Емцетред

Анон · 2015-10-19 01:03:11

А не создать ли нам свой Емцетред, аноны? Любите ли вы Таню Гроттер так, как любил ее Ванька Пуппер, Ург, Пинайлошадкин? Скучаете ли вы по веселой ведьме Улите и тянет ли вас блевать от бешеной овуляшки, в которую она превратилась? Жалели ли вы Арея и мечтали ли о его переходе на светлую сторону? Читали ли вы ШНыр и поняли ли хоть что-нибудь в этой пинакотеке ебанавтов?
Давайте поговорим про Дмитрия Емца и его произведения. Анон очень старый фанат, любивший его когда-то за легкость и юмор и до сих пор читающий сквозь фейспалм современные высеры. Я верю, что я такой не один.

Рисовалка: http://doodle.multator.ru/thread/emets
Чат: https://join.skype.com/eZyn1OrYsGcc

Чтения
Гуголдок: https://docs.google.com/document/d/1DT0 … sp=sharing

▼Таня Гроттер⬍

▼Мефодий Буслаев⬍

▼ШНыр (Школа Ныряльщиков)⬍

▼Разное⬍

▼Арты и обложки⬍

▼Косплей⬍

Отредактировано (2017-03-09 06:33:52)

Анон · 2016-08-19 00:28:02

Аноны, вам девочку не жалко? Ей же труп куда-то убирать и посадят(

Анон · 2016-08-19 00:29:36

Анон пишет:

Аноны, вам девочку не жалко? Ей же труп куда-то убирать и посадят(

Жалко. Я вообще скорее всего всё-таки Джафа вытащу, всё равно Арей на момент дуэли будет числиться как мёртвый - найдут его разбитый и пустой дарх, тела у стражей исчезают, так что плак-плак, нету больше мечника.
А потом будет оочень неожиданное для мрака нападение на охрану Лигулу, причём у самого карлы только срежут и чувствительно потрясут дарх, даже вернув потом владельцу саму сосульку :evil:

Отредактировано (2016-08-19 00:31:43)

Анон · 2016-08-19 00:34:35

Анон пишет:

А так как Дафна давно и сильно любила Арей, но не знала об этом из-за заклятья крыльев, вечности она не лишилась, похоронила идиота, поплакала и полетела наверх, в крепкие объятия

Что, вот так сразу, как только Меф умер, похороны оформила и унеслась? :really:

Анон пишет:

Как-то особенно сильно я сегодня не люблю Буслаева.

Как-то да, чересчур :think: Я это себе иначе представлял, ну типа Буслаев несет херню в своем оригинальном стиле, дама пытается свинтить на кухню, а он хватает ее за руки от избытка чувств. Для какой-нибудь карикатурной духовно богатой девы с феечками и рыцарями в голове это может быть явным перебором :dontknow:

Анон пишет:

Я могу наваять хрень в гугл-доках. Или собрать чтения. Что-то одно, в общем.

Я даже в гугл-доки не могу, планшет на них перезагружается :facepalm:

Аноны, вам девочку не жалко? Ей же труп куда-то убирать и посадят(

Мама-клофелинщица, анон, решит этот косяк авторов. Она приедет с гулянок, погладит кровиночку по голове, утешит, позовет своих шестерок и заставит прикопать Буслаева в лесочке :dontknow:

Анон · 2016-08-19 00:37:42

Анон пишет:

Что, вот так сразу, как только Меф умер, похороны оформила и унеслась?

Нет, я скверно иронизирую, пардон :please:

Анон пишет:

Для какой-нибудь карикатурной духовно богатой девы с феечками и рыцарями в голове это может быть явным перебором

Интересные дети у старых клофелинщиков
Я просто тут перечитала страничку из Самого лучшего врага, где Дафна безропотно стирала Мефодию носки, и меня она сильно... не порадовала.

Анон пишет:

Мама-клофелинщица, анон, решит этот косяк авторов. Она приедет с гулянок, погладит кровиночку по голове, утешит, позовет своих шестерок и заставит прикопать Буслаева в лесочке

Вот свет и мрак охренеют, пытаясь понять, кто угробил Мефодия :lol:

Отредактировано (2016-08-19 00:41:02)

Анон · 2016-08-19 00:43:33

Анон пишет:

Интересные дети у старых клофелинщиков

Мама, пережившая огонь, воду и медные трубы развала СССР, 90е, проституцию, братков и сделавшая на этом бабло, наверняка сделала бы все, чтобы ее единственная доча росла в мире радуг и розовых бабочек :lenin:
Даже для гопоты есть обоснуй: у девочки начался подростковый бунт, она удрала от охранника (мамины гены - это вещь все-таки), и сразу вляпалась в неприятности, потому что заблудилась не в том районе а тут Меф

Вот свет и мрак охренеют, пытаясь понять, кто угробил Мефодия 1135

Ага, кто, где, и под каким кустом закопали тело :happycrazy:
И тут я представил, как комиссионеры с проволочками, согнутыми буквой "Г", прочесывают лес и ищут среди костей, некоторые из которых еще с 1812 года закопаны, кости Буслаева :facepalm:

Анон · 2016-08-19 00:45:55

Анон пишет:

И тут я представил, как комиссионеры с проволочками, согнутыми буквой "Г", прочесывают лес и ищут среди костей, некоторые из которых еще с 1812 года закопаны, кости Буслаева

Ага, а где-нибудь рядом идёт Матвей, и с интересом слушает рассказы всех трупаков леса

Анон пишет:

Мама, пережившая огонь, воду и медные трубы развала СССР, 90е, проституцию, братков и сделавшая на этом бабло, наверняка сделала бы все, чтобы ее единственная доча росла в мире радуг и розовых бабочек

Какая женщина, анон! :love: И отголосок какой семейной истории!

Анон пишет:

Даже для гопоты есть обоснуй: у девочки начался подростковый бунт, она удрала от охранника (мамины гены - это вещь все-таки), и сразу вляпалась в неприятности, потому что заблудилась не в том районе а тут Меф

Ага, он буквально сам нарвался на своё убийство!

Отредактировано (2016-08-19 00:48:25)

Анон · 2016-08-19 00:50:58

Анон пишет:

Ага, а где-нибудь рядом идёт Матвей, и с интересом слушает рассказы всех трупаков леса

Записывает на диктофон Будет потом перед Глебом хвастаться и Жанну кадрить

Анон пишет:

Какая женщина, анон!

Ну дык, даже левые женщины в твоем макси должны быть чертовски горячи :heart:

Анон пишет:

Ага, он буквально сам нарвался на своё убийство!

И самое удивительное, что он в этом еще и абсолютно не виноват! Или я не вижу, где тут можно прикопаться и обвинить Мефа в мудизме :think:

Анон · 2016-08-19 00:54:44

Анон пишет:

Ну дык, даже левые женщины в твоем макси должны быть чертовски горячи

Ты что, намекаешь на горячий фем у валькирий? :love: Может, даже групповой?

Анон пишет:

Будет потом перед Глебом хвастаться и Жанну кадрить

А что, интересный пейринг) Глеб, увы, из игры уже выбыл, причем несколько лет как.

Анон пишет:

И самое удивительное, что он в этом еще и абсолютно не виноват! Или я не вижу, где тут можно прикопаться и обвинить Мефа в мудизме

Неожиданно - Меф и в своей смерти не виноват :think:

Я себе попыталась представить его похороны. Представилась только одетая, как вдова, Прасковья, пытающаяся произнести речь. Ну и Улита с Дафной, ревущие друг в друга.

Отредактировано (2016-08-19 00:56:22)

Анон · 2016-08-19 01:00:49

Анон пишет:

Ты что, намекаешь на горячий фем у валькирий? Может, даже групповой?

Я намекаю, что горячий фем хорош в любых комбинациях :heart:

Анон пишет:

А что, интересный пейринг) Глеб, увы, из игры уже выбыл, причем несколько лет как.

Я что-то пропустил, и он умер? Потому что если нет, Матвею ничего не мешает с ним дружить, все-таки общие интересы, общая небрезгливость, опять же, у кого-то можно будет спрашивать, как склеить Жанну и не умереть

Анон пишет:

Неожиданно - Меф и в своей смерти не виноват

Мне кажется, или мы сломали канон, и Меф у нас на удивление добрый и не подлый человек? :really:

Анон пишет:

Я себе попыталась представить его похороны. Представилась только одетая, как вдова, Прасковья, пытающаяся произнести речь. Ну и Улита с Дафной, ревущие друг в друга.

А еще мама-клофелинщица могла приказать шестеркам сжечь Мефа в специальной печи, как было в каком-то романе Энн Райс, а пепел спустить в реку :evil: И ни похорон, ни проблем с законом, удобно

Анон · 2016-08-19 01:03:44

Анон пишет:

Мне кажется, или мы сломали канон, и Меф у нас на удивление добрый и не подлый человек?

Ну, его хватило-то максимум часа на 3. Можно для успокоения совести придумать, что он поссорился с Даф и получил в лоб просветляющую маглолодию на полдня.

Анон пишет:

Я намекаю, что горячий фем хорош в любых комбинациях

Это да, совершенно согласна)

Анон пишет:

Я что-то пропустил, и он умер? Потому что если нет, Матвею ничего не мешает с ним дружить, все-таки общие интересы, общая небрезгливость, опять же, у кого-то можно будет спрашивать, как склеить Жанну и не умереть

Как склеить Жанну и не умереть - прекрасное название для шутливого фика :lol:

Анон пишет:

А еще мама-клофелинщица могла приказать шестеркам сжечь Мефа в специальной печи, как было в каком-то романе Энн Райс, а пепел спустить в реку

А ты представь, как комиссионеры просеивают весь ил в этой реке ради каждой частицы пепла

Анон · 2016-08-19 01:16:01

▼краткое содержание⬍

▼Глава 13 ПОЧЕРК ВЕДЬМАРЯ⬍

Интересный вопрос. Предположим, я мог бы вставить в ухо датчик, который безопасно для здоровья доставлял бы мне огромное наслаждение, превышающее любое другое, стоит просто коснуться его пальцем. Устоял бы я перед искушением его вставить? Или, если бы такой датчик уже стоял у меня в ухе, сумел бы я постоянно за него не дергать?
И если бы дергал, мог бы я после этого продолжать считать, что я сам себе хозяин?
Из дневника невернувшегося шныра

Опыты на крысках, и, кажется, шимпанзе показали, что обладатель подобной фичи сдохнет с голоду, но от постоянного кайфа не откажется. Сомневаюсь, что человек показал бы сильно иные результаты.

Послышались протестующие крики. Берсерки, навалившиеся гиганту на спину, вскинули головы. Даже Гай, казалось, возмутился, что увлекшийся Белдо дает такие обещания. Покалеченный великан перестал рычать. Затекший кровью глаз недоверчиво поднялся до переносицы старичка.
– Да! – продолжал терзать души Белдо. – Ты недостоин жизни, но будешь жить, если сумеешь победить в схватке нашего бойца!..

– Прошу вас! Принц красоты – Евгений Гамов! Модель, скрипач, поэт, гимнаст! Выпускник нашей школы прошлого года! Увлекается паркуром, переводит Петрарку! Победитель трех последних состязаний по боевому пилотажу на гиелах! Простой обычный человек, такой же, как и все мы! Только добрый и бесстрашный! И вдобавок однолюб!..

А не Лео Рябиновский, нет?

В голосе Белдо прозвучал такой трагический надрыв, что Тилль перестал обсасывать сигарету и шевельнул бровью.
Сработал пневматический механизм. Зеркальный купол раздвинулся. В зал влетела гиела-альбинос с розовыми крыльями, в которых пульсировали жилки. Собравшиеся смотрели на нее, затаив дыхание. Для большинства гиела была чудом.

Пускать психованную тварь в скопление будущих инкубаторов - очень умно.

На спине у гиелы юноша с темными кудрями терзал смычком струны скрипки. Черты его лица поначалу казались резкими, но, если приглядеться, становилось ясно, что другими они и не могли быть.

От того, что они другими быть не могли, они перестают быть резкими? :think:

Глаза у юноши были самозабвенно полузакрыты.

А как выделяется именно самозабвенное полузакрытие?

Гиела снижалась кругами. Сама, без принуждения. На ней даже не было намордника с привычными усиками электрошока. Поводья свободно лежали на шее. Рину, знавшую нрав гиел, это поразило настолько, что она долго всматривалась в зверя, пытаясь разобраться, не установлен ли электрошок где-нибудь в другом месте.
– Нет-нет, – сказал Белдо, точно подслушав ее. – Никакого подвоха! Гиела слушает его просто потому, что любит!..

Учитывая, как Гай отнёсся к идеи ручной гиены раньше, что-то я в этом душевно сомневаюсь.

Снизившись метра на два, парень высвободил из стремени ногу, перекинул ее через холку зверя, и, не выпуская скрипки, соскользнул вниз. Приземлившись на полусогнутые колени, сделал шаг вперед, чтобы удержать равновесие. Всего один, довольно небрежный. Вообще небрежность – легкая, продуманная – пронизывала все существо Евгения Гамова. Его шелковую, на две пуговицу расстегнутую рубашку, тигриные раскосые глаза

Тигриные глаза? Да это же...
%D0%A1%D1%83%D0%BC%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%B8-%28%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC%29-%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC%D1%8B-%D1%83%D0%BF%D1%8B%D1%80%D1%8C-%D0%A3%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B8%D0%BD%D0%B0-828584.jpeg

На сапогах выше каблуков что-то ослепительно сверкнуло.
– Обратите внимание на шпоры! – оживился Белдо. – Вы, конечно, уверены, что украшающие их камни – подделка! Ничуть – настоящие алмазы! Возможно, кто-то не знает, но папа
Выделить сообщение
Евгения изобрел розетку с четырьмя дырками, которая не боится перепадов напряжения.

:really: Даже если приделать к розетке стабилизатор, необходимость в дополнительных дырках не появится. И "дырки" электричества тут вроде не при чём :think:

Все гениальное просто, все простое гениально! Патент продан в тридцать стран мира… Другие двести стран завистливо кусают локти и, не зная секрета, уродуют свои розетки дрелью!

:facepalm:

Евгений Гамов, дамы и господа, сын миллиардера и просто хороший незазнавшийся человек!..
Красивый парень засмеялся с хорошей долей самоиронии и передал свою скрипку Долбушину. Белдо перепорхнул к юноше:
– Евгений, осмелюсь задать тебе вопрос, который вертится на языке у каждого: ты не боишься? Перед тобой маньяк, убийца, людоед! Терять ему нечего, жалеть он тебя не будет!
Гамов, помедлив, покачал головой. Десятки людей, наклонившись вперед, ждали его ответа.
– Немного переживаю, но сами понимаете… раз такое дело… – сказал он.
– Тебя ведет чувство долга! – подсказал Белдо.
Евгений вежливо улыбнулся:
– Правда? А куда?
– Ты делаешь это, чтобы доказать, что мы против насилия и жестокости! – подсказал Белдо.
– А мы против? – поддразнил старичка Евгений.
Белдо кокетливо ударил юношу кулачком по груди.
– Он еще и скромен! Итак, господа, Евгений Гамов! Выпускник нашей школы!

ДпВ а-ля натурель. Примите и распишитесь, право слово.

Пока с затихшего великана снимали цепи, Евгений подошел к Насте.
– Брось мне, пожалуйста, астру! – попросил он.
– Какую астру? – хмуро ответила Наста и внезапно обнаружила рядом полыхающий в вазе красный цветок. Это было явное чудо, но Наста ухитрилась остаться Настой и в этих обстоятельствах. – Сам возьми, не вдова!

Почему не вдова-то?

– Мне важно, чтобы его дала именно ты! – мягко сказал Гамов.
– Зачем?.. – подозрительно спросила Наста.
– На удачу. Меня вдохновляют девушки, которым я не нужен.
– Кто тебе сказал, что ты мне не нужен?
– Этого не скроешь. Для всех здесь – я успешный сын розетки с четырьмя дырками

Вы уж простите за съезд на невероятную пошлятину, но тут я никак мне могу забыть, кого же зовут розеткой в среде гопников. а так же отделаться от вопроса, что же за 4-ая дырка

Великан подобрал секиру, взвесил в руке и без предупреждения ринулся в проход, за которым толпились зрители. Дождавшись всеобщего вопля, Белдо сжал кулак. Закрывшаяся защита отбросила чудовище на метр.
Гигант вскинул голову и высоко под куполом обнаружил парящую гиелу. Та неспешно замкнула круг, чего-то ожидая. Великан перехватил секиру двумя руками и приготовился.
Взяв астру правой рукой, Евгений Гамов вытянул ее перед собой, как меч. Толкнул гиелу пятками и бросил в отвесное пике. Людоед ждал, собираясь отпрыгнуть и секирой ударить гиелу по шее. Евгений что-то крикнул, отдавая приказ. Не долетев нескольких метров, гиела внезапно раскинула крылья.
Распахнутые крылья гиелы на секунду заслонили от людоеда ее всадника. Он все еще считал, что его главный противник гиела, когда, перелетев через голову зверя, на него прыгнула ловкая фигура с подтянутыми к груди коленями.
Секира, развернутая лезвием к гиеле, запоздала. Она лишь рассекла воздух. Разогнувшиеся ноги ударили людоеда в грудь. Мощь удара, усиленного разгоном гиелы, была так велика, что гигант опрокинулся на спину.

