Емцетред

Анон · 2015-10-19 01:03:11

А не создать ли нам свой Емцетред, аноны? Любите ли вы Таню Гроттер так, как любил ее Ванька Пуппер, Ург, Пинайлошадкин? Скучаете ли вы по веселой ведьме Улите и тянет ли вас блевать от бешеной овуляшки, в которую она превратилась? Жалели ли вы Арея и мечтали ли о его переходе на светлую сторону? Читали ли вы ШНыр и поняли ли хоть что-нибудь в этой пинакотеке ебанавтов?
Давайте поговорим про Дмитрия Емца и его произведения. Анон очень старый фанат, любивший его когда-то за легкость и юмор и до сих пор читающий сквозь фейспалм современные высеры. Я верю, что я такой не один.

Рисовалка: http://doodle.multator.ru/thread/emets
Чат: https://join.skype.com/eZyn1OrYsGcc

Чтения
Гуголдок: https://docs.google.com/document/d/1DT0 … sp=sharing

▼Таня Гроттер⬍

▼Мефодий Буслаев⬍

▼ШНыр (Школа Ныряльщиков)⬍

▼Разное⬍

▼Арты и обложки⬍

▼Косплей⬍

Отредактировано (2017-03-09 06:33:52)

Анон · 2016-12-20 21:30:18

Анон пишет:

я начал немного шипперить глеба с валялкиным

Это было очень легко в прошлой книге, и в начале этой)) Дальше,увы, не срастётся.
Аноны! Помните, я хотела зачесть 6-ую книгу? Но её нет смысла читать без 5-ой,а той важна 4-ая.... Как вы отнесётесь к тому, что я возьму блок из 4-ой, 5-ой, 6-ой и 7-ой книг? Чтобы разобрать личность... Гурий Пуппера, который супер.
Или ну нафиг, оставить эти книги кому-нибудь ещё и идти читать МБ?

мои читения все ещё окей? А то комментов как-то маловато, вдруг испортились...

Отредактировано (2016-12-20 21:30:45)

Анон · 2016-12-20 21:31:49

А мне плохого доктора Дума.

анон, я стесняюсь спросить, а почему плохого-то?
я пока очень сомневаюсь, что в новом жч он хороший

сорри за оффтоп

Анон · 2016-12-20 21:32:56

мои читения все ещё окей? А то комментов как-то маловато, вдруг испортились..

я только что узнала, что не подписана на тред! читай тг, поняш

Анон · 2016-12-20 22:52:02

Анон пишет:

Гном тут нежить?!

Емец кого только нежитью не обзывал. Циклопов, кажется, тоже. :think: Местами он называет нежитью тех, кого следовало бы назвать нечистью.

Анон · 2016-12-21 01:44:58

POV Тани

▼ссылки на предыдущие главы⬍

▼краткое содержание⬍

▼Глава 11 ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ ГОСПОДИНА МОЧИСОБАЧКИНА⬍

Страсть – это такой червяк с белым рыхлым телом и черной головой. Пока он сидит в яблоке души, он подтачивает ее и заставляет страдать. Но как только ты направляешь на него свет мысли и хотя бы на миг изгоняешь его из яблока, ты видишь, какой он жалкий и слабый и как бессильно он корчится на полировке стола, пытаясь хоть куда-то доползти.
Сарданапал Черноморов

Отвечу-ка Канцлером "Тем, кто страсти не ведал, В кости льется свинец."

На другое утро Гробыня и Гуня сорвались совсем рано и куда-то унеслись. Таня только поняла, что они что-то забыли заказать или сделать. Гробыня на бегу ругала Гуню, тот же бурчал, что ему никто ничего не поручал и нечего крошить батон возмущения лебедю негодования. Разумеется, с точки зрения семантического построения фразы Гломов выражался несколько проще, испытывая некоторые затруднения в подборе подходящих лексем, но смысл коммуникации был близок к вышеупомянутому.
– А как же самостоятельность? Инициатива? Ты мужчина или миммо-пробегалло? – язвила Гробыня.
Таня не вслушивалась. Она еще вчера поняла, что имеет дело с устоявшейся и прочной ячейкой общества, совместному благополучию которой ничего не грозит. Она поспала еще часа два, а потом встала, оделась и вышла.
Было свежее морозное утро. Снег шел всю ночь, и под утро облагородил-таки запущенный поселок магов до вполне пристойного состояния. Даже Лысая Гора, нахлобучившая снежную шапку, не казалось такой уж вопиюще лысой. Максимум чуток лысеющей, но еще вп себе ничего.

Вп себе ничего, ага. Посмотреть бы в печатную книгу, да нет рядом.

Первым, кого Таня увидела на улице, был купидон, краснощекий, в бараньем тулупе с прорезями для крылышек и не по размеру большой военной ушанке частей заполярной дислокации. Купидон сидел на козырьке ближайшей крыши и с хрустом грыз большую сосульку, отломленную здесь же, не отходя от кассы. Проблемы гланд и прочих гайморитов занимали его, как видно, мало.
Увидев Таню, купидон с усилием взлетел и направился к ней. Пока он летел, Таня обнаружила, что, несмотря на ушанку и тулуп, ноги у купидона босые и розовые. Не долетев до Тани шагов пять, купидон снизился и закосолапил к ней по снегу, роясь в почтальонской сумке. Ходят купидоны неважно. Для этого они слишком хорошо летают. Два разнородных таланта в одном теле уживаются редко.

Два ещё ладно, а вот три таланта пока у Емца ни у кого не совмещались. Даже Арей был ужасен с флейтой.

Показав Тане письмо, купидон спрятал его за спину и молча уставился на нее.
– Вымогаешь? Разве с тобой не расплатились за доставку? – спросила Таня.
Купидон печально вздохнул с видом жуликоватого таксиста, у которого бензин дорожает даже при поездке на триста метров.
Размышляя, от кого может быть письмо, Таня порылась по карманам, но ничего не обнаружила, кроме смятой пачки от жевательной резинки. Купидончик смотрел на нее сердито-укоризненно. Он даже скрестил на груди руки и негодующе шевелил кончиком крыла.
Пришлось возвращаться к Склеповой и искать что-нибудь съестное у нее. Поиски затянулись. Заметно было, что сама Гробыня питается все больше в городе, перехватывая везде понемножку. Гломов же ест пищу тяжелую – колбасу, сало, хлеб и так далее. Лишь минут через пять Таня обнаружила на самом верху кухонного шкафчика наполовину пустую коробку с шоколадными конфетами.
Коробка была подписана фломастером «противненькой, но милой Грызиане», и Таня искренне понадеялась, что конфеты не отравлены. Скорее всего, Склепова намеревалась подарить конфеты начальнице, но, пока раскачивалась, в приступе голода начала их есть сама.
– Надеюсь, Склепова меня не убьет! – сказала Таня, забирая коробку для купидона.

Склепова, походу, уезжает с Лысой горы, так что переживёт.

ожидал на улице, с увлечением стреляя из лука по гарпиям, которые, проносясь, пытались плюнуть в него ядовитой слюной и обрызгать едким зеленым пометом. Стрелял купидон на эльфийский манер: из всех положений, целясь скорее из кокетства, чем имея действительную необходимость.
Заметив в руках у Тани коробку с конфетами, купидон оживился и вновь стал дразнить ее конвертом, держа его так, что невозможно было разглядеть, от кого оно.
– Если это окажется какая-нибудь рекламная рассылка на тему «Скоро Новый год, а у вас еще нет подарков», я тебя убью! – предупредила Таня.
Лучше бы она помалкивала, потому что купидоны не любят угроз, даже шуточных, и сразу мстят за них.
– Пуф! – крикнул купидон.
Розовый, обкусанный, с отогнутой третьей фалангой палец, ткнул куда-то за ее спину.
Таня оглянулась скорее от неожиданности, чем действительно введенная в заблуждение наивным трюком. Купидон выхватил у нее коробку с конфетами и, стремглав взлетел, так и не отдав конверта.
– Разводка? Ах ты, мелочь амурная! – вспылила Таня.
Она вскинула перстень, но попасть в купидона было нереально. Летел он зигзагами, с подкрутками, со сменой высоты, увертываясь от возможных магических искр. Заметно было, что это жучок опытный, побывавший во многих передрягах.
К счастью, контрабас был недалеко. Запрыгнув на него, Таня погналась за купидоном. Тот, обнаружив погоню, заверещал и штопором ввинтился в вымороженное зимнее небо. Таня запоздала с маневром, и встречный ветер, ударив в днище контрабаса, отбросил ее, едва не размазав о стену неудачно подвернувшегося дома. Прижавшись грудью к грифу, Таня сделала горку, плавно перешедшую в боевой разворот. Купидончик, привыкший иметь дело с дебелыми матронами, никак не рассчитывал на такую прыть. Он даже крыльями перестал махать от изумления, когда Таня оказалась перед ним. Крепкая рука сгребла его за шиворот.
– Письмо! – сказала она строго.
Скорчив рожу, купидончик послушно сунул ей конверт и, неудачно попытавшись лягнуть Таню босой ногой, чесанул в сторону. Таня продолжала зорко наблюдать за ним. Опыт подсказывал, что этому коварному народцу доверять нельзя. Да, так и есть! Отлетев метров на тридцать, купидончик оглянулся и с угрозой схватился за лук. Таня в ответ подняла перстень. Некоторое время оба угрожающе целились друг в друга. Наконец купидончик пожал плечами, опустил лук и удалился уже окончательно.
– Вот и славно! Знаю я этих гадиков! Схлопочешь стрелу и потом всю жизнь будешь вздыхать по полярнику, который десять месяцев в году живет на Северном полюсе, а два месяца до него добирается, – сказала Таня.

По Бунду будет вздыхать (маленькая шуточка для Упоротого, если что)

Длинный конверт, который Таня продолжала держать в руке, напомнил о себе едва заметной дрожью. Таня не спешила читать письмо, оттягивала удовольствие. Оттягивала отчасти и потому, что удовольствие вполне могло и не оказаться таковым. Вдруг это очередное послание от Пуппера, начинающееся с неизменного: «Май диа Таня!»
Таня снизилась, вновь спрятала контрабас в футляр и тогда только распечатала конверт. Ей хотелось еще немного помедлить, но все же взгляд неосознанно, почти против воли, скользнул по строчкам, и тотчас высокие узкие буквы ураганом промчались сквозь ее сознание, смяв его.

Матка боска. Эпично-то как!

Письмо состояло всего из нескольких строк.
«Я ранен. Мне нужна твоя помощь. От того, придешь ли ты, зависит и жизнь Ваньки. Следуй за летучей мышью.
Верь мне и не надо вопросов!
ГБ».
Никакой летучей мыши Таня поблизости не обнаружила, но когда она перевернула конверт, наружу выпало несколько тонких высушенных костей, соединенных кожистыми крыльями. Они не шевелились, но Таня была уверена, что, когда будет нужно, за этим дело не станет.
Таня вскочила, затем опять села, затем опять вскочила. Споткнулась, увязла в снегу, и в ужасе отпрыгнула, не понимая, кто хватает ее за ноги. Заблудившееся сердце прыгало в горле.

А не через купидона Глеб письмо послать не мог?

Уронив письмо, Таня присела и уткнулась виноватым лбом в футляр контрабаса.

В чём виноватым-то?

Контрабас откликнулся ободряющим гулом. Эта привычка искать утешения у контрабаса пошла из детства. Запах футляра и его ворчливый скрип всегда ободряли Таню.
В конце концов, именно его футляр служил ей колыбелью, когда Нинель и Герман Дурневы обнаружили плачущую девочку на лестничной площадке.
– Что делать, дед? – спросила Таня.
– Уот Хекюба ту хим, ор хи ту хекюба, зэт хи шуд уип фор хер?(What’s Hecuba to him, or he to Hecuba, that he should weep for her? (анг. ). – Гл. цитата из трагедии Шекспира «Гамлет»: «Что ему Гекуба, что он Гекубе, чтоб о ней рыдать?» (перев. М. Лозинского).) – намеренно коверкая английское произношение, пропыхтел Феофил Гроттер.
Таня нахмурилась:
– А нормально сказать нельзя? В конце концов, у тебя не две дивизии внучек, чтобы дарить их некромагам. Так идти или нет?
– Какой бы поступок ты ни совершила, ты о нем пожалеешь. Так что лети, если хочешь, но знай, что я накладываю liberum veto(Свободное вето (лат. ) – с XVI в. до конца XVIII в. в польском сейме право свободного протеста, при котором один возражающий член сейма мог сделать недействительным постановление сейма.) , – перстень слабо вспыхнул и погас.
Он уже исчерпал свою сегодняшнюю словесную энергию.

В общем Таня ничего не сделала, но всё равно уже не права.

Наконец Таня успокоилась. Если, конечно, это состояние можно было назвать покоем. Оно было подобно тому, как если бы некий сильный маг заморозил кипящую воду, и она так и застыла бы со всеми всплесками и пузырями.
Таня попыталась сосредоточиться. Бейбарсов ранен и обращается к ней – это вполне естественно. Конечно, помогать или нет – вопрос не стоит. Когда человеку нужна помощь, она обычно нужна ему немедленно. Через три дня ему, возможно, будут нужны только венки.
Единственное, что ее настораживало в письме, – скрытая угроза в адрес Ваньки. С точки зрения Тани, это было мерзко и невеликодушно. Ваньку-то зачем сюда припутали? Вроде как «добренький» Бейбарсов страхуется и берет Ваньку в заложники ее прилета.

А с мой точки зрения, это Глеб пишет, чтобы она точно пришла. И вообще их жизни связаны, как и смерти.

Нечто в духе: «Поцелуй меня нежно в щечку, или я кину кирпичом в твоего песика».
Письмо Глеба, которое она снова подняла, зашелестело у нее в руках.
«Верь мне и не надо вопросов», – прыгнула Тане в глаза последняя фраза.
– Ага, как же! Не надо вопросов! Как это по-самцовски! Маршируй на «ать-два», курица, и ни о чем не думай! За тебя уже все решили!

Какой внезапный адекват! :rainbow:

Схватив зудильник, Таня принялась лихорадочно запускать яблоко, пытаясь связаться с Ванькой, но связи не было. На экране Таня видела лишь выстриженный из неба круг, по которому плыла вытянутая, похожая на скрученное полотенце туча.
«Спокойно! – сказала себе Таня. – Не паникуй! Ты же сердцем чувствуешь, что все с Ванькой будет хорошо. Как там говорит Ягун? Поспешность нужна только в супермаркетах при продаже просроченных продуктов!»

Откуда Ягун так хорошо знает про супермаркеты, если магия в мире лопухоидов практически под запретом, и он в него особо и не летал?!

О чем-то вспомнив, Таня распахнула футляр контрабаса и стала рыться в кармане, подшитом к подкладке. Вот и он – маленький, узкий нож для гусиных перьев.
Когда-то давно они с Ванькой заговорили его. Если бы что-то случилось с Таней, заржавела бы одна сторона ножа. Если с Ванькой – другая.

Особенно полезен заговор на Таню на ноже, который САМ У ТАНИ.

С замиранием сердца Таня внимательно осмотрела лезвие. Оно сверкало как новое. Таня вернула нож в карман, в последний раз бросила на него взгляд и вдруг увидела, что кончик ножа сломан, как если бы кто-то сдуру пытался воткнуть его в твердое дерево. Совсем ненамного отколот, но вполне очевидно.
Было ли это раньше или появилось недавно, Таня вспомнить не смогла и разозлилась на себя.
– Хорошо, Бейбарсов! – сказала она вслух, точно он мог ее слышать. – Я тебе поверю в первый и последний раз! Но если окажется, что ты что-то сделал с Ванькой…
Таня осеклась. У нее хватило ума ощутить всю нелепую мелодраматичность этого «то я». Что может она сделать некромагу, особенно если это Глеб Бейбарсов? Отхлестать его по физиономии розами Гурия Пуппера? Почему вообще она так долго сомневалась в своем чувстве к Ваньке, позволяя Бейбарсову пиратствовать в своем сердце? Не потому ли, что за любовь она долго принимала ее броский суррогат?

Таня и в этом виновата... А часовенку не она, не?

Таких суррогатов мрака десятки. Каждому хорошему чувству и понятию обязательно сопутствует его темный мерзостный двойник, внешне очень на него похожий, а порой так даже и более яркий. Щедрости – транжирство, улыбке – усмешка, вере – мистика, надежде – самонадеянность, праведному гневу – дешевая мстительность, деятельной доброте – бесхребетная мягкотелость, терпимости – всетерпимость и равнодушие, разумной осторожности – ненависть и страх к каждому постороннему человеку.
Чем важнее и главнее чувство, тем больше у него лукавых двойников. Больше же всего их у любви, как у чувства самого главного и центрального в мироздании.

СТранно, что вместо терпимости не толерантность сразу.

Таня тряхнула головой, отгоняя нахлынувшие вдруг мысли и сомнения.
– Ну все! Хватит раскачиваться! Пора действовать! – сказала она себе.

И... как действовать? Скелетик-то ещё не собрался.

Оставив Гробыне записку, что она прилетит сразу в Москву на свадьбу, Таня вновь оседлала контрабас и вытряхнула кости летучей мыши на снег. Как она и ожидала, кожистые крылья тотчас захлопали, сухая кожа натянулась, и жалкая пародия на живое существо, взлетев, повисла в воздухе.
Дождавшись, пока Таня произнесет полетное заклинание, мышь решительно набрала высоту. Таня опасалась, что мышь будет лететь еле-еле, но она ошибалась. Сухие кости, обтянутые высохшей кожей, неслись в потоках ледяного воздуха со стремительностью курьерского поезда. Чтобы не отстать, Тане пришлось лечь грудью на гриф контрабаса и вытянуть руку со смычком.
Облака, в которых они неслись, были сизыми, сплошными, ледяными. Только сейчас Таня вдруг поняла, что, торопясь собраться, не додумалась даже прилично одеться и натереть щеки чем-нибудь защитным, вроде гусиного жира.
Последнее тепло, которое еще сохраняло тело Тани, окончательно выветрилось, и она осознала вдруг, что не чувствует пальцев, держащих смычок. Нет, пальцы пока повиновались, но с какой-то изумленной задержкой, как сонный человек, которого тащат по лестнице. Опуститься же Таня уже не могла – летучая мышь мчалась как заведенная, не оборачиваясь, не притормаживая и даже не проверяя, следуют ли за ней.
С каждой минутой Таня деревенела все больше. Она дышала, а изо рта у нее вырывался пар. Решив не тратить тепло даром, она попыталась отогреть нос той согнутой рукой, что обнимала гриф контрабаса. Бесполезно. Кончик носа застыл и ничего не чувствовал. Таня прикинула, что завтра он будет шелушиться. Это при условии, конечно, что нос вообще не отколется, как у мраморной статуи.

i?id=f336a06d1c826e1ad68c453356668951&n=33&h=215&w=271

Как у всякого замерзшего человека, мысли у Тани сжимались, и нормальное течение сознания сменялось не то бредовыми, не то вещими видениями. Память похожа на большого, преследующего тебя пса. Пока ты несешься вперед на велосипеде каждодневных дел и мелочной суеты, пес отстает, но стоит тебе замедлиться и спешиться, как пес памяти настигает и повисает на брюках.

:really:

Первым делом Тане явился призрачный Ягун, потребовавший, чтобы она назвала синоним слову «дружить». Таня попыталась, но не смогла, хотя слово как будто было несложное.
– Вот и я говорю, что нет синонимов! И чувству нет аналогов! Оно уникально!

Водиться :troll:

Потом Таня увидела Ягге. В ее видении бабуся Ягуна сидела в кресле в берлоге Тарараха, покуривая вишневую трубку, куталась в цыганский платок и задумчиво наблюдала, как буйное пламя выстреливает в трубу искры. На вертеле жарился большой кабан. Таня мялась у порога, бормоча, что ей неловко вторгаться, а Ягун, протиснувшийся и в это видение, кричал:
– Эй! Хватит исполнять танец дежурной застенчивости! Запомни принцип великого Ягуни, короля чукотско-зауральского! Если при приближении к столу хозяева не бросают в тебя табуреткой, значит, ты приглашена!
Таня так живо это увидела, что рассмеялась, потянулась к согревающему пламени в воображаемом камине, ударилась носом о гриф контрабаса и потеряла смычок.
Встречный поток закружил сделавшийся неуправляемым контрабас. Таня вскрикнула. Уже почти падая, ей удалось выпустить искру и заклинанием подтянуть к себе почти заигранный ветром смычок.
Падение и пережитый шок, как ни странно, разогрели ее. Таня вновь набрала высоту и сумела разглядеть впереди, в вате туч, складчатые крылья летучей мыши.

