Емцетред

Анон · 2015-10-19 01:03:11

А не создать ли нам свой Емцетред, аноны? Любите ли вы Таню Гроттер так, как любил ее Ванька Пуппер, Ург, Пинайлошадкин? Скучаете ли вы по веселой ведьме Улите и тянет ли вас блевать от бешеной овуляшки, в которую она превратилась? Жалели ли вы Арея и мечтали ли о его переходе на светлую сторону? Читали ли вы ШНыр и поняли ли хоть что-нибудь в этой пинакотеке ебанавтов?
Давайте поговорим про Дмитрия Емца и его произведения. Анон очень старый фанат, любивший его когда-то за легкость и юмор и до сих пор читающий сквозь фейспалм современные высеры. Я верю, что я такой не один.

Рисовалка: http://doodle.multator.ru/thread/emets
Чат: https://join.skype.com/eZyn1OrYsGcc

Чтения
Гуголдок: https://docs.google.com/document/d/1DT0 … sp=sharing

▼Таня Гроттер⬍

▼Мефодий Буслаев⬍

▼ШНыр (Школа Ныряльщиков)⬍

▼Разное⬍

▼Арты и обложки⬍

▼Косплей⬍

Отредактировано (2017-03-09 06:33:52)

Анон · 2016-09-03 02:22:56

А где тот анон, который обещал чтения перстня? :really:

Анон · 2016-09-03 03:25:07

Продолжаем ШНыр-3. Четвёртую на сегодня главу я не дочитала, поэтому и краткого содержания у неё нет. Завтра, слава небесам, ориентировочно заканчиваю.

▼краткое содержание⬍

▼Глава 21 ДОБРЫЙ ЗНАХАРЬ⬍

Перья пегов различаются по строению и функциям. Наружные перья, имеющие вид широких плотных пластин, называются контурными. Под ними располагаются пуховые. Контурные перья, находящиеся на поверхности крыла, называются маховыми. Они длинные, упругие и плотные, имеют форму вытянутой овальной пластинки, немного изогнутой по контуру тела. Маховые перья первого и второго порядка прикрепляются к кисти и предплечью. При этом маховые перья располагаются на крыле так, что их узкие части находятся поверх широких частей соседних перьев.
Шныровская зубрежка

Наконец-то инфаа! Кривая, правда, потому что кроме маховых есть ещё как минимум рулёжные, но это мелочи.

Рина врезалась в Сашку плечом, бросилась к Гамову и стала оттирать его снегом.
– Не так! – вмешался Сашка. – Переверни его на живот! Колено выше! Руку чуть вперед! Давай я сам…
Пока Сашка переворачивал Гамова, Рина изливала свое беспокойство в воплях:
– Зачем было его бить? Ручки чесались? Он спас мне жизнь! Понял ты? Тогда у ведьмарей, когда они меня накрыли!
Сашка убедился, что щеки Гамова розовеют.
– А почему ты мне сразу не сказала, что знаешь его?
Рина ненавидела оправдываться и сразу кидалась в атаку.
– Потому что ты стал бы злиться! А я, между прочим, не твоя собственность!
– А зачем ты врала?
– Ты меня заставлял!
– Я? Чем это?
– А тем! Вот этой твоей манерой поднимать брови и морщиться!

Сашка врезал и опять резко мутирует в адеквата. :really:

– Все! – решила Рина. – Закругляемся! Не нервируй мне зверушку! У него хрупкая психика!
Пока Рина говорила, зверушка с хрупкой психикой обнаружила, что Аль привязан. Устроившись в метре от рвущегося Аля, зверушка небрежно развалилась на снегу и преспокойно принялась грызть кость. Изредка она поднимала морду и лукаво косилась на Аля, интересуясь: не надоело ли ему сердиться?
Аль захлебывался пеной. Глаза у него налились кровью. Он с такой силой рвал цепочку, что едва не задавился. Расправившись с костью, Гавр встал и потянулся. Тянулся он медленно, сперва каждой лапой по отдельности, а затем спиной и вытянутыми в струнку крыльями. Аля он при этом демонстративно не замечал. Закончив тянуться, подошел к лежащему Гамову, обшарил его носом и, обнаружив пристегнутую к бедру сумку с прикормкой для гиел, залез в нее мордой.
– Натуральный мародер! – сказал Сашка.

И всем похуй, что там кроме прикормки сожрёт/порвет Гавр? И что вообще Гамову эта прикормка нужна для чего-то...

шариков просыпались на снег. Какая-то спрессованная химия: белки, жиры, углеводы – все в строгих пропорциях. Гамов, разумеется, не мог кормить Аля обычным мясом. Для него это было бы недостаточно технологично. Куда интереснее с экспресс-почтой получать пакеты из Швейцарии, где корм готовят в лаборатории под тройным контролем. А обычное мясо – кто его знает? Вдруг окажется на полпроцента жирнее, или в нем ехидно затаился и шевелит молекулярными цепочками какой-нибудь лишний белок.

:facepalm: С едой для кошек автор определённо обращается так же, и мне его кошек жалко. То,что Аль летающий маунт и ему поэтому нужен действительно хороший рацион, и что, возможно, полноценную еду для гиелы в домашних условиях делать охрененно сложно для Ебца мысль излишне сложная.

Бедный Аль, конечно, как мог боролся с такой правильностью. При всякой возможности удирал и шастал по мусоркам, глотая пакеты с тухлятиной, плюща зубами консервные банки и тайком потроша носом памперсы.

Вот почему, а? Аль - воспитанный с детства песёкообразный гиел. Гамов -умный парень. Неужели он не нашлёпал по заднице свою тварюшку в детстве, приучая к "нельзя"?

Расправившись с кормом на глазах у Аля, Гавр деловито обнюхал лицо лежащего Гамова. Бьющий в нос запах молодой гиелы прочухивает лучше аммиака. Гамов рывком сел на снегу. Казалось, он пытается вспомнить, где он и что с ним. Вспомнил. Рука скользнула за пояс. В лоб Сашке уставился маленький арбалет. Болт был размером с палец, но с трехгранным наконечником.
– Я в тебя не стрелял! – быстро сказал Сашка.
– А мне плевать! Ты меня ударил!
– Я защищался!
– Ты не понимаешь! Ты ударил МЕНЯ!

Оба хороши, конечно, но тут практически повторяется ситуация с Гуней и Глебом у моста - один ударил/собирается ударить, второй за это всерьёз пытается убить. Шаблон тут соблюдён до буковки.

Спасла положение Рина. Закричав на Гамова, она стала колотить его перчатками.
Гнев столкнулся с гневом. Женская истерика оказалась сильнее. Гамов пятился, закрывая сгибом локтя лицо. Потом опустил арбалет.
– Да идите вы оба! Хотел про уникум с ней поговорить, а она!.. – обиженно крикнул он и, увязая в снегу, направился к Алю.
Рина, замахнувшаяся, чтобы бросить ему в спину перчатки, остановилась:
– Про уникум ?

А, то есть по её мнению он прилетел к самому ШНыру, чтобы увидеться с такой красивой ней.

Неожиданно Гамов повернулся и уставился куда-то между Риной и Сашкой.
– Не двигайтесь! – потребовал он сквозь зубы.
– Почему?
Не отвечая, Гамов опустился на одно колено, вскинул арбалет и, используя ладонь левой руки как опору, выстрелил. Тусклая молния болта мелькнула в двух ладонях от груди Сашки. Он решил, что Гамов стрелял в него.
– Промахнулся! – сказал он презрительно.
– Не промахнулся, – заверил его Гамов.
Он бросился к Алю, отстегнул его и, показывая в заросли молодых елок, крикнул:
– Искать! И не трогать!
Белая гиела, пряча грязный живот, слилась с декабрьским снегом и мгновенно исчезла. Сашка готов был поклясться: вершины молодых елок раскачиваются сразу в двух местах. Это могло значить одно: кто-то удирал, а Аль догонял.
– А если бы ты сказал просто «искать»? Без «не трогать»? – спросила Рина.
– Аль бы просто нашел, – зловеще ответил Гамов.
Из леса донесся короткий призывный лай.
– Есть! – удовлетворенно произнес Гамов.
Он тщательно зарядил маленький арбалет, поднял с земли большой и стал спускаться с холма. Рина и Сашка последовали за ним. Рина безуспешно пыталась придержать Гавра. Тот носился кругами, таранил елки и осыпал ее снегом. Наконец они нашли Аля. Тот лежал в небольшой впадине, образованной корнями упавшей ели. Передние лапы вжимали в снег нечто, похожее на мешок. Изредка оно скулило и пыталось освободиться.
Держа наготове арбалет, Гамов приблизился. Свистом отозвал Аля и ногой перевернул лежащего на снегу человека. Они увидели испуганное, одутловатое лицо. Гамов опустил арбалет.
– Вот так встреча!
– Ты его знаешь? – удивилась Рина.
– Разумеется! Это фельдшер Уточкин!

Нахуя он тут, а? Вот какую он пользу сможет представить?

Взгляд Уточкина быстро скользнул по лицу Гамова, а потом – мимолетно – по лицу Рины. Чувствовалось: он опасается не столько молодых людей, сколько гиелы. Казалось, Аль ждет лишь команды, чтобы наброситься.
– Уберите от меня зверюгу! – потребовал фельдшер.
Верхняя губа гиелы-альбиноса задралась, обнажив клыки. Аль подался вперед. Гамов успокаивающе опустил руку на загривок чудовища.
– Осторожнее! Он понимает некоторые слова! – предупредил он.
– Что он там может понимать? Обычная реакция на тембр голоса, – проворчал Уточкин, однако опасного слова повторять не стал.

Некоторые слова собаки(!) всё-таки запоминают. С кошками сложнее.

Вместо этого оглядел рукав дубленки, разорванный выше локтя.
– От твоей, между прочим, стрелы! Ты что, всегда палишь в людей, которые случайно мелькнут в кустарнике? – поинтересовался он у Гамова.
– Вы следили за нами? Зачем? – отвечал тот.
Фельдшер Уточкин облизал губы.
– А если не скажу? Что, будете меня пытать? – спросил он насмешливо.
Сашка с Гамовым переглянулись. И правда, как заставить Уточкина говорить?

Пытки, мучения, угрозы... Или попытаться использовать русалку, к примеру.

Решение подсказал случай. Носившийся между елок Гавр, которого Рина то и дело отгоняла, бросая в него снегом, придумал новую игру. Он не нашел ничего забавнее, чем с разбегу наскочить сзади на фельдшера Уточкина и, сбив с ног, начать обнюхивать голову и шею.

Елки-моталки, зверю полгода уже, он Рину способен часами в воздухе носить, но не набрасываться на людей так и не научили? :facepalm:

– Скажу, скажу!.. Уберите его!
Рина хотела стащить Гавра с фельдшера, но Гамов удержал ее.
– Погоди!.. Вначале ответьте: за кем вы следили? За мной или за ними?
– Меня послали искать девушку, которая сбила с седла берсерка!.. Он видел у нее… А-а! Уберите его!
– Искать Яру, что ли? – неосторожно выпалила Рина и, спохватившись, зажала себе рот рукой.
К счастью, Уточкин не расслышал. Он ворочался на земле и, вжимая в снег щеку, испуганно верещал:
– Это мерзкое животное меня лижет! У меня рана на лице! Может попасть слюна!

И что, что слюна? Ядовитые слюни - давние предшественники зубов, вместо они у нормальных существ не сочетаются.

Все же Рина поймала Гавра за ухо и, стыдя, стянула с Уточкина. Фельдшер сидел в снегу и тупо смотрел на девушку, которая за ухо оттаскивает виновато рычащую гиелу.
– Зачем она вам? – спросил Сашка.
– Кто?
– Та, которая протаранила берсерка?
Глазки у Уточкина заметались. Губы попытались улыбнуться.
– Мне холодно! Надо согреться!
Рука фельдшера скользнула в карман желтоватой дубленки. Не исключая, что там окажется заряженный шнеппер, Гамов вскинул арбалет. Однако Уточкин предпочитал менее кровожадное оружие. Он извлек плоскую бутылочку и присосался.

Медик с образование должен бы знать, что от алкоголя согреется он ненадолго, а вот охладится капитальненько.

– Так зачем вам девушка? – повторил Гамов, когда тот оторвал бутылочку от губ.
Уточкин вытер горлышко рукавом и предложил Гамову. Тот мотнул головой.
– И правильно! К чему тебе эта отрава? Я сам вот допью и брошу, – одобрил Уточкин. – Видишь ли… не каждый день у нас убивают опытных берсерков. Начальству… кгхм… интересно, как такое могло произойти. Вдруг у шныров появился профессиональный боец? А тут какая-то девчонка…
– А что он у нее видел? – перебила Рина.
– У кого?
– Вы начали говорить: «Он видел у нее…»?
– Не помню… Возможно, арбалет! Или закладку, – торопливо пробормотал Уточкин.
Он вновь попытался присосаться к утешающему горлышку, но так и не сделал этого.
Бутылочка выскользнула из разжавшихся пальцев. Опустив голову, фельдшер взглянул вниз. По его мягкому, вызывающему доверие лицу разлилось недоумение. Он сунул руку под дубленку и испуганно стал ощупывать живот. Покачнулся, схватился за Гамова и с перекошенным ртом осел в сугроб.
– Это конец! – прохрипел он. – Будьте вы прокляты! Чтобы вы сгнили живыми… чтобы…
– Может, хватит дурака валять? – раздраженно спросил Сашка.
Уточкин не слушал. Осыпал их проклятиями и раскачивался на четвереньках, бодая лбом снег и издавая звуки, какие бывают при рвоте. Сашка недоверчиво разглядывал его, пока не увидел на снегу кровь. Подхватив Уточкина под мышки, он попытался помочь ему сесть. Уточкин вырвался и вновь перевернулся на живот, согнув колени.
– Он прикончил меня из-за вас, – выкашлял фельдшер.
– Кто?
– Мой опекун… Побоялся, что проболтаюсь. Я не рассказал бы, но теперь… Будь он проклят! Будьте вы все прокляты!

Эльб из-за этого испуга не лишил придурка голоса, а устроил в принципе самоубийство? Сурово.

Уточкин резко наклонился вперед.
– Вас надо в больницу!
Дряблое лицо Уточкина исказила ненавидящая ухмылка – внезапная и особенно страшная, потому что все зубы были в крови.
– Думаешь, я не знаю, какой диагноз мне там поставят? Внутреннее кровотечение! Спишут все на язву, жалкие бездари… Вскрытие тоже покажет язву! Что они понимают в эльбах? Да вы и не довезете меня… Через четверть часа я буду мертв.

