Емцетред

Анон · 2015-10-19 01:03:11

А не создать ли нам свой Емцетред, аноны? Любите ли вы Таню Гроттер так, как любил ее Ванька Пуппер, Ург, Пинайлошадкин? Скучаете ли вы по веселой ведьме Улите и тянет ли вас блевать от бешеной овуляшки, в которую она превратилась? Жалели ли вы Арея и мечтали ли о его переходе на светлую сторону? Читали ли вы ШНыр и поняли ли хоть что-нибудь в этой пинакотеке ебанавтов?
Давайте поговорим про Дмитрия Емца и его произведения. Анон очень старый фанат, любивший его когда-то за легкость и юмор и до сих пор читающий сквозь фейспалм современные высеры. Я верю, что я такой не один.

Рисовалка: http://doodle.multator.ru/thread/emets
Чат: https://join.skype.com/eZyn1OrYsGcc

Чтения
Гуголдок: https://docs.google.com/document/d/1DT0 … sp=sharing

▼Таня Гроттер⬍

▼Мефодий Буслаев⬍

▼ШНыр (Школа Ныряльщиков)⬍

▼Разное⬍

▼Арты и обложки⬍

▼Косплей⬍

Отредактировано (2017-03-09 06:33:52)

Анон · 2016-11-24 08:08:55

Пони тут задумалась над гениальным вопросом - если в заглоте не действует магия, то как там стражи проводят дуэли? :think: Чисто на молодецкой силушке?

Анон · 2016-11-24 09:08:51

Пони тут задумалась над гениальным вопросом - если в заглоте не действует магия, то как там стражи проводят дуэли? 10098045 Чисто на молодецкой силушке?

Ну тёмным, положим, все равно, а светлые, вероятно, штыками дерутся?
Но с другой стороны, Арей же как-то телепортировался из заглота, что это, если не магия?

По Шныру: нет, ну почему они такие мерзкие? Я понимаю, если бы бесила пара персонажей, но все? Как Емцу это удалось? :facepalm:
И я не поняла, что за фигня с движением закладок. Если в нашем мире не должно быть двух камней, один из которых главная закладка Шныра, то закладки вообще вытаскивать нельзя? Это же многократное задвоение закладок...

Анон · 2016-11-24 10:44:12

Короче, храбрый анон сдал на права, поэтому у храброго анона аттракцион неслыханной щедрости: анон готов зачесть аж две книги ТГ.
Из невзятого у нас Исчезающий Этаж, Золотая Пиявка, Молот Перуна, Пенсне Ноя и Птица Титанов. Или анон готов взяться за любые заброшенные чтения, если предыдущие чтецы не против.
Жду заявок аудитории, завтра с утра (по нашему времени с утра) приду, посмотрю, что вы мне назначили, и начну чтения.

Анон · 2016-11-24 14:23:26

Ради интереса прыгнул в самое начало, надеясь на внятное объяснения шнырёвского лора и законов его действия. Как же я был наивен.
Даже лучшим марсианским служителям Бога-Машины не под силам разобрать эти взаимоисключающие потоки бреда.

Анон · 2016-11-24 14:43:10

Это такой интересный цикл, где только в конце станет понятно, про что он на самом деле! :hysterics:

Насчет лора - аноны, я чо-то не помню уже, а где изначальный источник магии у эльбов? Вот все эти повелители шнурков, фантиков и дырок от бубликов - те из них, кто получил способности не от присвоенной закладки, а от болота, - за счет чего в нашем мире барагозят?

Анон · 2016-11-24 15:20:46

Анон пишет:

Ради интереса прыгнул в самое начало, надеясь на внятное объяснения шнырёвского лора и законов его действия. Как же я был наивен.
Даже лучшим марсианским служителям Бога-Машины не под силам разобрать эти взаимоисключающие потоки бреда.

Ой, я что в начале шипела про непонятный лор, что в конце. Нихера не понимаю, если честно.

Анон пишет:

Это такой интересный цикл, где только в конце станет понятно, про что он на самом деле!
Насчет лора - аноны, я чо-то не помню уже, а где изначальный источник магии у эльбов? Вот все эти повелители шнурков, фантиков и дырок от бубликов - те из них, кто получил способности не от присвоенной закладки, а от болота, - за счет чего в нашем мире барагозят?

А хрен знает, что за источник. Шнурки и фантики вообще скорее закладочные - эльбам для работы вроде требуется псиос.

Анон · 2016-11-24 22:12:25

▼краткое содержание⬍

▼Глава двадцатая Сросшаяся закладка⬍

Истина прячется не в словах, а в промежутках между ними. В недоговоренностях. В крошечных трещинках.
Из дневника невернувшегося шныра

Да-да, говорить пиздуховно, мы знаем.

Грузовик был уже на МКАДе. Смирный новенький трейлер «Рено» с контейнером. Нет, не угадала Кавалерия, предположив, что на контейнере будет написано «Мебель». Просто трейлер и трейлер, ничем не отличающийся от всех прочих. Гаишники им совсем не интересовались, да если бы и заинтересовались чем то, то лишь незначительностью груза и дальностью расстояния, на которое этот груз перевозили. В контейнере не было ровным счетом ничего, кроме единственного валуна, тщательно закрепленного на деревянном каркасе, чтобы он при торможении не бился о стенки.
На груз, хотя в данном случае это было не обязательно, имелись все необходимые документы. В них четким, несколько старомодным, привыкшим к завитушкам пера почерком значилось, что грузовик перевозит «Памятник всеобщему финалу». Гай, помещавшийся в кабине между Тиллем и одним из своих арбалетчиков, имел своеобразное чувство юмора.
Сидевший за рулем молодой арбалетчик Коля имел тем не менее серьезный водительский стаж, поскольку водил все виды машин едва ли не с пеленок.

Завитушки пера... юморок гая... :NOOO:

Грузом, таившимся внутри контейнера, Гай дорожил настолько, что не спал уже несколько дней и даже отказывался пересесть в собственную машину, которая с охраной тащилась теперь за трейлером.
Пробка на МКАДе походила на лениво ползущую змею. В блеске весеннего солнца каждая машина – чешуйка на ее бесконечной спине. Промучившись треть МКАДа, «Рено» свернул на ведущее к Копытово шоссе.

А шныры на пегах через всю Москву летели...

Промучившись треть МКАДа, «Рено» свернул на ведущее к Копытово шоссе. Здесь затора уже не было. Ничего не мешало трейлеру разогнаться, но почему то его скорость не увеличивалась. Напротив, трейлер двигался толчками. Новенький двигатель мучительно подвывал. Что то в нем хрустело. Казалось, что и Гай, и Тилль, и водитель – все сидят на вулкане. Воняло паленой проводкой. Рывок – остановка. Рывок – опять остановка. Дальше – хуже. Точно мелкий горох просыпался на ржавый лист. И снова скребущий, уже непрерывный звук.
– Что еще такое? Мотор полетел? – сердито спросил Гай.
Коля обиженно повернулся к нему. Он так старался, что и шею вытянул. Лицо напряженное, сердито ухарское. Казалось, что трейлер не сам едет, а Коля толкает его сзади или тащит за собой на веревочке.
– Да нет, мотор старается, – сказал он, выгораживая машину.
– А стреляет что?
– Это подшипники летят. Перегруз, что ли?
– Перегруз? Откуда? – спросил Тилль.
– Не знаю. На второй и то не тянем уже при полном газу. Убьем же двигатель. Сцепление вон почти сгорело…
Гай оглянулся. Где то за его спиной каменным сердцем бился валун.

Рыцарь Като, мы привезём тебе новое сердце, и ты сможешь завоевать Страну Дальнюю!

Тилль, нервничая, достал пачку сигарет. Последние дни он почти не курил и теперь его мучительно тянуло подымить. Гаю же вполне хватало запаха паленой проводки и резиновой вони плавящихся шин.
– Нет, Ингвар! Никакого курения! Вы бросили, – сказал Гай.
– Разве бросил?
– Да.
– Почему?
– Потому что я зол и вас прикончу. А трупы не курят, – объяснил Гай.
Тилль, тоскуя, щелчком отправил сигарету за окно. Аргумент был сильный.
– Сколько до ШНыра осталось? – спросил он.
– Сорок пять кэмэ, – сказал Коля.
– Чуть меньше, – заметил Гай, даже не пытаясь взглянуть на навигатор, на который до этого посмотрел шофер. – Чуть меньше… Сорок два где то.
– Навигатор не может ошибаться, – возразил Тилль.
– Разве я говорю, что он ошибается? Он беззастенчиво врет. Он считает по шоссе, а я считаю по шоссе, а потом по старой тележной дороге. Вы не застали ее, Ингвар? Как вы относитесь к телегам?

Никак. И дороги той нет наверняка лет 300...

– Может, собрать у ШНыра весь мой форт? Для страховки? Ребята мигом примчатся! – предложил он.
Гай покачал головой.
– Не потребуется, – отрывисто сказал он. – Главное – довезти камень.
– А потом? – спросил Тилль. – Что будет потом?
«Для вас – ничего. Гибель при взрыве, потому что вы – жалкая плесень. Для меня – бессмертие и прорыв в сердце двушки. Или – если не сложится – тоже ничего», – хотел сказать Гай, но сдержался.
– Дальше для всех откроется новая страница! – произнес он.
Еще ему нужно было, чтобы трейлер доехал и водитель с Тиллем от ужаса не выскочили бы по пути.

:casper:

Сашка стоял на крыше пегасни и сбрасывал лопатой не пойми как уцелевший снег.

У вас только что Горшеня в восторге на первый цветок любовался, а про оттепель никто не говорил. Какой уцелевший снег?

Внизу, у ворот, задрав голову, торчала Окса и, следуя своей привычке не замолкать, тарахтела:
– Вот у Вовчика моего скоро день варенья! Думаю, что ему подарить! Художники дарят картины. Писатели дарят книги. Э э! Кто у нас еще есть?
– Боксеры!
– Да! – сказала Окса. – Боксеры дарят… кто знает, что боксеры дарят?
– Удар по голове! – сказал Сашка, сбрасывая снег рядом с ней.
Окса, надумав отчего то испугаться, шарахнулась и врезалась в Насту. Та не осталась в долгу, и секунду спустя Окса улетела в лужу, едва устояв на ногах.
– Ты что, больная? Сейчас врежу! – закричала она.
– Сперва догони!
– Я не догоню! Саперка догонит! – заявила Окса.
– Можем проверить… Давай встанем через лужу и будем бросаться саперками! А какая у тебя саперка? С накручивающимся кольцом или неразборная, армейского образца? – заинтересовалась Наста.
Ощутив, что она это всерьез, Окса сразу стухла:
– У меня правильная саперка. Но она у меня не с собой… Иди лечись! – проворчала она и утащилась в пегасню.
Наста тоже отправилась в пегасню и некоторое время провела в деннике у Арапа, вороного жеребца с белым лбом, который боялся лишь Зверя и вечно грызся с Цезарем. На нем рисковал нырять лишь Меркурий – и то пока у него не начались носовые кровотечения. Арап был нервным и, пугаясь, начинал нести, пытаясь сбросить всадника.

На Дон, в племя(если он нервный не от рождения, тогда к кастрологу), не кормите бесполезную лошадь! И да, я задумалась. А как они пегов-то кастрируют? Это вообще-то не просто яйца отрезать, там сосуды надо ушивать.

Наста стояла и, отталкивая от себя фыркающую морду жеребца, пытающуюся повесить слюни ей на куртку, гладила короткий рубец на его крупе. Рубец чувствительностью не обладал. Арапу было не больно, но все равно он на всякий случай прижимал уши. Наста вспоминала день, когда со спины у раненого Арапа упал Игорь, нескладный одинокий шныр, после которого осталась целая тетрадь дневников.

Про Игоря вспомнили! :awe: Впервые, кажется, с того, как Яра страдала по Эриху.

О чем думала Наста, никто не знал. И сама она тоже не знала. Мысль ее походила на быструю реку со множеством водоворотов, в которые и сама Наста боялась попадать, потому что ее начинало плющить и злобить. Хотелось наказывать всех, и прежде всего себя. В одну из таких минут она и отрезала свои прекрасные волосы.
Арап исхитрился и ткнул ее мокрой мордой в щеку. Наста вытерла лицо ладонью, ощутив, что на обслюнявленную кожу налипла шерсть. Арап лез как перина.
– А ну сгинь! Дождешься у меня!
Наста вышла из денника и, зачерпнув старой строительной каской овса, дала Арапу. Тот потянул к овсу губы. Ел Арап очень интересно. Вначале зарывался в овес мордой, а потом отдергивал ее и фыркал, точно проверял, не испугается ли овес.
Пегасня кипела обычной шныровской жизнью. Ул пытался выпросить у Кузепыча новую уздечку. Смешно было смотреть, как они, оба круглые, плотные, толкались в узком проходе животами, напирая друг на друга. Кузепыч, признавая в целом за Улом определенные права на уздечку, не то чтобы явно отказывал, но чинил препятствия.

А Ул будет летать без неё. Что за хрень? Почему одни вещи валяются без присмотра, хотя должны бы наоборот, а другие, расходные и нужные, Кузепыч жлобит?! Подковы! Уздечки! Вальтрапы!

