Чтобы лед растаял, нужно долго дышать на него. Так и в каждого человека нужно без меры вкачивать любовь. Щедро и не ожидая ничего взамен. Когда ждешь чего-то взамен, твои руки становятся ледяными и уже не растапливают лед, а сами пытаются о него согреться.
Йозеф Эметс
Обещанный эпиграф от никогда не существовавшего венгра, и Мораль-3.
Прелестная цепочка складывается - не жди от человека ничего, даже понимания(он ведь сам должен понять, когда придёт срок, а до этого объяснять бесполезно!) но при этом отдавай-отдавай-отдавай. Захочешь что-то взамен - ты эгоистичная тварь.
Не успел Ул сделать несколько шагов, как в воздухе что-то отчетливо хрустнуло. Один раз, а затем еще дважды.
Ул метнулся к забору и, бросившись животом на землю, осторожно просунул голову.
– Одна четверка… вторая… третья! Были-и-иин! Во попали! – услышала Рина его бормотанье.
Он метнулся к Рине, схватил ее за руку и помчался. Все произошло так быстро, что Рина осознала, что ее волокут, только протащившись за ним метра три.
– Кретин я! Двадцать минут потерял! Поверил, раз «колобок» сброшен – они успокоились! И наших не позовешь – нерпь разряжена!.. Слушай, может, ты и сама будешь немного ножками топать? Я вообще-то не трактор! – бубнил Ул на бегу.
– Да кто там? – крикнула Рина.
– Ведьмари!
– Люди?
– Люди – это которые человеки! А ведьмари – шаманщики мерзлявые! – ответил Ул с таким раздражением, что у Рины пропало всякое желание расспрашивать дальше.
Рина какая-то совсем незамутнённая - так доверяет незнакомому, много старшему её парню в камуфляжке.
Выдирая ноги из глины, они обежали дом. Стены нижних этажей были уже заложены кирпичом. Дальше существовал исключительно монолитный скелет.
Коснувшись плеча Ула, Рина показала ему окно на втором этаже, из которого свешивался изодранный рукав для сброса мусора.
– Может, спрячемся в доме? Это единственный вход. Через первый этаж не влезешь – все заварено.
Улу эта идея не показалась блестящей.
– Три четверки ведьмарей не нашли одного шныра и одну – м-м… – полушнырку в жалкой недостроенной башне? Анекдот! А со сваркой они как-нибудь разберутся, не сомневайся!
– Но там штук двести квартир! – возразила Рина.
Ул сплюнул в глину.
– Думаешь: они будут топать за тобой по этажам?
– «Колобка» пустят?
– Нет. «Колобки» только с гиел и только на ровном месте. Да у них и кроме «колобка» много чего есть. Окружили дом цепью, протанцевали северные пляски южных народов, и внутри всё напрочь повымерло!
А когда это у Емца шаманы плохими стали? Помнится, абсолютно положительная Ягге была не просто шаманкой, но вообще языческой богиней близкой направленности, но ей это не мешало всех лечить и любить. Пони одной кажется, что чем "взрослее" на взгляд Емца серии, тем они всё ближе к биполярному миру без полутонов?
– А как они узнают, что мы внутри? – не сдавалась Рина.
Ул ткнул пальцем под ноги. На разрытой почве оставались следы.
– Может, не заметят? – спросила Рина с надеждой.
– Щаззз! Эх, сюда бы наших пятерки две!
– А ты один не справишься? – спросила Рина наивно.
– С тремя четверками ведьмарей? Да проблем, в общем, нет, но сегодня я добрый.
Ул застыл, подозрительно разглядывая ту часть забора, что примыкала к наискось стоявшей пятиэтажке. Рине почудилось, что между плитами мелькнул синий свитер.
– Рассредоточились, гады! Грамотно прочесывают! – угрюмо признал Ул. – Ладно, ваша взяла! Выбирать не приходится!
И он быстро полез по строительному рукаву.
– Ты же сказал: окружили? – напомнила Рина, карабкаясь следом.
Ул перевалился через подоконник животом, оглянулся:
– Шевелись! Они уже здесь!
Рина, еще болтавшаяся на рукаве, повернула голову и увидела немолодого вспотевшего мужчину в полосатой рубашке. Следящий за собой, с лысинкой. Он перелезал через забор, причем довольно неуклюже, не так, как Ул. Рина на мусорном рукаве и он на заборе находились на одной высоте.
«Неужели это и есть ведьмарь?» – удивилась Рина.
Взгляд «дядечки» остановился на куртке с металлическими пластинами, которую Рина успела накинуть внизу. Цепко удерживая куртку взглядом, он оседлал забор и полез рукой под ремень.
