Каждый человек стремится к дополнительному статусу для самоидентификации. Один говорит себе: я специалист по продажам, но на самом деле я бегун-марафонец. Другой: я продаю недвижимость, но в душе я повар. Самое забавное случается, когда встречаются профессиональный строитель дачных домиков, мнящий себя художником, и профессиональный художник, считающий себя великим строителем дачных домиков. Оба друг другу завидуют, дико друг друга раздражают, и им совершенно не о чем говорить.
Рина
Метафора без шуток прикольная, хотя вместо художника имхо лучше было бы вставить профессию не столь творческую. Пекарь, к примеру)
Рина вернулась в ШНыр в замешательстве. Надо ли рассказывать Кавалерии о встрече с Долбушиным и о его предупреждении, что ШНыру грозит опасность? Все еще сомневаясь и не зная, что именно она скажет и что скроет, Рина отправилась к Кавалерии.
Кавалерия сидела в кабинете с Афанасием и листала тетрадь с отчетами. Тетрадь была растрепанная, с кучей отдельно вклеенных квитанций. Афанасий носился по кабинету, жестикулировал, что-то объяснял и ощутимо нервничал. Вид у него был такой, словно он набирался храбрости сказать: «Я вообще-то отчетность вести не напрашивался! А если все-таки веду, то нечего в мои тетрадочки лезть!»
– А тут что? – Кавалерия пальцем отметила место в тетради, чтобы не потерять строку.
– В земельный отдел вызывали. Вот, говорят, несостыковка! Вашему детскому саду на условиях аренды принадлежат тридцать соток, а у нас куда-то исчезли десять гектаров. Кадастровые инженеры ходят-ходят, а найти их не могут. Вроде по генеральному плану должны эти гектары где-то тут быть – а их нету. Не могли бы вы разъяснить этот факт? А я им говорю: «Если уж специалисты не нашли – мы-то что можем? Мы простой детский садик!»
По уму им бы как что-то Очень Секретное зарегаться, хотя влететь можно было ещё серьёзнее. С другой стороной что им сделают? Туда не войти.
Ну или зарегаться как лесничество какое-то или вроде того. Или как фирма, которая взяла в аренду эту территорию.
Кавалерия перевернула лист:
– Ясно. А здесь что? Почему «Ремонт седел» пять раз зачеркнут и рядом фигушка нарисована? Что это за тайные знаки внутренней отчетности?
– Кузепыч жадничает за починку платить! Говорит: ему обещали десять списанных из полка конной полиции, – наябедничал Афанасий.
– Отличная новость.
– Это да – но вы когда-нибудь полицейских коней видели? Слоны, а не кони! Да и седла не полетные! Они же пегам основания крыльев натрут!
Слушая Афанасия, Кавалерия легонько постукивала по столу очками:
– Кузепычу это, думаешь, неизвестно?
– Да известно, конечно. Да только завел свою песенку: денег нет, и все дела! Но летать-то надо! Надо или не надо?! – кипел Афанасий.
– А ты Кузепычу сказал, что летать надо? – улыбнулась Кавалерия.
– Сказал! И Меркурий ему говорил сто раз. А он говорит: «Давайте деньги – будут вам седла. Нет денег – радуйтесь тому, что дают».
Это основное средство(тм). Они там на корме для лошадей тоже экономят? А, да, экономят же. И на чистке территории... Зато вай-вай есть, ага, в лесу. Или они копытовскую вышку цепляет, или где-то висит приёмник спутникового инета за овермиллиард.
И да, за лошадок московской полиции обидно. Это в ШНыре есть конь-тумба, а там вроде красавцы.
Но их сёдла несколько не подходят для летающих коней, об этом речь в самом начале была.
Неужели ШНыр за все эти годы даже шорника не прикормили? Вывоз не-закладок с двушки не наказывался, сколько я помню, а приятностей там много. И почему среди обязательных, наследуемых профессий ШНыра есть завхоз, повар и начальство, но нет шорника, вета и кузнеца? И медика!
