Если тот, кто любит вас, любит одновременно и другого, кто не любит вас, но любит того, кто любит его, то, при условии, что вы любите того, кто любит вас, но не любите того, кто не любит вас, у вас могут возникнуть натянутые отношения с тем, кто любит и вас и его, но не любит того, что вы не любите друг друга.
Йозеф Эметс
Чегооо блядь
Тут схему надо вычерчивать прямо!
Я вычертила и что-то поняла.
Есть вы, и два чувака, х1 и х2.
Вы любите взаимно х1, и не любите взаимно х2.
Х1 и х2 друг друга тоже любят.
В этом случае у вас могут испортиться отношения с х1, если х1 не любит то, что вы с х2 не любите друг друга.
А теперь вопрос! Что это и почему оно описано так, что вызывает бсоды в аналоговых мозгах людей?
Вечером второго февраля по Большой Дмитровке по направлению к центру двигалась странная группа.
Итак, кот смотался где-то с утра 30-го января, прошло ну почти 4 дня - 30, 31, 1 и часть 2-го.
31 Меф и Дафна его ищут, первого Меф неудачно идёт за эйдосом Ирки, второго он чуть не дохнет от жары и ссорится с Дафной.
В теории конечно возможно это происходит и первого, но плохо бьётся по часам, и вообще есть ощущение, что где-то пробежало как минимум третье число.
И это вечер того же второго.
Прохожие незаметно скашивали на нее глаза, а некоторые и оглядывались. Рядом с громадным мотоциклистом шла хорошенькая девушка. («Кто она ему, интересно?» – костяшками счет щелкали предсказуемые старушечьи мысли.) Между девушкой и мотоциклистом проваливался в сугробы кривоногий запыхавшийся карлик с пылающим носом и рыжими бакенами.
Мрачный Матвей Багров держался позади, и сложно было сказать, идет ли он сам по себе или вместе с ними. «Байроническая личность!» – сказал Ирке Эссиорх, увидев Матвея в первый раз.
Ну вообще нет,
Мысль взять с собой Багрова принадлежала Ирке. Не будучи влюбленной в Матвея, как ей самой казалось, она упорно его дразнила. Странная запасливая расчетливость для валькирии. Умный Антигон, женатый в свое время на семи кикиморах, двух русалках и одной провинциальной ведьме с нечетным количеством глаз, посматривал на Ирку с пониманием.
Ведьма - это человек-фетишист, которая вышла замуж за кикимора. Возможно, брак был в одно время с браком с русалками, потому что они же мёртвые юридически.
А подчиняются ли русалки некромагам?
На полпути к резиденции валькирия заметила, что слева от нее идет старушка. Маленькая старушка в рыжей, явно с чужого плеча куртке, с рюкзачком на плечах. Бабулька бодро топала по снегу, опираясь на странноватую длинную палку в брезентовом чехле. Невесть отчего Ирка решила, что старушка собирает бутылки. Палка же нужна ей, чтобы ворошить содержимое мусорных баков.
А интересной штучки в чехле не было? Выглядит, как клюв птички, острая такая.
Если же её можно спрятать, почему не прятать остальную палку?
Старушка шла неожиданно резво и почти не проваливалась в сугробы, но все же Ирка, склонная к постоянным уколам совести, сразу сошла с утоптанной тропы.
– Не ходите по снегу, бабушка! Ноги промочите! – сказала она.
Старушка остановилась и посмотрела на Ирку сообразительными темными глазками. У Ирки появилось странное ощущение, что ее просветили рентгеном. Затем старушка загадочно улыбнулась и, ощупывая снег зачехленной палкой, подошла к Ирке. На ногах у нее были не ожидаемые ботинки «прощай, молодость!» и даже не сапоги с выдранной молнией, а растоптанные низкие кроссовки белого цвета. Валькирия сочувственно подумала, что бабуля, должно быть, сильно нуждается.
Одновременно Ирка с удивлением отметила, что Эссиорх и Багров напряглись. Она приписала это тому нехорошему зоологическому превосходству, которое испытывает так называемый гигиенический человек ко всем, кто равнодушен к мылу, но неравнодушен к пустым бутылкам и недокуренным бычкам.
Во-первых тут служитель света пытается делать что-то доброе. Во-вторых его нихуёво так обламывают в добрых чувствах.
Что характерно, эпизодов, где Ирка заботилась о реальной старушке, тем более таких многословных в тексте я не помню.
А!
в-третьих - как же не описать добрый порыв, заодно кого-то не обосрав!
Старушка переложила палку в левую руку, правую же с необычной решительностью протянула Ирке:
– Заботишься обо мне, милая? Что ж, дело хорошее. А ну-ка!..
Ирка, растерявшись, схватилась за карман, где у нее лежала мелочь, но старушка, довольная своим бутылочным бизнесом, в мелочи не нуждалась.
– Не это… Руку дай! – сказала она нетерпеливо.
Ирка протянула ей руку.
– Не смей! Не надо! – предостерегающе крикнул Багров.
Старушка строго взглянула на Матвея.
– Боишься, некромаг? За себя бойся! По звездам ты давно умер!..
Ирка напряглась. «Некромаг? По звездам? Откуда эта старуха знает, кто мы такие?»
– Смерть это. Разве непонятно? – хмуро сказал Эссиорх, сразу выдавая ответ.
Сразу понятно, что Смерть, а не Мор, Глад, Загрязнение, то есть не ясновидящая бабка-ведунья, не страж, не богиня древняя... Ну просто с первого же взгляда ясно!
А так - мы по дальнейшим книгам знаем, что Аида давно приглядела Ирку, вот их первая встреча.
Старушка посмотрела на него без восторга. Эссиорх и Багров явно нравились ей куда меньше, чем Ирка.
– Зачем же так сразу в лоб? У меня, между прочим, и имя есть. Аида Плаховна, старший менагер некроотдела, – представилась она. Ее малиновый носик шмыгнул не без кокетства.
Ирка не успела отдернуть ладонь, и рукопожатие, которого так не желал Багров, все же состоялось. Ладонь у Аиды Плаховны была сухая, пальцы цепкие. Ирка ощутила сильное желание освободиться и сдержалась, лишь сделав над собой усилие.
Аида Плаховна, должно быть, что-то почувствовала, и руку разжала. В ее глазках появилось нечто предостерегающее и недоброе.
– А вот этого не надо, девочка! Не брезгуй! Жизнь-то по-всякому людей расшвыривает… Я тоже, может, не менагером родилась. Иной палач и тот в детстве за мороженым в киоск бегал… Впрыгнет в один сандалет, а другая нога босая. Уж я-то их ой как знаю, своих палачей-то!..
– Простите, – сказала Ирка виновато.
Что такое Аида неясно, и как она стала такой - тоже.
Если она уносит только людей, мы хотя бы дату помним. Если и животных - то ой всё, был страж, был, и стал смертью задолго до падения Кводнона.
Аида Плаховна смягчилась. Должно быть, вспомнила, как валькирия беспокоилась, когда она топала по сугробам. Сунув руку в боковой карман рюкзака (когда она потянулась к рюкзаку, Эссиорх напружинился), старушка извлекла глиняную трубочку. Зажгла ее прикосновением ногтя и задымила. Ирка осторожно втянула дым носом. Дым пах как-то необычно.