– Не копайся! – Ул схватил Рину за запястье и втащил ее в окно. Рина наивно повернулась, чтобы посмотреть, чем занят «дядечка». Оказалось: он успел спрыгнуть на разрытую кучу глины и увяз. Не пытаясь вылезти, он протягивал руку и, как казалось Рине, показывал на нее пальцем.
Ул с силой дернул ее за ногу и сбил на пол.
– Ты что? Спятил? – закричала Рина.
Ул лежал с ней рядом, опираясь на локти. Всякий раз, как Рина пыталась вскочить, он хватал ее за шею и дергал вниз.
– Отпусти меня! Чего тебе надо?
Ул молча ткнул пальцем. Рина увидела, что там, где недавно находилась ее голова, в кирпичную стену залип сплющенный шарик.
– Техника ниндзя? Ловим пули глазами, складируем за щекой? – поинтересовался он.
– Что это было? Пистолет с глушителем?
Ул покачал головой.
– Шнеппер. Ручной арбалет, стреляющий пулями и всякой шнягой. С серьезным арбалетом по городу не потаскаешься, а с огнестрельным оружием телепортировать нельзя. И со всякими взрывчатыми штуками тоже. Их напрочь разносит, и тебя вместе с ними. Давай к окну! Там безопаснее!
Окей, это объяснение, почему не таскают с собой пистолет на пегах/гиелах. Но зачем стационарные или близкие к таковым арбалеты? Чисто для стиля?
Добравшись до проема окна, Ул перевернулся на спину, расстегнул куртку и извлек стальную дугу размером с ладонь. Почти сразу в другой руке у него оказались короткие металлические трубочки с прорезями. Он ловко соединил все вместе, щелкнул округлой рукоятью и плавно повел рычагом, расположенным сверху. Рина услышала один щелчок, затем другой.
– Тоже шнеппер? – спросила Рина.
– Да. Но наш, шныровский. А у меня так вообще – единственный экземпляр! – пояснил Ул с гордостью. Он держал небольшую сборную двустволку. Ее стволы находились один над другим, и к каждому вела своя тетива.
Рина не спорила. Она знала, у мужчин всегда и во всем единственные экземпляры. Ну не любят они быть на кого-то похожими. Ее папа тоже такой. Купит в электричке ручку за рубль, обгрызет колпачок и уверяет, что ручка существует в единственном экземпляре. И точно: рисунок зубов у каждого уникален.
Дернув зубами клапан расположенного на уровне бицепса кармана, Ул извлек пластиковую коробку. В ней оказались два шарика, похожие на репейник, с твердыми и острыми, будто костяными, колючками. Ул закатил их в прорезь в верхней части каждого ствола и уложил сверху зарядный рычаг, одновременно служивший прицелом.
– Пнуфы для принудительной телепортации, – пояснил он, с сожалением встряхивая пустую коробку.
– А не проще заряжать подшипниками? – Рине пришло в голову, что принцип работы шнеппера примерно такой же, как у мощной боевой рогатки с упором.
Ул нежно подул на натянутую до звона тетиву, перекатился и спиной прислонился к стене у окна. Саперную лопатку положил рядом, у ноги.
– Кавалерия запретила… Шныр не может быть убийцей – или засядет в болоте . А пнуфы – это выход. В Арктике имеется замечательная заброшенная избушка. До ближайшего жилья – семьсот километров. Запас топлива есть, консервы тоже. Живи, думай.
Охрененный гуманизм - выбрасывать в Арктику. Причем в каком-то безвыходном варианте, если до ближайшего жилья 700 километров. Можно ещё в логово медведя бросать, или сразу в паре километров над океаном выкидывать, все равно формально убийцей не будешь.
Шныры не убивают-1.
– А кто такая Кавалерия? – спросила Рина.
– Директор ШНыра. Хотя у нас директор больше как хранитель традиций. Традиции ШНыра нерушимы, и его кодекс тоже, – пояснил Ул.
Живое воображение Рины мгновенно нарисовало толстую усатую женщину с саблей в одной руке и Уголовным кодексом в другой.
– Кавалерия очень… даже не знаю какая, – добавил Ул, нашаривая слова. – Ей кучу всего довелось перенести: мужа потеряла, потом сына. Сын у нее тоже шныром был. Но никогда не жаловалась. Даже не очень погрустнела, а как-то так, в глазах… Она всем нам вроде матери, хотя спуску, конечно, не дает.
Без шуток, сильная женщина.
Внизу кто-то ругался и грохотал железом.
– Я думала, ведьмари работают магией! – сказала Рина.
Ул подышал на блестящие стволы своей ручной баллисты.