Вот почему управление непривязанным ни к чему смычком сильно не мудрая идея.

Та летела уже не так уверенно. Казалось, с каждой минутой силы все больше ее покидают. Вскоре Тане, чтобы не обгонять мышь, пришлось перейти на самое медленное заклинание Пилотус камикадзис . А потом произошло непредвиденное. Магия оставила старые кости, и они начали падать рывками, как сброшенная с балкона старая газета.
Таня снижалась кругами. Она увидела блестящую сдвоенную нить железной дороги. Там, где дорога пересекалась с шоссе, что-то поблескивало. Минуты через полторы Таня поняла, что это крыша будки, которую ставят у шлагбаумов.
Мышь упала в снег метрах в трехстах от будки. Подлетать к ней Таня не стала. Она опустилась на край шоссе, спрятала контрабас в футляр и пошла по асфальту к путям. Справа громоздился высокий гребень расчищенного снега.
Ее обогнали две или три машины. Кто-то даже сочувственно посигналил, однако подбросить не предложил. Таня дошла до шлагбаума, чей полосатый перст за отсутствием поезда, был устремлен в небо, и задумчиво уставилась на будку.
Других крыш она сверху не видела. Получается, что летучая мышь привела ее сюда, если, конечно, дело не в обычном сбое магии. Будка была как будка. Совершенно ничего рокового в ней не наблюдалось. Довольно новая, из красного кирпича, с высокой, ведущей к ней железной лестницей. На подоконнике за стеклом – цветы: ванька-мокрый, герань, фиалки, алоэ. Будочницы очень любят цветы. Они уравновешивают их в мире шпал, мазута и вечного грохота.

Цветы кто только не любит, как и кошек.

«Это было бы сильно, если бы оказалось, что Бейбарсов устроился работать на железную дорогу!» – подумала Таня. Ей, с ее буйным воображением, живо представился Глеб, который идет вдоль вагонов и простукивает молоточком колеса.
Пока Таня соображала, как ей поступить: стучать в будку или нет, шлагбаум толчками опустился. Из будки вышла немолодая полная женщина в оранжевом жилете и с сигнальными флажками в руке. У нее было доброе круглое лицо с красными веками и мягким, похожим на второй воротник подбородком.
Через минуту из-за поворота лениво вытащился порожний товарняк. Проводив поезд, женщина дождалась, пока шлагбаум поднимется и повернулась, собираясь уйти.
– Погодите! – крикнула Таня.
Женщина остановилась и, грузно повернувшись, посмотрела на нее с высокого крыльца. Было заметно, что у ее будки не каждый день появляются девицы с толстой коркой льда на одежде и с контрабасом в руке.
– Издалека?
– Издалека, – отвечала Таня.
– Кто ж по такому морозу шастает? Лицо-то снегом потри! Да поэнергичнее, не жалей! – посоветовала женщина.
– Зачем? – не поняла Таня.
– Так не покупное ж… Пригодится еще, – резонно ответила женщина.
Таня послушно растерла лицо снегом, с удивлением обнаружив, что кожа ничего не ощущает. Сообразив, что это означает, Таня испугалась и стала тереть лицо втрое энергичнее.

"При обморожении пальцев, ушных раковин или других частей тела следует принять следующие меры:
Укрыться от холода.
Согреть руки, спрятав их в подмышках. Если обморожением затронуты нос, уши или участки лица, согреть эти места, прикрыв их руками в сухих тёплых перчатках.
Не тереть поврежденные места. Никогда не растирать обмороженные участки кожи снегом."

Женщина продолжала стоять на крыльце, наблюдая за ней.
– Не потерялся нос-то? И то ладно. Остальное – дело наживное, – насмешливо сказала она, когда Таня устала растирать лицо и стала скусывать желтые льдинки с изнанки перчаток.
Таня подняла голову.
– Глеб у вас? – спросила она, готовая при отрицательном ответе извиниться и сразу уйти.
Женщина перестала улыбаться, вздрогнула и удивленно посмотрела на Таню.
– Ты кто такая будешь ему? Ну проходи!..
Таня поднялась на крыльцо. Дежурная по переезду грузно, как большая утка, шла впереди, рассуждая точно сама с собой:
– Плох он, а в больницу не хочет ехать. Неприятности, что ль, у него какие, не пойму! Помрет еще, а я отвечай: кто такой, где взяла.
– А вы давно его знаете? – спросила Таня.
– Давнее некуда. Стою вчера и вижу, с товарняка кто-то в снег прыгает. Сиганул и ко мне!.. Я думаю: кто таков, а он синий весь. Прям покойник ходючий.
«Довольно точное определение некромага», – подумала Таня.
– Ты дверь-то закрой, не выстуживай! И снег мне тут не стряхивай! – закричала женщина, за рукав протаскивая ее внутрь.
Таня послушалась. Немалую часть будки занимал стол с телефоном, расписанием движения по линии и толстой тетрадью большого формата. Между столом и стеной стояли две лопаты – одна штыковая, другая для уборки снега. Тут же помещались газовая плита с баллоном и посудный шкаф. К шкафу одним концом была прикручена проволока, на которой висела белая штора в цветочек.
Дежурная отодвинула ее сердитым рывком. Сразу за шторой Таня увидела кровать. Бейбарсов лежал, до подбородка укрытый одеялом. Лицо у него было зеленое, худое, глаза запавшие.

Вообще тут где-то ночь потерялась. Иван вылетает и находит многоглазку вроде в ту же ночь, что и Таня прилетает к Гробыне, но Таня после этого спит у Гробыни(ещё ночь), просыпается и летит к Глебу. Иван же находит многоглазку, встречает Ягуна, вылетевшего считай вместе с Таней, и летит в Москву. Или Ягун летел день и Ваня вылетел позже, или день куда-то убежал у автора.
В любом случае, глеб страдает чуть больше дня.

Когда Таня появилась, Глеб с заметным усилием привстал и облокотился о спинку.
– Вы уже знакомы? Это Галина Николаевна, а это Таня, – сказал Бейбарсов.
Он был отрешенный. Казалось, Глеб смотрит не на Таню, а в себя. Именно поэтому Таня не испытала того движения сердца к нему, которого смутно боялась и одновременно ждала.
Дежурная что-то пробурчала и вышла, задернув за собой штору. В следующую минуту Таня обнаружила, что Галина Николаевна все делает с шумом. С грохотом ставит сковороду на плиту, с грохотом передвигает стулья. Даже с кошкой она не могла разговаривать спокойно и орала на нее, подталкивая валенком к миске. Кошка, сытая до ожирения, не обижалась. Заметно было, что к крику она давно привыкла.

Суповна-alpha.

– Она такая всегда? – спросила Таня.
– Всегда, как я сумел понять, – улыбаясь углом рта, сказал Глеб. – Это у нее внутренняя компенсация за доброту. Вроде как она сама себя стыдится. «Вы все думаете, что я хорошая? А вот я сейчас как вас разочарую!»
Таня молчала, внимательно глядя на него. Она представляла себе их встречу совсем не так, не в будке у железной дороги, когда рядом через занавеску швыряют на плиту сковородки и грохочут поезда.
– Привет! А я это… получила твое письмо, – сказала она, чтобы что-то сказать.
Для Глеба это не стало новостью.
– Я знаю. Я почувствовал мгновение, когда в мыши шевельнулась тень жизни.
– Ты здесь давно?
– Нет.
– И надолго? Пока не выздоровеешь?
– Пока не выздоровею, – подтвердил Глеб со странной усмешкой.
Выглядел он скверно. Губы были воспаленные, а кожа на лице натянулась настолько, что явственно выделялись контуры черепа, особенно отчетливые на скулах.
Смятение Тани не укрылось от Глеба.
– Лучше поговорим о чем-нибудь другом, – предложил он.
– О чем?
– Сложно поверить, что за сутки можно многое передумать, но страдание иногда ускоряет мыслительные процессы. Теперь я совершенно точно вижу, что когда человек не может затормозить себя сам, жизнь помогает ему, заботливо выращивая на пути у него столб. Так что лучше все же иметь тормоза внутри. Говорю тебе это на практике.
– На практике? – не поняла Таня.
– Хочешь взглянуть на мою практику? Пожалуйста!
Бейбарсов рывком сдернул одеяло.

:cool:

Таня увидела, что правая нога у него распухла до невероятных размеров, а ступня имеет сине-фиолетовый оттенок. От ноги шел тяжелый запах. Казалось, изнутри она плавится на медленном огне.

Качественная гангрена? Зрелище ещё то, конечно.

Глеб разглядывал свою ногу с отрешенной созерцательностью.
– Хороша, не правда ли? – сказал он. – С утра она была несколько меньше, и фиолетовый оттенок не так заметен. Жаль, что не зеленая. Тогда можно было бы представлять, что это новогодняя елка. Нарисовать на ней краской какие-нибудь шарики…
– Что у тебя с ногой? – оборвала его Таня.
– Бытовая травма. Мы дрались на дуэли с Ванькой, – сказал Глеб со слабой улыбкой.
– Так это тебя Ванька?
– Говорю тебе, бытовая травма. Я поранился обломком первой косы Аиды Плаховны Мамзелькиной, если тебе что-то говорит это имя. Первая коса была у нее костяная. Сам не пойму, почему я не умер мгновенно. По идее, со мной должно было произойти то же, что и с упырями.
Таня никак не могла оторвать взгляд от его страшной ноги. Ей не верилось, что это раздувшееся бревно может принадлежать Глебу. Мысль не укладывалась в ее сознании ни вдоль, ни поперек.
Очнувшись от созерцания, Таня метнулась к нему.
– И что, ничего нельзя сделать?
Глеб покачал головой.
– Может, в больницу? Или к Ягге?
Бейбарсов усмехнулся.
– Я сам больница, и как больница говорю тебе, что медицина тут бессильна, – сказал он.
– И что теперь будет? Ты умрешь? – спросила Таня, не успев в полной мере осознать смысл этого жуткого слова.
Точнее, она осознала его только тогда, когда на лице Глеба появилась скривленная улыбка.
– Ты действительно хочешь знать?

Чем он думал, орудуя таким артефактом без защиты? Есть же артефакты, которые никогда не дадут атаковать некромага, почему он ими не пользовался?

– Да.
– Тогда давай вернемся к дню, когда мы с тобой виделись в последний раз на драконбольном поле. Ты помнишь его?
«Будто сейчас», – хотела сказать Таня, но ограничилась еще одним нейтральным «да».

:yeah:

– В тот день я упивался своим благородством и тем, как я вопиюще несчастен. Тогда я считал, что победил Тантала и покорил его зеркало. Милый такой самонадеянный мальчик, ухлопавший самого сильного из некогда живших некромагов! О том, что быстрые победы всегда лукавы, я как-то не подумал.
– И что?..
– Не прошло и двух дней, как ночью мое сердце остановилось. Это случилось довольно неожиданно. Толчок, чернота, и душа катапультируется из подбитого истребителя. Я попытался вякнуть, что некромаг не может умереть, не передав дара, но оказалось, что это все большая лабуда. Очень даже запросто, оказывается, может. Едва я катапультировался, как обнаружил, что меня вообще-то уже ждут, причем, как это ни печально, совсем не златокрылая стража.
– Хочешь сказать, что попал в Тартар? – с ужасом начала Таня.
Бейбарсов наклонился и вновь набросил одеяло на свою распухшую ногу.
– Разумеется. Окажись я в Эдеме, это было бы странно. Ты не находишь?
Таня промолчала.
– В Тартаре мне, разумеется, не понравилось. Я стал рваться оттуда, бузить и вести себя громко. Но это, опять же, никого не удивило. Там все ведут себя громко, ну пока у них есть какие-то силы. А так как силы дает только свет, а света там нет, то очень скоро они теряют все, что принесли с собой, и их серые тени носит по бесконечной пустыне, как повисшие в воздухе тряпки. Ну да это те, кто избежал особых мук.
Бейбарсов шевельнул рукой, показывая, как именно ветер передвигает тряпки.
– Тартар мерзостен даже не тем, что там пламя и холод. Гораздо больше мучит то, что там нет любви, надежды и света. Казалось бы, плевать, да вот только совсем не плевать… Там плохо даже тому, кто считал, что он и живет злом, и дышит злом.

К Арею даже туда приходила его жена. К юному стражу, который был поклонником Арея - его возлюбленная... Есть любовь и свет в Тартаре, только он приходит извне.

Глеб говорил тихо, опустошенно, с мрачной безнадежностью. Точно и не говорил, а отрывал куски от смятой газеты и, разжимая пальцы, позволял им падать. Таня поняла, что тот, кто соприкоснулся с муками Тартара, никогда уже не будет прежним.
– И что там? Правда, муки? – спросила Таня с участием.
– И это тоже. Но страшнее телесных мук – ощущение, что ты лишен чего-то главного, о чем ты никак не можешь вспомнить. Словно роешься в помойке мира в тщетной попытке найти что-то безумно для тебя важное, разворачиваешь мокрые бумажки, ковыряешься в гнили и понимаешь, что ничего живого и настоящего там нет. А омерзительнее всего – ощущение, что это финал, последняя точка. С тобой уже расплатились за все, что ты совершил, и ничего другого не будет. Понимаешь?
– Пытаюсь понять, – честно сказала Таня.
– Там в Тартаре зло предоставлено самому себе и показано таким, какое оно есть. Без иллюзий.
– А здесь иллюзии, получается, были? – усомнилась Таня.
Глеб кивнул.
– Сколько угодно. В нашем мире мрак ловко смешивается со светом, и получается что-то внешне привлекательное. Там же зло такое, какое оно в действительности. Хуже, чем зубами препарировать труп, по одной выгрызая из него жилы. Тот из живых, кто считал зло романтичным, на самом деле видел его в смеси со светом. На деле же он просто не разобрался. То, что привлекло его, – не зло, но те крупицы изуродованного света, которого здешнее земное зло еще не лишено. Истинное же зло раздавит даже темного стража, ибо ни одному темному стражу его не вместить.

А тартарианцы?

Издали донесся гудок приближающегося поезда. Слышно было, как, взяв флажки, Галина Николаевна вышла на крыльцо. Хлопнула дверь. Таня никак не могла соединить то, что рассказывал Бейбарсов, и этот внешний, будничный, земной, хлопочущий мир.

Хороший абзац, удачно вставлен. Без иронии говорю.

– А как ты вырвался из Тартара? – наивно спросила Таня. – Сбежал?
Брови Глеба шевельнулись. Раньше вместе с ними шевельнулась бы и душа Тани, а теперь она вдруг подумала, что брови Бейбарсова похожи на двух мохнатых гусениц.
– Ты меня переоцениваешь. Из Тартара не сбегают. Мне помогли сойти с электрички. Послали на станцию покупать себе билет на право дальнейшего проезда в вагоне повышенной комфортности. Правда, ты не обрадуешься, когда узнаешь, какой билет с меня потребовали.
– И какой?
Бейбарсов скомкал в ладони край одеяла.
– Еще недавно я бы не сказал. Я всерьез собирался расплатиться. Но теперь, после этого ранения, я понял, что провидение не на моей стороне и нет смысла отягчать наказание…
Глеб закашлялся и с усилием, точно бросал вызов кому-то, кто наверняка слышал его, произнес:
– Мой билет – ты!
– И кому я понадобилась? – с зарождающимся ужасом спросила Таня.
– Догадайся сама. То я бродил по какой-то пустыне, думая, что так будет продолжаться целую вечность, а тут вдруг понял, что стою у стола, за которым сидит красноглазый горбун.
– Лигул?
– Именно.
– И какой он был? Орал? Плевался?
– Хуже. Он был стерильно и безучастно вежлив, точно судья военного трибунала, который подписал за день тысячу смертных приговоров и которому надоело вопить и размахивать маузером. Просто устало ставит закорючку на бумажке, человека выводят и – шлеп! Горбун смотрел на меня, а я на него. Он сказал, что я ему особо не нужен, поскольку у него тут есть и более яркие злодеи, и он согласен вернуть меня в мир живых при условии, что я приведу ему тебя.
– Зачем? – спросила Таня с ужасом.
– Я задал тот же вопрос. Горбун ответил, что это его милая прихоть. У него, мол, уже целая коллекция Гроттеров – «маг отравленное дыхание», твоя прабабка и еще кто-то там. Он мне их даже мельком показал. А потом Лигул спросил: согласен ли я принести ему твой эйдос?
– И ты отказал? – спросила Таня.
Ей все мерещилось, что Бейбарсов шутит. Не мог он согласиться предать ее и теперь рассказывать об этом так просто!
– Нет, не отказал, – признал Глеб спокойно. – Я надеялся, что надую Лигула. Скажу «да», вырвусь, а тут наверху что-нибудь придумаю.
– Но почему ты согласился? – спросила Таня, не устававшая удивляться, с какой легкостью Бейбарсов соглашается перечеркивать чужие судьбы.
Да, он идет по головам, но что станет, когда однажды головы закончатся и внизу останется одна чернота? Или того хуже – не будет черноты, а только выжженные серые степи Тартара и ты сам, раздираемый собственными пороками, от которых никто тебя уже не защищает?
– Видишь ли, я всегда считал, что человек хозяин своему слову. Сам дал, сам взял обратно. Вильнул, сослался на непредвиденные обстоятельства. Вот только странная получается штука: стражи мрака и света почему-то очень дорожат словом и опасаются его нарушить. С чего бы это, если слово ничего не стоит?..

С того, что все стражи мрака - это стражи света, воспитанные в Эдеме после падения, и парадигмы у них не могут не быть во многом общими? Да, искажаться, да, изуродоваться, но основы останутся одни и те же. Для средневековых отморозков нарушение закона гостеприимства будет значительнее, чем изнасилование, сейчас наоборот, из-за смены культурных кодов. Но и изнасилование, и нарушение этого закона - это все равно деяние для носителей одной культуры, а для другой оно может не иметь значение вовсе. А все, абсолютно все стражи - продукты одной культуры, более того, у них поколений-то всего штуки три, Арей для той же Даф может быть максимум отцом, не дедом... Они очень молодая(именно из-за долгой жизни представителей), малоактивная, негибкая, ориентированная на войну, но всё-таки одна культура(правда, производящая и креативящая часть практически вся светлая)

А зачем Лигулу Танюшка сейчас? Лучше бы в ней некроталанты пробудили бы, и посмотрели, что будет.

– И что было потом, когда ты сказал «да»? – поторопила его Таня.
– Да ничего не было. Лигул поставил мне на скуле свою печать… нет, не смотри… это банальный след разложения… А потом он вышвырнул меня. Я шагнул из дверей его кабинета и оказался по горло в жиже. Как я потом понял, это было болото где-то в Орловской области.
– И что будет теперь? – спросила Таня.
Бейбарсов дернул острым плечом.
– А что будет? Через девять дней я отправлюсь прямым экспрессом в Тартар. А теперь, с этой раной, возможно, и быстрее.
Таня сглотнула.
– А если я соглашусь после смерти стать частью его «коллекции Гроттеров»? – спросила она.
Глеб отрицательно покачал головой.
– Не смей! Даже если двести тысяч комиссионеров будут умолять тебя на коленях! Еще три дня назад я ухватился бы за это предложение, особенно если получил бы вдобавок тебя, но теперь мне ясно, что это был блеф и уловка мрака. Лигул – лжец, причем лжец от первого и до последнего слова.
– Но он же может излечить тебя от раны? Хотя бы дать отсрочку?
– Да ничего он не может! – кашляя, крикнул Бейбарсов. – Мрак на самом деле ни над чем не властен! Не мрак и не Лигул решают, кому достанется какая душа. Мрак – ничто, кружок от ноля! Отсутствие чего-то – само по себе не может быть чем-то!

Вакууму щас обидно было. И отсутствие света - это мрак, отсутствие звука - тишина, отсутствие дождя - солнце...