Как-то долго убивают эльбы, особенно не желая дать проболтаться. За 15(ну за 10) минут наболтать можно не только про змейку, но и про все планы ведьмарей на 5 лет вперёд.

Рина присела рядом на корточки.
– Что вы здесь делали? – спросила она тихо.
Уточкин вскинул голову, уставился на нее и, решившись, отбросил алый снег.
– Я же сказал: меня послали найти девушку. Но тебя не это должно волновать.
Рина насторожилась. Что-то подсказало ей, что сейчас Уточкин не врет.
– А что меня должно волновать?
– Ну слушай!.. Я не смогу назвать ни одного имени! Иначе он не даст мне договорить… Была молодая женщина… ее дочь подсела на псиос и ушла к… в один из фортов. Девчонку сделали инкубатором… Мать тосковала, на человека не была похожа… Глотала какие попало таблетки и запивала лекарствами! Волосы лезли из нее клочьями, как из старой шубы.
Пальцы фельдшера предостерегающе стиснули Рине запястье. Это было напоминание, чтобы она не вздумала спрашивать имен.
– Однажды ночью меня привезли к этой женщине… Ее нужно было поставить на ноги и подселить к ней девчонку… нашу… Я работал с женщиной целую ночь и несколько часов с девчонкой… Я сделал их матерью и дочерью…

Охренеть, что сказать. Всего ночь на коррекцию памяти такой силы.

Уточкин закашлялся. Глаза неотрывно, с торжеством и ненавистью смотрели на Рину.
– И… вы полностью стерли обеим память?
Кровавый рот презрительно дрогнул.
– Зачем? Я не менял ничего глобального, чтобы не вызвать сумасшествия и белых пятен. Знаешь, что такое стереть память? Человек чистый как лист – не может ни говорить, ни писать, не умеет есть ложкой… А сколько времени потребуется, чтобы воссоздать новые воспоминания? Я не могу представить каждый осенний лист, который видел мой пациент, и каждую лужу, в которую он влез в три года.
– Значит, основная память не затронута?
Фельдшер махнул рукой, перебивая ее. Он спешил, говорил взахлеб. Каждая минута отнимала у него жизнь.
– Вклейки… Простая подмена образов на наиболее важных участках. Новая школа, новый адрес, новое имя, новые отец и мать… Две-три сотни ярких заплат на основных магистралях. На первое время довольно. Но больше года такие латки обычно не держатся… Слишком много всяких мелочей… Любая старая игрушка или завалившийся за батарею носок могут воскресить в сознании цепочку взаимосвязей и все испортить…

Носок мог завалиться и когда Рина жила у Мамаси, и получилось бы очень... неловко.

– Ты не спросила главного, – глухо проговорил Уточкин в снег. – Кто была другая девушка… которую я сделал дочерью этой женщины!
Рина вспомнила фотографию Мамаси, которую она нашла у Эли.
– Я, кажется, догадываюсь… – проговорила она с усилием. – Я не пойму другого… Где ее настоящая мать?
Уточкин осторожно разогнулся, навалившись на Сашку. Потом выдернул у него руку.
– Пусть эти двое отойдут! – потребовал он.
Рина умоляюще оглянулась на Сашку и Гамова. Они послушно отступили. Уточкин пристально следил за ними. Убедившись, что они далеко, повернул к Рине лицо:
– Про мать не знаю! Никогда не встречал. Говорят, она умерла.
В памяти Рины стремительно пронеслись березы и фигурная ограда с четырьмя угловыми шарами. На крайнем шаре – следы голубиного помета. Так, значит, той женщины, от которой они с отцом тайком покупали мороженое, нет на свете… Той женщины? Почему она продолжает думать о ней как о «той женщине», а Мамасю считать матерью?
– А отец? Почему у девушки связано с ним столько воспоминаний?..
В глазах у Уточкина что-то сверкнуло. Порой ненависть легко принять за отвагу.
– Это потому что у девушки особый отец! Другого такого нет, уж можешь поверить!
– Кто он?
– Боюсь, услышат. Поднеси ухо ближе! – потребовал фельдшер.
Преодолевая брезгливость, Рина прижалась ухом к страшным, покрытым алой пеной губам.
– Твой отец ГАЙ! – прошептал Уточкин, нарушив свой же запрет не произносить имен.

Оппа! Интрига-интрига! А вдруг Нина Долбушина была как в песне "Жена мол, тебе не верна. ..." и вместо зануды-мужа увлеклась таинственным Гаем? :cool:

Рине показалось: она ослышалась. Всего три буквы, но ощущение такое, что небо рухнуло и перевернулось, поменявшись местами с землей.
– Кто? Этого не может быть! – крикнула Рина.
Фельдшер не отвечал. Рина увидела, что кровь, бегущая из его рта, остановилась. Глаза остекленели. Снег падал в них и больше не таял.

Успел нагадить на прощание - молодец!

Сашка не смотрел на Уточкина. Он не отрывал взгляда от лица Рины – потерянного и изменившегося.
– Что с тобой?
– Ничего.
– Что он тебе сказал?
– Чтобы ты от меня отстал! – сорванным голосом крикнула Рина.
Она повернулась и, увязая в снегу, побежала к ШНыру. Гавр, удивленно поскуливая, метался между Алем и Риной. Казалось, он выберет вожака. Потом все-таки выбрал Рину, взлетел и, хлопая крыльями, помчался догонять.
Сашка и Гамов переглянулись. Потом Гамов толкнул Сашку в плечо.
– Иди за ней! Ее лучше не оставлять одну. А ограда ШНыра меня все равно не пропустит, – решительно сказал он.
– А ты когда-то?.. – вопросительно начал Сашка.
– Разумеется, – презрительно перебил Гамов. – Но мне не понравилось. В душевой грибок на стенах, у преподов – мания величия. Загон для неудачников, которые тешат себя, что избраны бешеными шмелями. Хорошо, не пауками.
Сашку не обманул этот тон. В глубине он уловил скрытую обиду.

Надо же! А я улавливаю правду и логику.

– Твоя пчела умерла? – спросил он.
– Ну да, – пожал плечами Гамов. – Причем она выбрала меня, когда у меня уже была своя гиела! Невероятно, да? Из ведьмарей и вдруг – в шныры! Единственный раз в истории. Самое смешное, у других пчела окочуривается сразу, а моя протянула долго. Полудохлая совсем, не летала, жила в коробке для каминных спичек. Я капал ей мед, но она отползала в дальний угол. Перестала двигаться только прошлой зимой. Но я и сейчас порой заглядываю – а вдруг?

Ещё ынтрига - а вдруг его пчела жива?!

Сашка нетерпеливо кивнул. У него был свой критерий оценки людей. Неважно, что человек говорит. Важно, что он делает. Собираясь бежать за Риной, Сашка оглянулся на лежащее на снегу тело.
– А как ты?..
– Разберусь. Земля застыла, но Аль роет, как трактор. Иди!
Сашка отбежал немного и обернулся. Любитель скрипок и гиел обшаривал карманы Уточкина. Сложно сказать, что он искал, но точно не деньги. Их он оставлял валяться на снегу.
– Эй! Минуту! Просто для взаимопонимания! – окликнул Сашка.
Гамов вопросительно поднял голову.
– Тебе лучше держаться от Рины подальше! Мы с тобой не друзья!
– Зачем озвучивать очевидные вещи? – вздохнул Гамов.
Расстегнув Уточкину дубленку, он стащил с его шеи цепочку. Сашка заметил, что на цепочке был стеклянный шар с мелким предметом внутри. Гамов раздраженно оглянулся на Сашку и, мельком поглядев шар на свет, переложил к себе.

Мелкое мародёрство - прекрасно. И ещё ынтригующий стеклянный шар. Автор, видимо, решил додать за всю книгу всё такое за в одной главе.

▼краткое содержание⬍

▼ Глава 22 НОВОГОДНЕЕ ОБРАЩЕНИЕ АЛЬБЕРТА ДОЛБУШИНА⬍

Все человеческие неудачи в конечном счете упираются в недостаток воли и веры.
Чтобы человек развивался в правильном направлении, он обязательно должен о ком-то заботиться. Едва забота прекращается, начинается неконтролируемое сползание.
Волшебное слово не «пожалуйста». «Пожалуйста» – вежливое слово. Волшебное слово «надо!».
Счастье – это когда все вернулись из нырка и… все спят.
Сборник цитат Кавалерии
(Из дневника невернувшегося шныра)

Разберу эту прелесть по кусочкам.

Все человеческие неудачи в конечном счете упираются в недостаток воли и веры.

Особенно смерть на Титанике и в извержение Везувия. Или финансовый крах на фоне обрушения биржи там.

Чтобы человек развивался в правильном направлении, он обязательно должен о ком-то заботиться. Едва забота прекращается, начинается неконтролируемое сползание.

Великие учёные вполне неплохо открывали что-то новое и без заботы о ком-то...

Волшебное слово не «пожалуйста». «Пожалуйста» – вежливое слово. Волшебное слово «надо!».

Уважаемый, мне, надо, шоколадку! Не, как-то эффекта вряд ли достигнешь.

Счастье – это когда все вернулись из нырка и… все спят.

А если все вернулись, но не спят? :think:

Сборник цитат Кавалерии
(Из дневника невернувшегося шныра)

Добавили бы сразу ещё и кодекс ШНыра, что уж, третьим был бы.

Долбушин заканчивал просматривать финансовый отчет за истекающий год, отмечая красным карандашом непонятные места, когда огромный, занимающий полстены монитор осветился. Появилось лицо Гая – полуспущенное, как вчерашний шар.

:really:

Интересно, догадывался ли Гай, что на большом мониторе каждый мелкий дефект кожи виден отчетливо, как лунные кратеры в телескоп?

Гай не похож на девочку-подростка, чтобы комплексовать, как он выглядит на мониторе подчинённого.

– Альберт, почему вы не в шапочке Санта-Клауса? Надо уважать традиции!
Долбушин промолчал.
– Хотите хорошую новость? Вам не суждено убить фельдшера Уточкина. За вас это сделал протеже Дионисия Тиграновича, – насмешливо продолжал Гай.
Долбушин резко нажал на красный карандаш, сломав грифель.
– Уточкин убит?
– Никаких сомнений. Мы нашли тело. Снег вокруг истоптан гамовской гиелой. Она же, кстати, его и зарывала.

А не охренели ли они такие масштабные расследование прямо под стенами Шныра проводить?

– Женя – прекрасный мальчик из очень хорошей семьи. Я в нем уверен! – поджав губы, произнес Белдо.
– Ну-ну, Дионисий Тигранович! Не переживайте! – успокоил старичка Гай. – Разумеется, мы доверяем вашей интуиции.
Долбушин взял блестящий ножичек и принялся точить сломанный карандаш.
– Кстати, Альберт! – продолжал Гай. – Эльбы в бешенстве. Что с девушкой? Тлен узнал, кому она отдала ключ?
– Пока нет, – отозвался Долбушин, не отрываясь от карандаша.
– Так поторопите его! Кстати, если вас заинтересует… уверен, что заинтересует… любопытная такая деталь… – голос Гая предупреждающе звякнул стеклом. – Рядом мы нашли следы второй гиелы и девушки. Узкие такие следочки. Шнырка с гиелой! Такое нечасто встретишь!.. Следы равной степени свежести. Видимо, гиелы играли вместе. Ну не буду вам мешать! Все-таки подумайте про шапочку Санты! Надо быть веселее!
Монитор погас. Несколько минут Долбушин сидел неподвижно, обдумывая слова Гая. Его дочь с Гамовым имеют отношение к смерти Уточкина. Их гиелы подружились, что следует из того, что они не разорвали друг друга. Значит, встречаются не в первый раз. А у парня плохая репутация. Во всяком случае, Долбушину не хотелось бы видеть его у себя в зятьях.

Блять, Рине 16 лет, какие зятья?! Хотя стоп, это Емец, вспоминаем, во сколько вышли замуж Таня и Гробыня и плачем кровавыми слезами.

Первым, на что Долбушин наткнулся в собственной гостиной, была елка. Украшенная гирляндами, она стояла у окна и моргала лампочками.
– Что – это – такое? – раздельно спросил Долбушин.
Телохранитель Андрей медлил с ответом. Елку сложно перепутать с арбалетом или с кухонным столом. Тяжелый зонт ударил по паркету.
– Я спрашиваю: что это? – нетерпеливо повторил глава финансового форта.
– Ну так же… елка!
– И что она тут делает?
– Завтра первое января! – осторожно ответил Андрей.
Долбушин прищурился:
– Считаешь, без елки я об этом не узнал бы? А когда тебе потребуется тонко намекнуть, что завтра Восьмое марта, ты повесишь у меня на двери портрет Розы Люксембург?

А что он сделал бы на Пасху, даже думать страшно...

Андрей засопел. С чувством юмора у него было средненько. Правда, имелись две коронные шутки: одна для женской компании, одна для сугубо мужской, но к данному случаю ни одна из них не подходила. Что касается Розы Люксембург, то Андрей на всякий случай запомнил это имя, собираясь при случае узнать, из какого она форта.

Нравится мне это Андрей - умом не блещет, зато хобби есть, и вообще он человечный.

Долбушин обошел елку вокруг. Наклонился и поднял простреленную из шнеппера пенопластовую Снегурочку. Прострелила ее на прошлый Новый год дочка Долбушина Аня. Она всегда любила Снегурочку меньше, чем Дедушку Мороза.
– Где ты ее взял? В ЕЕ КОМНАТЕ? – мрачно спросил Долбушин Андрея.
Телохранитель смутился.
– Там лежали все елочные игрушки! Вот я и подумал… – пробормотал он, из осторожности не произнося имени. Реакцию шефа на имя «Аня» невозможно было предугадать. Долбушин мог погрустнеть и, плеснув себе коньяка, отправиться в комнату смотреть фотографии, а мог прошибить зонтом дверь. Причем второй вариант вероятнее.
Долбушин заиграл желваками.
– А вот думать не надо! Все немедленно убрать! Палку с колючками – на помойку! – приказал Долбушин и, повернувшись, вышел.
– И это называется праздник! – проворчал Андрей. Ему хотелось запереться, шить одежду для куколок и смотреть боксерский матч, знакомый в мельчайших деталях. Настроение было скверное.

Долбушин потихоньку трогается крышей.

