Так и говорил «глава пятая», автор мамой клянется, сам слышал 
Второй день Шурасик ощущал себя безнадежно влюбленным.
И мы его с этим поздравляем. Больше Шурасик не будет идеалистом-ботаном, он нисхуя превращается в мудака и женоненавистника. Видимо, по мнению автора, именно так и работает любовь одного умного человека к другому умному человеку.
Шурасик увидел Лену Свеколт, когда она появилась из отдела книг по темной магии, и тут же ощутил укол в сердце. Он стал тревожно озираться, уверенный, что за стеллажами притаился скверный маленький купидон, только что спустивший тетиву лука. Однако купидона не было. Шурасику стало еще тревожнее. Это означало, что чувство было естественного, а не магического происхождения.
Или к Шурасику приближаются инфаркт и тахикардия.
О новичках он мало что знал. Помнил только, Ягун говорил: они будут учиться отдельно, как Бульонов и Пипа, пока преподаватели не проэкзаменуют их по основным дисциплинам и не определят общий уровень магического соответствия.
Подозреваю, что человек-болтология рассказал и про некромагов, и про общение Глеба и Гуни, но Шурасик был занят очередными важными исследованиями, и Ягуна прослушал. И не мудрено - Ягун натрепался за все книги так, что его даже если захочешь - все равно рефлекторно прослушаешь.
К груди Лена прижимала огромный том. Он был в кожаном переплете со стершейся позолотой на корешке. Шурасик оцепенел. Он узнал «Скорпионью книгу» – проклятую книгу по некромагии.
Ведь некромаги заинтересованы в том, чтобы вырезать друг друга, и вырезать всех остальных, и проклинают свои книги направо и налево.
Книга, существовавшая в единственном экземпляре, была написана в восьмом веке Птоломеем II Огненным, милейшим темным магом, который, кроме всего прочего, убил восемь двоюродных братьев и был заживо съеден гарпиями. «Скорпионья книга», достойная своего создателя, уже тринадцать столетий развлекалась тем, что отправляла на тот свет неосторожных читателей.
На третьей ее странице обнаруживалась черная дыра, тринадцатая страница была проклята; тот же, кто, миновав третью и тринадцатую, дошел бы до тридцать первой, умер бы от укуса змеи, не успей заранее принять противоядие. До сто девяностой и двести двадцатой страниц мало кто доживал, но дожившие бывали неприятно удивлены своеобразной фантазией Птоломея II, ухитрившегося поселить там пару мрачных существ из Тартара. Самый же малоприятный сюрприз поджидал читателя в конце. Слово «конец», написанное жирным шрифтом, следовало воспринимать буквально. Обычно он наступал после длительной агонии.
Кроме того, ни одну из страниц «Скорпионьей книги» нельзя было перечитать повторно менее чем через шестьдесят недель после первого прочтения.
Страшная, страшная книжечка для домашнего чтения. Некромаг не может умереть даже после длительной агонии, и скорее всего книга просто защищает себя от не-некромагов, потому что та же Лена явно не пострадала бы от ее действия. И да, вот он, момент, когда Шурасик мутирует в дерьмодемона.
– Не вздумай! – заорал Шурасик, срываясь с места.
<...>
– Как «ну и что»? У себя в избушке вы привыкли ко всяким безобидным брошюркам. Самоучители по общей магии, сонники за восемнадцатый век и прочая магулатура! Для этой же книги убить тебя так же естественно, как тебе съесть морковку, – снисходительно пояснил Шурасик.
Вообще поразительно, автор вроде как выписывает нормальных людей, с нормальным прошлым и нормальным поведением в настоящем, а потом падает лицом на клавиатуру и катается по ней до полного слома характера персонажа.
Напомню, что пару глав назад этот же Шурасик был готов бежать даже не за девочкой - запиской от девочки, был идеалистом и имел в голове набор мечтаний о сладенькой любовке в розовых тонах.
Лена Свеколт быстро подняла взгляд на Шурасика, а потом снова уткнулась в обложку. На короткий миг Шурасику пригрезилось, что его сознание залило ярким светом. Он удивился, но списал все на джинна Абдуллу, который как раз зашевелился у себя за конторкой. Джинн порой баловался телепатией.
– И что ты посоветуешь? – спросила Свеколт мягко.
