Чтец и сам уже забыл, что же там было в предыдущих главах, поэтому немного освежим память:
▼В предыдущих сериях...⬍
Близнецы успели разосраться из-за того, что Коннор смеет уделять время не только Ричику. Ричард закатывает ревнивую истерику, разбивает планшет Коннора. Коннор осознает свою вину и извиняется перед братом, они мирятся и любятся. Тем временем выясняется, что у мамки тоже была трагическая история любви (возможно тоже с близкородственником), и вообще она лесби. Как правильная и понимающая жена, состоящая в фиктивном браке ради неизвестно каких выгод, она стелит папке и его любовнику Гэвину постельку и оставляет наверстать упущенное. Невступление в секс в этой шведско-вьетнамской семье традиция, поэтому они трут друг другу бананчики и плачут в сентиментальном порыве. Родители подозревают, что близнецы знают о реальном раскладе связей их родителей, а также начинают подозревать, что демонстративные прилюдные засосы и наглаживания у близнецов - уже не совсем признак детской нежности. Но им это безразлично.
Итак, поехали. Глава 21я https://ficbook.net/readfic/7815955/214 … rt_content
Встречает нас, как обычно, предупреждение с картинкой:
Иллюстрация к 21 главе. Она очень важная, так что я тщательно поработал над ней.
"Под лунным светом"
А то как же читатель поймет, как истово надо будет нахваливать атвор?
Близнецы наконец додумываются забрать весь эпистолярный архив с собой и вырабатывают график чтений.
Желая родителям добрых снов, они шли в свою комнату и тихо друг другу читали истории жизни Лоуренса, оставленные на пожелтевших от времени страницах. И один момент особенно зацепил их.
Момент этот мало чем отличается от остального массива размытых и не особо связных разглагольствований о прикрасном, но в данном случае это омаж девы-пейсателя на деву-знатока прекрасных евнухов, а именно певцов-кастратов. В дневнике расписано, как ангельски пел Габриэль.
Нежный, тихий голос был необычен для мужчины, как писал Лоуренс, и Декартам-младшим казалось, что они слышат чистые, хрустальные переливы, так идеально подходящие под имя певца. Габриэль. Отголоски былой музыки будто продолжали звучать в доме, а стены хранили голос, который близнецы, Коннор и Ричард, уже никогда не услышат. Они лишь могли представить.
Эх, уж не вернуть тех счастливых лет, когда было законно чекрыжить мальцам кокошки...
Умиление паточному времяпрепровождению дидов прерывается очередным внезапным трагизмом.
Но следующие события оказались тяжелыми. Тревожные перемены сулили разрыв. Пуританское общество угнетало, подавляло, сковывало жестокими правилами. Родители Декартов-старших заподозрили их в инцестной связи. Узнай они правду — братьев-близнецов могли лишить наследства, а то и выгнать из дома. И это в лучшем варианте. В худшем — тюрьма, одиночество, нищета, всеобщее презрение. Возможна расправа безумной толпой.
Напомню. США, примерно конец 60-х, начало 70-х годов. Разгар сексуальной революции, и ничто не указывает на то, что поместье дидов находится в библейском поясе.
Но почему-то дева считает, что это не богатая элита США во второй половине XX века, которая могла в своем закрытом мирке творить что угодно (как и любая богатая элита в практически любое другое время), а какие-нибудь диссиденты в современном Иране/Афганистане. Впрочем, согласно девам, именно в последних ЛГБТ культура должна цвести аки розы в стихах Мехмеда, а вот прогнивший запад наоборот, ее угнетает и притесняет... Правда, никто не слышал об однополых браках в Иране или прайд-парадах в Афганистане. Странно.
Вернемся к нашим страдальцам. Как же они поступают, столкнувшись с угрозой потерять родительские деньжата и жить не трусами наружу?
Габриэль и Лоуренс вынуждены были расстаться и жить отдельно.
Рыночек порешал.
Один близнец жил в поместье (где сейчас жила семья Декартов), а другой, Лоуренс, жил в городе, в доме родителей, и подчинялся их правилам. Разлука давила на обоих. Они шли на жестокие жертвы ради спасения своей любви. Их отец передал наследство и акции на компанию Лоуренсу, с условием, что тот должен жениться на дочери их партнера по бизнесу.
Лоуренс видел для себя лишь один выход и надеялся на понимание Габриэля. Ради их общего счастья он пошел на жертву и взял в жены Софию Фауст.
