Интересно, что раньше все латинские названия приводились на латинице же. Емец решил пошутить?
Ааа... судя по тому, что там ссылка на это же выражение на латинице - да, решил пошутить.
Главное – заставить врага сломаться и пятиться. Когда идешь обратно, «Налево – еще раз налево» превращается в «направо – еще раз направо».
Арей
Эпиграф от Арея - это свежо. Правда эту глубокую мысль, а точнее её вторую часть, понять не так-то легко. Речь о том, что если повернуться на 180, то то, что только что было слева, станет справа?
– Ну и где дырки от пуль? – критически спросил Меф, дважды обойдя длинный черный автомобиль, ожидавший их у входа.
Мамай сплюнул сквозь зубы и толкнул ногой колесо.
– Нэту дирок, – сказал он.
– Что, серьезно? Не ожидал от тебя такого, – удивился Буслаев.
Мамай осклабился.
– Слюшай, зачэм абыдыт хочишь? Кагда машин с гора упал и савсэм всех убил, какой такой дырка, а? – сказал он.
Почему дырки в машинах остаются, а вот смятая в блин машина стала опять целой? В чём блин логика?
И почему татарин Мамай разговаривает, как какой-то карикатурный среднеазиат?
Убедившись, что Мамай и здесь не изменил своим привычкам, Меф влез в автомобиль. Немного погодя к нему присоединились Дафна с котом и Арей. Мамай захлопнул за шефом дверцу, сел за руль, и длинная машина, нетерпеливо зарычав, рванулась с места.
Замелькали, расплетаясь, переулки. Завизжали тормозами потоки машин на внезапно плеснувших запретом светофорах. Голубоватой подсветкой горели приборы. Размазалось по стеклу плоское отражение от мертвенно застывшего лица Мамая.
Меф и не заметил, как они выскочили из города. Надвинувшийся вечер скрещивал лучи фар. Арей не двигался. Его тяжелая голова была опущена на руки.
Я понимаю, что за образ пытался изобразить емец, но вот визжащие тормозами потоки, сплетённые и расплетающиеся переулки, какие-то таинственные приборы(какие?!) с синей подсветкой...
И скрещенные лучи фар, ага.
Ну и Арей, который при декларируемой негнущейся шее и тесноте в машине изогнулся буквой зю, и опустил голову на руки(чьи?)
Рядом, отодвинувшись от него насколько возможно и настолько же придвинувшись к Мефу, сидела Даф.
– Поменяйся со мной местами, а? Не хочу я здесь! – прошептала она Мефу и, не дождавшись ответа, перебралась к окну.
Теперь Дафна и Арей оказались по краям, Буслаев же посередине между ними, да еще с нагло угнездившимся у него на коленях Депресняком.
– Хорошо сидим, э? По степени градации мрака, а? – не открывая глаз, насмешливо произнес Арей.
– Или света, – упрямо сказала Дафна.
Она не желала, чтобы мрак вновь перекинул между собой и Мефом незримый мостик общности, по которому зашагают кожаными сандалиями мертвые его легионы.
А ещё в центре, где и с шансами жарко, и локти с двух сторон торчат чужие, и дремать не так удобно, оказался Меф. С котом.
Вот что не говори, а такое переползание оказалось вполне выгодным для самой Дафны.
опять же голова чья-то указана, как тяжёлая
Ей подумалось, что в человеческом мире чистая победа над тьмой почти невозможна, как невозможно вброд перебраться через жидкую трясину, не запачкавшись. В конце концов, наполовину проигрыш – это наполовину победа. Главное, куда после битвы обращено лицо сражающегося.
Даа, хорошо, что она отсела от Арея, ещё заразит бациллами тупости. Почему тогда любезный свет, создавая этот мир, создал изначально саму Землю вот такой вот хреновенькой?
Машину тряхнуло. Мамай ради эксперимента свернул со встречной полосы на свою, по касательной зацепив шарахнувшийся легкий грузовичок.
– Дывадацать пять! Вэсэло, а? – сказал Мамай, кинжалом делая зарубку на руле. Это он считал аварии с начала поездки.
Меф давно не смотрел на дорогу. Его больше занимала сохранность собственных брюк, которые в двух местах уже прорезал бритвенными своими когтями Депресняк. Меф попытался незаметно согнать кота с коленей, и тогда Депресняк, которому не хотелось слезать, выпустил когти уже на полную. Меф взвыл.
– Это потому, что ты его гладил! – сказала Дафна, спасая Буслаева от кота.
– Но ему же нравилось!
– Мало ли! Отдельным котам удовольствие строго противопоказано! От удовольствия они начинают мурлыкать и выпускать когти, – подтвердила Дафна.
Вообще гладить Депрю - это верный способ начать печалиться и страдать, но об этом все уже дааавно позабыли.
И учитывая коготки этого милого котика, Мефодия по пути надо или замаглолдить, или срочно завести в травмпункт.
– Зоркое наблюдение, светлая! Большинству людей счастье тоже противопоказано. Они мгновенно начинают искать, чем себя наказать, и чуть ли не битое стекло грызут, – насмешливо подал голос Арей.
– Может, проще и честнее поделиться лишним счастьем, урезать себя в чем-то осознанно? Когда у машины работают тормоза, можно позволить себе не врезаться для торможения в столб, – предложила Дафна.
Ей не нравилось, когда мрак выкидывает логические обманки. Арей зевнул и не ответил. Такая уж была у него манера – не слышать вопросов, которые ему неинтересны либо невыгодны.
... и светлую по пути, в Кащенко, тоже стоит закинуть. Как можно поделиться лишним счастьем, если ты безумно рад от прекрасного дня? От взаимной любви, от получившегося проекта?