Убейтесь там все. Меня утешает только то, что я проспойлерил себе продолжение этой главы, и это не Лена терпит и молчит, а Шурасик наивный придурок. Я долго ходил вокруг этого куска, потом решил, что чтения будут в двух вариантах, для тех, кому тоже не интересно, и для тех, кто хочет оценить масштабы поражений. Итак, если очень коротко: Шурасик, прикидываясь мудаком, снисходительно говорит с Леной о том, что она еще слишком неопытна для таких книжек, и что он сейчас отнесет книгу обратно, а с Леной займется чем-то элементарным. Лена, самая умная из некромагов, и наиболее хитрожопая, прикидывается веником и делает вид, что Шурасик прав, ничего особо из его слов не подтверждая и вообще подавая голос больше для того, чтобы поддержать разговор, типа как во время светской беседы и все такое. А для любителей поподробнее я просто скопировал кусок текста, да.
▼Скрытый текст⬍
– Тебе нужно начать с чего-нибудь простенького и шаг за шагом продвигаться вперед. Если хочешь… э-э… я сам буду с тобой заниматься. Мы начнем с элементарных заклинаний, с Дрыгуса-брыгуса, с Пундус храпундус… А годика через два, возможно, доберемся до «Скорпионьей книги». А сейчас зачем ты ее взяла? М-м-м… Дай-ка угадаю!
Шурасик пожевал губами. Он снисходительно относился к изделию из ребра Адама, которое в небесном каталоге значилось как «женщина».
– Ты… э-э… хотела посмотреть иллюстрации? Думала, что там морские рыбы или цветы? Угадал? – понимающе подмигнул он и, довольный своей проницательностью, похлопал ее по руке. – Так вот… Вынужден тебя разочаровать: цветочков здесь нет. Только висельники и мертвяки, – сказал он.
– Висельники неприятные… С ними если раз заговоришь, потом уже не отвяжешься, – задумчиво согласилась Лена и потянулась к «Скорпионьей книге».
Шурасик торопливо отодвинул ее.
– Нет, нет и нет! Я тебе запрещаю. Категорически. Мне не хотелось бы, чтобы с тобой что случилось… А то потом кровь с потолка смывать и все такое, – заявил Шурасик. Последнюю фразу он добавил просто по инерции, чтобы не показаться слишком заботливым. Девушки любят отрицательных типов, вот Шурасик изо всех сил и старался быть отрицательным.
Лена забарабанила пальцами по столу. Шурасик казался ей забавным. Особенно Лену умиляли его оттопыренные пурпурные уши.
– Конечно, я могла бы почитать и позже… – с сомнением, точно убеждая себя, сказала Свеколт.
Это лентяю безделье дается легко. Трудоголику же долго приходится уговаривать себя, прежде чем он позволит себе отдохнуть. Сознание Шурасика вновь залило солнечным светом.
Шурасик удивлялся сам себе. Он был поражен, что не комплексует. Он вечно комплексовал, когда общался с девушками, особенно с теми, что ему нравились. В такие минуты бедолаге казалось, что в десну ему сделали замораживающий укол. Язык шевелился еле-еле. Сами собой возникали слова-паразиты. Шурасик мямлил, терялся, начинал машинально грубить, нелепо шутил и сам себе был неприятен, осознавая, что производит скверное впечатление.
Однако сейчас все было иначе. Шурасик летел по штормящим водам жизни на парусах вдохновения. Он ощущал себя истинным благодетелем и, бурля как водопад, окатывал Лену брызгами своего многознания. Не замолкая ни на минуту, он выдал полугодовой запас темных и светлых заклинаний, снисходительно объяснил принципы действия магического кольца и великодушно обещал свою помощь, если будут проблемы с красными искрами.
Из-под полок донеслись шуршащие звуки. Кто-то что-то с жадностью грыз, чавкая и сплевывая.
– Думаешь, крысы? А вот и нет. Хмыри. Крысы так не воняют и носом не шмыгают, – сказал Шурасик.
– А откуда тут хмыри?
– Как откуда? Пролезают снизу, из подвалов у Жутких Ворот! Нашарят в магии брешь и шасть! Ты ведь боишься, да?
Лена пожала плечами. Шурасик оценил, что для человека, впервые столкнувшегося с хмырями, она держится достойно.
– Жди меня здесь! Будет страшно – залезешь с ногами на стол! Я отнесу на место твою книгу, чтобы Абдулла не взбух, а потом перенесу тебя на руках! – распорядился Шурасик.
И слава Сатане, Шурасик уходит на поиски приключений. Пока он ходит, он встречает Агуха. Агух — это хмырь, довольно своеобразное существо.