Гёте смотрит неодобрительно.
Так у нас история о несчастливом династическом браке и принцессе, которую против воли выдают взамуж. Но если оба близняшки были абсолютно подневольны, и прям в штаны писались в страхе перед безумной толпой, деспотичными родителями и перспективой жить в однушке вместо поместья, то с какого бодуна новость о том, что эти деспотичные родители переженят их на ком сами решат, перессорила самих близнецов?? Видимо, как всегда у девы, виновата жертва обстоятельств.
Но самое ужасное, как близнецы поняли, читая размашистый почерк, с сделанными ошибками, небольшими кляксами и расплывчатыми пятнами, говорившие о несдержанных слезах, Лоуренс писал в своем дневнике сквозь боль и отчаянье — его любимый брат-близнец узнал о заключённом браке через их отца. Не через НЕГО.
То есть один близнец живет в ебенях в поместье один, и делает что хочет. Родители на него болт забили.
Второй живет при мамке с папкой и ходит по струнке, отдуваясь за себя и за Сашку, чтобы старые сумасброды не вздумали вдруг переписать завещание на тетю Клару.
Родители устраивают корзиночке выгодный брак, и ставят обоих близнецов перед фактом.
Корзиночка, которая живет как хочет, закатывает истерику, потому что узнает об этом не от любимого братика, а от папы.
Да, трагедия уровня девы, разрыв века, обида на века. Вы о разъяренной толпе за порогом уже забыли?
Близнецы-внуки поражены чудовищностью этой трагедии и сами чуть не рыдают. То ли их еще ждет. Сейчас они узнают, какой мерзкой гадиной была бабка София.
Лоуренсу и Габриэлю на тот момент было под тридцать, но они по прежнему зависели от своей семьи и окружения. Лоуренс делал всё, чтобы их запретную связь не обнаружили. София являлась красивой по тем меркам, но очень эгоистичной и гордой женщиной, с невыносимым характером. Она требовала к себе сверхвнимания и любила роскошь. Никакой любви между ними не было и быть не могло. Более того, София раз за разом донимала Лоуренса, причиняя боль жестокими словами и намеками на его никчемность в роли мужа.
А Лоуренс был жадным до отцовских деньжат безвольным трусом, который вместе с братишкой только на словах пиздел о виликай любви, а когда дошло до дела, яиц на то, чтобы под другими именами вместе свалить в Лос Анджелес, прихватив баблишко из родительского сейфа, не хватило. Как и на то, чтобы выучиться какому-то делу, чтобы обрести финансовую независимость, или принять активное участие в семейном бизнесе, перехватив контроль. Правильно, тут же мозги нужны, а у героев девы есть только ангельский голосочек, и никакого желания жить в реальном мире. Зато страданий от этого - с горбатую гору.
Лоуренс разрешить ситуацию миром не мог и не хотел по причине отсутствия мозгов и эмпатии, и вообще, она не умела готовить.
Он не собирался терпеть её грубость и злобный характер. На колкость отвечал колкостью, и тогда перепалка перерастала в ругань, едва не доходя до рукоприкладства. В такие моменты София оскорбляла Лоуренса и грозилась развестись, нажаловаться своему отцу. Лоуренса лишили бы всех привилегий при таком раскладе. Все держалось за счёт их брака.
И в чем не права София? Разве муженек у нее не бесхребетная тряпка, который ничего не может сам?
В общем, тлен и уныние, бесконечная драма, жена-стерва, любимый братик поставил в игнор, папа чуть что машет завещанием. Бедный, несчастный Лоуренс.
Близнецы-внуки возмущены чудовищной несправедливостью и негодуют.
— Боже, — после прочитанного, Коннор сморщился в отвращении и убрал от себя подальше дневник. На душе стало очень погано. — Я и не знал, что наша бабушка была такой… стервой. Фу.
Конечно они вспоминают бабку и приходят к заключению, что вообще-то да, она и правда была высокомерная мразь. Смела носить брильянты, красила волосы и вообще вела себя холодно.
Равнодушная аристократичная немка с красноречивой фамилией не казалась ангелом, но то, что узнали о ней близнецы неприятно удивило.