А не слышать вопросы в принципе тут умеет половина персонажей.
В дороге Мефу не понравилось. Ехать из Москвы в Питер на автомобиле удовольствие примерно в половинку от серединки от ниже среднего. Особенно если автомобиль то и дело исчезает во время обгонов и после материализуется на трассе километрах в трех впереди, почти под колесами у встречного трейлера.
Но всё равно ехать! Зачем, вот зачем им ехать именно так, они же всё равно активно магичат и наследят везде.
Просто шобы было?
В Питер они приехали посреди ночи. Промчавшись по центру города, в районе канала Грибоедова Мамай резко свернул направо. Здесь он бесцеремонно припарковался в столб и, обежав автомобиль, открыл шефу дверцу.
Арей грузно вылез, разминая затекшие колени. Улита уже встречала их, нетерпеливо прохаживаясь у низкого, с фигурной ковкой заборчика.
И для разнообразия тут придраться к геометрии намного сложнее. Район, как его называют, Грибонала - это очень немалая такая площадь, сам канал проходит половину центра.
– Шеф! Пока я вас ждала, у меня замерзли ноги! – сказала она капризно. – Давайте уволим этого водителя-чайника! Ему только на тракторе без прав по селу гонять!
Мамай позеленел от ярости и схватился за саблю, однако встретил прищуренный взгляд Арея и мгновенно растаял в ночи вместе с автомобилем.
Реакцию мрака и Арея лично на эйдос Улиты мы вежливо опустим, да? Как и её пов.
Улита о чем-то вспомнила и, замахав руками, подала знак. Грянул оркестр, и тотчас за спиной ведьмы, в луче вспыхнувшего прожектора, проявился почетный караул местных суккубов. Все поджарые, смуглые, обмундированные как кавалергарды.
Между ними, улыбаясь, прохаживались три девицы в кокошниках. Косы до пояса, румянец до диатеза. Средняя держала на полотенце хлеб-соль. Она была красива до одурения, до страстного щемления, но глаза у нее были нехорошие, остановившиеся, влажно-бессмысленные, точно у мертвого барана.
– Ага! Суккуб! – понял Меф и не ошибся.
Но то, что это суккуб, было сказано раньше, зачем это озвучивать? Тут или реплику Мефа убирать, или почётный караул суккубов менять на почётный караул без уточнения.
Это был безошибочный признак. Не просто так говорится, что глаза – зеркало души. Суккубы же, как души не имеющие, не могут имитировать и взгляда.
Но Улита, безэйдосные люди, комиссионеры...
колько ни бился с ними Лигул, ни орал, ни плевался – так ничего и не достиг. Только даром потратил время и сослал пару сотен бедолаг в Нижний Тартар на полное растворение.
По сигналу Улиты все три девушки белыми лебедицами поплыли к Арею. Мечник, не любивший суккубьего духа, поморщился, махнул рукой, и девицы тотчас исчезли, обрушившись на асфальт пустой грудой народных костюмов.
Арея суккубы Варварой доставали, и не только, неужели Емец вспомнил?
– Улита! Что ты тут устроила? – спросил он недовольно.
Ведьма подняла с асфальта каравай, подула на него и, откусив кусок с краю, начала жевать.
– Нормально пропеклось. Можно было не волноваться, – услышал Меф ее озабоченное бормотание.
– Улита! Я, кажется, задал вопрос! – повысил голос начальник русского отдела.
Секретарша подбоченилась.
– Интересный фортель! Человек старается, ночей не спит, возится с этими уродскими суккубами, чтобы они рядом друг с другом стоять хотя бы без рож смогли, а ему такое говорят!.. Все, считайте меня с первого числа уволенной по собственному желанию!
Арей примирительно хмыкнул.
– Ладно. Признаю, что был не прав. Дом-то покажешь?
Улита, все еще немного обиженная, но уже заметно смягчившаяся, подала кому-то знак.
Уникальный момент, Арей признаёт, что был не прав, хотя конечно до уровня "извини" тут он не дошёл.
В ярких лучах подсветки вспыхнул трехэтажный особняк. Современный, но построенный в пузатом купеческом стиле, с башенками, лепниной и прочим, несколько избыточным декором. Голубовато-белые лучи прожекторов скользили по нему, облизывая со всех сторон.
Опять голубоватый свет, уже второй раз.
Заметно было, что Арей приятно удивлен.
– Недурной дом! – похвалил он. – Ты постаралась на славу! Откуда он у нас?
Улита довольно улыбнулась.
– Год назад три друга-бизнесмена построили домик и стали мечтать, как выгодно они его продадут и честно-благородно поделят все на троих. Будут гулять под луной за ручку, каждый со своим чемоданчиком денег. Особенно один все не мог успокоиться. Напишет на бумажке сумму – смотрит. На три разделит – снова смотрит и на стульчике ерзает. Потом его посетила гениальная мысль, что, если вообще не делиться, можно гулять под луной совсем одному. Чик! – и в один дождливый день буквально тут же, где мы сейчас стоим, начинается пальба. Один убит, другой ранен. Раненый хорошо подумал, кто его мог так огорчить, шепнул кому полагается пару слов и спокойненько умер от газовой гангрены. В общем, если совсем коротко, то теперь все трое на кладбище, а особняк в полном распоряжении нашей конторы.
Меф оглянулся на Дафну и по грустному ее лицу определил, что все рассказанное чистейшая правда.
А до этого мрак в Питере при необходимости видимо селился в нигде) Хотя если посмотреть, то получается, что мрак вообще Россией заинтересовался из-за Мефодия, до этого и резиденции в Москве не было.
– Выходит, они поубивали друг друга сами? Без вмешательства мрака? – удивленно спросил он у Арея, вспомнив, что не встретил в рассказе Улиты ни одного упоминания суккубов или комиссионеров.