Внешнее величие мрака – ничто. Он даже погубить человека не может! Нет у него на это силы и власти!
– Как это не может погубить?
– А так не может! Он лишь трясет под человеком естественные опоры – веру, надежду, любовь, чтобы человек упал сам. Сам упал, по своей свободной воле! Хоть я и достанусь Лигулу, но он ничтожество!
Бейбарсов сухо, без слюны, плюнул в пустоту, точно целил в кого-то незримого. Заглянувшая было за занавеску кошка выгнула спину, зашипела и отпрыгнула вон.
– А-а, тоже его видит! Ишь ты! – сказал Бейбарсов с усмешкой.
Таня с тревогой оглянулась, но никого не заметила.
– Ты понял это в Тартаре? Ну… что Лигул слаб? – спросила она.
– Нет. Тогда я был как в тумане. Я понял это, когда ранил себя обломком косы. Это произошло не по воле Лигула!
– Не по его воле?
– Да, не по его воле! Не Лигул властен над моей жизнью. Он даже и из Тартара небось выпустил меня не сам, а только приписал себе эту заслугу. Я же говорю, что он ноль!
Бейбарсов выкрикнул это в пустоту за левым плечом Тани. В пустоте кто-то язвительно хрюкнул.

Комиссионеришка какой-то, наверное.

– Теперь я могу сказать правду. Я не хотел отдавать тебя Лигулу! Я подумал, что, возможно, если Ванька умрет раньше, чем пройдет названный горбуном срок, то мне удастся освободиться от клятвы и подсунуть Лигулу его. В конце концов, мы связаны через зеркало Тантала. Ну а я получу тебя!

И как он обойдет то, что смерть Вани утащит и его?

– И ты говоришь об этом так запросто? – спросила Таня.
Глеб по-прежнему смотрел не на Таню, а в пустоту над ее плечом.
– Я говорю, как думаю. У меня нет времени шить для страшной правды красивые костюмчики. Я обрек Ваньку на смерть. Я заманил его к упырям, думая, что они прежде бросятся на его живую кровь! Подло – не подло, мне было плевать! «Раз я не могу прикончить его сам, пусть это сделают упыри!» – рассуждал я. И что в результате? Ванька рисковал раз в десять больше, но все равно ранен я! Сволочь! Сволочь! Сволочь!
Для Тани так и осталось загадкой, кого Бейбарсов с такой ненавистью обзывал «сволочью». Вначале ей казалось, что Ваньку, но когда Глеб вцепился зубами в одеяло и с ненавистью рванул его, глядя все в ту же точку, она поняла, что нет, не Ваньку. Возможно, того, кого видели в полумраке его воспаленные глаза, или себя самого.

То, что Ибан выжил, заслуга судьбы? Круто, что уж там говорить. Автор свои подыгрывания уже и скрывать не собирается.

Внезапно Таня поняла всю трагедию Глеба. Это был сильный, яркий и неординарный человек, наделенный множеством дарований, но, увы, лишенный простой и для многих врожденной способности говорить себе «нет». Возможно, поэтому отвратительная ведьма некогда и выбрала из тысяч детей именно его, понимая, что в нем ее темный дар разрастется и принесет плод.

Из тысяч детей, у которых трехдневной дохлости котёнок зашевелился?

из тысяч детей именно его, понимая, что в нем ее темный дар разрастется и принесет плод. Бедный перечеркнутый человек, бессильно ненавидящий весь мир за то, что мир не пожелал стать его прихотью и его игрушкой!
Таня ощутила острый укол жалости. Из жалости явилось понимание. Или ты ограничиваешь себя сам, или тебя ограничивает жизнь.

:omg: Пафоса-то как много.

Закон простой, но убийственный, как 220 вольт в розетке. Не будь этого простого и непреложного правила, жизнь очень быстро превратилась бы в парад эгоизмов.
Таня не сразу поняла, что плачет. Лишь когда губы вдруг намокли, а язык стал настойчиво слизывать мешающие соленые капли. Глеб, выкрикивающий что-то злое, вдруг увидел ее глаза, застыл, одеревенел лицом, а потом нижняя его челюсть как-то смешно затряслась.
– Уйди! Уйди – тебе говорят! Не надо меня жалеть! Ненавижу! – крикнул он.
Не задумываясь, Таня прижала к себе его голову и стала гладить Глебу волосы. Ей казалось, никогда и ни к кому она не испытывала такую всепоглощающую жалость. В этот момент впервые и на всю жизнь Таня поняла, что злых и страшных людей нет. Есть люди больные, озлобленные, потемневшие, нуждающиеся в помощи и понимании. И еще она поняла, что теперь, когда дар этот открылся, она уже не сможет остановиться и будет любить всех, в каждом видя искру поруганного света.

Мать Тереза местная. Люди вроде этого молодца, Теда Банди -

в любви и понимание конечно нуждаются, но в чём беда - милашка Тедди сбежал уже после поимки и начала терапии любви и понимания, и убил ещё несколько человек, включая маленькую девочку в свинарнике. Как таких прикажете любить и таким помогать? Ногу им отпиливать? пожалуйста, не надо срача про смертную казнь, у меня у самой нет четкой позиции

Бейбарсов несколько раз дернулся, попытался боднуть ее лбом, оттолкнуть. Глеба трясло. Он то метался, то выкрикивал что-то невнятное, но потом вдруг уронил руку и Таня услышала тихий, странный, похожий на щенячье подскуливание звук.
Роковой некромаг Глеб Бейбарсов плакал, возможно, в первый и последний раз в жизни.

"Плакал в первый и последний раз в своей жизни" - сильный приём. Но, имхо, карта сыграна невовремя.

Таня не знала, сколько он плакал. Время исчезло. Кажется, она слышала гудки и стук колес трех или четырех прошедших поездов.
– Давай я отвезу тебя в Тибидохс! – предложила Таня, когда рыдания Бейбарсова наконец затихли.
– Нет. Я останусь здесь, – глухо, но упрямо сказал Глеб.
Таня выпустила его голову и сделала шаг назад.
– Ты что, серьезно? Лежать тут почти на шпалах?
– А почему нет? Мне нравится слушать стук колес. Сейчас затишье, а ночью поезда идут почти непрерывно. Кто-то куда-то едет, торопится, надеется, – Бейбарсов улыбнулся, и улыбка у него получилась неожиданно светлой, мечтательной.
Точно душа выглянула вдруг из плена. Но тотчас тот, кто держал ее в плену, словно дернул ее назад, за ворот плоти. Бейбарсов вновь закашлялся. Его раздутая нога качнулась под одеялом как студень.
Привлеченная надсадным кашлем, за штору заглянула Галина Николаевна.
– Не видишь, плохо ему? Ступай-ступай! – заторопила она Таню.
Таня послушно позволила ей себя вытолкать. Вина шевелилась в ней, как мокрая змея

В чём она виновата-то?!

Отредактировано (2016-12-21 01:48:28)

Анон · 2016-12-21 01:46:28

POV Вани, Гробыни и Тани

▼ссылки на предыдущие главы⬍

▼краткое содержание⬍

▼Глава 12 ГОРЬКО!⬍

Бояться надо не поступков, а лени, вялости, нытья, уныния. Под лежачий камень вода еще, может, и затечет, а вот под обмазанный соплями нет. Он гидроизолирован.
Ягун

:hanged:

В три часа дня к дверям загса, что в районе Коровинского шоссе в Москве, подъехал длинный лимузин, украшенный лентами. Водитель, бойкий южный человек, вызвоненный по газетному объявлению всего час назад, первым делом выяснил, кто ему будет платить, и потребовал вперед задаток.
Вопрос был, что называется, не в бровь, а в глаз. Семь-Пень-Дыр посмотрел на Жикина, Жикин – на Семь-Пень-Дыра. Затем оба – Жикин и Дыр – посмотрели на двери загса.
– Плати! У тебя деньги есть! – заявил Жикин.
– Есть, но они у меня из кармана не вытаскиваются, – грустно ответил Семь-Пень-Дыр, некогда метко охарактеризованный Гробыней как «папахен общемирового жмотства».
Жорика это не удивило. Когда требовалось отдать хоть копеечку, у Семь-Пень-Дыра сам собой сжимался кулак и пальцы на руке деревенели настолько, что разомкнуть их можно было лишь ломом. Причем происходило это на уровне физиологии, против всякой воли самого Дыра, как он утверждал. Так уж бедный Дыр был устроен, что высчитывал даже проценты с копейки, которую его приятель пять минут подержал в руках. Просто подержал.
– Платыть будем? – спросил водитель нервно.
– Будем! – вздохнул Жикин.
Он поднял кольцо и расплатился с водителем искрой.

Жлобы. А Дыру даже искрой расплатиться религия не позволяет?

Водитель с довольной ухмылкой достал бумажник, сам себе вручил деньги, тщательно пересчитал, посмотрел на свет и вновь убрал в бумажник. Он даже попытался вручить Жикину сдачу, но тот благородно отказался. Он не хотел прослыть мелочным, так как пришел на свадьбу не один, а с девушкой.

Которая видит магию?

Девушку Жикина звали Света. Она училась на переводчицу в институте, название которого не смогла бы написать без ошибки, но это было неважно, потому что переводчицей становиться она не собиралась. Света была рождена, чтобы быть чьей-то половинкой. Предоставленная сама себе или запертая в пустой комнате, она рисковала бы исчезнуть совсем.
Если Жора слегка улыбался, Света хохотала. Морщился – и она пугалась. Жикину, как личности втайне закомплексованной, такое отношение льстило. Проучившись требуемое количество лет в школе и два года в институте, Света не знала, какой сейчас год от сотворения мира. Не знала, кто такой Суворов, когда закончилась Первая мировая война, что означает слово «ингредиент» и легко могла ляпнуть что-нибудь в духе: «Москва – какое название прикольное!» Зато и плюсов у Светы было немало. Всегда хорошее настроение, отличные зубы и потрясающая, совершенно сказочная способность быстро приготовить ужин из ничего.

При попытке отзеркалить получилось хрень, так что да, это сексистский образ.

Стеклянная дверь загса открылась, и появились Шурасик с Ленкой Свеколт, которые были свидетелями. Шурасик со стороны жениха, Свеколт – со стороны невесты.
– Ну что, скоро? – крикнул Семь-Пень-Дыр.
– А куда им спешить? Они бумажки ламинируют… Фервайле дох! Ду бист зо шен!(Verweile doch! Du bist so schon! – Остановись, мгновенье! Ты прекрасно! (нем .) – Гёте.) – отвечал Шурасик.

На латыне было бы красивее.

Дыр его не понял, но на всякий случай сделал умное лицо и стал терпеть дальше.
Минут через пять дверь загса вновь распахнулась и вышел сияющий жених, через плечо которого была переброшена невеста. Водитель лимузина посмотрел на атлетичного Гуню, наполнявшего своим телом черный костюм, на его низкий лоб, сломанный нос, густые брови и занервничал:
– А жэних кто? Бандыт? – спросил водитель у Жикина.
– Нет. Волшебник, – ответил Жикин.
Водитель засмеялся, оценив шутку.
– Валшэбнык, да! Я сразу понэл, что валшэбнык!
Гуня враскачку подошел к лимузину и в меру аккуратно, без заметного членовредительства, погрузил в него любящую жену. Любящая жена пискнула. Ленка Свеколт умиленно высморкалась в платок.
– Свадьба – это прекрасно. Цурюк цур натур, так сказать! – сказал Шурасик.
– Какой «цурюк»? – не поняла Свеколт.
– Ты что, не читала «Общественный договор» Руссо? – ужаснулся Шурасик.
– Читала невнимательно, – сказала Ленка.
– Ну да что с вас, некромагов, взять! Вам только результаты вскрытий читать! «Цурюк цур натур» – это назад к природе.

Руссо француз, а Zuruck - немецкий. Да и свадьба и возврат к природе... как-то плохо сочетается.
А выбор Шурасика и Лены в качестве свидетелей крайне оригинален. Кстати, Шурасик же только что в Тибидохсе какую-то бумажку ждал, и ждать ему пару недель ещё... И тане он про свадьбу Гробыни не сказал.

Сорок минут спустя, белым кораблем проплыв по зимнему городу, лимузин остановился у ресторанчика, который на весь вечер сняли Дыр и Жикин. Водитель почесывал лоб, недоумевая, почему в городе в этот час нет пробок и улицы почти пустые.
Зато Шурасик ничему не удивлялся.
– Ну и сколько? – спросил он у Свеколт.
– Две тысячи двести тридцать два, – ответила Ленка.
Именно столько автомобилей заглохло на перекрестках и прилегающих улицах, чтобы пропустить их лимузин.

Заглохло - это ещё гуманно, хотя аварии, думаю, всё-таки были.

Ресторан располагался в подвале, куда нужно было спускаться по длинной лестнице с разной величины ступеньками, на которой, наверное, сломал себе шею не один подвыпивший папа Карло. Назывался ресторанчик «Алмазный ключик». Странноватое название, особенно если учесть, что из алмаза ничего выковать нельзя.

:wall: Алмазные резцы, свёрла, стеклорезы? А ещё достаточно большой алмаз можно огранить в виде ключа(хоть это и варварство)

Зато внутри в большом количестве обнаружились самые обычные ключи, привязанные за веревочки и прибитые гвоздями к низким балкам.
– Что это тут за царство Бессмертника Кощеева? – капризно поинтересовалась Гробыня.
– У них концепция такая. Если у кого-нибудь есть ненужный ключ, который ничего уже не открывает, а лишь отягчает память, его можно оставить здесь! Привязать где-нибудь! – авторитетно сказал Жикин.

Клевое место для празднования свадьбы.

Их уже ждали. Три стола были сдвинуты вместе и покрыты общей скатертью. Около столика, пощипывая нарезанную колбаску, паслись две девушки-официантки.
– К нам нельзя! У нас заказ! Свадьба! – сказали они Гуне.
– Свадьба – это я. То есть я – это жених, – сообщил Гуня.
Ему не сразу поверили. Видимо, у Гуни был вид человека, вступить в брак с которым рвались немногие.
– А где невеста? – спросила та из официанток, что была посмелее.
Гуня молча повернулся.
– Я невеста! – сказала Гробыня, которую Гуня снова нес на плече.
Девушки быстро дожевали колбасу, и справедливость была восстановлена.
Вскоре стали собираться те гости, что не смогли приехать раньше. Первым из новой партии прибыл Демьян Горьянов. Он поздравил Гробыню с Гуней и, по их просьбе, отсел за шторку, потому что вид у него был кислый, а из кухни ресторана уже донесся печальный вопль

А зачем они его вообще пригласили в ресторан, а не в ЗАГС, если он блокировать свои таланты не умеет?

Следом за Демьяном появился Кузя Тузиков с большим букетом роз, который вручил почему-то не Гробыне, а Гуне.
– И чего мне с этой фигней делать? – спросил Гуня. – Лучше б ты протеин купил!
Тузиков жестом фокусника распахнул пальто и показал большую железную банку. Оказалось, что протеин он купил тоже.

Гуня жрёт протеин вместе с колбасой, кашей и булками?

Рядом с Кузей Тузиковым шла девушка в темном пальто, темных джинсах, темной шапке и темных очках.

Коричневая шапочка, коричневые тапочки... хм.

Это была Лиза Зализина, которая тотчас громко пояснила всем присутствующим, а потом каждому по отдельности, что они с Кузей не вместе, а просто встретились на лестнице.

Да это скорее Кузя бы всем объяснял. Оооочень старательно.

Затем она поздравила Гробыню с началом семейной жизни, прозрачно намекнув, что и сама была когда-то счастлива, пока некоторые негодяйки не разрушили ее жизнь. Выслушав вежливый вздох Гробыни и приняв его во внимание, Лизон нашла свободный стул, села и стала с аппетитом есть салат. Заметно было, что Лизон наслаждается тем впечатлением, которое производит на окружающих.

А эту зачем позвали?

– Интереснейшая личность, если разобраться! – негромко сказал Ленке Шурасик.
– И чем она тебя интересна? – спросила Свеколт, пытавшаяся от нечего делать оживить жареного цыпленка в тарелке у Семь-Пень-Дыра.
Видимо, отчасти ей это удалось, потому что когда Дыр попытался вонзить в него вилку, цыпленок врезал ему крылом в челюсть.
– Лизон явно подпитывается собственными несчастьями. Вампирит, но не кого-то извне, а саму себя. Всякое горе кажется ей в сто раз больше, чем оно есть, а всякая радость в сто раз меньше.
– Я это давно поняла! – согласилась Ленка. – Она для того и выжила Бейбарсова из своей жизни, чтобы быть несчастной. Законно несчастной, я имею в виду. Конечно, можно сказать, что Глеб ушел сам, но, на мой взгляд, перетягивание каната исключительно групповой вид спорта.

Уже и Глеба она выжила, а не тот ушёл из-за разрушенного заклятья..

Зал постепенно наполнялся. Прилетели Верка Попугаева и Дуся Пупсикова. Следом за ними – Жанна Аббатикова, тотчас оттянувшая Свеколт за рукав куда-то в угол и начавшая с ней шептаться.
Услышав тревожно-блеющее «Ге-е-е-еб!!!», с неосторожной громкостью произнесенное Аббатиковой, Лизон перестала жевать и принялась жадно прислушиваться, но у нее внезапно сильно заболело ухо, и она невольно отвлеклась.
Затем подвалила большая и дружная толпа, прибывшая из Тибидохса в крылатом дилижансе Медузии Горгоновой

Прямо на улицу Москвы.

Маша Феклищева, Катя Лоткова, Пипа и Генка Бульонов.

Ладно, с Катей и Пипой Гробыня дружила, Генка - парень Пипы. Но Феклищева-то тут что забыла?

Все были до крайности раздражены на малютку Клоппика. Оказалось, что, пока они летели, дверца древнего дилижанса оторвалась и малютка Клоппик выпал с высоты около двух километров. Двадцать минут они проискали его в бушующем океане, сами чуть не утонули, после чего обнаружили, что Клоппик, оказывается, мирно отсиживался в ящике на козлах дилижанса.
Ругая Клоппика, они даже забыли, по какому поводу прилетели в Москву. Пипа вспомнила первой и кинулась обнимать Гробыню.
– Бабуля, я так рада! Так рада! – восклицала она, тиская Гробыню как пластилиновую зверушку.
– Какая я тебе «бабуля»? Берегись теперь сама, дедуля ты моя! – отвечала Склепова.
– В каком смысле «берегись»? – не поняла Пипа.
– Женское воображение имеет вирусную природу. Стоит одной подруге выйти замуж, как в ближайшее время за то же самое выходят и все остальные. Включается механизм «аячторыжая», и Гименей, как санитар в психушке, начинает скручивать всех подряд своими узами… – пояснила Гробыня.

Пипе 16-17, какое взамуж?

В сумочке у нее зазвонил зудильник.

Зудильник - тарелка такого размера, что по нему яблоки катится. Ну и свадебный клатч же у Гробыни...

– О, тут Ягун с Ванькой! Да, конечно, прилетайте скорее! – нашарив его, затараторила Гробыня.
Ягун не заставил себя долго ждать и прилетел минут через десять. Правда, он был один.
– А где Ванька? – спросила Гробыня.
– В Подмосковье.
– Как в Подмосковье?
– Остался c драконами на каком-то свекольном поле. Не хочет их бросать! И охота человеку дрыгнуть на морозе, мамочка моя бабуся? Давай ему пока хоть пару сосисок телепортируем! А через часик я его сменю! – сказал Ягун и, за отсутствием в поле зрения сосисок, телепортировал Ваньке всю тарелку Кузи Тузикова.
Вилка Тузикова вонзилась уже в опустевшую столешницу.
Празднование, поначалу довольно спокойное и даже дежурное, становилось все более шумным. Ягун, узурпировавший престол тамады, брызгал идеями. Сложно было поверить, что эта гиперактивная личность десять часов провела в седле пылесоса и едва не превратилась в кусок льда.

Привет, натурально потерянный день. Ягун 10 часов просидел, и в эти 10 часов, похоже, входит и полёт от Тибидохса...

Из банального вручения подарков Ягун устроил настоящее шоу. Играющий комментатор так шумел и бузил, что официантки рисковали выглядывать из кухни только в сопровождении повара. Сам Ягун подарил молодоженам ненужный ему манок для гарпий.

Прямо как Ванька с подарком - карманным лешаком-альбиносом.