раньше и позже нет намёков, что Аида предпочитает травку, но тут это зачем-то вставили.
дальше неплохой в общем-то кусок, где Аиду пытаются отвлечь от похода светлых к резиденции, а она не отвлекается. Матвей на неё ещё как крысится.
– Ты что, не видишь: она издевается! – сказал Матвей, пытаясь все-таки добраться до Мамзелькиной, которая, мило улыбаясь, делала ему козу костлявыми пальчиками.
– Пусть издевается. Ты, главное, повторяй: я ее люблю!
– Это еще зачем?
– Легко любить добрых и пушистых. Трудно любить таких, как она. И именно поэтому их-то как раз любить и необходимо. Это как тренировка, – сказала Ирка. Это была не шутка. Она в самом деле так считала.
И не выполняла.
Эссиорх присел на снежный вал и тоскливо уставился на резиденцию мрака. Время поджимало. Интуиция подсказывала, что их могут опередить. Извлечь Дафну из резиденции мрака уже проблема. Вытащить же ее из Тартара – задача реально невыполнимая. С другой стороны, тащить за собой Мамзелькину – не просто плохая затея. Это затея во всех смыслах идиотская.
– Послушайте, любезная! Не обижайтесь, но мы должны отлучиться! – страдая от необходимости быть невежливым, сказал Эссиорх. – Вы нас отвлекаете, настраиваете не на тот лад. Мы тихие, мирные люди, идем обделывать свои тихие, мирные дела, а тут вдруг такие дамы в эскорте. Нам, право, неловко.
Автор, если уж ты вставляешь размалёванных силиконовых кукол, то не вставляй в следующей главе дам в эскорте. Или с одним пролетишь, или в другом случае окажешься сильно идиотом.
Мамзелькина ухмыльнулась.
– «Мирные дела»! Одурачить меня хочешь, светлый? Когда пахнет жареным – вот тут, – Аида Плаховна ткнула себя перстом в лоб, – звенит колокольчик. Я собираюсь, беру инструмент и иду играть похоронный марш. Некоторые уже с ним познакомились!
Прежде чем Эссиорх понял, что она имеет в виду, Мамзелькина протянула руку и провела пальцем по заросшему шраму на шее мотоциклиста.
Мотоциклист, сколько я помню, разбился.
А нет!
там веселее
"Неудивительно, что парень потом не слишком дорожил жизнью и вскоре последовал за той, кого любил. "
Хочешь - читай, что просто умер.
Хочешь - читай, что убил себя и после этого попал на склад света, ага.
– Я свою работу завсегда узнаю! Красиво я душу от тела отделила, разве нет? На чем сейчас в Эдеме катается этот красавчик? Не на грифоне, нет? Не верю я, что он сидит под цветущими вишнями и поливает их слезами умиления. Не тот типаж.
Эссиорх поднял ворот, пряча свой шрам.
– А вот тут вы ошибаетесь, дорогая! В Эдеме он встретил девушку, с которой вы его разлучили. И, поверьте, они наконец счастливы. Ваша тяпка ей больше не страшна, – сказал он с вызовом, кивнув на зачехленную косу Мамзелькиной.
Ага, встретился без тела.
И да, если в Эдеме эйдосы могут кого-то встречать и радоваться, то см финал серии.
– Я их разлучила? Ишь, и повернулся же твой поганый язык! Сами чистенькими хотят быть, а грязь моими руками вычерпывать. Да я бы и без работы посидела! Накосилася уже – во!.. Да только разнарядочки мне кто подбрасывает? Лигул подает, а свет визирует, разве не так?
А вот это мягко говоря интересно.
Во-первых тут опять свет с мраком в связке. Во-вторых - свет опять пробегает в чём-то крайне сомнительного свойства. А потом оспаривает свои же решения.
Эссиорх вздохнул. Мамзелькина могла обижаться бесконечно и столь же бесконечно препираться. Она-то никуда не спешила. Поняв, что выход остался только один, хранитель разжал руку. На ладони сверкнули серебряные крылья, от которых волнами исходил яркий свет.
– Не люблю злоупотреблять служебным положением, да куда денешься! Аида Плаховна, приказываю вам остаться здесь и не ходить за нами!
Мамзелькина не то чтобы попятилась, но все же заметно отстранилась.
– Ишь какой! – буркнула она. – По-хорошему не желаешь, по-официальному прешь? Ну ладно, умник!.. Будут и на твоей улице поминки!.. Попроси меня когда-нибудь о чем-нибудь!
– Вы остаетесь здесь! – повторил Эссиорх непреклонно.
– Ну и пожалуйста! Напугал ежа тонкими джинсами! Я и отсюда дотянусь ежели что! У меня руки, может, и короткие, да коса длинная! – фыркнула Мамзелькина и демонстративно отвернула от хранителя черепушку.
Небрежно махнув своим зачехленным орудием, Аида Плаховна расчистила крышу одной из занесенных машин и не без удобства уселась на нее. В ее левой руке материализовалась трубка, в правой – фляжка. Коса лежала поодаль, но все же в пределах досягаемости.
– Нехорошо ты с ней поговорил! Надо было помягче, – сказала Ирка с сомнением.
– Нет, нормально. Есть экземпляры, которые вежливость принимают за слабость, а уважают только кулак. Нормальная речь для них начинается там, где для других она давно закончилась! – запальчиво сказал Багров.
Про кулак уже где-то было, это раз.
Два - простой хранитель приказывает смерти?
Что-то не чтения, а сплошные нумерованные списки.
Отделившись от угла дома, навстречу Ирке шагнула темная шаткая тень. Отделилась так спокойно и неторопливо, что Ирка не сразу осознала угрозу. Когда же осознала, поздно уже было писать сочинение на тему: «Что я почувствовала, когда рухнула с дуба?»
Прямой, молочно сияющий клинок
Не иначе, из чернобыльского молочка, потому что автору было лень написать что-то вроде "сияющий молочно-белым светом" или как-то так.
царапнул Иркин нагрудник. Направлен он был в шею, но валькирия инстинктивно успела уклониться. В ответ Ирка сделала быстрый выпад копьем, пришедшийся в никуда. Атаковавший ее страж исчез. Мгновение спустя он материализовался у нее за спиной. Искусство столь быстрых боевых телепортаций оттачивается столетиями. А потом еще тысячелетия оно скромненько совершенствуется. Пока Ирка пыталась осознать, где ее враг, клинок взлетел вновь, но так и не опустился.
– Тебя не учили, что нападать на женщин нехорошо? Женщина – существо уязвимое. Если не для доводов разума, то хотя бы для тяжелых и колющих предметов, – поинтересовался у него хорошо поставленный бас.
Страж мрака нервно обернулся и наугад рубанул мечом. Клинок рассек пустоту, а в следующий миг нечто увесистое нежно коснулось его головы чуть выше уха. Эссиорх взял обмякшего стража под мышки и оттащил его к стене.
Минус один, и обобрал ли его Эссиорх? Или просто отпустил гулять тёмного?
Про женщин и доводы разума промолчу, чтобы не матом.