Наста вышла из пегасни и, обогнув ее, направилась по отмостке вдоль дальней стены. Там в нише заложенной двери лежало старое монгольское седло. Последние лет десять оно служило шнырам чем то вроде скамейки. Закуток был подходящий, безветренный и одновременно укромный. Чаще всего он служил для тайного курения и секретных свиданий. Кроме того, его очень ценили отлынивальщики.

Охуенная скамеечка!

Влажный весенний воздух, ветер и постоянная капель тревожили Насту. Она шла по парку, задевая ветки, и ей казалось, что деревья плачут. Небо было ясное, синее.
Наста остановилась у ворот и, держась за них руками, вгляделась в черные влажные холмы. Она сама не знала, что тянуло ее к воротам. Но что то тянуло. Часто она стояла здесь и смотрела вдаль, точно ожидала, что появится принц на белом коне. Но принца не было. Куда чаще со стороны Копытово показывался Вовчик, ведущий в поводу осла, или Рузя, спешащий поведать, что именно он сломал, обжег или вывихнул себе на этот раз.

А Наста его селфхарм поощряет.

Наста уже хотела уходить, когда правее Копытово, оттуда, где один овраг переходил в другой, отмечая русло когда то бывшей здесь пересохшей речки, возникла точка. Наста долго вглядывалась в нее, пока не поняла, что точка двойная. Одна большая, а другая, рядом с ней, поменьше. Наста вскинула голову, проверяя свою догадку, – и точно: сопровождая пега, в небе маячило крошечное, временами исчезающее в тучах пятно.
Для кого то эти точки на мокром поле и пятна в небе не сказали бы ничего. Насте же они поведали многое. Она поняла, что кто то устало бредет к ШНыру по раскисшему полю и ведет в поводу пега. Наверху же маячит одинокий берсерк. Вот только почему не нападает? Ожидает приказа? Не уверен в своих силах? Ждет подкрепления?
Наста не склонна была к абстрактным суждениям. Она не доверяла мысли, не подкрепленной действием. В следующий миг она уже дергала рукав, высвобождая нерпь. Коснулась кентавра. Хрипло крикнула, вызывая Макса и девицу Штопочку. Макс еще искал арбалет; Штопочка, сматывая бич, еще только спешила к пегасне, а Наста уже выскочила за ворота и, увязая в мокрой земле, побежала. Несколько раз споткнулась. Один раз упала. Вскоре она уже знала, что человек, бредущий с пегом, – Меркурий. А еще через минуту, задыхаясь, подбежала к нему.
Меркурий шел, сильно хромая. Каждый шаг давался ему с трудом. Он делал его рывком, закусив губу, точно выдергивал из бедра вонзившееся шило. Сумка грузно покачивалась у него на боку. Меркурий был смертельно уставший, осунувшийся. Нос широк как у льва, ноздри набиты какими то тряпочками. Кровь уже не алая, а бурая. Высохла. На висках – капли пота. В бороде застряли сосульки, внутри которых что то желтеет. Наста присмотрелась. Песок.

И Меркурия они не пожалели, отправив в одиночный полёт. Ну показал бы старик место, молодые руки бы раскопали и через болото перевезли. Всё равно старый лев заныряет себя до смерти, раз его никто не может остановить, и сам он тоже не в состояние.

Таким же уставшим выглядел и Цезарь. Было непонятно, идет ли пег потому, что его ведет Меркурий, или Меркурий идет потому, что держит жеребца под уздцы. Меркурий устало поднял голову. Увидел Насту.
– Идем. Проводишь. Меня. Я сильно ушиб. Ногу, – сказал он.
– Почему вы не в седле?
Меркурий чуть приподнял руки. Попытался улыбнуться:
– Упал. Не смог залезть. Смешно. Самому.
– Там берсерки.
– Эльбы их предупредили. Когда проходил. Болото. Но. Не суются. Закладка опасна для гиел.
Меркурий покачнулся, но устоял и шагнул вперед.
– Вам больно?
– Пока. Не очень. Шок.
– А потом?
Меркурий не ответил. Вопрос, с его точки зрения, был бессмысленный. Пройдя шагов десять, он остановился, снял с плеча сумку и перевесил ее на плечо Насты. Ту даже в сторону накренило – такой тяжелой она была.
– Отнесешь. В Лабиринт. Поставишь у главной закладки. Лучше. Чтобы касалось. Все. Ясно, – сказал он.
– Я не смогу подойти к закладке, – торопливо сказала Наста.
– Придумай. Что нибудь. Беги. В сумку не заглядывать. Закладки. Голой рукой. Не касаться.
– А то сольюсь? – уточнила Наста.
– Нет. Умрешь.

А Меркурий не умер потому что...

Наста шмыгнула носом и небрежным толчком локтя загнала тяжелую сумку за спину.
– Погоди, – окликнул ее Меркурий.
Наста остановилась.
– Еще забыл. Важное. Там на двушке. Я кого то видел. Далеко. Не рассмотрел. Кто. Проверь. Кто еще в нырке.
– Никого, – уверенно сказала Наста.
– Ты. Проверь. Место было. Нетипичное. За закладками туда. Не ныряют… Беги.
Наста неуклюже побежала по влажному полю. Навстречу ей от ворот уже мчался Макс с тяжеленным арбалетом в руках, а со стороны пегасни, спеша набрать высоту, на Звере неслась Штопочка. На Штопочке – телогрейка с торчащей ватой, бейсболка, одетая козырьком назад, в зубах закушен фильтр от снесенной ветром сигареты, в правой руке – бич, а во всей фигуре – столько готовности принять бой, что смотреть и то страшновато.
Берсерки, которых в небе было уже двое, углядев сверху Штопочку и Макса, не приняв бой, неторопливо скрылись в тучах. Особой спешки в их действиях не было. Преимущество в высоте оставалось за ними. Из арбалета их не достанешь, а Штопочке быстро не подняться. Берсеркам уже ясно было, что Меркурий проскочил. Связываться же со Штопочкой и Максом не входило в их планы. И не потому, что трусили. Трусов Тилль у себя не держал. Просто берсерки хорошо понимали математику боя и все его риски. Красивые жены, коттеджи, дорогие машины, все жизненные удовольствия, псиос. Это на одной чаше весов. А на другой – бешеные шныры, которые ставят на карту все и у которых нет ни удовольствий, ни особняков, ни псиоса. В общем, маньяки! А с маньяками есть смысл схватываться лишь тогда, когда в сумке у них закладка. А если закладки нет – пусть маньячат себе по своей программе.

И они правы. Во всём.

Наста была уже в ШНыре. Спешила к Лабиринту. Вот уже дохнуло на нее разогретым на солнце самшитом. Сумкой она задела шиповник. Сгоряча дернула. Посыпались, выворачивая лепестки, обмякшие розы. Завертелись перед глазами потревоженные майские жуки. Наста неслась, торопясь поскорее оказаться у главной закладки. Лабиринту спешка не нравилась. Он требовал к себе уважения. Акация кололась. Виноград вцеплялся в волосы. Тесные ветки лавра преграждали путь. Уверенная, что хорошо ориентируется, Наста петляла, пока грудь ее не уткнулась в толстый можжевеловый ствол. Только тогда она остановилась, удивленно уставившись на него. Ствола этого она никогда раньше не видела, древность же его говорила о том, что последние лет триста он был все на том же месте.
Наста метнулась назад. Повернула. Опять повернула. И опять уткнулась, но на этот раз уже не в ствол, а просто в тупик, которого здесь, по ее расчетам, никак быть не могло.
«Заблудилась!» – поняла она и, заставляя себя успокоиться, начала распутывать путь.
Здесь она, кажется, проходила? Или нет? Зеленые стены казались ей неотличимо одинаковыми. Вокруг все цвело, благоухало. Летали бабочки, ползали пчелы. Тяжелые шмели толкались в ветках, добираясь до дальних цветов.
«Три поворота налево не бывает… Да, точно! Потому что замкнется квадрат! То есть, если я поверну два раза налево, то потом надо направо… Ну и что из того? А если я с самого начала повернула не туда?.. Стоп, здесь я, кажется, уже была. Опять этот можжевеловый ствол. Или это уже другой?»
То ускоряясь, то останавливаясь и застывая, Наста пробродила около часа. Теперь она мечтала найти если не каменный фонтан, то хотя бы выход. Однако и этого она уже не могла сделать.
Попыталась связаться по кентавру, но спохватилась, что ее засмеют.

У неё нет времени на такие мелочи!

Да и что она скажет? Что заблудилась? А где? Как опишет место? Справа стенка, слева стенка и вокруг все такое зелененькое?! Ах да, пчелка летит! Очень важная деталь! Наста вспомнила историю, что кто то пробродил в Лабиринте неделю. Все это время он питался гусеницами и бутонами роз, и когда его обнаружили, то он сам едва ли не жужжал, путая себя со шмелем.
Напрасно Наста подпрыгивала, чтобы определить, где находится. Ближе к входу? Или ближе к фонтану? Увы, даже это понять было невозможно. Даже ее попытки забраться на можжевеловый ствол ни к чему не привели, потому что к тому времени и можжевеловый ствол она уже потеряла, а искать место, где она его потеряла, чтобы по дороге еще раз сбиться с пути, было вариантом бессмысленным.
«Сейчас я закрою глаза! – сказала себе Наста. – И пойду ощупью! Это, конечно, глупо, но не глупее, чем все остальное! Если у меня и были до этого какие то более правильные идеи, они себя не оправдали!»
Она закрыла глаза и тронулась, раскинув руки и ощупывая открытыми ладонями зеленые стены. Временами Наста во что то утыкалась, наудачу поворачивала, опять утыкалась. Тяжелая сумка с закладкой тянула ее все время на одну сторону, и поэтому вправо она поворачивала несколько чаще, чем влево, поскольку и сама кренилась туда же.
Неожиданно вытянутая рука Насты коснулась чего то непохожего на растительность, стала удивленно шарить, поползла выше и ухватилась за что то выступающее, теплое, но на самом кончике холодное и довольно твердое. Наста начала любознательно щупать.
– Нос мой отпустила! – кисло сказал кто то.
Наста с воплем отпрыгнула, и тотчас тяжелая сумка, давно дожидавшаяся этого мгновения, толкнув под колени, утянула ее вниз. Перед ней, скрестив на груди руки, стояла Алиса.
– Я тебя ищу, а ты меня за нос! – сказала она вполне мирно. – Меня, между прочим, на поиски отправили… Не понимаю, как тут можно потеряться? Как же ты раньше здесь ходила?
– По ориентирам… А потом где то сбилась и…
– Ясно, – насмешливо сказала Алиса. – А просто по сторонам посмотреть нельзя?.. Смотри, даже цветы дорогу показывают!
– Что они показывают?
– Ну вот смотри… Видишь, лавр и акация опутаны усиками винограда? Как бы связаны вместе? И причем не что нибудь, а центральные стволы! Это подсказка! И две одинаковые розы тоже подсказка!
– На шиповнике? Да они все одинаковые!
– Только на первый взгляд. На самом деле одинаковых роз очень мало… не больше, чем близнецов среди людей.
– Значит, нам сюда?
– Да!
Они свернули и пошли. Метров через десять жадно озирающаяся Наста остановилась и закричала:
– Две одинаковые розы! Вот! Значит, нам сюда!
– Нет, не сюда! – едва взглянув, сказала Алиса.
– Почему?
– Потому что на розах черные мелкие жучки. Если хоть один жучок есть – подсказка обнуляется. И тут еще виноград, смотри, недозрелый и вялый. А там, где проход к закладке, он всегда как налитой…

Опять эти противоречия бесконечные...

– Все, вдова! Тихо! У меня мозги вскипают от твоих подробностей. Мне надо совсем просто! – сказала Наста.
Алиса усмехнулась:
– Ну тогда вот еще вариант! Если кустарник одного вида повторяется по четной схеме, а, допустим, лавр или акация по нечетной, то четная схема главнее, при условии, что насекомые не указывают обратного.
– То есть идти за бабочками? – попыталась упростить Наста.
– Ага! Сходила тут одна за бабочкой… Видела я на днях скелет…
– Где? – оглянулась Наста.
– Да там, далеко… Прямо в кустарник врос. Видно, пытались насквозь пробиться. Вбежали с разгона, застряли, а обратно никак… Это, кажется, с того раза, как ведьмари прорывались. А может, и кто из наших. На скелете же не написано.
Разговаривая, Алиса ухитрялась легко находить дорогу. Один раз она нырнула туда, где, как казалось Насте, и прохода то не было. Пришлось буквально продираться, протаскивая за собой сумку.
– Не застряли! – сказала Наста.
– Угу, – согласилась Алиса. – Это новый путь. Тут новые проходы все время образовываются, а старые зарастают. Лабиринт то живой.
– А как ты знала, что пройдем?
– По майским жукам. Они любят места новых проходов. А если еще и самшит сильнее обычного пахнет – при желтых то листиках снизу, – тут уж верный признак, что не застрянем… Все! Мы на месте!
Наста увидела каменный фонтан, находившийся там же, где и в прошлый раз. В бороздках фонтана дрожала вода. Причем дрожь, как показалось Насте, стала сильнее. Кроме того, по верхней части камня пробежала сеть мелких трещин.
Вокруг буйно цвели хризантемы. Рядом с клумбой на корточках сидел Влад Ганич. Узнать его было непросто – так густо он был облеплен пчелами. Пчелы ползали друг по другу, образуя ковер, и, кажется, Ганичу это нравилось, поскольку он не делал никаких попыток спастись.
Алиса хмыкнула:
– На него пчелы – на меня бабочки. Надо же… Ну все! Я дальше не пойду! – заявила она, хотя дальше идти было уже и некуда.
Наста осторожно опустила сумку на землю:
– А закладку положить? Мне к фонтану не пробиться!
– Он положит! – сказала Алиса и, издали ткнув пальцем во Влада, нырнула в расступившийся Лабиринт.

