Холиварофорум

Анон

Анонимные пейсатели

Советы для графоманов и прочих анонимных наркоманов. Предлагаю делиться опытом, полезными ресурсами, искать бет и заниматься всякими непотребствами. Но помните, что тут шарятся личности, у которых тут публично разбирали тексты и стебались над ними, так что будьте готовы к какахам, тем более, в теме с художниками нас уже стращали Солнцеликой. И велкам.

«Что самое важное для писателя? Это иметь злобное, омраченное, ревнивое и завистливое эго. Если оно есть, то все остальное приложится». (с) Виктор Пелевин, Empire V. Стоило бы выбить на воротах этого треда.

---

Ссылки на другие писательские треды
Анонимный обоснуй
Тред сычей-графоманов
Литкружок АП (Анонимных Пейсателей)
Порталы самиздата
Бето-резервация
Самофорса тред
Плотбанни и писательского вдохновения тред
Литературных школ и курсов тред
Вопросы продвижения для анонимных пейсателей

---

Писательские челленджи на Холиварке
Марафон анонимных писателей
Райтерский забег
Писательский слоу-челлендж (заброшен)
Писательских упражнений челлендж

---

Ссылки на полезные сайты
https://writeordie.com/

---

Подборка книг о писательстве, стилистике, редактировании

▼Скрытый текст⬍

Акерман А., Пульизи Б., "Тезаурус эмоций"
Батчер Дж., "Писательское ремесло"
Бахтин М., "Эпос и роман", "Эстетика словесного творчества"
Броуди Дж., "Спасите котика: пишем роман"
Галь Н., "Слово живое и мёртвое"
Березин Ф., Головин Б., "Общее языкознание"
Голуб И., "Стилистика русского языка", "Литературное редактирование", "Секреты русского языка"
Горький М., "Письма начинающим литераторам"
Женетт Ж., "Фигуры" (вносивший анон уточнял, что здесь есть определение фокализации)
Звонцова Е., "Причеши меня. Твой текст. Редактура художественной прозы: от стиля до сюжета"
Кинг С., "Как писать книги: мемуары о ремесле"
Койн Ш., "Структура истории"
Крон Л., "Story Genius", "Wired for story"
Лотман Ю., "Структура художественного текста", "Лекции по структуральной поэтике"
Макки Р., "История на миллион долларов", "Диалог: Искусство слова для писателей, сценаристов и драматургов", "Персонаж"
Маршак С., "Статьи и заметки о мастерстве" (IV том собрания сочинений)
Масс Д., "Эмоциональное письмо"
Паустовский К., "Золотая роза"
Родари Дж., "Грамматика фантазии"
Снайдер Б.,  "Спасите Котика!"
Стейн С., "On Writing"
Тодоров Ц., "Русские формалисты"
Томашевский Б., "Стилистика и стихосложение"
Труби Дж., "Анатомия истории"
Успенский Б., "Поэтика композиции"
Уэйланд К.М., "Архитектура сюжета", "Создание арки персонажа"
Хорвиц С., "Метод книжной архитектуры"
Чуковский К., "Живой как жизнь"
Шкловский В., "Техника писательского мастерства", "О теории прозы"

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Джим всегда запихивает в себя кашу или лапшу быстрого приготовления, надевает линзы и одевается, доставая мятую одежду из шкафа, оставшегося еще от прошлых владельцев.

Тут тоже.
Может, линзы он надевает, а мятое шмотье/барахло/ "напяливает"?
Да, заместительные синонимы, но не однокоренные слова.

Анон

Re: Анонимные пейсатели

*

он всегда концентрируется на том, что происходит здесь и сейчас; болезненно-яркие приступы фантазии, как тот, в супермаркете, для него редкость.

Самофикс, так даже короче.

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Выправляю, получаем: "Этот взгляд заставляет вздрогнуть: в его глазах бури разбивают стены, в них плещется кровь и хрипло, неистово кричат жертвы".

Анон, прости, но получаются бури в глазах взгляда)))

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Анон, прости, но получаются бури в глазах взгляда)))

Не прощаю. Это не окончательный вариант, а повод автору подумать, что можно сделать. Например - не переусложнять предложение. 