– Газовый ключ – самый верный друг сантехника и мотоциклиста после его мамы, – сказал он, ласково погладив ключ.
– Это еще почему? – спросила Ирка машинально.
– Ну как? Газовым ключом можно хватать – это раз. Бить – два. Угрожать – три. Он не является холодным или огнестрельным оружием – четыре. Не дает осечек – пять. Не нуждается в патронах – шесть. Летит далеко и в меру метко – семь. Полезен в домашнем хозяйстве – восемь.
– Разве у тебя есть домашнее хозяйство? – усомнилась Ирка.
– Ну мало ли… – В глазах Эссиорха явно обозначилось противоречие между высоким и чистым (Прозрачные Сферы) и домашне-уютным (Улита, мотоцикл и гипотетические дети). Правый глаз был приверженцем первого, в то время как левый малодушно склонялся ко второму.
– Разве стража можно нокаутировать газовым ключом? – спросила Ирка, разглядывая лицо нападавшего. Бледное, скуластое, с испанской бородкой и тонкими, точно наклеенными усиками, оно вполне могло принадлежать манерному посетителю ночных клубов.
– Если очень хочется, то можно. И потом, смотря кто бьет… – уточнил Эссиорх, посмотрев на свой ключ с большой нежностью.
Ирка крикнула, предостерегая. Прорезав леса, к ним шагнули сразу трое – молодые, юркие, с маслянистыми, вкрадчивыми и пристальными глазами убийц.
– Он был не один… – процедил Багров.
Матвей опомнился первым. Его противником оказался страж, изо рта которого хронически пахло дохлой кошкой.
А глаза вываренные, как яйца, да, да?
Легкая кавалерийская сабля образца 1809 года нанесла удар. Стальной искривленный клинок попытался проникнуть врагу под доспехи, но встретил незримую преграду. В следующий миг страж мрака не то ударил, не то хлестнул Багрова ладонью по глазам.
Матвей упал. Маслянистые глазки стража затуманились удовольствием предстоящего убийства.
– В Тартаре нужны некромаги. Я продам тебе проездной билет со скидкой, мальчик! – произнес страж хрипло. Исходящий от него запах дохлой кошки сделался неотвязным.
Если Матвей не прожил сто лет, его хоть обколи.
И нахрена в тартаре некромаги?
Окинув Матвея взглядом мясника, приступающего к разделке туши, страж неторопливо поднял меч для добивающего штопорного удара. Багров, все еще полуоглушенный, тупо и равнодушно смотрел на молочно-белое лезвие. Ему чудилось, что его затягивает в узкую, булькающую горловину кухонной раковины вместе с мыльной пеной и спитой заваркой. Было почему-то не страшно. Хотелось стать лунным лучом и навеки запутаться в волосах Ирки. Короткое и конкретное желание. Разве последняя воля приговоренного не закон?
Меч скользнул вниз. Однако прежде, чем лезвие коснулось шеи Багрова, огненная молния ударила стража в центр нагрудника. Сила могучая и непреклонная, упорная, как свихнувшийся бронепоезд, отбросила его тушу на стену, глубоко впечатав ее в клейменый кирпич с завода братьев Губайдуллиных.
Метафора уровня бог. "Упорная, как свихнувшийся бронепоезд" - так кто знает, насколько упорный такой бронепоезд? Может он наоборот, легко отступает.
Ирка недоуменно уставилась на свою ладонь. Она не запомнила момента броска. Запомнила только общее движение и то, что копье на миг стало продолжением ее руки.
Рядом уже бушевал Антигон. Раскрутив булаву, он напал сразу на двух стражей.
– Меня засосала опасная трясина! Потяни стоп-кран, урод, тебе говорят! – вопил он, в боевом экстазе смешивая все на свете.
Его булава носилась как неуправляемый снаряд. Антигон и сам не смог бы остановиться, если бы захотел. Удивленные стражи смотрели на агрессивную мелочь с недоверчивой ухмылкой, впрочем, лишь до тех пор, пока одному из них булава не попала по колену. Вопль, который он при этом издал, надолго запомнился москвичам. Случайно записанный на микрофон видеокамеры снимавшим снег японцем, он двенадцать раз был прокручен по каналам Центрального телевидения и вошел в историю науки под именем «великого паранормального вопля». По нему было защищено несчетное количество дипломов, три кандидатские и одна толковая докторская по демоническим местам в центре столицы.
Ирка не запомнила, когда к трем стражам, не считая того, с бородкой, который уже познакомился с газовым ключом Эссиорха, присоединились еще пятеро. Бой превратился для нее в множество отдельных стычек. Один раз мертвенно-лунный клинок пронесся так близко, что отрубил прядь разметавшихся волос. «Значит, шлем я уже потеряла», – мелькнуло и сразу забылось.
Шлем и копьё - сущность валькирии.
Какая мелочь, что он потерян.
Дважды она видела Эссиорха, который поднимал и опускал газовый ключ с упорством психопата, который не сумел открутить в ванной вентиль и от досады вознамерился разнести всю раковину. А потом глаза Ирки вдруг выхватили из суеты боя Мефодия и Дафну. А эти откуда здесь взялись? Ирка не заметила, чтобы дверь резиденции открывалась. Небось вынырнули из переулка, когда бой был уже в разгаре, и сразу попали под раздачу пинков и подзатыльников.
Ирка залюбовалась скупыми, четкими, естественными движениями Мефодия. Он и его меч казались неразделимыми. Хорош, будь он неладен, хорош. И как такого забудешь?
Меч Буслаева серебрился, очерчивая вокруг Дафны границу, которую стражи мрака не рисковали пересекать. Ирка испытала ревнивое раздражение. И эта светлая тут! И разумеется, со своей многозарядной дудочкой! Стоит и под защитой меча Мефодия атакует стражей штопорными сглазами. Интересно, они с Мефом отрабатывали раньше бой в паре, или это так, фантазия на тему с мира по нитке, с бора по сосенке?
Если отрабатовалось, что получается, что в резиденции мрака отрабатывался парный бой со светлой, причём с учётом того, что она хотя бы временно останется светлой.
И какого фига Дафна атакует штопорными... сглазами?
В тибидохсе это было оружие тёмных.
А эта восхитительная в своей небрежной продуманности прическа светлой! Волосы Даф выглядят так, будто двое парикмахеров ухаживают за ними круглосуточно, хотя на самом деле девчонка вообще небось не смотрится в зеркало.
Ты тоже волшебница, наколдуй себе ещё более экстремально-прекрасную копну волос.
Странно, что вообще у Емца тут конвенциальная красотка, которая при этом ещё и ухожена.
«Я должна ее любить! – напомнила себе Ирка и тотчас, не удержавшись, с раздражением подумала: – А вот никому я ничего не должна!»
Она испытала так много противоречивых чувств, что пропустила выпад в нагрудник. Сознание Ирки затуманилось. Его заполнили воющие холодные тени Тартара, сотканные из бесконечного ужаса. «Если это и есть мрак, то лучше уж забвение», – подумала Ирка, с усилием выталкивая из мыслей этот кошмар.
Ничего, Ирку ждёт присоединение к О-сознанию. Точнее не ждёт, она же бессмертная в физическом, а не духовном смысле.