Действительно красноречивая фамилия... Ведь доктор Фауст пошел на сделку с дьяволом, и в итоге обрек свою душу на вечные страдания. Так что если София у нас Фауст, но Лоуренс - Мефистофель? Ох дева, ты как обычно пытаешь показать одно, но выходит диаметрально противоположное.
Ричард пытается спасти память о бабуле хотя бы чуть-чуть, авось рождение папки повлияло на этот несчастливый брак в лучшую сторону?
Не в мою смену, говорит нам дева.
Увы, в дневнике упоминалось, что после рождения сына, названного Брайаном, отношения ухудшились. И со стороны Софии, которая требовала полноценного внимания от мужа, так как она стала матерью его сына, и со стороны Габриэля, чьё сердце разбилось от новости о рождении ребёнка. Ребенка его любимого брата и другой женщины. Ребёнка, рожденного в фальшивом браке, построенном на шантаже, насилии и боли. Ребёнок, означающий физическую измену Лоуренса, пусть и вынужденную. Габриэль не мог простить и принять истину, что возлюбленного, которого только он обнимал и целовал, трогала эта высокомерная особа. Что они… делили постель.
Ну какое тут может быть примирение? Окститесь, они же еще и все вместе в особняке жили. Чего можно было ждать от этой истерички под боком. И я не о Софии.
Габриэль, не выдержав столь сильного предательства, собрал вещи и уехал ранним утром из поместья, не дав Лоуренсу проститься с ним.
Сильное предательство. Очень мощное, весьма крепкое.
Близнецы пытаются разобрать прочитанное и дать ему оценку, словно на уроке литературы.
— Я бы тоже не смог находиться рядом с любимым человеком, изменившим мне, и напоминание об этом всегда был бы ребёнок. Но с другой стороны, побесившись, я не уехал бы. Я постарался бы понять.
А Габриэль хорошо, что уехал. А то однажды утречком нашли бы вашего годовалого папку утонувшим в бассейне. Такая грустная смерть...
Ричард оскорблен тем, что Коннор допускает мысль о том, что такое чудовищное преступление вообще возможно простить.
— Ты бы простил меня, если… я изменил бы тебе с другим человеком? И не просто изменил… эта измена стала бы тёмной лентой плестись через всю нашу жизнь, напоминать о себе каждый день, и указывать на твоё истинное место. Говорить тебе что ты — не достоин быть моим возлюбленным, что ты должен знать своё место, жить в тени и молчать, давить слезы обиды и боли. Снова и снова.
Зато человек, с кем я изменил бы тебе, полноправно мог спать на нашей постели, почивать на лаврах, наслаждаться всеми привилегиями и смотреть на тебя свысока, — горячий шепот был наполнен горечью. Больно даже вообразить. Но слова Коннора о понимании и прощении, когда речь идет о измене и предательстве, всколыхнули в Ричарде все самые мрачные, неприятные мысли. — Так что же, ты бы простил? Ты бы понял и принял, согласный терпеть это до конца жизни?..
Ты меня вообще не любишь, что ли?!?!
Коннор отвечает, что время лечит, и вообще, надо же голову тоже включать.
— Увы, мы не машины. Мы люди. И мы живем эмоциями, — грустно вздохнул Ричард, медленно сжимая Коннора в объятиях, как удав сжимает добычу.
В той степени, как ими живешь ты, Ричи, живут только конченные истерички, которые опасны для окружающих, и их общество старается если не отгородить от себя, то хотя бы обезопасить таблетками.
Ричард заявляет, что он бы Коннора ни за что не простил, и вообще бы роскомнадзорнулся. Чтоб неповадно было.
— Тогда бы ты обрек на смерть и меня, — простую истину выдал Коннор изменившимся, слишком холодным и будто безжизненным, голосом.
— Мы просто… умерли бы вместе, — с внезапным облегчением произнёс Ричард
Коннор, беги, бля. Беги быстрее.
— так прекрасно… умереть вместе. Выпить яд, лечь в постель, целоваться, обниматься, пока последний вздох не унесёт наши жизни…
Ричард приподнялся, вглядываясь в большие влажные карие глаза и в следующий миг впился в губы Коннора.
Поздно.
— Коннор, милый, ты боишься умереть вместе со мной? — спросил Ричард, ещё больше пугая брата. — Нет-нет, не сейчас, а потом
— Ричи, хватит, я не хочу, — вновь предпринял попытку Коннор, не в силах успокоиться. Его голос звучал жалостливо, умоляюще. Ситуация приняла скверный оборот и своего любимого близнеца он просто не узнавал. — Отпусти меня, Ричард!