Анон

Re: Анонимные пейсатели

А вообще, тут достаточно просто:

"Этот взгляд заставляет вздрогнуть: в нем бури разбивают стены, плещется кровь и хрипло, неистово кричат жертвы".

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Хотя тут визуальное начинает сливаться с аудиальным: бури, стены, кровь и крики. 

Анон

Re: Анонимные пейсатели

И напоследок я скажу...

"Он просыпается за полчаса до будильника и рассматривает комнату: грязный потолок с мутно-серыми пятнами, висящую на проводе лампочку, голые стены, украшенные лишь несколькими листами А4 — распечатанными моментами из любимых книг и чистыми, для записи идей, пришедших ночью; где-то на полу валяется маркер".

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Анончики, спасибо огроменное за разбор 
Большая часть косяков, как я понял, насчет грамотности. Ну я говорил, что там не отредактировано ещё.

А лексические косяки да, за них отдельно прям благодарен. Не всегда их замечаю, оставляю на совесть бет, но они почему-то тоже ._.

заштампованности приемов типа "с зеркалом" и сидения на перилах

Да от перил меня самого немного сквикает  Но сюжет дальше из этого вытекает, так что так.

В общем, буду работать. Благо, есть над чем

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Хотя тут визуальное начинает сливаться с аудиальным: бури, стены, кровь и крики.

Ой, вот. Ещё про это забыл.
Вообще, я так и хотел. Это совсем не смотрится?

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Это совсем не смотрится?

Если он будет видеть, как у них, например, в крике рты раскрываются - норм.
Да, еще: у тебя иногда наречий многовато, и "маленькие осколки костей" меня сквикнули. Мелкие, анон, мелкие.

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Да, еще: у тебя иногда наречий многовато, и "маленькие осколки костей" меня сквикнули. Мелкие, анон, мелкие.

Ох, черт. Прочитал и самого сквикнуло    Конечно, мелкие. Спасибо

Анон

Re: Анонимные пейсатели

А тексы тут еще разбирают?

Анон

Re: Анонимные пейсатели

А ты попробуй (с)

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Аноны, вчера, после (внезапно!) перерыва лет этак в шесть, написала. Лет для шестнадцати, мои сказки были не так уж плохи - но стоит ли продолжать сейчас? а то если бы не третий час, продолжила бы катать еще две истории
Заранее всех благодарю за взгляд со стороны.