Самое забавное (хотя забавно, это, по-моему, только авторам, проливающим кофе на клавиатуру компьютера), что даже в момент растерянности, когда мысли Ирки были далеко, тело ее продолжало не без успеха сражаться.
...
Редчайший в серии ПРО МАГИЧЕСКИХ БОЙЦОВ случай, когда есть масштабное рубилово. Более-менее неплохое описание.
И тут блин ЭТО.
А, ну и, хотя тут про бла-бла-бла тело продолжало с успехом, абзацом выше она из-за мыслей удар пропускает!
Копье раз за разом возвращалось, и она метала его по исчезающим целям, сразу смещаясь, чтобы не пойти в мелкую нарезку, когда страж материализуется для ответного удара. Больше Ирка не отвлекалась на посторонние мысли и целиком отдалась битве.
В следующий раз фотовспышка памяти сверкнула, выхватив из ярости боя большое красное лицо. Лицо было довольно устойчивой мишенью, и Ирка едва не метнула копье, как вдруг осознала, что это Улита.
Откуда она здесь взялась и на чьей стороне сражается? Ответ пришел почти мгновенно, когда шпага Улиты прочертила вертикальную борозду на щеке одного из стражей мрака.
Тот, не поморщившись от боли, ударил Улиту рукоятью меча.
Улита - царап-царап щеки.
В это время тот же страж её валит ударом рукояти.
Ууученица Арея. Теперь не так удивительно, почему он Мефа самым талантливым называл.
К тому же Ирка уже размахнулась, чтобы метнуть копье, и страж счел, что уйти вовремя куда мудрее, чем уйти вперед ногами.
Как насчёт юзать самонаводящееся копьё как самонаводящееся копьё?
Бой шел с переменным успехом, когда между сражающимися возникло нечто, напоминающее сотканный из огня мыльный пузырь. Просуществовав не больше секунды, пузырь лопнул, ослепив всех струями голубоватого света. В центре пузыря стоял Арей. Длинный шрам делил его лицо на две неравные части. Крупные ладони помещались на рукояти двуручного меча, который пока относительно мирно лежал на его плече. Маленькие, глубоко посаженные глаза скользнули по Эссиорху, валькирии, Мефу, Дафне, замершей с флейтой у губ, и наконец остановились на одном из темных стражей.
– Добрый вечер, Хаким! – спокойно приветствовал его Арей.
Почему в это всё ввязался Арей - понятно, как же так, танцуют, но без него?! Как на вечеринку не позвали прямо.
Интересно, как туда влетели последовательно поссорившиеся Меф и Дафна и Улита, причём отдельно. Первые на медляк приманились, Улита на что-то развесёлое?
Хаким не стал терять времени на слова и ограничился кивком, сухим, как небезызвестный скелет воблы. Этот Хаким был странноватый страж даже для разномастных слуг мрака. Плосколицый, с высокими залысинами, возраста самого неопределенного. Больше всего ему подходило определение «никакой». Черты лица были у него стерты и маловыразительны. Но даже не это бросалось в глаза прежде всего, а то, что вокруг пояса у него была обмотана цепь, на которой висела толстая трясущаяся карлица размером не больше щенка мопса.
Щенок мопса, если что, это две ладошки примерно. В пылу боя наступил и не заметил.
Карлица безостановочно визжала, царапалась и испытывала патологическую страсть к деньгам. Стоило ей увидеть хотя бы копейку, она начинала кидаться и натягивать цепь, рискуя задавиться. Хаким называл свою карлицу Римма, а полностью: Римма Хакимовна.
Я понимаю, когда котика называют ЖопоСрань Артёмович, но карлицу?
Может он детский сад свой так выгуливал? Зародыша, судя по размеру.
Была ли эта карлица его наказанием, или он держал ее забавы ради, как домашнюю зверушку, судить не берусь. Иногда он, впрочем, забавлялся, бросая карлице копеечку так, что она не могла дотянуться и визжала, гремя цепью. Вторым определяющим свойством карлицы была ее редкостная лживость. Она врала постоянно и неостановимо, сама не запоминая своей лжи и путаясь каждое мгновение. Порой это бывало даже забавно. При случае Хаким использовал свою Риммочку и как метательное оружие: забрасывал ее в волосы врагам, давал вцепиться и дергал на себя.
Спасибо за подробное описание персонажа, который появляется в серии в первый и последний раз, на пол-главы, просто для антуражу.
А, и как щенок мопса кого-то притащит за волосы?
– Разве я приглашал тебя, Хаким? Напоминаю, что гости – это праздник души только при предварительной договоренности сторон и согласовании времени визита, – сказал Арей.
Огромный двуручный меч в его ладонях казался игрушечным. Лезвие шло нетерпеливой рябью. Как и меч Мефа, оно вечно жаждало крови и теперь волновалось, видя столько голов, которые можно снести.
Карьеру этот кровожадный клинок закончил, спася Троила.
– Нам приказано сопроводить стража Дафну в Тартар. У нас предписание! – тревожно произнес Хаким.
Карлица кривлялась, бегая между ног хозяина и обматывая их цепью. При упоминании предписания она сделала круглые глаза и высунула синеватый, с прожилками язык. Заметно было, что уважает бумажки.
На тебе в адрес какой-то Риммы Хакимовны?
Арей небрежно взглянул на пергамент.
– Ну-ка, что у нас тут? «Доставить светлого стража Дафну, состоящую на службе у мрака, в Тартар для выяснения некоторых вопросов. Глава Канцелярии мрака Лигул»… Итак, что за шум на птицеферме? Разве светлый страж Дафна не желает отправляться в Тартар по доброй воле, чтобы выяснить там некоторые вопросы? – спросил мечник не без иронии.
– Не желает! – подтвердила Дафна.
Она стояла напряженная, с флейтой у губ, готовая дорого продать свою свободу. На ее груди поблескивали крылья на цепочке.
Не сговариваясь, трое стражей метнулись к Даф, пытаясь вырвать у нее флейту, однако меч Арея очертил в воздухе границу, и они остановились.
– Спокойно, друзья! Кипение полезно только для чайника. Градусы следует повышать постепенно! Если угодно, вам подтвердит это уважаемая менагер некроотдела! – сказал Арей, кивая кому-то.
Хаким быстро обернулся. У стены дома, опираясь на свой надежный сельскохозяйственный инструмент, стояла Мамзелькина, холодная, как кладбищенская статуя. Никто, кроме Арея, не заметил, когда она подошла.
– Про градусы подтверждаю и расписываюсь всеми ручками, как живыми, так и шариковыми, – сказала Мамзелькина.
Дальше опять кусок про ту Римму, которой в главе слишком много, но вообще момент интересный.
Арея в доставку Дафны никто впутывать не собирался, хотя он ей начальство и в теории мог и приказать, и сам доставить, сил бы хватило. Он сам слишком активным гостям намекает, что с ними будет, если рыпнутся.
– Арей, ты же видел предписание Лигула! Что за шутки? Он ждет Дафну в Тартаре! – повторил Хаким, в поисках поддержки взглянув на сопровождавших его стражей.
Те мялись, хорошо зная мечника.