– И правильно! – Кавалерия одобрительно хмыкнула. Афанасий был недоволен, что ему не удалось настроить ее против Кузепыча.
– Он же жук! – воскликнул Афанасий жалобно. – Я точно знаю, что жук! И денежки у него наверняка какие-то отложены!
– Возможно, – легко согласилась Кавалерия. – Но он жук наш, шныровский. И жучит для ШНыра. – И правильно! – Кавалерия одобрительно хмыкнула. Афанасий был недоволен, что ему не удалось настроить ее против Кузепыча.
– Он же жук! – воскликнул Афанасий жалобно. – Я точно знаю, что жук! И денежки у него наверняка какие-то отложены!
– Возможно, – легко согласилась Кавалерия. – Но он жук наш, шныровский. И жучит для ШНыра.
ЧТО он жучит, на что он жучит?! У них мука с добавочным белком, и скоро летать не на чем будет, но неее, Калерия такая - ох, всё хорошооооу.
А предыдущие директора между прочим само здание перестраивали, то есть или были оборотистее в разы, или заначку имели, то есть даже среди блаженных она худшая.
– Это называется «саморегуляция системы». Каждое место само находит себе подходящего человека. Если бы Иван Грозный мог устрашить своих бояр тем, что прыгал бы через скакалочку, он скакал бы через нее от рассвета до заката. Это бы само собой происходило помимо его воли. Не знаю, как объяснить, но чувствую, что не ошибаюсь. Он и хотел бы даже сделать что-нибудь другое – но все равно хватал бы скакалку и начинал скакать как безумный. А бояре бы тряслись и молили: «Казни, государь, только не прыгай!» Поэтому ты уж занимайся отчетами, а Кузепыч пусть жучит дальше.
А вот и нет. "Сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя". После лет 15 репрессий Грозный мог и на скакалке прыгать, бояре втихаря сами бы толковали, для кого из них прыжки на скакалке это знак смерти.
Рине показалось, что он рад удрать, потому что в отчетах, конечно, полный завал. Сама она переминалась у дверей, находя в себе все меньше храбрости, чтобы начать говорить. Однако Кавалерия начала разговор сама.
– Сашку давно видела? – спросила она.
– Давно. Он сам не хочет. Хочет выглядеть сильным.
Косичка Кавалерии удовлетворенно дернулась:
– С мужчинами вечно так! Когда им плохо, они забиваются в пещеру и сидят там. Между нами: очень удобная позиция. Стань несчастным – и можешь не решать вообще никаких проблем. Какие тут угрызения, раз все пропало?
НЕУЖЕЛИ КРИТИКА МУЖСКОГО ПОЛА?!
Такая же несправедливая, как женского, но какое явление!
– Сашка не такой! – упрямо возразила Рина. Короткая косичка опять дернулась.
– Будем надеяться, что нет. Ну и какие новости ты принесла?
– Я видела Альберта Долбушина. Он сказал, что сегодня 21 июня 1941 года, – выпалила Рина.
Кавалерия потянулась.
– В самом деле? – сказала она, не выражая удивления, что Альберт Долбушин, всесильный глава форта, нашел время для встречи с рядовой шныркой.
– Он о чем-то хотел предупредить. И мне показалось, он был искренним, – закончила Рина.
Кавалерия ободряюще коснулась кончика ее носа:
– Не исключаю. Но повода унывать не вижу!
– И что мы будем делать?
– Продолжим заниматься обычными делами. Нырять и приносить закладки, заботиться о пегах и лабиринте. Что бы ни происходило в мире, шныры должны нырять. Даже если знаешь, что через пять минут солнце погаснет – все равно ныряй и приноси!
А по пути слетай с лошадки, потому что ты несёшься на нехилой скорости вертикально вниз, а твоя подпруга лопнула.
Но начальство отличное, выспросить полностью не? Мутные связи Рины и Долбушина можно было и правда за кадром оставить, но нормальный руководитель постарался бы узнать каждое слово, сказанное об этом всём.