Между «Таблицами отсроченных проклятий» и то и дело исчезавшими «Рекомендациями для практикующего мага-невидимки» сидел склизкий хмырь с недоразвитым рогом и ковырял в треугольных зубах обломком кости.
<..>
Хмырь, глумясь, вывалил синеватый с прожилками язык и метко швырнул в Шурасика костью. Влажная кость, слишком крупная для того, чтобы быть собачьей, и слишком мелкая, чтобы быть говяжьей, царапнула отличника по щеке.
Это была козья кость. Или кость какой-нибудь лошадки. Намек автора на то, что хмырь ест человечину, как всегда разбился об айсберг реальности. Хмырь говорит, что все здесь прекрасные люди, а школа диво как хороша:
– Ничччего! Скоро вы все тут ссссдоххххнете! Тут все будет пусссссто! – прошипел он, поспешно ныряя в щель в паркете.
И сваливает после заклинания Шурасика.
Шурасик покачал головой. К угрозам нежити он относился с полнейшим равнодушием. Нежить всегда угрожает. Разве что сам факт присутствия хмыря в библиотеке его удивил. Мало того, что Медузия и Поклеп не так давно заговорили все ходы в подвале, тут, в личной вотчине джинна Абдуллы, действовали его собственные заклятия. Нет, определенно с магическим полем что-то творилось.
Но Шурасику на это плевать, и всем плевать, и даже чтецу уже плевать, потому что если не плевать взрослым магам, кто я вообще такой, чтобы об этом думать.
Когда Шурасик вновь появился в читалке, Лена Свеколт, болтая ногами, сидела на краю стола.
– Ну что, разогнал хмырей? – поинтересовалась она.
– Нет! Они тут где-то бродят! – соврал Шурасик, хотя знал, что Мотис-ботис-обормотис действует никак не меньше часа.
Полагаю, для Лены все это очень смешно. Для автора вот нет, поэтому он тут же высирается.
Рискуя нажить себе грыжу, он поднял Лену Свеколт, вынес ее из читального зала и вновь опустил на пол лишь у Лестницы Атлантов. Что бы там ни говорили поэты, а любимая девушка весит столько же, сколько мешок с капустой соответствующего объема. Разве что мешки с капустой несут обычно с меньшим воодушевлением.
Мешок капусты, серьезно? А чего не картошки? Чего не баклажанов?
– Ну вот! Теперь ты можешь не бояться! На днях, если хочешь, я обучу тебя заклинаниям против нежити, – сказал он, пытаясь скрыть одышку.
Шурасик ощущал себя героем. И даже привычные мысли, что он некрасив и никому не нужен, не посещали его в этот момент.
«Все-таки она жуткая трусиха, как все девчонки! Ничего, со мной ей будет надежно!» – решил он, мечтая, что завтра вновь увидит ее в библиотеке. Мыслями уже пребывая в этом светлом завтра, он невнимательно попрощался с удивленной Свеколт и умчался писать на санскрите письмо магфордскому профессору, который давно уже стал поверенным его тайн.
Какой-то он сказочный долбоеб. Звездочки переносят нас сквозь время и пространство в комнату Лены и Жанны. Девушки обсуждают Шурасика, Лена пытается заткнуть ржущую Жанну, потому что ей есть с чего ржать, и учит ее сложной жизни среди лопухоидов. И серьезно, лопухоиды — это лучшая оценка наивности магов, которые притащили ЭТО в свою уютненькую школку.
– Ну не ври хотя бы мне, Свеколт! Бабка заговаривала нас на огонь и кровь! Разве тот, кто учился рунам по «Книге мертвецов», может еще чего-то бояться? Вспомни, как мы читали в забитом гробу, под землей, освещая строчки лучиной, огонек которой пробивался в глазницы черепа! А прочие наши книжонки! Каждая заглавная буква хотела отобрать наш эйдос, а каждая точка – тело!.. Чем вообще можно напугать того, кто четыре года спокойно спал в пустом склепе, кишевшем змеями? В склепе, куда каждый час мог вернуться его хозяин? И разве не ты пила отравленную воду, держа при этом тарантула в губах? И не тебя ли заставляли биться в одиночку с двенадцатью упырями?
<...>
– Хмыри в библиотеке! Я в шоке! Конечно, это страшнее, чем в полночь разговаривать с мертвецами на языческом кладбище, когда их руки проходят сквозь рыхлую землю и тянутся к тебе. И нужно поочередно коснуться каждой разложившейся руки, чтобы забрать у мертвеца его силу.