– Какое чудесное чувство – ожидание! Оно таит больше надежд, чем любое другое, – щурясь, как кот, сказал Арей.
Ладонь Хакима легла на рукоять меча. Остальные стражи ощутимо напряглись, ожидая команды. Однако заметно было, что значительного воодушевления они не испытывают.
– Арей, ты не оставляешь нам выхода! У нас приказ! ДАФНА ДОЛЖНА ПОЙТИ С НАМИ! – произнес Хаким.
Арей издал губами насмешливый звук. Нечто вроде «трум-пум-пум».
– Кому она должна, она прощает. Пускай решает сама. Я всегда становился беспомощен, когда дело касалось хорошеньких девочек… Так что, Дафна, идешь к Лигулу?
Даф посмотрела на темных стражей, чьи сверкающие дархи обжигали ей зрачки, на лежащую Улиту, на пытающегося встать Багрова. Замешательство охватило ее. Что будет с ними, если она откажет? Ее «да» почти прозвучало, когда раздался спокойный голос:
– Она останется здесь!
Кто это, неужели Меф? Арей взглянул на него с интересом. Правая бровь начальника русского отдела поползла кверху.
– Почему это, синьор помидор, она останется здесь? С каких это пор ты решаешь за светлую? Что дурного в том, чтобы Даф пообщалась с Лигулом? Хотя, готов признать, бывает общение, которое хуже наказания.
– Общение? Их прислали за ее сердцем! А ну исчез, ты!!! – сердито выдохнул Меф в лицо надвинувшемуся Хакиму.
Старший из стражей сделал шаг назад. Он будто не прикоснулся к клинку, но тот на полпальца выдвинулся из ножен. Арей усмехнулся:
– Ша! Убери овощерезку, Хаким! За чьим сердцем, Меф?
– Дафны… Оно нужно Лигулу для ритуала, который может быть выполнен только в Тартаре. Лигул считает, что снегопад утихнет и артефакт будет обнаружен, если он сумеет добыть сердце светлого стража.
Даф отшатнулась. Так вот от чего оберегал ее Мефодий и почему он был так напряжен все эти дни! И хоть бы слово сказал, разведчик проклятый! Ну там, дорогая, хи-хи, ха-ха, ты только не волнуйся, но тебя на днях хотят похитить и совсем мало-мало принести в жертву…
О приятной инфе про сердце Меф узнал часы назад.
Ладно, пофиг, пусть даже это было вчера, но какие эти дни?
– Почему ты мне не сказал?
– Я начинал говорить триста пятьдесят раз. Помнишь свои приступы сентиментальности? Всякий раз полезная информация перебивалась у тебя гормонами, – сказал Меф с досадой.
На Римму Хакимовну у нас текст есть, на Эдю и блины текст есть, а на это текста нет? Во всей блин книги - про главпару говорят, главпару показываю в рамках - идут искать кота, жрут. Идут искать кота, жрут.
Ну там хотя бы показать, как они после ссоры испытывали приступы сентиментальности, а?
Он и сейчас не был уверен, что Дафна не зарыдает. Однако она не рыдала. Видимо, вавилонские мудрецы отправились на плановые пытки и оставили ее в покое.
– Я тебя ненавижу, Меф! Понимаешь: ненавижу! – сказала Даф тихо.
– Моя твою понимаешь. Твоя мою ненавидишь! – сказал Мефодий почти радостно.
Жизненный опыт у него был скромный, но он догадывался, что от ненависти до любви гораздо ближе, чем от равнодушия.
– Так ты знал? – еще раз повторила Даф.
– Угум! – подтвердил Мефодий.
В глазах Хакима мелькнули страх и тревога. Наследнику мрака все известно. Кто проболтался? Кого казнить? Кого миловать? Бедный карьерист совсем запутался. Ему захотелось завертеться юлой и штопором уйти в асфальт. Технически это, кстати, было вполне выполнимо.
– Меф! Откуда ты знаешь про ритуал? – озадаченно спросил Арей. Ему не нравилось, когда сотрудники проявляют бульшую осведомленность, чем начальство.
– Птичка принесла на крылышках, – туманно ответил Меф. Ему не хотелось выдавать Хныка. Обещание есть обещание.
– Мы догадывались, что мрак может пойти на нечто в этом роде. Поэтому и пытались опередить, – кивнул Эссиорх.
... ребят, в Москве кота ищут куча стражей света, бери и лови. Но нет, свет и мрак ебутся вокруг Дафны, которую нужно ещё выковырять из-под присмотра Арея, которого тревожить боятся и те, и те, и отвести на жертвоприношение, "порадовав" Мефодия.
Даф с негодованием посмотрела на Мефа, затем уставилась на Эссиорха.
– Веселенькая история! Выходит, вы все знали, что меня хотят похитить!
Неправда, Арею сказать забыли!
Все, кроме меня!.. Но с этим… – укоризненный перст уткнулся в грудь Мефу, – еще понятно. Он вечно секретничает. Но ты, почему не сказал ты?
Эссиорх развел руками.
Потому что он вечно опаздывает и секретничает ещё больше, ваш кэп?
– Видишь ли, Даф… Тут магия такого рода, что ты все равно бы не запомнила. Иногда не объяснять гораздо мудрее, чем объяснять, – сказал он тихо.
Если надо объяснять, то не надо объяснять?
Неужели в ответ на вавилонских мудрецов в Эдеме не нашлось египетских праведных жрецов, которые устроили бы ментальную дуэль с мудрецами? Стенка на стенку, на греков римлян, на римлян готов, и так пока все не заебутся и не забудут, что кто хотел?
Кольцо темных стражей вокруг Даф начало медленно смыкаться. Стражи мрака приближались так неуловимо, что Дафне мерещилось, что они передвигаются одними пальцами ног, как герои старых мультяшек. Даф вцепилась в флейту, спешно заставляя себя успокоиться. «Дыхание… Собьется дыхание – я совсем безоружна!» – напомнила она себе.
Если бы телепортировать! Стоило ей подумать об этом, как на стене противоположного дома вспыхнула руна, похожая на неуклюжий росчерк учителя физкультуры, штангиста по жизни, шашиста в душе. Даф увидела ее и помрачнела. И это предусмотрели, гадики! Теперь если она телепортирует, руна перенаправит ее прямиком в Тартар в добродушные прозекторские объятия дядюшки Лигула.
– Ну что встали? Взять ее! – приказал Хаким.
Два стража, закованных в латы, охраняющие от маголодий, решительно двинулись к Даф. Арей предостерегающе качнул мечом.
– Не помню, чтобы я разрешал топтать снег! – сказал он хмуро.
Стражи нерешительно остановились.
– А вот это правильно! Хочу напомнить, что вы на моей территории! Здесь я решаю, кого и кому отдать.
Моложавое и гладкое лицо Хакима торопливо сменило несколько выражений и остановилось наконец на заискивающем.
– Тогда решай, Арей! И решай быстрее! Мы не оспариваем твои права, но вспомни, кому ты служишь! – сказал он.
Хаким в этой же главе был неопределённого возраста...