У мечника дернулась щека.
– Ну почему без вмешательства? А кто посылал искусительные мысли, раздувал жадность, унаваживал, скажем так, душу? Допустим, ты подпилил ножки стола лобзиком, но так, что стол остался стоять. Прилетела муха, села на стол, и стол упал. По твоей логике выходит, что в падении стола виновата муха. И верно: нечего копытами куда попало переться.
Разве задача мрака не в сборе с этих овечек, чьи мордочки смотрят в пол, одного конкретного предмета, то есть эйдосов? Какой им профит с убиенных, если те не сдали в кассу мрака нужное, особенно если учесть, что нужное чисто теоретически может улететь не той конторе? Я не замечала, чтобы мрак сильно старался именно портить людей как самоцель, им же наоборот, чистые эйдосы выгоднее, чем гнилушки.
Последнюю фразу Арей договаривал рассеянно, явно думая о чем-то другом.
– Зал-то спортивный в этой купеческой цитадели есть? Где мы будем выбивать пыль из коврика по имени «Мефодий Буслаев»? – поинтересовался он у Улиты.
– Да. Огроменный залище на весь подвал. Места навалом даже без пятого измерения. Если покажется мало – расширим, – закивала ведьма.
Она выглядела крайне довольной собственной расторопностью и ожидала поощрения. Однако от Арея добиться его было непросто.
– Ну-ну… посмотрим, – только и сказал он.
– Я хочу спать. Надеюсь, наши с Дафной комнаты не на самом верху? Я не дотащусь, – зевнул Меф.
Стоя с охапкой оружия в руках, он мечтал о мгновении, когда можно будет швырнуть весь этот деревянный и стальной хлам на пол, упасть на кровать и, не раздеваясь, вырубиться.
Комнаты, не комната)
И да, если бы он бросил этот хлам на пол, спать в ту ночь ему бы явно не светило.
– Не спеши! Спать пойдешь после небольшой разминки, – остановил его Арей.
– Что? Сразу приехали – и тренировка? – взбунтовался Меф.
Арей внимательно посмотрел на него и хмыкнул.
– Да какая там тренировка посреди ночи? Посмотри на себя! Ты вялый и обвисший, как холодная вермишель! Максимум тебя хватит на небольшую встречу с друзьями, если, конечно, Улита ее подготовила!
Ведьма заверила, что она все сделала. Меф озадачился.
– С какими друзьями? У меня в Питере нет друзей, – сказал он.
– У тебя нет. Зато ты у них есть, – таинственно хихикнула Улита.
Открыв калитку, она провела их по дорожке мимо центрального входа, обогнула дом, спустилась на несколько ступенек и через еще одну дверь проводила их сразу в зал.
Меф осмотрелся. На длинной банкетке сидели пятеро здоровенных лбов в возрасте от восемнадцати и примерно до двадцати пяти лет. Один, глядя в карманное зеркальце, развлекался: методично подпаливал зажигалкой щетину, после чего быстро тер это место рукавом. У двух из пяти были сломаны носы, и даже самый мирный выглядел так, будто никогда не ложился спать, не поев предварительно сырого мяса. Заметив Арея, все они вскочили и вытянулись.
– Тайские боксеры. Ну разве не красавцы? – громко сказал Арей. – А это вот и есть тот самый Мефодий Буслаев. Знакомьтесь!
Меф, поспешно свалив свои железки, протянул было руку, но его ладонь повисла в воздухе. Все пятеро молча стояли и глядели на его ладонь с таким брезгливым вниманием, будто она была измазана в навозе.
Буслаев смутился и озадачился.
– Что-то они какие-то странные! Вроде я им ничего не сделал, а они смотрят на меня, как свора голодных псов на охамевшую сосиску! – шепнул он мечнику.
Арей хлопнул себя по лбу.
– С чего бы это? Ах да! Улита по моей просьбе сообщила им, что ты называл их дебилами, уродами и обещал изувечить… Да, кстати, меча ты в этой схватке применять не будешь. И никаких дополнительных заморочек тоже. Я обещал выбить из тебя пыль, и я об этом позабочусь.
"Простите, дуэлянт до дуэли не дожил, она отменяется. Торжественные похороны состоятся во столько-то часов."
Мефодий - не Брюс Ли, не Чак Норрис и не Кратос, он при всех своих суперсилах физически не подавался как что-то особенное. Такая шуточка его прямо гарантированно убьёт.
Хотя если вспомнить тот момент, когда боксёров послали бить Нату с замороженным лицом - это явный принцип "бей своих, чтобы чужие боялись".
Мефодий грустно оглянулся на Даф и со вздохом полез на ринг. Он понял уже, что ему не открутиться. Да и размяться-переодеться Арей ему не позволит. Заявит, что все настоящие войны проходят без разминок.
Не оборачиваясь, Меф чувствовал, что тайские боксеры следуют за ним с бульдожьим упорством, не отставая ни на шаг.
– А перчатки хотя бы есть? Ну или бинты? – спросил он, пролезая под канатами.
Улита вопросительно посмотрела на Арея и театрально всплеснула руками.
– Родной, какие перчатки? Да мы йод в рассрочку покупаем! Откуда у мрака такие средства?
Ну не могли его за 5 лет сделать спецом по нескольким видам боевых искусств.
Меф очнулся утром. Он лежал в незнакомой комнате. В окно с любопытством глазело бледное и рахитичное осеннее солнце. Спохватившись, что его поймали за подглядыванием, солнце поспешно занавесилось тучами.
Меф сел на кровати. Голова была тяжелая, как котел. Меф ощупал нижнюю челюсть. Двигать ею, говорить и жевать было больно, губы вспухли, но выбитых зубов языком не обнаруживалось. Если учесть, что дрался он без капы, это хотелось назвать чудом.