Его шеф – один из успешнейших людей планеты. Немало богачей немедленно отложат все дела и прилетят с другого конца света ради пятиминутной встречи с ним. А живут они скучно, серо, тухло. Не живут, а существуют. Никуда не ходят, у себя никого не принимают, кроме нескольких сомнительных личностей, которые выглядят так, что в любом ресторане их попросили бы заплатить вперед.
Порой Андрею хотелось все бросить и наняться сторожить чебуречную. Там хоть и платят меньше, зато жизнь кипит. Кто-то дебоширит, и его выкидывают за дверь, кто-то открывает глазом бутылку. Хоть бы берсерки Тилля, что ли, снова напали! Тут уж все понятно: вот враг, а вот ты. И один из вас лишний на этом концерте для тренькающих арбалетов.

С такой психологией не в телохранители, а в наёмники идут. В общем, незачёт.

Долбушин, как томящийся хищник, дважды прошелся по коридору и решительно толкнул зонтом одну из дверей. Он оказался в небольшой проходной комнате. Перед дверью на узком кожаном диванчике сидел пахнущий одеколоном Тлен.
В светлом пиджачке, в блестящих ботинках с узким носком, милый, застенчиво улыбающийся. Рядом стояла тарелочка с печеньками и лежал томик Мопассана с кокетливой розовой закладкой. На щеке у Тлена красовался свежий пластырь. Идеальный сотрудник самого лучшего в мире начальника.
– Ну что? – спросил Долбушин, не скрывая своего раздражения.
– Пока пусто! – поспешно ответил Тлен. – Никаких особенных мыслей. Особенно по интересующему нас поводу.
– А у сиделки?
Тлен смущенно осклабился:
– О! У нее мыслей предостаточно! И все они… э-э… Не стоило вам брать сиделку по рекомендации Тилля!
Долбушин молча распахнул внутреннюю дверь. На кровати сидела исхудавшая девушка в мужской пижаме, которая была ей велика – пижама принадлежала самому Долбушину, – и смотрела в окно. Рядом на стуле помещалась коротконогая мощная женщина с лицом барбоса.

Устрашающее, полагаю, зрелище.

– Как она? – не скрывая неприязни, спросил Долбушин.
– В четырнадцать ноль-ноль был обед! – резким голосом доложила сиделка.
– Я не сомневаюсь, что у вас был обед. И что он до сих пор не прекращается, – Долбушин неприязненно втянул ноздрями колбасный запах. – Она ела что-нибудь?
– Так точно! – глаза сиделки таращились не моргая, как две пуговицы.
Долбушин подошел к девушке и остановился рядом. Она все так же смотрела в окно. Тогда он ладонями повернул к себе ее голову. Девушка повиновалась.
– Здравствуй, Эля! – сказал Долбушин.
Девушка не ответила. Взгляд ее не изменился. Эля больше не умирала, но ничему не радовалась. Была как растение. Часами могла смотреть в одну точку. Кормить ее надо было с ложки, и то она часто не глотала. Эля все забыла, потеряла все навыки, разучилась говорить.

:really: А что с ней делали-то такое? В кому вогнали?

Долбушин буравил Элю таким же взглядом, как до этого елку. Первоначально он забрал ее из больницы потому, что не доверял Белдо и Тиллю. Хотел держать руку на пульсе.
То, что Эля очнулась, начала сама дышать, и они смогли отказаться от системы, стало для Долбушина полной неожиданностью. Впрочем, аппарат до сих пор стоял в углу. Мало ли. Если раньше за девчонкой приглядывал один Тлен, то теперь Тилль подсунул свою сиделку. Долбушин принял ее, понимая, что подозрительный мясник не уймется. Не пусти ее, и вокруг дома толпами начнут шастать сантехники в золотых часах, с томагавками в замызганных сумках, а в телефоне все будет стрелять и попискивать.
– Ты меня слышишь? Эй! – повторил Долбушин.
Слышит она или нет, определить невозможно – хотя на громкие и резкие звуки Эля реагировала. На главу форта смотрели пустые глаза, в которых он видел только свое раздраженное длинное лицо.

Нет, не кома.

Долбушин хотел уйти, но внезапно девушка скривилась от боли, схватившись за щеку, до которой он случайно дотронулся. У нее на щеке глава форта заметил расплывшееся фиолетовое пятно и гневно повернулся к сиделке:
– Это еще откуда?
– С кровати упала! Это она сейчас спокойная, а то вертится как юла, – без смущения отозвалась та.
Долбушин недоверчиво прищурился. Засучив Эле широкие рукава пижамы, он внимательно оглядел ее руки. На правой, чуть ниже заклеенного пластырем следа от капельницы, он обнаружил синие следы пальцев.
– Это тоже с кровати? – спросил он у сиделки и вдруг без предупреждения вскинул к волосам правую руку. Эля отшатнулась. Зрачки у нее расширились от ужаса. Она определенно знала, что следует за замахом.
Долбушин поднял зонт и, его изгибом зацепив сиделку за шею, притянул к себе.
– Вы ее бьете! – спокойно произнес он.
– Никого я не бью! Отпустите меня! – крикнула сиделка испуганно.
– Вы ее бьете! – повторил Долбушин. – Признайтесь, и я вас отпущу!

И он это допустил, зная, что сиделка от Тилля?

– Вы ее бьете! – повторил Долбушин. – Признайтесь, и я вас отпущу!
Бульдожье лицо сиделки побагровело. Глаза налились кровью. Зонт причинял ей боль.
– А как тут сдержишься? Она ничего не соображает! Кормишь, а она кусается! Только переодела ее, а она вся изгваздалась… – злым голосом крикнула сиделка.
Долбушин спокойно убрал зонт.
– Это я и желал услышать! На сборы у вас пять минут. Через шесть минут мой телохранитель вас застрелит.
– Но Ингвар Бориславич приказал…
– С вашим хозяином я разберусь сам. Вам же в разговоре с ним не советую сильно искажать факты. И вообще лучше не попадайтесь ему на глаза… Ингвар не бьет женщин, он их убивает. Поспешите! Минута уже прошла!
Долбушин отвернулся. Негодующе бормоча, сиделка торопливо хватала вещи. Долбушин лично проводил ее до дверей.

Исчо один "сентиментальный". Точнее нет, всё тот же, Арей-2.

Когда он вернулся, Тлен вертелся возле девушки, жадно приглядываясь к ее лицу.
– А тебе что здесь надо? – спросил Долбушин.
– Мысли, много мыслей… Вы ее взволновали! Я смог проникнуть к ней в сознание! – возбужденно крикнул Тлен.
На миг Долбушину захотелось проломить Тлену голову ручкой зонта. Чтобы она треснула, как переспелая тыква, до самого пластыря.
– И?.. – спросил он любезно.
– Я сумел разобрать… она рассказала про змейку девушке… которую знала раньше… Это произошло в лифте… Я вижу лифт, скорее всего больничный…
– О чем они беседовали?
– Не знаю. Слов не слышу. Только образы.
– Опиши девушку, с которой она говорила!
– Совсем юная. Тонкая. Скорее всего, шнырка первого года, хотя и без куртки.
Долбушин подошел к двери и, зачем-то выглянув, тщательно прикрыл ее. Затем вернулся к Тлену.

В своём доме мог бы убивать и не парясь. Паранойя такая паранойя.

– Откуда ты знаешь, что шнырка? И почему первого года? – спросил он с кривоватой улыбкой.
– Шнырка, потому что у нее нерпь . А первого года – из-за возраста. Средние шныры обычно старше. И вид у них более залихватский.
В голосе Тлена скользнула тоска. Он, когда вылетел, был именно средним шныром.

Павшие стражи лишаются крыльев и любви света, поэтому их боль вполне понятна. А павшие шныры чего лишаются? Дерьмовой еды, ужасов болота, геммороя с закладками? А, как я забыла, наркотических ощущений двушки.

– Как она выглядит? Точнее! – потребовал Долбушин.
– Точнее пока не могу… Минуту!
Тлен подскочил к сидевшей на кровати Эле, опустился на четвереньки и снизу вверх, как собачка, заглянул ей в глаза. Что он увидел там, непонятно, но, видимо, не одно свое отражение. Очень смущенный, Тлен медленно встал и стал отряхивать колени, на которых было самое большее несколько пылинок.
– Ну?.. – нетерпеливо потребовал Долбушин. – Что за девушка?
Тлен заметил, что глава форта ненароком занял положение между ним и закрытой дверью. Умные глаза Тлена скользнули по рукояти зонта. Говорят, человек, получивший удар таким зонтом, умирает мгновенно.
– Простите меня!
– За что? – удивился Долбушин.
– Я, кажется, провалил задание.
– Это еще почему?
– Девушка стоит очень неудачно. Свет в лифте скверный… Нет, узнать ее невозможно. Никто бы с этим не справился! – удрученно опуская глазки, сообщил Тлен.
Долбушин пристально вглядывался в его лоб.
– Странно! Нерпь ты запомнил, а лицо нет, – недоверчиво сказал он.
– Да я-то что могу? Я смотрю глазами девушки, которая лежит на каталке. Рука с нерпью рядом, а лицо далеко, – правдиво пояснил Тлен.
– А про шныров-новичков?
– Робкая догадка. Нельзя исключить, что это была средняя шнырка. Или старшая. Или вовсе не шнырка… В конце концов, полно всяких браслетов, похожих на нерпи . Нет, она ее не запомнила. Мы взяли пустой след.
– Открывать тайну ключа тому, кого даже не запомнил? Не усматриваю логики! – холодно произнес глава финансового форта.

Как будто у неё был выбор.

– Может, мгновенная симпатия? – робко предположил Тлен. – Иногда бывает: встречаешь человека и испытываешь к нему мгновенную симпатию. Хочется излить ему сердце, полностью, до дна!
Долбушин усмехнулся. Излить сердце, да уж! Да и скользкий умненький Тлен не доверил бы свои тайны даже собственному отражению в ванной.
– Хочешь сказать: с тобой такое случалось?
Тлен пригорюнился, печально потирая аккуратные ручки.
– Обычно я обуздывал это побуждение, – признал он. – А по поводу того, что я говорил прежде… думаю, что не буду ни с кем делиться этим бредом. Прошу простить меня и не наказывать! Я не справился.
Их глаза встретились, после чего Тлен печально уставился в пол. Несколько секунд, показавшихся Тлену вечностью, Долбушин размышлял. От мертвого Тлена пользы будет меньше, чем от живого. Да и Гай умен: выгнанная сиделка и убийство Тлена скажут сами за себя. Зонт еще постукивал по ладони, но Тлен с облегчением отметил, что напряженность спала.
Глава форта подошел к двери и открыл ее.
– Жаль, что у нас ничего не вышло… План был хороший!.. Ступай! Псиос выдадут тебе завтра.
Тлен изобразил на лице бесконечное счастье.
– И не удивляйся, если его окажется больше, чем ты ожидал. Всякий труд должен быть вознаграждаем, особенно неудачный. Иначе у людей не будет стимула трудиться дальше.
Тлен поспешно поклонился и шмыгнул к двери, но вездесущая ручка зонта Долбушина поймала его за плечо.
– Еще одно… не пытайся получить что-либо у Белдо или Тилля! Мне будет обидно и… не только мне!.. Ему тоже! – Долбушин качнул зонтом.

Тлену ничего не мешает пойти к Гаю, который от Долбушин защитит. С его стороны это будет даже разумно.

Долбушин повернулся к Эле.
– А с тобой что теперь делать?
Эля сидела на краю кровати и смотрела в никуда. На обритой в Склифе голове темнела щетинка волос. На макушке – свежая безволосая проплешина с порезом: сиделка, как видно, пыталась разобраться с волосами, но или станок попался тупой, или девушка вела себя беспокойно.
«Она – помнит. И, значит, она опасна. Гай может прислать кого-то вместо Тлена. Удача, что Уточкин мертв. Но все равно лучше не рисковать».
Долбушин обошел кровать и, приблизившись к девушке сзади, занес зонт, собираясь несильно ударить Элю по затылку. Хватит слабого тычка. Она ничего не поймет. Это будет не убийство. Она почти растение.
Его остановили полоски на воротнике собственной пижамы и маленькая родинка на наклоненной шее девушки. Долбушин опустил руку.
– Нет, не могу… Попрошу Андрея – пускай застрелит! – сказал он вслух и вздрогнул от собственного голоса, неожиданно громко разнесшегося в полупустой комнате.

А смерть Эли явно не сподвигнет Гая поговорить с Тленом :sacrasm:

Долбушин повернулся к Эле.
– А с тобой что теперь делать?
Эля сидела на краю кровати и смотрела в никуда. На обритой в Склифе голове темнела щетинка волос. На макушке – свежая безволосая проплешина с порезом: сиделка, как видно, пыталась разобраться с волосами, но или станок попался тупой, или девушка вела себя беспокойно.
«Она – помнит. И, значит, она опасна. Гай может прислать кого-то вместо Тлена. Удача, что Уточкин мертв. Но все равно лучше не рисковать».
Долбушин обошел кровать и, приблизившись к девушке сзади, занес зонт, собираясь несильно ударить Элю по затылку. Хватит слабого тычка. Она ничего не поймет. Это будет не убийство. Она почти растение.
Его остановили полоски на воротнике собственной пижамы и маленькая родинка на наклоненной шее девушки. Долбушин опустил руку.
– Нет, не могу… Попрошу Андрея – пускай застрелит! – сказал он вслух и вздрогнул от собственного голоса, неожиданно громко разнесшегося в полупустой комнате.
Долбушин сел рядом с девушкой и опустил подбородок на ручку зонта. Тупая боль отозвалась в затылке. Она сверлила мозг, но она же и отрезвляла. Главе форта казалось, что никто, кроме него, не способен вытерпеть половины этой боли. Так они и сидели – бледная девушка в мужской пижаме, выжившая вопреки всему, и высокий сутулый человек с замерзшей, но живой душой.

Не-не. Выжил вопреки всему Гоша, а Эле оказали качественную медицинскую помощь.

– Все-таки непонятно, почему ты выбрала именно ее? – спросил Долбушин, обращаясь к Эле, будто она могла ему ответить. – Зачем вы опять пересеклись? Зачем она вообще тебя любила? Ты же псиосная!

Одну любила, другую любила, а парней отшивала... Не, насчёт зятьев Долбушин всё-таки зря, похоже, беспокоится. :cool:

Эля слушала. Слова были для нее просто звуками, то тревожными, то, напротив, успокаивающими. От тревожных она вздрагивала, от успокаивающих пыталась улыбнуться.
– И твою мать она считает своей! Нелепо… Разве какая-то женщина сможет… – Долбушин невольно оглянулся на пустую стену, на которой когда-то висела фотография его жены.