– Ведьмари работают всем подряд! Сама прикинь! Для приличного мортального запука они должны собраться минимум четверкой, а еще лучше двумя-тремя. А из шнеппера шмальнуть может и один. Труп, скажу по секрету, получается примерно одинаковый… Опять же – от силы многое зависит. Кого какой эльб прикармливает, у кого какие закладки. Есть и такие кадры, что взглядом, как сваркой, режут. Но таких мало, конечно…
Ул вытянул из кармана небьющееся зеркальце на ручке и, не высовывая головы, осторожно приподнял его над краем окна.
– Грамотные ребята! Одна четверка нас пасет, а остальные еще шарятся. Не знают, сколько нас, и не хотят нарваться. – Ул передал зеркальце Рине.
Стоит заметить, что тут опять та же ситуация, что в Буслаеве - Тёмные как отбросы Светлых. В Буслаеве стражи мрака не размножались - тут же для становлением ведьмарем требуется для начала быть шныром и споткнуться на закладке.
Не имея опыта, вначале она зачерпнула зеркальцем кусок неба и крышу дальнего дома. Изменила угол и стала поворачивать зеркальце вдоль забора. Увидела девушку с зеленой челкой в синем сетчатом свитере, молодого парня с бородкой, похожей на прилипшую к подбородку котлету, и женщину в красной безрукавке, какие носят кассирши из супермаркетов.
Красная безрукавка укрылась за строительными плитами и пристально наблюдала за домом. Парень с круглой бородкой сидел на корточках и заканчивал собирать одностороннюю секиру: прикручивал отточенный синеватый полумесяц к металлической рукояти. Собирал он секиру деловито, быстро, но без спешки.
– Слушай, они же обычные люди! – сказала Рина с недоумением.
– Это и плохо. Всегда ждешь от зла однозначного уродства, а его-то и нету. Поначалу это многих сбивает с толку! Каждый думает: «Что это, мол, за зло, если оно выглядит точь-в-точь, как я? А я-то, елы-палы, сплошное добро!» – недовольно отозвался Ул.
Парень с бородкой закончил собирать секиру и прокрутил ее в руке. Без рисовки прокрутил, для себя.
– Смотри-ка: берсерк от Тилля, стрелки от Долбушина, ведьма – от Белдо… Давно не видел сводных четверок. В сводных последний обычно самый сильный ведьмарь. Через него транслируются все заклинания, и он же в контакте с эльбами. У этих, кажись, тетка в безрукавке… Ну-ка, дай зеркало!
А вот тут уже прогресс от мультяшной картины миры того же Мефа - злые не обязательно уродливы(а в Мефе была Каинова печать), добрые - не обязательно красивы, и что зло зачастую от нас особо и не отличается. Плюс автору.
Ручная баллиста Ула была нацелена на девушку в сетчатом свитере, но он перевел ее и выстрелил в берсерка. На повторное прицеливание он потерял около секунды. За это время кассирская жилетка успела провести ладонью сверху вниз, и пнуф пронесся в трех сантиметрах от правого уха берсерка. Ударился в бетонный забор. Там, где он врезался, возникла бело-ослепительная вспышка, не размазанная, а существующая внутри жесткого, точно макетным ножом прорезанного контура.
Если Ул вот примерно
▼такое носит в кармане и разбирает/собирает⬍
, то он большой молодец.
Ул сердито нырнул под защиту подоконника.
– Ну вот. Отправил в Арктику секцию забора, – пробормотал он.
– Эй, Ул! Опять наших девушек пожалел? В следующий раз пали в кого придется! – издевательски крикнули с улицы.
– Обязательно! – пообещал Ул, не повышая голос. Он и так почему-то уверен был, что его услышат.
– Ул! Ты нам не нужен! Отдай нам девчонку и ее закладку. А сам проваливай!
Кричала девица в свитере. Хмурая одутловатая ведьмариха из разговора устранилась. Видимо, пока зеленая челочка заговаривала зубы, занималась чем-то серьезным.
– Насчет девчонки я подумаю! – пообещал Ул. – А какие у меня гарантии?
– Слово ведьмаря!
– Солидно. А расписочку в окошко не закинете?
– Сбрасывай куртку с закладкой! Расписку мы положим в карман.
– Уже расстегиваю… – сказал Ул.
На этом торг закончился. Заметно было, что ни ведьмари, ни Ул не придавали ему никакого значения.
– Они тебя знают? – удивилась Рина.
Ул взглянул на нее, как инфузория-туфелька могла бы посмотреть на беловежского зубра или молекула этилового спирта – на сонату Бетховена.
– В наших узких кругах я популярная личность! Меня нельзя не знать! – терпеливо объяснил он.
В наших узких кругах Ул - террорист, который пытался угробить ресторан, где кроме ведьмарей были ещё и замороченные инкубаторы с эльбами, обслуживающий персонал и прочие относительно непричастные люди. И ещё - взгляд инфузории-туфельки на зубра и молекулы на сонату - это взгляд чего-то очень маленького на что-то большое. Емец точно ЭТО имел в виду?
