Люди вечно кем-то притворяются. Один – военным, другой – директором, третий – продавцом. Заигрываясь же, забывают, что они люди. Вот я перебежал, допустим, дорогу, и гаишник проверяет у меня документы. Он играет в суровость, я играю в: «отпустите меня, я у мамы дурачок!». И тут вдруг цунами. По улице несется пятиметровая стена воды. Разве смогу я продолжать играть в дурачка? А он в гаишника? Мы мигом забудем наши искусственные роли, как дети роняют свои игрушки при приближении рассерженного взрослого.
Из дневника невернувшегося шныра
Только вот разные "искусственные роли" по-разному отреагируют на цунами. Спасатель, пожарный, кстати частично полицейский будут действовать в такой ситуации гораздо быстрее, у них обучение на принятие решений быстро в том числе завязано.
Эти роли огромный отпечаток на человеке оставляют.
А, а ещё, судя по эпиграфу, это глава будет про то, что шныры в экстренных обстоятельствах будут действовать обычные люди. То есть, учитывая их жизнь - всегда.
Макар шагнул в полутьму. Почему-то он был уверен, что тут уже идет бой и вокруг ведьмари.
– А ну ложись! Всех порву! – заорал он, целясь перед собой из шнеппера.
– Отберите у него кто-нибудь пулялку! – услышал он усталый голос Родиона.
Пальцы Макару не очень ласково разжали, и его шнеппер перекочевал к Штопочке.
– А враги где? – обиженно спросил Макар.
– Враги везде, но палить пока не в кого, – успокоила его Штопочка. – Мы сейчас поглубже метро. Надеюсь, когда мы рванем закладку, на голову нам не обрушится поезд.
Родион усмехнулся и, включив фонарик-налобник, первым зашагал по тоннелю. Перед разветвлениями он останавливался, поджидая Юлю с картой. В Подземье он ориентировался неплохо, но этот залаз был для него новым.
Раз уж так диггеры нравятся, то не знаю, можно почитать там про них, и писать чууууть подробнее, чем шли-шли-шли, несли фонарик?
Не, может это чтец такой странный, что при написание старается изучить тему может увлечься, зачитаться, и ничего не написать
Тут раздался жалобный крик, и сразу после него еще один крик, на этот раз Родиона:
– Все ко мне!
Родион, навалившись сзади, мертвой хваткой держал какого-то человека. Человек вяло шевелился и всхлипывал, возясь в мелкой воде.
– Фонарь! – отрывисто приказал Родион.
Юля направила фонарь вниз. Оказалось, что Родион держит худенькую девушку лет пятнадцати. Она была в тонкой, некогда желтой курточке и мокрых, очень грязных джинсах. Не лучшая одежда для Подземья.
– Ты кто? – спросила Штопочка.
Девушка молчала. Ее била крупная дрожь. Зубы стучали.
– Я ее знаю. Инкубатор она, – хмуро отозвалась Юля. – Ей повинуются металлы. Повезло нам, что у нее всего-то и было что мелочь в карманах.
Штопочка кивнула, соглашаясь, что им повезло. Дар владения металлами был у ведьмарей распространенным. Самым опасным считался боевой маг Боря, способный взглядом взметнуть в воздух и метнуть во врага тысячи саморезов, железных скоб и шурупов.
Привет, Магнето.
А теперь вопрос!
Боевые маги - это полноценные маги, то есть они не мрут и не выращивают в себе эльбов, эльбусов и прочих эльбачу. Эльбы копируют способности закладок? Эльбы и есть закладки, но не там родившиеся?
– Отпусти! – рявкнула она и с такой силой дернула рукой, за которую ее держала Штопочка, что ноги у той оторвались от пола. Штопочка была шире в плечах и намного выше, но девушка отшвырнула ее как пластиковый манекен и метнулась в темноту.
Родион бесстрашно прыгнул ей вслед и повис у нее на спине. Девушка попыталась сорвать его с себя, но Родион уже коснулся ее тела своим странным мешочком. Девушка рванулась и перекинула Родиона через себя. На этом силы ее иссякли, и она не то упала, не то сползла в мелкую воду. Обмякнув, она лежала, а потом вдруг начала рыдать. Загадочный мешочек, выпавший из рук Родиона, лежал совсем рядом, касаясь ее бока, но девушка даже не замечала этого.