Афанасий удрал из кабинета Кавалерии вовремя. Еще десять минут – и он опоздал бы на электричку. А так он как раз подбегал к станции, когда за поворотом показалась красная гусеница поезда. Купить билет он не успевал, так что пришлось пролезать под платформой и бежать по шпалам. Выбравшись на платформу, он отряхнул колени и, притворяясь приличным человеком, стал смирно дожидаться, пока электричка, издав пугающий гудок, долженствующий устрашить таких же, как он, перебегальщиков, пришвартуется к станции.
Ладно, даже у старших шныров нет "резервной" нерпи и своего сирина Афанасию жалко(кстати, в позапрошлой главе Долбушин совсем забыл про сирина, пытаясь поймать дочь), но почему у них не валяется в явном месте проездной на ту же электричку? Да ладно почему не валяется, почему у Афанасия его нет? Потому что он долбоёб, вот почему.
Гуля ждала Афанасия на Манежной площади. Сидела на каменных перилах и ела картошку фри, вытягивая ее двумя пальцами при далеко отставленных остальных, что, по замыслу, обеспечивало стерильность.
– Микробам придется прыгать, понимаешь? Для них это как с одного небоскреба на другой! – объяснила она Афанасию, пальцем намечая место на щеке, куда он должен был ее поцеловать.
– А с тех двух пальцев, которыми ты держишь?
– А про те два пальца я поспорила, что они чистые! – радостно объяснила Гуля и принялась завидовать, что она, уроженка столицы, не чувствует Москву так, как ее чувствуют гости, когда фотографируются у Кремля. Она, Гуля, к Москве привыкла, и взгляд ее замылился.
– Вот ты, принц, когда в последний раз был на Красной площади? – спросила она.
– Вчера, – ответил Афанасий, не объяснив удивленной Гуле причин.
Причины же были такие, что он пытался заложить сильную охранную закладку под Лобное место, зная, что на Красной площади на днях побывает большая группа боевых ведьм. Увы, на площади была масса полицейских, и план Афанасия не удался. Напрасно он протаскал с собой завернутый в тряпку камень размером с два кулака.
У них блаженность заразная, что ли? Или что?
И да, автор что, москвич-москвич, но Лобное место никогда не видел?
Или по его мнению Афанасий видимо крот-горный бурильщик? Или должен был запихивать камешек в это отверстие, которое есть на фотке?
На глазах у ментов.
И итогом стало бы то, что первая почуявшая ведьма скажет не приближаться... и никогда не приблизится.
Около получаса Афанасий и Гуля бродили по Манежной. Минут двадцать простояли у временного бассейна, в котором по случаю подготовки к Дню города тренировались серфингисты. Одетые в гидрокостюмы, они на водных досках мчались навстречу сильной струе из насоса. Особенно выделялись две хорошенькие, прекрасно очерченные облегающими костюмами девушки. Несмотря на ветер и холод, они хохотали. Падали в воду, поднимая брызги, снова вспрыгивали на доски и мчались в струе.
Особенно красива была одна – темненькая, с восточными чертами. Вскоре Афанасий даже стеснялся на нее смотреть, потому что красота ее была ошеломляющая. Не то чтобы идеальность черт – но живость, радость, опьянение жизнью. Даже недостатки ее казались достоинством. Казалось, не будь их, и девушка стала бы менее привлекательной.
Девушка, хоть и занята была больше тем, чтобы удержаться на доске, боковым зрением угадала, что произвела на Афанасия впечатление. Несколько раз он ловил ее задорные взгляды. Опасаясь, что и Гуля сделает какие-то свои выводы, Афанасий стал охлаждать себя, играя в старую игру. Игра состояла в том, чтобы смотреть на красивую девушку глазами инопланетянина. Будто бы он биолог с другой планеты, допустим разумная медуза… Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что у нас там? Ага, молодая самка гомо сапиенс! Интересный типаж! Волосы на голове – видимо, остатки шерстяного покрова. Интересно, какой была шерсть у людей на спине, если на голове она отрастает до полутора метров? Брови – это задерживать пот во время бега. Задние конечности мощнее передних! Запишите, коллеги! Это, видимо, связано с прямохождением… Улыбка? Хм… жест доброжелательности и одновременно демонстрация опасных клыков. Типа, я добрый, но могу и тяпнуть.