– Скверное дело, – сказал Ул. – Они подтянут силы и выкурят нас отсюда. Из дома мы никуда не денемся. Связи у нас нет. «Кентавр» разряжен.
– А мой мобильный?
– Даже и не смотри. Полная блокировка, – сказал Ул.
Рина все же проверила и убедилась, что он прав. Она закрыла глаза, и перед ней поплыли черные, с двойной буквой клавиши ноута. Qwerty=йцукен. А она сама Hbyf.
«Ну, Hbyf, ты влип!» – сказала она себе и, видя, что Ул сидит неподвижно, для самоуспокоения принялась мысленно графоманить.
▼ещё графомань в представление Емца⬍
Дверь рухнула. На пороге стоял маркиз дю Грац. Луиза двумя руками натянула на себя одеяло, одновременно выхватив стилет. Ее высокая грудь взволнованно поднималась.
– Не подходите! Или я убью себя!
В голубых озерах его глаз качались черные вершины кипарисов.
– Просыпайтесь, графиня! В башне небезопасно! Ваши враги не могут смириться с тем, что вы под моей защитой. Они знают, что мой замок неприступен, и прикатили нелепейшее китайское изобретение. Лазутчик сообщил: они называют его «гаубица». Железная труба на колесах, в которую насыпают серый порошок!
Ироничная, глубоко презрительная улыбка коснулась жестких губ маркиза дю Граца. Взгляды столкнулись с хрустальным звоном. Стилет дрожал в ее пальцах. Сердце билось так, что вздрагивало одеяло.
В лесу загрохотало кошмарное китайское изобретение. Адский снаряд пронесся над крепостной стеной и вдребезги разбил карету вместе с лошадью и кучером Полем, курившим свою утреннюю трубку.
Бытовые сложности всегда помогали Луизе собраться с мыслями.
– Позовите мою служанку, ужасный человек! – потребовала она, опуская стилет.
Маркиз дю Грац выглянул за дверь.
– Боюсь, это невозможно. Ее разорвало в клочья вместе с вашим любимым платьем! – глухо сказал он.
Душа замерзла в груди у Луизы.
– Бедная Глория! Она была со мной с рождения!
Прекрасная белая нога высунулась из-под одеяла и скользнула в атласную белую туфлю, расшитую перламутром. Слишком поздно Луиза поняла, что все это происходило на глазах у ее похитителя. Его ноздри расширились.
– По-моему, вас больше тревожит потеря платья! – сказал маркиз дю Грац и издевательски расхохотался.
Его доспехи непрерывно вздрагивали: это билось страстное сердце ужасного человека.
Рина невольно посмотрела на куртку Ула, не вздрагивает ли она. Куртка не вздрагивала.
– Эй! Шныры! А чего вы не телепортируете? Нерпи разряжены или блокировочки боитесь? – задорно крикнула девушка в сетчатом свитере.
Емец ещё минимум раз будет закрывать подобным бредом практически разворот текста, что создаёт впечатление, что ему надо было тупо набить объема текста.
В голосе девицы слышалась бравурная лживость. Рина безошибочно ощутила, что ее шнеппер перезаряжен и направлен в проем окна. И, возможно, что-то еще. Но что?
Рина встала. Справа от нее стена была глухой, и она не опасалась, что ее подстрелят. Лопатками проехавшись по кирпичу, Рина почти скользнула в соседнюю комнату, но вдруг увидела, что навстречу ей из проема двери бесшумно поднимается тусклая выгнутая дуга. Остановилась она только на уровне лба Ула.
Не задумываясь, Рина завопила и двумя руками оттолкнула ее от себя. Послышался щелчок сорвавшейся тетивы, и пуля, срикошетив о проем окна, унеслась жаловаться на промах. Она еще жаловалась, а Рина уже вцепилась зубами в чье-то влажное запястье. О том, что у нее к ноге пристегнут нож, даже не вспомнилось. Кто-то завопил от боли и сгреб ее за волосы.
Рина узнала его: тот самый, лысоватый. В следующий миг Ул вскочил, прыгнул, грудью проехался по полу и, точно кегельный шар, сшиб с ног и Рину, и ее противника. Ул и ведьмарь укатились в соседнюю комнату. Рина же осталась на полу, сжимая в руке чужой шнеппер.
Запоздало сообразив, что Улу может потребоваться ее помощь, Рина кинулась к нему, но он уже шел ей навстречу.
– Твой старый знакомый! Настырный оказался: нашел где-то залаз. – Ул слизнул кровь с костяшки безымянного пальца. – Вообще-то нормальные люди этой костяшкой не бьют! Но я не виноват, что ненормальный, – объяснил он.