Ганич и Наста, видимо, выходить не должны.

Наста осторожно открыла сумку. Увидела кусок затвердевшей глины. Похоже, когда то давно глина спеклась так, что даже потекла. Наста потянулась было к глине, но, вспомнив предупреждение, отдернула руку. Перчаток у нее с собой не было, и тогда она просто вытряхнула глину на землю, держа сумку за край. Внутри куска полыхала синим маленькая растопыренная лягушка. В животе у лягушки красной точкой светилась проглоченная муха.
Смотреть на лягушку долго Наста не стала.
– Эй! – крикнула она Ганичу. – Просыпаемся!
В пчелах открылись два глаза. Потом рот:
– Чего тебе?
– Почему пчелы тебя не кусают?
– Они не любят лишних движений и дыхания, – укоризненно сказал Влад. – А ты заставляешь меня на них дышать… Вот, одна уже в нос поползла.
Наста не стала извиняться:
– Ты можешь положить эту закладку к фонтану? Нужно, чтобы вплотную. Меня уже отсюда не пускает.
Ганич посмотрел на закладку, точно оценивая ее.
– Сколько дашь? – спросил он.
– Повтори еще раз. Я не расслышала. И, если можешь, подойди поближе! – попросила Наста.
Влад подходить дальновидно не стал и после краткого торга согласился на бесплатный вариант.

Блин, а ведь таким жадным быль Семь-Пень-Дыр! И тут есть перекличка

– Умница! А теперь давай, зайка, шевели лапками!
«Зайка» фыркнул и принялся бойко шевелить лапками:
– Я могу приблизиться к фонтану примерно дотуда… Если не дотянусь – палкой подвину… Может, хоть рублей пятьсот подкинешь?
– Запросто. Но пинками. Один мой пинок стоит десять рублей, но тебе будет пять. Со скидкой.
Влад усмехнулся и потянулся к закладке.
– Руками нельзя!
Двигаясь осторожно, чтобы не тревожить пчел, Влад достал аккуратно свернутые перчатки. Все сложено пальчик к пальчику, скатано и тщательно перехвачено резинкой. И это при том, что новыми перчатки не выглядели.
– Запасливый! – оценила Наста.
– А то! – Влад убрал резинку в карман и, чтобы она случайно не выскочила, закрыл его на молнию.
– Она же копейку стоит!
– Согласен, копейку, но, понимаешь, сложность в том, что они продаются только упаковками. А упаковка…
Наста закивала, спеша поскорее со всем согласиться, только чтобы Влад перестал разглагольствовать и ускорился. Ганич все же довел свою мысль (а это была правильная, бережливая, во всех отношениях экономическая мысль) до развязки и лишь после этого, натянув перчатки, занялся закладкой.
– Вот оно – мух то глотать! Не глотала бы мух, не погибла бы! – сказал он, разглядывая лягушку.
– А она не погибла, – заметила Наста. – Живые закладки не гибнут!
– Ну да, – согласился Влад. – Еще миллион лет – и она вылезет из глины. Потом еще миллион – и доест муху. Но муха тоже живая закладка, и доесть ее нельзя. В общем, миллиончика через три мы столкнемся с созревшим парадоксом…

Интересные размышления. Но муха может свалить, и тогда парадокс не сложится

Держа закладку, он попытался продвинуться вперед. У него это получилось, но с усилием, точно он шел навстречу сильному ветру. При этом ветер был неощутимым, не тревожившим ни одной из пышно цветущих хризантем. Преодолевая сопротивление, Влад наклонился и бросил закладку. Бросил несильно, так, чтобы она только коснулась фонтана и остановилась. Однако у земли тяжелый камень взмыл, подхваченный незримой силой, и, коснувшись фонтана, втянулся в него. Камень пошел мгновенной рябью и затвердел. Дрожь камня прекратилась. Без видимого усилия он приподнялся и лег на прежнее место в центре клумбы. И вновь по выточенным бороздкам побежала вода. Лишь смятые хризантемы и длинная борозда свидетельствовали, что фонтан действительно сдвигался.
– Все? – недоверчиво спросил Влад.
– Все, – ответила Наста. – Но ведь меня просили положить ее РЯДОМ!
– Я пытался. Ты сама видела. Но ведь обратно не достанешь?
– Это вряд ли.
Они помолчали, глядя на главную закладку.
– Ну что? – сказал Влад. – Нам велели – мы сделали. Что еще? Я не знаю.

Эх, жаль, что не получится, что закладку они просрали и Гай победил.

Пчелы разом поднялись с него и рассыпались по цветам Лабиринта. Только одна пчела осталась – должно быть, его собственная. Немного посидев для закрепления прав собственности, она покрутилась на месте и тоже отправилась на цветы.
– Интересно, почему фонтан тебя пускает? И пчелы любят? – спросила Наста.
– Не знаю, – провожая пчел взглядом, рассеянно отозвался Ганич. – Наверное, потому, что я гад.
– А ты гад? – переспросила Наста.
– Почему я гад?
– Ну ты же сам сказал.
– Я сказал? – удивился Ганич. – Ничего я не говорил.
Вспомнив, что Меркурий просил выяснить, кто еще ушел в нырок, Наста поспешила в пегасню. Обратный путь она проделала уже без Алисы, поскольку, стараясь не сбиться, не пропустила ни одного из известных ей ориентиров.

Там же вроде все маршруты перерасчитались...

Когда Наста подходила, одновременно с ней к пегасне подбежал и Ул. Еще ничего не зная, на ходу он что то жевал и был вполне жизнерадостен. Тем сильнее оказался удар.
– Ул! Яры нет! И Дельты нет, – выглянув из ворот, крикнула Рина.
Ул перестал жевать.
– Что? Дельты? Почему Дельты? – спросил он.
Это известие в первую секунду ошеломило Ула, пожалуй, даже сильнее, чем исчезновение Яры. Когда шныр уровня Яры ныряет на «табуретке» Дельте – это уже говорит о многом. Об отчаянии. Или о непродуманности нырка.
– Дельта. Уже. Здесь, – глухо произнес кто то рядом.
Меркурий сидел на бревне и морщился, ощупывая ушибленную ногу.
– Вот и хорошо, чудо былиин! А то я уже начинал помалешку психовать! – сказал Ул.
Меркурий молчал, старательно не глядя на него. Ул что то ощутил и вдруг, шатнувшись вперед, стремительно покатился к деннику, прыгая как отрикошетившее от земли ядро. Попавшегося ему на пути Афанасия он снес, даже не заметив.
Дельта, выше брюха покрытая грязью, меланхолично жевала овес, пышным хвостом отмахиваясь от мух. Грязь уже подсыхала. Кое где была черной, но местами серела. Рядом с Дельтой вертелись жеребята. Дельта всегда была всеобщей мамашей.
– А Яра? – жалобно спросил Ул.
Старая кобыла подняла морду, покосилась на него и вновь принялась за овес.
– Дельта. Вернулась. Одна! – сказал Меркурий, появляясь в воротах пегасни. – Эта «табуретка» откуда угодно. Дорогу. Найдет.

И эту кобылу, способную бросить седока и свалить, они выдают новичкам?!

– А Яра? – повторил Ул.
Меркурий молчал.
– Она что, сбросила ее?
– Скорее. Всего. Вон и крылья. В грязи. Они где то. Завязли. Думаю, Яра поняла. Что лошадь залипнет. И спрыгнула… Но не думаю. Что в болоте. Я видел ее. На двушке.
– И давно она уже в нырке?
– Часа четыре, – сказал Меркурий. – Погоди. Принеси карту. Я покажу тебе место. Где я ее видел. Но она может оказаться. Далеко оттуда.
Ул метнулся к деннику Азы. С полдороги вернулся. Кинулся в амуничник за седлом. В амуничнике уже кто то был. Ул нетерпеливо схватил его за плечо, требуя посторониться. Человек, стоявший к нему спиной, сбросил его руку. Ул узнал Родиона.
– Давай обойдемся без конечностей! – сказал Родион. – Я тоже ныряю. Вдвоем шансы выше.
Ул схватил седло, потник и бросился к Азе. Спустя минуту ее копыта уже простучали по проходу. Аза, которую Ул почти тащил за собой, пыталась упрямиться, поскольку Ул в спешке забыл соблюсти несколько ритуалов с оглаживанием, сухариками, яблочками и прочими принятыми у них нежностями.

Он с кобылой нежнее, чем с Ярой. И думал в Е-бурге не о Яре, а о кобыле...

Звякнули ворота, и почти сразу выглянувший наружу Родион увидел, что Ул взлетел, даже не разогрев Азу.
– Эмоции. Эмоции, – сказал он и отправился к Митридату.
Вначале он долго чистил его. Затем медленно и тщательно седлал. Потник ему чем то не понравился. Поменял. Потом не понравилось седло. Поменял и седло. Долго затягивал подруги. Казалось, Родион изо всех сил старается сделать все, только чтобы не лететь. Дважды его рука тянулась к шее и он отдергивал ее, а потом, на секунду задумавшись, понял, что, сам того не заметив, уже раздирает рану ногтями, тихо рыча от удовольствия.
Поняв это, Родион не стал отдергивать руку, а медленно отвел ее и посмотрел на свои пальцы как на что то враждебное и мало ему подчиняющееся.
– Хорошо тебе? Думаешь, победил? – спросил он, обращаясь непонятно к кому. – Ну что ж… Скоро тебе будет еще лучше!
С этими словами он отвязал всхрапывающего Митридата и повел его за собой. Вот они уже за воротами. Здесь уже ничего не мешало сесть в седло, но Родион почему то медлил. Все продолжал идти и вести за собой коня. Он ощущал себя выжженным, мертвым.
Он не думал больше о Яре, не думал об Уле, вообще ни о ком не думал, даже о себе. Ему было мерзко, тяжело. Но тут внезапно что то очень простое остановило Родиона. Он увидел, как под скамейкой в луже дрожит отражение березы. Был ветер. Лужа рябила. Изредка со скамейки срывались капли воды и падали прямо в березовый ствол, разбегавшийся кругами. Родион все смотрел и почему то не мог оторваться.
И только когда Митридат ухитрился опустить морду и начал пить из лужи – пить, можно сказать, ту самую березу, – Родион очнулся. Резким толчком, не касаясь стремян, взлетел в седло. Прогрел жеребца легкой рысью, затем перевел в галоп и взлетел.
Уже во время взлета, стоило Родиону отвлечься, руку помимо его воли повело к шее. Опомнившись, он отдернул ее. Эль волновался тем сильнее, чем большую высоту они набирали. Он еще не знал про нырок, да и не мог знать, это была примитивная прожорливая личинка, суженная до волчьего своего голода, но она что то чувствовала уже.
Родион понимал этот страх, отзывавшийся в нем как собственное его чувство. Страх липкий, панический, который заставлял его губы прыгать. Больше всего ему хотелось вернуться в шныровский парк, отпустить Митридата и, уткнувшись лбом в дерево, раздирать себе шею. Забыться, сдаться… Стать как те двое бравурных пьянчужек, пришедших в магазин сразу после открытия.
Митридат по спирали продолжал набирать высоту. Ему не нужно было указывать, что делать. Вскоре он был уже высоко и нетерпеливо ждал, поглядывая вниз.
«Пора!» – подумал Родион.
– Поедем, красотка, кататься! Давно я тебя не катал! – произнес он почти шепотом, обращаясь к элю, и тронул бока жеребца шенкелями.

:facepalm: Опять Арея грабят ни за что... Но он хотя бы Дафну подкалывал подкатывал, и там была и красотка, и катание. Тут же можно было бы использовать и "Давно я тебя поджидал", как было в оригинале песни.

Анон · 2016-11-25 06:56:25

– Поедем, красотка, кататься! Давно я тебя не катал! – произнес он почти шепотом, обращаясь к элю, и тронул бока жеребца шенкелями.

Зачем он так не к месту эксплуатирует один из самых удачных подкатов подколов Арея?

Пегасня кипела обычной шныровской жизнью. Ул пытался выпросить у Кузепыча новую уздечку. Смешно было смотреть, как они, оба круглые, плотные, толкались в узком проходе животами, напирая друг на друга. Кузепыч, признавая в целом за Улом определенные права на уздечку, не то чтобы явно отказывал, но чинил препятствия.

Вот это как раз то, о чем я говорила. Да уздечки и прочая упряжь должны быть всегда в отличном состоянии и выдаваться при первой необходимости.
Почему нельзя было написать, что Кузепыч жмотится в мелочах, типа выдачи новых одеял и прочего? Зачем его неадекватом-то таким выставлять?
И на чем, кстати, они бока наели, если в Шныре вечно жрать нечего?

Охуенная скамеечка

На одного! И колени выше ушей будут, если его не землю поставить :lol:

Влад подходить дальновидно не стал и после краткого торга согласился на бесплатный вариант.

:really: Да можно вообще ничего не делать, но тогда вы очень быстро все помрете. Что опять за подход?