Начав рассуждать как медуза, Афанасий преодолел колдовство. Даже ощутил над девушкой свою силу.
О старый, добрый мудэшник-Афанасий! Уверенный, что спортивная красавица, которая занята в том числе и попытками не свалиться к херам собачьим в воду, подчиниться его силе(какой?!) потому, что она ему уже не кажется такой красивой. Весь мир для Афанасия, ага.
Девушка на водной доске почувствовала произошедшую с ним перемену и, не понимая ее причин, поглядывала на Афанасия с удивлением и беспокойством.
"Что тебе надо, странный парень, ты так странно на меня смотришь, что это уже почти неприлично".
Вот только Гуля почему-то все поняла неправильно. Вместо того чтобы восхититься разумом и сообразительностью внеземной медузы, она недовольно заявила:
– Чего она на тебя смотрит? Может, и ты на нее смотрел?
– Ну конечно смотрел, – признал Афанасий. – На нее сейчас смотрят человек сто. Это же серфинг!
Гуля фыркнула:
– Знаю я твой серфинг! Ну-ка повернись ко мне! У тебя глаза врут!
– Не врут! – поправил Афанасий. – Я пережил роковую страсть и исцелился! Вот! Если хочешь, это и есть правда!
Гулю почему-то это честное признание не успокоило:
– Какую еще «роковую страсть»?!
– Вот видишь, как ты реагируешь на искренность! – возмутился Афанасий. – И в этом все женщины! Когда им говоришь правду – они напрягаются и пытаются найти второе дно.
Он просто клинический долбоёб, сущие мелочи, признался в неслучившейся любви как бы своей девушке, от которой он давно шхерится. Ах да, и не только его связали тем браком, но и её.
– Что у нас там в бассейне? Насосик? Спорим, он может сломаться! – перебила его Гуля – и, как всегда, выиграла. Насос, извергавший струю, внезапно подпрыгнул от избыточного давления и окатил Афанасия с ног до головы.
Пришлось идти в кафе, чтобы погреться и высушиться. Гуля села рядом и, положив голову Афанасию на плечо, попросила:
– Расскажи, какое качество во мне тебе больше всего нравится!
Афанасий задумался, перебирая лучшие черты Гули.
– Мне нравится, что ты смелая. А еще, что ты не отличаешь машин, – сказал он.
– Почему это не отличаю?! – возмутилась Гуля. Она даже ухо оторвала от его плеча, но сразу вернула его на прежнее место.
– В смысле отличаешь, конечно, но по цвету. Если тебя спросить какая это машина, ты ответишь «синенькая» или «красненькая». Если допытываться дальше, ты уточнишь – «джип» или «легковушка». И все. Никаких дальнейших рассуждений о стоимости, престижности, марке. Ты не притворяешься, а действительно не замечаешь. Тебя можно посадить в «Жигули» тридцатилетней давности – и ты будешь ехать как царица! Это самое ценное в тебе! Ты искренняя и живешь не напоказ. Когда ты вместе со мной, ты во мне словно растворяешься…
Это звучит просто ужасно.
Его сердило, что, разговаривая с ним, Гуля непрерывно пасется пальчиком в смартфоне. Вроде бы только что растворялась в нем – а теперь занырнула в телефон и сидит там.
– Ты можешь смотреть на меня, а не туда вот? – спросил Афанасий.
– Конечно, котик! – Гуля сделала явное усилие, чтобы так и поступить, но смартфон издал призывный звук. Позабыв обещание, Гуля опять уткнулась в телефон. – Ой, мне написали! Как смешно!
– Что тебе написали?