А ноги от такого удара не сломаются?

Затылок глухо врезался в каменный пол, а еще секунду спустя, навеки закрывая единственный глаз, пылающая астра коснулась его лба. На висках у гиганта вздулись жилы, он начал приподниматься, но дернулся и затих, неподвижный, как сломанная игрушка.
Евгений Гамов небрежно перешагнул через валявшуюся секиру.
– Ну вот… вроде все… – уронил он.
– Кармическое добро всегда побеждает вселенское зло! – торжественно произнес Белдо.

Хороша обещанная свобода.

«Зыло », – одними губами, без звука, поправил Гай.

Почему именно с "ы"?

– Я знал, я знал! Не зря я назвал тебя
Выделить сообщение
однолюбом! А теперь главное! Сегодня, в свой двадцать первый день рождения, Евгений встретит ту единственную, которую будет любить всю жизнь! Если она его отвергнет, его сердце разобьется!.. Так говорят звезды, а они не лгут! Это мы, люди, лжем звездам!
Гамов раздраженно повернулся к Белдо.
– Обязательно было открывать рот? – процедил он.
Белдо двумя руками коснулся груди, а потом сильно ударил себя кулаком по лбу, демонстрируя, сколь сильно он сожалеет о своей забывчивости.
– Ах-ах-ах! Вечно я!..
Несколько секунд Евгений смотрел в пол, а потом вскинул голову, как человек, которому нечего терять. Смуглая рука сжала цветок.
– Вспомнила! – шепнул кто-то на ухо Рине. Обернувшись, она увидела Гулю. Та стащила где-то бутерброд с рыбой и мелко, как мышка, обкусывала его кругом. – Я вспомнила этого парня! Он на наши занятия приходил! У него дар абсолютного приспособления!
– Как это?
– Ну когда несколько девушек в разное время видят одного и того же человека, но одна описывает его как блондина, другая как самовлюбленного шатена с татуировкой пумы на плече, третья как твердого, словно доска, атлета, четвертая – как романтика с длинными волосами… С одной он груб и резок, с другой робок и застенчив, с третьей – гениален, с четвертой – хозяйственный хомяк.

Абсолютный приспособленец и... вообще конформист! :sacrasm:

Не останавливаясь, Евгений миновал всех. Теперь перед ним осталась только Наста.
– Спорю, она не купится! – шепнула Рина.
– Считай, что проспорила, – спокойно ответила Гуля.
Ее слова прозвучали в полной тишине, потому что именно в это мгновение красавец плавно поднял руку и протянул цветок Насте. Та спрятала руки за спину.
– Пожалуйста! – мягко сказал Евгений. – Не ради меня! Ради бедного растения!
Наста не нашлась, что ответить, и взяла астру. Просочившийся между ними Белдо, прослезившись, обнял обоих.
– Об одном вас прошу! Не обманите звезды! – взмолился он.
Рина чуть не взвыла от банальности сцены, точно списанной из бульварного романа,

Емец так пытается скрыть, что сам же эту сцену выписывал?

«Всякое чужое ухаживание смешно, пока не начинают ухаживать за тобой. Тут уже принимаешься глотать крючки без наживки», – подумала Рина.

Для разнообразия, не такая уж и глупая мысль.

Толпа стала менять форму, удлиняться. Проследив, куда она тянется, Сашка увидел, что к серебряному кубу. У куба стоял Долбушин, рядом с бесенком прыгал Белдо.
Будущие ученики психологической школы по очереди подходили к кубу и касались его лбом. Сияние окутывало их. На несколько секунд они замирали, пытаясь ощутить, изменилось ли в них что-нибудь. И ничего не ощущали. Эль еще слишком маленький и слабый – не эль даже, тень эля. Теперь только от самого человека зависит, как скоро он прорастет. Каждая принятая от эля услуга, дар или чудо что-то убавят у человека и прибавят эльбу, пока однажды хозяин и гость не поменяются местами и человек не станет марионеткой. Навсегда.

i?id=950fe43748de9af08d277e1264f36a58&n=33&h=215&w=287
И помните - не просто марионеткой, а рабом-манипулятором!

Сашке удалось отыскать Насту. Красавец Евгений держал ее за руку и что-то шептал на ухо, касаясь волосами щеки. Наста отворачивалась и качала головой, но ощущалось, что она слушает, и жадно.
Заметив, что Наста идет к слитку без большого желания и пропускает других вперед, Белдо стал проталкиваться к ней.
– Простите! Извините! Простите! Позвольте! – повторял он, извиваясь как угорь.
Ситуация была критическая. Красавец Евгений подхватил Насту под одну руку, а старичок Белдо под другую. Видя, что Наста вот-вот окажется у камня, Сашка выхватил из кармана вспышечник . Оглянулся на Рину и с силой бросил гриб об пол. Гриб взорвался не сразу, и любопытная Рина успела вновь приоткрыть глаза. Совсем чуть-чуть, но и этого хватило…
Вспышки Рина не увидела. Грохота не услышала. Ей показалось, она нырнула в бело-розовый кисель, где не было ни звуков, ни голосов.
Выделить сообщение
Окунулась в полнейшее ничто . Поняв, что Рина ослеплена, Сашка схватил ее за руку. Выдернул у застывшего с резиновой улыбкой Белдо Насту и начал буксировать обеих девушек к выходу. Вокруг был театр восковых фигур. Вот пожилая ведьма из форта Белдо не донесла ко рту бокал. А вот здоровенный берсерк из оцепления застыл в момент зевка: виден разинутый рот с коронками на дальних зубах.
Особенно тяжело было с Настой. Сашка тащил ее, как тюк. Он толкнул звякнувшую стеклом старую дверь и… едва не взвыл. Перед ним тянулся тот же ведьмарский зал.
Еще на что-то надеясь, Сашка снова кинулся к двери, рванул в другую сторону и… опять перед ним выросли цепь берсерков и круглая щекастая голова Тилля. Проклятье!

Рина уже пришла в себя и помогала поддерживать Насту.
– Бежать можешь? – крикнул Сашка.
Они закинули руки Насты себе на плечи и, придав ее телу вертикальное положение, потащили. Мало-помалу Наста стала им помогать. В глубине зала, за зеркалами, Сашка видел начало лестницы. Только бы успеть!

Тилль верноподданно моргнул. Жирная щека дрогнула.
– Они не уйдут! Мы окольцевали пространство. На улицу – только со мной или с берсерками, – сказал он хладнокровно. – Шныры где-то здесь, в толпе! Обыскать! Всех к камню! Охрана!
Берсерки из оцепления безжалостно шерстили зал, насильно подтаскивая всех по очереди к камню. Пока вспышки были или серебристыми, или синеватыми. Если у камня окажется шныр, вспышка будет зеленой.

Это, если что, вроде бы визатор для определения чатланин/пацак из Кин-дза-дзы, но я могла ошибиться)

– Альберт, схема школы у вас есть? – крикнул Гай.
– Какая схема? Нам принадлежит газетный киоск на первом этаже! Остальное – махинации с пятым измерением внутри этого киоска, – отозвался Долбушин, окидывая взглядом зал, в котором легко развернулся бы трейлер с прицепом.
– Они могли уйти через второй этаж?
– На втором этаже – кабинеты управы. Проход туда мы на всякий случай оставили.
– А другой выход из здания?
– Его нет, – подал голос Тилль. – Но я, кажется, не поставил на втором этаже берсерков!
Долбушин посмотрел на его мощные короткие ноги.
– Сегодня от ваших туш мало проку. Я проверю сам! – сказал он коленям Тилля и направился к лестнице.
– Можно не тревожиться, – крикнул ему вслед старичок Белдо. – Второй этаж охраняет Линда – боевая ведьма первого разряда.

Лестница была старая, с высокими ступенями и гипсовыми перилами с широкими площадками. Когда-то на них стояли каменные вазы, потом головы вождей, теперь же площадки напоминали бритый подбородок на пухлом лице.

А до этого не напоминали? Бритый подбородок с гипсовыми вазами :facepalm: .

Со стороны фойе Сашка услышал бормотание. Кто-то, прохаживаясь, разговаривал сам с собой. Сгоряча хотел проскочить, но Наста удержала.
– Погоди… надо посмотреть! – Она сунула руку в карман и протянула Сашке театральный бинокль.
– Держи! Вместо меня пойдешь!.. Меня еще шатает!
– Зачем бинокль?
– После поймешь… И осторожно!
Сашка взял бинокль и пополз, представляя, как глупо он будет выглядеть, если кто-то выйдет из кабинета. Добрался до высокой ступеньки, отделявшей коридор от фойе. Осторожно выглянул. По узкому фойе, вдоль строгих стендов с графиком работы чиновников, прохаживалась миловидная женщина в светлых брюках и непрерывно что-то бормотала, улыбаясь сама себе.
«Ну разговаривает… Ну и пусть!» – подумал Сашка и начал было отползать, но, вспомнив про бинокль, неохотно взглянул в него.
Внутри бинокля было розовое пламя. Оно всплеснуло, растеклось по краям, и Сашка увидел, что на плечах у женщины, крепко обхватив шею ногами, сидит обмотанный грязными бинтами лилипут.
Стоп! Какой лилипут? Какими бинтами? Сашка даже глаза закрыл, не веря себе. Потом снова открыл и вновь увидел лилипута. Опустил бинокль – женщина осталась, лилипут исчез. Снова поднес бинокль.

Пятое появление злобного невысокого человека у Емца.

Сашка предположил, что это кукла, вылепленная из серых, промазанных клеем тряпок. Но тут лилипут шевельнулся, и Сашка осознал: не кукла. Руки и ноги короткие, точно обрубленные, зато пальцы как многометровые корни. «Корни» ног уходят в тело, «корни» рук – в голову.

Это как-то серьёзно сквикает, кмк.

Самое ужасное, что карлик не был однозначным уродцем. Он то преображался в прекрасного мотылька и касался женщины своими крыльями, то наклонялся и что-то шептал ей, заставляя улыбаться. Она смеялась, толкала его рукой (это было видно только в бинокль, потому что настоящая ее рука оставалась на месте).
– Отстань от меня! – шептала она. – Ну а дальше! Он ей что сказал? А она?
То вдруг, безо всякого перехода, только что щебечущий карлик становился резок, груб и бил ее. Женщина вздрагивала. Лицо у нее делалось бессмысленным, злобным.
– Возьми себя в руки! Эти ничтожества должны усвоить, кто тут хозяйка! Поставь их на место! – требовал карлик.
Женщина, которую только что ударили, колебалась. Недоверчиво касалась щеки, а карлик уже становился теплым и заботливым зимним шарфом. Обвивал шею, грел, щекотал ухо неведомыми сладкими словами. Успокаивал. Потом внезапно набирал силу и, из шарфа преображаясь в дрель, долбил в самое ухо:
– Думай только о себе!.. Они тебя используют! Твои знания, способности, идеи! Хватит позволять плясать у себя на костях! Пора, наконец, стать эгоисткой! Ты и так все для всех делаешь!

Ну вот, опять - здравая идея в плохих устах. Плохо, когда тебя, твои знания, способности и идеи используют, тем более так, как это делают ведьмари.

То, превратившись в тонкую серебристую змейку,

Прямо как Кводнон в третьем МБ!

карлик обвивал ей шею, откидывался назад и бросался в ухо, насквозь пронизывая мозг.

:bu:

– Не надо! – шептала она. – Что ты делаешь? Не надо!.. Не сейчас!
Змейка замирала и, приостановив свое скольжение, начинала вещать:
– Найди для меня закладку! Без нее мне сложно оставаться с тобой, хотя я тебя так люблю!
– Пожалуйста, не бросай меня! Ты для меня все!.. Ты же знаешь: я давно не могу пройти на двушку , – взмолилась женщина.
– Отбери закладку у кого хочешь, где хочешь! Или я уйду!..
«Уйдет он, как же!» – подумал Сашка безошибочно.
Мысль его – как ему казалось, тайная – была услышана.
Серебристая змейка исчезла. Забинтованный лилипут на плечах у женщины вскинул голову. Глаза у него пылали, как алые сигаретные точки. Сашке почудилось, будто раскаленные иглы хотят пронзить ему зрачки. Пламя в бинокле плеснуло, заполняя пространство и разделяя глаза Сашки с глазами уродца. Лилипут, словно обожженный, резко откинулся назад, непроизвольно рванув пальцы-корни.
Женщина закричала, дернулась телом и упала. Забинтованный лилипут очнулся первым. Спохватившись, что едва не прикончил свою «лошадку», он потянул обрубки кверху. Женщина поднялась. Рукавом вытерла пот с лица. Чувствовалось: она даже не понимает, что с ней. Стояла, а потом – дикая боль, и она на земле.
Неотрывно глядя на Сашку, карлик вскинул правую руку чуть выше. Пальцы-корни натянулись. Движения были четкими, осторожными, продуманными. Кукольник управлял марионеткой.
Голова женщины приподнялась и стала поворачиваться. Удивленный Сашка запоздало сообразил, что делает карлик: показывает женщине его, врага. Наводит на цель. Ведьма очень неплохо «навелась». Увидела Сашкину голову и вскинула руку. Не физическую свою руку, а ту, видимую только в бинокль.

Ведьма подошла, толкнула его ногой и небрежно прицелилась указательным пальцем. Ноготь был длинным, желтоватым.

Вот любит Емец желтоватые ногти. Прямо как вываренные глаза.

.
Наступив Сашке на грудь, ведьма прошествовала дальше по коридору.
– Осторожно! – крикнул Сашка, но было поздно.
Самого боя Сашка не видел, как ни скашивал глаза. Понял только, что он был кратким. Что-то загрохотало, точно по железному листу ударили молотом. Сашка услышал жалобный крик Насты: «Не надо! Больно!» Рина тоже вскрикнула – и вдруг наступила мертвая тишина.
Мужской голос, совершенно неизвестный Сашке, произнес:
– Что-то тут не так!.. Два раза их видел, и оба раза они казались мне другими людьми… Допроси их, Линда!
– Допрашивать не надо! – ответила ведьма. – Я опустошу их мозг через глаза…

Прямо так, как делает Емец с читателями этой книги, вероятно :panic:

Сашка рванулся. Свитер на шее растянулся. Он сумел приподнять голову. Увидел, как ведьма опустилась на колени перед лежащей на полу Риной и обшаривает одежду. Наста стояла на четвереньках. Ее рвало какими-то комьями.
– А… вот оно в чем дело! Есть! – Линда выдернула из воротника Рины булавку и отбросила ее. – Девка-шнырка!.. Странно, кажется, я когда-то ее видела!
Долбушин наклонился и посмотрел на Рину. В его лице ничего не изменилось, разве что он на мгновение закрыл глаза. Ровные, без складок веки натянулись. Потом он приподнял зонт и острой его частью без видимого усилия, но резко ударил себя зонтом по внешней части стопы – туда, где заканчивался щегольской ботинок.
Видимо, это было чудовищно больно, потому что лицо побледнело, а на висках выступили капли пота.
– Линда! Дай булавку! – хрипло и быстро попросил он.
Ведьма, слегка удивленная, наклонилась. В тот же миг Долбушин без размаха ударил ее ручкой зонта по плечам. Сашка готов был поклясться, что он даже не коснулся головы женщины, но она упала.

Если никто не против, я вывожу истинное лицо Рины из-под спойлеров. Всё равно это стало очевидным.

Наста подбежала к Сашке и освободила его, дергая одежду двумя руками. Гвозди так и остались в полу, четко обрисовывая Сашкин силуэт. Сашка подобрал бинокль. Одно стекло разбилось, но второе уцелело. В бинокль он взглянул на лежащую.
Тряпочный карлик вздрагивал, как медуза. От него исходило зловоние. На полу слабо шевелилась дряхлая старуха. Она открыла глаза, села. Пустыми глазами – ни памяти, ни ненависти, только мука и страх – посмотрела на Долбушина, на Рину.
– Кто я? Где я?.. Кто вы такие? – невнятно прошамкала она.
Отвернулась, потом опять легла, перевернулась на живот и, кусая руки, завыла. Смотреть было страшно. Наста, жалея, коснулась ее плеча. Старуха повернулась к ней, оскалилась:
– Уйди от меня! Прочь!
Долбушин развернул Рину за плечи.
– Проваливайте отсюда! – приказал он. – В конце коридора будет окно – разбейте и прыгайте!.. Я скажу, что эльба убили вы. И не надо благодарить – у меня с ней были свои счеты.
– А она? – Рина оглянулась на ведьму.
– Умрет в ближайшие часы. Ей больше ста пятидесяти лет, но возраст ее был заморожен. Теперь все произойдет очень быстро… Проваливайте, я сказал!

А самим разбить окно им в голову не пришло?

Долбушин повернулся и быстро пошел по коридору, оглянувшись только один раз, у лестницы.
Окно открылось легко, только форточка осыпалась стеклами. Датчики повисли на проводах. Зная, что где-то на милицейском пульте замигала лампа, они торопливо спрыгнули во двор и дворами выскользнули на Софийскую набережную, под шлагбаум с будкой. Мимо них, мигая, пронеслась патрульная машина.
Здесь Наста сердито сдернула с шеи бусы и затолкала в карман. Вновь появилась плотная девушка с дыркой от гильзы в ухе. Втроем они быстро шли по набережной. Наста сердито пинала ногой пластиковую бутылку.
– Мне еще нерпь мою надо забрать, – сказал Сашка.
Его никто не услышал.
– Почему этот человек ее убил? – спросила Рина.
«Этот человек» она произнесла с усилием. Никак не могла забыть страшных и несчастных глаз, прикованных к ее лицу.