Дуся Пупсикова после пятого бокала шампанского принялась гадать на салате-оливье. Она разбрасывала по столу горошины и, пачкая пальцы в майонезе, пыталась представить, что будет через пятнадцать лет. Однако представления у нее расплывались и не шли дальше того, что Тузиков облысеет и потолстеет, а Семь-Пень-Дыр станет хозяином ломбарда. Склепова же, разумеется, сменит Грызиану и сделается самой крутой телеведущей.
Как ни странно, Гробыню эта заманчивая перспектива не вдохновила, и она едва не запустила в Пупсикову тарелкой с салатом.
– Нет уж, родные мои! Никаких лысогорских шоу! Через пятнадцать лет я буду матерью восьми детей и лопатой зарублю того, кто будет учить их всякой магии! И никакой больше «Гробыни». У меня, между прочим, и нормальное имя есть, если кто-то забыл… – заявила она.
Многие засмеялись, приняв это за шутку, однако умный Ягун успел ужом скользнуть в сознание Гробыни, кое-что там увидел и задумался так, что за пять минут ни разу не пошутил. Если не считать часов сна, то для Ягуна это был своеобразный рекорд.

Не знаю про 15, но лет через 5 рождение её очередного ребёнка снимает магическое телевидение, а кому нужен был бы там ребёнок Ани Гломовой?

Затем Ягун вспомнил, что обещал сменить Ваньку, и отбыл на пылесосе. Едва он спрыгнул с пылесоса в сугроб, как Ванька ринулся к играющему комментатору с явным намерением его придушить.
– Чего ты злишься? Я тебе тарелочку послал. Заботился, между прочим. Не получил? – спросил Ягун.
Ванька толкнул его в грудь и посадил в сугроб.
– Я так и знал, что это ты! Твоя дурацкая тарелка при телепортации перевернулась и всю бошку соусом залила… На морозе! – сказал Ванька.
Ягун, заинтересовавшись, покинул сугроб и забегал вокруг Ваньки.
– Не надо говорить «бошку»! Надо говорить «волосы»! – уточнил он. – Смотри-ка, мамочка моя бабуся, как художественно все заледенело! Ты что, без шапки был? Ай-ай-ай! Ухи-горлы-носы этого не одобряют!
Чудом не перепутав головомойное заклинание с головотяпским, играющий комментатор привел Ванькины волосы в удовлетворительное состояние и отправил Валялкина к Гробыне.
– Если вдруг дороги не найдешь, не комплексуй! Прямо подлетаешь к первому же прохожему и спрашиваешь: «Где тута, милый человек, свадьбу гуляют?» Москва город маленький. Здесь все друг друга знают, – напутствовал он его.
Захватив с собой Тангро, Ванька отбыл. «Алмазный ключик» он нашел довольно быстро, несмотря даже на то, что играющий комментатор объяснил адрес крайне путано, со множеством ненужных деталей.

Если в шныре главный вопрос был - почему не используют огнестрел, то тут главный возглас - они же маги!

К тому времени как Ванька оказался в ресторане, гости на свадьбе успели уже поднадоесть друг другу, и появление Ваньки воспринято было с радостью. Вначале Пупсикова и Попугаева повисли у него на шее, причем Попугаева едва не зацеловала его до дыр. Потом счастливый жених едва не раздавил Ваньку в своих приветственных объятиях. Затем подошел Шурасик, и Ванька выслушал длинную лекцию о палатализации согласных и ее влиянии на некоторые заклинания.
Спасла Ваньку Свеколт. Она увела Шурасика за руку, а к Ваньке мимолетно принюхалась и сказала, что соус, на ее взгляд, не самый удачный. С перцем на кухне определенно перемудрили.
Ванька что-то пробурчал в ответ, пытаясь высмотреть среди гостей Таню. Бесполезно. Ее еще не было. Почти насильно Ваньку посадили между Аббатиковой и Семь-Пень-Дыром и принялись усиленно кормить.
– А то от те-е-бя о-са-а-ался оди-и-ин с-е-е-елет! – пропела Аббатикова.
Ваньке однако кусок в горло не лез, потому что он обнаружил прямо напротив себя Зализину, наблюдавшую за ним с прилипшей к губам усмешечкой.
– Что же ты со старыми друзьями не здороваешься? Как молодость проходит? Как Танечка? Не заела тебя? – спросила она нежно.

Странно, что магия локона сломалась только наполовину.

Едва договорив, Зализина повернула голову и всмотрелась во что-то. Зрачки у нее сузились.
– О, Гроттер! Вот уж точно говорят: не к ночи помянуть, а ко дню!.. – сказала она. – А нам Ванечка только-только о тебе рассказывал! Прям жужжит и жужжит – все про тебя! Всем уже надоел своими откровенностями!
Таня посмотрела куда-то сквозь Зализину, и та притихла. Такой взгляд не подделаешь. Нет, с Гроттершей явно что-то происходит. Она чем-то потрясена, почти смята, но вот только чем? Зализина даже на стуле заерзала от невозможности это узнать.
Таня поздравила Гробыню и подошла к Ваньке. Во всех случаях, которые не требовали беспроцентных денежных вложений, Семь-Пень-Дыр поступал достаточно благородно. Вот и сейчас он без подсказок встал и пересел на другой стул. Таня же села рядом с Ванькой и под столом незаметно взяла его за руку.
Ванька единственный не лез к ней с вопросами и даже не поздоровался вслух, а только очень тепло, «по-ванькински» улыбнулся.

:facepalm:

Словно и не было недель разлуки. С Ванькой было хорошо. Он всегда чувствовал ее настроение. Причем не мимолетное, поверхностное и часто капризное настроение, которое может поменяться раз семь за минуту, но настроение истинное, глубинное, которое держится порой месяцами и неделями. Таня иногда думала, что это потому, что, привыкнув общаться с животными, которые не могут толком объяснить, где у них болит, Ванька то же зоркое сострадание перенес и на людей. Хотя нет. Видимо, эта мудрость сердца была врожденной и отыскала себе подходящую профессию.

Анализы! Анамнез! Наблюдение! А не интуиция, особенно без образования.

С Ванькой можно было разговаривать глазами. В сущности, голос надо использовать только для выяснения конкретных вещей: «Где сахар»? – «Возьми там-то!» Для всех же остальных, важных и трепетных вещей гораздо больше подходят глаза.

Говорить пихдуховно №100500

Как ты?» – спрашивали ее Ванькины глаза. «Устала и запуталась», – отвечали ему Танины. «Но ты со мной?» – «С тобой. Но мне сейчас плохо».
Таня ела, слепо тыкая вилкой мимо картошки в тарелке, и ощущала себя опустошенной. Шум свадьбы проходил стороной, никак не затрагивая ее.
К Тане подошла Ленка Свеколт и коснулась плеча, привлекая внимание.
– Давай поговорим!
Таня вопросительно скосила глаза на сидящую напротив Зализину.
– Ерунда! – сказала Свеколт.
Окунув палец в стакан с соком, она начертила на столе руну, превращавшую для окружающих их слова в классические цитаты.

Чтобы точно было понятно, что говорят что-то интересное?

– Ты нашла его? Вы ведь виделись! – спросила Ленка.
– Эс зинт нихт алле фрай, ди ире кеттен шпоттен!(«Не все свободны те, что смеются над своими цепями» (нем .) – Лессинг.) – донеслось до Зализиной, и, недоумевая, она заморгала, как сова.
Шурасик понимающе заржал. Это были шуточки его калибра.
– Откуда ты знаешь? – спросила Таня.
– У тебя на лице его тень. Я знаю, что ему сейчас плохо. Где он? Помоги его найти!
– А вы с Аббатиковой сами не можете? – удивилась Таня.
– А ля гэр ком а ля гэр! – услышала Лизон и от досады едва не перегрызла вилку.
– Раньше могли. Теперь нет. Он не хочет показываться нам.
Таня понимающе кивнула и объяснила Свеколт дорогу к будке у переезда. Несмотря ни на что, Бейбарсов не прав. Конечно, отправиться в Тартар с высоко поднятой головой жест красивый, да вот только в Тартаре этого не оценят. Перечеркивая тех, кому ты дорог, ты вместе с ними перечеркиваешь себя. Свеколт не переспрашивала. Дорогу она поняла почти мгновенно, хотя станция была самая захолустная и ее название явно ничего не говорило ни Ленке, ни подошедшей Аббатиковой.
Собирались некромагини недолго. Ленка что-то шепнула Шурасику и исчезла вместе с Жанной. Немного погодя на вешалке растаяли и их куртки, которые они забыли взять с собой сразу.
– Могли бы хоть попрощаться… – сказала Гробыня.
Скальпельная решимость Свеколт и Аббатиковой напомнила Тане, что раскачиваться долго нельзя. Прошло уже несколько дней, а поручение Сарданапала было до сих пор не выполнено. Сфинкс по-прежнему лежит в берлоге Тарараха и ожидает ответа.

Прошло полтора дня всего-то.

Задавать вопросы Ваньке Таня не стала. Ее не оставляло ощущение, что делать этого не следует. Таня попыталась заговорить с Жикиным, но тот слышал одни цитаты, пока она не догадалась стереть со стола руну.
– Что у меня в руке ? – спросила Таня, поднося к его носу кулак.
Жорик на всякий случай дернулся. С Танькиным кулаком у него были связаны неприятные воспоминания.

Через столько лет?

– С Ванькой в эти игрушки играй! – сказал он.
– А как выбросить это так, чтобы оно больше не вернулось ?
– Пожертвуй кому-нибудь, только отстань, – проворчал Жикин и отодвинулся вместе со стулом.
Когда Таня ушла, Жорик с явным облегчением вздохнул и покрутил пальцем у виска.
– Весь Тибидохс пробегала за мной и совсем свихнулась, – сказал он удивленной Светке.
– А мне показалось, ты ее боишься. Ты щурился, как наш кот, к которому папа идет с веником, – сказала Светка.
Жикин посмотрел на нее с подозрением. Наблюдательных девушек он опасался. Кроме того, у Светки оказался папа, а девушек с активными папами он не любил.

А он девушек без пап ищет? Сирот или после непорочного/гомозачатия?

Таня тем временем уже подошла к Шурасику.
– Что у меня в руке ? – спросила она решительно.
Шурасик за цепочку вытянул из кармана монокль и устремил его на Танину руку.
– В основном кости. Могу перечислить их все по латыни, если тебе интересно, – ответил он вежливо.
Таня подумала, что чужой латыни Феофил Гроттер точно не вынесет.
– А как выбросить это так, чтобы оно больше не вернулось ?
– Способов море, – охотно пояснил Шурасик. – Можно отрубить. Скормить какому-нибудь хищнику. Трансформировать в крыло преобразующим заклинанием. Единственное, чего бы я тебе не советовал: отдавать руку некромагу.

То есть хищнику да, некромагу нет?

Таня кивнула, благодаря Шурасика за ответ, а еще больше за то, что он ничему не удивился, и отошла на несколько шагов.
– Что у меня в руке ? – спросила она.
Вопрос был обращен к Семь-Пень-Дыру, но как-то так получилось, что Дыр улетучился, а перед Таней выросла Лизон.
– Мое счастье! Ты украла его! Раздавила в своих красных бесформенных пальцах! – заголосила она, стекленея глазами, что было очевидным признаком истерики.
А уж что-что, а истерить Зализина умела с полным отрывом от реальности. «Профессиональная истерика – это такая высокооплачиваемая работа! Если этот дар есть – никакой магии не нужно!» – говорил, помнится, Ягун.

А у Лизон вообще стихийной магии на фоне истерик нет?

Лизон всегда была такой. Еще в лопухоидном мире, до Тибидохса, она специализировалась на «качании прав». Школьных, человеческих и прочих. Вечно рассуждала, сколько учитель имеет право задать, а сколько не имеет, записывала номера пылесоса, который чешуей обрызгал, и делала многие другие как будто правильные, гражданские, но вместе с тем скользкие какие-то вещи.

:facepalm: Что неправильного в этом, а?

– Может, это и правильно, когда у человека есть самоуважение. Но самоуважение не должно поглощать самого человека. Тогда это уже называется иначе. Равно как и бережливость называется иначе, если перешагивает грань, – как-то сказал Сарданапал Медузии, когда они говорили о Лизон.

Говорили и нифига не сделали.

– А как выбросить это так, чтобы оно больше не вернулось ? – безнадежно спросила Таня, понимая, что отступать некуда.
– Отдай своему Ванечке! – сказала Зализина, и это был первый случай за всю историю их знакомства, когда слова Зализиной напугали Таню.
«Ну вот и все. Теперь можно и к Сарданапалу», – сказала она себе, взглядом отыскивая, где оставила футляр с контрабасом. Оказалось, что буквально за мгновение до того, как она коснулась футляра взглядом, Ванька подошел и, привычно обняв футляр, выпрямился с ним вместе. Таня вновь ощутила, что Ванька понимает ее даже не с полуслова, а с четвертьмысли.
«Может, я Ванькино ребро? Ну так же, как Ева, сотворенная из ребра Адама?» – подумала она.

В этом мире не было этой истории...

От Зализиной, приклеившейся к ней как клещ, Таню спасла Гробыня. Она подошла и обняла Гроттер сзади, положив подбородок ей на плечо.
– Отстань от Танюхи! Будешь плохо себя вести, сглажу – и тебя на том свете засунут в компьютерную игрушку трупиком! – предупредила она Лизон.

Лучше ботом на тренировочный уровень, который нельзя пропустить.

Зализина сердито отвернулась. Истерики любят серьезное и вдумчивое к себе отношение. Без вдумчивого отношения по полу кататься неинтересно.
Таня еще раз поздравила Гробыню и попрощалась с ней.
– Извини, что без подарка!
– Да ладно! Лучший мой подарочек – это ты! – ответила Склепова фразой из мультика. – Главное, проверь, чтобы в кармане вилок из ресторана не оказалось!.. Удачи, Танька! Я тебя люблю!
Когда Таня уходила, Гробыня уже жизнерадостно сообщала Попугаевой, что к ее родителям они с Гуней заглянут завтра и посидят там еще часика два-три. Жалко, что Гунину маму нельзя пригласить, потому что она уехала в Караганду в составе женской команды по боям без правил.
На улице Таня повернулась к Ваньке. Он стоял на ветру с ее контрабасом, светящийся и неоновый от льющегося с ресторанной вывески света, и пытался одной рукой застегнуть куртку. Контрабас он при этом не выпускал, ибо это нарушило бы его верность Тане, выражавшуюся в верности принадлежащему ей предмету.

Ваня тащит контрабас... А, это потому что в лесу Глеб подыхает.

Таня помогла ему.
– Тебя долго не было. Я ждала. Почему ты так долго не прилетал? – тихо сказала Таня.
Это были первые слова за вечер, которые она сказала ему вслух.
– Не мог, – сказал Ванька.
– Но теперь ты не улетишь?
– Осень мокрая была. Деревья влаги набрали, а теперь мороз ударил… Боюсь я, лешаки одни не справятся, – сказал Ванька задумчиво.
Однако голос его не был непреклонным. Таня почувствовала, что он обязательно отправится с ней в Тибидохс и останется там на несколько дней. А на больший срок и загадывать не стоит.
– Знаешь, о чем я все время думала, когда сердилась на тебя, что ты не появляешься? – спросила Таня.
– О чем?
– Я вспоминала, как индейцы назначали друг другу свидания. Один говорил: «Рыбий глаз, встретимся у озера Тиу-Киуку между первым и пятым днем новой луны!» – «Хорошо, Тараканья нога!» – отвечал другой. Один приходил, разумеется, раньше и, покуривая трубку, спокойно ждал другого трое-четверо суток. Ссориться из-за пяти минут опоздания в метро они бы точно не стали.

Вряд ли это так работало.

Ванька кивнул и стал сбивать лед с трубы пылесоса.
– Действительно, не стали бы. Истинное время мало похоже на время календарное. И измерять его надо не в часах и в минутах, а в переживаниях и мыслях. Истинное время не требует успеть куда-то к сроку, а просто прийти, приплыть, добраться… – сказал он.
Спустя минуту контрабас и пылесос уже неслись туда, где мерзнущий играющий комментатор караулил на поле драконов.

Если он мог обниматься с драконами то не, не мёрзнущий.

Алмазный ключик» постепенно пустел. Гости расходились. Наконец наступил момент, когда Гробыня осталась в зале одна. Гуня вышел, чтобы вынести заснувшего прямо за столом Кузю Тузикова. На реактивном венике уставший Кузя усидеть уже не мог, и его пришлось грузить в такси. Таксист, молодой парень, откровенно ржал, когда Гуня заботливо укладывал на колени пассажиру большой веник.
Гробыня поднесла бокал с шампанским к зеркалу и чокнулась сама с собой.
– Поздравляю тебя, Аня! Ну как ты пережила этот денек? А ведь волновалась, в подушку плакала, – спросила она сама у себя, и сама себе ответила:
– Да ничего, нормально! Вроде никто не заметил.
Внимание ее привлек какой-то мелодичный звук. Гробыня подняла голову. Над ее головой мечтательно и тихо покачивались, касаясь друг друга и позванивая, многочисленные ключи.

Ключи, которые уже никому не нужны... Нет, не понимаю я эту метафору в контексте свадьбы.

Отредактировано (2016-12-21 01:48:43)

Анон · 2016-12-21 01:47:42

POV Тани и Вани

▼ссылки на предыдущие главы⬍

▼краткое содержание⬍

▼Глава 13 ОТВЕТ⬍

А вот номер 13 уже не пугает...

Человеческие действия и поступки стоит взвешивать не с точки зрения материальной выгоды, а с точки зрения времени, которое они пожирают.
Сарданапал Черноморов

А так и так низзя?

Активная личность отличается от гиперактивной в основном степенью беспокойства своих ручек. Когда Таня и Ванька прилетели на подмосковное поле, то гораздо раньше Ягуна и драконов увидели большой костер, плясавший на подмороженной земле огненной запятой.
Когда пылесос и контрабас опустились на поле, играющий комментатор как раз, пыхтя, подтаскивал к огню толстую ветку. Молодые драконы крутились возле огня, поочередно засовывая в него морды.
– А ну фу! Пошли отсюда! – орал на них Ягун, швыряя в них палками и снежками.
– Чего ты взбесился?
– Кто, я? Да они мне два раза уже весь костер расчихали! А этот, Пепельный, самый из них гад! Только притащишь пень какой-нибудь, а он дохнет на него – и раз! – головешки одни. Сидит и скалится. А ну уйти, морда! Русским языком тебе сказано!
Радостная, полная жизни «морда» на мгновение отодвигалась, после чего вновь лезла в костер.
Не слушая Ягуна, Таня бросилась к Гоярыну и стала обнимать его шею. Гоярын благодушно щурился и высовывал раздвоенный язык. В отличие от своих сыновей, старый дракон вел себя уравновешенно. Не носился, не хлопал крыльями, не забавлялся, замыкая мордой провода электропередач.

А ведь тут нет минмагии с обливейтом.

– Хороший мальчик… умный мальчик… – повторяла Таня, лаская Гоярына.
К ее ласкам «умный мальчик» относился довольно спокойно. Чешуя дракона отличается большой прочностью и низкой чувствительностью. Чтобы дракон ощутил что-нибудь, надо либо гладить его рубанком, либо касаться ладонью ноздрей и осторожно дуть в глаза.
Именно этот второй путь Таня и выбрала.

Так. Он относился спокойно, потому что почти не чувствовал, хотя она гладила именно по чувствительным местам? Или я неправильно понимаю предложение?

– Пособие по глажке драконов. Для глажки драконов требуются: а) впечатлительная девица; б) замученный этой девицей дракон. Перед глажкой дракона рекомендуется как следует зафиксировать! – весело сказал Ягун.
Вскоре они уже мчались к Тибидохсу. Первым, разбрызгивая искры из трубы, летел Ягун, пытавшийся установить новый рекорд дальнего перелета. За этим беспокойным типом увязались горячие молодые драконы, которых он ухитрялся на лету дразнить. Потом Гоярын, Тангро и, наконец, в хвосте – Таня и Ванька.
– Вы последние! Вы последние! – в серебряный рупор комментатора орал Ягун.
– Не говори «последние». Говори «замыкающие», – поправила Таня, которой не хотелось сейчас лететь быстро.
– Ага. И не говори «дурак». Говори: «Человек труднопостижимого развития ума», – сказал Ягун.
Для отдыха они остановились лишь однажды, перед океаном. Ванька достал обрывок скатерти самобранки, у которого можно было добиться только каши и малосольных огурцов.

О, этот обрывок скатерти...
Интересно, чем же заправился Ягун и ваня, особенно Ваня, у которого пылесос то появляется, то исчезает?