Рина с тревогой заглянула через его плечо. Если не считать пустой пачки кефира, успевшей выцвести от солнца, в соседней комнате ничего не было. Ничего и никого.
– А где?.. – начала она.
Ул оглянулся на окно.
– Кто, дядя? Осваивает полетные заклинания. Надеюсь, для мягкого приземления он успел начертить в воздухе все необходимые фигуры и протанцевать все танцы… Ого! С трофейчиком тебя! – Ул забрал у Рины шнеппер. – Дорогая штука! Я примерно догадываюсь, по какому каталогу он ее заказывал. Жалко, разряженный!
Шныры всё ещё не убивают-2.
Заметив Рину, опухшая ведьмариха взвизгнула и скрюченными пальцами, как кошка, стала царапать воздух. Рина ощутила, как ее ногти раздирают ей лицо и добираются до глаз. Она закричала и поспешно присела, закрывая лицо.
– Пора нам отсюда сматываться. Девица с зеленой челочкой почти не мажет. Это ее огромный человеческий минус! – услышала она голос Ула.
Он уже расправился с мусорным рукавом и теперь стоял у стены, всунув палец в углубление в кирпиче, внутри которого, серебрясь, жил стальной шарик. Жилось ему там неплохо, но одиноко. В черепе Ула среди разнообразных мыслей ему было бы интереснее.
Рина стонала. Она боялась прикасаться к щекам, которые, как ей казалось, были одной сплошной раной. Болело правое веко, крыло носа, край рта. Всё, что успели разодрать когти «жилетки».
– Что у меня с лицом?
Ул мельком оглянулся.
– Веснушек многовато, но к этому можно привыкнуть… Эй, ты на кого кидаешься? Классический женский подход: найди того, кто к тебе хорошо относится, и сделай его жизнь невыносимой!
– Эта ведьма мне чуть голову не оторвала!
– Вот именно, – закивал Ул. – Слушай чаще, что говоришь: «не оторвала!» Это в шныровском понимании и есть информация. А «чуть» у нас не считается. И поменьше обращай внимание на то, что кажется. Ведьмари всегда врут.
Рина недоверчиво провела пальцами по лицу и убедилась, что это чистая правда. Раны существовали исключительно в ее воображении.
Если чуть не считается, то, вероятно, чуть-чуть невписавшийся куда-нибудь пег, немного помявший крылья, считается мёртвым, а немного не сработавшая закладка, сделавшая дырку в 150 метров вместо 200, целой и никогда не использованной.
Но палец Ула ткнул «вниз». Рина покорно двинулась к лестнице, но ее спутник уже нырнул в шахту и загрохотал скобами. Рина начала спускаться за ним, надеясь наступить ему на голову, когда он замешкается внизу. Вначале было светло, но потом шахта ушла в подвал. Послышался всплеск.
– Ага! Вода! Это отлично! – услышала Рина гулкий, разнесшийся по шахте голос Ула.
Рина, успевшая уже спрыгнуть в воду, находила в этом мало «отличного».
– Если тебе нужно, чтобы было мокро, тут рядом еще мокрее есть! – ответила она с раздражением, стараясь равномерно намочить ноги: так правой не обидно, что левая суше.
Лучше бы она об этом не упоминала.
– Где? Показывай! – заинтересовался Ул.
Рина кивнула в темноту. Ул вытянул из кармана фонарик и щелкнул кнопкой. Не горит. Он вытащил батарейки, постучал ими друг о друга и снова вставил. На сей раз фонарь зажегся, но как-то без осознанной необходимости – исключительно из жалости к хозяину.
За их спинами что-то полыхнуло. Рина оглянулась. Из лифтовой шахты вытекало красноватое сияние. Оно накатывало волнами и гасло только на повороте коридора. Стекло фонаря в руке у Ула треснуло и осыпалось. Он отбросил фонарик и достал зажигалку. Она была серьезная, из гильзы. Рина все оглядывалась на шахту. Красноватое сияние становилось ярче.
– Это мы называем «блинчик». Он запекает. У тех, кого он накроет, глаза потом как вареные яйца, – пояснил Ул, быстро шагая по коридору.
– А если бы мы не ушли сверху? Что тогда? – спросила Рина.
– А если бы твой папа за день до свадьбы попал бы под трамвай? Тогда что? – резонно ответил Ул.
– Он попал под велосипед, – не обижаясь, признала Рина.
Это была чистая правда. Папа вечно под что-нибудь попадал. То под парня на роликах, то под тележку в супермаркете. Понятно, конечно, что не трактор, но регулярность событий настораживала.
Пони же подозревала, что папы Рины - рукожоп, и оказалась абсолютно права.
Ул прокрутил колесико зажигалки.