<...>
– Аббатикова, запомни кое-что. Некромагия и вуду запрещены. Старуха учила нас опасным вещам. Здесь нам придется осваивать все заново, с чистого листа. И казаться лучше, чем мы есть. Наверное, это главное в жизни: казаться лучше и поступать лучше, чем ты есть, погребая все худшее внутри себя и не позволяя ему вырваться наружу, – серьезно сказала Лена, вспоминая пунцовые уши и смешные белесые брови Шурасика.
Жанна перестала смеяться, подошла к подруге и стала расчесывать ее старинным черепаховым гребнем.
– Не сердись! Думаешь, я не понимаю? Мы слишком долго прожили в глуши с выжившей из ума старухой, которая учила нас отвратительным вещам. Но хотим мы того или нет – сейчас все это в нас. И ее магия, и способность убивать взглядом. А этот парень, он как раз то, что тебе нужно, потому что, говоря по правде, вы с ним оба кошмарные зануды! Таких людей провидение создает исключительно друг для друга! – проворковала она.
– Ты считаешь?
– А то… Задумайся над тем, как ты жила до сих пор. Вкалывала день и ночь. Училась. Впитывала новые знания как губка. Даже нашу тронутую ведьму стало под конец утомлять отвечать на твои вопросы. Жила все время ради будущего. Все завтра, завтра – «завтраки» сплошные. Изредка тебе это надоедало и ты начинала бузить! Эдакая внебрачная дочь стрекозы и муравья!.. Помнишь, как мы с тобой и Глебом прыгали ночью по надгробьям, а из леса, с моноклем в глазу, вышел призрак заблудившегося немецкого офицера и грустно спросил, как дойти до Франкфурта, чтобы успеть на книжную ярмарку?.. Тебе пора расслабиться, Ленка!
Милые и семейные разговоры прерывает Жикин, который в очередной раз сотворил херню.
В шкафу что-то обрушилось. Кто-то вполголоса выругался. Свеколт и Аббатикова переглянулись. В следующий миг Ленка вытянула в направлении шкафа висевший у нее на шее амулет-вуду. Амулет представлял собой маленькую человеческую фигурку из красного дерева, в которую были врезаны три рубина – один крупный, там, где сердце, и два мелких на месте глаз.
Аббатикова, подскочив к шкафу, дернула дверцу. В тот же миг Свеколт сделала быстрое движение амулетом к себе и чуть вверх. Движение напоминало рыболовную подсечку. Вещи водопадом хлынули наружу. Сверху, с повисшими у него на ухе женскими шортами, горделиво восседал Жикин. Даже в этот идиотский момент он ухитрился сохранять уместное и приятное выражение лица.
– Прошу прощения, что побеспокоил двух отличных девчонок! Разрешите представиться: Егор Жикин, пятый курс! Рад приветствовать вас на… это что еще такое… гостеприимной земле Буяна! – снимая с головы носок, сказал он приятным баритоном.
Так он Егор? Ух ты, чего только не узнаешь к девятой книге. Жора рассказывает, что телепортировался к своей кепочке, и лихо приглашает Лену на свидание. Лена на свидание не хочет, зато хочет Жанна, которой такого щастьечка не досталось. Жора сваливает, и Жанна наседает на Лену.
– Видала этого нахала? Я никуда не пойду!
– Нет, пойдешь! – сказала Жанна. Она была уязвлена невниманием Жоры к ее особе и потому особенно настойчива.
– С какой радости?
– А почему бы и нет? Тебя Шурасик на свидание пригласил?
– Допустим, нет.
– И даже не сказал, когда вы в следующий раз увидитесь?
– Аббатикова, я знаю, куда ты клонишь! Сама иди встречайся с Жикиным! – с раздражением сказала Лена, невольно вспоминая, как быстро Шурасик умчался. Откуда ей было знать, что его застенчивая творческая натура не признавала условностей?
Жанна язвительно улыбнулась. Ехидство верный спутник женской дружбы. Порой и дружбы уже нет, а ехидство все царапается кошачьими когтями.
– Сходить вместо тебя? Да запросто! А ты замуруй себя в четырех стенах, сиди и жди, пока твой заученный ботаник прилетит к тебе на пурпурных ушах!