Долбушин только что чуть не убил свою драгоценную дочурку. :bu: Плевать на мысли Рины, ему обещали безопасность Ани, а в результате она уже(!), всего через 3 месяца, влезла в смертельную авантюру. Ну и не узнала отца, что тоже неприятно.
Арей о Варваре мог хотя бы заботиться, а тут :facepalm:

– Он убил не ее, а эльба. Его зонт может убивать эльбов. А наше оружие нет. Только атакующие закладки, – отрешенно ответила Наста.
– Почему она постарела?
– Тебе же сказали: эльб поддерживал ее. Если гнилую рыбу подморозить, она будет выглядеть нормально. Но потом распадется за несколько часов.
– Зачем он нам помог?
– Ничего не знаю. Хочу доплестись до ШНыра, и чтобы никто ко мне не лез!
Рина подозрительно посмотрела на нее. Для человека, только что избежавшего верной смерти, Наста вела себя исключительно безрадостно.
– Однолюб с астрой? – спросила она.
– Жевало закрой! – Наста сделала ногой резкое движение. Бутылка, кувыркаясь, перелетела через парапет и плеснула в реке.
– Да не заморачивайся ты! Забудь! Он тебя и не узнает без бус! – влез Сашка.

Очередная сверхзапретная любовь? Это уже стало, на мой взгляд, излишне повторяющимся мотивчиком.ну и Саша, конечно, козёл, пнувший ни за что Насту

▼краткое содержание⬍

▼ Глава 14 МЕРТВАЯ ПЧЕЛА⬍

Основной противник добрых людей не злые люди, а добренькие. Да и вообще кто сказал, что зло не добренькое? Да оно, может, гуманнее добра в двести тысяч раз, как и маньяк до определенного момента добрее отца с ремнем. Поэтому если зло и придет к нам в ближайшие годы, то под маской такого глобального, вненационального, объединяющего и всеобщего добра, что мы к нему прямо все потянемся. Еще и толкаться будем в очереди на эшафот.
Из дневника невернувшегося шныра

Явный пинок в сторону США, очередная бредовая риторика про отличие lawful и haotic good добрых и добреньких.
Кажется, мы это уже обсуждали, но от маньяка можно сбежать/он может просто не выбрать тебя своей жертвой, а вот от отца с ремнём хрен свалишь первые лет 13 жизни.

Целую ночь Рина рисовала оплавленный куб с зеркалом. Рисовала старательно, на куске ватмана, стараясь, чтобы масштаб был один к одному. Сашка сделал то же самое. Только если у Рины это была художественная работа, то у Сашки – довольно небрежный набросок со стрелками.
– Что у тебя по черчению? – поинтересовалась Рина, в которой проснулась отличница.
– Я по мешку много бил. У меня рука тонких движений не делает, – сказал Сашка.
Рина не знала, что это его обычная отмазка, когда кто-то критиковал его рисование или почерк.
Оба куба они отнесли Кавалерии. На столе у нее уже лежал один – от Насты. Но все же она сличила все три.
– Ну как? Есть что-то полезное? – спросила Рина.
– Да. Но лучше вообще ничего не знать, чем знать такое! – ответила Кавалерия угрюмо.
И это все. Больше ничего не объяснила.

Такой приятный огрызок обоснуя... Как будто что-то изменит, когда мы узнаем, что это за аналог каабского камня, блин. История ведь не детектив, в конце-то концов.

Не удержавшись, Рина рассказала ей о том, что тревожило ее всю ночь. О мужчине с зонтом, который пощадил их.
– Долбушин, – мгновенно узнала Кавалерия. – Странно, что отпустил. Хотя, если подумать – какая вы добыча для матерого зверя его калибра? Два новичка и средний шныр. А эта Линда ему, возможно, чем-то насолила. Ведьмари злопамятны.
– Да, он что-то такое говорил… А зачем тогда… – Рина рассказала, как Долбушин ударил себя зонтом по подъему стопы и только потом атаковал ведьму.
Кавалерия откинулась на стуле. Этот незначительный эпизод поразил ее куда больше.
– Странно… Очень странно. Хотя… все ясно как белый день! – закончила она.
– Что ясно?
– У Долбушина, разумеется, есть свой опекун. Такой же, как Сашка видел у боевой ведьмы. Все эльбы-опекуны связаны между собой. Что видит один, видят и другие. Ударив себя по ноге, да еще смертельным для эльбов зонтом – он сильной болью временно ослепил и оглушил своего опекуна через корни на пальцах. Из-за этих корней эльбы ощущают боль сильнее, чем люди. Таким образом, он скрыл от своего эльба, кто убил того, другого… Все продумал, волчара!..
– А почему он ударил себя не ручкой зонта, а его острием? – поинтересовался Сашка.
– Ну это понятно. Своего эльба он убивать не собирался. Они неразрывно связаны, а значит, нужны друг другу. И в этом весь ведьмарь! – беспощадно подвела итог Кавалерия.

То есть Долбушин носит на себе освобождение от своего же эльба? Я практически уверена, что это выстрелит.

Завтрак прошел в шныровском стиле. Макар с честным лицом утащил у Алисы котлету и так хитро накапал на стол подливку, что следы вели к Сашке. Даня положил в чай слишком много сахара, и, чтобы не было так сладко, досыпал соли.
– А почему водой не разбавил? – поинтересовалась Рина.
Даня вскинул брови.
– Я не ищу легких путей! Это, господа, было бы плебейски просто!

Я не знаю, кто из них тупее. Такое ощущение, что Емец тут подростков со своих младших детей списывает, а старших шныров - со своих подростков.

Так текла шныровская жизнь. Время листало календарь. Поначалу Рина ждала, что новички вот-вот разбегутся. Одни – вроде Сашки, Макара, Дани и Лены – прижились довольно быстро. С другими оказалось сложнее. Они ворчали, ныли, поливали все грязью, но почему-то в итоге так никто ШНыр и не бросил. Даже Фреда, каждый вечер говорившая, что завтра ее ноги тут не будет, утром почему-то решала осчастливить всех своим присутствием еще на денек.
В тот день по расписанию стояла беседа Кузепыча «Городское выживание, или Как протянуть месяц в незнакомом городе, имея два кило гречки и одеяло». Слово «беседа» придумала чуткая к словам Калерия, поскольку понятие «лекция» для Кузепыча не подходило. Заранее тоскуя, младшие шныры собрались в аудитории.
Рина положила щеку на тетрадь, приготовившись дремать. Для нее, привыкшей к диким школьным нагрузкам, здешние занятия казались натуральным издевательством.
Нередко лекции срывались, на замену присылали кого-нибудь из старших шныров или даже вовсе не шныров.

А почему бы не совместить нормальную учёбу и вот это, раз Шныр такой ненапряжный? :dontknow:

Например, кухонную Надю, которая просила называть ее Надин. У нее была кошмарная преподавательская привычка задавать очевидные вопросы. Недаром она попала в ШНыр позже остальных – с третьего курса педагогического колледжа, где училась по специальности «учитель младших классов».

Это такой пинок в адрес адской работы учителем? :think:

Надин приходила и с необычайной важностью вывешивала на доске плакат, изображавший пега с содранной кожей.
– Перед нами на анатомической схеме… кто?.. пегас! Правильно, Фреда! А это у него что?.. маховые перья!.. А теперь давайте вместе подумаем, почему на схеме они выделены красным… ведь, на самом деле, они какие?.. Правильно, Кирилл! Не красные!
Лена застонала.
– Надь! – взмолилась она. – Кончай, а? Ну чего ты все время спрашиваешь?
– Зачем спрашиваю? Чтобы стимулировать в вас… что?.. самостоятельную мысль!

:facepalm:

Дверь открылась, и Кирюша выронил ручку. В аудиторию вошла Кавалерия. Неторопливо сняла пиджак, оставшись в белой блузке. Затем, о чем-то вспомнив, извлекла из глухой стены тетрадь, ручку и бутылку с минералкой.
– Кузепыч поехал в ветаптеку. Найти траву на двушке мне не удалось, и мы решили сдаться традиционной медицине. Таким образом, сегодня ваш Кузепыч я.

Прошло минимум 4 дня с начала болезни Азы! А по факту, если верить мыслям Рины про не ушедших новых шныров, и того больше.
Кобыла столько времени не могла пошевелиться, пить, есть, страдала жуткими болями, и вы только-только подняли жопу и поехали в ветаптеку за запасом лекарств, которые, блеать, у вас и так должны были быть?! Емец, Иисус явно нашёл бы, что тебе сказать.
images?q=tbn:ANd9GcTi7RG7bwhahJRvh47UMSsK4qqohYt0xlNmzqzgOwjCo2tsYAaM

У вас есть один час и двадцать минут, чтобы узнать у меня то, что ваша вялость и отсутствие любопытства помешали узнать вам самим.

А у вас что, тут и библиотека есть? Я пока даже намёков на это не видела.

– Очень рад вас видеть, Кавалерия Валерьевна! – подал голос Кирилл.
Она холодно посмотрела на него сквозь очки.
– Почему очень? И почему рад?
– Ну как… – замялся Кирилл. Он жалел, что открыл рот.
– Пока обоснования чувствам нет, радость не принимается! – отрезала Кавалерия. – Жду вопросов по существу!
Фреда куснула карандаш.
– Вопросы так вопросы. Двушка – это…? – мгновенно потребовала она определения.
– Есть наш мир. Есть болото – уничтоживший себя мертвый мир. И есть двушка – здоровый неизменный мир, свободный от смерти, вечный. Глубже всех миров – свет. Огромное любящее солнце, но не звезда, не материальное тело, а нечто гораздо большее. Оно поддерживает нашу жизнь, согревает нас, но видеть его мы не можем. В лучшие наши минуты оно только брезжит, прорывается, и то гадательно. В солнце мы нырнуть не можем.

Какое аккуратное описания того явления, в понимания которого наш верун Емец очевидно не может.

– Оно за второй грядой? – спросила Рина.
– Этого я не знаю, – ответила Кавалерия. – Сомневаюсь, что оно имеет пространственную локализацию. Гора за второй грядой – наш предел его осмысления.
– А все эти эльбы? Они где? – спросила Лена.
– Эльбы обитают между нашим миром и двушкой . Они завидуют, что двушка для них закрыта, и вредят ныряльщикам. Отнятые у нас закладки – единственный для них шанс получить что-то с двушки . Их цель – капля за каплей просочиться в наш мир и стереть границу между мирами.

Это так тупо, что я просто вставлю красивую картиночку про границу между мирами и пойду к следующему абзацу. Enjoy!

Кавалерия посмотрела в окно. Солнце лежало в открытой форточке.

:facepalm:

Глядя на него, Кавалерия произнесла крамольную мысль, неожиданную для строгого директора серьезного учреждения.
– Ведьмарем быть, по большому счету, интереснее. У шныров есть только пеги и нырки. Тяжелая ежедневная работа. Все же остальное очень долго только угадывается.
Фреда издала горловой звук.
– Хочу на двушку ! – сказала она тоном человека, который делает двушке одолжение.
– Ты и в седле-то едва держишься… Рано, безнадежно рано. Никто из вас не готов.
– К болоту ? – спросила Рина.
– Рядом с двушкой болото просто пробка, преграждающая выход в океан. Проблема в нас. Мы не готовы к двушке и к ее дарам.
Алиса недоверчиво шмыгнула носом. Лично она считала, что готова ко всему.
– Двушка отдает себя целиком, без остатка, и мы должны отдать себя двушке без остатка. А чем мы готовы пожертвовать? А раз мало можем отдать, мало можем и взять, – печально сказала Кавалерия.

Видимо, чтобы что-то взять от этой книги, надо пожертвовать ей мозги.

– Простите, но это срочно! Там с пчелами чего-то непонятное творится!
Калерия сорвалась с места и, вскочив с ногами на стул, шагнула на подоконник. Зрелище выбегающего из окна преподавателя так потрясло Фреду, что она долго искала, как выразить свое отношение. Ничего не обнаружила и произнесла: «Ну я, в общем, иного и не ожидала!» Сказав это, тоже вылезла в окно.
За Кавалерией неслись Рина, Сашка, Макар. Даня ухитрился не только не наступить на стул, но, перекинув ногу, с места перешагнуть подоконник. За Макаром неуклюже вылезла Алиса. На залитой солнцем поляне, по которой скользили гибкие березовые тени, на Алису нашла рассеянность. Она перепутала голубя с мячом и протянула неловкие руки, пытаясь его поймать. Поняв ошибку, улыбнулась впервые за последний год, и короткая яркая радость затопила ее.

И эта девочка ещё возмущалась, что её мать беспокоится за её психику.

Обогнавший всех Сашка увидел у сосны плотное кольцо шныров. С наружной части кольца стоял Гоша и с видом бывалого экскурсовода пояснял каждому: «Они маманю свою убили!» Потом подбегал еще кто-то, и Гоша, слегка меняя порядок слов, повторял: «Маманю свою убили!»
Обогнув сосну с противоположной стороны, Сашка обнаружил, что стенки улья и его крыша покрыты густым ковром пчел. В центре живого ковра лежала крупная пчелиная матка, которую другие пчелы, переворачивая, куда-то волокли.
Когда к Сашке протиснулась Рина, пчелы столкнули матку с крыши. Теперь она лежала на земле. Временами то одна, то другая пчела делала круг и, не касаясь ее, взлетала.
Кавалерия опустилась рядом на колени и положила мертвую пчелиную матку на ладонь. Тронула пальцем. Пчела перевернулась с тем шуршащим звуком, с каким переворачивается давно мертвое высохшее насекомое, от которого осталась одна оболочка.
– Это конец ШНыра! – сказала Кавалерия.

Я бы очень хотела вам сказать, что все следующие книги будут про постепенное увядание и конец этого уёба-ленда, но я боюсь, что и мои перья потемнеют я не буду воодушевлять вас только для того, чтобы потом разочаровывать. Они найдут новую пчелиную матку и шоу идиотизма продолжится.

Постепенно все разошлись. Остался улей и мертвая матка на траве. Пчелы к ней больше не подлетали. Изредка кто-нибудь из шныров подходил, смотрел и отходил с задумчивым лицом.
Мертвая пчела оказалась никому не нужной. Она лежала, застряв в траве, и муравьи оценивающе бегали вокруг, как принюхивающиеся собаки. Касались ее усиками. Сомневались. Нет, что-то не то! Отбегали. Но сразу появлялись другие, и все начиналось заново.
Вечером около улья снова появилась Рина. Наклонилась и, освободив из травы пчелу, спрятала ее в спичечный коробок. Потом пошла к ШНыру. Золотая пчела перекатывалась, стучала в коробке, как живая.

И на переплавку её. Может на браслетик золотой и хватит.

Непонятно каким образом, но ведьмари узнали о гибели пчелиной матки в ту же ночь. Берсерки двойками подлетали к воротам ШНыра. Кричали. Трясли топорами. Горячили гиел. Бросали бутылки с зажигательной смесью. Бутылки разбивались о пустоту, осколками прыгали по чему-то невидимому. Воздух пылал, очерчивая купол незримой защиты.
Обычно один из берсерков оставался на земле, другой же набирал высоту и, рисуясь, начинал джигитовку. Нырял под шею гиелы. Направлял ее вверх и сразу вниз. Гиела кувыркалась через голову, как голубь-турман и сразу, разворачиваясь, ловила крыльями ветер.
Плеснув с крыльца кипяток, Суповна поставила ведро и вытерла фартуком руки. Пальцы красные, суставы перекорежены артритом. Разогнув спину, сощурилась на маленькие фигурки в небе. Гиела то ныряла к земле, то вывертывалась ужом. Суповна не выдержала, плюнула:
– Ишь как пляшет, глиста тошшая! Чисто бешеный!
– А чего они хотят? – спросила Рина. В тот день она была дежурной по кухне и вместе с Суповной выносила ведра.
– Ясно чего. Наших выманивают.
– А коктейль Молотова зачем?
– Бутылки это так, для шуму… Они защите не повредят.
– А наши почему не выходят?

А зачем?! Пусть побесятся и улетят :dontknow:

– Тебе надо – ты и выходи! Где тут пегу скорость набрать? Даром лошадь угробишь! – орет она.
Рина прикусила язык. Знала же, что пеги хоть и летают быстрее гиел, и поднимаются выше, да только с маневренностью у них не блестяще. Слишком велики крылья.

А у гиел, значит, маленькие. Вопрос - на какой энергии вообще тогда летают гиелы, если они могут приручаться и становится добрыми, в отличии от эльбов?

– На Холме-то была? – наконец успокоилась Суповна.
– Да, – торопливо ответила Рина. – Один раз.
Холмом называли пологую возвышенность со стороны реки. На ней шныры хоронили пегов. Памятников не ставили. В траве поблескивали подковы. Со временем подковы переставали блестеть, покрывались ржавчиной и исчезали. На вершине холма – камень с выбитыми именами. Нижние уже вросли в землю.

Неожиданно красивый для автора образ. Я-то вообще про себя из-за общего уровня долбанизма школы думала, что за старыми пегами в ШНыре приезжает вот такой милый фургончик.