– Ага! Вот и наша водичка! – заявил он жизнерадостно.
Перед ними разливалось мелкое озерцо размером с комнату. Когда-то, готовя котлован под подземные гаражи, экскаватор дорылся до ушедшей под землю речки Гнилушки. Ее как могли закрыли, забетонировали, отвели русло, но вода все равно просачивалась. Особенно теперь, когда строительство дома приостановили.
– Началось! Наши друзья начертили свои фигурки и встали в художественные позы! – сказал Ул, массируя лоб костяшкой большого пальца.
Видимо, голова ныла и у него. Он наклонился и выдернул из строительного мусора кусок резинового шланга. Шланг он согнул надвое, перерубил саперкой и сунул половину Рине. Она растерянно взяла. Из шланга сыпались белые хлопья известки или штукатурки.
– Не боись: стерильно. Все микробы передохли от грязи! – успокоил ее Ул.
– Что я должна делать с этой штукой? – спросила Рина.
– Дышать! Голову из воды высовывать, только если дома есть запасная. Через воду их магии не пробиться.
Виски у Рины болели теперь так, что казалось, будто между ушами продернут раскаленный канат.
– Давай помогу! – сочувственно предложил Ул.
И, прежде чем Рина успела сообразить, какую именно помощь ей предлагают, она полетела в ледяную воду.
Озерцо оказалось примерно по колено. Ул сразу, не давая подумать, сбил Рину с ног и погрузил с головой. Вставлять трубку Рине пришлось уже там. Захлебываясь, она высунула конец наружу и отфыркнула воду. Дышать через трубку было неудобно. В края рта затекала вода. Рине приходилось ее проглатывать, иначе бы она захлебнулась. К тому же ужасно мешала рука Ула. Если бы не эта рука, она бы все-таки не удержалась и высунулась, чтобы хотя бы с перекрутившейся трубкой разобраться.
Под ногами Рина ощущала муть и старалась лишний раз не двигаться, чтобы ее не поднимать. Она понятия не имела, сколько времени провела под водой. Если считать время выдохами, то где-то около двухсот. Если выпитой водой, то не меньше стакана. Наконец рука Ула отпустила ее шею и потянула наверх, показывая, что можно всплыть. Отплевываясь, Рина зашлепала вылезать, но Ул дернул ее обратно.
– Наводящая магия. Но пока ты в воде – «собачка» тебя не унюхает. Оттанцеваться – ведьмарики уже оттанцевались. Теперь пробегутся по этажам, но быстро. Если услышим шаги, придется нырять и сидеть тихо.
– А почему пробегутся быстро?
– Потому что серьезные ребята, опытные. Неужели ты думаешь, что можно устроить такое в Москве, чтобы наши об этом не узнали? А раз узнали – через четверть часа будут здесь! – удовлетворенно произнес Ул.
– Нельзя! Можно нарваться!..
– А сам ты не пойдешь? – удивилась Рина. Ул не производил впечатления труса.
– Даже с места не сдвинусь! – без малейших угрызений ответил он.
– Боишься?
– Тебя прикрываю. Что за радость бегать по дому искать ведьмарей, а потом вернуться и обнаружить, что без меня тут побывал берсерк?
– А если меня найдет кто-нибудь из ваших? – спросила Рина, желая понять, чем рискует.
– Убить не убьют, но по голове рукоятью шнеккера врубить могут. Ничего личного: обычная реакция на незнакомого человека в подозрительном месте. Мы работаем пятерками. У каждой пятерки свой сектор. Если в секторе работы пятерки появляется одиночка, его моментально укладывают на пол.
– Но я же в вашей куртке!
– Тем более! – с удовлетворением произнес Ул. – Сама вслушайся, что ты говоришь! Незнакомый человек – и в нашей уникальной куртке! В нашей куртке тебя точно уложат, будешь лежать часа два, пока кто-нибудь случайно не вспомнит, что надо позвать командира. А командир, гад такой, придет не сразу. Он вначале купит себе курочку-гриль в лаваше, почешет репу и только потом, может быть, будет с тобой разбираться.
– Откуда ты знаешь?
– Я о себе все знаю! – сказал Ул так скромно, что это пахло явной нескромностью.
Какие... милые люди. Ведут себя постоянно, как контртеррористы на задание.
У лифтов что-то загрохотало. Сквозь стену просочилось слабое, молочного оттенка сияние. Послышался нечеловеческий крик. Рина зажала уши, присела на корточки, но вопль даже и так ухитрялся втискиваться ей в мозг. Срывался то на хрип, то на визг, то на такие звуки, будто кто-то задыхался, но не мог зачерпнуть воздуха.
– Что это было?