▼Скрытый текст⬍

Он приходил из леса и часами мог стоять на том берегу реки, но никогда ее не пересекал, хотя даже в самый дождливый год в самом бурном своем месте она едва ли могла сбить взрослого мужчину с ног. Он был похож на сына лесных богов, на тех, что представляла себе я во время череды Весенних праздников, но отец говорил, что он всего лишь один из тех сумасшедших, что ушли из деревни много лет назад; несчастный,уподобившийся животному и пустивший в себя тьму лесов. Я не знала, как его зовут, где и с кем он живет, почему они ушли туда, в чащу– но мне нравилось думать, что он приходил смотреть на меня, что было, конечно, не правдой. Он наблюдал за всеми нами – за жизнью деревушки, что казалась мне слишком маленькой даже в детстве, когда и крошечное воспринимается безмерным, и душила меня своей тоской, своей теснотой, но для него, должно быть, была многолюдной и беспокойной.
А еще он никогда не отвечал.
Когда я была ребенком, он тоже приходил – много раз, особенно в дни праздников, будто бы кто-то подсказывал ему; мы с братьями кричали, звали, размахивали руками, спрашивали что-то, в тайне надеясь, что он присоединится к нам, боясь сами пересечь реку, но он никогда не отвечал и никогда не уходил, а с годами… с годами стал просто одним из тех лесных сумасшедших. Они не боялись проклятия леса, а может, это проклятие и забрало его родителей, когда они были еще совсем юными и прекрасными, – такими прекрасными, что когда мой отец говорил об его матери, глаза его застилались грезами, и мачеха замолкала, нервно потирая руки – захватило их, поработило их, и теперь там, в глуши, куда никогда никто не ходил, они служили какому-то из лесных духов, или, быть может, древней ведьме.
Ох, не любили у нас лес, не любили. Раньше, туда, поговаривают, ходили охотники, и их добыча всегда была самой богатой, но она никогда не приносила ничего хорошего. Когда я была еще совсем маленькой, мой дядька, тот, что еще в детстве лишился глаза и за это всегда ненавидел мою мать, принес оттуда бок оленя, и обещал принести те остатки туши, что не смог унести сам, взяв с собой кого-нибудь, но когда ее зажарили и стали есть, то люди увидели, что внутри черви, и многие отравились и умерли. Такие истории повторялись не единожды – дети тонули в реке, если добирались до противоположного берега, хотя, как я говорила, она спокойна и неглубока, рыба отхватила пальцы одной девице, и та потом утопилась с горя, ведь была знатной вышивальщицей (рыбы той никто не видел, но все видели, что ушла она стирать белье одна – а вернулась бледная, и с рукой искалеченной, и твердя, что кто-то сделал это с ней), и много еще чего. Но хуже всего было то, что иногда в лес уходили.
Никто никогда не знал – кто же это будет; обычно молодая девица да парень, что прежде может и не общались вовсе, они просто пропадали, а если и удавалось находить следы, то вели они всегда к реке, а значит и дальше, в лес. Пару лет назад этой историей воспользовались дочка мельника и ее голубчик, коим строго-настрого запретили даже смотреть друг на друга, но их потом нашли в городе, и мельник свою девчонку так оттаскал за волосы, что она потом всю весну выходила из дома только в скотный двор, но были и другие, самые настоящие. Обычно никто не видел их больше, и что они живы, можно было лишь догадаться – из-за родителей того лесного полубога, что стоял сейчас на другом берегу и смотрел на меня. Его отец иногда приходил к реке и оставлял свой товар, и если кто решался – то пересекал ее, оставлял что-то взамен, и брал себе крепкие веревки, или сушеную рыбу, или что-то еще. Иногда товар сумасшедшего был прост и незатейлив, вроде котомки орехов или кожаной сумы, но несколько раз там находили серебряные монеты, настолько старые, что никто из старост деревни не мог вспомнить, а были ли такие в ходу во времена их детства, или же украшения. Ничего удивительного, что, даже не смотря на проклятия, его товар никогда не задерживался на том берегу реки, благо что и плату он просил небольшую – его всегда устраивали хорошая мука или инструменты из кузницы, что делал мой отец.
В ту весну лес забрал Марту. Мою Марту, мою маленькую сестричку! Она болела сильно, и будто бы погасла уже, и никто не думал, что ей станет лучше, даже доктор, которого отец специально привез из города, но все же...Мы не говорили об этом, мы не думали об этом, и каждый вечеря сидела у ее постели, вышивая наше приданное. Прехорошенькая из нее бы получилась кому молодая женушка, самая красивая из всей деревни - даже слишком юная и слишком болезненная, она уже была красавицей. И пусть последний вечер ничем от прочих не отличался, я все тыкала и тыкала себе в пальцы иглой, будто дитя малое, которое первый раз учат... Марта даже посмеялась над этим, и я тоже.