Сухо блеснула и сразу погасла русалка на укороченной нерпи старого образца. В руках у Суповны появился мощный армейский бинокль.
– Держи!
Рина схватила бинокль. Берсерк – легкий, сухой, с обритой головой – метался в воздухе. Кричал, срывая горло. У земли разворачивал гиелу. Едва траву крыльями не срезал.
Бритый берсерк нырнул за деревья, и тотчас, как на резинке, вздернулся другой. Молодой, лицо безусое, восторженное. Прыгали сизые щеки. Оскорбительные слова выкрикивал задиристо, как петух. Свежая гиела кувыркалась, горячилась. Бочка, горка, змейка. Сухо потрескивал электрошок.
К первым двум спустился еще один, толстый и грузный. Неожиданно гиела молодого берсерка опустила морду и, кашляя шипением, прыгнула как кошка. Уши прижаты. Кадык прокатился как шар. На кого она зашипела? Кого атаковала?

Неожиданно наверху затряслась рама. В осколках стекла спрыгнул Сашка, вскочил и, прихрамывая, понесся через парк. Рина смотрела на него с удивлением.
Пробежав метров тридцать, Сашка обернулся и крикнул одно слово:
– …авр!
Рина запоздало поняла, на кого шипела гиела. Гавр, вечно голодный, долговязый, скучающий, сбегал из сарая и шатался вокруг ШНыра, жалобно поскуливая. Не понимал, что не пускает его к Рине – неисчерпаемому источнику нежности, дохлых кошек и куриных костей – всему, что олицетворяло для зверушки рай. Рина сунула бинокль мимо руки Суповны. Помчалась. На нее несся парк – размахивая ветвями, выскакивая деревьями.

Завела такую зверюшку - так контролируй её, блин! И так лишнее внимание к ШНыру, а уж если гиела будет совершенно свободно разгуливать...

Забор Сашка и Рина перемахнули одновременно. Две гиелы были в воздухе, одна на земле. Морды у всех повернуты в одну сторону – чего-то высматривают. А потом Рина увидела Гавра. Он высунулся из кустарника и издал резкий, зовущий звук, напоминавший скрежет ржавой двери. Сорвался и неуклюже, как сбитый ветром мокрый лист, перепорхнул метров на пятьдесят. И снова заскрипела ржавая дверь – Гавр окликал непонятных крылатых существ, будивших в нем противоречивые чувства.
Молодой берсерк вскинул шнеппер. Прицелился в Гавра. Рина одеревенела. Крик замерз в ней. Бритый берсерк толкнул молодого в плечо, мотнул головой. Тот неохотно опустил шнеппер. Рина поняла, что причина не в жалости. Гиела скроена прочно. Уложить ее из шнеппера одним выстрелом практически нереально. Куда вероятнее, что раненый Гавр с истошными воплями забьется в кустарник, где его не взять.

Гиеленок не послушался. Взрослые гиелы оказались интереснее Рины. Молодой берсерк нетерпеливо пальнул через плечо из шнеппера . В ответ Сашка схватил с земли камень и, усилив бросок львом , метнул. Камень врезался в сосну. Берсерк оглянулся на отбитый кусок коры и привычно зачерпнул ладонью топор.
От главных ворот, топая ножищами, неслись Макс и Ул. Выручать. У каждого в руках по тяжелому арбалету. Куда там шнепперы – такой просадит насквозь и всадника, и гиелу. Берсерки, оценив опасность, подняли гиел в воздух.
Бритый ведьмарь крикнул, возвращая напарника, метнувшегося к Сашке с топориком. Гавр обиженно заскрипел с земли: огорчался, что так и не сумел познакомиться. Молодой берсерк услышал этот скрип. Он ударил свою гиелу разрядом и сверху бросил на Гавра. Гиела пикировала, готовя зубы. Удар лапами, терзающий укус в горло – и все будет кончено.
Гавр снова заверещал, разевая пасть. Как-то особенно, призывно. Та гиела, что была под толстым берсерком, ослушалась всадника и развернулась в воздухе, мгновенно подломив крыло. Рину поразила стремительность, с которой это было проделано. В следующую секунду щелкнувшие зубы распороли атакующей гиеле кожистое крыло. Толстый захрипел, замахал руками.
Первая гиела ошалела от такой наглости – это был крупный самец, а атаковала его средних размеров разъяренная самка.
Благородство не входит в комплекс добродетелей гиел. Самец с разодранным крылом зашипел, переключился на нового врага, и клубок из двух сцепившихся гиел, визжащих, брызжущих мочой и отрыгивающих съеденную утром рыбу, закувыркался по воздуху в сторону Копытово. Толстяк сорвался с седла. Жабой упал в лес.

Какие... милые тварюшки. Главное, ни в гиен, ни в львов, ни в летучих мышей.

Гиелы рвали друг друга. Вылетевший из седла ведьмарь, хромая, подбежал к ним и, крича, несколько раз ударил топором свою взбунтовавшуюся гиелу. Потом повернулся, оглянулся и, пригнувшись, нырнул в лес. Выпущенный Улом болт вонзился в березу. Самец гиелы улетел, унося с собой всадника.
А Гавр все скрежетал в чаще. К Рине подбежал Сашка. Из его рук высыпались камни.
– Чего было-то? С какой радости они подрались? – спросил он с недоумением.
– Первая гиела хотела убить гиеленка. Другая его защитила! – ответила Рина.
– Почему?
– Не знаю.
– А я знаю. Наверное, это была его мать, – не задумываясь, брякнул Сашка.
Рина подбежала к гиеле, которую берсерк ударил топором. Она была еще теплой, но уже не двигалась. Рядом с опущенным арбалетом стоял Ул.
Из леса высунулась морда Гавра. Он подошел и, скуля, стал обнюхивать кровоточащие раны на шее у мертвой гиелы. Рина обняла его.
– Теперь ты сирота! – сказала она Гавру.
Он положил морду ей на колено.

А привяжи Рина получше Гавра, он бы сиротинушкой не стал.

Следующие три дня были худшими в истории ШНыра. В понедельник Кавалерия целый день не выходила из кабинета, а вечером оседлала Цезаря и улетела. Весь вторник по ШНыру ходили противоречивые слухи. Вовчик уверял, что на днях всех их разошлют по домам. Гоша, одетый в маечку «Сгинь по-хорошему! », спорил, что спешки нет, закладки они могут брать, и ШНыр просуществует еще долго, поскольку осенний набор состоялся и до следующего года пчелы все равно никуда бы не вылетали.
Витяра крутился у улья, пытаясь заглянуть внутрь, но пчелы его прогоняли.
– От ты, Дуся! Да что ж вы! Я ж тока посмотреть хочу! – жалобно повторял он.
Платоша бродил пасмурный, раздражался по всякому ерундовому поводу. Глаза в синих ободах запали еще глубже. Окса ходила с красными глазами, но при любом намеке начинала орать, что это аллергия.

Автор всё ещё пытается заинтриговать читателей вопросом, кто из средних шныров червепидор.

Но и это еще не все. В среду погиб один из средних шныров – Игорь. Рина и Сашка знали его мало. Он был замкнутый и молчаливый, внешне ничем не примечательный. Лет восемнадцати. Худой, нескладный, узкоплечий. Чистил пегов в конюшне, не увиливал ни от какой работы, любил одиночество, много гулял в парке. С товарищами был приветлив, но ни с кем особенно не сходился.
И именно потому, что никто – как оказывается – к Игорю не приглядывался, смерть его стала абсолютно неожиданной. Игорь нырял на Арапе, когда ведьмари как-то просчитали точку выхода из двушки и обстреляли его. Арапу пропахало круп. От боли он рванулся. Игорь не усидел в седле.
Рухнул он с высоты примерно шестого этажа. Высота для шныровской куртки не критическая, но Игорь упал на затылок. Все это произошло на глазах у Насты. Пока она снижалась и бежала к нему, сверху на гиеле спустился маленький, плотный, ловкий, как кошка, ведьмарь. Спрыгнул с седла, перевернул Игоря, обшарил карманы и взлетел прежде, чем Наста приблизилась на расстояние выстрела из шнеппера.
Арап вернулся в пегасню через несколько часов. Его рана была неопасной, но Арап боялся боли…

Ну вот, ещё одна смерть только потому, что страховаться надо.

Хоронил Игоря весь ШНыр. Рина ожидала, что похороны будут особенными, шныровскими, и кладбище тоже особым, но ошиблась. Кладбище оказалось обычным, подмосковным, громадным, как полигон. Автобус «Ритуал» медленно двигался в пробке на выезде из города. Стояла непривычная для Москвы жара. Стекла не открывались. Средние шныры ухитрялись выскакивать из автобуса, покупали воду и пешочком догоняли на следующем перекрестке.
Отпевали в церкви из красного кирпича. Над кладбищем пролетали самолеты – рядом находился аэропорт «Домодедово». Заплаканные родственники, нелепая суета с бумажками у стеклянного окошка конторы, говорливый дядя, который в автобусе еще ухитрился помянуть племянника и теперь ко всем приставал. Кузепыч походил на краба больше обычного, а Кавалерия не снимала темных очков. В сером платье, в черном платке, небольшого роста, она не выделялась в толпе окружавших могилу женщин. Октавий был оставлен в ШНыре.
Единственным отличием, сильно удивившим тех, кто стоял у гроба, стало неожиданное появление рядом с могилой вороного жеребца с белым фонарем на лбу. Жеребец был покрыт попоной, но даже под попоной бросалось в глаза, что на спине у него что-то топорщится. Жеребец нюхал разрытую землю и, казалось, не понимал, что он тут делает. Потом стал щипать траву, растущую в ограде соседних могил.
– Я долго думал, как такое могло случиться. И все у меня что-то не складывалось. Не должен был он разбиться. Теперь я понял: он выпустил повод сам! – внезапно сказал Ул.
– Откуда ты знаешь? – спросила Рина.
– Игорь очень любил пегов. Когда шныр, вылетая из седла, удерживает повод, сам он обычно не страдает. Но пег всегда сплечивается. Калечится, короче…

А так он оставил коня под стрелами и сам угробился. Конечно, пегов мало, шныров много, но в этой ситуации он выбрал рискованный для обоих выход, и большой удачей стало само выживание Арапа.

Возвращались в том же автобусе. Рядом с Риной и Сашкой сидела Окса. Она испытывала явное облегчение, что рядом больше нет гроба, и весело щебетала.
– Хороший был парень. Миражист, – сказала Окса.
– Кто-кто? – переспросила Рина.
– А ты не знаешь? Миражисты, они… м-м-м… ну как объяснить? Вот ты живешь, разговариваешь, ходишь по улицам. Все внешне обычно. Вроде договариваешься с девчонкой из параллельной группы, чтобы не писать бомбы по экономике, а тебе кажется, что ты ухаживаешь за французской принцессой. Или тащишь из магазина картошку – и думаешь, что это мешок с пиастрами. Или дерешься с парнем, подперев шваброй дверь раздевалки, а на самом деле – это крейсер «Варяг» дает последний бой. Короче, вместо своей жизни проживаешь другую. Более-менее параллельную. А то и десять жизней. Уловила?
Рина вспомнила о своем маркизе Дю Граце и пожалела, что не узнала Игоря раньше.
– А миражист – это нормально? – осторожно спросила она.
– Не знаю. Но он им был, – ответила Окса.
Автобус «Ритуал» доставил их в Копытово. Здесь развернулся и уехал, подпрыгивая на колдобинах плохой дороги. До ШНыра добирались пешком. Местные смотрели на них с недоумением, принимая, как видно, за дачников.
В ШНыре все еще немного посидели в столовой. Рина ожидала от Кавалерии или Кузепыча речи о том, какой замечательный был Игорь, как плохо лишаться товарища и как они теперь должны мстить за него ведьмарям, но речей никто не произносил. Вскоре все разошлись по комнатам.

Как-то тоскливо. Про Игоря не говорили до его смерти, и, похоже, забудут после, максимум, вспомнят принесённую им закладку. Краснорубашечник какой-то.

Насту кусало ее прошлое. Отчего-то вспомнилась ее школьная подруга. Как они поссорились, и та стала орать и требовать деньги за все годы дружбы: за кафе, за помощь на контрольных, за потерянное время, за подарки ко дню рождения. Наста швырнула в нее кошельком. Подруга схватила открывшийся кошелек, тщательно считала, сбивалась, снова считала, ссыпала мелочь в карман, расправляла мятые десятки. Губы у нее прыгали, она снова орала и плакала. Деньги были ей совсем не нужны.

Было у меня что-то подобное, но тогда человек хотел отдать/получить все долги, чтобы окончательно поставить под отношениями точку. Тягостный момент.

Мысли о Евгении причиняли боль и усиливали тревогу. Наста вытеснила их другими, более свежими. Перед глазами у нее возникло, как ведьмарь обшаривал Игорю карманы, как деловитым движением ножа перерезав шнурки, сдернул с руки нерпь . Почему Игорь проходил болото так медленно? Какую закладку забрали ведьмари?
Докурив, Наста затолкала окурок в щель между подоконником и стеной, протолкнула его мизинцем и отправилась в пегасню. Ей нравилось слушать, как пеги фыркают в темноте и толкают мордами разболтанные двери денников.

Почините двери, блин.

неизвестен.
– Алло! – сказала он нервно. – Алло! Кто это?
Никто не ответил. Наста отключилась. Через минуту позвонили снова. С того же номера. На секунду мелькнула мысль, что это Игорь с того света.
– Да! Кто это?
И снова не отвечали. Она слышала шум, звяканье посуды, смех, людские голоса и догадалась, что кто-то не поставил телефон на блок и теперь аппарат вызывает ее сам, от случайных прикосновений к кнопкам. На этот раз Наста не стала нажимать отбой. Просто села на холодную ступеньку и слушала чужую жизнь, не имеющую к ней никакого отношения.

Отредактировано (2016-08-19 01:17:50)

Анон · 2016-08-19 01:31:13

Блять, Емец, ну пиши ты крипоту, не пытайся выдавать её за добрые детские книжки, а.
Простите, цепанула эта бессмысленная смерть(

Подумал еще, что парень мог принять именно такое решение из-за этого своего миражизма. Безумие закрыло реальность, и в мираже пегас обязательно прорывался, хотя в реальности мог и не.
А, перечитал. Поняш, так у него там реально не было выбора: выпусти он пегаса, как сделал, и пегас имел шансы улететь, пусть малые, но имел вообще. А если бы пегас покалечился, что было бы неминуемо, если б Игорь удержался, они бы просто упали вдвоем без вариантов. Только Игорь мог пережить, его хоть куртка страховала, упал просто неудачно, а пегас, да с шестого этажа... Всмятку бы, это не коты.

Отредактировано (2016-08-19 01:39:48)

Анон · 2016-08-19 01:38:36

Анон пишет:

Ну, его хватило-то максимум часа на 3. Можно для успокоения совести придумать, что он поссорился с Даф и получил в лоб просветляющую маглолодию на полдня.

Ну да, почему бы и нет, это будет вишенка на торте обоснуя.

Анон пишет:

Как склеить Жанну и не умереть - прекрасное название для шутливого фика

Я хочу это прочитать :heart: Учитывая воспитание Матвея и непонятливость и вспыльчивость Жанны, это должно быть феерично :happycrazy:

Анон пишет:

А ты представь, как комиссионеры просеивают весь ил в этой реке ради каждой частицы пепла

Я представил, меня накрыло

▼ много Глеба непонятно зачем, потому что потому, комиссионеры, алкоголизм⬍

Через шесть часов стало ясно, что идея Матвея, даже если и имела право на жизнь утром, днем представляла собой занятие еще более бесполезное, чем Сизифов труд. Нещадно пекло июльское солнце, такое злобное, что на лысых головах комиссионеров стали выступать мутные капли чернильного пота. Пластилиновые человечки прилежно собирали, сеяли, промывали и откладывали, словно негры, добывающие золото где-нибудь на юге Африки, но не нашли пока и одной сотой пепла, которым стал Мефодий. Первую пару часов Матвей бродил вместе с ними, заходя в мутную и ленивую речку по пояс и пытаясь разными способами притянуть частицы трупа, но потом бросил это занятие и уселся в тенечке, мрачно обдумывая сложившуюся ситуацию. Останки бывшего повелителя Мрака по какой-то непонятной причине не подчинялись примитивной некромагии, да и Лигул, телепортировавшийся посмотреть, как идет сбор пепла, зашел в воду, недовольно выругался и отправил в Тартар нескольких комиссионеров, оказавшихся к нему слишком близко. Получалось, что и стражам пепел Буслаева подчиняться не желал, так что оставался только ручной труд, бесконечный и беспощадный.

Жара тоже была бесконечной и беспощадной, и даже появление Глеба, которого притащил неугомонный Тухломон, не сильно улучшило настроение Матвея. Сидеть и наблюдать за комиссионерами, которые в отсутствие контроля тут же бросили бы свое занятие и начали строчить доносы, было невероятно скучно, настолько скучно, что Матвей умудрился задремать и пропустил появление еще одного надсмотрщика, которого из офиса Мрака послал сердобольный Арей.

- Ой, милааай, они-то ходют и ходют, ходют и ходют, - заливалась над головой Матвея подозрительно знакомая старушка, - Просют и просют, сил никаких нет на иродов этих проклятущих!

- Ну так-с, матушка, чего же вы раньше молчали, надо было сразу к нам, так-с сказать чтобы и вам, и нам-с, - неторопливо отвечал Тухломон.