Он ещё и жену бывшую обожествляет... тяжёлый случай. Арей Пельку любил, конечно, но в такой маразм не впадал.

Эля неожиданно протянула руку, взяла с подоконника апельсиновую корку и стала ее облизывать. Долбушин вырвал у нее корку и швырнул на пол. У Эли задрожали губы. Секунду она, казалось, раздумывала, обижаться ей или нет, а потом громко заплакала.
Плач отрезвил Долбушина. Он стал совать ей корку обратно, но Эля не брала и отворачивалась. Долбушин тихо завыл, глядя в потолок. Потом встал.
– Все! Отбой! Я запрещаю тебе плакать! Считаю до двух, и…
Эля зарыдала громче, напуганная резким движением. Долбушин не стал считать до двух, поняв бессмысленность арифметики.
– Так это продолжаться не может! Твое поведение неконструктивно! – крикнул он срывающимся голосом и сам улыбнулся, почувствовав, как нелепо то, что он брякнул.

Мне уже интересно, как же автор запорет и этот нормальный момент?

Эля перестала плакать. Только плечи дрожали. Воровато косясь на Долбушина, она вытащила из-под батареи сигаретный фильтр – сиделка тайком курила – и сунула в рот. Долбушин не забрал его, хотя санитария с гигиеной и пилили его тупой пилой.
Дождавшись, пока Эля проглотит фильтр, Долбушин поманил ее пальцем, как манят собачку на улице.
– Эй! Ты хоть что-то понимаешь? Иди сюда!
Он думал, она не отреагирует, но Эля поднялась и сделала к нему небольшой шажок. Долбушин скептически наблюдал за движениями своей пижамы, в которую, по странной причуде, была заправлена девушка.

:really:

Потом взял пижаму под локоть и осторожно повел по длинному коридору.
Широкая спина Андрея грустно маячила у елки, когда в гостиную заглянул Долбушин.
– Что ты тут делаешь? Заняться нечем? – рявкнул он.
Андрей торопливо обернулся.
– Почти разобрал!.. Еще пять минут! – крикнул он и застыл, обнаружив рядом с шефом живую пижаму.
Стальной конец зонта строго щелкнул по паркету.
– Видишь ее? Возьми ее и…
«Застрели!»
– Займи, чем хочешь… Наряжай с ней елку, в конце концов! Не стой как дерево! Чего ты на меня уставился?
Долбушин отпустил рукав своей независимо стоящей пижамы, торопливо повернулся и вышел.

Не запорол :really: . Емец не запорол нормальный момент. Аноны, вы посмотрите - там небо на землю не упало, нет?

▼краткое содержание⬍

▼Глава 23 ОДИН ИЗ ДВУХ⬍

Вот живет маленькая, добрая, бесхозяйственная девочка. Выходит замуж, начинаются взрослые заботы. Ей хочется все успеть, все сделать вовремя. Она выбивается из сил. У нее начинается синдром остервенения хорошей хозяйки. К ней боятся подойти: она дышит огнем. Но проходит лет пять, и постепенно привычные дела начинают делаться быстро, легко и с удовольствием.

Или на первом же году она покупает нормальную бытовую технику/нанимает домработницу и живёт себе счастливо.

Примерно такой же и путь начинающего шныра. Чем человек меньше себя жалеет, тем быстрее проходит его.
Кавалерия

Пардон, что?! Эта два абзаца вообще не связаны! При чём тут жалость, а?

Была оттепель. Ветер свистал в проводах. Небо играло птицами. Исхудавший календарь готовился расстаться с последним листком.

Выглядит этот ряд предложений, как бред шизофреника. Или не как.

С крыши свисала рекордных размеров сосулька. На что уж Кузепыч зануда, но тут и он распорядился не трогать: интересно, насколько она вырастет и коснется ли земли. Уже сейчас сосульку можно было лизнуть, не особенно задирая голову.

Крыша от такого веса просто счастлива, она ведь под него точно проектировалась.

По жилому корпусу шаталась девица Штопочка, задирала средних шныров и грозила уйти в ведьмари. Тоскующая душа билась в плотном теле, как медный язык внутри колокола. Штопочке и в ШНыре было тесно, и среди ведьмарей стало бы тесно. Она и там разнесла бы себя вдребезги и, ощущая это, мучительно искала себе какой-то укорот или ограничение.

А вот ей бы может физическая работа и помогла бы.

– Иди-иди! Не толпись тут! – говорили Штопочке, ибо Штопочка имела талант толпиться и в единственном числе.
Штопочка вздыхала, выходила на улицу, шла к забору и, забравшись на него с ногами, грозила кнутовищем проносящимся на гиелах берсеркам:
– Эй вы! Оглохли? За пивом слетайте!

Учитывая свежее раскрытие образа, могли бы и слетать.

Ул стоял во дворе и из двухзарядного шнеппера целился в шишку на елке. Рядом Яра гладила кору яблони, осязала ее пальцами и одновременно целовала набухшие, так не вовремя изготовившиеся к весне почки.

Ещё один дендрофил. До Троила далековато, но дорогу осилит идущий.

Яре был неприятен резкий звук тетивы. Он точно наждаком по барабанным перепонкам проводил.
– Может, прекратишь? Может, хватит? – спросила она раздраженно.
– Что прекращу?
– Вот это вот!
Ул приподнял одну бровь и опустил шнеппер.
– Я же не прошу тебя прекратить целовать почки. Вдруг и мне это не нравится? – буркнул он, не подумав.
Яра вспыхнула. Она посмотрела на Ула, и он показался ей самодовольным, отвратительным солдафоном.

Не понравилось - так отошла бы сама... Хотя Ул мог бы и не огрызаться.

Улу порой не хватало гибкости. Вот и теперь он задал самый глупый вопрос из всех, которые можно задать девушке:
– Чего ты злишься?
Этим он, во-первых, подсказал Яре, что она злится, а во-вторых, что, следовательно, у нее есть для этого повод.
– Ничего, – буркнула Яра.
Ул некоторое время подумал и, озабоченно насвистывая в стволы шнеппера, точно играя на дудочке, задал второй самый глупый из возможных вопросов:
– Ты меня любишь?
– Нет! – гневно выпалила Яра.
– Почему?
– Потому что ты об этом слишком часто спрашиваешь!
Ул снова задумался. Последний раз он спрашивал об этом месяца два назад… И уж, во всяком случае, гораздо реже, чем это делала сама Яра. Однако упоминать об этом Ул не стал. У девушек своя арифметика. Такая алгебра, что никакой химии не нужно – сплошная биология.

Ммм, и тут вступает наш старый друг - Гнев от Сексизма!
i?id=0fd31d25c1283113698d13c25e1c256c&n=33&h=215&w=130

Неизвестно, как далеко зашла бы их ссора, но тут хлопнула дверь. На крыльце, ведущем в кухню, возникла Суповна с большой лоханью. Постояла, подышала морозцем и с чувством выплеснула в сугроб грязную воду.
Постучав кулаком по днищу лохани, Суповна хотела возвращаться, но заметила Ула и Яру.
– А-а, людоеды! Утро доброе, людоеды!
– Почему людоеды? – испугалась Яра.
– Ты котлеты на завтрак ела? А я, когда их вертела, руку порезала. Не выбрасывать же фарш! – Суповна махнула забинтованной ладонью. – Ярослава, ты сейчас не в пегасню?
– Нет, – Яра едва удержалась от горького уточнения: «А к кому мне в пегасню?»
– Ну и отлично! – одобрила Суповна. – Тогда руки в ноги и за мной! Кузепыч мешок рыбы привез! Чтоб у него руки отсохли! То не допросишься, а то нате вам, жрите! Надо перечистить, а я нож едва держу!

У неё вообще-то кухонные шныры есть...

Яра послушно последовала за Суповной. Ул перезарядил шнеппер, прицелился в шишку, но неожиданно для себя перевел стволы и дважды выстрелил в солнце. Ему хотелось на ком-то сорваться, а солнце – большое, доброе, круглое – подходило для этого во всех отношениях.

Из-за чего сорваться? :facepalm:

Ул обернулся. К нему подходил Афанасий, возвращавшийся после нырка.
– Как нырнул? Синяк? – спросил Ул.
«Синяком» старшие шныры между собой называли синие закладки.
– Неа, пустой.
– И у меня пусто, – буркнул Ул.
– С Ярой? – угадал Афанасий. – Утешься, старик! У меня бредовое предположение. Девушка капризничает, потому что ей важно проверить: готов ли мужчина к появлению младенца, который будет капризничать втрое больше?
Ул принял это к сведению.
– А когда взрослый половозрелый мужик капризничает? – хмыкнул он.
– Это он проверяет, готова ли жена к появлению в доме творческого человека. Поэта, композитора, художника и так далее.

Вот это я ТОЧНО где-то уже у Емца читала. Чуть ли не в том же ШНыре.

– Хочешь хохму? – внезапно спросил Афанасий. – Помнишь чокнутую старушку, которая всех вызванивает?
– Нину Матвеевну?
– Ага. Кавалерия дала мне для нее закладку. На пятьдесят лет должна была бабка помолодеть.
– Дала ? – не поверил Ул. – Но зачем? Обычно она несет ее в Зеленый Лабиринт и…
– А тут дала. Только, говорит, ты у нее самой спроси, согласна ли она. Взял я закладку в пакет, чтобы рукой случайно не прикоснуться, и иду себе. Пальцы крестиком держу, чтобы берсерки меня по дороге не накрыли. Прихожу к бабульке, а она ни в какую: «Ох, мине пенсию плотить не будут! Ох, мине с инвалидности снимуть! Ох, меня соседи домой не пустют! Подумают, я террористка!» А я сдуру брякнул: «Не террористка вы, а аферистка!» Она на аферистку обиделась, на задвижку хлоп и опять всем подряд звонить, что ее убивают.
– Отказалась? – не поверил Ул.
– Наотрез. Кавалерия угадала. Но главное – что? Бабка ни на секунду не усомнилась, что какой-то там камень способен омолодить ее почти на полтинник! Вот ведь вера у человека!

И куда они такую замурчательную закладку денут? На склад, да?

Сердитая, как пятнадцать тысяч шмелей, старушенция готовилась к новогоднему ужину. Планы у нее были грандиозные: салаты семи видов, рыба, пирог.

На какие шиши? У них на растворимый кофе и нормальные крупы денег-то нет.

Несколько раз Суповна совершала короткие вылазки в коридор и, захватывая пленников, заставляла их трудиться. Кое-кто пытался улизнуть, но Суповна отговорок не принимала.
Следующей после Яры в заложники была захвачена Рина. Суповна поставила ее резать лук. Рине это было удобно: человек, режущий лук, легко может оправдать красные глаза.
– Не знаешь, у ведьмарей бывают дети? – дождавшись удобной минуты, спросила она у Яры.

Ведьмари - не стражи мрака, чтобы не размножатся. Они люди.

– Я не занимаюсь промышленным разведением ведьмарей!.. А почему ты спрашиваешь?
– Просто так! – Рина, стуча ножом, крошила луковицу. – Так бывают?
– Думаю, да.
– А у Гая?
Яра попыталась повернуть голову, но Рина была под надежной луковой защитой.
– Кто его знает? Конечно, Гаю лет за четыреста, но мало ли?

:cool:

Расправившись с рыбой, Яра вернулась к себе в комнату. У всех в ШНыре было новогоднее настроение, у нее же на душе скребли кошки и выли гиелы.
Яра ходила по комнате, заблудившись в хаотично разбросанных предметах, и боролась с безволием, которое накидывалось на нее из пустоты. Безволие подстерегало ее не тогда, когда она с ним боролась, а когда отдыхала от борьбы. Малейшая расслабленность – и Яра понимала, что сидит, уставившись в стену. На крыше над ее головой, отгибаемый ветрами, гудел и выл лист металлочерепицы, который Кузепыч положил взамен отбитого шифера. Порой Яре казалось, что у листа есть душа. За годы, проведенные в ШНыре, Яра изучила все его интонации – от легкой и насвистывающей до визгливой и неприятной. По листу можно было предсказывать погоду. После визга и истерики он всегда замолкал, словно ему становилось совестно, а утром оказывалось, что и крыша, и весь ШНыр завалены десятисантиметровой шапкой снега.

У Яры только что умер конь. Почему её никто не утешает? Горе-муженёк? истинная любовь Подруга Рина? Калерия? Суповна? Афанасий?

Яра не знала, что с ней происходит. Она во всем сомневалась. Любит ли Ула. Хочет ли быть шныром, и вообще не просыпается ли в ее генах громовещательная БаКла.
«Это из-за Эриха! Или не из-за Эриха! Тошно мне!» – думала она.
Змейка шевелилась под сердцем, изредка выползая наружу и застывая браслетом. Порой Яре казалось, что она и змейка – одно целое.
До одиннадцати вечера Яра ходила по комнате. Потом отправилась искать Кавалерию. В кабинете не нашла, в пегасне тоже. Посмотрела в Зеленом Лабиринте, но и здесь Кавалерии не обнаружила, только под самшитом лежал ее забытый секатор. Яра наклонилась за ним, а когда распрямилась, ощутила, как что-то переменилось. Свет луны падал не так, как прежде. Яра вскинула голову. Над ней навис одетый в тулуп великан. Высоко покачивалась похожая на огромный горшок голова. Яра ощутила, что Горшеня чем-то очень недоволен.
– Я Горшеня – голова глиняная, пузо голодное! – проскрипел он.
– А я Яра – голова… э-э… костяная, пузо пока отсутствует, – с дрожью в голосе пошутила Яра.

Ненадолго( Ваша с Улом дисфункциональная семья вскоре решит углубить свои проблемы и разделить их с новым членом общества.

Горшеня наклонился, сломавшись в поясе. Громадные руки с угрозой потянулись к Яре. Длинный рот распахнулся. Верхняя часть головы откинулась.
– Уходи! – велел Горшеня.
– Куда? Зачем?
– Яра должна уходить! Не должна быть в Лабиринте!
– Почему нельзя?
– Нельзя! – повторил Горшеня. Глаза-пуговицы золотились луной.
В следующий миг Яру оторвали от земли. Она вскрикнула, попыталась дотянуться до льва , но не успела. Длинные руки Горшени занесли ее над головой. Потом Яра ощутила, что ее бросают. Пролетев по дуге метров двадцать, она упала в кучу снега, который с утра сгребли с дорожек.

Метров двадцать?! Она бы после этого не встала бы.