Чудом сценарным, если быть точным.
Рядом на кресле дремала Дафна, на коленях у которой лежала флейта. Лицо у нее казалось уставшим. Меф понял, что она заснула совсем недавно, всю ночь маголодиями вдыхая жизнь в его избитое тело.
– Дафна! – хотел окликнуть Меф, но она уже открыла глаза.
Истинные стражи-хранители слышат мысленные призывы прежде, чем их подопечный успевает разомкнуть губы и направить воздух из легких на голосовые связки.
Вывод - Эссиорх не истинный страж-хранитель.
– Доброе утро! – сказала она жизнерадостно.
Меф согласился с тем, что добрее не бывает, и уточнил, чем закончился вчерашний день. А то он как-то не уловил момента, когда погасили свет.
– Неужели ты ничего не помнишь? – озабоченно спросила Даф.
– Помню, как лез на ринг. А вот что после было – хоть убей! – сказал Меф.
– Да особенно ничего и не было, – успокоила его Дафна.
– Но я хотя бы многих вырубил?
Даф мягко коснулась его плеча.
– Ты уверен, что хочешь услышать правду? – спросила она.
Меф придирчиво посмотрел на свои костяшки, несколько раз сжал и разжал ладони и обнаружил, что нигде не болит и даже нет ни одной припухлости. Подозрительно. Как кулаки ни набивай, а такого просто не бывает.
– Нет, не уверен… – сказал он, но все же не удержался: – Неужели я не ударил ни разу?
– Бой продолжался секунд семь. Большинству тайцев даже не удалось тебя ни разу пнуть. Они уходили расстроенными, перешагивая через тебя, как через кучу листьев.
Какие-то они гуманные ребята, просто ударили, свалили и пошли.
Даже рёбра не переломали.
«Куча листьев – это еще довольно вежливо», – подумал Буслаев.
– Зачем Арей это устроил? Заставил драться безоружным, когда я привык мечом? – сам себя спросил Меф и сам себе ответил: – Он хотел показать мне, что я ничто. Пустое место.
– Ты не пустое место! – решительно сказала Даф.
– Нет, пустое!
– Пустым является только то место, которое считает себя полным. У всех же прочих еще есть шанс, – сказала Даф.
Ну исключая явный перебор с выбранными противниками, а именно их количество, выставить против Мефа носителя принципиально иного боевого стиля в чем-то имеет смысл.
Хотя Арей тут потихоньку свиноёбствует все появления.
Меф встал и прошелся по комнате, разглядывая ее. Уютно, функционально, но безлико, точно в номере дорогой гостиницы. Лично он предпочел бы простой, без задвигов чердак – с турником, брусьями, свисающей на цепях боксерской грушей и стопками книг на полу.
Зачем ему книги-то? Он в кадре читающим был, сколько мне помнится, раза три, один из которых был над магическим журнальчиком с советами охмурения светлых стражей, второй - с руной, которая его угрожала выпотрошить, если он читать не будет, а третий - когда читал послание от Арея в Огненных вратах.
Огромный раздвижной шкаф прятался за зеркалом. Желая узнать, что лежит в шкафу, Меф толкнул дверцу, и его немедленно хлестнуло по носу древком упавшей мавританской пики. Пика была размещена в шкафу очень коварно, и увернуться от нее мог только тот, кто знал о ловушке заранее.
"Шиловидная пика — вид колющего древкового холодного оружия, по сути, являлась пехотным копьём, длиной 4,5-6,8 метров. Другое ее название: «мавританская пика»."
Шкаф, получается, прямо-таки исполинский был.
– Это не я ее туда поставила! – на всякий случай сказала Дафна.
– Знаю, что не ты. Мы из Москвы вообще никаких пик не привозили. Задушу Улиту! – мрачно пообещал Меф.
Вы бы её впихнули бы только в лимузин, но уж там проблем с пространством точно бы не было.
Он сел на подоконник и, ощущая затылком холодное стекло, сказал Дафне:
– Вчера я не успел толком объяснить, зачем мы поехали в Питер. Хочешь знать?
– Да.
– Через месяц мне предстоит бой с одним деятелем из Тартара. Арей взялся меня поднатаскать, а то моя спортивная форма потерялась в раздевалке. Сама видела, как меня вчера размазали по стене.
Даф нахмурилась.
– Мрак тренирует тебя, чтобы ты сражался с мраком! В этом есть очевидная натяжка! Ты меня понимаешь?
– Не-а.
– Разве ты не чувствуешь подвох?
– Не особо.
– Сам подумай. Как туманом можно уничтожить туман? Или тьму тьмой? Так и мрак, тренирующий кого-то для сражения с мраком, выглядит фальшиво.
Не, у Арея тут, кмк, довольно специфическая мотивация, в которой Мефодий это средство не потерять лицо, и с мраком это связано опосредованно.
– Я верю Арею, – упрямо сказал Меф.
– Можно верить ему сколько угодно, но Арей служит мраку! А кто из какого колодца черпает, тот такую воду и сам пьет, и других угощает. Кто твой противник?
– Гопзий Руриус. Говорят, отлично владеет клинком.
Меф сказал это как будто промежду прочим, а сам быстро скосил на Даф глаза, проверяя, как она отнесется к этому имени. Буслаев заметил, что Даф напряглась.
Давно у нас Даф бойцов мрака знает? Спуриуса не знала, Джафа не знает, а вот Гопзия знает.
– И бой, конечно, устроил Арей? Но от твоего имени, сам же, как добрый дядюшка, остался в стороне? – невинно спросила Дафна.