Ягун поморщился и замотал головой.
– Ты же говорил, что любишь огурцы? – удивился Ванька.
– Вот именно. Люблю. Как же я могу их есть?
– Че-е-го? – не поняла Таня.
– Ну вот ты же любишь Ваньку? Ты же его не ешь! А тут огурцы! Не чувствуешь некое сходство? Как вообще можно есть то, что ты любишь?
– Ягун! Ты перегрелся!
У играющего комментатора нашлась своя версия.
– Скорее уж отморозился, – сказал он.
В Тибидохсе их уже ждали, хотя прибыли они на рассвете, когда небо только-только начинало розоветь в той части горизонта, где из океана должно было выплыть солнце.

Быстро летели. Очень быстро - вылетали-то вечером.

Еще издали Таня увидела на стенах несколько маленьких фигур, в которых зоркий Ягун определил Медузию, Сарданапала, Ягге, Поклепа и Соловья.
– О, Соловей-то как драконам рад! Разве только не прыгает! – прокомментировал он.
– С чего ты решил? Он же спокойно стоит, – спросила Таня.
– Это смотря с чем сравнивать! Если черепаха совершает три движения в минуту, значит, она психует! – заявил играющий комментатор, а в следующий миг слетел с пылесоса от молодецкого свиста.
– А вот подзеркаливать нечестно, Соловей Одихматьевич! Я, может, не всерьез гадости говорил, а в совещательном порядке! – завопил он, выныривая из сугроба.

Жаль, что шею не сломал...

Компания разделилась. Пока Ягун выкарабкивался из сугроба и, охая, искал пылесос, Ванька и присоединившийся к нему Соловей полетели к ангарам, увлекая за собой драконов. Таня же опустилась на стену рядом с Медузией и Сарданапалом.
Сарданапал повел Таню к себе в кабинет. Впереди, не по-женски решительно, шагала доцент Горгонова.

:wall: Решительность и решителньая походка от пола не зависят.

Копна ее волос шевелилась в такт шагам. Крайние пряди едва слышно шипели. Для тех, кто хорошо знал ее, это было верным признаком, что Медузия не в духе.
– Как сфинкс? – спросила Таня.
– Прекрасно. Замечательный аппетит. Чудесное самочувствие! Вы об этом хотели узнать, аспирантка Гроттер? – с иронией отвечала Медузия.
Таня пожалела, что вообще открыла рот. Горгона она Горгона и есть, хотя, конечно, и Медузия.
Таня любила кабинет главы Тибидохса. Все здесь дышало неизменностью. Клетка с запертыми черномагическими книгами, скрипучее кресло, маленький золотой сфинкс на двери. Слушая Таню, академик довольно кивал, улыбаясь в усы.
– Полная бессмыслица! Особенно про некромага и про Ваньку! – не выдержав его улыбчивого благодушия, брякнула Таня.
– Ну это-то как раз прозрачнее не бывает. На вашем месте я сделала бы выводы, аспирантка Гроттер, тем более что последние два ответа нас абсолютно не касаются, – ледяным тоном произнесла доцент Горгонова.
Таня вздрогнула и обернулась. Медузия, о которой она забыла, стояла за ее спиной, переставляя в шкафу книги.
– А кого касаются? – растерялась Таня.
Академик примирительно улыбнулся доценту Горгоновой.
– Меди! Я думаю, общая картина нам ясна. Имя «Ванька» в ответах повторяется дважды, и как минимум один раз это нас затрагивает. Позови, пожалуйста, ко мне Ваньку, если тебе это несложно! – попросил он.
– Мне это сложно, но я это сделаю, – холодно отвечала Медузия.
– Как ответ может быть связан с Ванькой? – спросила Таня, когда доцент Горгонова выплыла из кабинета с гордостью покидающей порт испанской каравеллы. – Хотите сказать, если мы скажем сфинксу «Ванька», он уйдет?

Ванька, как герои в легендах, обнаружит у Мегара кость в горле, которую он загадал, вытащит и все будут петь и танцевать :sacrasm:

– Нет, разумеется! В звучании слова «Ванька» нет абсолютно ничего рокового! Даже если мы соберемся всем Тибидохсом и произнесем «Ванька» все разом, пригласив поручика Ржевского в качестве руководителя хора, то сфинкса этим не изгоним, разве что своими воплями вдавим серные пробки так глубоко ему в мозг, что они встретятся, – сказал Сарданапал.
Он подошел к висевшему на стене календарю и тщательно, точно ребенок, касаясь пальцем каждого числа, пересчитал даты.
– У нас ровно пять дней, чтобы подготовить Ваньку ко всем возможным случайностям.
– Вы серьезно?
– Гм-гм… Хвастать не стану, но когда-то мне удалось за две недели вырастить элитный спецназ из горшечной группы детского сада, – проговорил академик самодовольно.

Не он же тут с ужасом вспоминал ребенка с саблей?

– Разве Ваньке придется сражаться?
– Без сомнения. Но вот какие формы приобретет это сражение, сказать сложно, – произнес Сарданапал.
Таня вздохнула. Идея академика казалась ей далеко не блестящей. Так уж устроен человек, что, когда припечет, он способен скорее поверить вызвоненному из телефонного справочника герою, которого никогда прежде не видел и знает только его часовые расценки за совершение различных геройств, чем кому-то из близких и хорошо известных людей.

Потому что мы знаем недостатки близких, нее?

– Вы уверены, что Ванька справится? – спросила Таня.
– Уверенность – это такой маленький, почти крошечный кусочек веры, а вера творит чудеса, – отвечал академик.
Он задумчиво взял со стола гребень и стал расчесывать бороду. Тане почудилось, что борода замурлыкала от удовольствия, хотя никаких очевидных звуков она не издавала, а лишь выгибалась, и по ней пробегали серебристые волны. Тане вспомнилось, что однажды на втором курсе Ягун нашел в аудитории после лекции волос академика, ради эксперимента разорвал его на три части и произнес: «Трух-тибидох!» Рвануло так, что в аудитории не осталось ни одного целого стекла, а сам Ягун заикался две недели. Бороды волшебников не переносят насмешек.

Параноичная борода-то.

Для Ваньки начались тяжелые дни. С утра и до вечера он был занят то с академиком, то с Медузией, то с ними обоими. Как-то Таня и Ягун попытались пробиться к Ваньке в двенадцать ночи, чтобы хоть мельком его увидеть, но обнаружили перед дверью комнаты Пельменника с секирой.
– Не положено здесь ходить! Они-с устали-с и почивают! – сказал Пельменник, преграждая им путь.
– С каких пор ты стал Ваньку во множественном числе называть? – удивился Ягун.
Пельменник заворочал в орбите единственным глазом.
– С каких велели, с таких и стал! – решительно сказал он.
– Не упрямься! Мы всего на пять минут!
– Не положено!
– Да ты его уже своими воплями разбудил! Где тут логика?
Но Пельменник был потому и Пельменник, что выполнял приказы, а не определял степень присутствия в них логики.
– Сказано: не велено, – значит, не велено! – упрямо повторил он.
– А если тебе прикажут секирой меня рубануть – рубанешь? – провокационно спросил Ягун.
Лучше бы он промолчал.
– Можно и без приказа! – сказал Пельменник, поплевывая на ладони.
Прикинув, что провоцировать идиота себе дороже, Таня с Ягуном ушли ни с чем. Правда, десять минут спустя они облетели башню снаружи и заглянули к Валялкину в окно. К их удивлению, вымотанный Ванька действительно спал. Причем спал одетым. Колени у него были на полу, а грудью он лежал на кровати. Даже у Ягуна хватило милосердия его не будить, хотя первоначально он планировал зависнуть за окном и напустить в комнату дыма.
– Что они, интересно, с ним такое делают, что он до кровати не дополз? Пытают его, что ли? – спросил Ягун.
– Думаю, да, – сказала Таня, вспоминая первое занятие ратной магией.

А нафига их-то дрессировали, кстати? И почему ровно один раз?

Трижды Таня выбиралась к Бейбарсову. Глеб лежал все в той же будке у железнодорожного переезда. К Бейбарсову Таню тоже не пускали. Только уже не Пельменник, а Аббатикова со Свеколт. Они были вежливы, предупредительны, но одновременно холодны, как пальцы санитара в морге.
– Глебу плохо. Глеба не стоит беспокоить, – говорили они.
Один раз Тане повезло. Ленка с Жанной куда-то отлучились, и она прорвалась за занавеску. Глеб лежал и равнодушно смотрел в потолок. Выглядел он все так же скверно. Глаза ввалились. Пахло ароматными пирамидками. Играла какая-то медитативная музыка, не имевшая четкого источника. На табуретке рядом с кроватью лежала высохшая обезьянья рука, беспрестанно сжимавшая и разжимавшая пальцы, на одном из которых был перстень.
– Эй! Ты как? – громко спросила Таня.
Глеб посмотрел на нее пустыми глазами. Тане показалось, что он одурманен. Она схватила обезьянью руку и, распахнув окно, вышвырнула ее в снег. Рука была раскаленной. Снег вокруг стал шипеть и таять. Затем рука вспыхнула и исчезла. Одновременно сквозняк выветрил из комнаты запах пирамидок.

Ну да, она-то явно лучше знает, как лечить некромагов :sacrasm:

– Эй! А сейчас ты меня слышишь? – крикнула Таня.
Бейбарсов чуть более осмысленно закрыл и открыл глаза, показывая, что слышит, а затем отвернулся к стене. Вскоре по его глубокому дыханию, Таня поняла, что он спит. Постояв немного, Таня вышла из будки. На пороге ей встретилась Галина Николаевна, вышедшая на крыльцо с флажками, чтобы сопроводить очередной состав.
– Ты тоже, что ли, сектантка, как эти трупоеды? – спросила она неприязненно.
– Не в такой степени, – ответила Таня, затруднившись определить точнее.
– А раз не в такой, то и не связывайся с ними, – сказала Галина Николаевна и решительно захлопнула дверь перед ее носом.
На обратном пути Таня размышляла, что заставляет Свеколт и Аббатикову вводить Глеба в такое состояние? Сильные ли боли или страх, что он останется один на один со своей душой?
«Трупоеды… – обжигая лицо встречным ветром, вспоминала она слова дежурной по переезду. – А что? Жестоко, но, по сути, верно. Сила некромага – в поглощении энергий распадающейся материи. Пока оно происходит – а даже мертвая кость понемногу разрушается, – некромаг силен. Значит, некромаг – падальщик мира магов. И перед кем тут млеть?»
Но все же Бейбарсова ей было безумно жалко.

Сила некромага в управление этой материей, а источник нам прямо не назван. Глеб на кладбище не сильнее, чем в воздухе, значит не трупы.

За ночь до того, как Ванька должен был сразиться со сфинксом, Тане не спалось. То простыня колола спину, и Таня принималась отряхивать ее от воображаемых крошек, то ей казалось, что жарко. Таня открывала окно, но тотчас ей казалось, что холодно.
Поняв, что заснуть не удастся, Таня попыталась читать. Слова складывались послушно, однако, прочитав страницы две, Таня внезапно поняла, что не помнит даже, какую книгу читает. «Тяжелый случай!» – сказала она себе. Оделась и вышла из комнаты.
Вскоре она оказалась в Зале Двух Стихий, тускло освещенном сиянием дремлющих жар-птиц. Когда птицы спали, мирно держа головы под крылом, они не светились, но стоило им испугаться и начать метаться, как каждая птица превращалась в подобие салюта. Вот и сейчас при появлении Тани птицы проснулись и, квохча, заметались, как перепуганные куры.
Спасая глаза, Таня торопливо зажмурилась. Всякий новичок Тибидохса хоть раз в жизни, а полежит денек в магпункте у Ягге, неосторожно взглянув на всполошившихся жар-птиц. А с другой стороны, чем жар-птицам еще защищаться? Клювы у них слабые, летают средненько.
Посреди зала на одном из столов стояла здоровенная, размером с таз, тарелка, до краев наполненная бутербродами, кусками колбасы и крупно поломанным шоколадом. Над тазом прямо по воздуху, ибо магия не слишком любит опираться на пошлую материю, плавало объявление за подписью Великой Зуби:
«Ув. любители ночной еды! Просим Вас: а) запомнить, что это вредно; б) хотя бы убирать за собой посуду.
З.Ы. Ведро с чаем и ведро с кофе находятся под столом. Просьба не выливать остатки чая в ведро с кофе! Подумайте о других!»

В Хогвартсе это хоть не поощрялось... А ещё вкус шоколада, обмазанного колбасой, и колбасы в шоколаде(особенно копчёной какой-нибудь) - мммм...

Не успела Таня, страдая от собственной сложности, выудить из таза большой кусок колбасы, как услышала шаги. Кто-то быстро спускался по лестнице. Прятаться Таня не стала, хотя ее смутило, что шаги были множественными, точно спускалась целая толпа. Это было нетипично. Ночные обжоры народ пугливый, склонный к уединенным размышлениям и философии, почему и ходят обычно в одиночестве.
Подбежав к лестнице, Таня лицом к лицу столкнулась с Медузией Горгоновой, Сарданапалом и Великой Зуби. С ними был и Ванька, родной и вихрастый, широко улыбнувшийся ей. Все же Таня ощутила в его улыбке напряжение. Внутренний голос подсказал, что они направляются в Битвенный Зал, куда Тарарах приведет – или уже привел – сфинкса. Так вот почему она не могла спать! Вот почему ноги сами привели ее сюда!
– Слушаю вас внимательно, аспирантка Гроттер, и попытаюсь внять вашим аргументам в случае их краткости! – строго сказала Медузия.
– Они будут совсем краткими. Я могу пойти с вами? – спросила Таня.
– А что, вы знаете, куда мы идем?
– Догадываюсь.
Сарданапал посмотрел на Медузию, Медузия – на Великую Зуби, та вновь на Сарданапала. Сообразив, что смотреть ему больше не на кого, академик откашлялся.
– Ну что ж… Если Мегар получит ключ от Жутких Ворот, от него все равно не спрячешься. А раз так, я не против. Только из защитного круга не выходить! – предупредил он.
Таня отправилась было за Ванькой, но Медузия удержала ее за запястье.
– Вы кое-что забыли… про вмешательство! – сказала она, выразительно глядя на академика.
– Что забыл?.. Ах, да! Никто посторонний вмешиваться в схватку не должен. Ни ты, ни я, ни Зуби – никто! – вспомнил Сарданапал.
– Даже если Мегар будет отрывать Ваньке голову?
– Боюсь, что даже в этом печальном случае мы вынуждены будем остаться внутри защитного круга в надежде на то, что именно оторванная голова Ваньки и будет правильным ответом, – грустно сказал Сарданапал.
– Но почему сегодня, а не завтра? Крайний срок же завтра? – не удержавшись, спросила Таня.
– Мы решили, что все произойдет сегодня. Крайний не означает единственно возможный. Перед схваткой человеку свойственно перегорать. Он обгладывается собственным страхом, когда наполовину, а когда и на три четверти, – сказал академик.

Преподы потрясающи в своей попытке перевалить друг на друга ответственность. А схватка за пару дней до крайнего срока будет у Арея и Мефодия.

– Угу. Именно поэтому я и люблю идти на экзамены первая, – согласилась Таня.
– Только не ко мне, – уточнила Медузия и решительно зашагала, не обращая внимания на жар-птиц.

Nope. Таня ходила к Меди одной из первых, когда ещё Ягун талисман удачи проглотил.

Почему-то когда Медузия была рядом, птицы не отваживались вспыхивать, даже когда через них перешагивали.
– Я бы не перегорел… – сказал Ванька. – Хотя кто его знает?
– Ты хоть представляешь, что скажешь сфинксу?
– Окончательно нет. Полного ответа у меня нет, а есть только его начало. Но вот как повернуть это начало, я пока представления не имею. Авось пронесет как-нибудь.
Ванька произнес это шепотом, однако Тане показалось, что спина доцента Горгоновой одеревенела от негодования. «Кое-как» и «авось» были самыми ненавистными словами для аккуратной и последовательной Медузии.
Преподаватели уже миновали Зал Двух Стихий и спускались в подвалы. Первой шла Медузия, взглядом зажигавшая погасшие факелы. Вторым – Сарданапал. И, наконец, Великая Зуби с томиком французских стихов и челочкой послушного гнедого пони.

Знаю я "послушных" пони :cool: И как из них сделать непослушных тоже.

Таня шла рядом с Ванькой, держа его за руку. Рука была теплая, уверенная и сухая.
– Помнишь, я придумал притчу про принцессу и эльфа? – внезапно спросил Ванька, поворачиваясь к ней.
Таня помнила.
– Это где он не сумел пожертвовать крыльями, а она короной?
– Она самая. А вчера я придумал другую, малость чернушную… Одному ненормальному мальчику подарили щенка. Ненормальный мальчик посмотрел на него, почесал в затылке и, не зная, что с ним делать, швырнул щенка об забор. Щенок сломал лапы, забился, заскулил. Ненормальному мальчику стало его жалко. Он подбежал к нему, схватил, обнял, стал лечить, кормить и заботиться. Когда щенок выздоровел, все простил и привязался к хозяину, ненормальный мальчик вдруг, сам не зная зачем, раскрутил его за хвост и выкинул с балкона. Щенок сломал позвоночник. Мальчику снова стало его жалко, он заплакал, раскаялся и снова стал лечить щенка. И опять чудом вылечил. А щенок даже не понял, кто во всем был виноват, и лизал ему руки…
– А когда щенок вновь выздоровел, твой садист положил его под каток? – любознательно предположила Таня.
Ванька кивнул.
– Скорее всего, да… Но это вина не мальчика. Просто по-другому он дружить не умеет.
Таня споткнулась.
– М-м-м… И о чем эта история? О ветеринарной магии?
– Нет. О нашей любви. Мы оба с тобой, как этот мальчик, с той только разницей, что швыряем любовь об забор по очереди, а не лечит ее никто.

Да? И когда вы швыряли любовь?

Вот я и думаю, есть у нашей любви еще шансы выжить?
Таня засмеялась.
– Все зависит от этажности строений и расписания движения катков. А шансы есть, – обнадежила она.
Ванька остановился и что-то сунул Тане в руку. Ладонью она ощутила стеклянную и уверенную твердость пузырька.
– Держи! Это тебе!
– Что это? Я не вижу!
– Цветы многоглазки.
– Это которые зажигают погасших драконов?
Ванька замешкался с ответом.
– И драконов. Но я был не совсем откровенен. Тут главное другое. Возьми многоглазку, и вся наносная шелуха уйдет. Уйдут все случайно сказанные слова. Вся паутина мелкой лжи мрака. Ты поймешь, что плохих людей нет вообще, но есть люди порабощенные, подмятые страстями, почти погасшие или ужасно путаные, которым даже не трех елок, а одной достаточно, чтобы навеки заблудиться.
– Вот-вот! Я сама такая! – сказала Таня. – Обегу елочку пару раз, а потом сяду под ней и буду плакать, пытаясь вспомнить, был ли на карте изображен лес.
Ванька обернулся, проверяя, далеко ли Медузия.
– Примерно. В общем, эта многоглазка или навеки сблизит нас, или навеки разлучит, потому что того, кто понюхал цветок многоглазки, уже невозможно обмануть. Это некое непреложное, простое, ясное и честное знание. Не исключено, что после того, как ты вдохнешь аромат многоглазки, ты крепко пожмешь мне руку, похлопаешь меня по плечу и скажешь, что тебе крайне приятно было общаться с таким разносторонним человеком, – с усилием произнес Ванька.
– И ты готов к такому?
– Да. И к такому тоже. Для меня главное – твое счастье. Мне не нравятся роковые игры в поломанные жизни и разбитые судьбы. В них так много народу играет, что я все жду, пока им надоест винить кого-то, кроме себя.

Для него главное - её счастье? Ему не нравятся игры в поломанные жизни и разбитые судьбы? Ну на словах он Лев толстой - а на деле Хуй простой, скажем уж прямо.

Таня замялась, вертя в пальцах холодный пузырек. Она не была уверена, что ей во всем хочется ясности. Неясность значительно более выгодная позиция, так как позволяет бесконечно раскачиваться и ровным счетом ничего не делать.
– А ты сам уже… ну это… понюхал? – спросила она.
– Да. Я успел вдохнуть ее запах, когда просидел у цветка всю ночь. И даже очень много успел вдохнуть, – утвердительно ответил Ванька.
– И..?
– И, как видишь, я здесь… – сказал Ванька просто.
Снизу послышались шаги. К ним кто-то поднимался.
– Ну?! Скоро вы там? – донесся издали нетерпеливый голос Медузии.
Хотя доцент Горгонова и была бессмертной, ждать она ненавидела.
Таня поняла, что пора спешить. Не размышляя, она ногтем большого пальца сковырнула крышку и поднесла пузырек к носу. Больше ничего и не потребовалось. Цветок внутри вспыхнул и, обратившись в розовый дымок, скользнул Тане в левую ноздрю и в правый глаз.