Родион помог ей сесть. Девушка двигалась на автопилоте. Что он делает с ней – не понимала.
– Видел, как она меня отбросила? – спросил Родион у Макара. – С инкубаторами вечно так, когда из них личинку выкуриваешь. Как-то девчонка одна Кузепычу чуть ногу не оторвала… А на вид ей было лет семнадцать, и ручки – как лапки у птички.
– А чем ты прикончил личинку? – спросил Макар.
Родион поднял свой мешочек. Тот, нахлебавшись воды, промок и отяжелел. Родион слегка отжал его и, недовольно покачав головой, сунул в карман.
– «Ядерная бомба». Песок с прииска, пара камешков из разных мест Первой гряды и один корень летающего куста из Межгрядья. Думаю, он тут главное рабочее вещество, как говорят медики.
И эта херня спасёт Афанасия! И эта херня способна устроить ведьмарям гораздо больше проблем, что закладка на красной площади, достаточно охотится раз в неделю на закладочных, и ведьмари заебутся - особенно сейчас, когда коннект с закладкой отрублен.
Но нет, инфа между шнырами не передаётся. Стоит Родиону сложить бедовую голову, и ой всё, пропадёт. А сколько таких Родионов уже было?
Девушка опять начала сползать. Штопочка присела рядом на корточки. Потрогала ее шею, холодные руки, покачала головой.
– Совсем окоченела… Надо наверх ее тащить! – сострадательно сказала она. – Значит, так: Макар поднимает ее наверх и сдает с рук на руки Лехуру… Телефон Лехура у тебя есть? Сверху наберешь.
Макар замотал головой:
– Я не найду дорогу! Я не запомнил.
– Что ты за шныр, если дороги не помнишь?! Ну ладно, с тобой пойдет Юля! Вдвоем потащите!
Юля попыталась отвертеться. Ей хотелось своими руками метнуть в хранилище атакующую закладку и посмотреть, как разлетаются во все стороны разорванные взрывом эльбы.
– Посмотри на нее. Если мы сейчас уйдем, она здесь и останется! – Укоряя Юлю, Штопочка направила на девушку фонарь. – Сестру свою вспомни!
Аргумент подействовал. Юля сунула Штопочке свою карту и, присев, перекинула руку девушки-инкубатора себе через плечо.
– Тяни давай! Не сачкуй! – прикрикнула она на Макара, и вместе они потащили девушку по воде. Девушка переступала вяло, временами обвисая и начиная судорожно икать.
Когда вода перестала плескать, Штопочка повернулась к Родиону. Она давно уже с беспокойством оглядывалась на него, желая что-то сказать, но ждала, пока уйдут Макар и Юля.
В итоге Макар, которого целую главу сюда тащили, и Юля, в честь которой назвали ту главу, здесь нахер не нужны. Вырезай их, вырезай ту главу, вырезай безымянный инкуб и ничего не изменится.
– Закладку проверь! У тебя карман светится. Пока девчонка тебя швыряла, ты с закладкой был!
Левой рукой придерживая Родиона за запястье, двумя пальцами правой Штопочка потянула у него из кармана молочный пакет. Родион послушно стоял. Мерцание закладки и отраженный от стен свет фонаря переплетались. Перед собой Родион видел лицо Штопочки. Крупные поры на крыльях носа, маленький шрам на лбу и рядом мазок грязи – запачканной рукой откидывала волосы
Вы ей в еблет фонарём светите, что аж крупные поры видны? Это вообще-то больно...
– Тебе не страшно? – испытывая ее, спросил Родион. – Если рванет, от нас и пыли не останется.
Да она небось подзаправилась перед выходом...
Если кто забыл, Штопочка алкаш.
Штопочка покачала головой. Молочный пакет выходил из кармана короткими толчками. После каждого Штопочка замирала, позволяя сердитому сиянию успокоиться. Родион попытался заглянуть в пакет. Штопочка по-собачьи клацнула зубами, отгоняя его, и заглянула сама. Трещина в раковине стала глубже. Алое сияние, вытекавшее из виноградины, окутывало раковину целиком, но слабый синий ободок еще оставался, не подпуская сияние к аммониту.
– Пока держится. Но скоро рванет. Кажется, из бомбы мы сделали мину.
ГРАНАТУ вы сделали, блядь, гранату, вынув чеку. Мина она мирно плавает или лежит - зачастую десятилетиями, пока её не активировать, а граната без чеки уже начала отсчёт.