Меф насторожился, не понимая, куда она клонит и откуда вообще могла узнать, что Арей именно так и поступил.
– Допустим, – признал он неуверенно. – Но у Арея не было другого выхода! Если я откажусь от боя, Гопзий заберет мой меч. Коротышка Лигул утверждает, что мой меч не мой, а мрака, и нашел ему нового хозяина. Понимаешь, моему мечу!!!
– Вспомни судьбу этого особнячка. Губят не микробы, а собственность. И Арей придумал, что для сохранения меча тебе надо убить этого Гопзия? – уточнила Даф.
– Э-э… В целом, да.
– Чудно! Допустим: ты победил. Лигул отдаст твой меч кому-нибудь еще, и Арей, почесав в затылке, придумает, что с ним тоже надо драться! Гениально! Учитывая же, что тебя вырубил самый дохлый из тайских боксеров, когда остальные и подбежать-то не успели, тебя закопают еще до Нового года.
Но для Мефа сейчас важна была не логика, а меч.
– Я никому его не отдам! Не будь занудой! – огрызнулся он.
Собственно на моменте, что Мефодий меч никому не отдаст, все разговоры о мраке, который помогает против мрака, должны переползти на отказ от меча, потому что пока Меф меч не бросит - он будет драться. Теоретически ему хоть щас никто не мешает списаться с Гопзием и попытаться договориться.
И да мрак, который помогает против мрака после истории, как Лигул сдал Спуриуса и после всех драк мрака с мраком -
Дафна кисло посмотрела на своего подопечного.
– Интересно, кто в большей степени дурак и зануда? Тот, кто сто раз в день повторяет: «Не хлопайте дверью!», – или тот, кто продолжает хлопать?
– Я склонен рассматривать оба варианта.
– Этот твой Арей – глупый солдафон! – продолжала кипеть Дафна. – Его девиз: если не хочешь, чтобы день прошел впустую, – отруби кому-нибудь голову. Путь самурая, мол, – это путь смерти, и всякая прочая мелкодемоническая лажа для зомбиков-самоучек!
Дафна очень-очень крутая, особенно на территории Арея, и, без сомнений, не отказывающаяся перекусить с Улитой.
И да, какая-какая лажа? Мелкодемоническая, говорите?
– А разве путь света не такой?
– Даже близко не такой. Путь света – дарить жизнь, учить любви и истине. Если надо – погибнуть за это, спокойно, без сомнений и без ощущения совершения чего-либо героического. Но не стремиться к смерти как к цели и тем более не считать трупы, как это делает твой Арей, – произнесла Дафна убежденно.
Опять мотивация выше действий, и опять слова без подтверждения. У света вместо Facta, non verba.(действия, не слова) получается какое-то Verba, non facta. Какая разница, с какой мотивацией ты погибаешь, делая что-то ради других? Или у нас герои, которые знали, что идут на подвиг, уже не герои? Всё, вычёркиваем их из истории?
И да, про дарить жизнь - кому светлые-то в кадре жизнь подарили в буквальном смысле? Детёнышам Эссиорха, которые прямо указаны, как средство для заёбывания Улиты? Свет тут во всех блин смыслах бесплоден, он не вдохновляет, не учит, не размножается, не порождает новые идеи, даже не делает никому хорошо. Блин, шныры, таскающие закладки, при всей их заёбности, для избранных эти закладки таскают, делают хотя бы избранным ништяк. Кому ништяк делают светлые и какой блин профит они приносят для своих овец, учитывая, что у того же Арея в дархе отборные, чистые эйдосы тысячами? Не, ну правда, какой смысл быть в этой вселенной хорошим человеком, если и посмертие у тебя какое-то днищное, перо на жопе грифона, ага, и при всём твоём хорошем поведение достаточно один раз оступиться - и если эйдос у тебя уже отняли, можешь быть хоть каким свиноёбом, тело с душой уже не связано.
https://www.youtube.com/watch?v=eAdcQ4fZZxo
Мефа поразило, что она даже не страховалась рунами, точно не опасалась, что здесь, в питерском особняке мрака, их подслушивают даже стены.
Да нет, Дафна, если вспомнить её в начале, девица довольно ушлая, и границы она прощупывать умела неплохо так.
– А он их считает? – спросил Меф озабоченно и тотчас сам понял, что да, не исключено. Если Арей знал, сколько побед одержал Гопзий, значит, и число собственных побед было ему известно.
Учитывая кошмары некоторых, а также неплохие портреты гладиаторов, считает, хорошо помнит и испытывает смешанные чувства.
– Они все считают, – сказала Даф. – Это только кажется, что у мрака романтика. На самом деле – это подлейшая и скучнейшая из всех бухгалтерий. Все эйдосы в дархе у каждого стража десятки раз пересчитаны и учтены. Что такое, допустим, «трехсотэйдосный» страж? Что-то гордое и сильное? Ничуть! Это страж, отнявший жизнь у трех сотен людей, в том числе у стариков, женщин, детей, и мучающий их непрерывно в вечности.
Тут есть один тонкий такой моментик - эта вечность конечна, и эйдосы отправятся по назначению. И если бы свет с мраком не играл в какие-то невнятные игры, эта вечность была бы конечна намного, намного чаще.
Какой смысл для света в принципе иметь договорённости с мраком? Это не дозоры, где уже тысячу с лишним лет что одна, что другая сторона тихо-мирно сидит, и где люди - это не какие-то принципиально другие создания иной видовой принадлежности, иные это те же люди, и семьи их обычные люди, и дети их обычные люди. И ещё кормовая база мрака и света одна фактически и та же, и генерирует общую еду постоянно, а не один раз в жизни, кто успел - тот и съел.