Матвей, проснувшийся окончательно, сел и без энтузиазма уставился на Мамзелькину, Глеба и Тухломона, которые рядком сидели теплой, в прямом и переносном смысле, компанией. Щечки Аиды имели нежнейший, словно лепестки розы, оттенок, Тухломон начал уже заметно оплывать, потому что сидел прямо под солнцем, пробивающимся сквозь ветки, а Глеб, на фоне этой парочки выглядящий самым трезвым, молча прикладывался к фляге, которую периодически возвращал Мамзелькиной. Матвей моргнул, пытаясь понять, почему это щепетильная Мамзелькина позволяет бывшему некромагу такие вольности, и сколько же он спал, раз они успели так нализаться. Нервно мотнув головой в попытках развидеть увиденное, Багров посмотрел в сторону реки. Комиссионеры, почти до развоплощения напуганные присутствием своего непосредственного начальства, уже успели наловить из реки примерно треть безвременно почившего Буслаева...

Анон · 2016-08-19 01:41:02

Аааа! какая зарисовка про поиски праха Мефа :iloveyou: :heart:

Анон · 2016-08-19 01:42:59

Анон пишет:

Аааа! какая зарисовка про поиски праха Мефа

Я наконец-то нашел место, куда можно воткнуть мой фанон про потеющих комиссионеров :love: :iloveyou:

Анон · 2016-08-19 01:46:56

Анон пишет:

Я наконец-то нашел место, куда можно воткнуть мой фанон про потеющих комиссионеров

:iloveyou:
Я бы рискнула добавить к твоей зарисовке мини-предысторию - самого Арея, пару раз рыпнувшегося было собственноручно просеивать ил, но сообразившего, что бесполезняк, Дафну, попытавшуюся было что-то сделать флейтой, но из-за слез угробившей немало комиссионеров, и Улиту, которая поцокает языком и уведёт Дафну с солнцепёка, пока хвостатая в бесплодных усилиях не свалилась в ту же реку с солнечным ударом :timid:
Но это уже мои добавления, совершенно не исключаю, что неуместные.

Анон · 2016-08-19 01:53:32

Анон пишет:

Я бы рискнула добавить к твоей зарисовке мини-предысторию - самого Арея, пару раз рыпнувшегося было собственноручно просеивать ил, но сообразившего, что бесполезняк, Дафну, попытавшуюся было что-то сделать флейтой, но из-за слез угробившей немало комиссионеров, и Улиту, которая поцокает языком и уведёт Дафну с солнцепёка, пока хвостатая в бесплодных усилиях не свалилась в ту же реку с солнечным ударом
Но это уже мои добавления, совершенно не исключаю, что неуместные.

Я не шмогу такое :panic:
А потом Арей сидит в офисе, взявшись за голову и думая, как бы ускорить труд комиссионеров, не угробив случайно перспективного некромага, к нему приходит Аида, и Арей сразу "ооо, Аидушка, золотце, хоть партию медовухи забирай, но сделай что-нибудь, я не выдержу рыдания светлой еще неделю :pink: ". И Аида такая "ну не зна-а-аю, я ж все-таки не по фигурной лепке из пластилина :timid: ", и Арей такой "Там твой старый почти-внучатый-племянник Глеб, выпей с ним, посиди на природе, отдохни", и Аида тут же "О, что ж ты молчал, я тут с тобой сижу, а там ребенок на жаре сидит без медовухи воды, побежала я :iloveyou: "

Анон · 2016-08-19 02:02:36

Анон пишет:

Я не шмогу такое
А потом Арей сидит в офисе, взявшись за голову и думая, как бы ускорить труд комиссионеров, не угробив случайно перспективного некромага, к нему приходит Аида, и Арей сразу "ооо, Аидушка, золотце, хоть партию медовухи забирай, но сделай что-нибудь, я не выдержу рыдания светлой еще неделю ". И Аида такая "ну не зна-а-аю, я ж все-таки не по фигурной лепке из пластилина ", и Арей такой "Там твой старый почти-внучатый-племянник Глеб, выпей с ним, посиди на природе, отдохни", и Аида тут же "О, что ж ты молчал, я тут с тобой сижу, а там ребенок на жаре сидит без медовухи воды, побежала я "

Неделю? Арей у тебя не только сердобольный, но и наивный Она будет рыдать минимум три, во всех тех, кто не успеет убежать( а тот же Эссорх быстро найдет повод устроить командировку в Эдем). Нет, Черная дюжина, конечно, получит возможность почаще смотреть на объект своих тайных мечтаний, но сильно смотаться на этот период у Арея совести всё-таки не хватит, будет возвращаться и утешать. Еще в гости может забегать Прасковья, и после её визитов надо будет латать здание... И пару соседних тоже.

Анон · 2016-08-19 02:11:08

Анон пишет:

Неделю? Арей у тебя не только сердобольный, но и наивный

Он дружил с Яраатом, это канон

Она будет рыдать минимум три, во всех тех, кто не успеет убежать( а тот же Эссорх быстро найдет повод устроить командировку в Эдем). Нет, Черная дюжина, конечно, получит возможность почаще смотреть на объект своих тайных мечтаний, но сильно смотаться на этот период у Арея совести всё-таки не хватит, будет возвращаться и утешать. Еще в гости может забегать Прасковья, и после её визитов надо будет латать здание... И пару соседних тоже.

От таких перспектив даже в дрова пьяная Аида справится за сутки, однозначно

Анон · 2016-08-19 02:19:58

Анон пишет:

Он дружил с Яраатом, это канон

И не только с Яраатом он в каноне прокалывался, но всё-таки живущая у него годами светлая будет известней, чем приятели

От таких перспектив даже в дрова пьяная Аида справится за сутки, однозначно

Ой, не поможет. Даф будет реветь чисто по факту смерти Мефа, причем чаще всего - как приличная девочка, в своей комнате, так что вроде и плачет, а вроде и никакой помощи не требует. Более того, на публике она может поизображать чуть расстроенную девушку, а висеть в слезах кулуарно на Улите и Эссиорхе. Улита получит эту высокую честь как лучшая подруга, а Эссиорх хранитель, им не отвертеться, а остальных вроде и трогать со своей печалью невместно...

Анон · 2016-08-19 02:24:06

Анон пишет:

И не только с Яраатом он в каноне прокалывался, но всё-таки живущая у него годами светлая будет известней, чем приятели

Мы сейчас про одного и того же Арея говорим? :evil: Потому что в каноне он все время высказывался в духе "о, светлая, ты меня удивила", причем без иронии, так что знал он ее не то, чтобы очень хорошо.

Анон пишет:

Ой, не поможет. Даф будет реветь чисто по факту смерти Мефа, причем чаще всего - как приличная девочка, в своей комнате, так что вроде и плачет, а вроде и никакой помощи не требует. Более того, на публике она может поизображать чуть расстроенную девушку, а висеть в слезах кулуарно на Улите и Эссиорхе. Улита получит эту высокую честь как лучшая подруга, а Эссиорх хранитель, им не отвертеться, а остальных вроде и трогать со своей печалью невместно...

Что-то мне все больше и больше кажется, что Арей от такого придет сидеть с Аидой вместо Глеба, который все-таки вырубится от литров алкоголя :evil: Или его утащит Матвей, чтобы Жанна потом не вставила люлей за напоенного вусмерть братика

Анон · 2016-08-19 02:30:38

Анон пишет:

Мы сейчас про одного и того же Арея говорим? Потому что в каноне он все время высказывался в духе "о, светлая, ты меня удивила", причем без иронии, так что знал он ее не то, чтобы очень хорошо.

Да, ты прав Получается, что Арей и своих приятелей плохо знал, и светлую тоже не очень хорошо) Видимо, его прозорливости и опыта полноценно хватало только на всяких орешков.

Анон пишет:

Что-то мне все больше и больше кажется, что Арей от такого придет сидеть с Аидой вместо Глеба, который все-таки вырубится от литров алкоголя Или его утащит Матвей, чтобы Жанна потом не вставила люлей за напоенного вусмерть братика

Ага, Арей уйдет пить, а Даф возьмёт и совершит какую-нибудь глупость. Например, решит, что она во всём виновата(маглолодия чья была?) и уйдёт из офиса нафиг, на память оставив кота, и, может быть, даже крылья.
И обычные люди в подобных ситуациях встают в абсолютно безумные позы, а уж вроде как гипер-чувствительные светлые...

Если что, у меня отходняк от очередных глав шныра, поэтому укур у меня какой-то негативный.

Анон · 2016-08-19 02:56:08

Анон пишет:

Да, ты прав Получается, что Арей и своих приятелей плохо знал, и светлую тоже не очень хорошо) Видимо, его прозорливости и опыта полноценно хватало только на всяких орешков.

Ну орешки - это довольно простой квест, как раз для прямолинейного и простодушного Арея :lol:

Анон пишет:

Ага, Арей уйдет пить, а Даф возьмёт и совершит какую-нибудь глупость. Например, решит, что она во всём виновата(маглолодия чья была?) и уйдёт из офиса нафиг, на память оставив кота, и, может быть, даже крылья.
И обычные люди в подобных ситуациях встают в абсолютно безумные позы, а уж вроде как гипер-чувствительные светлые...

Возьмет с собой, чо :lol: И Даф, которая раньше ни разу не пила, сразу будет очень веселая и ласковая :cool:

Анон · 2016-08-19 03:08:35

Анон пишет:

Ну орешки - это довольно простой квест, как раз для прямолинейного и простодушного Арея

:lol: Орешки - это сложный квест только для самих орешков :lol: А вот всякие хвостатые - это постоянная интрига, что она выдаст и до каких высот борзости поднимется) Хотя Дафна, имхо, в отличии от того же Мефа просто просекла, что Арею "несколько неловко убивать старых знакомых", как он сам говорил, и поэтому несла всё, что на язык попадётся, совершенно не боясь последствий. И, стоит признать, последствий для неё ни раз не было!(разве что в 12 книги, которую я пока не проверяла)

Анон пишет:

Возьмет с собой, чо

Да, ты прав, за этими светлыми глаз да глаз.

Анон пишет:

И Даф, которая раньше ни разу не пила, сразу будет очень веселая и ласковая

Боюсь, перед возлиянием она вынесет по капле мозг всем, включая комиссионеров на тему того, как совмещаются светлые стражи и алкоголь :lol: Зато потом... шоу может ещё то получиться. Особенно если она попытается вспомнить высший пилотаж, который никогда не учила.

Отредактировано (2016-08-19 03:09:56)

Анон · 2016-08-19 04:28:18

▼краткое содержание⬍

▼ Глава 15 НОЧНОЙ ПОЛЕТ⬍

Чем отличается солдат первого месяца войны от солдата пятого года войны? В первый месяц солдат бравый, сытый, одетый с иголочки. Поет патриотические песни, обвешивается пулеметными лентами и рвется вцепиться в горло врагу. На пятый год войны солдат исхудавший, завшивленный, хронически простуженный. На оружие смотрит устало, патриотических песен не поет. Но вот врагу от него лучше держаться подальше.
Из дневника невернувшегося шныра

Если есть нормальное снабжание, то с чего солдату быть исхудавшим и завшивленным? :think: Или это про проигрывающее государство?

У Рины была привычка выставлять будильник в телефоне на полную громкость, а потом его не слышать. И вот теперь, в два часа ночи, Сашка стоял у комнаты девчонок и слушал, как там внутри, за дверью, закипает истерика. Вначале истерика была только у будильника, спустя минуту у Фреды и Алисы и, наконец, даже у непрошибаемо спокойной Лены.
Закончилось все тем, что полусонную Рину, наскоро одев, вытолкнули в коридор и вслед запустили злосчастный мобильник.
– Напомни мне, чтобы я их отравила. В тетеньках мало доброты! – пожаловалась Рина и пошла по коридору.
Сашка догнал ее у окна.
– Ты в курсе, что у тебя на ноге нож? – поинтересовался он.
Рина остановилась и любознательно посмотрела на задравшиеся джинсы.
– Правда, что ли? Надо же! Нож!
– С ним же неудобно!
– Неудобно без него!
– Зачем он тебе?
– Людев в метре тыкать… – зевнула Рина.
Скоро ножу нашлось и иное применение. Окно не открывалось. Рина просунула лезвие в зазор и потянула ручку на себя. Древесина хлюпнула.
– Наверное, закрашено, – предположила Рина.
– Верхний шпингалет открыть забыли. Кузепыч нас убьет! – сказал Сашка.
Рина усмехнулась. Сегодня их за многое можно будет убить. Спрыгнув на шуршащие листья, по ночному парку они прокрались к пегасне.
– По-моему, идиотизм, что новичкам так долго запрещают полеты! Разогнал, порысил, галопнул, морду задрал, шенкель дал, и пег в воздухе, – горячо произнесла Рина и, спохватившись, добавила: – Как Яра вчера поднимала на крыло Эриха, не забыл?

Они что, летать собрались :bu: Даже не знаю, что меня больше пугает - само наличие в голове Рины после месяцев в ШНыре этой идеи, или то, что они, наверное, с пугающей легкостью смогут угробиться, как Игорь.

Сашка небрежно кивнул. О том, что верхом он ездил всего раза четыре, причем на одрах, вроде Бинта или Фикуса, он предпочитал не распространяться. На начальной стадии любовь требует иллюзий. Она их трескает с супом и запивает мечтами.
– Мы на десять минут! – весело сказала Рина. – Поднимемся, сделаем пару кругов и назад! С территории ШНыра вылетать не будем. И подниматься высоко тоже. Ты ничем не рискуешь.
– Парашют в студию! – ворчливо сказал Сашка.

4 раза сидел на старых конях и решил взлететь? Ну орёёёл.

Рина пропустила его слова мимо ушей. Когда девушка ораторствует, слуховые центры у нее обычно блокируются.

:facepalm:

Безвылазно проторчав у пегов все лето, она поднабралась кое-какого опыта. За исключением опасного для новичков Арапа и грозной легенды пегасни – Зверя, Рина перебывала в седле у всех пегов ШНыра. Конечно, до старших шныров ей было далеко, но с некоторыми из средних она была почти на равных. Или ей самой так казалось.

Средние шныры тут минимум год. То есть их опыта всего в 4 раза больше, чем у этой выскочки.

Ворота пегасни были приоткрыты. Горели две лампы – одна дежурная, тусклая, а другая в деннике у Азы. Рина заглянула в денник. Ул спал в углу на одеяле, укрытый шныровской курткой. Рядом валялся измочаленный соломенный жгут. Видно, Ул тер бока и ноги кобылы, пока окончательно не выбился из сил.
– Бедная! – сказала Рина. – Лучшая кобыла во всем ШНыре! Средние шныры уже интриговали, кому достанутся ее жеребята. Самое обидное, что это даже не ведьмари.
– Не умрет? – спросил Сашка.
– Суповна говорит: надо ждать кризиса. Кобыла здоровая, может, и вытянет.

Какого кризиса?! Вы её старательно гробили, а теперь, вместо ветеринарки, ждёте кризиса? :facepalm: Блин, меня так бомбит с ситуации с этой несчастной Азой...

Рина принесла воды и, осторожно переступив через таз, в котором валялись шприцы и отбитые ампулы, губкой вытерла Азе глаза и ноздри. Кобыла попыталась укусить губку.
– Она, похоже, пить хочет! – ворчливо сказал Сашка.
Двумя руками он приподнял кобыле морду, а Рина подсунула под нее ведро. Это было дико неудобно. Ведро приходилось перекашивать. Вода расплескивалась. Все-таки Аза выпила треть.

А они уверены, что Азе сейчас можно пить, тем более такое количество воды?

Сашка выскользнул за ней. В соседнем деннике грохотал железом конкурент красавца Цезаря – гнедой жеребец Зверь. На Звере не ныряли – он был слишком непредсказуем. Денник Зверя был обшит изнутри металлическими листами, а со стороны двери даже и толстой резиной. Иначе нельзя: он рвал зубами и людей, и лошадей, бил и задом, и передом, а собак ненавидел исключительно – до лютости. Крупную овчарку, как-то прорвавшуюся в ШНыр, раскатал копытами по песку, продолжая топтать, даже когда осталась одна шкура.
Октавий обходил Зверя за два километра, а в пегасне, если видел, что его денник открыт, прятался в щель между кирпичных стенок – такую узкую, что туда и человеческая рука не пролезала.

Неужели они эту неконтролируемую бестию оставили на племя?! Имхо - кастрировать к чёртовой бабушке, такой маленькой популяции ещё и бесконтрольной злобности не хватает для полного счастья.

Подпускал к себе Зверь единственного человека – даже не Кавалерию, а среднюю шнырку по прозвищу Штопочка. Не только подпускал, но и позволял делать с собой все, что угодно. Даже выдирать волоски на верхней губе. Эта Штопочка была непонятная девица. В свои девятнадцать выглядела на тридцать. Материлась как рядовой стройбата. Ходила в Копытово играть с мужиками в домино. Общалась только с Настой. О Звере не заботилась. Чистила его небрежно, никогда не притаскивала ему ничего вкусного и загоняла в пегасню, швыряя в него песком. Когда же, подражая ей, песком в Зверя однажды швырнул Вовчик, ему пришлось накладывать шесть швов.

:really:
Нет, я понимаю, жеребец, но всё-таки даже племенной жеребец чем-то должен отличаться от быка.