Первой ее мыслью было снова бежать в Лабиринт и разбираться со спятившим истуканом, но ощущение полета было свежим. А ну как и во второй раз выбросит?
Яра гневно отряхнулась. Ничего сломано не было, ушибов тоже не наблюдалось. Секатор Кавалерии по-прежнему оставался у нее в руке. Щелкая им, Яра направилась в ШНыр. Она была у больших камней, когда ее окликнули.
Яра увидела Кавалерию. В светлой дубленке с капюшоном, в выпуклых запотевших очках, с челочкой, она казалась грустной одинокой библиотекаршей. В руках Кавалерия держала еловую ветку и обвивала ее красной лентой. Рядом бегал Октавий.
– Как вы меня узнали? – удивленно спросила Яра.
Кавалерия сняла очки и подула на стекла.
– Никак! Я окликнула свои ножницы. Их я узнаю издалека.
– Я вас искала.
– Я догадалась. Ну, судя по тому, что ты нашла мой секатор… Говори!
Яра разглядывала красную ленту на ветке.
– Горшеня вышвырнул меня из Лабиринта! – негодующе выпалила она.
– А-а-а… Так это была ты! – спокойно откликнулась Кавалерия, пальцем проводя по воздуху.

Спокойно?! А если бы Яра не в магический сугроб влетела, а на сук напоролась бы, а?

– ВЫ ВИДЕЛИ?
– Глаза не самое сильное мое место. Я слышала звук.
– Он спятил! На людей бросается! А если в следующий раз он впечатает кого-то в стену?
Кавалерия пожала плечами.
– Тогда и будем принимать меры. Пока что на тебе ни царапины. Или я ошибаюсь? – резонно заметила она.
– Ну нет… Но все равно он сумасшедший!
– Возможно, – сухо согласилась Кавалерия.

Только что Горшеня разносил стены, но всем было похрен, так что Яра зря пытается воззвать к совести Калерии.

Яре снова захотелось задать вопрос, который она задавала в день после гибели Эриха, когда Кавалерия пришла к ней в медпункт. Тогда они проговорили долго, едва ли не час. Слишком важно было понять причину.
– Почему болото не пропустило меня, но пропускает других?.. Ул ныряет постоянно, Афанасий, даже средние шныры. И ничего! Все проходят!
Кавалерия коротко и нетерпеливо выдохнула через нос. Только она умела издавать такие уникальные носовые звуки. Даже пеги – сами любители посопеть – и те порой откликались.
– Опять двадцать пять! Мы же обсуждали! Я бы испугалась, если бы тебя не впустила двушка . А болото пусть делает все, что ему угодно. Будь его воля, оно не впустило бы никого. Не болото вызвало ураган, пробивший тоннель, – мгновенно отозвалась Кавалерия.
Очки она теперь терла о рукав. Равномерные движения успокаивали Яру.
– Но тогда эльбы не смогли бы перехватывать закладки!
– Эльбы перехватывают их потому, что другого способа у болота убрать закладки из нашего мира нет. Пока существуют закладки – есть свет и жива надежда. Без них наш мир закиснет и лет через сто ничем не будет отличаться от болота . Границы размоются и…

Очередное бла-бла-бла без каких-либо доказательств.

– Вы сами видели! Вначале болото ! А потом Горшеня не пустил меня в Лабиринт! Значит, есть за… – выпалила Яра и удивленно осеклась, поняв, что противоречит сама себе. Только что она утверждала, что Горшеня спятил, а теперь едва ли не согласилась с тем, что он имеет на это право.
Пока Яра говорила, Кавалерия внимательно вглядывалась в нее, точно ожидая чего-то. Хотелось бы Яре понять, чего.
– Я перестаю быть шныром. Я уже почти не шныр, а так… непонятно кто… – договорила она.
Кавалерия успокоенно кивнула. Яре показалось, что Кавалерия обрадовалась.
– Хорошо, что ты это сказала. Очень хорошо! – сказала она с облегчением.
– Почему? – не поняла Яра.
– Несколько раз за два десятилетия случалось, что люди вылетали из ШНыра за сущие, как нам казалось с Кузепычем, мелочи. Даже не за закладки. Ограда переставала впускать их, а через какое-то время умирала и пчела. И мы ничего не могли поделать. Но всех их отличало общее качество. Все они считали, что достойны быть шнырами и имеют большие заслуги.
Яра что-то промычала.
– Ты… не приносила в ШНыр ничего… постороннего? Никакого предмета? Артефакта? Хотя бы какой-то мелочи? – внезапно спросила Кавалерия.
Яра молчала, чувствуя, что если издаст хоть звук, то выдаст себя. Но и молчанием тоже выдаст. Откуда Кавалерия знает? Или только догадывается? Так и стояла точно истуканчик, ощущая свою полную беспомощность.
– В любом случае, – продолжала Кавалерия, глядя не на Яру, а на фиолетовые тучи, – даже если такой предмет и был пронесен кем-то, искать его я не собираюсь. Ограда пропустила его. А значит, мне, Кузепычу и Меркурию глупо быть мудрее древней защиты ШНыра. Как показывает практика, мы ошибаемся, а ограда нет.
– То есть что? Он может ее оставить? – не поверила Яра.
Кавалерия вздрогнула косичкой.
– Получается, что да. Непосредственно ШНыру эта вещь не повредит, но может повредить самому человеку. Законом не запрещается есть штукатурку. Но – не хочу навязывать свой взгляд на вещи! – те, кто регулярно ее ест, редко живут долго и счастливо.

Ну да, в Эдеме тоже какие только артефакты не валялись, и руны чернее ночи работали.

Возникла неловкая пауза, прерываемая только скрипом снега. Яра переминалась на месте – скорее от волнения, чем потому, что мерзла.
– Как твоя пчела? Видела ее? – спросила Кавалерия.
«Откуда она знает?» – подумала Яра.
– Сама она не прилетала давно. Не знаю, может, из-за морозов? Но вчера я заходила в сарай. Я знаю, где Кузепыч прячет улей… Я постучала, подышала в улей. И она выползла ко мне.
– И…
– Проползла по руке, потом по шее и… заползла обратно. А вообще улей не спит. Шебуршатся там… Ринина матка… ну, короче, мне кажется, она всех строит.

Думать надо, предложения строя, а то получаются неслабые такие двусмысленности.

Яра присела на корточки, секатором водя по снегу. Кавалерия наблюдала за ее нерешительными движениями.
– Что еще? Не тяни! – проницательно спросила она.
Та обрадовалась, что сейчас темно и сложно разглядеть лицо. Пока она искала Кавалерию, у нее было много слов, оправданий, резонов, но теперь все они собрались в одну фразу:
– Можно отменить шныровский брак?
Кавалерия молча протянула руку за своим секатором.
– Что, вообще никак? – испуганно спросила Яра.
– Я просила вас не спешить! – сказала Кавалерия, но сказала устало, без негодования в голосе.
«Может, все не так страшно? – с надеждой подумала Яра. – Ну, в смысле, пугают на всякий случай, а потом окажется, что есть вполне себе нормальная лазейка».
– А если достать закладку… или… ну хоть как-то, я не знаю, – пробормотала она.
Кавалерия спрятала одни очки и достала другие, с более тонкими стеклами, с серебристой тонкой дужкой.
– Что, туго?
– Да, – подтвердила Яра. – Он такой… чужой. Не знаю… все не так как-то!
Кавалерия улыбнулась.
– Не буду оспаривать. Допустим, твои слова соответствуют истине. Даже предположим, что ты святая, а он исчадие ада.

Яра об этом ни слова не сказала, блин. Чужими друг другу бывают и самые прекрасные люди.

. Но это ничего не меняет. Теперь вы с ним одно целое. А один в паре всегда работает на разрушение отношений.

Ну если отношения так заключать, то я бы не удивилась.

– Чаще всего. Иногда, правда, меняются ролями. Даже приблизительного равенства не бывает. Кто-то всегда тянет отношения, как трактор плуг. Если же трактор начнет вставать в позу и обвинять плуг, что тот еле тащится, все разлетится вдребезги. И это еще не самое скверное.

А, то есть равных отношений не бывает.

– А что самое?
– Испытание шныровского брака! Пока его не было. Ну, судя по тому, что вы оба живы.
Яра неосторожно шагнула в сугроб и черпанула ботинком снег.

Если Ул такой достойный, то он сдохнет. Туда ему и дорога.

Отредактировано (2016-09-03 03:25:46)

Анон · 2016-09-03 03:26:38

▼Глава 24 АДСКАЯ ПЕСОЧНИЦА ДИОНИСИЯ БЕЛДО⬍

Почему в главах так часто появляется имя и фамилия Белдо?

Половинчатой верности не бывает. Или все, или ничего. Все равно, что Адам с Евой сказали бы: не вопрос, мы яблока есть не будем, а так – кожуру пожуем и выплюнем.
Из дневника невернувшегося Шныра

А вот и бывает, и вообще мир не чёрно-белый. Давно хотя бы на RGB переходить, или на CMYK там.

Говорят, существуют смежные таланты. Математика и музыка. Писательство и рисование.

Nope. Математика связана только с музыкальным слухом и ничем больше, а рисование и писательство вообще из разных опер, вроде даже разные зоны мозга используются.

И вот сейчас, за три часа до Нового года, Рина сидела одна в пустой аудитории и вымучивала свой второй смежный талант. Рядом лежали скомканные листы. На каждом одно и то же: план огромной квартиры со множеством комнат. Квартира всплыла в памяти у Рины вчера ночью, когда она пыталась понять: соврал ей фельдшер Уточкин или нет.
Чем дольше она рисовала, тем сквернее становилось на душе. С памяти, точно оберточная бумага, сходили целые пласты. Рина видела ванную, похожую на маленький бассейн. Видела корешки книг библиотеки и небольшую, в три ступеньки, лесенку, позволяющую дотягиваться до верхних полок. Рядом отделенная прозрачной перегородкой тренажерная. Рина вспомнила легкую дрожь беговой дорожки и огромный монитор, служивший электронной мишенью для арбалета.

Квартирка Долбушина вроде в старом фонде, а там такое не организовать при всём желание, особенно ванну-бассейн(отдельный привет автору, который перепутал ванну-лохань и ванную-комнату)

Пока Рина вспоминала, как арбалет выглядел и чем стрелял – не болтами же, – карандаш продолжал скользить по бумаге. А потом Рина поняла, что изобразила арбалет, причем вместе с державшей его рукой.
Рука была крупная, мужская. На внешней стороне ладони от мизинца до костяшки большого пальца тянулся длинный шрам, сохранивший следы иголки.

Арей-2 ещё и шрамированный...

Рина ощутила к этой руке нежность и теплоту, сменившиеся отвращением, когда она подумала, что это может быть рука Гая.
Она придвинула ноутбук, нетерпеливо разбудила его – этот лентяй опять скряжничал батарею и впал в спячку!

Что-что он с батареей сделал? :think:

Постоянно думать об этом и не знать ответов было для Рины невыносимо. Она закрыла файл без сохранения, вернулась в комнату и торопливо начала одеваться. Шныровскую куртку, ботинки, даже страховочные наколенники. Обычно она их не носила, но теперь дело другое – ничем пренебрегать нельзя. Через плечо перекинула ремень сумки. В сумку сунула шнеппер. Перед этим пересчитала пнуфы – маленькие, похожие на репейник, шарики с колючками. Три доставленных с двушки мини-телепорта, позволявших отправить любого, в кого попадет пнуф, в Арктику, в заброшенную избушку. Хотя, пожалуй, заброшенной она уже давно не была. Шныры уже несколько десятилетий регулярно отсылали туда ведьмарей.

Как хрень с двушки отсылает в Арктику? И что, те ведьмари так и сидят в Арктике? :facepalm:

Внутри у Рины была тугая отчаянная решимость, которой она сама немного побаивалась и которую Мамася называла кратким ушастым словом «ослизм». После этого прицепным вагоном Мамася обычно добавляла слова, вызывающие у Рины зевоту: «Если ты не сломаешь своему характеру хребет, он сам сломает тебе хребет. Это тот случай, когда двоим ужиться невозможно – кто-то один должен умереть».

Это милый посыл означает что, стань слизнем, что ли? :think:

Приемом, унаследованным от Ула, который, в свою очередь, одолжил его у любителей паркура

%D0%B3%D0%B8%D1%84%D0%BA%D0%B8-%D0%BF%D0%B0%D1%80%D0%BA%D1%83%D1%80-%D0%BF%D0%BE%D1%87%D1%82%D0%B8-%D0%B8%D0%B4%D0%B5%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE-%D0%B7%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D0%B3%D0%B8%D1%84%D0%BA%D0%B0-%D0%BF%D0%B5%D1%81%D0%BE%D1%87%D0%BD%D0%B8%D1%86%D0%B0-858308.jpeg

Рина с разбегу перескочила через забор и помчалась к гиеле.
Гавр был рад ее видеть. Так рад, что ей кувырком пришлось скатиться с горы, потому что она не успела увернуться вовремя. После его клейкого языка Рине пришлось долго плеваться и умываться снегом. Сопровождаемая поскуливающим от нетерпения Гавром, она отправилась за седлом. Тут выяснилось, что, скучая, Гавр изгрыз деревянный настил и вырыл под сараем котлован, достаточный, чтобы устроить на холме пулеметное гнездо и простреливать ведущую к Копытову дорогу.

Яма под такое гнездо совсем неглубокая обычно

– Лети к Алю! Понял: к Алю! Р-ррр! У-у-у-у! – не зная, как объяснить, Рина зарычала и заскулила, передразнивая сначала Аля, а затем Гавра. Потом упала на спину и начала болтать руками и ногами, как это делал Гавр, когда подставлял Алю живот.
Гавр развесил уши, дурковато вывалил розовый, цвета чайной колбасы язык и нетерпеливо завертелся, мешая Рине забираться в седло. Когда же она это сделала, разбежался, оттолкнулся задними лапами и взлетел.
Им навстречу двигалась морозная новогодняя ночь. Было в ней что-то легкое, радостное. Весело скользили машины по нитке шоссе. Глухо хлопали петарды. Далеко впереди мягко шевелилась живыми огнями Москва.
Рина, волновавшаяся, что Гавр начнет метаться и понесет ее неизвестно куда, вскоре успокоилась. Кажется, Гавр сообразил, кто такой Аль, и летел именно туда, куда требовалось. У гиел хорошая память. Им достаточно однажды где-то побывать, и дорога навсегда отпечатается в памяти. Каким образом гиелам это удается, для Рины всегда оставалось тайной. Как можно запомнить лес или поле, она понять могла, но как сориентироваться в сотнях тысяч московских крыш, да еще ночью?