Ул схватил седло, потник и бросился к Азе. Спустя минуту ее копыта уже простучали по проходу. Аза, которую Ул почти тащил за собой, пыталась упрямиться, поскольку Ул в спешке забыл соблюсти несколько ритуалов с оглаживанием, сухариками, яблочками и прочими принятыми у них нежностями.

Ну просто кобыла, да еще и пегас - это не какая-то там баба!

Я правильно понимаю, что шныры поняли, что Гай хочет уничтожить главную закладку, тут же нырнули и вытащили имба-закладку, которая не даст ему этого сделать?

Анон · 2016-11-25 07:03:20

Анон пишет:

И на чем, кстати, они бока наели, если в Шныре вечно жрать нечего?

А с этим вопросом опять непонятки: то у них в шныре жрать нечего и крупа просроченная, то целые кастрюли недоеденной еды Гавру отдают.

Я повторяю вопрос: какие две книги ТГ лучше зачесть? Хотя бы какое-то мнение аудитории мне дайте).

Анон · 2016-11-25 07:10:20

Я повторяю вопрос: какие две книги ТГ лучше зачесть? Хотя бы какое-то мнение аудитории мне дайте).

Анон, зачти, наверное, не читанное еще, а потом, если остальные чтецы не объявятся, можно будет дочитать недочитанные книги)

Анон · 2016-11-25 07:25:17

Из нечитанного у нас Исчезающий Этаж, Золотая Пиявка, Молот Перуна, Пенсне Ноя и Птица Титанов. Анон поглядывает на пиявку (там Пуппер впервые появляется), а вторую жертву книгу выбрать не может.

Анон · 2016-11-25 07:43:39

Из нечитанного у нас Исчезающий Этаж, Золотая Пиявка, Молот Перуна, Пенсне Ноя и Птица Титанов. Анон поглядывает на пиявку (там Пуппер впервые появляется), а вторую жертву книгу выбрать не может.

Начни с Пиявки, я за появление Пуппера А потом уже разберемся)

Анон · 2016-11-25 08:18:16

Таня Гроттер и Пестрень с Жемчужиной
Глава 7
От любопытства

▼Скрытый текст⬍

Время – оно хитрое. Оно всех догонит и всем покажет.
С. Черноморов

И что же должно всем показать время? Особенно в рамках этой вселенной, где полно бессмертных?

Грааль Гардарика срабатывала всю ночь примерно с равными промежутками. Это прибывали те из выпускников, кто не сделал этого накануне. Они летели в трепетном сумраке короткой летней ночи, ориентируясь на колоссальную, с наростами башен, черепаху Тибидохса, а внизу, в парке, розовыми искрами тлели крошечные живые огни. Это были цветы папоротника.

Это ж сколько выпускников собралось?

В следующую минуту к вновь прибывшему или прибывшей подходил Гуня в доспехах Ахилла, которые проказливая Склепова извлекла из запасников при попустительстве джинна Абдуллы. В ручищах Гломова помещалась гигантская деревянная чаша в форме утки. В чаше было по меньшей мере ведро знаменитого кваса, который Гуня требовал выпить в качестве штрафа.
Разумеется, никто не мог одолеть и трети, никто, кроме самого Гуни и Верки Попугаевой, обладавшей уникальной способностью к поглощению жидкостей любого рода.

Если выпить за раз слишком большое количество жидкости, можно и помереть :think:

Ягун сдержал обещание, которое дал когда-то Тане. Он веселился так, как не веселился давно, извергая столько слов, буйства и энергии, что ее хватило бы, чтобы окончательно растопить ледники Антарктиды. Впрочем, этим он собирался заняться ближе к третьему дню встречи.

То есть все было гораздо хуже, чем обычно :facepalm:

Это играющий комментатор подал идею, чтобы Жора Жикин и давно влюбленная в него Дуся Пупсикова ели с двух концов сосиску, которая в самый ожидаемый зрителями момент увеличилась внезапно до двух с половиной метров. Для этого Ягуну пришлось использовать двенадцать килограммов фарша из студенческой столовой № 1 города Омска – в первом месте, где ему удалось его телепатически нашарить.

Прекратите воровать! Кого потом выебут за исчезнувший фарш? Уж явно не Ягуна :facepalm: Ягун ведет себя как мудак - 22.

Затем Ягун потребовал, чтобы Генка Бульонов дрался на дуэли с Бейбарсовым из-за Пипы и вручил обоим пуховые подушки из приданого одной купеческой дочки, которая, утопившись некогда с горя, пребывала теперь русалкой в одном из прудов о. Буяна.
Учитывая, что дуэль на подушках проходила без участия магии, более массивный и плечистый Бульонов легко взял верх, и ему была торжественно вручена вспотевшая от гордости за своего воителя рука Пипы. Пока Бульон и Глеб сражались за Пипу, Зализина едва не умерла от негодования, но на нее никто не обратил внимания, и она ожила.

Интересно, как он Глеба на это подбил?

Следующей авантюрой Ягуна был бег по зубцам стены с факелами в руках, который завершился тем, что малютка Клоппик нечаянно столкнул Демьяна Горьянова в ров. Из мрака послышался плеск – и все стихло. Встревоженные выпускники, окликая Горьянова, стали пускать искры и бросать факелы. Вода долго бурлила, выбрасывая белые пахучие фонтаны.

Вероятно, техника безопасности для них - это ругательство. 23 за неуважение к ТБ и чужим жизням.
Демьян выплыл.

Часам к четырем Ягун заявил, что ему надоело быть тамадой, и вообще он оглох от собственного крика.
– Бедный! А ты не носись и не кричи! – сказала Лоткова, касаясь его лба своей прохладной, полной неисчерпаемого благоразумия ладонью.

Вот вроде девушка одного из главных героев, а характера как не было, так и нет.
Для сравнения, Рита:

– Один раз на меня так наваливался парень в метро. Я-то думала: любовь на всю жизнь, а он прорезал мне сумку! Я очень рассердилась! – сказала Ритка и так сдвинула свои темные брови, что только у Пупсиковой хватило ума спросить, что она сделала с тем парнем.
– Я? Ничего, – удивив всех, сказала Шито-Крыто.
– Как ничего?
– Повторяю: Я – ничего. Он-то думал небось, что у меня в сумке деньги, а там только и было, что кобра, скорпион и два тарантула, – пояснила Ритка.
– И ты носишь их в сумке? – охнула Попугаева.
Шито-Крыто наградила ее испепеляющим взглядом.
– Извини, Верб, но носить змей в кармане я не собираюсь! В карманах у меня яды! – отрезала она.

Пара предложений, а уже характер вырисовывается. А у нас 11 книга, а какая Катя, кроме того, что миленькая, до сих пор не понятно.

– Ну уж нет! Я на это не согласный! Если я не буду так громко кричать, никто не обрадуется, когда я наконец сделаю паузу! – заявил Ягун.

Все еще больше обрадуются, если ты утопишься. 24. За то, что задолбал все.
Ягун решает найти Таньку с Ванькой, и поскольку в толпе их нет, отправляет на Жилой Этаж (зачем это название, кстати, с заглавных букв?)

Делать нечего. Пришлось Ягуну признать, что короткая галерея недосягаема, и отправиться кружным путем через Лестницу Атлантов и Зал Двух Стихий. Пробираться в темноте по Тибидохсу было удовольствие гораздо ниже среднего, тем более что Ягун сгоряча не захватил с собой даже факела.

У них что, нет аналога Люмуса?

Ягун продолжал спускаться. Через несколько минут он внезапно услышал снизу шорох, увидел огонек свечи и сообразил, что кто-то поднимается ему навстречу. В планы внука Ягге не входило никого встречать, особенно здесь. Он кинулся вверх по лестнице, но неожиданный звук подсказал ему, что сверху тоже кто-то спускается, а он, Ягун, находится где-то между ними. Веселенькое положение!
Не задумываясь, играющий комментатор сделал то, что сделал бы любой здравомыслящий магспирант Тибидохса: нырнул вправо и, присев, спрятался за ногу атланта.

Интересные у них понятия о здравомыслии, однако.
Оказывается, что по лестнице поднимается Медузия, а навстречу ей выходит Зербаган.

Зербаган был не один. На лестнице что-то зашуршало, и Ягун увидел карлика, который с величайшей осторожностью сползал животом с высоких ступеней. Перед тем как доверить очередной ступени свое слабое тельце, он долго ощупывал ее носком. В момент, когда он тянул носок, он произносил «у-у-у!», а когда ставил его, произносил «пых». В результате перемещения карлика сопровождались непрерывным бормотанием «у-пых! у-пыых! у-пыыыыыых!».

Странное описание персонажа, с учетом того, что под его личиной прячется бессмертный.
Зербаган прислал Медузии какую-то записку, они встретились и заигрывают обмениваются любезностями.

Ревизор медленно покачал головой.
– Вас, кажется, ужасно раздражает мое пребывание в Тибидохсе, – произнес он.
– Отнюдь нет. Но оно позволяет мне ощутить, как славно здесь было бы без вас. Иногда, знаете ли, полезно съесть подгнившую селедочную голову, чтобы оценить прелесть обычного повседневного обеда, – отвечала Медузия.

Сарданапал просил хорошо относится к ревизору, вероятно, так выглядит в понимании Медузии обходительность.

– К делу так к делу. Вчера вечером гарпия доставила мне секретное письмо от Бессмертника Кощеева, в котором он просил меня поговорить с вами… или с тем, с кем я сочту нужным!.. – добавил Зербаган, явно пытаясь намекнуть Медузии, что если не согласится она, согласится кто-то другой.
– С каких это пор письма доставляются с гарпиями? – брезгливо спросила Медузия.
Глаза Зербагана сверкнули плоско и значительно.
– Гарпии намного ответственнее купидонов.
– Не исключаю. Только от письма потом воняет, а с гарпиями надо расплачиваться тухлым мясом, – сказала Медузия.

Да хоть с почтовыми голубями, какая сейчас разница? :really:

– Запах – это мелочи… Бессмертник пишет, что предварительные мнения совета разделились. Несмотря на приписки и злоупотребления академика Сарданапала, не исключено, что Тибидохс все же оставят на Буяне, хотя это надо будет еще заслужить! – заявил он значительно.
Медузия молчала. Так и не дождавшись от нее никакой реакции или хотя бы вопроса, Зербаган разочарованно продолжал:
– Однако Тибидохс будет оставлен на Буяне при единственном условии: если у школы появится новый глава. Академик Сарданапал не устраивает нас в этой роли. Этот глупый непредсказуемый маразматик ради крупицы власти истолчет в порошок и съест с супом кости родной матери!

Кости вряд ли, но в остальном Зербаган прав :dontknow:

– Думайте, что лучше: школа на Буяне без Сарданапала (но с вами, Меди!) или школа с Сарданапалом, но в глухой тундре, где, кроме комаров и нежити, нет ничего. Мы можем на вас рассчитывать? Или-или. Третьего не дано, Медузия! Решайтесь. Повторяю, данное предложение серьезно и исходит не от меня лично…
Медузия молчала. Казалось, над лестницей повисла тень огромных весов. А затем – телепат Ягун был почти уверен, что увидел это – одна чаша качнулась и медленно опустилась.
– Я согласна, – произнесла Медузия тихо и грустно.

Если учесть всю ту фигню, которую Сарданапал творил все предыдущие книги, то ее поступок выглядит не столко предательством, сколько спасением школы.
Зербаган дает Медузии кубик льда, который надо растворить и выпить, после чего Сарданапал станет сговорчивым и согласится уступить пост. Разумеется, есть небольшая загвоздка.

– Разумеется, я мог бы сам. Однако у Сарданапала, как у всех бессмертных, сильна охранная магия. Вы – другое дело. Он знает вас так давно, что примет от вас любой напиток, заставив замолчать интуицию… К тому же действие такого кубика временное. Через пять-шесть часов академик очнется и придет в ярость. Он совсем не такой смирный, каким порой кажется. В войнах с нежитью он показал, на что способен.
– Именно. Сарданапал разорвет нового директора Тибидохса на сотню маленьких бонапартиков. Не правда ли, Зербаган? – лукаво поинтересовалась Медузия.

– Правда. Кроме одного исключения: если к тому времени в кресле директора Тибидохса не будете сидеть вы, Медузия, – сказал он.
– Полагаете, меня он в порошок не сотрет? Насколько я понимаю, Сарданапал самый сильный маг из ныне живущих, – произнесла Медузия с легким вызовом.

А я не понимаю двух вещей:
- Почему Медузия не может обсудить ситуацию с Сарданапалом? Он же так мечтает спасти школу, вот, есть шанс, только правда надо пост директора освободить. Или Сарданапал у нас настолько эгоистичное мудло, что не будет этого делать?
- С чего Бессмертник взял, что Медузия на посту директора лучше? Она сама сильный маг, на ней далеко не уедешь. Ну и вдруг она умудрится хорошие отношения с Сарданапалом сохранить и он останется на острове, что тогда вообще поменяется?

Выждав для верности пару минут, играющий комментатор покинул убежище за ногой атланта. То, что он услышал, потрясло его. «И что мне теперь делать? Рассказать бабусе? Предупредить Сарданапала?» – колебался он. Колебался потому, что мысль о предательстве Медузии упорно не желала приживаться у него в сознании. Разве может такое быть, чтобы Медузия согласилась пожертвовать Сарданапалом? Нелепо. И Ягун усилием воли отогнал подозрение. Когда подозреваешь – унижаешь прежде всего себя.
«Посоветуюсь с Танькой. А потом решу, как быть дальше», – подумал Ягун, начиная спускаться по лестнице.