– Не возвращая пакет Родиону, Штопочка пошла по тоннелю, бережно покачивая в руках пакет с закладкой.
– Спи, моя радость, усни! – баюкала она закладку.
Родион забрал у нее сумку и шнеппер. Ему было ясно, что если трещина продолжит расползаться, до эльбника им не добраться. Временами они останавливались и, сталкиваясь лбами, утыкались в Юлину карту. Большинство значков Юля придумала явно для себя, чаще же прочих попадался непонятный символ, похожий на букву «А».
Бляяя, вы назад отправили человека, карту которого не понимаете.
Неожиданно в луче фонаря отразилось что-то белое. Родион присел.
– Что-то древнее? – спросила Штопочка.
Родион вытащил из лужи плавающую бумажку:
– Древнее не бывает. Кто-то из первошныров вчера ехал на электричке до Савеловского вокзала.
– Опять инкубаторы? Хотела бы я знать, зачем они тащатся в Подземье. Мерзнут здесь, умирают, – сказала Штопочка. – Может, Белдо их сюда насильно загоняет эльбник защищать?
– Это вряд ли. Видела ту девчонку? Полураздетую, с мелочью в карманах? Нет, она сама не знала, что здесь делала.
Молочный пакет то выбрасывал слепящее сияние, то почти погасал.
– Кажется, скоро рванет. Может, оставим его здесь? – предложил Родион.
Штопочка дернула головой, упрямо повернулась и зашагала, то приостанавливаясь, то ускоряясь. Пакет она несла осторожно, как несут свечу, которую может задуть ветер. Родион двинулся за ней, глядя на ее слабо освещенную отраженным светом фонаря спину.
– Слушай! – окликнул Родион.
– Чего? – не оглядываясь, отозвалась Штопочка.
– Почему ты не выключила фонарь? Ну тогда, когда монеты в нас полетели. Она же убить тебя могла! Такая мишень!
– На себя ее отвлекала. Не хотела, чтобы тебя прикончили, – спокойно объяснила Штопочка. – Еще вопросы есть?
– Да, – после паузы сказал Родион. – Есть один. Помнишь, года полтора назад ты треснулась головой, когда выходила из пегасни?
Штопочка перестала заглядывать в пакет с закладкой.
– Было дело. Череп у меня теперь с бугорком. Никогда не замечал? Треснешься как следует – и череп в том месте толще становится.
Новинка френологии, треснитесь - и поменяете характер XD
ладно, в каком-то пародии я читала, как юный бизнесмен верящим во френологию характер исправлял методом маленького молоточка и гвоздика XD
А чего ты вдруг об этом вспомнил? – Голос Штопочки стал пытливым.
– Да так, – пожал плечами Родион. – Ты даже не охнула. Остановилась, потрогала голову и пошла дальше. И никто не понял, что это было дико больно. Только я понял, потому что сам там же треснулся.
Тем же местом, с той же скорость, с той же силой и имея тот же болевой порог? И ах да, имея одинаковый рост же...
Штопочка усмехнулась. Зубы у нее были крупные, чуть неровные.
А уж какие у неё гланды, в свете фонарей-то...
Откуда-то вынырнула еще одна девушка. С темных распущенных волос стекала вода. Худые пальцы дирижировали в воздухе, показывая на нечто несуществующее.
– У нас новая коллекция, не очень удачная, между нами. Зато всю старую мы потихоньку поставили на уценку и продаем только своим! Идем со мной! Деньги потом занесешь! – радостно затарахтела она и, оглядываясь на Штопочку, заспешила куда-то.
Девушка была легкая, щебечущая, счастливая. На ходу она укоризненно покачивала головой и поправляла невидимые платья на вешалках. Штопочка поняла, что если прямо сейчас прикончить в ней личинку эльба, то, оказавшись лицом к лицу с реальностью, девушка умрет от ужаса, увидев, где находится и что вокруг. Инкубаторы, которых шныры «почистили» от эльбов, нередко жаловались, что жизнь их стала серой, выцветшей, скучной. Вырастить в себе новые радости и перелистнуть жизнь на новую страницу мало кто из них умел. И многие потом возвращались к Белдо за очередной личинкой.
Потому что они сожгли свои нейроны удовольствий, как наркоманы.
встретимся на Плутоне, ребят