В своем ряду Икар спокойно грыз пластиковую бутылку – будто курил сигару.

:facepalm: Одну лошадь почти загубили, другая по её стопам идёт.

Фантом обиделся и ушел, двигая ушами.
– Тебе надо самого смирного. Кто у нас самый смирный из летающих? – Рина заглянула в амуничник. Сдернула с гвоздя уздечки, тяжелые седла тащил Сашка.
– Дельта? – неуверенно сказал Сашка.
– Дельту Кавалерия запрещает трогать до ноября. Она жеребая.
– Она же старушка! – поразился Сашка.
– Все вопросы к Цезарю…

Ну молодцы... Не развели течную кобылу и развязанного жеребца, причём, учитывая специфику спаривания племенных лошадей(если верить старой лошаднице Иоанны Хмелевской), скорее всего несколько раз.

Давай тогда так: ты – Аскольда, я – Миниха. Аскольд еще трехлеток, а Миних – очень спокойный мерин.
Рина нырнула в денник к Миниху. Старый мерин с бело-желтой проточиной совался мордой в пустую кормушку, потом резко дергал морду на себя и слушал звук.
Сашка некоторое время понаблюдал, как Рина седлает Миниха, а потом потащился к Аскольду. Трехлеток Аскольд был плодом дельфийской кобылы Роксоланы – изящнейнего существа с огромными глазами, и тяжеловоза по кличке Паровоз, который использовался на подмосковном конном заводе для укрупнения поголовья рабочих лошадей. Шныр, упустивший кобылу, получил жуткий нагоняй и три месяца уныло выгребал навоз. Кавалерия и Кузепыч опасались, что жеребенок родится бескрылым, однако дельфийская кровь пересилила. Поначалу похожие на культяпки, крылья Аскольда быстро обросли перьями, и вскоре от их энергичного взмаха поднималась волна воздуха, открывающая ворота пегасни.
В остальном же это был вылитый папочка – медлительный, флегматичный, громадный как слон. Широченный круп. Хвост как веник. Мохнатые ноги с громадными копытами. Когда Аскольд в первый раз взлетел, посмотреть на это собрался весь ШНыр. Лучше всех коллективные ощущения выразил Кузепыч. «Только б это не рухнуло на крышу!» – сказал он.

То есть проёбывать кобыл у них тут норма. Что-то мне не хочется смотреть на родословные их лошадей, боюсь, там как-то печально, особенно в плане незапланированного инцеста.

Рина быстро оседлала Миниха и отправилась помогать Сашке. Забравшись с ногами на седло, Сашка подпрыгивал, пытаясь поймать морду Аскольда. Трехлетку седлаться не хотелось. Он злился и недовольно похрюкивал.
– Не суйся к пегу, когда он скалится! – предупредила Рина.
– Я думал, он улыбается, – оправдываясь, сказал Сашка.
– Сейчас я тебе улыбнусь!.. А ну прррими! – прикрикнула Рина на Аскольда, ловя его голову правой рукой в охват. – Бери уздечку! Расстегивай подбородный, трензель расправь! Куда в зубы суешь? Много лишних пальцев? Хорошо, что это Аскольд! Ты так Эриху сунь!
– Ты же суешь! – оправдываясь, сказал Сашка.
– Я нажимаю на беззубый край!.. – Рине приятно было покрикивать на Сашку, как на нее саму все лето покрикивали старшие и средние шныры.

:facepalm: Его и на лошадь-то обычную без присмотра рано, а он в полёт собрался.

Продолжая ворчать, она оседлала Аскольда и велела Сашке вывести его из пегасни.
Рядом с тяжеловозом-полукровкой старичок Миних казался летающим чучелом, но чучелом задиристым. На третьем разминочном круге подловатый дедушка воспользовался тем, что Рина отвлеклась, подкрался и тупыми зубами ухватил Аскольда за внутреннюю часть ляжки. Это было дико больно. Трехлеток решил, что его сжирают заживо. Мгновенно утратив мужество, он прижал уши и стал удирать.
Сашка, до этого сидевший на Аскольде уютно, как на диване, осознал, что началась выворачивающая внутренности тряска. Казалось, кто-то невидимый непрерывно кричит ему в уши: «ля-ля-ля-ля!» Он потерял вначале правое стремя, потом левое. Повис на поводьях, но это было все равно, что хватать за сцепку мчащуюся электричку.

А под копыта коню не свалился, нет? Он же, если верить темпам обучения Рины, даже падать правильно не умеет.

Тихий и обычно всеми шугаемый Миних был крайне доволен, что ему удалось устрашить такого гиганта. Весь его мозг заполнила торжествующая мысль: «Раз от меня бегут, значит, я страшен!» Он заржал и помчался за Аскольдом.
Рина что-то кричала, но Сашка не слышал. Доскакав до края поля, Аскольд вломился грудью в заросли. Сквозь парк он продирался как взбесившийся носорог – снося все, что можно снести. Рине оставалось только направлять Миниха в проделанную Аскольдом брешь. Хотя умный мерин и без нее соображал, как пользоваться плодом чужих трудов.
Сашка обхватил шею трехлетка и уткнул лицо в гриву. Он спас глаза от веток, но окончательно утратил всякий контроль над конем.

У него и так его не было.

Минуту спустя разгоряченный Аскольд вылетел на поляну перед забором ШНыра. Метнулся в одну сторону, в другую. Начал останавливаться, но за его спиной уже пыхтел воинственный дедушка.
Тогда Аскольд помчался на забор, оттолкнулся и… неуклюже поднялся на крыло. Легкий, неуловимый толчок, и Сашка понял, что они больше не в ШНыре. И сразу дикая тряска прекратилась. Сашка неуверенно выпрямился, огляделся и смог вставить ноги в стремена.

Нет, я понимаю, что они подростки. Что хочется. Что, возможно, из-за безалаберности старших полёты кажутся лёгкими. Но у них только что похоронили упавшего юношу - даже это не отрезвило придурков? Да и ладно Рина - у неё болезнь второкурсника, похоже, и, возможно, обычных шныров действительно направляют на первые пролётки как раз месяца через 4 после появления - средние шныры, в конце концов, ныряют же... Но куда Сашу-то понесло?! И самый, блеать, главный вопрос - КАК?! Как они вообще смогли взять пегасов и взлететь? Почему никто не сменил Ула, спящего около Азы, почему никто, даже собака, кроме незапланированного Ула не охраняет конюшню, почему конюшня открыта для вывода пегов...

Лететь оказалось гораздо приятнее, чем скакать. Никакой тряски, все внутренности остаются на месте. Если бы не сильный ветер, бьющий в рот и мешающий дышать, было бы совсем хорошо.
Старичок мерин проветрился и больше не задирался. Сашку нагнала Рина. Ее лицо в лунном свете казалось белым и плоским. И абсолютно счастливым. Ее мечта сбылась: она летела, ощущая надежную упругость воздуха. Миних двигался против ветра так обманчиво легко, что Рина, не выдержав искушения, зачерпнула воздух ладонью. Вдруг и она тоже может летать? Мало ли.
Радость наполняла ее, как газ – воздушный шар. И была эта радость так велика, что Рина моментально забыла и бесконечную уборку, и заваливающуюся тачку с вихляющим колесом, и навоз, и то, что она целое лето жила без ноута, а все ее вещи запросто помещались в рюкзак.
Рина была убеждена, что летят они низко, хотя пересекавшие поле столбы казались не крупнее чайной ложки.

И-ди-оты.

Вдали огнями шевелился поселок, за ним – еще один, а совсем далеко ровным, исходящим от земли сиянием, золотилась Москва. Отсюда она казалась чем-то живым, вроде выброшенной на берег медузы. Со всех сторон к медузе сбегались нити серебристых дорог, посыпанных живыми светляками фар.
– Как ты? Справился? – крикнула она Сашке, ощущая, как ветер вталкивает слова обратно в рот.
Сашка ободряюще махнул рукой, показывая, что все в порядке. Над головой у него в белке туч плавала желтая яичница луны. Рина пальцем ткнула вверх, потом вниз и назад. Сашка догадался, что она предлагает подняться выше, сделать круг и вернуться в ШНыр.
Сашка кивнул. Застоявшиеся кони не прочь были размяться. Неопытный Аскольд поначалу стал рвать круто вверх, но выдохся и теперь послушно тащился за опытным лентяем Минихом. Миних набирал высоту постепенно. Берег силы.
Выше, еще выше. Романтика вымерзала. Вначале отказались слушаться пальцы рук, потом окоченели ноги. Лицо сковала стылая маска. Потные бока Миниха покрывал ледяной панцирь. Рина поняла, что у нее такие же волосы. Подняв руку, коснулась смерзшихся колючек. Теперь ей стало понятно, почему Яра перед нырками всегда одевается как полярник, даже летом, в жару.

Это на какую же высоту их занесло? Километр?

Рваные тучи лежали слоями, как плоско подвешенные одеяла. Пробравшись сквозь очередную тучу, пахнущую мокрым ватником, они оказались на лунной поляне. Туча под ними была такой молочно-плотной, что у Рины исчез всякий страх высоты. Казалось, можно соскочить с седла и пробежаться. Она едва сдержалась, чтобы вправду этого не сделать.
Забыв и о времени, и о холоде, они мчались по лунной поляне. Кружили, разворачивались, окунали конские ноги в тучи. Сашка справлялся неплохо – лететь оказалось куда проще, чем скакать рысью или галопом. Точно плывешь в лодке, зачерпывающей воздух белыми веслами.
Стороннее движение царапнуло Сашке глаз. Со стороны луны на них падали две хорошо различимые точки. Еще две прилипли к небу чуть выше и казались вылетевшими пикселями. Эти, в отличие от первых, не приближались. Держали выгодную высоту между летящими пегами и оставшимся где-то далеко позади ШНыром.
«Вороны! Чего они тут делают, так высоко и ночью?» – весело подумал Сашка.
Рина оглянулась на него. Размахивая рукой, как мельница, он показывал вверх и скалился, довольный, как молодой лось. Рина задрала лицо. Секунду спустя Сашка увидел, как она заметалась, натягивая поводья.
Берсерки! До Рины запоздало дошло, какие они тупицы. В лунную ночь кружили по лугу, как два безумных мотылька. Разумеется, патрулирующие ведьмари заметили сверху крылья пегов.
Положение было скверное. К ШНыру не пробиться. Увлекшись, они отлетели слишком далеко. Единственный козырь пегов – скорость горизонтального полета – утрачен. Гиелы пикируют, используя естественный разгон. Повернуть? Но еще одна двойка – та самая прилипшая к небу рыбья чешуя – выжидает, готовая обрушиться, если они все-таки повернут пегов к ШНыру.

Ну молодцы они. Если не будет Чуда Сценарного, Долбушин свою дочурку увидит сначала в новостях, а потом, если очень будет просить, ради него специально откроют закрытый гробик.

Через десять секунд их обстреляют из шнепперов. Потом гиелы пустят в ход ядовитые зубы и когти. Ну и завершит все удар легкого топорика на длинной рукояти.
Они безоружны. Нож Рины в счет явно не идет.
Рине захотелось громко заорать: «Это нечестно! Давайте переиграем!»
Черные точки уже не были точками. Рина различала зубцы поджатых крыльев и в разрыве зубцов – маленькие, точно сдвоенные с гиелой, головы берсерков. Пеги и сами чуяли врагов. Они ржали и, задирая морды, косились на черные силуэты.
Медлить было нельзя. Крикнув Сашке, чтобы он повторял все за ней, Рина бросила Миниха к земле. Мерин сложил крылья и пикировал почти отвесно. За ним авиабомбой падал откормленный потомок тяжеловоза. Сашка обеими руками отчаянно вцепился в седло. Не удержался и опрокинулся на шею пегу, запустив руки в гриву. Цепкий. Иначе, как с гривой, его теперь не оторвешь.
Ветер срывал Рину с седла. Она больше не управляла Минихом: какое там, только бы усидеть! Они врезались в тучу, потом еще в одну, после чего Рина внезапно увидела землю. Гораздо ближе, чем ожидала. Ни Москвы, ни ШНыра, ни огней – лишь что-то сероватое, однородное, с петляющей дорогой темной реки. Куда они залетели? Где Сашка? Где ШНыр? Где Москва?
Правее и выше Рина видела давящее черное пятно. Берсерк? Будь скорость чуть ниже – он обстрелял бы ее. Рина не оборачивалась – сорвет. Она и так держалась только потому, что падать с пега и падать вместе с пегом – примерно одно и то же.
Пятно продолжало увеличиваться. Одновременно с ним росла и земля. Рина скорее угадала, чем увидела, что гиелы стали замедляться и выходить из пике. Чего это они? Неужели решили оставить их в покое?
Рина по неопытности попыталась поставить Миниха на крыло, но умный пег не обратил на ее тырканья внимания. Опыт сотен поколений предков подсказывал, что из такого разгона выход только один – нырок. Крылья раскидывать нельзя: слишком поздно, вытер вывернет маховые перья.

Не ветер, а бессердечная сука физика, в частности инерция... Да и не вывернет, а, скорее всего, вырвет из сустава/вырвет нафиг, учитывая массу туши и скорость пикирования.

Рине казалось, что и Миних и его крылья стали литыми, плотными, а земля, напротив, размылась как акварель.
– Я же не умею нырять! А-а-а-а!
Вытянув шею, Миних накрыл Рину куполом сложенных крыльев. Рина закрыла глаза и вжалась в конскую спину так, словно хотела спрятаться ему под кожу, забиться под ребра. Она ждала страшного удара и – больше смерти боялась боли.
В следующий миг что-то с силой толкнуло ее, будто она врезалась в воду. От неожиданности Рина открыла глаза. Мир, границы которого она только что пробила, отлетал от нее, вращаясь, как огромный мыльный пузырь.

Ну вот, а Яре как-то готовиться приходилось.

▼краткое содержание⬍

▼Глава 16 ЗАПОЛНЕННЫЙ КОНТУР⬍

Надо быть постоянно готовым к угасанию интереса: к идеалам, работе, занятию, к человеку – и не выть на луну, когда это случится. Между первым и вторым дыханием – всегда разочарование, усталость и тоска. Поздней осенью трудно поверить, что когда-нибудь наступит весна. Если же вообще не знать о смене времен года, то и предположить весну невозможно. Логически она никак не вытекает из осени. Логически из осени вытекает только зима.
Из дневника невернувшегося шныра

Как из осени логически вытекает зима, если по условию задачи мы не знаем о смене времён года, я не знаю.

Рина выпрямилась в седле и убедилась, что ее больше не срывает ветром. Миних летел мерно и спокойно. Только что он пронизал землю, как игла тюлевые шторы, но это его нисколько не удивляло. Вид у мерина был скучающий: куда с большим удовольствием он погремел бы кормушкой.
В вялом воздухе межмирья разливалась дряблость. Впереди проваливалась, вздувалась, бурлила накипь. В центре ее пробуравливал ураган. Именно туда Миних и направлялся. Даже вдали от накипи Рина ощущала вонь, которая с каждым взмахом крыльев становилась настойчивее. Задохнувшийся мертвый мир. А ведь когда-то, говорил Ул, он был прекрасен. Не так, как двушка , но точно лучше нашего.
О болоте Рина знала все, что может знать наслушавшийся чужих рассказов новичок. Снаружи накипь ее не особенно впечатлила. Она ожидала чего-то фотошоповского, зловещего, с малиновыми тенями, а тут – пена цвета и запаха вываренной рыбы.

Уж не знаю, насколько это зловеще, но фотошопп, имхо, тут присутствует
i?id=87aba086f4df6f76a9240781207316c7&n=33&h=215&w=215

Все было терпимо, но ее глодало беспокойство. Чего-то не хватало. Или кого-то.
САШКА!
Холодея, Рина оглянулась, но Сашку не увидела. Ее собственный мир казался горящей в темноте лампочкой – маленькой и далекой. Услужливое воображение мгновенно нарисовало ночное поле, разбившегося Сашку, стоящих полукругом ведьмарей и голодных гиел, грызущихся за тушу Аскольда.
Рина стала разворачивать пега. Понимая, что делать этого нельзя и замедляться тоже, Миних хитрил. Заносил крыло вперед, но после так его ставил, что воздух соскальзывал по маховым перьям. Неожиданно между лошадиными ушами Рина увидела точку.
Присмотревшись, она поняла, что у точки два крыла. Аскольд? Значит, в нырке трехлеток опередил Миниха, вот только удержался ли Сашка? Разглядеть было невозможно, и Рина пережила несколько неприятных минут. Стала поторапливать Миниха. Тот с обидой задрал морду. То подгоняют, то останавливают – поди разберись, чего от тебя хотят.
Сашку Рина нагнала перед самым болотом . Хотя «нагнала» – не то слово. Аскольд ни от кого и не убегал. Неопытный жеребец летал кругами и все никак не решался броситься в бурлящую «раковину». Совался, но в последний момент трусил и сворачивал, не ощущая уверенности всадника и не имея собственного опыта. Ураган отплевывал клочья пены, повисавшие на кожаной куртке Сашки и на морде коня. Сползая, пена застывала белой бородой.
Аскольд выглядел уставшим. В межмирье воздух разряженный. Опора для крыла плохая, и дышать трудно. Поэтому опытный Миних так берег набранную скорость. Снизишь – не пробьешься сквозь болото .
Рине достаточно было одного взгляда, чтобы понять, как Сашка сумел удержаться. Конский повод был обмотан у него вокруг бицепса, а сам он клещом вцепился в гриву. С левой стороны у Аскольда заломано маховое перо. Видимо, Сашка сгоряча пытался ухватиться и за него.
«В ШНыре нас за это убьют! Только для этого надо еще вернуться», – подумала Рина.
Она повернулась в седле. Их мир казался плоским, как наклейка, далеким и тусклым. Уставшему Аскольду назад не дотянуть. Хочешь – не хочешь, он должен отдохнуть на двушке , но пробьется ли через болото ?