А вдруг Медузия прямо сейчас к Сарданапалу попрется? И будет у вас к утру новый директор...
Ягун идет дальше и натыкается на первокурсника, который его едва не убивает. У мальчика странный дар: когда он плачет, хочется умереть, когда смеется, взрываешься. Буквально. Мальчика зовут Коля Кирьянов.
Мальчика дразнят и Ягун решает задвинуть вдохновляющую речь.

– Ерунда! – сказал Ягун. – Слушай меня, брат мой, и запоминай. Будешь цитировать своим детям, а они детям своих детей… Идеальных людей не бывает! У каждого есть хотя бы один недостаток. Кто-то толст, у кого-то лицо в прыщах, у кого-то ноги кривые, у кого-то фамилия звучит как у потомственного кретина или на зубах пластинка… И разумеется, находятся люди, которые счастливы об этом напомнить, чтобы жизнь медом не казалась. Вы злитесь, втайне страдаете, пытаетесь отшутиться, выискиваете убийственные фразочки…
– Они почему-то не срабатывают! – перебил Коля.
– Ты мудр, сын мой. Разумеется, они не срабатывают. А почему? Потому что тебе обидно и больно, а эти пиявки всегда чутко реагируют на чужую боль. Их не проведешь. И пока тебе будет обидно, они станут упорно присасываться и не оставят в покое, пусть даже их собственная кривоногость втрое превышает твое базовое косоглазие.

По сути верно, вот только игнор далеко не всегда работает. :dontknow:
Еще философии от Ягуна:

– А тебя в детстве дразнили, Ягун? – спросил Коля.
– Разумеется. Видишь, какие у меня уши? А я вот рад, что не вижу их. Кроме того, у моей бабули – ты к ней в магпункт не попадал еще? – была кошмарная привычка заявляться на урок, вытирать мне платком нос и совать в руку какую-нибудь сосиску в салфеточке. Только вообрази, как все ржали! – с негодованием сказал Ягун.
Коля Кирьянов понимающе закивал.
– Поначалу я жутко переживал, лез в драку, а потом махнул на это рукой. Когда меня сильно доставали, я спокойно говорил: «Да, я такой! Я помешан на пылесосах и драконболе. Да, у меня торчат уши и бабуля у меня здесь, в Тибидохсе… И если тебе нечего больше сказать, иди и придумай что-нибудь новенькое!» – заявил Ягун.
– И что, отстали? – с надеждой спросил Коля. Голос у него звучал недоверчиво. Неужели великолепного Ягуна, гордость всей школы, могли дразнить?
– Мало-помалу отстали, хотя и не в один день. Главное внутри оставаться спокойным и верить в то, что говоришь. Тупое заучивание фразочек тут не спасет. Люди слышат не слова, а то, что за словами. Правда, у меня еще искра была горячая, да только до твоего смеха ей далеко… Эй, сейчас же перестань радоваться! – завопил Ягун.

Мальчик речами вдохновляется и начинает радоваться.

Однако рот Коли Кирьянова уже расползался в счастливейшей из улыбок, а вместе с этой улыбкой раздувался и сам Ягун.
– Я сейчас расхохочусь! Мне так хорошо! – предупредил Коля.
– Хорошо ему?.. А другим должно быть плохо? Прекрати сейчас же! Эй, огорчайся немедленно, а то косоглазым назову! – забеспокоился Ягун.
– А мне все равно, я не обижусь… Сам Ягун поговорил со мной! Я так счастлив! – сказал Коля.
Рот его становился все больше, а в груди назревал неостановимый вулканический звук.
– Счастлив он! А мне что делать? Ты же меня убьешь! – всполошился Ягун.
Он уже просек, что против смеха и слез этого первокурсника не существует магических блокировок.

А вообще знаете, если бы у меня был такой однокурсник, я бы его тоже дразнила. Его плач хоть убивает медленнее. :really:
Ну и как показала практика Горьянова, ничего с этим в Тибидохсе не сделают, так и будет мальчик убивать случайным смешком окружающих. А потом его вернут в лопухоидный мир, где он вполне может посмеяться над забавным мемом в метро в час пик. :hmm:

Внизу что-то грохотало, тряслось и стонало, точно лава Тартара прорвалась из Нижнего Подземья. Своды Тибидохса ходили ходуном в руках у атлантов. По Залу Двух Стихий, рассыпая золотые искры и теряя перья, носились переполошившиеся жар-птицы.

Если они вообще успеют его доучить, прежде чем он уничтожит Тибидохс.

– Перспективный мальчик! Он потряс мое воображение. Надо будет шепнуть Соловью, чтобы взял его в команду. Это будет наше секретное оружие против Кэрилин Курло, – проворчал Ягун.

А также зрителей, драконов и собственной команды.
Конец главы. До Тани Ягун не успел добраться.

Анон · 2016-11-25 08:24:25

Анон пишет:

Когда подозреваешь – унижаешь прежде всего себя.

Ага. Все следователи себя унижают.
Еще вопрос: а если подозрения оправдались, подозревающий все равно себя унизил?

Анон · 2016-11-25 11:56:03

Анон пишет:

Зачем он так не к месту эксплуатирует один из самых удачных подкатов подколов Арея?

Имхо, скорее даже шутливых подкатов))

Анон пишет:

Почему нельзя было написать, что Кузепыч жмотится в мелочах, типа выдачи новых одеял и прочего? Зачем его неадекватом-то таким выставлять?
И на чем, кстати, они бока наели, если в Шныре вечно жрать нечего?

А вот это довольно просто - если они жрут только картофан/макароны...

Анон пишет:

Я правильно понимаю, что шныры поняли, что Гай хочет уничтожить главную закладку, тут же нырнули и вытащили имба-закладку, которая не даст ему этого сделать?

Угу. И заняла вся интрига полторы главы.

Анон пишет:

А с этим вопросом опять непонятки: то у них в шныре жрать нечего и крупа просроченная, то целые кастрюли недоеденной еды Гавру отдают.

А оно может быть связано - суповна так "бережлива", что у них любая сумма в молоко улетит.

Упоротый с читениями, ты зайка)

С огромной гордостью и душевным трепетом я представляю вам... последнюю главу ШНыра-7! И поверьте, уже эпиграф наложит на вас анус-запеканус.

▼краткое содержание⬍

▼Глава двадцать первая Глоток раскаленного солнца⬍

Женщина никогда не простит тебе, если ты без совета с ней обмажешь хижину глиной, выбросишь треснувший кувшин или откажешься заплатить колдуну за защиту козы от духов. Но она же никогда не простит тебе слабости в решении любого важного вопроса. Например, если женщина, отговариваясь чем нибудь, не захочет родить сына или дочь, а муж сразу не подавит этот бунт либо после, слушая женщину, согласится унести новорожденного ребенка в чащу, то любить и уважать такого мужчину женщина никогда не будет.
Уют Закар Аюратта
(советы африканским мальчикам)

Нет такого Уюта Закара. Есть ебанутый Емец, считающий нежелание женщины заводить очередного ребёнка бунтом. Да-да, ебанутый Димочка Емец.

Трейлер резко клюнул, почти уткнувшись кабиной в землю. Проехал еще с метр, дернулся, заскрежетал и замер. Из под радиатора, точками воды оседая на стекле, с шипением вырывался пар.
Носик шофера вспыхнул яркой кнопкой.
– Все, – сказал он. – Конечная станция. Эта лошадь дальше не поскачет.
Гай, уже несколько минут сидевший с застывшим, почти мертвым лицом, толкнул дверь и спрыгнул. Медленно обошел трейлер, разглядывая его. Резина была даже не изжевана, а изрезана дисками так, что болтались какие то тягучие ремни. Передние колеса почти лежали на асфальте.
– Я тут ни при чем! – виновато сказал арбалетчик.
Гай остановился.
– Отпирай! – приказал он.
Забежав вперед, водитель кинулся открывать контейнер. Потом попытался подсадить Гая. Тот, отмахнувшись, запрыгнул сам. Подошел к камню. Положил на него ладонь и задержал на минуту, вслушиваясь во что то, происходящее внутри.
– Я вызвал новый трейлер! И машину с краном! – крикнул снаружи Тилль.
Из за своей толщины забраться в контейнер он не мог. Гай оглянулся на него из темноты. На мгновение его зрачки показались главе форта берсерков вываренными, как у эльба.
– Бесполезно, – сказал Гай. – Они успели. Я почувствовал это уже давно, но еще на что то надеялся.
Тилль задрал голову, боясь спросить, откуда Гай об этом узнал. Хотя канал сведений у Гая всегда один – его опекун.
– А камень? Что с ним делать?
– Ничего. Он бесполезен. Это теперь просто камень.
– Но как же… – начал Тилль.
– Они добавили к своей закладке то, что сделало ее единственной во Вселенной. Теперь у нее нет двойника.
Гай спрыгнул и направился к ожидавшей его машине. Тилль догнал его. Говорить на ходу толстяку было тяжело.
– Все плохо? Уф… Но у нас еще… уф… остались неправильные пчелы, – отдуваясь, сказал он.
– Они сработают. И даже лучше, чем мы думаем. Но не сейчас, – сквозь зубы процедил Гай.
– А сейчас что?
– А сейчас по домам. Этот раунд мы проиграли, – Гай сел в машину и захлопнул дверцу.
Автомобиль развернулся и умчался. Тилль, таращась, остался стоять в сизом облачке выхлопных газов. Затем потянулся за телефоном, но вместо телефона нашарил сигареты. Вскоре и за ними подъехал джип.
Последним, аккуратно открутив с умершей машины номера, ретировался водитель. До последнего он горестно вздыхал и виновато гладил радиатор трейлера.

А на что они надеялись-то? Что камень через ограду перелетит?

Обычно на двушке маршрут у Яры, да и у других шныров, был всегда один – к Скалам Подковы. Дельта привыкла к этому и, едва они вышли из тоннеля, стала забирать к Скалам. Яра развернула ее. Дельта незаметно легла на прежний курс, и опять через минуту обнаружилось, что она летит к Скалам. Яра опять повернула ее. И опять Дельта нацелилась мордой на прииск.
Яра, рассердившись, толкнула ее шенкелем и, натянув повод, показала Дельте, что нет, милочка, мы летим не туда! Дельта вроде бы подчинилась, но опять вскоре обнаружилось, что они летят к Подкове. Дельта, хитря, зачерпывала правым крылом сильнее, чем левым, и не теряла направления даже при том, что мордой была обращена совсем в другую сторону.
Яра даже присвистнула от удивления. Смирная кобылка Дельта обнаруживала бездну упрямства. За долгие годы она настолько привыкла к определенному маршруту, что не представляла, что на двушке еще куда то можно лететь. Видимо, в сознании у кобылы существовали две координатные точки. Первая – пегасня с поилкой и кормушкой. Вторая – Скалы Подковы. И в каждой надо было непременно поставить галочку.

А дальше 1-ой гряды на ней никто не нырял?Да и многие не к скалам подковы летят...

Лишь после третьей или четвертой попытки Дельта сдалась, да и то приходилось за ней присматривать. Кобылу беспокоили сосны внизу. Она привыкла лететь в ту сторону, куда они клонятся, а тут все было наоборот. Чем дальше они забирали от привычного маршрута, тем больше сосны походили на приглаженные расческой редкие волосы. Яра поднялась выше, и ощущение редких волос исчезло, зато начались многочисленные проплешины полян.
Всматриваясь вниз, Яра не заметила мелькнувшего вдали от нее силуэта. Это был возвращающийся Меркурий. Яра не знала, куда направляется. У нее не было цели и маршрута. Она искала уединенное место, где ее услышат, хотя и понимала, что здесь везде такие места. Главное, найти в себе силы для сосредоточенной просьбы. А сил этих Яра в себе пока не обнаруживала.
Наконец внизу показалась небольшая поляна. Форма поляны была идеально круглой: точно кто то старательно выстриг ее ножницами. Сверху видно было, как на поляну выбегает из леса ручей, а потом словно в замешательстве теряется – и вот уже нет его! Все пропадает в высокой траве непривычного изумрудного оттенка. Это трава так и манила. Яра представила, как лежит в ней на спине, рядом пасется Дельта, а она смотрит в небо, озаренное незримым солнцем, и молит о чем то возвышенном, искреннем, чистом…
«Прекрасное место для моей просьбы!» – подумала Яра.
Но вот сложность. Дельта отчего то абсолютно не желала садиться на эту поляну, и Яре пришлось несколько раз направлять ее.
– Да что с тобой такое! Будешь ты слушаться или нет?! – крикнула она и, наказывая, ударила ее ладонью.
Кобыла сдалась и снизилась, хлопая крыльями, как спрыгнувшая с высокого забора курица, и почему то высоко задирая морду. Яра поняла, зачем она это делает, только когда было уже слишком поздно. Под задними ногами у Дельты что то чавкнуло. Затем чавкнуло и под передними, а потом Яру вдруг окатило мелкими влажными брызгами и комками черной земли.
Слишком поздно Яра поняла, что посадила кобылу в болото, скрывавшееся под густой травой. Дельта то сообразила это сразу, оттого и упрямилась. Кобыла зачерпывала воздух крыльями, отчаянно пытаясь взлететь, но ее задние ноги завязли почти по круп, а передние по колени. Крылья, с усилием зачерпывая воздух, напрасно били по камышу. Еще бы! Пеги взлетают всегда с разбега, а тут мало того что разбега нет, так еще и ноги завязли.
Поняв, что Дельта сейчас провалится в болото по шею, Яра сделала единственное, что ей оставалось: отпустила поводья и спрыгнула с седла.