Автор поразительный человек: несколько абзацев назад девочки были лучшими подругами, а теперь уже и дружбы нет, и ехидство пляшет 
Тем же вечером Жора рассказывает Шурасику, что пригласил на свиданье Лену, и Шурасик чувствует, как его жизнь катится на днище.
– Ты будешь удивлен, но я прекрасно это помню. Я вообще прекрасно помню все слова, сказанные мной с трехлетнего возраста включительно… И всех, кто разрушил города, которые я построил, – процедил Шурасик.
На миг Жикину показалось, что глаза у него стали колючими и неприятными. Испытав непонятную тревогу, он улизнул.
Весь вечер Шурасик упорно изобретал способы разлюбить Лену Свеколт. Он применял сложнейшие виды магии, представлял ее себе с мусорным ведром на голове, жующей тухлый крысиный хвост и пытался утрировать ее недостатки. Все было напрасно. Он продолжал любить ее.
Жикин успевает выспаться, прибегает с утра пораньше к Шурасику и скулит, что тест уже вот-вот начнется, а Шурасик все еще никуда не идет, жить не хочет, и глубоко переживает личную драму.
– Не всего пятнадцать минут, а целых пятнадцать минут! Все важные вещи в этом мире происходят именно за четверть часа! За это время может рухнуть государство, можно встретиться и навеки влюбиться, можно расстаться, можно распрощаться с одними ценностями и обрести другие! И все это за жалкие пятнадцать минут! Время порой бывает очень наполненным! – сказал он загадочно.
– Шурасик! Ты головой не ударяйся!
– Не перебивай, плебей! Мы страдаем, мы мечтаем о чем-то, а потом это оказывается фальшью, ерундой. И становится ясно, что усилия абсолютно не стоили жертв. И тогда в финальный момент мы бываем разочарованы. Так что, возможно, стоит, прибежав первым, остановиться у самой ленточки, не оборвав ее? Эту мысль впервые высказал мой дядя Гриша, три года копивший на машину и задавивший собственную собаку в первый же день, когда он сел за руль.
Как-то сложно Шурасик подходит к фразе «ты увел девушку, которая мне понравилась, обсос». Жора еще немного ссыт, потом они наконец-то добираются до аудитории, и Шурасик внезапно бросает все, и начинает оценивать обстановку так, будто это важно для кого-нибудь, кроме автора. Огромная простыня на 4000 с лишним тысячи символов сводится к тому, что никто из пятикурсников, кроме Шурасика, не пробовал учиться, зато все весь год все чесали яйца/мяли сиськи, и в последнюю ночь озаботились созданием годных магических и не магических шпор. На фоне амулетиков/запретной магии/телепатии и вселении в себя арабских духов-всезнаек (привет, Дыр!) примечательным является только Демьян.
Шурасик пожал плечами и сел в третий ряд, у окна, оказавшись перед Демьяном Горьяновым. Неудивительно, что этот стол и еще один перед ним были свободны. Демьян мог сглазить кого угодно, особенно в момент стресса. В результате на каждой контрольной вокруг него всегда образовывалась «мертвая зона» – по одному-два пустых стола с каждой стороны. На большем расстоянии сглаз начинал рассеиваться.
Пятый курс, выпуск, парень до сих пор в душе не ебет, как контролировать себя в целом, и как контролировать себя во время стресса в частности. Отличный, отличный преподавательский состав, так бы и уеба Но какой директор, такие и преподы, и докапываться до них немного бессмысленно, учитывая, кто там главный.
В аудиторию румяным колобком вкатился запыхавшийся Сарданапал. Ученики посмотрели на него и выпали в осадок. Медузия и Поклеп переглянулись. Великая Зуби уронила книгу, из которой выпало четыре амулета вуду, кусок воска размером с кулак и набор цыганских игл.
Академик был в облегающих гусарских рейтузах, кожаных сандалиях и в толстовке. Усы он скрепил парадным зажимом. На голове немного криво сидел парик, с которого сыпалась пудра. Такая рассеянность обычно находила на академика в минуты беспокойства. В руках Сарданапал держал стопку бумаги с тестами.
– Здравствуйте, дорогие ребята! – бодро поздоровался академик.
И таки вы знаете, Троил уже не кажется мне плохим человеком. Троил хотя бы не является лицом школы и главным авторитетом для магов со сложными характерами, большую часть времени его не видно и не слышно. И слава Сатане, начинается тест.
– Приступайте! У вас полтора часа. К моменту, когда упадет последняя песчинка, все тесты должны быть у меня на столе. Тот, кто задержится хотя бы на секунду, оставит свой тест себе на память, – сказала она.