Гуля нахмурила лоб, пытаясь ответить на этот вопрос:
– Ты так сразу не поймешь… Короче, Нина добавила меня в беседу, а там у нас всякое-разное… Хочешь я тебя тоже добавлю? Кстати, а шныровская беседа существует?
– Вряд ли, – сказал Афанасий. – Про младших шныров не знаю, но у старших беседы точно нет.
– Слушай, а если создать общую беседу «шныры и ведьмари»? – загорелась Гуля. – Там можно обсуждать… ну не знаю что… какие-то общие вопросы. Как думаешь, хорошая идея?
Ага.
"Передаём благодарность шнырям за очередного убитого друга. Родные и близкие Вовы Носикова, прощание состоится там-то и там-то, соболезнование вдове и матери убитого вы можете передать через Ваню Рожь".
Какие у них общие вопросы, они же как однополярные магниты - одно и то же говно, но вместе не собрать.
Афанасий забрал у Гули смартфон и зашвырнул его в ящик для грязной одноразовой посуды.
– Что ты наделал?! – воскликнула Гуля.
– Он не разбился. Поспоришь – и тебе его вернут за шоколадку. И кстати, когда ты вызванивала меня сегодня, то сказала, что хочешь сообщить что-то важное!
– Правда? Я хотела сказать, что люблю тебя! Разве не это? Гуля придвинулась к Афанасию, и маленькое ее лицо стало жалобным и испытующим. – Ты вообще меня любишь? Давай начистоту: да или нет! Ну! Говори! Я все вынесу!
Афанасий говорить ничего не стал, а просто придвинулся и, ощущая под локтем мешающую ему солонку, поцеловал Гулю. Гуля благодарно засопела ему в воротник куртки.
– Это было «да»? – уточнила она. – Стоп, не отвечай! Ты соврешь! Лучше я сама с собой поспорю, что это было «да!».
Бедная-бедная Гуля. Давно б послала это... если такое вообще возможно.
– Береги себя, котик! Берсерки и ведьмы сейчас все очень злые. Раньше они были сытые и относительно добрые – я имею в виду среднего берсерка, который получает свой псиос, на что-то его меняет, копит, комбинирует, и больше ему ничего не надо, а сейчас все озлобленные, потому что могут все потерять… Пожалуйста, будь осторожен!
– Буду, – пообещал Афанасий. – Но что они могут предпринять?
– Не знаю… ничего я не знаю… – сказала Гуля изменившимся голосом и вдруг как-то забеспокоилась, заметалась. Даже вскочила, точно желая куда-то побежать, но переборола себя и села.
Афанасий, успевший изучить Гулю, безошибочно определил, что личинка эля внутри у нее корчится, испытывая беспокойство и страх. Связанный одной судьбой с Гулей, Афанасий болезненно ощущал все движения личинки и исходивший от нее темный жар. Это была уже вторая личинка, сменившая первую, которую ему удалось уничтожить. Этот эль был осторожнее, умнее, но и он нес Гуле смерть. А что самое скверное – Афанасий не чувствовал в Гуле решимости избавиться от личинки. Нет, Гуля, конечно, порой проклинала эля и не обманывала себя, видя, что происходит с другими инкубаторами, но не хотела отказываться от легкости своей теперешней жизни.
Эльб же дохнет при нырке Афанасия, сколько мне помнится. Там этих личинок уже штук 20 должно было сдохнуть.
Хотя поискала по тексту - не нашла. Странно, были смутные воспоминания. что нырял из-за эльба Афанасий крайне фигово, вынырнул и личинка сдохла.
А поиск показал, что есть неудачная попытка уничтожить личинку, а удачную зажали.
А ещё как в Гулю вообще заселили новую личинку, если их поток из болота перекрыт?
Однажды Афанасий захватил одну из охранных закладок с собой, но сделал только хуже. Гуля, спускавшаяся к нему на эскалаторе, бросилась бежать по эскалатору вверх, сшибая людей. Потом перекатилась на другой эскалатор, разбила плафон. Афанасий не осмелился ее догонять.