А поводья лучше бы не отпускать...

– Давай! Давай! – крикнула она, сильно хлопая Дельту по крупу.
Кобыла что было сил рванулась, с силой оттолкнулась так, что выгнулись маховые перья, и, освободив передние ноги, взлетела. Перед взлетом, помогая себе крыльями, она несколько метров проскакала по грязи, едва касаясь ее задними копытами.
– Погоди! – запоздало крикнула Яра, вскидывая ей вслед круглое, в крапинах грязи лицо. – Не бросай меня! Не улетай!
Но это был крик в никуда. Перепуганная Дельта, загребая крыльями с усердием шмеля, уносилась по обратному маршруту – туда, где ее ждали кормушка и поилка.
«Все! – говорил весь ее вид. – Я пас! Дальше без меня!»
Яра лежала животом на подрагивающей грязи и пыталась определить, проваливается она или нет. Нет, не проваливалась, грязь держала ее, но при малейшей попытке встать или хотя бы приподняться на колени Яра начинала увязать. Тогда медленно, очень медленно она поползла. Почти поплыла по грязи, отталкиваясь ладонями. Высокая мясистая трава неохотно пропускала ее.
Почти полчаса потребовалось Яре, чтобы выползти на высокий песчаный берег с вкраплениями крупных камней. Она лежала на сосновой хвое, похожая больше на грязевую кучку, чем на человека, и ругала себя за глупость.
Найти на двушке едва ли не единственное болото!.. Не сообразить, что раз ручей теряется, то вода должна же куда то деваться! Надо было доверять Дельте!
Полежав несколько минут, Яра встала. Сухая сосновая хвоя приятно пружинила под ногами, но Яра все равно по привычке испуганно вздрагивала, опасаясь, что провалится.
Она подошла к ручью. Опустилась на колени. Умылась. Долго соскребала грязь с куртки, ловя себе на мысли, что делает это не только из ненависти к грязи. Просто пока она чистила одежду, могла не думать о том, что кобыла улетела.
– Успокойся! – говорила она себе. – Ты не у гряды. Здесь не так жарко. Возможно, ты сможешь продержаться долго. Особенно, если не останешься здесь, а пойдешь к границе…

Почему лошади на команды не реагируют? Почему в Дельту не вбили абсолютное послушание на какие-то слова, предполагая эту ситуацию?

Следуя своему плану, Яра пошла было, но, пройдя совсем немного, уткнулась в бурелом. Поваленные деревья, овраги… Нет, так она далеко не уйдет. Надо оставаться у ручья.
«Чего я боюсь? Надо молиться! Вот я сама сейчас в чуде, а все равно не до конца допускаю, что меня услышат. Я соткана из веры – и одновременно ни во что не верю», – укорила она себя.
Яра откашлялась, поднялась на холм и, откашлявшись, произнесла вслух:
– Моя кобыла улетела. Я не знаю, как мне быть дальше. Помоги мне, пожалуйста!
Тишина. Лишь упала неподалеку шишка, обломившись вместе с высохшей веткой. Яра смотрела, как они падают. Не добравшись до земли, ветка зацепилась и повисла.
– Я боюсь… Я не знаю, зачем пришла сюда и чего хочу. Точнее, знала, но запуталась, – повторила Яра жалобно.
Опять тишина. Никто ничего не распутывал. Никто не помогал ей. Не отзывался.
Яра села. Потом легла, перевернулась на живот и, уткнувшись лбом в хвою, тихо заплакала, точно заскулила. Плакала она долго, а потом незаметно для себя уснула. Она спала, продолжая тихо всхлипывать и икать даже во сне, и ей все казалось, что она не спит, а все происходит наяву. Яра поджала колени. Бережно обняла ладонями многострадательный свой животик, хоть и маленький еще, но не предназначенный для того, чтобы им пропахивали болото и трясли его в седле.

Откуда он у неё появился? Она узнала месяц назад, то есть там месяца полтора-два, если она не слоупок. Какой живот на 6 неделях?

Все было как в неясном суетливом сне, когда человек усердно додумывает одну какую то зацикливающую мысль. Например: «Холодно. Надо встать – найти одеяло». Снова: «Холодно – надо накинуть одеяло». И так до утра барахтает, пытаясь обрести в себе хотя бы слабое шевеление воли. Но затем этот дряблый и невнятный сон рассеялся и сменился новым. Яра увидела, что сидит на корточках возле мелкой лесной лужи и, глядя в нее, беседует со своим отражением.
– Зачем ты пришла сюда сейчас? Ты мать. Ты должна беречь ребенка, – укоряло ее отражение.
– Каким бы он ни был?

Сделай аборт, Яра, ты явно не готова.

– Да. Ты уже любишь его таким, какой он есть.
– Даже не шныром? Даже никем?
– Это разные понятия. Можно быть и шныром, и никем в одно и то же время. Быть шныром – это ни от чего не страхует.
– Я хочу, чтобы он был шныром!
– Это гордыня. А если он не сможет? Если не потянет?
– Он сможет. И потянет. И потом, разве быть шныром – не счастье?
– Быть шныром тяжело. Позволь ему остаться самим собой.
– Но тогда я и сама должна буду уйти из ШНыра!

Охренеть. Не хочу уходить из ШНыра, значит мой ребёнок не будет самим собой. Аноны, пони и так этот сюжет не нравится, но теперь я предпочту слезогонку с выкидышем дальнейшей беременности.

– Ты все равно должна будешь уйти на какое то время. Ребенок, даже если родится с даром, не сможет находиться в ШНыре, пока за ним не прилетит его пчела. Так было и с сыном Кавалерии.
– И Ул должен будет уйти?
– И Ул, если ты не отпустишь его.

Отпустишь?! Отпустишь?! :fuuu: :butthurt: Пусть ныряет, а она одна с ребёнком возится? Ну да, баба же... Если Ул согласиться на этот "отпуск на волю", он тварь такого уровня, что это даже не описать.

Яра вздрогнула. Либо эта очевидная мысль приходила ей редко, либо она настолько удачно отгоняла ее, что теперь та окатила ее точно ведром ледяной воды.
– Я хочу, чтобы наш сын был шныром!
– А если он не захочет? Позволь ему просто быть счастливым.
– Разве все не-шныры обязательно счастливы?

А где - но все шныры счастливы? Слишком большая ложь? Я не понимаю, зачем ей ребёнок, зачем? Ей нырять хочется, и это её право.

– Нет, но у них больше времени на жизнь!
– И как они используют это свое время? Чем бездельнее человек, тем больше он занят, потому что даже поковыряться у себя в ухе для него проблема на полдня.

Ааа! :wall: Это просто чудовищно.

Молчание. Яра, наклонившись, ударяет по лужице. Идут круги. Отражение рябит.
– Почему ты не отвечаешь? – кричит Яра.
– Никогда не объясняй вещи, которые тебе действительно дороги. Если кому то суждено понять – он поймет и сам. Ты же, объясняя, можешь охладеть, – отвечает отражение.

Ну или не мечи бисер перед свиньями, как мне кажется. Она не слышит.

– Но он будет шныром? Я его подготовлю! Я… я…
– Ты не первая просишь об этом. И не первая жалеешь.
– Матрена? – быстро спросила Яра.
Отражение промолчало, а потом ответило:
– Так ты хочешь, чтобы он был шныром?
– ДА! – выпалила Яра, не задумываясь.
– Хорошо! Но запомни, ты сама вымолила его. И не жалей ни о чем. Все, даже боль, окажется к лучшему, – властно прерывает ее отражение, и вот его нет больше.

Итак. Перед нами была, очевидно, сама двушка. И что мы узнаём от неё? Шныр может быть никем. Шныр не может быть самим собой. Не-шныры бывают счастливыми. Яра пожалеет о своём желание. Что-то мне подсказывает, что в двушке версии Калерии очень уж много пиздежа по сравнению с настоящей.

Яра проснулась. Она сидела, покачиваясь, и не знала, говорила ли с ней двушка или это был только сон.
«Надеюсь, меня ищут! И хорошо бы, чтобы меня нашли! Потому что становится жарко!» – подумала Яра.
Она тщательно обшарила карманы, и в одном из них обнаружила четыре спички, покрытые тонким слоем воска и обкрученные ниткой. Меркурий часто повторял, что каждый шныр должен уметь развести костер с одной спички. Но это теория. На практике же, как передразнивал Ул, половина шныров. Может развести. Костер. Только с одной канистры. Бензина. И огнемета.

Не такая и плохая шутка.

Яра держала на ладони четыре спички и думала, обо что ей их чиркнуть. Ул делал это о любую стену, пол или сухой камень. Но это Ул. Сама же Яра никогда не могла это за ним повторить, да и не требовалось, потому что всегда рядом с ней находился Ул. Как найти того, кто не сумеет поджарить в духовке даже курицу? Да очень просто! Бери любого родственника человека, который хорошо готовит и никого не подпускает к плите!
Откладывая миг, когда ей все же придется чиркать, Яра ползала на четвереньках, выискивая сухой мох и тонкие окончания сосновых веток. Наконец все для костра было готово. Не хватало только самой сути костра – огня.
Яра начала разглядывать спички. Одна спичка была толстая, натуральное бревно в регламентированном спичечном мире. И серы на ней было тоже много. Она топорщилась, как шляпка диковинного гриба. «Спичечный генерал!» – определила Яра. Две спички – обычные, так сказать рядовые солдаты, и одна спичка – тощенькая, жалкая, но головастенькая, с довольно бодрой серной кепочкой. Спичечный дистрофик, скорее всего поэт.
Яра отыскала сухой длинный камень и, выбрав одного из спичечных рядовых, осторожно чиркнула. Наверное, слишком осторожно, потому что ничего не произошло. Она чиркнула сильнее. И опять ничего. После третьего чирка на сере появился длинный счес, обнаживший дерево, и Яра поняла, что этот солдат уже свое отвоевал. Вторым рядовым она чиркнула уже чуть смелее. Сера вспыхнула, но, так и не зажегшись до конца, погасла.
Руки у Яры задрожали. Итак, у нее остались только две спички. Генерал и дистрофик. Поначалу она взялась было за дистрофика, но потом передумала и решительно перехватила пальцами генерала.
– Ну давай! – сказала она ему и решительно чиркнула.
Генерал вспыхнул сразу. Обрадованная, что у нее все вышло, Яра слишком сильно дернула рукой и… огонь вдруг спал, погас, исчез. Яра тупо смотрела на погасшую спичку. Слишком поздно она поняла, что так и не дала генералу разгореться.
– Ну вот! – сказала она дистрофику. – Теперь у меня есть только ты!
Долго, очень долго она смотрела на него, никак не решаясь чиркнуть. Потом решилась и отчаянно чиркнула, перехватив его поближе к головке, чтобы спичка не сломалась. Дистрофик вспыхнул, опалило ей пальцы. Чуть выждав, Яра осторожно перехватила спичку другой рукой. Дистрофик уверенно горел. Пламя охватило его примерно до середины. Боясь опоздать, Яра поспешно подсунула спичку под хвою. Слабая, поначалу почти невидимая струйка тепла поползла вверх и превратилась в костер…

Каменный кремень, кресало или железную зажигалку с натуральным горючим взять не судьба?

Митридат несся к земле. Внизу уже что то вырисовывалось. Мелькали длинные, с ржавинкой крыши. Там, куда устремлялся конь, белым вытянутым пятном с двумя усиками дорожек лежала автобусная площадь. Запоздало Родион понял, что волей случая отправил жеребца в нырок прямо над Копытово… Что ж! Если ему не повезет, он воткнется в асфальт посреди автобусной площади. Местному выпивохе дяде Жоре, день и ночь просиживающему у магазинчика в поисках знакомого лица, которое угостило бы его, будет о чем рассказать. Жеребец, исчезнувший без следа в нескольких метрах от земли, и человек, воткнувшийся головой в асфальт.
Будут, конечно, спорить, существовал ли жеребец и откуда он взялся, а про крылья у жеребца, скажут, что и приврал, но человек в асфальте – это уже, так сказать, факт неоспоримый, а рассказчик дядя Жора хороший, особенно если поблизости булькает стимул.
Митридат ускорялся. Родион привычно согнулся в седле. Надо было думать о двушке, мысленно сливаться с жеребцом, а Родиону хотелось уткнуться лбом в березовый ствол. И больше ничего. Он ощущал себя выжженным и пустым. Судьба Яры была ему безразлична. На двушку не хотелось. Ничего не хотелось. Даже ненависть к элю, поначалу сильная, теперь как будто ослабела. Кто у него единственный друг? Не эль ли? Всем остальным от него чего то надо. Только личинка дарит ему счастье. А что берет взамен разум, тело и жизнь, так это дело такое. В конце концов, товары дают в магазине тоже не за просто так.

Охуеть. Да, эль хоть что-то взамен даёт.