Свету имеет смысл теснить мрак 24/7, гонять обладателей толстых дархов так, что те из-под рун вылезать не рисковали, рейдить комиссионеров, и вообще максимально ударяться в милитаризацию. У него нет никаких причин действовать иначе, никаких стимулов.
Вообще я вижу только два варианта, почему это не делается, и оба в этой вселенной нерабочие.
1) Стражи мрака могут раскаяться и вернуться обратно, в ряды света. Тогда свету, который милосерден, действительно может быть сложно убивать самих стражей - но не их ручную шушеру.
2) У мрака есть какие-то способности, которые недоступны свету, и которые помогают в сдерживание общего врага, древних/хаоса.
Теоретически вот это поворот даже вполне реально ввести в сюжет, он объяснит, почему и Троил, и Лигул появляются на Земле не в формате Папы Римского и его бронестекла.
Но ничего такого НЕТ. Есть договорённости, запреты, пацифизм на ровном месте, валькирии, которые защищают бонзу и наследника мрака, и развитые шпионские сети.
– Думаешь, я сам этого не понимаю? – спросил Меф.
– Что толку от твоего понимания, если ты знаешь, а все равно позволяешь ловить себя на «слабо»? А если Арей велит тебе перебежать шоссе с завязанными глазами – побежишь? – отрезала Даф.
– Да нет. Я бы не побежал! Ни за что!.. Пусть ищет другого камикадзе. А сколько там полос? Движение сильное? – машинально прикинул Меф.
– Тьфу ты! – рассердилась Даф. – Правду про вас Шмыгалка говорила: «Если хочешь, чтоб побольше людей через покрашенный забор перелезло, повесь табличку: „Перелезать запрещено!“
Вспомнив о чем-то, она озабоченно добавила:
– Я, кажется, слышала об этом Гопзии от кого-то из наших.
– И?..
– Что «и»?
– Он хороший боец? – жадно спросил Меф, уже заведший себе внутреннюю папочку под названием «Гопзий», в которую собирались все возможные сведения.
Кстати!
А почему сам Мефодий-то не знает хотя бы первую десятку мрака, возможно в нескольких дисциплинах? Он же бывший наследник конторы, ему такое положено.
– Да вроде как трусом его никто не называл. Гопзия считают одним из фаворитов Лигула. Он один из «рубак», но Арей его не любит за то, что он принимает от Лигула подачки. Но Гопзию на мнение Арея плевать. Арей – воин по своей сути. Он дерется просто потому, что иначе не может. Гопзий же, он больше как скучный профессиональный боксер, который поначалу всегда долго ломается, чтобы получить гонорар побольше. Потом кривляется перед камерой, прыгает, разминается, позволяет массировать себе плечи и все такое… Затем, правда, дерется, и дерется хорошо. Вот Лигул и приманил его твоим мечом.
– Интересно, что заставляет таких, как Гопзий, рисковать головой? Неужели одна только выгода? – задумчиво спросил Меф.
– Я тоже об этом как-то размышляла. Для «светлого» бойца – это необходимость благой жертвы, преодоление себя, потребность спасти кого-то, защитить. Если он при этом останется в тени – даже лучше. В транспорте «светлый» сколько угодно позволит топтаться у себя на пальцах и даже измазать мороженым свою куртку. Еще и сам попросит прощения, что испортил чужое мороженое. Для «темного» – это азарт, вызов, потребность стать первым, подмять других, поплясать на костях и всякое такое.
У нас вообще Варсус будет, который при желание стать первым, выпендриться и всё такое был кандидатом в златокрылые, и погорел не на прямом падение, а на ебанутой теории и случайности.
И да, для системы, где нумерация, я напомню, напрямую определяется заслугами, а именно таков свет, утверждать, что они хотят остаться в тени - это лицемерить прямо сильно так. А ещё у них есть златокрылые, подаваемые как элита, что же они не стоят в тени? И соревнования по полётам, и внутренние дуэли, и прочие признаки нормально функционирующего общества с цветовой дифференциацией штанов.
Жажда броского поступка и скрытое желание смерти тоже не исключены.
– Про скрытое желание смерти – это ты про Арея? – напрягся Меф.
– Возможно. Да только Арей не хуже меня знает, что смерти в значении черной пустоты нет. Для темного стража смерть – слияние с мраком.
Которую потом переиграли в не-слияние со светом, а закончили и правда нескончаемой мукой в виде бесконечного одного дня.
Одна бессмысленная, непрерывная, неисчерпаемая и необъяснимая мука. Знаешь простое правило? Не всякий копающий ловчую яму и устанавливающий на дне деревянный кол желает в нее провалиться. Но всякий копающий проваливается.
Мне нравится думать, что Дафна на самом деле просто очень не в курсе всего закулисья света, и вещает школьную программу, потому что всё так потрясающе расходится с реальностью...
Начинает всё расходится кстати с момента, что воспитываемые в традициях света милые добрые светлые падают, и продолжают падать. Система достаточно нерабочая и явно-нерабочая, что порождает недовольных.
Меф и Дафна спустились вниз. Не зная дома, они с непривычки заблудились в лабиринте комнат и лестницу, мраморным завитком спускавшуюся вниз, нашли не сразу.
Улиту они обнаружили внизу, в столовой. Секретарша в одиночестве сидела за длинным, накрытым белой скатертью столом и разрывала руками холодную, в белых пятнышках жира, индейку.
– Привет нокаутированным! – приветствовала она Мефа. – Отгадай, кто тебя вчера наверх отволок? Думаешь, Арей или светлая? Держи карман шире и двумя руками! Я!!!
Вы меня простите, но я не могу. Они от спора отвлечься не могли что ли, светлая и мечник, что тушку Мефа тащил кто-то невовлечённый? и от спора ли
Мефу не хотелось вспоминать о своем ночном унижении.