– Берсерк от своей четверки отбился. Поставили ему световую заморозку на десять секунд, а ему оказалось много! Он на них с топором, а они погорячились. Ему бы и четырех секунд с ушами хватило! Небось Родион. Он у нас круто всегда действует, – морщась, объяснил Ул.
– Световая заморозка – это как?
– Ну через льва на нерпи… Ты же вспышку видела?
– Молочную?
– Значит, видела. Больно тебе было?
– Нет.
– Это потому, что ты не ведьмарь. А ведь раз мы с тобой вспышку видели, то тоже получили десятисекундную заморозку, – заявил Ул.
Рина ничего не поняла.
– Не умею я объяснять! – с тоской сказал Ул. – Короче, если ты ведьмарь, через тебя постоянно проходят испарения болота . А тут мы – чик! – заткнули кран пальцем. А злоба-то прет с дикой силой, и беднягу буквально разрывает.
Шныры не убивают-3.
Внезапно Ул повернулся, а Рина отпрыгнула, по колено провалившись в воду. В темноте кто-то возился, переругивался и пыхтел. Ул шагнул на звук и наклонился, быстро опустив огонек зажигалки. Рина увидела человека в узнаваемой куртке из толстой кожи, который боролся с толстеньким мужичком.
В ту секунду, когда на них упал свет, шныр запрыгнул на толстенького мужичка и дважды ловко, как дятел, клюнул его кулаком. Мужичок шипел, молотил по земле ногами и пытался укусить противника за руку.
– Наста?! А ты куда полезла? А ну, брысь отсюда! – сердито крикнул Ул, вглядевшись в шныра.
Он торопливо наклонился, сгреб толстого мужичка и ловко вставил что-то в его распахнувшийся рот.
– Только попробуй выплюнуть! Пока что эти носочки мои запасные! Хотя, увы, и мокрые! А могут быть и не запасные. Но тоже не сухие! – предупредил он.
Убедившись, что зубы мужичка нейтрализованы, Ул поставил его на ноги. Тот не сопротивлялся.
Наста перевела луч фонаря на пленника. Тот был в смешной утепленной жилетке. Босой. Лопоухий. Брюки подвернуты выше колена. На шее – громоздкие бусы, состоящие из множества маленьких деревянных фигурок. На виске татуировка в форме выползающей из уха змеи.
– Слушай: это ж не ведьмарь! Это шаманщик! Как он сюда затесался? – удивленно сказал Ул.
Мужичок стал было выплевывать носок, но узрел жилистый кулак Ула у своего носа и раздумал.
– А как ты отличаешь: где ведьмарь, а где шаманщик? – спросила Рина.
– А чего тут отличать? У шаманщиков одни ботинки на восемьдесят человек! – непримиримо заявила Наста.
Ул был настроен более спокойно.
– Ну ведьмари они такие… упорядоченные. У них четкая структура, транспорт, форты. Любят порассуждать про развитие способностей и вселенскую базу данных, из которой каждый берет что хочет. А их коронка – что ни добра, ни зла нет, а есть что-то такое среднее, – пояснил он.
– А шаманщик – вот тебе фрукт! Ну чего с него взять? Какие там четверки, былиин?! Это ж скока считать надо – бошку вывихнешь! Соберутся толпой, попрыгают, попляшут – глядь: из тучки дождик пошел. Вау, круто! Жабу сварил, косточки зарыл: дождик перестал! Вау, круто!
Шаманщик услышал что-то внутри себя и хихикнул. Заметно было, что он и окружающий его мир существуют где-то параллельно. Обнаружив рядом с собой Насту, о драке с которой он успел забыть, дяденька попытался положить ей голову на плечо.
Наста двинула его локтем.
– Будешь на меня заваливаться – вендам отдам! – пригрозила она.
Шаманщик перестал на ней обвисать и испуганно отпрянул, выставив вперед ладони.
– А кто такие «венды»? – спросила Рина с жалостью.
– Венды – сокращенно от «вендетты». Они же «мстюны», «антимаги», «антивсеги» и «пнуйцы». Но это ответвления, а первыми были «вендетты». Возникли на основе шайки Женьки Шмяки, которая грабила инкассаторские машины и маркером писала на них бунтарские стихи. Когда шайку разгромили, Женька Шмяка оказалась студенткой института физкультуры Евгенией Шемякиной, матерью двухлетней дочки Аллочки, – заученно отозвался Ул.
– А эти за кого? – спросила Рина.
– Венды-то? Против всех. У них принцип такой – быть против всех. Кого поймают, того и бьют. У вендов лозунг: «Заклинание летит две секунды, сглаз – три секунды, а кулак – три удара в секунду».
– А к вам венды не лезут?
– Всякое бывает. К некоторым бывает что и лезут. Знакомиться пытаются, – ответил Ул весело.