Копытово стремительно приближалось. Родион, щурясь от ветра, вышибавшего из него слезу, знал, что сейчас размажется по асфальту. Что ж… Все к лучшему! Не становиться же таким же уродом, как тот растворенный, хохочущий от ударов битой! Митридат заржал, крыльями прикрывая Родиона. Тот так и не понял, сделал ли он это осознанно или просто крыльям его помешал боковой ветер и потребовалось изменить их положение.
Копытово надвинулось, вжалось в Родиона. Втиснулось в него всеми своими огородами, серыми домами, клумбами, плоской крышей детского сада. Потом Родиона мазнуло по скуле чем то твердым и шершавым.
«Ну вот и все! Разбился!» – успел подумать он, но почему то жизнь не закончилась.
Открыв глаза, он увидел, что пузырь человеческого мира уже отдаляется от него, а впереди рыхлой накипью клубится болото. Митридат, загребая крыльями, спешил к бурлящей воронке. Вдыхая кислый воздух межмирья, Родион ощупал пальцами скулу. Кровь. Надо же… Похоже, его тело подготовилось к нырку лишь в последнее мгновение и асфальт ободрал таки его. Кроме того, с правой ноги исчез ботинок. Его слизнуло совсем незаметно, хотя он был плотно зашнурован и, казалось, не было такой силы, которая могла бы сорвать его, оставив при этом целой ногу. Видимо, дяде Жоре все же будет о чем рассказать.
«Жив ли эль? Или уже все?» – подумал Родион и, проверяя, потянулся пальцами к шее. Лучше бы он этого не делал, потому что даже от легкого прикосновения его захлестнуло волной радости. Митридат уже мчался через болото. Родион ощущал хлопья пены, повисшей у него на лице. Обычно он спешил стереть ее, а теперь жадно глотал. Это было счастье – зашкаливающее, влекущее, растворяющее границы тела. Родион понял вдруг, за что эльбов заточили в болоте. Потому что они настоящие друзья! Потому что только они тебя любят и ценят! Только там, за стенками болота – настоящая взаимовыручка!
Его друзья там, а он тут! Как он может их бросить? Скорее к ним! Вон как они оттесняют друг друга, чтобы его увидеть! А те два больших наползают на одного замешкавшегося маленького, притискивая его к оплавленной границе, конечно, потому что очень сильно его любят, хотя кому то, конечно, и может показаться, что они его раздирают.
Паутина, преграждавшая Родиону путь, уже не казалась такой страшной. Родион даже руки вскидывал, чтобы задевать побольше паутинок. Он чувствовал, что его друзьям эльбам это приятно! Это как прикосновения к протянутым к тебе рукам!

А тех, кто зацепился бы за терроризм, тут нет?

Мысли Родиона вертелись как мокрые тряпочки в стиральной машине. Лишь крошечный кусочек личности оставался прежним, твердым, как алмаз.
«Надо же, конь рвется отсюда изо всех сил… зачем? Глупый! А мне все равно… Я все же… шныр… я должен… плевать мне на «должен». Никакой я не шныр…»
Митридат жалобно ржал. Паутина, опутывавшая Родиона, опутывала и крылья коня. Огромным усилием жеребец рвал ее, продолжая лететь вперед.
Отчасти Родиона спасала пока жадность эльбов и то, что, считая его верной добычей, они не сумели договориться друг с другом. Каждая паутинка по отдельности уже может успешно погубить человека. Но, выпущенные все сразу, на короткой дистанции, разнородные желания только мешают друг другу. Человек, который тащит мешок с золотом, не может в одно и то же время объедаться. Хочешь не хочешь – надо выбирать что нибудь одно, а пока выбираешь – крылья пега продолжают рассекать паутину.
В глазах мутилось. Не стоило ему все же глотать слизь и дышать испарениями. Слабея, Родион стал наклоняться вперед, начиная соскальзывать с седла.
«Ну вот и я проиграл. Я всегда знал, что солью. Потому и пытался погибнуть раньше, чем это произойдет… Ну и где эта ваша помощь, если она есть?» – подумал он.
В этот момент Митридат, разорвавший очередную паутину, резко вскинул морду и твердым теменем ударил Родиона в подбородок. Удар получился сильным, встречным. Потеряв сознание, Родион упал на шею пега, который, с усилием взмахивая крыльями, понес его прочь из болота.

Прелестно. Даже конь согласен с моей идеей.

Очнулся Родион уже на двушке, почти у границы, где сосны были еще тонкими и хилыми и лишь по вершинам кое где виднелась тянущаяся к свету зелень. Он лежал на траве в серости ненаступившего вечного утра. Рядом, покрытый высохшей пеной, пасся Митридат. Родион смотрел на него и не понимал, почему тот не улетел. Потом разобрался. Передней ногой жеребец заступил в повод, да еще и сползшее набок седло мешало крылу подниматься.
Родион с трудом сел. Голова кружилась. Губы пересохли. Он не знал, сколько времени пролежал так. Слизь болота на куртке успела превратиться в такую же сероватую корку, как и пена на боках у Митридата.
Рука Родиона пугливо потянулась к шее. Ранка никуда не исчезла. Но прикосновение к ней причиняло лишь боль, какая бывает, когда трогаешь ссадину. Да и само вздутие как то опало. Расползлось вширь. Ощущалось, что ничего живого под ним уже нет – только загноившаяся царапина.
Эль был мертв. Поняв это, Родион издал короткий торжествующий крик, но долгого торжества не получилось: слишком он устал.
«Яра!» – вспомнил Родион.
Подошел к Митридату, успокаивающе огладил его по шее, распутал повод. С трудом забрался в седло. Митридат легко пробежался и понесся по воздуху туда, откуда брезжил более уверенный свет. Они летели навстречу рассвету, сами ускоряя его приближение. Двушка щедро возвращала им силы. Родион радовался, ощущая живительное тепло, но понимал, что это ненадолго. Вскоре тепло превратится в жар, и это будет верным признаком, что его время на двушке истекло.
Вспомнив, что у него есть карта, Родион взглянул на нее, уточняя место, где Меркурий видел Яру в последний раз. Ого! Далеко же ее занесло! Если учесть, что кобыла наверняка понемногу забирала к скалам, искать Яру надо где то здесь.
Развернув Митридата, Родион полетел вдоль начесанной сосновой челочки. Под ним были сосны, сосны и сосны. Он вглядывался и понимал, что обнаружить Яру почти нереально. Тут и так не особенно светло, а еще, когда смотришь сверху, в глазах все рябит. Здесь и в ста метрах человека не заметишь. А он пролетит от нее гораздо дальше. Никаким другим способом такую территорию не прочешешь. Но это если сама Яра не подаст знак.
Родион знал, что где то здесь должен быть Ул, но не видел его и не удивлялся этому. Бросьте через плечо горошину так, чтобы не знать, куда она упала, а потом с закрытыми глазами ползайте на четвереньках по комнате и водите взад вперед пальцем в надежде, что нашарите ее. И это еще очень оптимистичное сравнение.
Летел Родион долго. Изредка поворачивал и ложился на возвратный курс, вычерчивая над лесом полоски длиной километров десять. В глазах мелькали бесконечные сосны. Их было так много, что под конец, даже закрывая на несколько мгновений уставшие глаза, Родион видел только их.
Поэтому, когда среди сосен, почти на горизонте, показалась серая, безветренно прямая струйка дыма, Родион дважды недоверчиво взглянул на нее, прежде чем его сознание согласилось признать, что это дым, то есть нечто отличное от сосен.
Торопясь, он погнал Митридата. Долетел и, описав круг, разглядел внизу луг и костер. Садился он осторожно, чтобы не поломать жеребцу крылья. Луг со слишком яркой высокой травой и непонятно куда исчезающим ручьем ему не понравился, и Митридату тоже. Здесь они вполне сошлись. Поэтому, снизившись над лугом, они сели на высоком берегу и сразу Родион скатился с седла, чтобы, повиснув, удержать жеребца под уздцы и не позволить ему с раскинутыми крыльями вбежать в лес.

А конь такой идиот, чтобы вбежать.
Почему, кстати, Яра не разводила огонь из материалов с двушки? Она же старший шныр, должна уметь.

Ведя Митридата за собой, Родион шел через лес. Чуя дым, жеребец нервничал, упрямился, и его беспокойство передавалось Родиону. Продираться через сухостой и бурелом навстречу столбу отвесно поднимающегося дыма – в этом было что то сказочное, из остановившегося пространства.
«Вот я и приду! А там какие нибудь гномики!» – неожиданно подумал он и засмеялся – так это было нелепо.
Наконец деревья раздвинулись. Родион увидел костер, а возле костра – одинокую фигуру. Родион узнал Яру сразу, хотя она стояла к нему спиной и, помогая себе ногой, отламывала ветки от ствола лежачей сосенки.
Он окликнул ее. Яра обернулась. Удивительно, но она, кажется, ухитрилась проворонить момент, когда Родион садился на Митридате, и не слышала треска, когда они продирались.
– Привет! А я думала, что уже… – крикнула она, подбегая.
– Что думала?
Яра тряхнула головой. Лицо у нее было все чумазое, радостное, с сосновыми иголками, смешно приставшими ко лбу. От волос пахло дымом.
– Ничего. Просто всякий депрессивный бред… А где Ул?
– Думала, мы прилетим толпой и с цветами? Как из роддома забирать, что ли?
Яра напряглась и быстро взглянула на него. Сравнение ей не понравилось. Неужели Ул сказал? Не похоже.
– А я тут размахнулась… Хороший заголовок в газете: «ШНЫРКА, ПОТЕРЯВШАЯ КОНЯ, УСТРОИЛА ПОЖАР НА ДВУШКЕ»! – сказала она.
Митридат косился на костер, отблескивающий в его выпуклом глазу, и пятился назад.
Пока Яра говорила, Родион внимательно разглядывал ее. Скулы Яры алели двумя подковами так, что казалось, будто на лице у нее след от лыжных очков. Это был верный признак, что ее время на двушке истекло.
– Берешь Митридата и летишь! Подпруги только проверь… – сказал он, передавая ей жеребца.
– А ты? Полетели вдвоем!
– Нет, вдвоем не долетим. Я его в болоте измотал. Пришлешь за мной кого нибудь!
Яра начала было упрямиться, но Родион взглянул на нее так, что она сама не поняла, как оказалась в седле.

Пег же на двушке восстанавливает силы. Да и стоит вообще найти Ула...

– Но как я опишу место?
– Я отмечу на карте и укажу костром… И давай! – Сделав на карте быструю пометку обугленной палочкой, Родион сунул ее Яре и ладонью сильно хлопнул Митридата по крупу.
Жеребец шарахнулся, пробежался и, заступив передними копытами на болотистый луг, взлетел. Родион проводил Яру взглядом. Затем вернулся к костру. Подбросил несколько толстых веток и сел, уткнувшись лбом в колени.
Через час или около того Родион стал ощущать сильную сухость во рту. Видимо, и его время на двушке истекало. Он не волновался. Откуда то у него была уверенность, что Яра успеет.
Подбросив еще веток, чтобы костер продолжал дымить, Родион перешел туда, где ручей вбегал на луг. Там, где разогнавшийся ручей вертелся на месте, образовалось небольшое озерцо. Не озерцо даже – луговая ванна. Вода в ней была прозрачной. Видно было, что на дне лежат тяжелые, бурыми водорослями покрытые камни. Донное течение шевелило водоросли. В их движениях было что то баюкающее. Не раздумывая, Родион прыгнул в озерцо и погрузился с головой.
Он лежал в воде, ощущая, как остывает кожа и уходит жар, и, изредка поднимая голову, вдыхал. Пожалуй, впервые за многие и многие дни ему было хорошо. И эта радость была настоящая. Не тот ворованный выжигающий суррогат, наполнявший его душу жадным, мимолетным, тупиковым огнем. Он лежал в ручье, держась руками за длинную траву на берегу, и, позволяя воде качать его тело, представлял себе тот дворик, в котором вырос.
Там, у дома, был мокрый тротуар, выложенный плиткой. И по всей длине тротуара – пафосные фонари с четырьмя шарами: три по бокам и один центральный. Маленький Родион стоял на краю аллеи и глядел на бесконечный ряд фонарей, вытянувшийся в прямую дорожку. И такая же прямая золотистая дорожка бежала и по мокрой плитке. Это было окно в мечту. Яркое такое детское ощущение, почти картинка.
Потом был перескок, сбой памяти, не сохранившей незначительных деталей, и вот Родион уже стоит у зебры перед светофором, и мама держит его за руку. Все вокруг напряжены. Они чего то ждут, на что то смотрят. И вдруг мама кричит:
– Наш свет! Бегом!
И все бегут. И Родион бежит, вцепившись в мамину руку. Слова мамы кажутся маленькому Родиону полными какого то тайного смысла, и он тоже бежит, радостно повторяя: «Наш свет! Наш свет!»

Вроде и воспоминание милое, но он погрузился с головой... Может и умер.

Анон · 2016-11-25 14:04:21

Например, если женщина, отговариваясь чем нибудь, не захочет родить сына или дочь, а муж сразу не подавит этот бунт либо после, слушая женщину, согласится унести новорожденного ребенка в чащу, то любить и уважать такого мужчину женщина никогда не будет.