Прежде чем Даф успела выдохнуть маголодию, Арей бесцеремонно сгреб ее медвежьей лапой и, притянув к себе, заглянул в глаза. Даф ощутила почти физическую муку. Темные, страшные, знающие боль и страдание зрачки присосались к ней как пиявки. Жалости в глазах Арея было очень мало, а сентиментальности и того меньше. Даф ощутила, что ее жизнь подвешена на чем-то гораздо более тонком, чем волос. Возможно, на лунном луче.
Хаким нетерпеливо ждал, убежденный, что сейчас Арей отдаст Дафну ему. Той тоже казалось, что так сейчас и случится.
Ну да, ну да. Арей в этой книге делает примерно нихера, а его и Меф в чём-то подозревает, и Дафна уверена, что он её сдаст.
В следующей книге - Дафна скачет ночью за советом именно к Арею, не сомневаясь.
Или у неё так уровень доверия возрос? В четвёртой она его выручать идёт вместе со всеми, в пятой он ей жизнь спасает, а потом...
В общем гэ - логика, не понимая я, как тут отношения строятся.
– Подумать только: такая симпатяжка может оказаться в руках у старикашки Лигула, а тот только и может придумать, что вырезать ей сердце. Вот что я называю недостатком воображения, – сказал мечник насмешливо.
У Арея с воображением всё намного, намного лучше, и он всегда становился беспомощным перед хорошенькими девочками...
– Замолчите! Не шутите так! Я вас ударю! – тихо сказал Меф.
Арей посмотрел на него взглядом, далеким от симпатии. С крыши резиденции, едва не придавив Багрова, упал тяжелый пласт снега.
– Ударишь? Ого! Улита бы сказала: «Зайчик-вурдалак показывает клыки!» Ты еще не раздумал меня зарубить?
Может он кулаком, в подпрыге.
– Если вы сделаете что-то Дафне или еще раз неудачно пошутите – пожалеете. ОНА МОЯ! – ответил Меф.
Он ощущал странную решимость и не менее странную уверенность, что иначе и быть не может. Внутренне он стал расти, и спустя мгновение ему уже чудилось, что он, находясь здесь, рядом с Ареем, занимает весь район. Где-то на Тверской посыпались стекла. В Камергерском с театра упала вывеска с репертуаром. В китайском ресторанчике сам собой вспыхнул и в считаные секунды прогорел деревянный дракон. Случайный свидетель клялся, что, перед тем как сгореть, из носа дракона вырвались струи огня. На непродолжительное мгновение Меф ощутил такую громадную и неконтролируемую силу, что ему почудилось, что он может обрушить все ближайшие дома и разорвать всех темных стражей, как карты из колоды. ПУСТЬ ТОЛЬКО СУНУТСЯ! ДАФ НУЖНА ЕМУ, А НЕ ЛИГУЛУ!
Здравствуй, всемогущество, здравствуй, дорогое, здравствуй, всемогущество, и навсегда прощай.
И то - из дел он... разбил стёкла, уронил вывеску и сжёг дракона. Всё!
Арей, куда лучше Мефа сообразивший, что с тем происходит, усмехнулся. Он разжал ладонь и хозяйским движением задвинул Даф за спину.
Тут это подаётся, как то, что он её бы сдал, но слова Кводнона в третьей книге, и Дафны в десятой, и примерно всей серии это опровергают.
Зачем эта книга вообще?
Ну вот зачем.
– Хаким, я передумал. Светлая остается у нас… Лигулу придется поискать себе другую девочку! Если девочек, желающих общаться с горбуном, не окажется, советую обратиться в службу суккубов. Они помогут, – сказал он.
Ещё немного пошлых намёков...
Посланец Тартара занервничал. Видно, хорошо представил себе лицо Лигула, когда он явится с пустыми руками.
– Так не отдашь? Опомнись, Арей!
– У тебя что, серные пробки в ушах, Хаким? Советую держаться подальше от котлов. Может случиться самовозгорание!
Хаким оглянулся на своих стражей. Надо было на что-то решаться.
– Ты себя обрекаешь. Тебе не справиться со всеми, Арей! – предупредил он.
– Со всеми нет, – сказал Арей. – Но первые трое, кто приблизится, умрут точно, и еще двое умрут, если мне чуть-чуть повезет. Вопрос в том, кто из вас захочет войти в гарантированную тройку призеров.
Ну а так как помирать никто не хочет, могилы в ледяной земле копаются плохо, давайте будем друг друга пугать!
– Как я и предполагал, желающих стать героями посмертно не так уж и много! – с презрительной улыбкой сказал мечник.
Хаким облизал губы. Он был не трус, но все же осторожность перевешивала в нем отвагу. Карьеристы никогда не готовы идти до конца. Им есть что терять. Заметно было, что он поспешно просчитывает варианты. На Арея – минимум четверо. Светлая худо-бедно размажет маголодией одного. Наследник мрака величина неизвестная, но… хорошо, пускай двое, с запасом…
Дафна скорее более опасна.
Наследник в теории может завалить всех. На практике... ну вы же знаете Руса.
… Валькирия и эта загадочная небритая личность в кожаной куртке с газовым ключом тоже добыча далеко не легкая.
А опознать хранителя так сложно что ли?
Значит, трое и двое. Кроме того, на их стороне мелкий прыгучий псих с булавой. Нехороший получается расклад… Эх, если бы вызвать подкрепление, но поздно, безнадежно поздно!
Псих-то да, последняя капля!
Внезапно заметив Мамзелькину, которая скромно стояла в сторонке со своей фляжкой и трубочкой, Хаким просиял и поманил ее к себе. Аида Плаховна подошла.
– Что тебе, родной? Чего пальчиком шевелишь? Порезался? – спросила она вкрадчиво.
– Аида Плаховна! Сколько вам напоминать? Живо забирайте девчонку!
Она её в таком плане заберет, что вам не достанется, ало.
Глазки у Аиды Плаховны сверкнули. Она была женщина самостоятельная и предпочитала, когда с ней разговаривают уважительно. Дешевый визг лучше оставить для погорелого театра.
– Я живо не умею, милок! Я все больше по другой части, – произнесла она смиренно.
– Шутки в сторону! Это приказ! – рявкнул Хаким.
– Я такого приказа не помню. Мне велено унести зарубленных и заколотых. Велено – так я и унесу. Кто у нас туточки заколотый? И-и?
Аида Плаховна пристально всмотрелась в нагрудник Хакима. Меф заметил, что он промят копьем валькирии.
Как можно промять копьём? это же не булава
– Ай-ай! Как неосторожно! И капелька крови выступила! Ранка-то не смертельная?.. Не тошнит, головка не кружится? Потрогать можно? – сочувственно протягивая руку, спросила Мамзелькина.
Хаким попятился.
– Иной раз знаешь как бывает. Поранит человек палец и вроде как и не больно совсем, а потом – брык! – столбняк. Уносите, Аида Плаховна! – многозначительно сказала Мамзелькина.
Страж улыбнулся той натянутой односторонней улыбкой, с какой пациент после заморозки благодарит стоматолога. Меф сообразил, что коса Аиды Плаховны страшна не только смертным.
– Недавно случай был. Застряла в принтере бумага. Секретарша стала пальцем ковырять, а пальчик возьми да застрянь. Смешно, да? А она сдуру возьми да и дерни… И что же ты думаешь? Через три дня уже на кладбище! – сладко продолжала Аида Плаховна.