А так же в сердце, как то зеркало, сделанное троллем.

Таня моргнула. Выпрямилась. Посмотрела на Ваньку и впервые в жизни увидела его таким, каким он был, во всей его целостности.
Разумеется, она знала его и прежде, но знала осколочно, фрагментами, во многом додумывая, не столько знала, сколько угадывала. Ей казалось, что она смотрела на него очень долго, хотя за это время доцент Горгонова успела пройти только пять ступенек.
– И? – спросил Ванька с беспокойством.
– Дай я пожму тебе лапу! Мне крайне приятно было общаться с таким разносторонним человеком! – сказала Таня и, улыбаясь, похлопала его по плечу.
Она любила Ваньку тугой, звенящей, как натянутая струна контрабаса, любовью. Только в этот миг она поняла, что такое истинная любовь. Это большая, светлая, все покрывающая, все прощающая, ничего не требующая взамен и готовая раствориться в другом радость. Радость, которая тем сильнее и могущественнее, чем меньше хочет взять и чем больше готова отдать.

Сектантство какое-то! Или впечатления под чем-то, расширающим сознание. А где мысли про строительство отношений? Понимание? Прощение? Поддержку? Хороший секс?

В этой светлой радости окончательно растворилось то нездоровое, болезненное, доставляющее зудящую муку наваждение, которое связывало ее с Бейбарсовым.
Альбом жизни смело открылся на новой странице, вручив Тане палитру, полную ярких красок.

Ага, ярославских.

Спустившись в Битвенный Зал, они обнаружили там Поклепа и Тарараха. Между ними сидел сфинкс Мегар и чесал задней лапой шею, заросшую не то рыжим мехом, не то медным жестким волосом. Все было очень буднично. Тане чудилось, что все они собрались здесь для чего-то совершенно заурядного и каждодневного.
Ванька, впервые увидевший сфинкса, подумал, что от него пахнет давно не мытым львом. Хотя ему, с детства привыкшему к чистке клеток с хищниками, запах не показался отвратительным или резким.

С детства - это с тибидохса?

Перестав скрести шею, сфинкс скучающим взглядом посмотрел на академика. Несмотря на человеческое лицо, глаза у сфинкса человеческими не были. Скорее львиные или кошачьи – выпуклые, с узким, вертикально повернутым зрачком, который, лишь расширяясь, круглел.
– Ну наконец! Я был уверен, что вы будете тянуть до последнего! Сколько сделок у меня было, и должники вечно тянули… Что люди, что маги. В скорби все крайне предсказуемы. Все проигрывают либо крайне невкусно и быстро, либо, напротив, с пошлым героическим пафосом, – сказал Мегар.
– И что больше нравится лично вам? – вежливо спросила Великая Зуби.
– Вы не поверите, дорогуша, но мне не нравится ничего. Я мирный предприниматель. Мне приятно выигрывать пари и получать за это милые пустячки. Отдайте мне ключ от Жутких Ворот, и я удалюсь, расцеловав вас в обе щеки.
Великая Зуби передернулась, мало вдохновленная такой перспективой. Мегар улыбнулся острыми зубами.
– Значит, нет? – уточнил он.
– Разумеется, нет.
– Прекрасно. И кто будет давать мне ответ? Кого я растерзаю после того, как он окажется неверным? Исключительно традиции для, – с любопытством поинтересовался Мегар.
– Я, – сказал Ванька.
Сфинкс оглянулся на него, посмотрел вначале одним глазом, затем другим и с невероятным презрением обошел вокруг Ваньки.
– Вы специально выбрали самого тощего смертника, академик? – поинтересовался он у Сарданапала.
– Я жилистый, – сказал Ванька.
– Жилистыми, юноша, бывают куры в супе, умершие своей смертью. Ну да начнем, пожалуй!.. Говори, что я тогда задумал!

Может, хоть один интересно-язвительный персонаж?

Ванька вопросительно оглянулся на Сарданапала.
– Погоди, Мегар! Ты кое-что позабыл, – вежливо напомнил академик.
– Да, пожалуйста-пожалуйста! Но прежде пусть все лишние очистят площадку! А то вы меня нервируете! – капризно согласился сфинкс.
Таня заметила, как Медузия с досадой и протестом сдвинула брови, но академик выразительно поглядел на нее. Он был сама предупредительность. В следующую минуту все, включая Медузию, отошли в защитный круг. Снаружи остались только Ванька и сфинкс Мегар.
Сфинкс лениво приблизился к белой черте, брезгливо обнюхал ее и неторопливо прошествовал к темной. Она явно устраивала его больше. Ванька же встал за белую черту. Таня ощущала стылый сквозняк смерти, которым тянуло от сфинкса.
Вскинув к потолку ассирийскую бородку, сфинкс лениво, но отчетливо выговорил:
– Я, сфинкс Мегар, заключивший договор с Древниром, готов выслушать ответ. Подтверждаю клятву, если ответ окажется верным, отказаться от своих притязаний и немедленно удалиться. Если же ответ окажется неверным, объявляю о намерении немедленно забрать из Тибидохса ключ от Жутких Ворот и вступить во владение им.Разрази громус!
Не слишком раскатистый, но вполне очевидный гром подтвердил, что клятва сфинкса услышана и принята к сведению.
– А теперь я хотел бы и от вас получить клятвочку, что никто не будет вмешиваться в процессе того, как ваш в некотором роде ратник будет думать. НИКАК НЕ БУДЕТ ВМЕШИВАТЬСЯ! – ласково сказал сфинкс. – Чистая формальность, разумеется!
– Разрази громус ! – сказала Великая Зуби.
– Разрази громус ! – прогудел честный Тарарах.

И у Тарараха она сработала? Но как?

Остальные повторили за ними. Последней клятву озвучила Таня, причем сделала это неохотно, ощутив, что на этот раз многократно повторенную клятву нарушить не удастся. Не сработает никакая хитрость. Сгустившаяся от многократного повторения, клятва почти зримо висела в воздухе, изредка принимая вид боевого топора викингов.

Это у них ТАК работает?

Сфинкс поднял глаза. Его скучающий взгляд встретился со взглядом Ваньки. Ванька ощутил, что его затягивает в гнилостное болото чужой воли.
– Ну! Я жду свой ответ! – сказал Мегар властно.
– Я думаю, – ответил Ванька.
– И долго ты собираешься думать?
– Столько, сколько потребуется. У меня же в запасе сутки, не так ли?
Мегару слова Ваньки не понравились.
– Если ты не против, я помогу тебе! Люблю напрямую участвовать в процессе мышления! – сфинкс сделал длинный и гибкий прыжок и, разом преодолев разделявшее их расстояние, ударил Ваньку лапой по голове.
Ваньку швырнуло на пол, но сознания он не потерял, хотя голова мотнулась далеко назад, а скула ободралась о камень.
Плита, на которой лежал Ванька, втянула кровь с жадным чавканьем и стала как будто еще темнее. Понимая, что ему нельзя лежать, Ванька стал с усилием привставать, но едва его голова оторвалась от пола, как смрадная туша с желто-грязным подпалом на брюхе нависла над ним, и новый удар лапой заставил Ваньку спиной проехать по выщербленному полу.
Боль пришла к Ваньке не сразу, а лишь спустя несколько секунд. Зато навалилась внезапно, и Ваньке стало казаться, что в черепе у него ворочается нечто чужое, тупое, чужеродное.
Видя, как ему больно, Таня укусила себя за руку.
– Что он делает? Это нечестно! – крикнула она.
Сфинкс терзал Ваньку, но Тане было гораздо хуже. У Ваньки от ударов страдало тело, ей же казалось, что у нее раздирают душу.
– А кто сказал, что я обязан поступать честно? В договоре с Древниром разве оговорены условия, при которых я буду получать ответ? Сидеть тихо, никого не обижать? Что-то я такого не припомню! – искренне удивился Мегар.
И вновь очередной удар лапой обрушился на распростертого Ваньку. Четыре кровавых борозды рассекли его грудь по диагонали от ключицы.
– Заметьте: когти я выпускаю аккуратно. Мне хочется все же услышать ответ, а труп мне его, увы, не даст, – поделился Мегар.
Таня рванулась было на помощь, готовая атаковать сфинкса любым из ратных заклинаний, но Тарарах по знаку академика схватил ее до того, как она перешагнула круг.
– Успокойся, Таня! Разрази громус ! Мы дали клятву. Ты что, забыла? – крикнул питекантроп.
– Вот именно, – ябедливо подтвердил сфинкс. – Дала, а не помнит! Нехорошо, девушка! Сегодня клятвы нарушаете, а завтра что? Зонтики от вас прятать?
Воспользовавшись тем, что сфинкс отвлекся, Ванька привстал на локте и, вытянув руку с перстнем, крикнул:
– Гностис фатум !
Таня оценила уровень подготовки, который академик успел дать Ваньке. Невидимая искра-хлыст помчалась к сфинксу, готовая рассечь его и превратить в ничто, но погасла, едва коснувшись желтого бока.
– Надеюсь, это был не мой ответ? – поинтересовался Мегар.
– Это был вообще не ответ, а просьба оставить меня в покое!
– В покое – это запросто! Кстати, хочу поставить тебя в известность, что следующий ответ будет засчитан как окончательный! Так что думай лучше! Старайся! – с ухмылкой сказал Мегар и, передними лапами вспрыгнув Ваньке на грудь, сломал ему два ребра.

И почему Ибана не жалко? Я скорее надеюсь, что киска ему чуть пониже пупка лапой от души врежет.

Ванька застонал.
– Ой, прости! Я такой неуклюжий! – запричитал сфинкс. – Дышать тяжело? Это потому, что ребра поломаны только с одной стороны. Если мы поломаем их и с другой, то…
– А-а-а!
Ванька услышал хруст и крик. Причем то, что кричал он сам, Ванька осознал лишь несколько секунд спустя. Сфинкс отошел и завалился на бок, не теряя, однако, Ваньку из виду.
«Он играет со мной как кот с полупридушенной птицей… Ему нравится мучить», – понял Ванька.
– Великая вещь – симметрия! – рассуждал сфинкс. – Это тебе на будущее, дорогой: больше не надо искорок! У меня от них мигрень! Сразу предупреждаю: еще одна попытка навредить, и я сломаю тебе позвоночник. А теперь живенько давай мне мой ответ или мне станет скучно и я начну ломать тебе все кости подряд, которые не участвуют в процессе мышления.
Таня продолжала рваться из круга. Она ненавидела этого грязно-желтого «ассирийца» так сильно, что ей казалось, что собственный перстень прожжет ей палец. Два или три раза, в процессе замещающей злобы она лягнула державшего ее Тарараха.
– Pollice ver…! – крикнула Таня, не договаривая, чтобы заклинание не сработало у нее самой.
– О нет! – застонал Мегар. – Она знает! Что же мне, бедному сделать, чтобы меня не убили этим ужасным Pollice verco?

Забавно, что Pollice verco перевода не имеет. Есть Pollice verso, жест толпы, выбирающей жить или умереть гладиатору, а слова verco в латыне вообще не имеется.

Сфинкс издевался, но Ванька давно перестал вслушиваться в его слова. Наверное, причина была в том, что он внезапно увидел глаза сфинкса. В зрачках у Мегара жил страх. Сфинкс опасался его, Ваньку, точнее не его самого, а чего-то иного, что он, Ванька, в силах был сделать. Значит, он, Ванька, знал ответ… ответ был где-то рядом, на поверхности.
Ванька ощутил себя человеком, который ищет в комнате загаданный кем-то предмет, а в глубине души опасается, что, когда он скажет «стол», на который его противник так упорно не смотрит, обнаружится, что коварный неприятель загадал собственные тапки, которые тоже формально находятся в комнате.
Когда сфинкс вновь лениво ударил его лапой с выпущенными почти до половины когтями, то вместе с болью до слуха Ваньки долетели слова Тани.
«Правильный ответ как-то связан с кольцом. И магия тоже идет от кольца. Может, и правда: Pollice verco?» – подумал Ванька.
Он стал было поднимать перстень, но его остановило откровенное глумление в зрачках сфинкса, которые сделались вдруг вкрадчиво-торжествующими.
Нет, заклинания сфинкс не боялся, хотя оно и считалось предельным по своей уничтожающей силе. Языческий полубожок Мегар не просто служил мраку или состоял с ним в союзе. Он и сам был его сгустком, принявшим вид «сфинкса-ассирийца».

Как? Разве в Емцеверсе есть воплощения сил?

остро понял, что магия здесь бессильна. Недаром многоглазка одарила его зоркостью. Он ощутил себя княжеским дружинником, который, выйдя на решающий бой, внезапно узнал, что и меч его, и доспехи, и конь, да и само тело – все принадлежит врагу и будет сражаться против него. Что же осталось у него самого? Кто теперь его союзник, если все очевидные союзники стали вдруг врагами?
Искры и заклинания бесполезны. Нельзя сжечь огонь огнем, как нельзя и воду затопить водой. Так и злом не поразишь зла. Против зла существует лишь один путь – но какой, какой… Ванька дорого бы дал, чтобы это понять…
И Гностис фатум, иPollice verco , и любые лукавые артефакты – все одинаково бессильно против сфинкса, который саму ненависть к себе делает своим союзником. Зло гибкая и хитрая сила. Сила, которую ничем не удивишь и никогда не обыграешь на поле хитрости. Оно предусмотрело все варианты, все исходы. Любой обходной путь – его путь. Любой компромисс – его компромисс. Любое великодушие или отсрочка – уловка, чтобы расслабить тебя и ударить ножом, когда ты не будешь готов.
Зло не удивишь открытым сопротивлением, но не умилостивишь и поднятыми руками. Оно не знает милости к сдавшимся, наступает на поверженных и добивает пленных. Нельзя принимать от зла милостей! Нельзя заключать с ним ни мир, ни перемирие!
Мегар потянулся и стал неторопливо приближаться, явно провоцируя Ваньку на использование магии. Мышцы на его передних лапах были устрашающе рельефны. Пористое, с прожилками, человеческое лицо вязалось с ними плохо.
– Или я услышу свой ответ немедленно, или все-таки сломаю тебе позвоночник!.. – сказал сфинкс без особой угрозы, но явно не в шутку.
Ванька попытался изгнать отвратительный страх. Каждый вдох и выдох давался ему с усилием.
– Давай! – сказал он.
Мегар озадаченно остановился.
– Не расслышал! Ты мне разрешаешь, что ли? – спросил он недоверчиво.
– Разрешаю!
– Не притворяйся, что тебе безразлично! Я чувствую, как пахнет твой ужас! Этот запах ни с чем невозможно спутать.
– Боюсь – ну и что? Чем больше ты вредишь моему телу, тем слабее становишься сам, – произнес Ванька по наитию.
По тому, как дернулась и застыла приподнятая для очередного шага лапа сфинкса, Ванька понял, что попал в цель. Но почему? Что такого он сказал?
– Пожалуй, я не буду ломать тебе позвоночник. Я начну… гм… с ноги. Тот, кто силен в теории, проколется на практике, – сказал Мегар.
Мгновенный прыжок, удар, и Ванька закричал, услышав, как под тяжестью беспощадной лапы сломалась его левая голень. И вновь боль пришла с запозданием, точно собрав все силы, чтобы всверлиться Ваньке в мозг.
Дышать… просто дышать… вдох… выдох… снова вдох… Ванька не мог ни о чем думать. Только дышать, чтобы отодвинуть боль или хотя бы сделать ее терпимой. До чего же непрочно свинчено наше тело, если физическое страдание так влияет на мышление!
На время оставив в покое хрипящего Ваньку, сфинкс неторопливо обошел защитный круг, точно издеваясь над теми, кто, связанный клятвой, находился внутри. Таня увидела его бабий подбородок и рыбий рот совсем рядом, и этот рот, этот подбородок мгновенно перечеркнули весь страх. Да, сфинкс мог убить Ваньку, а возможно, и не только Ваньку, но победить он точно не мог.
– Я знаю, что вы все обо мне думаете! Я кажусь вам мерзким, страшным, гнусным садистом! Моральным уродом! – самодовольно просипел Мегар.
– Ты кажешься нам больной и бесноватой кошкой. Мы думаем, что с каждой минутой ты все больше проигрываешь, – спокойно произнесла Медузия.
– А я ведь не клялся, что не нападу на вас! – крикнул Мегар. – Вы связаны клятвой, а я нет!
В гневе обернувшись, сфинкс попытался ударить Медузию лапой, но незримая стена не только остановила удар, но и обожгла лапу. Зашипев от боли, сфинкс отпрыгнул.
– Спрятались тут! Ну ничего!.. Что ты несешь, Горгона? Кто проигрывает? Да только взгляни на эту дохлую лягушку! Как она ползает, как смешно дышит! Я могу, не убивая, терзать его целые сутки, пока он не ответит.
– Он ответит даже раньше. Ты сам подсказал ему, – сказала Медузия.
Мегар застыл и повернулся к Ваньке. К его удивлению, тот не лежал уже, а полусидел, опираясь на локоть и левой рукой торопливо скручивал перстень с правой.
– Надо же – живучий! – изумился сфинкс. – Я был уверен, что раньше чем через час ты скулить не перестанешь. И можно спросить: чем ты занят?
Ванька молчал, упорно воюя с кольцом. Лап и когтей сфинкса он уже не боялся. Они стали вдруг чем-то неважным, вроде картонной декорации. Только что он с мгновенной вспышкой, которая всегда сопровождает истину, понял, что главное в сражении со злом не пустая ярость, которой зло с тайной радостью добивается, ибо в ярости человек быстро прогорает. Ключ к победе – упорство и готовность к жертве.
А раз так, то чем пожертвовать, Ванька уже знал. Не тем ли, что бесполезно в борьбе, но что дает ежеминутное ощущение ложного всесилия? Что как будто поднимает его над другими, но на деле метр за метром опускает в бездну?
Он дернул на пальце магическое кольцо и стал поспешно его скручивать. Палец отозвался болью. Раскалившееся кольцо скручивалось с усилием, жадно и беззубо вгрызалось в сустав.
Ваньке чудилось, что вместе с перстнем он срывает и кожу. Кольцо, в обычных случаях послушное, цеплялось за палец с яростью. Должно быть, ощущало, что больше оно там не окажется. Лишь когда внутренняя решимость стала совсем огромной, кольцо соскользнуло.

Пардон за такой большой кусок.
Ложное всесилие можно и употребить во благо. белые маги - союзники стражей света. Магия в этом мире вообще может быть представлена как ещё один триумф света над мраком, но почему-то опять получилось символом победы мрака над человеком.

Забыв о сломанных ребрах, Ванька неосторожно размахнулся и от боли опрокинулся на спину, как рыба заглатывая ртом воздух.
– Получи свое! Отрекаюсь от магии навеки! – крикнул Ванька, с каждым словом ощущая внутри взрыв боли.
Еще до того, как кольцо оторвалось от руки, Ванька увидел, что Мегар странно сжался и сдулся и стал меньше не размерами – нет, а внутренне как-то меньше и незначительнее. Точно с грозного тирана, которого боятся миллионы, сорвали вдруг одежду, и стал виден его жирненький пингвиний животик, такой нестрашно дряблый и мягкий.
Бросок получился слабым и совсем не величественным. Кольцо подлетело метра на полтора, зависло, в падении скользнуло по грязно-желтому боку сфинкса и, упав на плиты, было затянуто жаждущим камнем. Ванька недоверчиво попытался нашарить его взглядом, думая еще, что оно куда-то откатилось, но нет. Кольцо исчезло совсем, а вместе с кольцом из Ваньки ушла и магическая сила, точно он вырвал из себя сорняк с длинным извилистым корнем.
Внутренне Ванька безошибочно ощутил, что может теперь выкрикивать Искрис фронтис целыми сутками и ровным счетом ничего не произойдет. И пылесос больше не взлетит, не откликнется ни на одно, даже самое тихоходное заклинание. Добровольная жертва принесена, и отыграть назад ничего нельзя. Да и нужно ли? Разве так не хорошо?
Боль из изувеченного тела куда-то ушла, а на ее место пришла необычная легкость. Ваньке захотелось засмеяться. Именно это он и сделал. Избитый, расцарапанный, но радостный и смеющийся человек.
В пустоте послышался не стеклянный, но глухой металлический звон, подобный тому, как если бы кто-то ударил ложкой по перевернутому ведру. Ванька понял, что это развеялся Разрази громус .
Сфинкс метнулся к Ваньке.
– Думаешь, победил? Да, я загадал именно это, но что ты-то выиграл? Ты сам лишил себя всего! – зашипел он.
– Ну и что?
– Как ну и что? Да ты теперь обычный смертный! Ты никто! Я тебя прикончу! – и вне себя от гнева Мегар прыгнул на лежащего Ваньку.
Но – странное дело! Теперь, когда Ванька не был защищен магией и стал как будто легкой добычей, сфинкс даже не сумел к нему прикоснуться. Он мог только метаться вокруг, отдергивая лицо, будто Ваньку оберегал незримый для него самого, но вполне очевидный для разжалованного полубожка огонь.
– У обычных людей тоже есть своя защита, и, откровенно говоря, она гораздо лучше нашей. Мы, самонадеянные пигмеи, заботимся о себе сами, о них же заботится та сила, что много мудрее и сильнее нас, – сказал Сарданапал.