Конь устал, поэтому поведём-ка мы его через то место, где заведомо сосут силы.

Кажется, конь и сам ощущал: надо на что-то решаться. Он бросался туда, где кипела пена, но всякий раз фыркал и отворачивал. Еще немного, и обессилевший трехлеток погрузится в болото вместе с всадником.
– Делай что угодно! Заставь его нырнуть! – закричала Рина, но ничего не услышала.
Голос принадлежит мирам. В межмирье он заключен в самом человеке.
Пока Рина думала, как заставить трусившего коня кинуться в пену, проблему за нее решил Миних. Трудно сказать, захотел ли он помочь или решил еще раз шугануть перепуганного великана. Вытянув морду, помесь ослика и дивана подлетела к Аскольду и выхватила у него зубами клок кожи с крупа. Несчастный гигант ощутил себя заживо пожираемой овечкой. Кривые зубы старого мерина оказались страшнее болота . Аскольд рванулся, зачерпнул крыльями воздух и, на два корпуса опередив Миниха, метнулся в клубящийся ураган.

Что же за зубы-то такие у Миниха? Лошади постоянно друг другу то холку чешут, то ещё как-то зубами касаются, и вроде таких истерик нет.

Аскольд медленно плыл по узкому тоннелю, касаясь крыльями липких стенок. Не зная, что смотреть можно только на гриву коня, Сашка честно глазел по сторонам. В плотной тьме, за стенками пробуравленного ураганом тоннеля, слабо шевелились серые мутные тени, погруженные в бесконечную ночь. Миних нагнал Аскольда и летел за ним. Иначе не получалось: тоннель был узким. Притихшие кони не грызлись.
Для серых карликов появление в болоте двух всадников не осталось незамеченным. Они подплывали к стенкам и налипали на них. Воздух перед Сашкой стали прочерчивать тонкие нити, похожие на паутину. Их было так много, что лавировать между ними не получалось. Аскольд летел напролом, разрывая их грудью и крыльями. Изредка паутина задевала и Сашку. Тогда что-то покалывало его, будто он голой кожей касался стекловаты. Шныровская куртка совсем не помогала.
А потом его вспышками стали настигать хаотичные мысли. Внезапно он понял, что это отец виноват в смерти матери. Мог бы продать квартиру. Если бы ей сделали операцию в Германии, она могла бы прожить лишний год. Ну и что, что отец потом плакал? Все плачут. Да и Пал Палыч порядочная сволочь! Боксер-неудачник, всю жизнь мечтавший попасть на Олимпиаду. Возится с ними бесплатно – да, но при этом требует, чтобы ему покупали снаряжение!

А не из подсознания ли эльбы вытаскивают такие весёлые мысли? А то больно уж они конкретные, хотя на этот раз, для разнообразия, хотя бы не столь правдивые и логичные, как у Яры.

Внезапно Сашка увидел что-то знакомое, необъяснимое здесь, в болоте . Их маленькую кухню. Рассохшиеся польские шкафчики, телевизор с торчащей в форточку антенной. На телевизоре стоит большая матрешка. В ней – нитки, пуговицы и деньги на хозяйство. А вот и отец! Прокрадывается, роется в матрешке и что-то быстро перекладывает в карман. Это, наверное, тот год, когда мать начала болеть, а отец, вместо того, чтобы что-то делать, пил. Ходил пришибленный, виноватый и дышал в сторону. Когда же долго сидел в закрытой комнате – потели стекла.
Сашка забыл обо всем на свете. Гнев перемкнул сознание. Он закричал и рванулся к отцу. Кухня осталась позади. Сашка откинулся назад, потянул на себя поводья. Жеребец заржал, задрал голову, зачерпнул крылом зловонную жижу болота . Железо рвало ему рот, но он продолжал работать крыльями. Останавливаться здесь нельзя. Пег знал это от рождения. Видя, что он продолжает лететь, Сашка бросил поводья и стал высвобождать из стремян ноги. Решил спрыгнуть на ходу.
Он почти перекинул через седло колено, когда внезапно его точно раскаленным шилом в шею ткнули. Сашка завопил. Ненависть к отцу сразу исчезла. Матрешка с деньгами тоже. Над ним совсем близко, отделенные стенкой тоннеля, толстым слоем шевелились рыхлые карлики. Сколько же их наползло!
Схватившись за шею, Сашка сорвал светящуюся золотую пчелу. Пчела сразу юркнула в рукав куртки. Вытащить ее Сашка не сумел – она была уже где-то в районе локтя. Устраивалась. Не кусала. До конца тоннеля Сашка больше ни о чем не думал. Место укуса жгло так, что он даже не ощущал, как рвется касавшаяся его паутина.

Ну вот опять - вместо работы над собой в борьбе со своими же тараканами шныр даже не получает помощь от кого-то извне, а кто-то другой конкретно борется вместо ныряльщика.

Светлело. Тоннель расширялся. Возникла ложная уверенность, что все позади и болото их отпустило. Именно в эти мгновения, вскинув голову, Рина увидела совсем близко шныра на рыжем пеге. На седле перед ним сидела девушка.
Лица обоих искажены ненавистью, зубы сцеплены. Лбы соприкасаются, но глаза не видят друг друга. Каждый заточен в своем одиночестве. Оба шныра облеплены эльбами, которые присосались к ним, как моллюски. Кто они? Почему позволили стенкам втянуть себя? Всего этого Рина не знала, да и не могла знать.

Вот ещё крипоты немного...

Миних пронесся вперед. Еще несколько взмахов крыльями, и Рина ощутила упругий толчок. В глаза ударил свет – пока неяркий. Заметно потеплело. Хлопья пены быстро таяли на куртке Рины и конских боках. Под ними лежал лес, казавшийся бесконечным. Вершины сосен, расчесанные невидимым гребнем, заметно клонились в одну сторону.
Жесткий гребень гор вдали. Каменная ящерица лежит неподвижно. Белая россыпь чего-то непонятного. Снег? Песок? Ящерицу заливает невидимое солнце, бьющее с той стороны. Там гораздо светлее.
Вымотанный Аскольд решил, что с него довольно, и, сложив крылья, скользнул к земле. Между деревьями конь углядел поляну. Рина видела, как трехлеток коснулся передними копытами земли и стал заваливаться, не рассчитав сопротивления крыльев. Вздыбленный круп застыл в подвешенном положении. Сашка, привставший на стременах, перелетел через голову Аскольда и прокатился по траве.
Рина спрыгнула с Миниха. Хитрый пенсионер тотчас стал отходить мелкими шажками, надеясь, что она отпустит поводья. Рина держала крепко, и Миних смирился. Стал лизать влажную, в росе, землю. Сашка тер место укуса. Рядом бродил Аскольд, фыркал и, опуская морду в траву, скусывал белые цветы.
Услышав шаги, Сашка поднял голову. Вскочил и, прихрамывая, пошел к ней. Рина прижалась щекой к его шныровской куртке.
– Мы на двушке , понимаешь? На двушке ! – крикнула она прямо в его нагрудный карман. Куртка пахла сыростью и болотом .

Емец разделил бы два чуда сценарных - ночной полёт без происшествий и удачный выход на двушку двух неопытных всадников, и это не так бы бросилось в глаза.

Точно поняв, что речь идет о нем, трехлеток толкнул его в плечо мордой. Сашка качнулся. Аскольд развесил крылья. Длинные перья цепляли траву. Нижняя губа отвисла. Глаза дурные, выпуклые. Только на Миниха косится тревожно: как бы не надумал кусаться.
– Чем ты перо Аскольду вырвал? Рукой? – спросила Рина.
Сашка отодвинулся от обшаривающей его влажной ноздри. Неофициальное имя Аскольда было Пылесос. Дважды случалось, что он выдирал у людей угощение вместе с карманом.
– Зубами. Чувствую, ноги слетели, а он крылом меня еще дальше сгребает. Так я зубами… Чего теперь будем делать? Закладки искать?
Рина покачала головой. Где их искать? Здесь, в соснах, их нет. Без задания скакать к гряде и там руками, не имея саперок, ковырять землю?
Ну уж нет. Они и пустые едва проскочили. У нее до сих пор голова забита мусором, что мерещился ей в болоте . Она видела тихую женщину с упрямой складкой между бровями и мужчину, который кричал на нее. Видела мертвеца с торчащей во лбу стрелой. Видела пахнущего лекарствами человека, мявшего ей виски толстыми ладонями. Указательные пальцы его были желты, а ногти крепки, как черепаший панцирь.

То есть даже эльбы не предупреждены про Аню Долбушину, и спокойненько её сосали, угрожая содрать психологический блок и оставить в болоте навеки. Долбушину за такую безопастность стоило бы гаевскую морду набить.

Спасло ее то, что она больше волновалась о Сашке, чем о себе. Придерживала Миниха, лезшего под задние копыта к Аскольду, и паутина соскальзывала, не могла закрепиться. «Помоги другому нести соломинку, и твоя ноша станет легче на пуд», – говорила Мамася.

Красиво, хотя не очень понятно, чем мысли о Сашке мешали видеть воспоминания и подкармливать эльбов.

Сашка обвел взглядом поляну. Сосны в полтора охвата. Застывшие слезы смолы на красноватой коре. Неподвижная полоска рассвета над скальной грядой. Застывшее время. Ничего не происходит. Ни птиц, ни зверей, ни насекомых. Совсем новый, ждущий чего-то мир, едва освобожденный от упаковочной бумаги.

Так новый или безмерно старый? :think:

– Мне тут нравится, но как-то страшновато… Чувствую… ну словно подглядела подарок раньше времени…
Миних перестал лизать землю и жадно потянулся губами: пить. Траву прорезал узкий ручей. Скошенные берега. Вода коричневая, торфяная. Рина дернула повод, но отвести мерина от ручья не смогла. Пьет, и все тут. Оттащила за морду, привязала к сосне. Миних попытался притиснуть ее боком к дереву. Получил кулаком. Уместно оскорбился, стал тереться шеей о дерево, сбивая красноватую шелуху коры.
Сашка опустился на колени, умылся из ручья, опираясь рукой на противоположный берег.
– Холодная… хорошо…
Рина тоже умылась. На ладони вода светлела. Торф превращался в легкую муть. Она уже распрямлялась, когда в кармане что-то тяжело толкнулось. Мертвая пчелиная матка в спичечном коробке.
Не задумываясь, зачем она это делает, Рина выкатила ее на ладонь. Пчела еще больше высохла. Золото лежало на ней, как пыльца. На траве валялся большой кусок коры. Положив на него пчелу, Рина пустила кору по воде. Кора закачалась. Поплыла.
– Слушай! А как она плывет? – спросил вдруг Сашка.
– То есть?
Он наклонился, сорвал траву, бросил.
– Смотри! Трава плывет вниз, а кора вверх… Против течения!
Кора толкалась в берега, путалась в нависшей траве, но, оказавшись на быстрой воде, снова спешила. Навстречу ей плыли подкрашенные торфяным йодом облака.
Рина бежала за ней. Сашка тащил Аскольда, не догадывался, что можно привязать. Когда оставшийся у сосен Миних стал размером с ладонь, Рина вдруг повернула прочь от ручья.
Нагнав ее, Сашка увидел тихую заводь. Открывалась она с десяти шагов. Кора покачивалась по центру заводи. Пчелиной матки на ней больше не было. Никто не заметил, в каком месте она сорвалась и утонула.
Аскольд сунулся в заводь мордой. Пошли волны.
– Видишь? – шепнула Рина.
– Камни, что ли? – удивился Сашка. – Ну, лежат, и чего?
– Это не просто камни.
На берегу из белых меловых камней была выложена стрелка. Она указывала на насыпанный в заводи невысокий курган. На вершине кургана лежала сумка грубой «шныровской» кожи. Сашка захлюпал к ней по воде. Аскольд заступил передней ногой и остался на берегу, с подозрением разглядывая крылатую лошадь в ручье.

Ммм, прямо квестами и рпг запахло - похорони тело, а тебе на память какой-нибудь перстенёк вывалится...

От времени кожа сумки одеревенела. Внутри лежал небольшой старинный арбалет рычагового взвода и к нему три болта. Наконечниками служили колючие пнуфы. Сашка потянулся к пнуфу пальцем, но дотрагиваться не стал – отдернул. Рядом – соль в тряпице, нож с деревянной ручкой и тут же крошечный сверток, стянутый шерстяной ниткой.
Разрезать нитку не пришлось. Лопнула сама. Внутри оказался серебряный гепард – плоский, с круглой маленькой головой.
– Дай-ка руку!.. Другую, где нерпь ! – велел Сашка.
Деловито закатал Рине рукав, повернул запястье. Вот и четкий контур, продавленный в коже. Сашка коснулся его гепардом, проверяя, подходит или нет.
– В самый раз. Посадишь на клей, и… – Сашка попытался отодрать его – бесполезно. Стал помогать ножом – только оцарапал нерпь . Озадачился, запыхтел.
Снова стал рыться в сумке. Там не было больше ничего интересного. Только смятый, косо отрезанный пергамент.
злобы – смерть ее.
конца возьмет свое.
бы пчелиной суд,
ель принесут.
лет предвиденье дано,
ет во мгле зерно.
минует лишь один —
зобьет кувшин.
в шипении открыт,
ишь позор себе творит.
побеждает,
того, что правда победит.
Аскольд заржал, задирая голову. У серых вершин дрожало маленькое пятно.
– Смотри: пег! Это кто, Цезарь? – крикнул Сашка.
Рина научилась узнавать лошадей.
– Нет, Митридат…

Хорошо, что не Дариуш или, не к ночи будет помянут, кто-нибудь из самцесучек Додо.

Сашка поежился. Родиона он побаивался. Лучше уж Макс, чем этот краснолицый, со смещенным носом и сухими губами. Макс если и сердится, то быстро остывает. Родиону же всякое человеческое движение сердца дается с огромным усилием. Он даже когда улыбается – точно по дереву вырезает.
– Откуда ты знаешь?
– Яра научила. Смотри, как летит. Два удара – короткое планирование. У Цезаря планирование после трех ударов… Аза вообще без провалов крыльями работает. Эрих, тот вскидывает крылья вверх – будто весла сушит.
Всадник снизился. Митридат еще не коснулся копытами земли, а он сорвался с седла, соскочил на траву. Белый от ярости. Куртка застегнута до самого ворота. На лице ни капли пота. Шатнулся к Сашке, замахнулся хлыстом.
– Ах вы тютлики, песью мать! Вас полШНыра ищет! Ул, идиот, вообще без седла нырнул!..
Сашка набычился. В слове тютлики было что-то особенно обидное, куда хуже песьей матери, которую и на боксе нередко запускали.
– А как в ШНыре вообще узна… – начала Рина.
Родион повернулся к ней всем телом. Рина видела, что он взбешен и лучше бы помолчать, но с ней произошла обычная для нее подмена. Надо было сделать серьезное лицо, а ей вдруг захотелось хохотать. Мышцы лица прямо сводило судорогами смеха. Она поспешно присела, притворяясь, что поправляет брючину.
– По-твоему, возможен двойной нырок, о котором в ШНыре не узнают?.. – заорал Родион и, чтобы не ударить хлыстом Рину, хлестанул себя по ботинку.

Нет, возможно, их бы и стоило бы выпороть словесно, но в любом случае не хлыстом для лошади.

Он дернул за повод Митридата, вскочил на него и тут только увидел в руках у Сашки сумку.
– А это откуда?.. Где взял, дурила? Дай сюда!
Сашка неохотно протянул ему сумку. Родион пробежал пергамент глазами, подержал нож, покрутил в руках древний арбалет. Обломанным ногтем придирчиво потрогал тетиву. Непонятно буркнул: «Да уж… это вам не шнеппер!»
– Это все? Больше ничего? – спросил он.
Сашка видел, что сумку Родион возвращать не собирается. Иначе он не перекинул бы ремень через плечо.
– Да вроде! – брякнул Сашка прежде, чем Рина успела упомянуть про гепарда .
Рина быстро взглянула на него. Теперь сказать правду, не выдавая Сашку, было невозможно.

А сказать - ты забыл про гепарда? Прятать фигурку на нерпи всё равно бесполезно - этот браслет постоянно на виду, в душ пошла/вышла, рукав задрала, и всё, кто-нибудь заметит и ваше положение станет в разы неприятнее, чем если сейчас выставить Сашу немного забывчивым.