А ведь Аиду Эссиорх и ко старательно пытались отогнать...
Про секретаршу - за три дня(и тем более за день) её никакой столбняк бы не свалил.
Но Аида просто издевается.
– Подумать только. Одна беззащитная старушка! – прохрипел Хаким, который был не так глуп, чтобы не разобраться в демагогических маневрах Плаховны.
Чтобы не разобраться, надо быть Гуней Гломовым? Хотя нет, Гуня умнее.
Кем-то из ШНыра, желательно из руководства.
– Ничего себе беззащитная! Да две такие беззащитные старушки – и атомное оружие отдыхает, – отвечал ему Арей.
А потом автор пишет другой рукой и про Арея в метро, которому всё жутко интересно и незнакомо, и про ледник вместо холодильника.
– Имейте в виду: я напишу рапорт! Вас уволят, Аида Плаховна! – беспомощно пригрозил Хаким.
– Да я и сама уйду. Ты только сперва на мою скотскую должность найди кого, – сказала Аида прехладнокровно.
Неизвестно, какое решение принял бы Хаким и не предпочел бы он отправиться в Тартар за подкреплением, не реши все случай. Эссиорх со свойственным ему восхитительным разгильдяйством повернулся к одному из стражей мрака спиной, а тот, следуя благородным движениям воспитанной в Канцелярии Лигула души, попытался вогнать ему в спину клинок. Дафна почуяла опасность раньше Эссиорха и, так как флейта неотрывно была у ее губ, атаковала стража маголодией. Эссиорх же, развернувшись, добавил газовым ключом. Остальные стражи не стали разбираться, кто первым плюнул кому в компот, и секунду спустя перед резиденцией мрака уже кипел бой.
Одна Мамзелькина сохраняла нейтралитет. Она уселась на пороге резиденции и, подперев черепушку руками, наблюдала. По ее тонким губам бродила ухмылочка. Сухая рука поглаживала чехол. Должно быть, Аида Плаховна искренне не понимала, зачем наносить столько бестолковых ударов, когда достаточно одного чика?
Меф, охраняя Даф, нанес удачный встречный укол, и один из стражей едва не уплыл в астрал. Спасли его лишь доспехи, настолько хорошие, что их не пробил даже меч Древнира, весьма раздосадованный этим обстоятельством. Тогда доспехами занялась Даф и стала вскрывать их маголодиями, как консервную банку. «Ах так! Ты еще ножичек хочешь кинуть?» – возмутилась Даф. После двойной штопорной маголодии страж больше не вставал.
Бой завершился меньше чем за минуту. Первым телепортировал отважный карьерист Хаким, решивший, что его прямая обязанность поспешить с докладом к Лигулу. Следом за Хакимом слиняли и остальные, во всяком случае, те, кто был способен это сделать.
Бой начался, потому что кто-то слишком умный, и сразу же закончился. Зачем, почему...
Арей снес все трофейное оружие в кучу и удовлетворенно обозрел пирамиду.
– Если забыть о том, что количество не всегда переходит в качество – недурственно. Победу можно назвать убедительной. Правда, я бы не слишком радовался.
– Почему?
– Это была не Черная Дюжина, а всего лишь рядовые недотепы из Канцелярии. Многие из них проливали кровь только в виде спецчернил. Не знаю, почему Лигул не послал Черную Дюжину.
Ну потому что не знаю, он сам в Чёрной дюжине, или что Дюжина только что потеряла главного, или что Лигул стражей посылал за Дафной, а не устраивать радость сердца для заскучавшего Арея?
Но даже и при том у нас двое раненых.
Арей озабоченно посмотрел на Багрова и Улиту.
Особенно на Багрова, который успел вырубиться ещё до прихода даже Мефа.
. Рядом с Матвеем сидела Ирка и держала ладонь на его ране, зная, что ее ладонь несет исцеление.
Первый и последний раз?
Мамзелькина подошла и с любопытством заглянула в лицо Багрову.
– Кто у нас туточки?.. Неужто хамоватый некромаг! Долетался? Подсобить, что ли, чтоб не мучился? – предложила она.
Ирка испугалась.
– Не надо!
– Да ладно, шучу я. Не мой клиент. Пускай пока подышит! – усмехнулась Мамзелькина.
– А что с Улитой? Серьезно ранена? – спросил Арей.
– Я не ранена. Я убита. В моральном смысле, во всяком случае, – отвечала Улита.
Ведьма открыла глаза и сделала попытку улыбнуться. Первым, кого она увидела, был Эссиорх, стоявший на коленях и бережно обтиравший с ее лица снег. Голова побаливала. Улите чудилось, что она лежит на карусели. Вокруг нее кружился мир, а с ним вместе и лицо Эссиорха. Не знаю уж отчего, но Улите это было безумно приятно. Хотелось жалеть себя, но вместе с тем не без ощущения триумфального внутреннего полета.
Улита снова закрыла глаза. Ей хотелось продлить мгновение до бесконечности, остановить его в духе дедушки Фауста, законсервировать в железной банке, как тушенку. Память, которая у ведьмы имела несколько гастрономический оттенок, сразу нарисовала ей эту тушенку, окольцованную по краям банки желтовато-белым жирком.
Улита протрезвела, и ей вдруг захотелось все испортить. Собственно, именно этим она и занималась два десятилетия своей жизни: каждый последующий день ломала то, что построила накануне.
А в те десятилетия после ВВ2, в которой она якобы участвовала вместе с Ареем, она что делала?
– Вали отсюда, хомяк! – слабым голосом сказала она Эссиорху.
Эссиорх улыбнулся. Когда дело не касалось занудных рассуждений, какую резину нужно ставить на какое колесо, он бывал неглуп.
– Рад, что ты очнулась, – сказал он.
– Это я прекрасно себя чувствую? Я? Да я почти при смерти! – возмутилась Улита.
Она предпочла бы еще помучиться, чтобы Эссиорх ее утешал и уговаривал. Ужасно приятно было ощущать себя романтично умирающей на снегу, в объятиях возлюбленного, в окружении друзей. Разумеется, если пленку после можно отмотать назад и отснять другой финал.
– Чванный надутый индюк! Невоздержанный тип!.. Зануда! Подшипник от мотоцикла! – сказала она слабеющим голосом.
Эссиорх наклонился и, мало смущаясь присутствием посторонних, поцеловал ее в губы. Прежде чем сдаться, Улита пробубнила несколько невнятных фраз, из которых самой различимой была: «Маньяк! Напал на бедную скромную девушку!»
Эссиорх наконец оторвался от ее губ. Бедной скромной девушке это, вопреки ее собственным утверждениям, совсем не понравилось.
– Не отвлекайся! Можешь продолжать свои извинения… Так и быть! Я тебя прощаю в первый и последний раз! – сказала она томно.
– В первый? По-моему, уже в десятый! И хоть бы раз я понял, за что на меня обиделись, – уточнил Эссиорх, тяготеющий к истине в ущерб интересам момента.
Вероятно за добрый, вежливый характер, который допускает сообщить девушке, причём своей, что личная жизнь - это жизнь личности, а она всего лишь марионетка мрака.