Птички с этим как-то справляются, да и большинство других животных тоже. Это люди могут заблудиться в 20 метрах от своего дома. чтобы это проверить, обычно достаточно отключить показ координат в майнкрафт

Рина не успела толком отморозить щеки, а Гавр, сложив крылья, уже скользнул вниз, пронесся над Ботаническим садом и, сев в снег, стал фыркать и вынюхивать что-то в сугробе. Рина высвободила ноги из стремян. Над голубятней поднимался дымок. Ветер раскручивал его и, играя, разносил по ближайшим тучам.
Рина подошла к двери и хотела постучать, но дверь открылась прежде, чем она это сделала. На пороге стоял Гамов в шапочке Санта-Клауса. Во рту он, как сигару, держал длинную венгерскую сосиску.
– Аль тебя учуял! – пояснил он, отодвигаясь, чтобы впустить Рину внутрь.
Выскочивший Аль профилактически рычал на Гавра, который, вжавшись в снег, торопливо демонстрировал, как рад его видеть.
– Ты одна? – спросил Гамов, выглядывая наружу.
– Одной мне плохо летается… С Гавром.
– А-а, – протянул Гамов с облегчением. – Ну, про Гавра я знаю. А я думал, ты с этим своим…
Он осекся, из чего Рина сделала вывод, что много думать Гамову вредно.
– А он, между прочим, о тебе плохо не говорит! – с укором сказала Рина, не упоминая, что Сашка выстругал куклу для метания ножей и нежно называет ее «Гамов».

Юные... придурки. Делать им нехрен, как таким маяться.

– Ты Новый год-то встречаешь?
– В одиночестве. У меня нет даже хлеба. Никак не соберусь выбраться в магазин. Приходится намазывать черную икру на сосиски.
Рина посочувствовала бедняге.
– А елка есть?
Гамов оглянулся. Елка у него была как у папы Карло – нарисована маслом на куске старого холста. Правда, подарки, лежащие под ней, были настоящие.
Добрые родители подарили изгнаннику спутниковый навигатор, плоский термос с регулятором температур, полетные очки с затемнением и небольшую японскую катану.

Да, зря я на его родителей наезжала - сынку они явно не оставили.

Катана была без украшений, простая с виду, но что-то подсказывало Рине, что это настоящая, от мастера, а не просто сувенир.

Катана по крайней мере первоначально из откровенно дерьмового металла делалась, и никаких спец-свойств не имеет. Зачем она вообще нужна, кроме как на стену повесить?

– Для тебя у меня тоже есть подарок, Катя!
– Катя – енто хто? Познакомишь?.. Я Рина.
Гамов молча протянул Рине пакет в розовой оберточной бумаге. Рине лень было возиться с многочисленными ленточками, и она рассекла их быстрым движением ножа, подумав мимоходом, что и нож, кстати, гамовский. Он окружает ее своими предметами, как шахматными фигурами.
– Ты первая девушка, которая так сделала! Обычно они пищат и развязывают эти ленточки ногтями по полтора часа, – одобрил Гамов.
– Для однолюба ты поразительно осведомлен.
– У меня есть двоюродные сестры.
– В Канаде?
– В Канаде они не прижились. А в Лондоне им показалось холодно. Теперь в Италии. Но откуда ты знаешь? – удивился Гамов.
– Да так. Ляпнулось по аналогии. Я представила, где бы я поселила твоих сестер, если бы я тебя придумала, – Рина одержала, наконец, победу над оберточной бумагой.
Внутри оказался плоский фонарь, который можно было крепить как наголовник. Рина стала искать, как его включить. Заметив, что фонарь смотрит ему в живот, Гамов шагнул в сторону.
– Ты чего?
– Маленькую кнопку я бы не трогал! – сказал он.
– Там что, лазер?
– Всего лишь автоматный патрон. Боевой, разумеется. После выстрела фонарь приходит в негодность… Я подумал: ты единственная девушка, которая это оценит!

Что за хрень из ассортимента джеймс бонда? И Рина вообще с такой фигней телепортится не сможет... oh shit... Телепорты-то отказали , так что есть повод наконец-то перейти на огнестрел! :happycrazy:

Рина издала звук, средний между «угу» и «гм», и оставила маленькую кнопку в покое.
– Собирайся! – сказала она.
– Куда?
– Если я скажу, ты не полетишь.
Гамова это не вдохновило. Он печально посмотрел на елочку.
– Может, сначала встретим Новый год? Мне мама должна позвонить по скайпу. Она взбесится.
Рина невольно улыбнулась. У крутого супермена Гамова была мама, которая могла позвонить и выйти из себя, увидев, что сына нет на месте.

У мальчика семья есть. А вот ты, Риночка, Мамасе не звонишь, а она тебя вообще-то дочкой считает.

– А если тебя не окажется – она примчится?
– Да нет, едва ли. Она в Норвегии. У нее там семья.
В этом «у нее» Рине послышалась обида.
– А отец? – спросила она.
– Отец в Подмосковье, а его семья в Швейцарии… – сказал Евгений смущенно.

А к отцу обиды нет...

– А твои? – спросил Гамов.
– У меня их подозрительно много, – угрюмо ответила Рина.
– Много?
– Надеюсь, что тот папаша, которого мы навестим сегодня, нас хотя бы узнает.
Она была благодарна Гамову, что он не улыбнулся и отнесся к ее словам серьезно.
– А кто он?
– Неважно. Просто человек.
Гамов рухнул в кресло и стал ковыряться сосисочкой в черной икре.
– Для меня важно. Я не ночной бомбила, чтобы лететь, куда мне ткнут пальцем, – заметил он.
Впервые Ринино упрямство встретило уверенное сопротивление. Скрестив ноги, она уселась на ковер и, забрав у Гамова банку с икрой, стала есть ее пальцем.
– Возьми сосиску! – любезно угостил Гамов.
– На обкусанные сосиски у меня аллергия… И вообще, ты в курсе, что если сосиски закрутились винтом, они переварены?
Гамов смущенно улыбнулся. Его кулинарные таланты начинались между полками супермаркета и заканчивались у его же касс. Рина с вызовом доела икру и забросила банку в камин, наблюдая, как она темнеет. Так они просидели минут десять. Гамов натянул на глаза колпачок Санты и сделал вид, что дремлет.
– Тот человек в снегу, которого убил эльб… – неуверенно начала Рина.
– Уточкин! – подсказал Гамов.
– …знал меня раньше, до ШНыра… И не только меня, Элю тоже. Он сказал мне, что мой отец – ГАЙ, – с усилием выговорила Рина.
Она ожидала чего угодно, кроме того, что последовало. Гамов лишь вежливо моргнул.
– Прости, конечно, Рина, но… У Гая нет детей.
Женская реакция всегда строго противоположна ожидаемой.

Да не. После этой фразы я очень ожидаемо хочу немного побить того, кто её написал.

– Ты так близко знаешь Гая, что тебе известны все его тайны?
Гамов вытянул ноги поближе к огню.
– Нет, не близко. Но я давно в организации и кое-что усвоил. Человек с его степенью близости к опекунам детей иметь не может. Гай, по сути, не мужчина, а бессмертная мумия.

Им-хо-теп! Им-хо-теп!

подозреваю, если бы эльбы оставили Гая без защиты… ну, полностью… он рассыпался бы прахом за пару минут. Какие уж тут дети!
– Так, значит, Гай слабый?
– Гай? Ничуть! Мумия не мумия, а может многое. Например, хотя это не афишируется, он сильнее любого из берсерков Тилля. Его тело не боится ядов, быстро залечивает раны, у него ослаблено ощущение боли… Но вот дети!

А что дети? Мне жаль намекать автору, но у людей для детей нужна не высокая духовности, а кое-что иное. Более того! Если он это поймёт, то имеет шанс остановится на своих 10 детях.

Рина слушала Гамова, ощущая, как рот помимо ее воли растягивает счастливейшая улыбка. Трехбуквенная комбинация «Гай» не имела к ней никакого отношения!

Под трехбуквенной комбинацией я упорно не Гая вижу, ох не Гая

– Но зачем? Какой смысл Уточкину меня обманывать? Он знал, что умрет.
– А что, перед смертью говорят всегда правду? Меньше смотри английские фильмы. Британцы обожают этот сюжетный ход. Уточкин солгал, но вот почему? Укус змеи из гроба? Последняя подлость? Попытка отомстить тебе, а заодно и нам всем?
– Но откуда тогда воспоминания, которые никуда не вписываются? О кофте, которой у меня никогда не было? Собака, которой я не помню? Фотография Мамаси у девушки из Склифа? А огромная квартира? Такой квартиры у простых людей не бывает…
– Ну мало ли! – сказал Гамов, утешая ее. – В сущности, в больших квартирах нет ничего необычного. Один друг моего отца скупил в Антверпене три верхних этажа в старинных домах по соседству и соединил их мостиками. Два мостика. Один в сорок метров, другой в сто десять. Хотел еще запустить дирижабль, но ему не позволили. Мелкие, узкие люди! Ну что плохого в том, что печальный человек в пижаме летит на дирижабле в ванную комнату… Кстати, приличная ванная у него действительно только одна! В этих старых районах ужасно скверно с водопроводными делами.

75 метров расстояния между домами в старом районе Бельгии? Ну я почти поверила, ага. Правда, я бы сказала, что нолик всё-таки лишний, и даже 7.5 метров улицы, если честно, как-то оптимистично. Вот 1.5 или 2 - уже реальнее.

Рина слушала Гамова, думая о другом.
– У моего отца – шрам на левой ладони. С внешней стороны… Идет вот так… – она провела ногтем по руке, прочертив тонкую белую полоску.
– Шрам ты помнишь. А лицо?
Рина мотнула головой:
– Лицо затерто. Затирал, наверное, тот же Уточкин. А руку не тронул.
– Ну это понятно. Так глубоко в сознание он не полез… Хорошо! Летим!
– Куда? К Гаю? – спросила Рина.
Гамов не ответил. Он не спеша облачился в тесный, как для подводной охоты, комбинезон и такую же куртку с тяжелой молнией, идущей под самый капюшон. Единственное, с чем не стал расставаться – с шапочкой Санты. Деловито осмотрел седло, остался недоволен старой подпругой и перестегнул другую. Снял со стены тяжелый арбалет, зарядил и на ремне перекинул через спину.
– Отрада моей старости! – сказал он с нежностью. – Дульная энергия 400 джоулей. У пистолета Макарова, к слову сказать, триста сорок, у лука – пятьдесят, а у китайских магазинных, которые так любят телохранители Гая, не больше девяноста! Правда, они скорострельны, вот в чем плюс.

А зачем он взял с собой осадный арбалет-то, а? Со скоростью перезарядки в минуты и меткостью формата "в солнышко попадём".
Емец в этот раз даже погуглил... только вот фразу прочёл не до конца. "«Дульная энергия» тяжёлого арбалета достигла уже 400 Дж (для сравнения у пистолета Макарова дульная энергия 340 Дж). Тяжёлый арбалет имел дугу до 100 см в размахе и разгонял 100 граммовый болт до 90 м/с. Соответственно, дальность стрельбы достигала 420 метров, но убойная сила была достаточна только до 250, а стрельба по движущейся цели оставалась эффективной до 70 метров. При этом кольчуга пробивалась со 150 метров, лёгкие панцири с 50—70, а стальные кирасы (вместе с находящимися под ними кольчугой и ватником) — с 25 метров.

Скорострельность, однако, составляла уже только 2 выстрела в минуту — ворот носился отдельно, его приходилось присоединять и отсоединять. Да и сам тяжёлый арбалет весил до 7 кг (против 3—5 кг у лёгкого), требовал подпорки в виде павезы и обслуживался двумя стрелками."

Другой арбалет со стены он протянул Рине. Рина мельком подумала, что, судя по тому, что Гамов поделился, отрадой его старости этот арбалет не является.
– У меня шнеппер! – сказала она.
Гамов замялся, подбирая вежливое слово.
– Шнеппер – это так… для самоуспокоения… В общем, он хорош, если бегаешь по этажам недостроенного дома и пытаешься запнуфить товарища за Полярный круг. Но стоит товарищу отойти на пятьдесят шагов – и он может спокойно шпиговать тебя арбалетными болтами без всякой угрозы получить сдачи.

Арбалет - не автомат и не винтовка, сильно не нашпигует.

Анон · 2016-09-03 03:41:04

Пока читаю чтения: на самом деле "Все вернулись домой и все спят" - весьма реалистичное счастье.
А) в безопасности Б) не шумят и не мешают

Анон · 2016-09-03 03:55:06

Анон пишет:

Пока читаю чтения: на самом деле "Все вернулись домой и все спят" - весьма реалистичное счастье.
А) в безопасности Б) не шумят и не мешают

Возможно, на это я зря сагрилась :dontknow: Личный взгляд и все такое.

Отредактировано (2016-09-03 04:07:26)

Анон · 2016-09-03 06:17:27

Внезапный вопрос: изнасилование как-нибудь влияет на крылья? Если Даф уже после ударится во все тяжкие, то, вероятно, крылья потемнеют, а вот само по себе? :blabla:

Анон · 2016-09-03 08:35:37

Анон пишет:

Внезапный вопрос: изнасилование как-нибудь влияет на крылья? Если Даф уже после ударится во все тяжкие, то, вероятно, крылья потемнеют, а вот само по себе?

Анон, мы тут коллективно хэдканоним, что секс на крылья особо не влияет вроде как.
Но ты сюжеты и факты по ним лучше обсуждай в соо, если, конечно, ты в нем состоишь.

Анон · 2016-09-03 09:55:04

Анон пишет:

Внезапный вопрос: изнасилование как-нибудь влияет на крылья?

По логике нормального света: только на крылья насильника и весьма отрицательно.
По логике емцовского: хуй знает.

Анон · 2016-09-03 11:02:02

Анон пишет:

Анон пишет:
Внезапный вопрос: изнасилование как-нибудь влияет на крылья? Если Даф уже после ударится во все тяжкие, то, вероятно, крылья потемнеют, а вот само по себе?
Анон, мы тут коллективно хэдканоним, что секс на крылья особо не влияет вроде как.
Но ты сюжеты и факты по ним лучше обсуждай в соо, если, конечно, ты в нем состоишь.