Ее голос прозвучал спокойно, без угрозы. Она ставила в известность, не пугала, но никто не усомнился, что все так и будет. За последние две с половиной тысячи лет можно было насчитать не более пяти случаев, когда Медузия изменила ранее принятому решению.
Удивительно чего это она так говорит, когда это «самый важный» тест в жизни магов, и переписать/списать/проебать его вроде как нельзя, как и обмануть древнюю магию
Ванька прикоснулся к своему тесту перстнем. На листе разом проступили длинные столбцы вопросов и варианты ответов.
– Опс! Поехали! – сказал Ванька и заскользил взглядом по строчкам.
И сука, я уже не могу без мата, хотя периодически и пытаюсь Автор впихивает в свое говнописево фразу, которая заставляет ассоциировать мудака/абьюзера/сыночку алкаша и обжору с одним из лучших людей СССР. Ну вот просто потому что потому.
Вопросы были ошеломительной сложности. Склонный к образовательному садизму, Теофедулий избегал проторенных троп магии, углубляясь в такие закоулки, где мог заблудиться и маг уровня Сарданапала.
Вопросы были примерно такие:
Для подзарядки главной руны магического кольца от планеты Венера в день весеннего равноденствия нужно держать руку с кольцом:
А. С отклонением в семь градусов ниже линии взгляда, обращенного к Венере
В. С наклоном в шесть градусов выше линии взгляда
С. В любой родниковой воде, но строго ладонью вверх
D. Большой палец смотрит точно на Венеру, а мизинец на Марс
Е. В формалине отдельно от туловища
Я так понимаю, что это магическое ЕГЭ, которое смысла не несет, и которое написал чувак, лично знавший Древнира.
В первый миг Тане показалось, что она не знает совершенно ничего, и лишь через пять минут она убедилась, что кое-что все же помнит. Недаром в ней текла кровь Леопольда Гроттера, а на пальце у нее был перстень Феофила. Правда, особой помощи от деда не было. Пару вопросов он все же снисходительно подсказал, а затем заявил: «In solis tu mihi turba locis» [В уединении ты для меня толпа – Тибулл. Элегии, IV] – и погрузился в созерцательное молчание, прерываемое лишь подозрительным причмокиванием, с которым старики возвращают языком на место отошедшую вставную челюсть.
Окей, сделаем вид, что сложность теста не преувеличена, и для ответов на вопросы не нужно было просто прилежно учиться все 5 лет школки. Допустим, как говорила Лена Свеколт. Но простите, я правда хочу узнать, как кровь папы Тани помогает самой Тане отвечать на тест?
Поклеп и Медузия неторопливо прохаживались между рядами. Ваньке они напоминали надсмотрщиков на галерах, которые с таким же видом ходят вдоль скамей с прикованными гребцами. Зуби же, как главный кормчий, зорко наблюдала за всеми со своего стульчика.
Ваня вообще как, тест пишет или вертит башкой? Нет, я понимаю, он уже для себя решил, что образование ему не нужно, главное ДУХОВНОСТЬ, но все-таки. Ягуна ловят на том, что ему подсказывает портрет Ягге, и казалось бы, она же древнее божество, что мешало обойти магию какого-то мелкого мага-преподавателя? А Демьяна ловят на том, что ему подсказывает портрет Гуго Хитрого, и если честно, я даже не помню, что это за чувак.
Шурасик встал, уронив стул, и поплелся к выходу. Случайно увидев свое отражение в круглом зеркале, он закричал и разбил стекло, порезав руки. Затем с воплем: «Отдай мое тело!» – накинулся на изумленного Гуню Гломова и принялся колотить его по голове окровавленными руками.
Циклопы, спешно вызванные Поклепом, увели Шурасика в магпункт. За ними, очень встревоженная, шла Медузия. Осмотрев Шурасика, Ягге нашла у него тяжелое психическое расстройство. Он не помнил даже своего имени, а лишь грыз себе руку, кричал, что его обманули, и требовал позвать к себе какого-то мерзавца, крича, что убьет его.
– Перезанимался! – решила Ягге.
А хотя да, вопросы к Ягге снимаются, она мало чем отличается от своего внука в плане образования и интеллекта.
Новость, что Шурасик, лучший ученик Тибидохса, завалил тест Теофедулия, потрясла всех. Зато Жикин, от которого никто ничего не ожидал, прошел тест с блеском и набрал высший возможный бал.