А следующим утром, ее просто не было в кровати. Поутру, заслышав петуха, я долго лежала и смотрела туда, где обычно видела ее - всегда уставшую, всегда такую... тонкую, что и смотреть страшно. Если она нашла в себе силы встать, в первый раз за много недель, и сделала это без моей помощи - так может, и потом все будет хорошо? Может, врач соврал? Когда я спустилась, мать велела мне отнести ей завтрак, и не поверила даже, когда я сказала, что она вовсе и не в постели.
А потом мы сидели молча, разглядывая друг друга, и никто не произносит очевидного - будто бы, если не говорить об этом, то оно никогда правдой и не станет.
Лес забрал Марту. Марта ушла в лес. Почва была совсем сухой, и никаких следов не осталось, но это и не нужно было: вот туфли Марты, что стали ей малы за месяцы болезни, вот ее платье, нет лишь плаща и ночной рубашки.
Сочтите меня глупой, подлой, грешной - но все же, сердце у меня сжалось от мысли, что в этом году она ушла одна потому, что кому-то из лесных нужна была невеста. А вдруг - не просто кому-то, но тому самому? Мне совсем не хотелось думать об этом,к тому же, он все равно часто приходил на берег и стоял там, как и обычно.
Мы не говорили о Марте весной, не думали о Марте летом, не вспоминали о Марте осенью - или убеждали себя в этом. А потом пришла зима, и в день ее рождения, в первый день года, в день, когда ей должно исполниться пятнадцать, отец просто сел и заплакал, а я стояла и обнимала его. Как она там, в лесу, Моя Маленькая Марта?
Когда я стирала следующим утром, то мне показалось, что он мне помахал. Стоило мне только взгляд поднять на него, как он тут же ушел в заросли, хотя обычно не обращал на любопытных внимания так же, как деревенские перестали обращать внимание на него, а тут - ушел.
Никто не видел, как я ушла, кроме нашего дурачка деревенского; он таким не всегда был, но его тоже река испортила. Я боялась, что он кричать начнет, или побежит за отцом, но вместо этого он стоял и смотрел, как я снимаю обувь у самого края воды. В этом году зима теплая, и река так и не ушла под лед. Я беру ботинки в руки, затыкаю юбку за пояс, обнажая ноги по колено, и шагаю в воду.
Ледяная.
Если бы еще секунду назад я знала, что это будет так больно, то ни за что бы не вошла в реку, но теперь уже глупо отступать. Шаг, еще шаг. Ноги скользят, поток едва не сбивает меня, а потом я и вовсе глупо плюхаюсь задом на камни - мои старания пошли прахом, я вся промокла.
На противоположный берег я вылетаю стрелой - как бы страшно мне не было, это лучше,чем трястись, стоя в реке. Обуваюсь, махаю рукой дурачку. Мне показалось, что мир здесь будет совсем другим, что я попаду в сказку, пусть и очень-очень страшную, но все выглядит, пахнет и звучит так же заурядно, как и на нашей стороне. Это как-то неправильно. Все знают, какие страшные вещи здесь случаются - так неужели, это совсем ничего не меняет?
А потом я скрываюсь среди деревьев - должно быть, точно так же уходила Марта, точно так же уходили все остальные, точно так же они еще будут уходить -год за годом, разбивая сердца тех, кто их любит. В этом нет их вины, это все лесные боги требуют жертв.
А может, я тоже ушла не по своей воле? Может, я всего лишь еще одна из тех, кто ушел? Марта пропала уже как год, я же иду - не зная куда, не зная, зачем. Даже если лесные боги вовсе не так кровожадны, как в историях, которые нам рассказывают с детства, историях о том, почему нельзя пересекать реку, ее должны были убить холод, голод и болезнь. Ее должно было убить одиночество, нашу маленькую, слабенькую Марту.
Я иду много часов - а лес тих, лес темен и пуст. Даже меня саму почти не слышно, как бы ни старалась я погромче топать, мой шаг заглушается плотным слоем мха и прошлогодней листвы; снега здесь нет совсем, да и теплее куда, чем у реки. Ветра тоже нет, а когда я задираю голову в надежде увидеть кусочек неба - вижу лишь плотное пере плетение ветвей. Вот теперь мне становится страшно; как же я вернусь домой? А можно ли вообще вернуться из леса, если он сам не захочет тебя отпустить?
Потом где-то совсем рядом трескается с оглушительным звуком ветка и из зарослей выходит он; вблизи он совсем не похож на ребенка Лесных Богов, он выглядит усталым и каким-то бесцветным, в светлых кудрях запуталась мелкая труха, а на ребрах есть синяки. Я никогда не видела мужчин такими широко плечами и изящно сложенными, да еще и полураздетыми, даже собственных братьев, а ведь они все как на подбор пошли в отца, но все же старательно отвожу взгляд. Он убьет меня за то, что я нарушила покой леса? Или он меня заманил в ловушку, как заманивал уже многих, как заманивал мою сестру? Хотя, Марта никогда не ходила к реке, Марта ее и леса боялась. Даже в детстве, она никогда не ходила со мной и братьями к реке - нет-нет, ни за что! Где и как она могла познакомиться с одним из тех, кто живет за рекой?