то есть даже не тухлый эйдос мага... не защищает от мрака?! Что за бред?

Вышагнувший из круга Тарарах отодрал сфинкса от Ваньки, несколько раз с чувством пнул, и за ассирийскую бороду выволок скулящего Мегара из Битвенного Зала.
– Пойдем отсюда! Разговор есть! – мрачно пообещал Тарарах.
К удивлению Тани, Мегар повиновался, хотя и огрызался, когда питекантроп тащил его вон. Лишь щурился слезящимися глазками, точно напачкавший кот. Он не только сдулся, но, чудилось Тане, и потерял всю свою силу. Казалось, пирамида зла, которую он старательно воздвиг, обрушилась и погребла его.
– И что с ним теперь будет? – спросила Таня.
– Думаю, Мегар раз и навсегда усвоит, что такое разгневанный питекантроп, – спокойно предположил академик Сарданапал. – Я Тарараха хорошо знаю. Он вскипает медленно, но, когда вскипел, сдерживать его бесполезно. Да и не хочется, если откровенно.
Донесшийся из коридора грохот и унылый мяв сфинкса доказали, что сдерживать Тарараха действительно бесполезно.
– А сфинкс не применит против Тарараха магию? Все-таки языческий божок… – опасливо спросила Таня.
– Едва ли. Магия блокирована неизвестным доброжелателем на ближайшие… – академик посмотрел на часы, – пятьдесят восемь… уже пятьдесят семь минут… Как, однако, быстро летит время!
– А кто ее блокировал?
Академик Сарданапал скромно поклонился.
– Ваш покорный слуга! – сказал он.
Таня бросилась к Ваньке. Вокруг него уже суетились домовые, неизвестно когда успевшие прибыть в Битвенный Зал. Тревожно вереща, они в большой спешке грузили его на носилки, а погрузив, тянули их в разные стороны. Ванька стоически терпел до тех пор, пока Медузия, сдвинув брови, не навела некое подобие порядка.
Выбегая вслед за Ванькиными носилками, Таня услышала, как Великая Зуби о чем-то спросила академика. Вопроса она не расслышала, зато хорошо расслышала ответ:
– А по-моему, ничего удивительного нет. Зло способно на многое. Глупо недооценивать его силы. Но существуют вещи, неподвластные его разумению. Например, возможность жертвы, осмысленной, неистеричной, спокойной. Такая жертва всегда находится за гранью понимания зла.

Через три года Емец напишет зло, пошедшее на жертву - и через 4 года после этого скажет, что жертва ничего не стоит.
Так много ли значит то, что недоступно мраку?

– Но как Ванька угадал? – спросила Зуби.
Академик пожал плечами.
– Про кольцо он знал. А остальное сердце, думаю, подсказало, когда сфинкс начал его терзать. Мегар запутался в собственных сетях. Сфинкс мучил Ваньку, чтобы Ванька применял магию. Тот же совершил строго обратное, а именно совсем от нее отказался.
– Но почему Мегар загадал именно это?
– Нельзя двигаться в кромешной тьме, не имея фонаря. Единственный же возможный фонарь, свет, злу никогда служить не будет. Как скряга не понимает, что можно не желать золота, а пьяница не решится оставить в холодильнике начатую бутылку, так и зло не представляет, что такое добро. Оно нашаривает его вслепую, но все равно не понимает. Вот и Мегар, заключая сделку с Древниром, попытался загадать нечто совершенно невероятное. Нечто такое, чего, по его мнению, вообще никогда произойти не могло. Не какой-либо предмет или понятие, а поступок… Представляю, что испытал Мегар, когда увидел летящий перстень и услышал слова отречения. Хотя в полной мере, уверен, мы этого никогда не узнаем.
Академик прислушался.
– Особенно если Тарарах будет так усердствовать, – добавил он.

Тарарах через 50+ минут сам огребёт от души. Или раньше, если киса о своих лапах вспомнит.

Отредактировано (2016-12-21 01:49:09)

Анон · 2016-12-21 02:17:32

Анон пишет:

Посмотреть бы в печатную книгу, да нет рядом.

У меня есть. Там нормально, "вполне".

Анон · 2016-12-21 02:30:41

POV Тани

▼ссылки на предыдущие главы⬍

▼краткое содержание⬍

▼Глава 14 РАССТАВАНИЕ⬍

Если детская книга – просто верная форма для того, что автору нужно сказать, тогда те, кто хочет услышать его, читают и перечитывают ее в любом возрасте. И я готов утверждать, что книга для детей, которая нравится только детям, – плохая книга. Хорошие – хороши для всех. Вальс, который приносит радость лишь танцорам, – плохой вальс.
Клайв С. Льюис

Как это иронично - ведь вся эта тема родилась из перечитываний этих книг... Возможно, эту цитату стоит добавить в эпиграф нашего и крапивинского треда.

Остаток декабря пронесся, как хвост скрывшегося в тоннеле поезда. Таня постоянно сидела у Ваньки в магпункте, а вечером часа по три летала над океаном. Летала без петель и перевертонов, но очень стремительно. По сторонам почти не глядела, а лишь ловила лицом ветер. Те, кто хорошо знал Таньку, понимали, что она сейчас размышляет о чем-то очень и очень для себя важном. Изредка к ней присоединялись Ягун с Лотковой, внутренне примирившиеся и вполне довольные друг другом.
Академика Таня увидела лишь за день до Нового года. Тот пригласил ее к себе в кабинет. Таня постучалась и остановилась на пороге.
Сарданапал вначале долго покашливал, а затем, с некоторым усилием выдрав очки у цепких усов, протер их краем мантии. Таня примерно догадывалась, о чем глава Тибидохса хочет поговорить с ней, однако он начал издалека.
– Как себя чувствует Ванька? Я слышал, ему гораздо лучше.
– Да, гораздо. Ребра срастаются быстро, а вот другие переломы хуже. Но Ягге настроена оптимистично.

Ягге переломы за часы сращивала раньше, если я не ошибаюсь. О! У её же костеростки были, такие немаленькие противные твари.

– А как он без магии? – участливо спросил Сарданапал.
– Вы не поверите, но Ванька даже рад, – серьезно сказала Таня.
Академик улыбнулся.
– Рад? Ты серьезно?
– Говорит, что да, тяжело, неудобно… привычки-то остались… То искру выпустил, и чашка с кофе к тебе сама прилетела, а то надо кого-то просить или на костылях прыгать… Зато он очень доволен, избавившись от ложного всесилия. Мы с ним часто это обсуждаем.
– Ложное всесилие? – быстро переспросил академик.
– Ванька утверждает, что не существует магии светлой и темной, как нет дубины доброй и дубины злой. Есть просто дубина. Ты заводишь ее вроде как для того, чтобы отбиваться от разбойников, но через короткое время странным образом обнаруживается, что в разбойники попало все человечество… Даже если тебе кажется, что ты наказываешь кого-то за дело, все равно в конечном счете это оборачивается во вред и тебе, и ему. А чем все это оплачивается, по Лысой Горе хорошо заметно. Чего все эти ведьмаки так умереть боятся, прямо зубами кровати грызут? А ведь, что бессмертие есть, не понаслышке каждому известно.

Да, и у многих магов оно есть, это бессмертие.
Разве не большая доблесть, имея великую, хоть и тёмную силу, оборачивать её к добру? Вот франшиза Ever After High(тоже детская) - там есть Raven Queen, дочь Evil Queen, чьи даже самые благие порывы оборачивались к худшему ДО ТОГО, как она приняла, что она дочь своей матери(а, по факту, запись в книге судьбы больше ни на что не роляла). И после этого она своей тёмной магией начала помогать всем знакомым. Да та же Таня Гроттер тёмной магией Чумы зверей лечит - разве это не хорошо? Разве лучше бы они страдали? А Ягге тоже магией, хотя и иной, людей лечит...
Тут нет прописанного механизма - вылечили человека магией, происходящей мрака, с ним потом случилась бяка. Есть только - магия фу-фу-фу, но мы, знающие это, продолжим ею пользоваться. А это лицемерно...

Сарданапал рассмеялся.
– Почему вы смеетесь? – подозрительно спросила Таня.
– Да вот услышал и еще раз убедился, что в мире нет ни одной новой мысли. Мысли как камни на берегу. Кто-то возьмет горсть, а кто-то набьет полные карманы и будет рычать, охранять и искренне считать себя их собственником, хотя камни на самом деле принадлежат морю, – сказал академик.
Он подошел к клетке с черномагическими книгами и, дразня, провел пальцем по прутьям. Одна из книг атаковала палец, превратившись в огромного паука, но Сарданапал, готовый к этому, успел убрать ладонь.
– Кстати, ты слышала, что Пупсикова с Попугаевой открыли контору? Сегодня Пупсикова «колдунья вуду», а Попугаева «светлый целитель», а завтра, когда надоест, Попугаева «всемогущая потомственная ведьма», а Пупсикова «белая магесса»…
Таня быстро взглянула на Сарданапала. Откуда он знает?
– Я редко выпускаю из поля зрения своих учеников. Мне важно, что проросло из тех семян, которые я в них посадил. И, увы, все чаще убеждаюсь, что там, где я посадил внешне здоровые семена, вырастает бурьян… Так что, кто знает? Быть может, именно та дорога, которой пошел Ванька, и является единственно верной для всех учеников Тибидохса. Но какой для этого нужен характер! Какая зашкаливающая самоотверженность! – прочитывая ее мысли, сказал академик.

Пупсикова с Попугаевой кушать хотят. Каждый день причём хотят, раза три аж. Да и садовник, как ты свои семена-то сажал? Бросал и смотрел, что прорастёт, не удобряя? Так чего удивляться?

– Я слышала, вы вчера были у Глеба. Как он? – неожиданно для себя спросила Таня.
– А ты разве его не навещала? – удивился академик. – Одна милая дама в… э-э… нагруднике персидских пехотных соединений рассказывала, что из города несколько раз приезжала девушка с контрабасом.
Таня едва сдержала улыбку. Только академик Сарданапал был способен увидеть персидский нагрудник в жилете дежурной по переезду.

Что-то общее есть.

– Я была у него еще до схватки Ваньки со сфинксом. Теперь я в основном в магпункте, – сказала Таня. – А Глебу я пыталась вчера дозвониться, но Свеколт не передала ему зудильник. Сказала, что он не хочет меня видеть.
Академик покачал головой.
– Ох уж эти некромаги! Только они способны, внешне не искажая, сообщить правду так, что она становится ложью!
– Вы это о чем? Не понимаю…
– Бейбарсову нельзя тебя видеть. Ну как человеку, которому вчера сделали операцию на желудке, нельзя сразу есть жареного цыпленка, потому что это его убьет. Глеб переживает тяжелейший момент в жизни. Он перекроил себе душу кухонным ножом, зашил ее толстыми нитками и ждет, пока она срастется.
Таня вопросительно взглянула на академика, пытаясь понять, насколько буквально следует понимать это описание. В варианте с некромагами можно было допустить все, что угодно.
– Ты ведь знала, что Глеб соединил свою судьбу с судьбой Ваньки? – спросил академик.
– Да.
– И зачем он это сделал, тоже знала?
Таня что-то пробурчала, не желая распространяться. И, как оказалось, правильно сделала, потому что у Сарданапала оказалась своя версия.
– Как всякий истинный некромаг, Глеб не сомневался, что раздавит Ваньку словно скорлупку. Сломает своей личностью его личность. Ну как грузовик уверен, что будет тянуть за собой игрушечную машинку, привязанную к нему на нитке. Но… – академик назидательно поднял палец, – внезапно происходит странная вещь. Игрушечная машинка вначале начинает уверенно сопротивляться, а затем и волочет грузовик за собой. Грузовик в смятении. Он гудит, сжигает резину, буксует, но вынужденно тащится за игрушечной машинкой. Пытается порвать сцепку и ускользнуть, но где там…
– То есть Ванька подмял Бейбарсова? – радостно спросила Таня.
– Ванька никого не подминал. Это не в его правилах. Но он сумел остаться самим собой и вытянуть Глеба. Возможно, это был мудрый голос света, который никому не желает гибели. Ванька стал спасением Бейбарсова.
– От мрака?
Прежде чем ответить, академик задумчиво провел пальцем черту по полировке стола.
– Разумеется. Лигул – не удивляйся, что я знаю, мы с Глебом много говорили об этом – не смог удержать Бейбарсова в Тартаре.
– Как не смог? Он же дал ему отсрочку! Выпустил на несколько дней, чтобы Глеб привел ему меня! – воскликнула Таня.
Сарданапал передернулся, точно услышал величайшую глупость в жизни.
– Очередная ложь! Лигул дышит обманом, как мы воздухом. Лигула принудили выпустить Глеба, он же попытался извлечь из этого выгоду. Даже из поражения выкроить победу. Обычные фокусы. Чем больше тебя пугают – тем больше не бойся!
– То есть этот рассказ про сколько-то там дней…
– Ложь, как и все прочее.
– Но почему Глеб не остался в Тартаре? В нем есть еще что-то светлое? – спросила Таня.
Сарданапал не стал ее обнадеживать. Лично у него на этот счет были большие сомнения.
– Я же сказал, я думаю, что Бейбарсова вытянул Ванька. Пуповина, соединяющая их, не оборвалась и в Тартаре. Хотел Глеб того или нет, он зачерпнул у Ваньки несколько глотков света, который даже Лигул не сумел уничтожить. Вот Глеба и вытолкнуло из Тартара, точно воздушным буем. В Тартаре-то света нет и не должно быть. К Глебу же он продолжал поступать через Ваньку.

Не понимаю. Ладно, Глеб выплыл, цепляясь за Ваньку. Но почему эйдос жены Арея его не вытащил, раз приходил? И у Арея оставался свет и там, и немало - с гостями он был любезен, помог, чем смог...
И разве Иван сильнее Глеба? Глеб-то в каких условиях вырос? Некромагия не для слабых духом, не для мухожуков(ох, чую, это влияние Ванька на Глеба было)

– Все равно не понимаю.
– Разберешься со временем. Теперь же положение еще больше усложнилось. Тебе известно, что Глеб тоже лишился дара к некромагии?
Таня не поверила.
– Глеб???
– Разумеется. Все по тому же закону совмещающихся сосудов. Когда Ванька отказался от магии за себя, то получилось, что он лишил магии и Глеба, прежде чем пуповина, связывавшая их, навеки распалась.
– Значит, они больше не соединены? – радостно спросила Таня.
Сарданапал покачал головой:
– Больше нет.
– А некромагии Глеб лишился полностью?
– Даже хвостиком дохлой мыши теперь не шевельнет. Хотя, может, и не надо им шевелить? – задумчиво спросил академик.
Заметно было, что эта мысль показалась ему интересной.
– И как он это пережил? – спросила Таня.
– Свеколт утверждает, что в первые часы болезненно. Как наркоман, которому сказали, что дозы больше не будет, даже если он перегрызет зубами все батареи города… Глеб заигрался, но игра закончилась. Пусть привыкает жить по новым правилам. Без тросточек и власти. Пусть скажет спасибо, что не попал в Тартар. Хотя ему еще представится такой случай, если он не изменится.

А разве он не обречён за годы некромагии? Да и некромагия не просто раздел магии, это что-то иное, а от этого иван не отказывался.

– Все же не понимаю, почему Глеб не желает меня видеть! – сказала Таня с обидой.
Тут в который раз сработало общее для всех девушек правило, которое в краткой форме можно сформулировать так: кошке, может, и не надо в комнату, да вот ее туда не пускают.

:wall:

Академик щелчком отогнал лезший ему в рот ус.
– А почему человек с ожогом на коже не хочет, чтобы его друзья участливо тыкали в ожог пальцем? Глеб уже видел тебя после Тартара, и, думаю, ему хватило этого, чтобы понять, что у вас все кончено. Ты потеряна для него навсегда, и он нашел в себе силы начать все заново, не растравливая память… Насколько я знаю, Глеб собирается перебраться в Нижний Новгород. Там у него какие-то дальние родственники. Правда, вначале нам нужно залечить ту рану, что он себе нанес.
– Это невозможно! Она нанесена косой Мамзелькиной! Даже Ягге ничего не сможет сделать! – с грустью сказала Таня.
Академик был не столь категоричен.
– Сделать-то она действительно ничего не смогла, – сказал он, с лукавым видом разглаживая усы. – Зато у Ягге нашелся небольшой бочонок… гм… медовухи. Мамзелькина, явившаяся за Глебом вчера вечером, случайно вспомнила, что потеряла на Глеба разнарядочку. Взяла под мышку бочонок и отбыла, пообещав искать ее лет шестьдесят.

Охуенно. То есть Ягге так смогла, а закадычный собутыльник Арей обезопасить Варю не смог, как не старался.

– Но рана-то никуда не делась? – озабоченно спросила Таня.
– Осколки старой костяной косы, остававшиеся в ране, Мамзелькина забрала с собой. Попутно она сурово предупредила некромагов, чтобы не смели больше трогать ее инвентарь.

А потом она сунет новую косу под нос Матвею.

Разумеется, сама рана осталась. Гноящаяся, очень запущенная, но с ней Ягге уж как-нибудь справится, особенно если Аббатикова перестанет подкладывать Глебу всякую дохлятину под матрац. Из благих соображений, разумеется, но воняет ужасно, – заверил ее Сарданапал.
С души у Тани упал камень.
– То есть Глеб будет жить, и он теперь…
– Ага. Обычный молодой человек призывного возраста с пропиской на Урале и склонностью к гайморитам.
Последние слова академик проговорил рассеянно, прокручивая на пальце перстень повелителя духов. Заметно было, что его заботит совсем другая мысль. Возможно, главная, из-за которой и состоялась их встреча.
– Тут до меня… м-дэ… долетели некоторые слухи… – осторожно начал он.
Таня напряглась.
– Какие?
– Относительно… м-дэ… твоих дальнейших намерений… Я хотел бы понять, насколько они… м-дэ… соответствуют фактической базе, на которой… м-дэ… зиждутся.
Таня подумала, что, когда академик смущен, он выражается точь-в-точь как Шурасик.
– Ягге? – спросила Таня понимающе.
Академик кивнул и извиняющимся голосом добавил:
– Она сказала, что ты не считаешь это секретом.
Таня не стала спорить и сердиться на Ягге.
– Какой уж тут секрет? Как можно навсегда улететь из Тибидохса так, чтобы для всех это осталось секретом? – сказала она с печальной иронией.
– Ты уверена, что после не пожалеешь? Перечеркнуть все можно довольно быстро, а потом всю жизнь кусать локти. Может, следовало бы прежде доучиться? Тебе остался всего год магаспирантуры!
– И годика три ординатуры… А потом лет так семь стажировки… Ну и совсем чуточку докторантуры, – насмешливо подсказала Таня.

Ординатуры? И стажировки после? Но это же разные вещи! Ординатура у врачей, стажировка вообще другое, докторантура после получения кандидатской только может начаться...
А бросать за год до выпуска то, куда хрен попадёшь - идиотизм.

Сарданапал смущенно закашлялся.
– Согласен, маги учатся несколько… э-э… затянуто. Зато и объем знаний… м-м-м… впечатляет. У некоторых же… м-дэ… определенно есть задатки. Разумеется, наверняка судить нельзя, но по некоторым признакам… э-э…
Таня улыбнулась, оценив, как осторожно академик похвалил ее. Сами по себе знания – это куча бесполезных кирпичей, которые, если не знаешь, что из них построить, так и останутся кирпичами.
– Ну да… Логика есть… – рассеянно сказал академик, когда Таня поделилась с ним этой мыслью.