Наста засмеялась, но вспомнила, что она смертельно обижена, и сделала непроницаемое лицо.
– А как венда узнать? – спросила Рина.
– Да легко, – сказал Ул. – Венды – они такие крепкие ребятишки, резкие, часто бритые наголо, но бывают и волосатики. Взгляд такой… м-м… на расслабоне, как у бойцов. Не на лицо смотрят, а на подбородок, чтобы все тело видеть. Костяшки набитые. Ходят в чем драться удобнее, немаркое такое, спортивное, часто в двух разноцветных одежках, чтоб после драк следы заметать. Милиция по ориентировке ищет парня в желтой пайте с длинным рукавом, а он уже ее сдернул и оказался в синей водолазке. Мы их еще «капустники» зовем.
– А вообще венды ничего. Некоторые к нам потом переходят. Макс, например, бывший венд. А большая часть никуда и не переходит и так и носится толпами, пока не переженится. – Наста снова хихикнула.
Ясно-понятно, венды - это такие любера околомагические.
Ул взял шаманщика за плечо и передал его вошедшему в подвал парню. Тот принял его не под локоть, а под руку, как старого знакомого. Мужичок в бусах грустно оглянулся. Ул помахал ему рукой. Потом догнал и забрал у него носки.
– А что с ним сделают? – спросила Рина, когда Ул вернулся.
– Да ничего. Бусы отнимут – он без них телепортировать не сможет! – и коленкой под зад.
– А откуда они вообще берутся?
– Шаманщики? Эльбы их прикармливают! Живет себе человек и однажды понимает, что может взглядом двигать табуретку. Ясное дело: восторгов полный подгузник: «Вау, у меня дар! Вы все тут нули, а я один палочка от туалетного ершика!.. Мам, да убери ты свой суп! Ща буду творить новую Вселенную!» – Ул к чему-то прислушался.
Ну да, а когда прилетает бессмертная гигантская пчела и ты можешь телепортироваться и перемещаться между мирами на крылатой лошади - это совсем иное.
По коридору скользнул луч фонаря. Сильный и узкий – он казался твердым. Появились два парня в шныровских куртках. Первый – громадный как шкаф, с неохватными, совершенно мультяшными плечами. Другой – резкий, краснолицый, сердитый, с некогда сломанным и неправильно сросшимся носом. Рине он показался насмешливым и колючим.
– Макс! Родион! Чего так долго? – жизнерадостно приветствовал их Ул.
– А где тебя прикажешь искать? – проворчал краснолицый.
– Т-ты хоть к-кентавра заряжай! Никакой сы… связи! – поводя плечами и заикаясь, добавил богатырь.
– Договорились, Макс! – пообещал Ул.
Его спутник настороженно оглядел Рину.
– Кто это? – спросил он хмуро.
– С нами, Родион! Нашла закладку, не оставила ее себе. Теперь она – шныр, – сказал Ул.
Родион прищурился.
– Ничего не знала о законах ШНыра – и не оставила? Она бы с ней слилась.
– А ее пы… пчела? – добавил Макс.
– Она шныр без пчелы, – ответил Ул несколько смущенно.
– Т-таких не бывает.
– Уже бывают. Взгляни! – с нажимом сказал Ул.
Он сунул руку в карман. Рука его удивленно застыла, как если бы он нащупал нечто неожиданное для себя. Очень осторожно Ул оттянул карман и, заглянув туда, бережно достал что-то.
На краю треснувшего кокона сидела маленькая бабочка с изумрудно-зелеными крыльями. Ни грязная вода, ни грубая кожа куртки, ни пальцы Ула ничуть им не повредили. В бабочке не было как будто ничего особенного. Однако Рина ощущала, что могла бы смотреть на нее целую вечность. Черпать ее зрачками, пить жадно, как человек, прошедший пустыню, пьет прохладную воду.
Рину вновь охватила та радость обновления, которая была у нее, когда она увидела в луже перевернутого белого кота. Бабочка шевельнула усиками, взмахнула крыльями и понеслась прямо к плите потолка. Коснулась ее, без всякого усилия пролетела насквозь и исчезла.
Вот они закладку и продолбали, молодцы. А за эту закладку Яра жизнь отдала, между прочим.
И с Риной сливаться закладка и не собиралась, не шептала ей и ничего другого не делала, просто полежала в руках и вылупилась.
Момент, когда Яра сказала, что у девочки было имя, был весьма неплох. Если бы всё это было написано нормальным автором, у которого будет видно, что в мире есть добро, а не только дурные компании и морализаторство...
Дышать и вколачивать — одно и то же, как бы мы без тебя до этого додумались, зайка моя?
На самом деле, конечно, не считается всё, что говорят персонажи. В лучшем случае оно считается до конца сцены, в худшем случае не считается совсем.