Мы идем - много минут, много часов, а, быть может, и много дней; здесь нет солнца, здесь нет луны, здесь нет времени, как мне часто кажется сейчас, когда я вспоминаю произошедшее в те дни. Но я совсем не думала об этом, идя за ним, шаг за шагом. Не знала я и то, а умел ли он вообще говорить- он же вырос в лесу, среди диких зверей и тех, кем стали его родители. Тогда он молчал, лишь изредка показывал мне что-то на жестах. "Ступай след в след" - это когда мы шли через топи. "Не бойся" - это когда мы увидели волков, совсем близко к нам. Пара щенят играла,лишь готовясь стать большими и сильными, а вот волчица подняла голову, заинтересовавшись. В ее глазах было что-то, что заставило меня понять: она и он хорошо друг друга знают.
Иногда мы садились, но я не знаю, как долго длились привалы. Ели ли мы? Спали ли? Не помню; тогда не существовало не только времени, но и моих чувств. Чем дальше я шла в лес, тем больше лес проникал в меня - будто бы я вдохнуло крошечнее семечко, которое дало побеги внутри меня, и теперь я смогу выкорчевать его только вместе с сердцем. Он наполнял меня и давал мне чувствовать себя - чувствовать мелких животных под землей, чувствовать волков в их вечном лунном танце, чувствовать свою жизнь, сокрытую от самых внимательных глаз. Уже тогда я знала, что мне будет этого не хватать.
Так оно и было. Просто много зим, прошло много лет, а я все еще мечтаю вернуться обратно.
Я и не знала, что за лесом - а, быть может, в лесу - есть горы; но они есть. Ему приходится помогать мне забираться вверх, ему приходится подсаживать меня или наоборот - тянуть за собой. Я так и не спросила, куда же мы идем, да и не важно это. Того, что он совершенно определенно уверен в нашем пути, мне хватало, чтобы не чувствовать страха. Быть может, он вел меня на заклание - но если перед этим я все пойму, мне будет достаточно. В тот момент, я была твердо уверенна что никогда более не увижу своих родителей, и единственное, о чем жалела - что записку не оставила, что сама ушла, а не лес меня увел. Еще как сочтут мою семью проклятой, раз лес забрал обеих дочерей...
Когда мы достигли вершины, поднявшись, наконец-то, над верхней границей деревьев, я долго стояла, всматриваясь в бесконечное зеленое покрывало у моих ног. Где же - дом? Где же - река? Не существовало ни того, ни другого теперь, небо же было пугающе высоким, солнце - невыносимо ярким. Признаться, когда мы вновь вошли в благословенную темноту леса, я почувствовала себя куда как лучше.
Марту я все-таки нашла. Какая же она крошечная, какая хрупкая; как и следовало полагать, долгий путь оказался ей не по силам: белоснежные кости скелета уже давал лишились любого намека на облик моей сестренки, но ее плащ был здесь, и ночная рубашка тоже, и еще угадывались остатки густых светлых волос. Впрочем, возможно это была паутина. И пусть я знала, каков результат - мне все же мечталось в глубине, что она жива и здорова, и Лес не только забрал ее, но и защитил.
Впервые мой спутник говорит со мной. Голос у него хриплый, неприятный - впрочем, так оно и должно быть после многодневного молчания. Марта понравилась лесу, и лес понравился Марте. Я не спрашиваю у него, что именно это значит, но когда оборачиваюсь на краю поляны, ставшей могилой моей любимой сестры, то замечаю, как красивы цветы, что проросли сквозь ее кости.
Я не сразу понимаю, что наш путь окончен; в лесу нет времени, но мне кажется, что я по прощалась с Мартой совсем недавно. Есть нечто неправильное, несправедливое в том, что она умерла, не дойдя до своей цели столь короткий путь. Лес ее забрал - и забрал ее жизнь. Я вторглась в его границы, но меня он принял.
Его родители - о, нет никаких сомнений, что это именно они - изможденны, усталы; в них не осталось ни следа той красоты, что им приписывалась, и в моем спутнике - тоже. Лес забрал у них все - их силы, их молодость, их чувства; только увидав нас, они стали собираться в путь. Я не понимаю - зачем; из Леса никто и никогда не возвращался. Жалкий домишко, в котором прошла их жизнь, разве он не станет их пристанищем и на ее остаток?
Нет, говорит мне мой спутник. Лесные боги хотят новых слуг - молодых и сильных, а старым приходится просто уйти. Они умрут, как Марта, и плоть их станет плотью Леса, и кровь их даст жизнь новым цветам, новым побегам, и кости их послужат животным. Все, что принадлежит Лесу - остается в нем навсегда. И я тоже принадлежу - ему. Не моему спутнику, но этим зарослям, этому воздухе, этим деревьям, с того самого момента, как увидела его в первый раз, еще маленькой девочкой. Вдоль реки много деревень, и у каждой из них есть свои Лесные Боги, прекрасные, манящие. Я вплетаю цветы в волосы, и уже на следующий день стою - на другом берегу. Там, где мое место.
Лето. Над водой разносится детский смех. В какой-то момент, мальчик тормозит, отделяется от своих друзей и смотрит на меня. Кричит, но я не знаю его языка; кажется, это вопрос. Когда я ее отвечаю, и даже не реагирую на его торопливую речь, он снимает ботинки, штаны - рубашка достаточно длинная, чтобы закрывать все лишнее, но все же, он уже не ребенок, и в этом есть нечто неправильное, в его откровенности - и заходит в реку.
Мы вместе уходим в Лес.