Не в соо пока, но доползу. Я помню про хэдканон, но внезапно споткнулся о, гм, мысль о силе эмоционального воздействия в данном случае и что-то не могу выкинуть из головы

Анон · 2016-09-03 12:11:25

Анон пишет:

По логике нормального света: только на крылья насильника и весьма отрицательно.
По логике емцовского: хуй знает.

Мне даже при всей уебищности Емцевского света представить, что кто-то крылатый додумается до изнасилования сложновато.

Анон · 2016-09-03 13:01:01

Меня посетили сомнения, а не начинал ли кто-нибудь читать Посох? Дежа-вю посещает.

Схема каждой главы примерно такова: персонажи что-то делают, в основном бессмысленное для сюжета – кто-то что-то говорит – описания, много описаний и растеканий по древу – внезапные три звездочки, сцена резко обрывается – следующая сцена.
Посох Волхвов, Глава 1. Родственников не выбирают

▼Скрытый текст⬍

Начинается все с эпиграфа, в качестве которого кастрированный стих Баратынского, слабо подходящего к данной главе, но уж лучше так, чем выдуманные говнофилософы

Самый добрый депутат Герман Дурнев воздел к потолку мутные глазки с белками цвета несвежей мыльной пены.

Буэ. Герман, сходил бы ты к врачу.

Далее диалог Дурневых, призванный показать нам бездуховных пиздострадальцев Дурневых, у которых нынче черная икра недостаточно солона. Суть: Германа погнали из депутатов, потому что на встречу с американским послом он приперся в фамильном вампирском обмундировании при шпорах и шпаге. Я не знаю, нахуа депутатам встречаться с послами, я далекий от политики анон, но сильно подозреваю, что реалового депутата после такого шапито отправили бы к врачу. Так что с лишением депутатских полномочий Дурневу повезло.

А вообще-то, клянусь, американца это позабавило! Он там сидел и от нечего делать рисовал на бумажке танки, а когда я крикнул: «А вот и он, больной зуб!» и зазвенел шпорами – тут он как подскочит! А наш президент поморщился и погрозил мне пальцем. Знаешь, будто хотел сказать: «Опять этот Дурнев! Он меня просто достал!» – заявил почетный председатель.
– Германчик, ты забываешь, что было потом! – сказала тетя Нинель.
Самый добрый депутат отмахнулся от жены, точно от назойливой мухи.
– А что, кто-то еще этого не знает? Да по телевизору целую неделю только это и показывали! На меня навалились охранники и стали выкручивать мне руки. Мне, председателю В.А.М.П.И.Р., депутату!

Короче, Дурнев сверкнул фамильной вомперской магеей, его все боятся.

Ее хандрящий супруг-вампироид задумчиво пошевелил ножками в зеленых носочках

С нами снова обилие сюсюкающих словечек.

Германа кусает такса, он начинает вести себя как ебанат, пытаясь достать ее из-под дивана: двигает диван, звонит в зоомагазин и просит отраву для собак (вот это зря, на любом догхантерском форуме его куда как лучше просветят) и драма-квинит по-мелочам.
Вся эта бессмысленная муть продолжается очень долго, пересказывать ее неохота. Герман делает то, Нинель говорит это, Герман говорит вот это, Нинель говорит вот то…
Сцена резко обрывается, смена сцены.
Звонок в дверь. Пипа не может открыть, она срется на форумах за ГП. Нинель умоляет не открывать почему-то, типа звонок не так звонит. Происходит какая-то ебанина, цель которой – набить килознаков.
Герман открывает. За дверью – хрень, которая бесила меня еще в отрочестве: оборотень Халявий, дальний родственник Германа по вампирской линии, в которого, как выяснится позже, в полдень вселяется бес.

▼Осторожно, большая цитата⬍

Рванув дверь, Дурнев выскочил на площадку и удивленно остановился. Он никого не увидел. Должно быть, это произошло оттого, что дядя Герман смотрел слишком высоко. Наконец он догадался перевести взгляд ниже и оцепенел.
Перед ним обнаружился карлик с большой бугристой головой, покрытой не то лишаями, не то заросшими красной шерстью родинками. Его макушка была где-то на уровне пупка дяди Германа. Однако маленький рост ничуть не лишал карлика самоуверенности. В руках у него была сучковатая, с резными узорами палка из красного дерева, на которую он опирался не без некоторого изящества.
Карлик так и светился от чувства собственного достоинства, которое ничуть не умалялось тем, что единственной одеждой карлику служила волчья шкура. Он был бос, с ногами, по колено покрытыми грязью – такой жирной и густой, что со стороны близорукому человеку могло показаться, что карлик обут в щегольские хромовые сапоги. Даже для конца октября грязи было явно многовато. Однако самым неприятным в незнакомце были даже не красные родинки и не грязь, а кошмарный запах – резче и отвратительнее, чем от болотного хмыря. Видно было, что карлик принимает душ только при несчастном стечении обстоятельств – когда попадает под дождь.
Пока дядя Герман тупо разглядывал огромные, не по росту, ступни гостя, с ногтями желтыми и крепкими, как черепаховый панцирь, карлик, ничуть не смущаясь, произнес гнусавым голосом:
– Квартира Дурневых? Вот приехал к вам! Жить, то ись, у вас буду!
Ошеломленный такой неслыханной наглостью, дядя Герман сумел лишь открыть рот. Рука, в которой он сжимал шпагу, опустилась.
– Ты что, братик, не рад? Своих не узнаешь? Это ж я! – обиделся карлик.
Директор фирмы «Носки секонд-хенд» замотал головой, демонстрируя всем своим видом, что не знает и знать не хочет никакого самозваного «я», а заодно «ты», «вы», «оно», «они» и вообще никаких местоимений.
Босяк опечалился. Он еще пару раз фамильярно назвал дядю Германа братиком, но не встретил родственного отклика. Тогда он вздохнул, поскреб подбородок и стал бить на жалость.
– Ну как же! Я со стороны бабы Рюхи и Шелудивого Буняки! Родная ж, можно сказать, кровинка! – сообщил он, прочувствованно шмыгая носом.
– Не знаю я никакого Рюхина! Убирайтесь! – строго велел дядя Герман.
Карлик не внушал ему доверия. С каждым мгновением Дурнев, обладавший острым чутьем на людей, все определеннее убеждался, что перед ним проходимец.
– Да ты не туда смотри, ты сюда смотри! – засуетился человечек, путано, но убедительно чертя что-то пальцем по воздуху. – Вот она, то ись родословная наша: тута баба Рюха и Шелудивый Буняка, тута тетка Хрипуша, тута ее сестры Трясея, Огнея и Ледея, а здеся вон плямянник их Пруха. А у Прухи-то сыночек был, Халявий! Припоминаешь? Так я энтот Халявий был и есть!
Дядя Герман сглотнул. Он впервые слышал о бабе Рюхе и Шелудивом Буняке, равно как и о Прухином сыночке Халявии. С другой стороны, что-то подсказывало бывшему депутату, что отвертеться от настырного родственничка будет непросто.
Пока Дурнев пребывал в растерянности, Халявий, не дожидаясь приглашения, быстро опустился на четвереньки, прошмыгнул у дяди Германа между ног и залебезил перед его супругой.

Я не знаю, что тут лучше: тупящий Герман, не могущий выставить родственника, автор, льющий столько воды, что хочется на автомате пролистывать страницы, лишь бы эта муть закончилась, или сам авторский стиль. Халявий объясняет кто он, демонстративно превращается в волка.

Тетю Нинель забила такая крупная дрожь, что, чудилось, весь колоссальный правительственный дом затрясся и задрожал с ней вместе. Председатель В.А.М.П.И.Р. схватил с пола шпагу и выставил ее перед собой, на случай, если волк бросится на них. Но оборотень не бросался. Он смотрел на родственников желтыми, несимметричными, словно случайно прорезанными глазами, будто желал определить, кто из двоих аппетитнее. Потом встал и, негромко рыча, направился к тете Нинели. Из его полуоткрытой пасти стекала прозрачная и тонкая, как волос, нить слюны.
Тетя Нинель завопила дурным голосом.

Голос Пипы, которую отвлекают крики, возвращает Халявия в кондицию, он перекидывается обратно, извиняется и между делом говорит, что внук Пипы будет повелителем нежити. Дурневы пытаются выставить Халявия, нахер, но он говорит, что не все так просто, и что он с Германом – судьбоносцы.

– А кто такие судьбоносцы? – обреченно осведомилась тетя Нинель.
– Судьбоносцы, мамаша, это когда две судьбы одной ниточкой, пуповинкой одной связаны. Куда одна судьба, туда и другая. У него плохо – у меня плохо. У меня счастье – у него счастье. Ежели, к примеру, я умру, он и часу не проживет без меня. Так-то вот, мамаша! Вот гляди: меня чуть кольями не прибили и пулями не изрешетили, а у муженька твоего небось в тот же день чего другое было… Не знаю чего, а было… Не могло не быть!
– Президентская охрана… Пропуск в Думу отобрали! О, нет, – простонал дядя Герман.
За спиной у него обрушилось что-то массивное. Это грузно сползла вдоль стены тетя Нинель. Такса Полтора Километра завыла жалобно, надрывно, душераздирающе. Она уже жалела, что дяде Герману не продали яду.
Яду, всем яду! Все смешалось в доме Облонских! Все смешалось и в магическом мире, и в мире лопухоидов, и в моей голове! Ох, угораздило, ну и угораздило же нас родиться на этом стремительно вращающемся безумном шарике да еще и в самый безумный момент его истории!
Просто мамочка моя бабуся, как сказал бы Баб-Ягун!!!

Какой-то совершенно невтемачный финал. Так и вижу, как Емец выжимает из себя эту несчастную главу, и случайно прочитанный Хармс (например!) придает ему бодрости, после чего он добивает ее, заканчивая таким нетипичным и, имхо, лишним пассажем.

Глава2. Торт с чумой и прыгающее блюдце

▼Скрытый текст⬍

Почему-то часто так случается, что мы вспоминаем о человеке в момент, когда он сам вспоминает о нас. Или звонит, или едет в гости. Но вот Баб-Ягун о нас не вспоминал, не звонил и в гости тоже не набивался. Он стоял перед зеркалом в комнате у Тани и, закатав рукава, разглядывал свои бицепсы.

Шта? Мы не вспоминали Ягуна, мы книгу читаем. Причем тут вспоминание о ком-то?!!
Ягун хочет себе мышцы побольше, но заниматься физрой лень, а летание на пылесосе особо-то не прокачивает, поэтому он спрашивает у товарищей заклинание на накачивание мышц. Его отговаривает Таня, делающая домашку.
Ягун не успокаивается и требует себе второе зеркало, дабы обозреть себя со всех сторон. Таня признает, что он красивый, но ему мало, вон, прыщик на лбу… Ягун наклоняется к зеркалу, оттуда его пугает призрак Безумного Стекольщика и начинает творить непотребства с отражением Ягуна. Ягун охреневает. Таня признается, что специально призвала Стекольщика, чтобы попугать Гробыню, но не рассчитала (или просто не читала написанное мелким шрифтом), и заклинание оказалось черномагическим, да еще на три искры. Ягун неодобряэ, и говорит, что обычно-то он перед зеркалом не крутится, просто такой скоро день рождения, ему хочется запомнить себя таким. А еще начинает выпрашивать подарки.
Внезапно выясняется, что в комнате еще и Валялкин сидит, и вдвоем с Таней они осуждают такое поведение товарища.
Ванька кормит жар-птица

Правда, воспитанный людьми, жар-птиц толком еще не определился, кто он такой, и избегал общества других птиц, предпочитая общество Ваньки или Тарараха.

Что не есть хорошо, но так как Ванька и Тарарах не имеют соответствующих знаний, а конкретно Ванька – имеет еще и спасюческие замашки, то ему даже норм.
Чтобы жар-птиц не обжигал, Таня пришила Ваньке на майку (походу, единственную) заплатку из кожи василиска. Кожу василиска прислал Пуппер

… который у себя на туманном острове, изнывая от любви, прикончил одно из этих редких пресмыкающихся. До этого времени василиск, никому особенно не докучая, мирно обитал в пыльной подвальной комнате и лишь изредка выползал, чтобы заморозить парочку кошек, таких древних, что, по слухам, они принадлежали еще Джейн Остин и все равно скоро бы умерли своей смертью.

Емец пытается выставить Пуппера дебилом, и, надо признать, ему удается не только это, он выставляет дебилом еще и себя, утверждая, что василиск никому не докучал. Ладно котейки, хотя их жалко, а если человек?
Дальше много текста про то, как Пуппера за это штрафанули и выпустили книгу по мотивам. Еще мы узнаем, что Гробыни в комнате нет, она подлизывается к Абдулле, дабы узнать побольше о черномагических приворотах.
Внезапный обрыв повествования, смена декораций.

После матча с невидимками, когда Таня, спасая Гурия, забила мяч собственному дракону, в ее жизни что-то изменилось, будто кто-то решительно, не спрашивая разрешения, перевернул уже исписанную страницу. Таня отчетливо осознавала, что с ней что-то происходит, но не могла понять, что, почему и когда этому наступит конец.
Она менялась, перетекала из чего-то или куда-то – именно таким было внутреннее ощущение – и плохо узнавала саму себя. Все валилось у нее из рук. Она даже с горя взялась было за учебу, но и это не заглушало жуткого внутреннего недовольства собой.

Нормальный так абзац, душевненький. Единственный на всю главу.
Таня ушла из драконбольной команды, потому что Соловей не простил ей мяча и стебал постоянно.

Разумеется, Гробыня, Жора Жикин, Рита Шито-Крыто и всякие прочие зубоскалы немедленно добавляли к этим шуточкам дюжину своих. Таня не отвечала. Ей все как-то стало безразлично. Она и к шуткам относилась, закованная в броню своего безразличия.
Но все равно какие-то, самые злые шутки проникали под нравственную броню, которая только казалась прочной, и разъедали ей душу.

Броня защищает, но не очень. И такое ощущение, что пропущено слово, это баг сканирования или редактуры?
Вместо Тани берут Верку, она летает не оч и страдает от слабоумия и излишков отваги.
Таня сидит в библиотеке, там же тусуется Шурасик и предлагает Тане бесплатную психологическую помощь на свой лад.

– При чем тут Клопп? Фрейд! – поморщился Шурасик.
– Никогда не слышала. Он белый маг или темный?
– Фи, Гроттер, как ты невежественна! Он вообще не из нашей тусовки… Если и пользовался магией, то чуть-чуть, чтобы женщины не разбежались.

