисление вариантов, не более... – Арей равнодушно отвернулся.
– А третий путь? – спросила Даф после долгой паузы. У нее было ощущение, что она в ловушке. Пытается выползти из ямы, хватается за корни, а корни обрываются.
Арей кивнул на Эссиорха.
– Третий путь – это уже к нему. Поручительство света быстро избавит тебя от яда. Но это будет странновато, если свет за тебя поручится. Ты же, кажется, изгнанница? Или мои сведения устарели?
Страж мрака ухмыльнулся. Однако в этой усмешке было и что-то намекающее.

Дафну, кажется, где-то в каноне сравнивали то ли с красивой лошадью, то ли с красивой собакой? Так вот, фигня это. Тотем светлой определённо жираф.

Дафна быстро и с надеждой взглянула на Эссиорха. Эх, жаль, что нельзя обсудить это сейчас. Но все же надежда появилась. Забрезжила искрой, которая вполне могла перерасти в устойчивое пламя.
Улита нетерпеливо толкнула Мефа в плечо.
– Ну все! Мне надоело! Что ты тут стоишь, наследник конторы? Бери Даф и поехали ужинать. Еще пять минут болтовни и я займусь людоедством!
– Да, поехали, – кивнул Меф и протянул Дафне руку.
– Кстати, Меф, – с хитрым видом продолжала Улита, – валькирию ты с нами пригласить не хочешь? На твоем месте я присмотрелась бы к девушке повнимательнее. Как-то она тебя слишком уж демонстративно не замечает. Что-то тут не так. Моя интуиция бьет в набат и стреляет из пушек!
Меф с недоумением посмотрел на ведьму. Интересно, что она имеет в виду?

И Дафна в этом не одинока.

– Улита, перестань! Охота тебе лезть в чужие дела? Ты что, ни о чем другом вообще думать не можешь? – проворчал Эссиорх.
– Могу, сокровище мое, могу... Я вся такая задумчивая-раззадумчивая. Ты случайно не знаешь ресторанчика, который должен сегодня сгореть? Я с радостью ему помогу!
Когда Меф поднялся на поверхность, солнце уже закатывалось за горизонт. Казалось, что внизу, под холмом, течет не река, а натянута красноватая мерцающая полоса, неподвижная и лишь изредка идущая рябью ярких точек и пятен. Валькирия стояла на косогоре – ее четкая, прямая фигура касалась солнца, словно сама являлась частью небесного диска.

Меф/Ирка? А куда исчез Багров? Последний раз он упоминался вроде перед боем.

Конец.

Анон · 2016-10-31 05:22:44

Мерцающая кровь у Арея? Разве это не признак светлых стражей? :really:
Дафна с ее размышлениями о лжи - просто чудесна. Как же мне нравится свет в этой серии...
Зато она Арея мило утешает) Вы все равно все ещё страшный :lol:

Анон · 2016-10-31 05:49:52

Анон пишет:

Когда у Даф появился кот? Она не брала его с собой.

Вообще-то брала, он в машине был.

Анон пишет:

Даф расхохоталась и хохотала так долго, что Депресняк с тревогой посмотрел на нее и принялся умывать ухо. Он не любил громких звуков, за исключением тех, что сам производил по ночам, призывая в гости кошек, находившихся от него, судя по силе мява, километрах в двенадцати.

Анон · 2016-10-31 05:52:54

Анон пишет:

Вообще-то брала, он в машине был.

Да я вот не помню, чтобы она его, как не забавно, из резиденции брала. Ну да ладно, спишем на мой маразм.

Анон пишет:

Мерцающая кровь у Арея? Разве это не признак светлых стражей?

У тёмных она не мерцает, ты права, но от человеческой отличается. Она, кажется, темнее...

Анон пишет:

Зато она Арея мило утешает) Вы все равно все ещё страшный

Знает, чем погладить))

Анон · 2016-10-31 06:56:40

У тёмных она не мерцает, ты права, но от человеческой отличается. Она, кажется, темнее...

Не, серьезно, в этой же книге автор описывал, что кровь светлых стражей сияет. Даже не склероз не спишешь :really:

Знает, чем погладить))

И чем погладить, и чем по больному месту ударить...

Анон · 2016-10-31 08:31:56

Анон пишет:

Не, серьезно, в этой же книге автор описывал, что кровь светлых стражей сияет. Даже не склероз не спишешь

Так Емец не впервые забывает свою матчасть в рамках одной книги. С ним вообще часто бывает.

Анон · 2016-10-31 12:56:25

Эх, все-таки, у емца получается писать годную крипоту. Правда, он ее потом портит всякой псевдофилософской и псевдорелигиозной дурью

Анон · 2016-11-01 21:39:20

Аноны, насчёт тиражей. Заглянула в первопринт Светлых крыльев для тёмного стража, тираж - 90.100 экземпляров, год издания - 2007 год. Почти сто тысяч этих книжечек было выпущено...
Чуть позже напишу тиражи остальных 17-ти.

Холиварофорум

Объявление

#1 2015-10-19 01:03:11

Емцетред

#7351 2016-10-30 17:14:11

Re: Емцетред

#7352 2016-10-30 17:55:55

Re: Емцетред

#7353 2016-10-30 17:57:57

Re: Емцетред

#7354 2016-10-30 18:04:02

Re: Емцетред

#7355 2016-10-30 18:15:37

Re: Емцетред

#7356 2016-10-30 18:28:58

Re: Емцетред

#7357 2016-10-30 18:58:44

Re: Емцетред

#7358 2016-10-30 19:03:15

Re: Емцетред

#7359 2016-10-30 19:17:18

Re: Емцетред

#7360 2016-10-30 19:23:35

Re: Емцетред

#7361 2016-10-30 19:26:22

Re: Емцетред

#7362 2016-10-30 19:28:53

Re: Емцетред

#7363 2016-10-30 19:31:42

Re: Емцетред

#7364 2016-10-30 19:33:20

Re: Емцетред

#7365 2016-10-30 19:56:01

Re: Емцетред

#7366 2016-10-30 22:07:47

Re: Емцетред

#7367 2016-10-31 01:37:54

Re: Емцетред

#7368 2016-10-31 05:21:35

Re: Емцетред

#7369 2016-10-31 05:22:44

Re: Емцетред

#7370 2016-10-31 05:49:52

Re: Емцетред

#7371 2016-10-31 05:52:54

Re: Емцетред

#7372 2016-10-31 06:56:40

Re: Емцетред

#7373 2016-10-31 08:31:56

Re: Емцетред

#7374 2016-10-31 12:56:25

Re: Емцетред

#7375 2016-11-01 21:39:20

Re: Емцетред

Подвал форума