На лбу у Улиты залегла морщинка.
– Не помнишь? Кто рассуждал, что Россию спасет только бэби-бум? Не будет его – не будет нас? Было такое дело? – спросила она.
А бэби-бум как поможет безэйдосной Улите?
Появившийся из ниоткуда Тухломон крайне заинтересовался. Его красный носик зашмыгал с лисьей увертливостью.
– Какое единение душ! Вы любите детей? Давайте любить детей вместе! А уж я-то как их обожаю! – завопил он и попытался повиснуть у Эссиорха на шее.
Даф подумала, что ей придется браться за флейту, потому что иначе от приставучего комиссионера не отделаться, однако Эссиорх, мотнув головой, запретил ей это делать.
– Кто ты такой? – спросил Эссиорх рассеянно. Настоящий хранитель из Прозрачных Сфер не запоминает имен комиссионерской мелочи.
– О, никаких формальностей! Зовите меня просто: повелитель, – расцветая, представился Тухломон и сделал ногой движение, будто сгребал кучку мусора.
Эссиорх хмыкнул. Пластилиновый человек ему не нравился, но пока что забавлял.
– Дети и женщины, женщины и дети! Как это, если вдуматься, чудесно! Женщины вообще самые забавные животные после лошадей! – с чувством прорыдал Тухломон.
– Тухломон! Оставь постановочные истерики для родственников! – велела ему Улита, да куда там.
Как всегда, комиссионера буквально зашкаливало от эмоций. Он подпрыгивал и вился вокруг Эссиорха, как голодная уличная собака вокруг доброй дворничихи.
– Так как насчет того, чтобы совместно гладить детишек по их противным маленьким головкам? Давать им шоколадки! Если некоторые будут смущаться, я могу держать их за руки, пока вы будете заталкивать шоколадки в их кариесные ротики!
Эссиорх, несколько растерявшийся поначалу, сообразил, как ему вести себя с глумящимся и увертливым комиссионером. Шуточками от Тухломоши было определенно не отделаться.
– Если вы предлагаете это с чистым сердцем, уважаемый, то будьте благословенны. Et libera nos a malo, – серьезно произнес Эссиорх.
Едва прозвучали эти тихие, полные чувства слова, Тухломон передернулся, замахал руками, завопил и сгинул. Там, где он стоял, снег растаял. В земле образовалась ровная дыра с опаленными краями. Даже Арея, хотя он устоял на ногах, отбросило к стене. Эйдос Мефа отозвался болью. Буслаеву почудилось, будто в сердце ему вдавили зажженную сигарету.
Латынь это язык магии или язык света, хотя гладиаторы и Марс это мрак.
Ок, никаких вопросов, ваще никаких!
А почему частица СВЕТА в Мефе отзывается болью на слвоа света?
Метнувшись к Эссиорху, Арей сгреб его за ворот и пригнул к себе. Как не был силен Эссиорх, мощная рука мечника мрака согнула его, как крупный лещ сгибает бамбуковую удочку.
– Эй ты, создание света! Прикуси язычок! Помни, где ты! – рявкнул Арей.
– Я всего лишь благословил этого лицемера на добрые дела!
– Ничего себе! Не скажу, что мне жаль, но ты его прикончил!
Эссиорх виновато взглянул на землю. Затем жестом попросил у Арея отпустить его, спустился в котлован и тщательно, как ищейка, обнюхал края дыры.
– К сожалению, нет. Он жив. Эта формула не из самых сильных. Если бы я хотел всерьез его размазать, я бы произнес что-нибудь в духе… э-э… даже не знаю. Ну хотя бы: «Lava me et super nivem dealbabor»… Ай, я не хотел!
Резиденция мрака содрогнулась. Из носа у Мефа хлынула кровь. Арей вновь был отброшен на стену, причем на этот раз так, что глаза у него закатились.
Если бы Арея можно было приложить латынью от света, то он бы жил не настолько долго. Или это только у хранителей работает?
Значит с хранителями он не сражался.
Не дожидаясь, пока мечник придет в себя, Даф схватила Эссиорха за руку и потащила его за собой. Хранитель вяло сопротивлялся.
– Эй, ты чего? Погоди! А Улита?..
– Вот именно: Улита! Если не хочешь оставить ее соломенной вдовой, у тебя есть двадцать секунд!.. На твоем месте я бы использовала их, чтобы оказаться подальше отсюда! Арей тебя зарубит! – сказала Даф, озабоченно оглядываясь.
– Но я же только…
– Две секунды уже прошло.
Хранитель заколебался.
– Хорошо, я уйду. Но скажи Улите, что…
– Пять секунд!..
– Так ты скажешь Улите?
– Да-да, что ты ее любишь, извиняешься, переживаешь, умираешь от страсти и прочая чушь строк на десять без абзацев, мелким шрифтом, с одним интервалом… Да мотай же ты отсюда, горе ты луковое!
Эссиорх повернулся и побежал, то и дело оглядываясь и, видимо, ощущая нелепость ситуации. Отбежав на десяток метров, Эссиорх опомнился, хлопнул себя по лбу и исчез
Сидит Лигул, слушает доклад Хакима, бесится, и тут прямо ему в ручки падает Эссиорх. Немая сцена, немая сцена, потом Лигул решает, что светлый так светлый...
Через неделю у Дафны был уже НОРМАЛЬНЫЙ хранитель.
Не только стражи мрака умеют телепортировать. Проводив Эссиорха взглядом, Даф подумала, что с собственным стражем-хранителем так не разговаривают. Мрак уже успел заразить ее бытовым хамством.
Ага, и бытовым спасением всего Эссиорха.
Даф стало горько. Она оглянулась на резиденцию мрака. Уговаривая Эссиорха поскорее сгинуть и не напрашиваться на неприятности, она отошла от тринадцатого дома довольно далеко. Старый особняк, закутанный в строительную сетку, напоминал раздавленную, оплывающую медузу на морском берегу. Фигуры Мефа, Улиты и даже Арея отсюда смотрелись незначительными, маленькими. Казалось, закрыл их ладонью – и все, исчезли. Непонятно было, какое место они вообще занимают в ее судьбе. Зачем ей возвращаться? К чему? И главное: к кому? Меф с ней неоткровенен. Все эти его насмешливые слова и полуулыбки! А легкая снисходительность посвященного? Невыносимо!
Все это время она жила здесь исключительно ради него. Привязывалась, опутывала себя сетью приятных привычек, которые порой удерживают рядом с человеком куда больше, чем сама страсть. Вырвать из сердца стрелу купидона задача непростая, но кто сказал, что репьи привычек выпутываются из волос легче?
Даф ощутила усталость. Нет уж, хватит… Если она нужна Мефу, он найдет ее сам. Стихийно приняв решение, она разбежалась, подпрыгнула. Соскучившиеся крылья материализовались с величайшей готовностью. Несколько взмахов – и Даф исчезла в белесом, уставшем от снега небе…
Навсегда.
Было бы прекрасно, но нас ждёт ещё одна глава.
они таки существуют
Комменты и обсуждения прямо вдохновляют дочитать наконец эту книгу.