Что-то мне подсказывает, что вместе с объёмом знаний учат и бессмертию в версии магов. И Сарданапал наблюдает, как она от него отказывается.

И он, и Таня одновременно ощутили неудобство, которое испытывают люди, внезапно осознавшие, что им все сложнее нашаривать общую тему для беседы. И что даже молчание, прежде дававшееся им так легко, теперь становится мучительным.
И Тане, и Сарданапалу было понятно, что сейчас им придется затронуть главное, чего оба так тщательно избегали.
– Я правильно понимаю: ты оставляешь Тибидохс и перебираешься к Ваньке в эту… э-э… хижину с тростниковой крышей? – спросил Сарданапал.
– В России нет хижин с тростниковыми крышами. Морозы слишком сильные, да и тростник пришлось бы везти издалека… – мягко поправила Таня. – И потом вы не поверите, но мне туда действительно хочется!

Многоглазка интересно не для зомбирования ли на самом деле?

– А ну да, ну да… – вновь рассеянно сказал академик. – Ты, главное, поясни мне вот что: это все из-за Ваньки? Из-за того, что он… м-м-м… лишился магии и потерял формальный повод… э-мю-э… находиться на Буяне, а ты его любишь?
Таня медленно покачала головой.
– Не только из-за Ваньки. Тарарах же живет здесь без всякой магии, и ничего. Правда, у Тарараха бессмертие, зато у Ваньки многоглазка. Ее действие теперь навсегда. Многоглазка дает мудрость, знание пути и даже возможность заниматься ветеринарной магией.
– И ты будешь ему помогать? В лесу, где четыре месяца в году снег, четыре грязь и четыре комары?
– Мне кажется, вы как-то очень приблизительно представляете себе лес

Да нет, очень хорошо. Только комары скорее 6 месяцев. И мошка... злющая мошка.

осторожно заметила Таня. – Опять же с драконболом я не завязываю. Буду тренироваться сама, помогать тренировать команду и участвовать в матчах. С Соловьем я уже поговорила, – сказала Таня.
Академик встал, поправил очки и внимательно всмотрелся в Таню.
– Мне нравятся твои глаза. Они спокойные. Ты ведь нашла себя, не так ли? Полоса метаний завершилась? – спросил он после долгого молчания.
Таня промолчала. Существуют вещи, которые опасно признавать до конца.
– Не пожалеешь?
Таня упрямо мотнула головой.

Все так говорят.

Академик кивнул:
– Думаю, ты права. Как ни смел ваш с Ванькой шаг, я уверен, что он в верном направлении. Мудрость не в больших городах. Там нелепое мелькание, скрывающее страшную пустоту. Из больших городов надо бежать и надеяться, что когда-нибудь они пропадут сами собой.

Говорит мужик, отстроивший себе замок в курортном месте. Ну или дом в курортном месте, если речь про автора.

Да и магия с каждым днем все больше обесценивается, а вместе с ней обесценивается и то, что мы считали мудростью. Вы первые ласточки, но за вами, возможно, вскоре полетят тысячи и тысячи.
– Вы серьезно? – недоверчиво спросила Таня.
– А почему нет? Я учил вас ратной магии, убежденный, что она пригодится против сфинкса – и что же? Мегара победили не запретные слова, а отказ от магии и всемогущества. А раз так, то не только сфинкс будет побежден этим! Удачи тебе, маленькая Гроттер! Когда бы ты ни прилетела в Тибидохс – не забывай, что у тебя есть старый добрый друг, двери кабинета которого всегда открыты для тебя.
Академик встал, торжественно выпрямился и вытянувшиеся усы его показали Тане дорогу. Какое-никакое, а напутствие.
Таня шла к Ваньке в магпункт, и думала, что повторяет судьбу своей матери, которая также улетела с отцом в глушь, жила там в бревенчатом доме и была счастлива. Что ж, все самое лучшее и мудрое в этой жизни должно, просто обязано повторяться!

София умерла, не дожив до 30 не оставив о себе никакой памяти, кроме имени. Вперёд, Татьяна! Может быть, однажды ты появишься в Сборной Вечности - и за этот час в нашем мире поймешь, что ошибалась, но будешь счастлива хотя бы час.

Конец.

Отредактировано (2016-12-21 02:31:32)

Анон · 2016-12-21 02:32:04

▼Комментарии к чтениям⬍

Анон пишет:

Тело человеческое – свеча. Если свеча прогорит без остатка и перейдет в свет и огонь благих дел, то обретет бессмертие.

Не поняла. Ладно бы они о душе говорили, а конкретно тело как "зажигать", чтобы оно перешло в "огонь благих дел"? На органы завещать, что ли?

Анон пишет:

Доцент Медузия Горгонова не переносила необоснованной иронии в свой адрес.

Слушайте, это же пиздец. Она что, сглаживает в ответ на любое неуважительное упоминание ее имени? Причем вообще всех подряд? И Медузия при этом светлый маг? :creepy:

Анон пишет:

Возможно, я стою чуть больше, чем Гуня. Возможно, я умнее, красивее и больше взяла от учебы в Тибидохсе. Ну и что из того? Какое моральное право я имею забить на Гуню и бросить его, зная, что он действительно и без дураков меня любит?

Емец, бля, это работает не так! Тут важно не "он меня любит", а "я его люблю"! Иначе какой моральное право Таня имеет бросать Гурия и Глеба, зная, что они ее любят? Пускай заводит себе гарем и живет со всеми сразу! И Урга из параллельного мира заодно вытянет, он же, бедолага, тоже ее любит, у Тани нет морального права его бросить.
А Ванька тогда не имел морального права бросить Лизу, которая его любит, кстати говоря.

Анон пишет:

А у Глеба есть кубики пресса? Мне он казался тощим.

Он не Шварцнеггер, конечно, но и не дохляк. Хотя кубики - это вряд ли.

Анон пишет:

Ну брошу я Гуню и найду себе какого-нибудь рокового Душикрысикова, который с демоническим видом будет выщипывать волоски из ноздрей и смазывать детским кремом кубики своего пресса. Да я же над ним непрерывно ржать буду – с утра и до вечера!

Во-первых, что плохого в том, чтобы ухаживать за своей внешностью? Почему над этим обязательно надо ржать? Почему нельзя порадоваться, как хорошо выглядит твой парень?
Во-вторых, Гробыня могла бы найти не "демонического красавца", а, например, богатого молодого спортсмена Шейха Спирю. Или какого-нибудь успешного маггла. Или красивую девушку. Зачем так ограничивать себя в выборе?
В-третьих, меня бесит, когда автор высирается на собственного персонажа устами всех остальных. Емец точно не знаком с Камшой? А то мне уже хочется свести Глеба в пейринг с Ричардом.

Анон пишет:

Гуня, он весь на поверхности. Никаких непоняток, никакой ложной надутости, никаких разочарований! В этом смысле он как твой Ванька! Каким его сразу увидишь, таким он навсегда и останется. Впечатление не поменяется.

Анон из любопытства даже залез в первую часть и нашел первое появление Валялкина:

— Достал ты уже всех со своим Клоппом, Шурасик! Мой средний балл за прошлую четверть 2, 9, но я не грохаюсь из-за этого в обморок. Или ты хочешь, чтобы твое имя вышили золотыми нитками на панталонах почета? — насмешливо сказал звонкий мальчишеский голос.
— ВАЛЯЛКИН! Это ты ЗАКОЛДОВАЛ! Возвращай ботинки, или я на тебя порчу наведу! — с подозрением, переходящим в уверенность, закричал жалующийся.

Шурасик пытается сглазить Ваньку, Ванька подставляет под искру Шурасика зеркало, сглаз отлетает обратно.

— Порча как пить дать недельная. Хорошо, что я ее на стекло поймал, — задумчиво сказал паренек в майке и, весело посмотрев на Таню, представился:
— Ванька Валялкин. Знаешь, за что я сюда попал? Я целый магазин съел.
— И дубинки у охранников, — добавила Таня. Паренек перестал улыбаться.
— Сарданапал рассказал?.. А он не сказал, почему я их съел? Что они меня этими дубинками пытались бить? В общем, хорошо, что меня сразу после этого случая забрали в Тибидохс, не то лопухоиды точно отправили бы меня в исправительную школу...
— Тогда мы бы с тобой там точно встретились! Если бы дядя Герман сдержал обещание, — сказала Таня.
Глаза паренька остановились на ее родинке. Впервые на нее смотрели без омерзения, без желания оскорбить, а, напротив, с пониманием.
— А ты не... не Таня Гроттер? — вдруг выпалил он.
Девочка слегка смутилась. Она не привыкла еще к тому удивлению, которое ее имя вызывало у волшебников.
— Да, я, — кивнула она и зачем-то добавила:
— Собственной персоной.
Ванька Валялкин тихонько присвистнул, воздержавшись от дальнейших охов, и за это Таня была ему благодарна. Зато другие, начав удивляться, никак не могли остановиться.

Нннну, пассивно-агрессивного абьюзера с зоошизой головного мозга тут можно пронзить, только если очень постараться.

Анон пишет:

– В Гломе, в отличие от Пинаймушкина и Гуси Покера, нет ни капли самолюбования!

А вот тут Гробыня нагло врет. Я одна помню, как Гуня в своей комнате отрабатывал "крутые" фразочки из боевиков? Да и вообще, та же Гробыня говорила, что "к Гуне подойди, потрогай бицепс пальчиком, скажи "ого", и он весь растает".

Анон пишет:

Оно же вроде в болтах было

Болт был один, а булавки в некоторых экранизациях из головы торчат, емнип. Или я путаю... :think:

Анон пишет:

Переложение ответственности – любимейшая из внутренних женских игр, конкурирующая разве только с игрой в «какая я несчастная».

:butthurt:

Анон пишет:

Огромный плюс моего Глома в том, что он постоянный. Он любит меня не потому, что у меня есть какие-то качества – красота, нос, волосы, талант готовить яичницу при отсутствии яиц и так далее, а просто потому что я – это я. Отруби мне ноги, отпили руки, он все равно будет меня любить. Ну прямо как тебя твой Валялкин.

Почему только Валялкин? Глеб ее точно так же любую любит, раз уж на то пошло.

Анон пишет:

Если после какого-нибудь человека у тебя муторно и пусто на душе, если он и сам запутался и тебя запутывает, то надо вытрусить себя от дури, как старый половичок от пыли.

Короче, Гробыня так завуалированно намекает Тане бросать горячего валенка.

Анон пишет:

Гробыня после ужина спать?

Да не спать они с Гуней пошли, не спать :cool:

Анон пишет:

А Тане какую-то дичь про невозможность связаться втирал...

Просто Ягун хочет сам общаться с Ванькой, без всяких там Тань :cool:

Анон пишет:

– Вы что оглохнуть уши от серный пробокк? Поднять рукк, чтобы мы быть в возможность зреть фаш перстни! – вновь рявкнул магфицер. Судя по деревянности его речи, он обучался русскому в позднем возрасте методом магического зомбирования.

Нет, это метод емцеверсовского нацизма.

Анон пишет:

Мой мама тоже всегда осведомлять маглиций, когда сосед играль на скрипка после десять вечер! Как это называться по-русски?
– Стучать, – подсказал Ванька.

Нет, это называется "хотеть нормально выспаться" :facepalm: Аноны, может, я чего-то не понимаю, но откуда у Емца такая дикая ненависть к полиции и вообще любым властям?

Анон пишет:

– Полетели! Мне холодно! – устало сказал Ванька Ягуну.

И что? Им теперь спокойно можно пришить сопротивление при аресте и нападение на представителей власти, вне зависимости от того, связаны они с Глебом или нет. Но да, всем пофиг.

Анон пишет:

– Перестаньте быть эгоистами! Откажитесь от эгоизма – и все! Единственный способ радоваться всегда и всему – это радоваться радостям другого так же, как собственным! Не усложнять, а упрощать! Не ковыряйте изюм – радуйтесь всему, что посылается! – сказал Ванька.

Смотрите кто заговорил. То-то Ванька остался с Таней в Тибидохсе и поддерживает ее стремления к знаниям и занятия профессиональным спортом.

Анон пишет:

– Тогда один должен терпеть ровно столько, сколько нужно другому, чтобы успокоиться. Не умножай зло злом! Не отвечай криком на крик. Пусть зло пресечется на тебе и в тебе погаснет. Не передавай его дальше! – сказал Ванька.

Правильно. Скорчи гордое лицо и начинай игнорировать партнера, пока он не придет мириться сам. В принципе, в ванькин метод пассивной агрессии вполне вписывается.

Анон пишет:

– Делать надо лишь то, что не хочется. Если чего-то не хочется делать очень сильно – значит, ты на верном пути, – уверенно сказал Ванька.

Емец, как насчет заняться нормально своей семьей, уделять внимание детям? Перестать вставлять в книги сексизм и нацизм? Нанять нормального редактора? Тебе же этого явно не хочется...

Анон пишет:

– Осень мокрая была. Деревья влаги набрали, а теперь мороз ударил… Боюсь я, лешаки одни не справятся, – сказал Ванька задумчиво.

В переводе с валенковского на человеческий: я тут поломаюсь немножко, а ты прыгай вокруг меня и уговаривай остаться.

Анон пишет:

Ванька достал обрывок скатерти самобранки, у которого можно было добиться только каши и малосольных огурцов.

Котлет! Котлет и огурцов! Емец, почему я помню твою матчасть лучше, чем ты сам? :wall:

Анон пишет:

– Успокойся, Таня! Разрази громус ! Мы дали клятву. Ты что, забыла? – крикнул питекантроп.

И что им мешает позвать кого-нибудь, кто никаких клятв не давал? Вон, пусть Коля Кирьянов придет и расстроится, что тут человека бьют. Или Вика Рыжова придет, поговорит со сфинксом и разозлится на него...

Анон пишет:

Внутренне Ванька безошибочно ощутил, что может теперь выкрикивать Искрис фронтис целыми сутками и ровным счетом ничего не произойдет. И пылесос больше не взлетит, не откликнется ни на одно, даже самое тихоходное заклинание. Добровольная жертва принесена, и отыграть назад ничего нельзя. Да и нужно ли? Разве так не хорошо?

А как он зверей лечить без магии собрался? С драконом управляться?

Какая ебанина... Поняш, можно попросить? Можешь в краткое содержание вынести сюжетно важные моменты (ответы на вопрос сфинкса/Сарданапала)? Потому что лично я 11 главу даже не открывала (боюсь, меня от нее не то что на Татуин, за Дальние Рубежи вынесет), а 12-13 пробежала по диагонали. Сколько тут воды и филлеров, ужас какой-то.

Анон пишет:

Как вы отнесётесь к тому, что я возьму блок из 4-ой, 5-ой, 6-ой и 7-ой книг? Чтобы разобрать личность... Гурий Пуппера, который супер.

Храбрый анон будет только "за". Больше чтений богу чтений! Опять же, помнится, был у нас анон, который страдал, что ТГ прочитана кусками и не в хронологическом порядке...

Анон · 2016-12-21 02:38:17

Анон пишет:

Какая ебанина... Поняш, можно попросить? Можешь в краткое содержание вынести сюжетно важные моменты (ответы на вопрос сфинкса/Сарданапала)? Потому что лично я 11 главу даже не открывала (боюсь, меня от нее не то что на Татуин, за Дальние Рубежи вынесет), а 12-13 пробежала по диагонали. Сколько тут воды и филлеров, ужас какой-то.

О, храбрый анон, я всё равно хотела это сделать.

▼Скрытый текст⬍

Да, это ваша старая добрая пони. У меня автарка тут покрашилась, пришлось новую ставить

Отредактировано (2016-12-21 02:38:49)

Анон · 2016-12-21 02:44:23

Анон не догоняет. Ну ок, ответ про кольцо более-менее привязан к сюжету, а все остальное? Как эти ответы трактовать-то?

Анон · 2016-12-21 02:47:38

Анон пишет:

Анон не догоняет. Ну ок, ответ про кольцо более-менее привязан к сюжету, а все остальное? Как эти ответы трактовать-то?

Там вообще не про кольцо было главное, а два раза упомянутый Ибан. А как ответы трактовать - я не знаю. Сама не поняла эту муру.

Анон · 2016-12-21 02:58:12

Анон пишет:

Он уже исчерпал свою сегодняшнюю словесную энергию.

Когда успел? Таня там только проснулась, оделась и вышла, о чем он болтал в это время?

Анон · 2016-12-21 03:01:35

Анон пишет:

Когда успел? Таня там только проснулась, оделась и вышла, о чем он болтал в это время?

Он 5 минут в день всего вроде может, если эмоционально - меньше.

Анон · 2016-12-21 03:04:09

Анон пишет:

какой сейчас год от сотворения мира

А что, у нас есть летоисчисление от сотворения мира? :really: Емец явно не Большой Взрыв имеет в виду.

Анон · 2016-12-21 03:05:44

Анон пишет:

Он 5 минут в день всего вроде может, если эмоционально - меньше.

Я знаю, потому и удивляюсь.

Анон · 2016-12-21 03:06:26

Анон пишет:

А что, у нас есть летоисчисление от сотворения мира? 1484 Емец явно не Большой Взрыв имеет в виду.

У Емца одновременно младоземельство и Даф с её 13-ью тысяч, которая сильно младше Арея.

Анон · 2016-12-21 03:18:06

Если память мне не изменяет, более-менее точный возраст был указан не только у Дафны. Может, нижний порог для златокрылых был, может, ещё для кого-то.

Анон · 2016-12-21 03:21:56

Анон пишет:

Если память мне не изменяет, более-менее точный возраст был указан не только у Дафны. Может, нижний порог для златокрылых был, может, ещё для кого-то.

У входа на второе небо было указан нижний порог - 20.000.

Анон · 2016-12-21 03:24:36

Спасибо, пони.

Анон · 2016-12-21 03:28:46

Анон пишет:

Спасибо, пони.

Allways welcome.

Анон · 2016-12-21 03:38:04

Истинное время мало похоже на время календарное. И измерять его надо не в часах и в минутах, а в переживаниях и мыслях. Истинное время не требует успеть куда-то к сроку, а просто прийти, приплыть, добраться…

Емец так издательству говорит, когда у него дедлайны и еще не готово?

Анон · 2016-12-21 03:41:13

Анон пишет:

Ключи, которые уже никому не нужны... Нет, не понимаю я эту метафору в контексте свадьбы.

Ммм... прежняя жизнь осталась позади и к ней не собираются возвращаться? Радикальненько.

Анон · 2016-12-21 03:41:44

Анон пишет:

Емец так издательству говорит, когда у него дедлайны и еще не готово?

Емец ваяет с такой скоростью, что дедлайны вряд ли просирает....

Холиварофорум

Объявление

#1 2015-10-19 01:03:11

Емцетред

#8026 2016-12-20 21:30:18

Re: Емцетред

#8027 2016-12-20 21:31:49

Re: Емцетред

#8028 2016-12-20 21:32:56

Re: Емцетред

#8029 2016-12-20 22:52:02

Re: Емцетред

#8030 2016-12-21 01:44:58

Re: Емцетред

#8031 2016-12-21 01:46:28

Re: Емцетред

#8032 2016-12-21 01:47:42

Re: Емцетред

#8033 2016-12-21 02:17:32

Re: Емцетред

#8034 2016-12-21 02:30:41

Re: Емцетред

#8035 2016-12-21 02:32:04

Re: Емцетред

#8036 2016-12-21 02:38:17

Re: Емцетред

#8037 2016-12-21 02:44:23

Re: Емцетред

#8038 2016-12-21 02:47:38

Re: Емцетред

#8039 2016-12-21 02:58:12

Re: Емцетред

#8040 2016-12-21 03:01:35

Re: Емцетред

#8041 2016-12-21 03:04:09

Re: Емцетред

#8042 2016-12-21 03:05:44

Re: Емцетред

#8043 2016-12-21 03:06:26

Re: Емцетред

#8044 2016-12-21 03:18:06

Re: Емцетред

#8045 2016-12-21 03:21:56

Re: Емцетред

#8046 2016-12-21 03:24:36

Re: Емцетред

#8047 2016-12-21 03:28:46

Re: Емцетред

#8048 2016-12-21 03:38:04

Re: Емцетред

#8049 2016-12-21 03:41:13

Re: Емцетред

#8050 2016-12-21 03:41:44

Re: Емцетред

Подвал форума