Убитый без желания эльб убил бы и Гулю - и Афанасия заодно.
Гуля нервно сглотнула:
– Да. Я… боюсь.
– Чего?
– Того, что уйду в Подземье и не вернусь! Многие наши ушли и не вернулись.
– Кто ушел? – не понял Афанасий. – Почему? Когда?
Гуля мучительно задумалась. На сложные вопросы она отвечала быстро, а простые ее почему-то озадачивали.
– Сегодня, вчера… Не знаю зачем. Просто ушли, и все. И я тоже должна.
– Почему должна?
Гуля провела рукой по лицу:
– Разве я сказала «должна»?
– Ну да.
– Странно. Ты меня запутал! Я не помню, что это говорила! Я должна, потому что… просто мне это зачем-то нужно!
Кооперация эльбов усиливается мелкими?
Постепенно Гуля успокаивалась. Ее рука потеплела, но Афанасий не был уверен, что желание бежать в Подземье не сохранилось.
Внезапно вспомнив о чем-то, Гуля потерла согнутым пальцем лоб:
– Слушай… А попросить тебя можно?
Афанасий напрягся. Он предпочитал, когда просят без предисловий.
– Ты же не откажешь? Ты же меня любишь? – продолжала Гуля.
Афанасий напрягся уже сильнее. Опасно отвечать на вопрос «Ты меня любишь?», если в соседней фразе таится просьба. Да еще и небольшая. Небольшие просьбы от девушек чаще всего гораздо опаснее больших. У девушек несколько смещена оценка. Вынести мусор у них обычно «огромная просьба, на коленях тебя умоляю». А завоевать мир – обычно просьба небольшая, от которой и отказаться вроде как неловко.
– Порой слегка люблю, – осторожно ответил Афанасий. – Так что за просьба?
– Ты можешь покатать меня на пегасе? Огромном коне с огромными крыльями?
Афанасий моргнул. Огромный пег с огромными крыльями – это, интересно, кто? Аскольд? Цезарь? Гуля смотрела на Афанасия так просительно, с такой мольбой в глазах, что Афанасий не смог ответить «нет».
Можно ведь прыгнуть с ней, автоматически вытреся по пути эльба. Или сдохнуть вместе в болоте.
– Ну, допустим, могу, – признал он осторожно. – С кучей отговорок, но могу. Значит, прилететь и покатать? Ты серьезно?
– Ну да. Ты же мне не откажешь? Я буду тебя слушаться!
– Хорошо. Я прилечу за тобой, если ты обещаешь не ходить в Подземье!
Афанасий сказал – и пожалел о своих словах. Глаза у Гули опять стали бараньими. Эль затаился и прекратил шевеление. Афанасий ощущал этого эля так, словно тот засел в нем самом: трусливая, вслушивающаяся не столько в слова, сколько в намерения личинка. Она была как хитрый, капризный ребенок. Могла посылать Гуле не мысли, а волны желаний или паники. Могла поощрять ее радостью или опьянением счастья, а могла заставить Гулю с хохотом корчиться на полу.
– В какое Подземье? – спросила Гуля непонимающе. – Ты о чем?
– Да ни о чем… Я просто так! – произнес Афанасий таким искренним и чистым голосом, что даже сам испугался легкости, с которой соврал. – Хорошо, на пеге покатаю! Только обещай, что будешь крепко за меня держаться! А то, знаешь ли, парашют не предусмотрен!
– Я упаду?! Да ты сам упадешь! Спорим, что упадешь! – вспыхнула Гуля, в которой проснулся знакомый драчливый воробей.
– Типун тебе на язык, любимая девушка! Спасибо на добром слове. Но лучше поспорь, что мы оба не упадем! – предложил Афанасий.
Лучше бы поспорили, что они заведомо выживут, полёт будет успешен и всё такое.
Ну в общем-то это очередной раз бесполезная глава. В бесполезной книге. В бесполезном цикле.