Я знаю столько офигенных историй о том, как женщина не хотела рожать, но муж ее уговаривал, а в момент беременности, когда уже было поздно делать аборт, или после родов понимал, что он, типа, к этому не готов и сваливал в закат... Вероятно, брошенные жены ну очень уважали мужей, которые вот так исчезли.
В баню автора с такими идеями. Его б кто рожать заставил против воли.

«Чего я боюсь? Надо молиться! Вот я сама сейчас в чуде, а все равно не до конца допускаю, что меня услышат. Я соткана из веры – и одновременно ни во что не верю», – укорила она себя.

Что-то ДпВ завоняло.

– Да. Ты уже любишь его таким, какой он есть.
– Даже не шныром? Даже никем?
– Это разные понятия. Можно быть и шныром, и никем в одно и то же время. Быть шныром – это ни от чего не страхует.
– Я хочу, чтобы он был шныром!
– Это гордыня. А если он не сможет? Если не потянет?
– Он сможет. И потянет. И потом, разве быть шныром – не счастье?
– Быть шныром тяжело. Позволь ему остаться самим собой.
– Но тогда я и сама должна буду уйти из ШНыра!

Быть шныром - ответственность и полезность, но счастье? Жить в дерьме, жрать помои - это так счастье выглядит?

– Ты все равно должна будешь уйти на какое то время. Ребенок, даже если родится с даром, не сможет находиться в ШНыре, пока за ним не прилетит его пчела. Так было и с сыном Кавалерии.
– И Ул должен будет уйти?
– И Ул, если ты не отпустишь его.

Штоблять? Родила, выкормила, а дальше с ним пусть папаша сидит. А сама нырять дальше. Что ей двушка этот вариант не предлагает?

– Нет, но у них больше времени на жизнь!
– И как они используют это свое время? Чем бездельнее человек, тем больше он занят, потому что даже поковыряться у себя в ухе для него проблема на полдня.

Пони, я присоединяюсь. :wall:
Своим ходом на Татуин, ссука.

Вроде и воспоминание милое, но он погрузился с головой... Может и умер.

Было бы хорошо, но вряд ли. :dontknow:

С огромной гордостью и душевным трепетом я представляю вам... последнюю главу ШНыра-7! И поверьте, уже эпиграф наложит на вас анус-запеканус.

Это была тяжелая глава, в очередной раз прекрасно иллюстрирующая, что все они поголовно долбоебы.
Пони, это тебе за читения

Имхо, скорее даже шутливых подкатов))

А светлая ничего не поняла. Эх.

А вот это довольно просто - если они жрут только картофан/макароны...

:facepalm:

Угу. И заняла вся интрига полторы главы.

А о чем вся остальная книга была?..

Анон · 2016-11-25 14:16:39

Анон пишет:

Я знаю столько офигенных историй о том, как женщина не хотела рожать, но муж ее уговаривал, а в момент беременности, когда уже было поздно делать аборт, или после родов понимал, что он, типа, к этому не готов и сваливал в закат... Вероятно, брошенные жены ну очень уважали мужей, которые вот так исчезли.
В баню автора с такими идеями. Его б кто рожать заставил против воли.

Его низзя, он же мужыг!

Анон пишет:

Штоблять? Родила, выкормила, а дальше с ним пусть папаша сидит. А сама нырять дальше. Что ей двушка этот вариант не предлагает?

Я вариант лучше предлагаю - они всё равно же вдвоём не ныряют? Так пусть однь день с ребёнком, другой в нырке, и так меняться... На самом деле, имхо, двушка охренела от такой ТП, и правильно начала разговор с того, что Яра ребёнка не любит.

Анон пишет:

Это была тяжелая глава, в очередной раз прекрасно иллюстрирующая, что все они поголовно долбоебы.
Пони, это тебе за читения

Благодарю, использую по назначению)

Анон пишет:

А светлая ничего не поняла. Эх.

10-ая книга это вообще что-то с чем-то. Их общение выглядит примерно так
"- фыр-фыр-фыр-фыр-фыр! Арей нехороший! фыр-фыр-фыр-фыр! (причём половина фырков прямо в глаза и нагловато)
- терпение-юмор-терпение, наконец намёк на то, что она перешла границы
- Чуть-чуть почесала комплиментом за ушком
- у-ру-ру! "
На самом деле Дафне за поведение в этой книге всё-таки надо было по ушам щёлкнуть, потому что вела она себя душевно нечестно - Арей её с собой в Питер потащил, на улице не оставил, а она на него наезжала перманентно.

Анон пишет:

А о чем вся остальная книга была?..

О Родиошечки, похоже. О его терзаниях. При том, что у него и повод есть, и имеет он право... но всё так мерзко написано!

Анон · 2016-11-25 14:24:10

Его низзя, он же мужыг!

Вероятно, в альтернативном мире у мужиков отваливается хуй от заботы о своих же детях. В нашем мире откуда столько пришельцев оттуда?

Я вариант лучше предлагаю - они всё равно же вдвоём не ныряют? Так пусть однь день с ребёнком, другой в нырке, и так меняться... На самом деле, имхо, двушка охренела от такой ТП, и правильно начала разговор с того, что Яра ребёнка не любит.

А кто их кормить будет? Жилье на что снимать, в Шныр ездить? Ты еще предложи им бездуховно работать!
А Яра ребенка нет, не любит.

10-ая книга это вообще что-то с чем-то. Их общение выглядит примерно так
"- фыр-фыр-фыр-фыр-фыр! Арей нехороший! фыр-фыр-фыр-фыр! (причём половина фырков прямо в глаза и нагловато)
- терпение-юмор-терпение, наконец намёк на то, что она перешла границы
- Чуть-чуть почесала комплиментом за ушком
- у-ру-ру! "
На самом деле Дафне за поведение в этой книге всё-таки надо было по ушам щёлкнуть, потому что вела она себя душевно нечестно - Арей её с собой в Питер потащил, на улице не оставил, а она на него наезжала перманентно.

Стоит почитать? Не ради чтений, так, для себя.

О Родиошечки, похоже. О его терзаниях. При том, что у него и повод есть, и имеет он право... но всё так мерзко написано!

Взорвать кучу народа? Мда. Герой, чо.
Я в них запуталась, это же его заездили до невменяемости и он из шныра уже уходил?

Анон · 2016-11-25 14:29:54

Анон пишет:

Вероятно, в альтернативном мире у мужиков отваливается хуй от заботы о своих же детях. В нашем мире откуда столько пришельцев оттуда?

Боже, Арей и Долбушин :panic:

Анон пишет:

А кто их кормить будет? Жилье на что снимать, в Шныр ездить? Ты еще предложи им бездуховно работать!
А Яра ребенка нет, не любит.

Предложу! Я вообще бездуховная же, помнишь?

Анон пишет:

Стоит почитать? Не ради чтений, так, для себя.

Скорее нет, там много Мефодия, очень много.

Анон пишет:

Взорвать кучу народа? Мда. Герой, чо.
Я в них запуталась, это же его заездили до невменяемости и он из шныра уже уходил?

Да, его заездили, и страдать он право имеет. Но не взрывать!

Анон · 2016-11-25 14:35:58

Боже, Арей и Долбушин

Они адекваты. Они, вероятно, из нашего, где физиология не выдает такие фокусы)))

Предложу! Я вообще бездуховная же, помнишь?

Ты мешаешь их счастью! Счастье - это только быть шныром! :lenin:

Скорее нет, там много Мефодия, очень много.

Я ткнулась в книгу. Первая глава, эпиграф

То, что ты прекратил бороться с мраком, не означает, что мрак перестал бороться с тобой.
То, что ты перестал верить в свет, не означает, что свет перестал верить в тебя.
Троил

Как прекратить истерично ржать?

Да, его заездили, и страдать он право имеет. Но не взрывать!

Я вот думаю, если ставить вопрос ребром и уничтожить ведьмарей, как это можно было бы сделать? :think:

Анон · 2016-11-25 14:43:12

Анон пишет:

Они адекваты. Они, вероятно, из нашего, где физиология не выдает такие фокусы)))

Ну будем надеяться... А то у Альберта, обожающего дочь, один ребёнок, а ведь Нина Долбушина умерла вроде не так давно...

Анон пишет:

Ты мешаешь их счастью! Счастье - это только быть шныром!

О да, я такое. Пони, что сказать.

Анон пишет:

Как прекратить истерично ржать?

Никак. Хотя этот эпиграф лучше подошёл бы для той главы, где Эся Улиту против Арея настраивает.

Анон пишет:

Я вот думаю, если ставить вопрос ребром и уничтожить ведьмарей, как это можно было бы сделать?

Убить Гая. Или наоборот, пустить Гая на двушку - он же с эльбами только ради этого сдружился, а так ему заболачивание вряд ли по нраву. Остальные три форта без Гая быстро передерутся - финасисты отключат деньги берсеркам, берсерки будут пытаться убить финансистов, а маги Белдо за попытки лаврировать получат от обеих стороню

Анон · 2016-11-25 14:45:00

Анон пишет:

студенческой столовой № 1 города Омска

Сука этот ваш Емец

Анон · 2016-11-25 14:46:45

Анон пишет:

Сука этот ваш Емец

Слушай, 11 кило фарша это ещё ладно. В МБ как-то отжали сталинскую трешку в центре Москвы...

Анон · 2016-11-25 14:48:03

Ну будем надеяться... А то у Альберта, обожающего дочь, один ребёнок, а ведь Нина Долбушина умерла вроде не так давно...

Так Нина вроде давно болела, какие ей дети?

О да, я такое. Пони, что сказать.

Ужас какой! Тебе должно быть стыдно! Ты вон как эти, бездельники, которые не шныры, ничего вообще в жизни не делаешь!

Никак. Хотя этот эпиграф лучше подошёл бы для той главы, где Эся Улиту против Арея настраивает.

А это в этой же книге было?
Ткнулась в еще одно случайное место:

– Странная штука! И Арей вроде благородный. И Евгеша неплохой. И Улита, и Чимоданов, и Ната тоже нормальные, в целом, люди. И я тоже мраку служил… А все вместе мы губили больше народу, чем если бы работали в газовой камере, – сказал Меф.

А вот это уже мерзко.

Убить Гая. Или наоборот, пустить Гая на двушку - он же с эльбами только ради этого сдружился, а так ему заболачивание вряд ли по нраву. Остальные три форта без Гая быстро передерутся - финасисты отключат деньги берсеркам, берсерки будут пытаться убить финансистов, а маги Белдо за попытки лаврировать получат от обеих стороню

Слушай, я забыла, Гай с закладкой слился, и его выперли? Но разве его при этом перестало пускать на двушку?

Анон · 2016-11-25 14:52:50

Анон пишет:

Так Нина вроде давно болела, какие ей дети?

Может, она из-за Рины и заболела? Гормоны спровоцировали рак?

Анон пишет:

Ужас какой! Тебе должно быть стыдно! Ты вон как эти, бездельники, которые не шныры, ничего вообще в жизни не делаешь!

Нииипраааавда, я учууусь. А они нет. Так что это им должно быть стыдно!

Анон пишет:

А это в этой же книге было?

Нет, это в Дриаде вроде было, или Стеклянном страже. Это же уже во времена Пуфса, а Пуфс появляется как Варвара - в Карте.

Анон пишет:

А вот это уже мерзко.

Мне. кроме сравнения с концлагерем, ещё понравилось, что Улита у нас на уровне наты и Петруччо и хуже Евгеши. И скрытая гордыня Мефочки тоже хороша.

Анон пишет:

Слушай, я забыла, Гай с закладкой слился, и его выперли? Но разве его при этом перестало пускать на двушку?

Да, Гай слился с закладкой. И после этого действительно не пускает на двушку - не понимаю, почему, но таков закон двушки :dontknow:

Отредактировано (2016-11-25 15:12:28)

Холиварофорум

Объявление

#1 2015-10-19 01:03:11

Емцетред

#7701 2016-11-24 08:08:55

Re: Емцетред

#7702 2016-11-24 09:08:51

Re: Емцетред

#7703 2016-11-24 10:44:12

Re: Емцетред

#7704 2016-11-24 14:23:26

Re: Емцетред

#7705 2016-11-24 14:43:10

Re: Емцетред

#7706 2016-11-24 15:20:46

Re: Емцетред

#7707 2016-11-24 22:12:25

Re: Емцетред

#7708 2016-11-25 06:56:25

Re: Емцетред

#7709 2016-11-25 07:03:20

Re: Емцетред

#7710 2016-11-25 07:10:20

Re: Емцетред

#7711 2016-11-25 07:25:17

Re: Емцетред

#7712 2016-11-25 07:43:39

Re: Емцетред

#7713 2016-11-25 08:18:16

Re: Емцетред

#7714 2016-11-25 08:24:25

Re: Емцетред

#7715 2016-11-25 11:56:03

Re: Емцетред

#7716 2016-11-25 14:04:21

Re: Емцетред

#7717 2016-11-25 14:16:39

Re: Емцетред

#7718 2016-11-25 14:24:10

Re: Емцетред

#7719 2016-11-25 14:29:54

Re: Емцетред

#7720 2016-11-25 14:35:58

Re: Емцетред

#7721 2016-11-25 14:43:12

Re: Емцетред

#7722 2016-11-25 14:45:00

Re: Емцетред

#7723 2016-11-25 14:46:45

Re: Емцетред

#7724 2016-11-25 14:48:03

Re: Емцетред

#7725 2016-11-25 14:52:50

Re: Емцетред

Подвал форума