Анон

Re: Анонимные пейсатели

@Trefoil, первое впечатление: текст очень "кудрявый". Предложение, пусть даже длинное, должно бы рисовать один образ, а у тебя получаются "перескоки".

Например:

Он наблюдал за всеми нами – за жизнью деревушки, что казалась мне слишком маленькой даже в детстве, когда и крошечное воспринимается безмерным, и душила меня своей тоской, своей теснотой, но для него, должно быть, была многолюдной и беспокойной.

У тебя здесь неведомый "он" (насчет "оназма" я еще скажу), рассказчица, деревушка - и сливаются ПОВы рассказчицы и "его". Трудно сосредоточиться.

И вот здесь:

Они не боялись проклятия леса, а может, это проклятие и забрало его родителей, когда они были еще совсем юными и прекрасными, – такими прекрасными, что, когда мой отец говорил об его матери, глаза его застилались грезами, и мачеха замолкала, нервно потирая руки – захватило их, поработило их, и теперь там, в глуши, куда никогда никто не ходил, они служили какому-то из лесных духов, или, быть может, древней ведьме.

Голова кружиться начинает, анон, и не от прекрасного слога. 

Анон

Re: Анонимные пейсатели

@Trefoil, мой тебе совет: докрути это! Мало того, что в тексте довольно много недостатков, он еще и не вычитан.
Про вычитку ниже, насчет недостатков: многовато слов (я попробую привести примеры того, как можно было бы выправить) и "виляет" время. Из прошлого в настоящее и обратно. Тоже отвлекает внимание. Потом: у тебя все же в сказке "лес" или "Лес"? В конце у тебя и вовсе в  речь героини вплетаются  "торможения" и "реагирования", что нарушает общее настроение рассказа.
Напоминает Семенову чем-то.

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Я оставлю это тут, полный надежды.