– Ты уже завтракаешь? – спросил он.
Улита перестала жевать и бросила в него ножкой индейки.
– Обижаешь! Пока что ужинаю! Время завтрака еще не наступило, – сказала она.
Меф легко увернулся от ножки, попутно отметив, что у него слегка закружилась голова. Похоже, без легкого сотрясения мозга все же не обошлось.
Обошлось, обошлось, нечему там сотрясаться.
https://mota.ru/upload/resize/1600/900/ … 32-860.jpg
Он знал, что Улита любит ужинать долго и упорно, до победного конца. Первый ужин был у нее часов в шесть вечера. Второй в полночь, когда скрипуче били часы. И, наконец, последний плавно соприкасался с ранним завтраком, в свою очередь перетекающим в целую серию обедов.
– Присоединяйся! Тренировка у тебя через час, так что поесть успеешь! И ты, светлая, тоже садись! Не маячь! – сказала Улита, взглядом придвигая Дафне стул и решительно толкая ее стулом под колени.
Что и требовалось доказать - я про Улиту и Дафну за столом. Даф вообще получается зашкаливающе-борзой.
– Я наконец поставила себе диагноз! – продолжала ведьма, вновь начиная заниматься индейкой. – В классическом случае (не в таком запущенном, как у меня!) бывает «утробобесие», а бывает «гортанобесие». «Утробобесие» – это когда ты готов есть постоянно, но что попало. Каша так каша, суп так суп – лишь бы натрескаться побольше. А «гортанобесие» – это когда можешь три дня голодать, если тебе не дадут чего-то определенного. Ну там устриц, солененького огурчика, ветчинки или каких-нибудь муравьиных пупков.
Дафна усомнилась, что у муравьев есть пупки, однако в дебри биологии решила не вдаваться.
Есть ли у самой Дафны пупок? Но это мы никогда не узнаем, ибо стражи размножаются... стоп.
Так как у нас есть Гопзий Третий, и племянник Троила Корнелий, а у самих стражей есть и грудь, и вполне рабочий член, то вопрос размножения стражей можно считать закрытым.
Размножаются обычным путём.
– А у тебя что – «утробо» или «гортано»? – спросила она.
Секретарша вздохнула.
– У меня хуже. У меня улитобесие. Это когда хочется есть много, постоянно, но всякий раз чего-то определенного. Сейчас вот, к слову сказать, хочется индейки, так что я вам ее не дам. Самой мало. А вот лаваш можете взять. Ну или там хлеба… – она махнула рукой на большое блюдо.
На столе зазвонил деревянный, под старину, телефон. Улита лениво взяла трубку.
– Да, привет, Ромочка!.. И тебе!.. Ну почему, ты тоже сокровище! В каком смысле? Ну, во всех делах, где работают языком, а не лопатой, ты незаменим!.. Да, здесь! Сейчас позову! – проворковала она, без предупреждения швыряя трубкой в Мефа.
Даф заметила, что у Улиты выработалась уже привычка бросать, а не протягивать. Даже если человек стоял от нее на расстоянии полуметра, ведьма себя особенно не утруждала.
На этот раз Меф чудом успел уклониться, и увесистая трубка, пролетая, чиркнула его по скуле.
Тренированный наш боец, чудо-воин 
Погрозив Улите кулаком, Меф подтянул к себе трубку за провод.
Меф не сразу осознал, что Ромочка и Ромасюсик – это один и тот же персонаж. Точнее, он осознал это, когда услышал в трубке марципановый голос:
– Прашечка хочет с тобой увидеться!
– А памятник с лошадкой она уже посмотрела? – с досадой спросил Меф.
Ему стало ясно, что Ромасюсик его одурачил: позвонил Улите, зная, что сам он на звонок не ответит.
– До памятника с лошадкой пока не добрались. У нас тут образовалось одно дельце. Так ты придешь? Что мне передать Праше, если я случайно ее увижу… Ой! Ухо! – Ромасюсик пискнул жалобно и печально.
Меф догадался, что провравшийся шоколадный юноша случайно увидел Прасковью раньше, чем смел надеяться. Когда железные пальцы очередной наследницы Тартара выпустили его ухо,
Протестую, внеочередной.
Ромасюсик с новыми силами кинулся умолять Мефа немедленно приехать.
Слова извергались из него водопадом. Буслаев даже трубку от уха отнял, чтобы его не захлестнуло.
Есть такой тип поддакивающих женщин. Не душечка, а универсальная подлиза, которая, чтобы войти в контакт, раз по семь повторяет каждое слово собеседника. Улыбается при этом нежно и неискренно. Ромасюсик не был такой женщиной. Он вообще не был женщиной, если на то пошло. Но стоило послушать его или посмотреть на него хотя бы минуту, как такая женщина непременно вспоминалась.
Ромасюсик блядь был ходячей кондитеркой, а хуёвым НЛП занимаются оба пола. А некоторые, которые тоже не были женщинами, пишут всякую ХУЙНЮ.
– Что, достали тебя? А ты спроси у нее: «Прасковьюшка! Ты умеешь рисовать фломастерами свинью неблагодарную?» – толкая Буслаева ногой, жизнерадостно посоветовала Улита.
Меф скорчил Улите рожу. Голос Ромасюсика звучал то вкрадчиво, то визгливо, то умоляюще. Мефу чудилось, что шоколадный юноша бегает у него вокруг головы как паучок, обвивая ее словесной паутиной.
Не выдержав, он решительно потряс трубку, точно надеялся вытряхнуть из нее Ромасюсика со всей его болтовней. Выждав секунд пять, Меф вновь поднес трубку к уху и, твердо зная, что Прасковья прекрасно его слышит, хотя и дает ответ через другого, негромко окликнул:
– Прасковья! Ау!