— Я хочу тебя, — будто безумно зашептал Ричард, — мы несколько дней назад обещали друг другу… давай сделаем это сейчас? Я подготовлю тебя. Сейчас, принесу смазку…
Маньячина быстренько отыскивает масличко и уже готов к завоеванию тела.
— Малыш, давай… не бойся, — тихо повторял Ричард, рукой коснувшись ног Коннора, а второй стал расстегивать свою чёрную рубашку.
— Ты такой мягкий… нежный… теплый… Коннор, — шептал Ричард, задирая футболку Коннора, и языком провел по розоватому, прелестному соску.
Коннор умудряется собрать волю в кулак, и борясь между страхом и похотью, напоминает маньячине, что тот обещал все делать только с полного согласия Коннора. Как не удивительно, это срабатывает. Ричард сконфуженно одевается, извиняется и заявив, что ему надо подумать над своим поведением, уходит.
. Он ведь так ожидал ответную страсть со стороны Коннора, но столкнулся с таким страхом и отторжением, будто… будто он собирался насиловать! Немыслимо!
После случившегося, он стал чувствовать себя грязным извращенцем, который хотел изнасиловать любимого брата. Непонятная злость на себя, разочарование и оттенок обиды на… ситуацию в целом, и на реакцию Коннора в частности.
Дайте угадаю, виноват опять будет Коннор.
им следовало ПРОСТО поговорить, и поменьше фантазировать, в частности, ставить себя на место дедушек, и всё могло закончиться по-другому.
Ну да, особенно если они психически неуравновешенные товарищи, неспособные различать реальность и воображение. Вот уже реально - сам придумал, сам обиделся.
Переживая, что братик сейчас где-то там в темноте на улице, бедненький, со своими черными мыслями, Коннор спешит его отыскать и поняшить. А то ведь неудавшемуся насильничку грустненько.
После недолгих поисков он находит его на качельках. (см. картиночку)
Ричарду просто было стыдно за своё поведение. Одновременно с этим, он был обижен на Коннора. Если бы не его реакция, не было бы всей той отвратительной карусели, что испытал сероглазый парень сейчас. Но и он тоже хорош! Неудачно выбрал время для исполнения их заветной мечты.
Ну да, предложение вместе умереть, прекрасно выпив йаду - это же так романтично! Отличная прелюдия для вступления в секс, десять из десяти прелюдий для ебанутых на всю голову близнецов.
Ричард чуть не обвиняет брата, что тот-де не хочет с ним трахаться, так что будьте довольны, Ричард к нему не прикоснется. Коннор конечно же спешит своего маньячинку успокоить и обнять.
— Дурак ты, Ричард. Конечно, я не захочу близости, когда мы говорили о возможных изменах, предательстве и смерти. После такой жути хочется только уютных объятий. Вот как сейчас, например. А если говорить о полноценном сексе, — голос стал тише, не без волнения, — то я готов, любимый мой. Принять тебя, войти в тебя… я готов. Но нужно более… м-м, подходящее время. Такое, когда мы будем одни.
Нет, это все слова, ты всегда находишь отговорки - продолжает ныть Ричард. Завтраками кормишь, только ложную надежду даешь. Не видать мне банана в жопе, зачем меня мучишь, какое я тебе злое зло сделал?
И зарабатывает подзатыльник.
— Хватит. Продолжишь и дальше ныть по чём зря, когда можно спокойно все обсудить, в тепле? И на будущее, не закрывайся от меня. В противном случае, ты бы смог понять, что я НЕ ВРУ тебе.
Вот это - это типа трогательная и нежная любовь по методичке девы. Хотя 90% здравомыслящих людей уже бы паковали вещи и вызывали такси.
Агрессия? Check.
Манипуляции? Check.
Собственничество? Check.
Ебанутые предложения вместе самоубиться? Check.
Коннор, тiкай с городу, тоби пiзда.
Ричард хочет еще поныть, но милостиво передумывает.
Они направляются обратно в дом, и им предстоит еще долгий разговор. И чтец даже рад, что скорее всего он его никогда не прочтет, потому что уровень охуевания чтеца от прочитанного похлеще, чем у Джеки.
эти шортики на круглой жопке, белые гольфы, да еще длина ног как у слендера меня пугают нахер 