Сашке же стало вдруг вдвое жарче, чем раньше. В глазах завертелись красные пятна. Сопя, он вытирал со лба пот. Отдувался, не понимая, что с ним. Он не знал, что на двушке врать нельзя, даже по мелочам.
Толкнув Митридата коленями, Родион заставил его спуститься в ручей. Конь зачавкал по влажной глине дна, без жалости дробя облака. Родион, сдвинув брови, ковырял что-то пальцем. Рина забежала по берегу – смотреть. На внутренней стороне сумки, на шершавой коже, отчетливо был виден знак: круг и крест.
– Что это означает? – спросил Сашка.
– Ничего, – ответил Родион сквозь зубы. – Просто картинка!.. Поехали! Возвращаемся!
Обратный нырок происходил под конвоем. Первым летел Митридат, за ним – Миних, замыкал Аскольд, довольный, что некому тяпнуть его за круп. Перед болотом Родион проследил, чтобы Сашка и Рина завязали глаза. Но даже и с завязанными глазами полет через тоннель стал кошмаром. Задыхаясь в ядовитых испарениях, Рина слышала непрерывный скрежет, хохот, крики. Чужие голоса протискивались к ней в сознание. Шипели фальшивой лаской, искали лазейку.
Рине чудилось, что она с закрытыми глазами пробирается через зал, где по десяткам экранов показывают фильмы всех возможных жанров. Выстрелы, лязг клинков, звон монет; рев гвардии, приветствующей императрицу; море, трущееся о гальку; кто-то нашептывает ей, как она красива и желанна; а вот еще кто-то разворачивает фольгу на шоколаде, и Рина слышит довольный тихий смех человека, заслужившего пять минут счастья и покоя.
Пока Рина слушала все сразу, ничего не выделяя, это было еще ничего, терпимо, но едва начинала отмечать какой-то отдельный фильм и с интересом прислушиваться, как остальные послушно затихали – и к ней в сознание утолщающейся змеей начинал вползать тот самый, отмеченный и выбранный.
В такие секунды Рина переставала страдать от вони болота , и она казалась ей вполне переносимой.
– Иди к нам!.. Ты только что с двушки . Хорошо тебе там было? Пот, усталость, боль… – шептали голоса.
Рина ничего уже не знала и ничего не хотела – только чтобы все поскорее закончилось. И болото , и двушка . Оказаться в своем мире, рухнуть в постель и выключиться. Что мерещилось Сашке, Рина не знала, но один раз услышала, как он закричал: «Оставь ее!» Кого «ее» – она так и не поняла.

И ещё крипота...

Их ждали.
Со стороны солнца к ним метнулись два черных вырезанных силуэта. Берсерки. Все случилось мгновенно. Зубы гиелы щелкнули, немного не достав до шеи Аскольда. Гиела метила в горло, но ей помешал повод. Аскольд с болтавшейся на нем гиелой запаниковал, забился, теряя скорость. Спасая Сашку, Родион бросил Митридата на гиелу. Сашку мазнуло по лицу задранным перепончатым крылом. Берсерк, скалясь, махнул топориком, но гиела уже кувыркалась от мощного удара конской грудью. Берсерк цепко, как кошка, ухватился руками за седло. Удержался. Выпущенный из рук топор повис на длинном кожаном шнуре.
Второй берсерк атаковал Рину, зайдя на нее со стороны брюха пега. Умный Миних берег свой сытый животик. Он ухитрился на лету встретить гиелу двойным ударом задних копыт. Гиела увернулась и стала залетать с другой стороны. Родион, закинувшись в седле, головой на круп лошади, ссадил берсерка из шнеппера. Рину ослепила холодная вспышка пнуфа. Седло опустело. Гиела, удивленная необычайной легкостью, растерялась, завертелась и осталась позади – пеги продолжались нестись.
Отбросив разряженный шнеппер, Родион коленями вскочил на седло. Рина увидела его лицо. Оскаленный, осунувшийся, с глазами, покрасневшими от болота , весь в липкой пене урагана, он ничего не боялся потерять и потому был страшнее берсерка.
С седла он кинулся на первого ведьмаря и повис у него на плечах. Тот запрокинулся, пытаясь повернуть кисть с зажатым в ней шнеппером, чтобы выстрелить Родиону в голову. Перегруженная гиела, черпая воздух крыльями, провалилась между туч и исчезла.
Рина и Сашка, с трудом развернув пегов, долго кружили над лесом и полем. Под ними, в сетке грунтовых дорог, пылали солнцем железные крыши дачного поселка. Ни гиел, ни ведьмаря с Родионом они не увидели.

А как тогда Митрандир нырнул? Тоже через страю гиел? И почему никто снаружи не разогнал их, раз про нырки/вынырки знают?

Митридат с пустым седлом кружил над ними. Потом коротким ржанием окликнул Миниха и полетел к ШНыру. Стремена болтались. У правого раскачивался привязанный на шнуре – по примеру ведьмарей – шнеппер Родиона. Переглянувшись, Сашка и Рина последовали за Митридатом. Летели молча, не глядя друг на друга.
Засеребрилась, пропуская их, защита. Повернули к пегасне, но весь луг перед ней был заполнен шнырами. Задрав головы, на них смотрели едва ли не с полсотни человек. Никто не махал, не кричал – все глаза были устремлены на пустое седло Митридата…
Рина махнула рукой, показывая на главную аллею. Сели у самого ШНыра. Кавалерия стояла на крыльце. Маленькая, выпрямленная, почти запрокинутая назад. Упорно смотрела над их головами.
К ним бежали. Рина спрыгнула с Миниха, сунула повод подскочившему Платоше. Сашка все никак не мог слезть с Аскольда – нога от волнения провалилась в стремя. Митридата уже ловили.
Рина, волнуясь, начала рассказывать о нырке, о схватке с берсерками. Сашка перебивал, пытался взять вину на себя. Кавалерия не отрывала глаз от пустого седла Митридата. Подошла к коню, дохнула ему в ноздри, прижалась к конскому носу лбом.
– Потом. Все потом! Родиона – искать! Покажете, где видели его в последний раз!
– Так в небе же… – растерялся Сашка.
– В небе и покажете! – гневно выдохнула Кавалерия в конские ноздри.
Перехватила Митридата за уздечку, повела к пегасне. Рина, догнав, торопливо рассказала о двух застрявших шнырах за стенкой тоннеля, у самой двушки .
Кавалерия на ходу, гневно:
– Я их знала… Пчела позвала меня, когда они были старшими. Потом оба пропали в один день… Болото не место для выяснения любовных недоразумений. Думаю, освободятся, когда увидят друг друга, а не только себя! Никто другой им не поможет.

Было же где-то, чуть ли не у Емца что-то похожее на эту застрявшую пару вроде :think:

– Так они же – нос к носу!
– Можно видеть и – не видеть , – отрезала Кавалерия.
– Но любовь…
– Это была не любовь, а фехтование двух эгоизмов. Исчезни по-хорошему! – приказала Кавалерия.
Рина послушалась. Настырность настырностью, но приятнее тормозить самой, чем о бетонную стену.
Родиона искали до позднего вечера. Шныров – в том числе новичков – растянули широкой цепью. К дачному поселку первым вышел длинноногий Даня. Он не шел – верблюдил, – высоко задирая колени. Даня с осторожностью пронес макушку под воротами, и тут его коротко и сдавленно окликнули из кустарника:
– Эй!
Даня, вечно пребывающий в своих мыслях, сделал шага три, прежде чем сообразил, что существует рабочая вероятность, что окликнули его. С Даней такое регулярно происходило. Он настолько глубоко проваливался в себя, что вообще забывал, что у него есть тело, которое куда-то идет. Вспоминал, когда приходилось шарахаться от гудящих машин или ботинок внезапно зачерпывал воду из лужи, которая ему, самонадеянному самошагающему ботинку, ошибочно показалась мелкой.
– Эй… Пожалуйста! – догнал его голос.
В этом оторвавшемся от «эй!» одиноком «пожалуйста!» было нечто такое, что Даня, поколебавшись, просунул голову в кустарник. И ничего не увидел, только кучу листвы. Даня хотел переступить через нее, но куча выбросила загадочный корневой отросток и резко рванула Даню за стопу. Он охнул и обрушился. Куча выругалась. Даня увидел молодое, выпачканное землей, исцарапанное лицо.
На куртку из грубой кожи была натянута раскисшая от влаги хламида. Кто-то срезал слой дерна и, освободив от земли, закрепил, насыпав сверху листья. Даже черная вязаная шапка и та походила на куст.
– Тихо! Не ори!
Даня неосторожно двинул ногой. Коленом задел парня по бедру. Тот зарычал, стиснув зубы, ткнулся лбом в землю. Даня запоздало обнаружил, что правая нога у парня неестественно подвернута ступней внутрь.
– Ты всегда такой осел?
– Ну видите ли, все зависит от системы номинаций и принципов оценки… – с достоинством начал Даня. – Я ищу Родиона!
– Ты его уже нашел! Узнавать своих надо! Слезь с меня!
Подбежавшие средние шныры сделали из жердей носилки. Родион был зол. Сражение в воздухе закончилось не в его пользу. Мощный берсерк вывернулся – боднул в лицо каменным лбом и сбросил со своей гиелы, когда та, с трудом выровняв полет, была у самой земли. Родион упал на недостроенную баньку, сломал ногу, по крыше скатился в огород. Берсерк долго искал его, чтобы добить. Носился над домами, свешивался, смотрел. Родион забился в щель между баней и сараем, от бессилия сопел в паутину.
Боль приходила постепенно. Родион наяву видел грязную старуху с гнойными глазами, готовившую сверло и щипцы. Пока что она только примеривалась. Касалась ноги и отходила, но он по опыту знал – скоро возьмется всерьез.
Откуда-то вылезла грязная большая собака, стала брехать. Чтобы не выдала, Родион навалился на нее животом, засунул ей в пасть кулак, протолкнул глубоко, в самое горло. Собака давилась, ободрала запястье, но зубов сжать не смогла.

Надеюсь, у Родиона не хватит мозгов вспомнить о прививке от бешенства. А то Москва-то регион проблемный...

Берсерк пролетел над ними. Родион видел его мощную спину. Вспомнил запах дезодоранта, массивные золотые часы на запястье, довольное жизнью, сытое, самоуверенное лицо. Сегодня вечером берсерк сбросит с себя «рабочие» доспехи, спрячет топор, уберет шнеппер, сядет за руль дорогой машины. В уютном загородном доме его ждет красивая жена – первый сорт, сомнений нет.

:facepalm:
Сорта жён, да? А у мужчин, вероятно, ничего подобного нет - они сразу высший.хочу смайлик ненависти к мизогинии

Только шныром нужно быть постоянно. Берсерку же достаточно быть берсерком две-три смены в неделю. Отработал – и адью! Тебя заменит другой. Гай и Тилль ни от кого не требуют работы на износ.
А что ждет его, Родиона? Пыльный чердак ШНыра? Гамак? Однообразные шутки Ула? Нырки? Затхлость болота ? Помощь каким-то людям, которых даже не знаешь и которых выбираешь тоже не ты…

Будь шныры теми же берсерками, у которых есть своя жизнь за пределами ШНыра, они были бы в разы счастливее и эффективнее. Сейчас же они выбираются до выгорания, и, судя по тому, кто преподаёт в академии, у старшего поколения это самое выгорание уже близко. А потом бедные, столько вынесшие шныры живут бесцветно, все силы и надрыв потратив... на пшик, получается.

Поздним вечером в резиденцию Гая прибыл Тилль. Охранялся лишь внешний периметр. Во внутреннем не было ни души. Ни личных арбалетчиков Гая, ни берсерков. Только гремели клетками гиелы. Все же Тилль толкнулся в дверь, запоздало постучал, кашлянул как в бочку.
– Вот… доставила тут дежурная смена… У шнырика забрали… – сказал он в полумрак, прежде чем привыкли глаза.
Гай лежал на полу. Когда открылась дверь, дернулся, приподнялся, посмотрел пустыми глазами больной совы. Снова лег. Секретарь Арно притулился в углу, тихий, как мертвый крот. Подтянул к голове колени. Казалось, ждет, когда его включат. Торопливо замахал рукой, чтобы Тилль уходил, и снова застыл. Тилль ощутил, что секретарь смертельно боится.
Тиллю стало жутко. Он слышал: бывают моменты, когда душа Гая «странствует». В его же тело вселяется опекун, эльбеус, – самый сильный эльб в болоте , и тогда его хозяин становится марионеткой. Жуткой, страшной, сеющей смерть. Однажды в таком состоянии худой и хрупкий Гай так изуродовал громадного берсерка, что того хоронили в закрытом гробу. Даже зубами, говорят, рвал. Не потому ли разбежалась охрана?
Тилль шатнулся, отставил тяжелую ногу, стал пятиться. Внезапно услышал хриплое:
– Дай! Дай, тебе говорят!..
Гай, все еще лежа на полу, провел руками по лицу. Сел. Тут же глаза секретаря Арно зажглись. Он задвигался, подскочил и сразу стал почти везде. Эльбеус ушел.

– Где?
Подбородок Тилля запрыгал жирными складками.
– Кто? Не знаю я… не брал…
– Со смертью играешь! Ты отдал не все!
Он сгреб Тилля за серебряного кабана. За ошейник подтянул к себе, как пса, долго смотрел, выжигал взглядом. Тилль честно таращился, боясь мигнуть.
Гай оттолкнул его.
– Ну смотри, если узнаю! У Митяя Желтоглазого был редкий уникум … Когда-то он унес его на двушку … А сегодня уникум вернулся в наш мир!
Тилль вспомнил про болото . Там-то знают, что проходит сквозь тоннель.
– Труп шныра обыскали? – резко спросил Гай.
Тилль неуютно заворочал плечами.
– Оно с этим шныриком чего вышло. Тело искали, да только… – начал он.
Гай махнул рукой, чтобы он замолчал. Поднял полоску кожи с буквами, долго смотрел, даже понюхал, раздувая крылья хрящеватого носа. Из пузатого шкафа извлек другую полосу, когда-то доставленную антикваром. Состыковал, разгладил замятое. Подошло ровно – как срослось. Тот кусок, что был на двушке , казался светлее, свежее, но читалось хорошо:
В триумфе мудрой злобы – смерть ее. Лишь верный до конца возьмет свое.
Загадочен судьбы пчелиной суд, На крыльях золотых ей гибель принесут.
На триста лет предвиденье дано, И тот же срок растет во мгле зерно.
Когда же день минует лишь один – Хранитель древний разобьет кувшин.
Гиелы юной рот в шипении открыт, Изменник лишь позор себе творит.
В том, что неправда побеждает, Залог того, что правда победит.
– Пока все сходится! – серьезно сказал Гай. – Пчела-родительница мертва. Юная гиела на крыле… Изменник давно был бы в гробу, не урезай мы ему дозу псиоса. Бредовую мораль отбрасываем. Что остается?
Тилль закурил. Посмотрел на тлеющий огонек.
– Песочные часы, кувшин и хранитель.
Гай прижал подбородок к груди. Тилль подобострастно попытался повторить жест начальника, но на подбородке у него была жирная подушка.
– Браво, Ингвар! Вы, оказывается, прекрасно вычленяете главное! Если верить часам, триста лет миновали. Теперь хранитель должен разбить кувшин, освободив некое «зерно». Кувшин, конечно, в ШНыре. Это самое безопасное место. Хранитель, разумеется, Горшеня.
– Почему? – заинтересовался Тилль.
– Кто еще живет в ШНыре так долго? И на песочных часах разве не его изображение?.. Это Горшеня. Других кандидатов попросту не существует. Свяжись с нашим юным другом! Пусть делает все, что угодно – Горшеня должен быть убран из ШНыра как можно скорее!
– Но зачем?
– Тилль, вы утомительны! Тогда он не разобьет кувшин и «зерно» истлеет в нем, чем бы оно ни было. Ну и гиела… пусть наш друг заодно избавится и от нее. Триумф злобы так триумф злобы!

А зачем триумф злобы? Какие причины побуждает ведьмарей на это? и какие же жуткие у Емца стихи :panic:

Холиварофорум

Объявление

#1 2015-10-19 01:03:11

Емцетред

#4726 2016-08-19 00:28:02

Re: Емцетред

#4727 2016-08-19 00:29:36

Re: Емцетред

#4728 2016-08-19 00:34:35

Re: Емцетред

#4729 2016-08-19 00:37:42

Re: Емцетред

#4730 2016-08-19 00:43:33

Re: Емцетред

#4731 2016-08-19 00:45:55

Re: Емцетред

#4732 2016-08-19 00:50:58

Re: Емцетред

#4733 2016-08-19 00:54:44

Re: Емцетред

#4734 2016-08-19 01:00:49

Re: Емцетред

#4735 2016-08-19 01:03:44

Re: Емцетред

#4736 2016-08-19 01:16:01

Re: Емцетред

#4737 2016-08-19 01:31:13

Re: Емцетред

#4738 2016-08-19 01:38:36

Re: Емцетред

#4739 2016-08-19 01:41:02

Re: Емцетред

#4740 2016-08-19 01:42:59

Re: Емцетред

#4741 2016-08-19 01:46:56

Re: Емцетред

#4742 2016-08-19 01:53:32

Re: Емцетред

#4743 2016-08-19 02:02:36

Re: Емцетред

#4744 2016-08-19 02:11:08

Re: Емцетред

#4745 2016-08-19 02:19:58

Re: Емцетред

#4746 2016-08-19 02:24:06

Re: Емцетред

#4747 2016-08-19 02:30:38

Re: Емцетред

#4748 2016-08-19 02:56:08

Re: Емцетред

#4749 2016-08-19 03:08:35

Re: Емцетред

#4750 2016-08-19 04:28:18

Re: Емцетред

Подвал форума