На том конце провода моментально воцарилась тишина. Ромасюсик поспешно закрутил вербальный кран и притих, как зайчик.
– Прасковья! – настойчиво повторил Меф. – У меня совершенно нет времени! Давай так: ты соберешься с мыслями и четко сформулируешь, чего тебе надо, а я не менее четко отвечу, почему я не могу тебе этого дать! И на этом все! Точка!
После короткой паузы Меф услышал в трубке непонятный дребезжащий звук и догадался, что Прасковья разбила что-то о стену. Волна боли, ненависти, смятения на миг затопила сознание Мефа. Он поспешно коснулся спасительной руки Даф, она слегка пожала его ладонь, и волна отхлынула.
Мефодий у нас раньше эмоции жрал, и вроде как умел их жрать... разумно.
В динамике что-то хлюпнуло, и вновь воцарилась тишина.
– Что там у вас такое? – спросил Меф машинально.
На ответ он не рассчитывал.
– Ай донт ноу, – услышал он озадаченный голос Ромасюсика.
– Как не знаешь?
– Да так – не знаю. Она в другую комнату выбежала, – более-менее нормально произнес Ромасюсик. Он даже не кривлялся. Видно, случившееся потрясло и его. – В общем, как хочешь, но на твоем месте я бы пришел. Один или с этой твоей душехранительницей. Не пожалеешь! – добавил Ромасюсик.
– Почему?
– Ну хотя бы потому, что Праша тут светлого зацапала. Пока он еще жив. Так что передать: придешь?
Меф насторожился. Что-то подсказывало ему, что шоколадный юноша разнообразия ради сказал правду.
– Теперь приду. Но если окажется, что ты обманул…
– То мне в очередной раз ничего не будет! Ну все, покусики! Гуд бай, май лав! Целую в клювик, жду в гости! – вновь стал придуриваться Ромасюсик и бойко продиктовал адрес.
– «Каменноостровский» – сколько «н»? – спросил Меф, ища глазами ручку.
– Для таксиста это непринципиально. Скажи ему хоть четыре, только номер дома не перепутай! – сказал Ромасюсик и внезапно дал отбой.
У них там Мамай вообще есть.
Почему кстати наследница конторы живёт хз где, а Меф и Даф под крылом у Арея, нет ли тут нарушение иерархии?
Меф даже озадачился. Это был первый случай в мировой истории, когда шоколадный юноша первым прекратил разговор.
– Загадочная эта Прасковья! Она почему-то совершенно не умеет воспринимать слово «нет», – пробормотал Меф, возвращая Улите трубку.
– А что тебя удивляет? – сказала ведьма, грустно обсасывая крылышко. – Лигул вырастил Прашечку в Тартаре. Что такое «нельзя», она хотела бы понять, но пока не в состоянии. Слово новое, буковок много, значение туманное. Ну а Праша аутистка, глубинная такая, замкнутая.
Перед тем, как употреблять умные словечки, стоит посмотреть словарные значеньица, или в идеале познакомиться с вопросом поподробнее.
Прасковье вообще никакой диагноз ставить нельзя, у неё лютая воспитанная хуйня, которая характеризовалась почти полным отсутствием социальных взаимодействий и нарушением формирования дофига вещей. Причины её проблем - это как минимум частично нихуя не органика.
Рвущаяся наружу из своих недр, но совершенно себя не осознающая. Вроде наивной дикарки, которая ножом разжимает в метро зубы какому-нибудь дяде, потому что ей хочется посмотреть, какого цвета была жвачка, которую он засунул в рот. Ты ей нравишься, Буслаев, вот только она не знает, как это показать.
Поэтому она блядь не аутист.
Ладно, я не спец по аутизму, но блин, Прасковья способна в МЕТАФОРЫ. И в социальные взаимодействия.
То ли тебе голову отрезать, то ли себе голову отрезать, то ли еще кому-нибудь голову отрезать… Другому же стилю общения ее в Тартаре не научили.
Лааадно, можно списать на то, что сама Улита не очень в курсе.
Мефодий с тревогой оглянулся на Дафну. Слова Улиты впервые заставили его задуматься, что, возможно, он судил о Прасковье слишком поспешно.
Дафна как-то хуёво работает.
Даф, как всегда, была само благоразумие.
– Вообще, да. Мерить всех по себе – все равно как черпать бесконечность чайной ложкой, – согласилась она. – Для выросшей в Тартаре в Прасковье еще очень и очень много человеческого, здорового и нормального! Если она уцелела там, где уцелеть нельзя, невозможно представить, какой яркостью обладал бы ее эйдос в нормальных условиях. Любой другой давно стал бы монстром от той же доли вседозволенности.
Её эйдос отделён от её поступков.
Ваш кэп.
Меф озабоченно взглянул на часы, соображая, успеют ли они заскочить к Прасковье до начала тренировки.
– Улита! Если мы не вернемся вовремя, предупредишь Арея, что я опоздаю?
– Даже кончиком языка не пошевелю, – заявила ведьма.
– Почему?
– Потому что не поможет. Сегодня ночью, когда я несла тебя на ручках, как жених невесту, Арей сказал мне вот что: «Когда очнется, передай господину Буслаеву, что мое время стоит дорого. Наши занятия переходят на коммерческую схему оплаты. Сто пятьдесят отжиманий за три минуты опоздания. А там пусть считает сам, если у него с арифметикой хорошо».
Юмор в том, что Меф не может знать, во сколько у него тренировка, ему не сказали.
А, ну и он быстро будет хорошо накаченным юношей. Очень быстро.
Можно натянуть на новый пейринг, хотя меня он не штырит)