Кто-нибудь, объясните, пожалуйста, этот прикол про разбегающихся женщин?
Таня некоторое время трындит с Шурасиком, потом огрызается, и он замолкает. Но ненадолго, потому что решил признаться Тане, что он графоман:

Дело в том, что я… писатель. Непризнанный, но это временно.
– Завидую! А ты уже что-нибудь написал? – испытывая облегчение, спросила Таня.
Шурасик снисходительно посмотрел на нее.
– Разумеется, дщерь моя! Я пишу статьи и посылаю их с купидончиками в «Сплетни и бредни», – заметил он.
…
– И много уже послал? – спросила она.
– Не слишком. Примерно тридцать статей и восемьдесят заметок. Правда, мне пока не ответили. А одному моему купидончику даже пригрозили пульнуть в него запуком… Но вчера я написал кое-что новое, уж это-то точно возьмут. Хочешь покажу?

Шурасик показывает унылый текст про уроки, резко реагируя на справедливые замечания, Таня зевает, потом берет блокнот почитать и натыкается на предсказание, написанное другим почерком. Ей нравится стиль, она об этом сообщает, Шурасик говорит, что это не его рук дело и он не знает, откуда здесь это, но предполагает, что черномагический карандаш мог сам такое записать.
На листе текст трансформируется в рисунок, потом лист сгорает вместе с блокнотом.

– Исчезло! Мне казалось, карандаш Клоппа вообще невозможно стереть. Ты хоть запомнила, что там было? – сдавленно спросил Шурасик.
– Приблизительно, – сказала Таня. Она обманывала. Она помнила все до последнего слова.
– А я даже прочитать не успел! – убито произнес Шурасик.
Он начал было приставать к Тане с расспросами, но от любопытства слишком сильно навалился на стол. Стол, и без того перегруженный томами, которые Шурасик натащил со всей библиотеки, рухнул. Опасаясь гнева джинна Абдуллы, Шурасик всплеснул руками и, вскрикивая: «Молоток! Пол-Тибидохса за молоток!» – умчался за домовыми.

Какой молоток? Ты же маг :facepalm:
Таня тянет с подарком для Ягуна до последнего, заказывает в журнале манок для драконбольных мячей (кстати, а на какие шиши?), но манок их распугивает, привлекая привидений.

– Мертвец, говорю, где? В шкаф его, что ли, спрятала? – недовольно повторил Ржевский.
– ??? – Таня не находила слов.
– Разве ты не звала нас на похороны? Ну мы пришли – дальше что? – продолжал напирать призрак.
– Вы в своем уме? – рассердилась Таня.

Спокойно спросить? Не для дерзкой чики!

Таня задумчиво посмотрела на разрекламированный манок и зашвырнула его под кровать.
– Первое жизненное правило: Гроттер, никогда не заказывай ничего по каталогу! – сказала она сама себе.

Совет из тех времен, когда большая часть теле- и журнальных каталогов воспринималась как лохотрон (чем, собственно, и была). С учетом того, что сейчас люди дофигища покупают по интернет-каталогам, слегка устаревший. Ничего такого, но меня слегка пришибло ностальгийкой, извините. И, кстати, манок больше в тексте не появится, зачем было концентрировать на нем столько внимания – непонятно.
В общем Таня вместе с Дусей решают испечь пирог. Им мешает Клоппик, тырящий крем и повидло и сующий немытые грабли прямо в пирог. В юности было смешно, а сейчас анон несколько обрезгливел, поэтому ему фу.

Наконец пирог был украшен и посажен в пышущую жаром русскую печь. Проголодавшаяся Таня, пропустившая из-за пирога ужин, нашла на подоконнике тарелку с котлетой и потянулась к ней.
– Эй, чего ты ее лопаешь? Она, во-первых, вчерашняя, во-вторых, холодная, в-третьих, я сам собирался ее съесть! – весело завопил Ванька.

Во-первых, зачем подчеркивать, что печь именно русская? Это вроде как подразумевается из контекста, в магическом Тибидохсе вряд ли готовят на газу. Во-вторых, Ванька, у тебя скатерть-самобранка есть, зачем ты тыришь у бедной девушки котлеты?
Пока народ отвлекается на Ваньку, Клоппик тырит еще крема и убегает. Опять резкий обрыв сцены.

Когда на другой день вечером запыленный и вымотанный Ягун, вернувшись с тренировки, вошел в гостиную, его уже ждали. Когда к нему устремилась целая толпа, играющий комментатор опешил и заслонился пылесосом. Ему померещилось почему-то, что его будут бить.

Интересно, почему? :sacrasm:
Дарят подарки.

– Ого, какие на пироге дыры! Это так специально задумывалось? – обрадовался Ягун.
– Специально. Это чтобы внутри хорошо пропеклось, – подтвердила Таня, мстительно отыскивая взглядом малютку Клоппика, явно успевшего побывать здесь еще раз.

Клоппик читает стишок, который заканчивается заклинанием, оглушает всех и тырит связку баранок. Почему его вообще куда-то пускают?

– Чего-то мне есть хочется! – поигрывая перочинным ножом, деспотически заявил Баб-Ягун.

Заваливаются темные, с шутками и прибаутками дарят Ягуну шкатулку, которую надо открыть через год, садятся жрат.
После продолжительной вечеринки решают устроить спиритический сеанс и вызвать дух Чумы.

По желтоватому лицу Шито-Крыто бродили зловещие тени. Большой нос нависал над губой, как у ведьмы. М-да, в лопухоидном мире она точно подрабатывала бы предсказаниями.
Как там тискают в своих газетках лопухоиды?
«Мощный приворот на крови. Верну мужа в семью, пожизненно привяжу его к дому. Сделаю полную отстуду от соперницы, вплоть до ненависти. Все оккультные услуги. Гарантия 300%. Скидка по кредитным картам, по понедельникам и девушкам до 25 лет без предъявления паспорта. Магистр черной магии Анастасий».
– Дух Чумы-дель-Торт! Мы вызываем тебя! Приди к нам! – звенящим от напряжения голосом произнесла Рита. Ее перстень выбросил красную искру.

Опять абзац для объема...
Немного крипоты:

Девочка изо всех сил старалась не представлять себе мертвую старуху, но против ее воли лицо с лохмотьями висевшей на нем кожи встало перед ней. Тане чудилось, что убийца ее родителей грозно и многозначительно ухмыляется. Зыбкое лицо Чумы-дель-Торт висело над дрожащим огоньком ближайшей свечи. И самое ужасное, что Чуму, казалось, видела только она одна.
Остальные лишь щурились на огонь, не замечая лица старухи, которое стало уже почти отчетливым. Ужас удавкой сдавил ей горло. Вязкий и липкий взгляд старухи, как и при жизни, сковывал и замораживал ее. Таня до боли стиснула Ванькину ладонь. Валялкин удивленно оглянулся. Его большой палец вопросительно и одновременно ободряюще коснулся Таниного мизинца. Девочке стало немного легче.

Чума сначала сообщает «посох», а потом «Тот, кого полюбит Таня Гроттер, предаст ее». После чего блюдце бьется.

– Неправда! Никто меня не предаст! Особенно тот, кого я полюблю! – крикнула ей вслед Таня.
Чума не ответила. Ее хохот становился все тише, все отдаленнее.
– Гроттер, чем ты, интересно, занималась на защите от духов? Вспомни лекцию Поклеп Поклепыча от двенадцатого декабря прошлого года. Духи никогда не обманывают! Они не могут! Мертвые куда честнее живых! Это факт, который не подлежит сомнению, – назидательно сказал Шурасик, выуживая из воздуха толстую тетрадь конспектов.
Он был уже не такой зелененький – видно, постепенно приходил в себя.
– Обрати внимание: страница тридцать девять, пятый абзац сверху… А мне почему-то казалось, что шестой. Вот что значит склероз! – огорчился Шурасик, поднося тетрадь к самому Таниному носу.
Ванька бесцеремонно оттолкнул Шурасика.
– Сам ты вспомни лекцию от двенадцатого декабря прошлого года! А заодно вспомни, как больно получить в нос во все числа любого месяца! – заявил Ванька.
Шурасик пожевал губами, ничего не ответил, но на всякий случай записал эту новую для себя мысль в блокнотик нестирающимся черномагическим карандашиком.

Ванька - достойный юноша, что и говорить.
Гробыня пророчит Тане, что ее бросит Пуппер. Конец главы.

Анон · 2016-09-03 15:51:53

Анон пишет:

Мне даже при всей уебищности Емцевского света представить, что кто-то крылатый додумается до изнасилования сложновато.

А мне не сложно. Не до увечащего, но типичный дейт-рейп с подпоенной девушкой или просто полный игнор её "нет" - увы, легко.

Анон · 2016-09-03 16:40:00

Напомните - как Дурневы познакомились?

Анон · 2016-09-03 16:41:30

Неведомо, но Нинель когда-то была балериной.

Анон · 2016-09-03 16:59:18

Анон пишет:

Анон пишет:
Мне даже при всей уебищности Емцевского света представить, что кто-то крылатый додумается до изнасилования сложновато.
А мне не сложно. Не до увечащего, но типичный дейт-рейп с подпоенной девушкой или просто полный игнор её "нет" - увы, легко.

Я б предположил еще, что светлый может быть так уверен, что он - ее все, что "нет" не сочтет значащим, даже если она трезвая

Анон · 2016-09-03 19:15:23

Анон пишет:

Пони, извини, я тебя обожаю, но я больше не могу читать эту чушь

Я тебя тоже люблю, и, кажется, моим последним читателем остался Ситх!

Но я после 3-ей книги перейду к МБ-7, благо в ней намёков на АД чуть меньше, чем в рекордсмене - МБ-8.

Анон пишет:

Я б предположил еще, что светлый может быть так уверен, что он - ее все, что "нет" не сочтет значащим, даже если она трезвая

Охрененный тогда свет получается. Просто уровень "божечки". Мне всё больше кажется, что в Эдеме два типа стражей - те, у кого крылья чернеют и ханжи. И вот ханжи - это тот же мрак, если не хуже, только с крыльями. :facepalm:
А с чернеющими крыльями всего двое упомянуты... И я их пейрингую.

Отредактировано (2016-09-03 19:21:20)

Анон · 2016-09-03 19:29:48

Ситх твой верный поклонник, Пони))

Анон · 2016-09-03 19:30:52

Анон пишет:

Ситх твой верный поклонник, Пони))

Взаимно) Я не всегда тебя комментирую, но всегда читаю) :iloveyou:

Анон · 2016-09-03 19:48:22

А где все? :pink: Переползли в соо или грызут гранит науки?

Анон · 2016-09-03 20:00:23

Анон пишет:

Переползли в соо или грызут гранит науки?

Выходные же :dontknow: Это нормально.

Анон · 2016-09-03 20:02:47

Анон пишет:
Пони, извини, я тебя обожаю, но я больше не могу читать эту чушь
Я тебя тоже люблю, и, кажется, моим последним читателем остался Ситх!

Признаюсь, я тут в рид-онли, и я большой поклонник чтецов, просто стесняюсь. :pink: Спасибо, вы прекрасные, продолжайте, пожалуйста.
И я могу читать в вашем исполнении много, много чуши! :love:

Отредактировано (2016-09-03 20:03:24)

Анон · 2016-09-03 20:11:20

Анон пишет:

Спасибо, вы прекрасные, продолжайте, пожалуйста.

Ты и читения ШНыра читаешь? Если да, тот ты герой героевич.

Анон пишет:

Признаюсь, я тут в рид-онли, и я большой поклонник чтецов, просто стесняюсь.

Не стесняйся) Комментарии читецам очень приятны, мы же читаем не для себя, а для вас :iloveyou:

Анон пишет:

И я могу читать в вашем исполнении много, много чуши!

Какой комплиментище-то!

Может быть я промахнулась, но, если что, к пони на "ты")

Отредактировано (2016-09-03 20:12:24)

Анон · 2016-09-03 20:18:36

Ты и читения ШНыра читаешь? Если да, тот ты герой героевич.

Мне Шныр как раз из всех чтений больше всего и нравится.) Я немного путаюсь, что происходит в МБ, потому что кроме первой книги ничего не читал, да и вообще тему с ангелами/падшими/хранителями не люблю. Таня просто ностальгию вызывает, только и удивляюсь, что мне казалось таким крутым и смешным в матчах в мои одиннадцать лет. А Шныр - это уже свежий... продукт, который очень четко демонстрирует все мировоззрение и манеру письма автора, со всеми устоявшимися внутренними клише, штампами и самоповторами. Так что я немного расстроюсь, если чтений четвертой книги не будет) что мне читать за завтраком?

Анон · 2016-09-03 20:21:40

Анон пишет:

Так что я немного расстроюсь, если чтений четвертой книги не будет)

Будет-будет, не беспокойся))
Просто чуть позже.

Анон · 2016-09-03 20:25:49

Прекрасно. Постараюсь почаще тут отсвечивать с помпонами.
Ситха комплименты тоже касаются :timid:

Холиварофорум

Объявление

#1 2015-10-19 01:03:11

Емцетред

#6026 2016-09-03 02:22:56

Re: Емцетред

#6027 2016-09-03 03:25:07

Re: Емцетред

#6028 2016-09-03 03:26:38

Re: Емцетред

#6029 2016-09-03 03:41:04

Re: Емцетред

#6030 2016-09-03 03:55:06

Re: Емцетред

#6031 2016-09-03 06:17:27

Re: Емцетред

#6032 2016-09-03 08:35:37

Re: Емцетред

#6033 2016-09-03 09:55:04

Re: Емцетред

#6034 2016-09-03 11:02:02

Re: Емцетред

#6035 2016-09-03 12:11:25

Re: Емцетред

#6036 2016-09-03 13:01:01

Re: Емцетред

#6037 2016-09-03 15:51:53

Re: Емцетред

#6038 2016-09-03 16:40:00

Re: Емцетред

#6039 2016-09-03 16:41:30

Re: Емцетред

#6040 2016-09-03 16:59:18

Re: Емцетред

#6041 2016-09-03 19:15:23

Re: Емцетред

#6042 2016-09-03 19:29:48

Re: Емцетред

#6043 2016-09-03 19:30:52

Re: Емцетред

#6044 2016-09-03 19:48:22

Re: Емцетред

#6045 2016-09-03 20:00:23

Re: Емцетред

#6046 2016-09-03 20:02:47

Re: Емцетред

#6047 2016-09-03 20:11:20

Re: Емцетред

#6048 2016-09-03 20:18:36

Re: Емцетред

#6049 2016-09-03 20:21:40

Re: Емцетред

#6050 2016-09-03 20:25:49

Re: Емцетред

Подвал форума