▼Скрытый текст⬍

У Евы – тихая застенчивая улыбка и сдержанные жесты. Она движется почти бесшумно, как тень, и говорит вполголоса, глядя в пол. Ева никогда не поднимает глаза на собеседника, если ее не попросить.   Ева любит темные углы и никогда не зажигает свет, если сидит в комнате одна. Она сжимается испуганным котенком, если взять ее за локоть, и каменеет, если ее обнять.
Ева любит убираться и готовить. Дом после того, как Майк привел ее к себе, сверкает чистотой, и даже в его мастерской она сумела навести порядок, какого там никогда не было.  Она может приготовить обед из банки супа, трех сосисок и засохшего батона – и это будет настоящий пир.
Ева вежлива и тактична, и от нее никогда не услышишь жалобы или грубого слова. Ее смирение порой пугает Майка – как она сможет защитить себя, снова оказавшись в трущобах?
Ева боится всего – она боится шума пролетающих аэрокаров, боится полицейских на улицах и с ужасом глядит на статьи розыска.  Она ждет, что за ней придут.
У Лили широкая улыбка и заразительный смех, похожий на звон колокольчиков. Она движется легко, едва касаясь ногами земли, и широко размахивает руками при разговоре.  Лили обожает старые комедии и готова смотреть их часами. Она способна рассмешить даже камень и рассмеяться вместе с ним сама – и пусть ее цинизму позавидует патологоанатом. Лили целеустремленна и пряма до резкости и совершенно не знает этикета.
Лили равнодушна к быту. Она может спать в углу комнаты на дырявом матрасе и распихивать бардак в сторону ногами, чтобы пройти.
Лили не страшны хулиганы, пока с ней ее верное оружие. И от полиции всегда можно уйти дворами, а можно просто не оставлять свидетелей. Лили не боится темноты, просто в ней плохо видно того, в кого надо выстрелить.
Иногда Ева рассказывает о прошлом, и тогда Майк бледнеет, а Лили ругается последними словами, слушая его пересказ.  Ева рассказывает о нравах бывших хозяев спокойно, как о  том, что на улице снова дождь, и только пластиковая палка от швабры трескается в тонких пальцах. Лили жалеет только о том, что убивала их с одного выстрела.
Ева знает, что ей никогда не стать равной обычным людям, и принимает это, как все в ее жизни – с обреченной покорностью судьбе. Лили плевать,  равна ли она тем, кого убивает.
Одинакова у них только жажда жить,  сильнее любых приказов и запретов. Она заставила Еву бежать с бойни в особняке купивших ее, она привела Лили в дом Майка. Она научила их таиться и прятать то, что они есть.
Перепутать их легче легкого - один голос, один цвет волос, одно лицо... нет, Ева и Лили не сестры и даже не подруги. Лили и Ева делят на двоих одно тело

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Она способна рассмешить даже камень и рассмеяться вместе с ним сама – и пусть ее цинизму позавидует патологоанатом.

Нипонял, причем здесь цинизм. Она камни черным юмором, что ли, смешит? Логический переход неясный.

Она может спать в углу комнаты на дырявом матрасе и распихивать бардак в сторону ногами, чтобы пройти.

Либо распихивать в стороны, либо отпихивать в сторону (одну).

Ева рассказывает о нравах бывших хозяев спокойно, как о  том, что на улице снова дождь, и только пластиковая палка от швабры трескается в тонких пальцах.

Тоже не очень понятный логический переход. на улице дождь, а в пальцах трескается палка. Щито? Попробуй перефразировать или разбить на два предложения.

А в целом мне зашло, и финал с изюминкой.

Анон

Re: Анонимные пейсатели

@Trefoil, Собственно, вычитка.
Про эти самые "оназмы": так и не понятно, кто же этот "он", а читать столько абзацев о нем довольно утомительно. Если хочешь, чтобы у читателя включалось воображение, прописывай образ лучше. Мне удалось "его" увидеть очень фрагментарно. А кроме этого товарища, там еще и другие всплывают. Когда в одном предложении "он", "она", "они", тоже фейлово.

▼Скрытый текст⬍

Он был похож на сына лесных богов, на тех, что представляла себе я во время череды Весенних праздников, но отец говорил, что он всего лишь один из тех сумасшедших, что ушли из деревни много лет назад; несчастный, уподобившийся животному и пустивший в себя тьму лесов.

Читаешь - и обилием слов прямо с ног сшибает. "Вшей" тоже многовато.
Тебе что важно: картинка или то, как много ты можешь сказать?
Он казался сыном лесных богов, которых представляла себе я во время череды Весенних праздников. Отец говорил, он лишь один из тех сумасшедших, что покинули деревню много лет назад; несчастный, подобный животному, впустивший в себя тьму лесов.

Я не знала, как его зовут, где и с кем он живет, почему они ушли туда, в чащу– но мне нравилось думать, что он приходил смотреть на меня, что было, конечно, не правдой.

То же самое. Твой авторский взгляд распыляется - и читатель вслед за тобой начинает в недоумении озираться: куда смотреть?
Я не знала, как его зовут, где и с кем он живет, почему ушел туда, в чащу – но мне нравилось думать: этот дикарь приходит смотреть на меня, что было, конечно, неправдой.

Он наблюдал за всеми нами, за жизнью деревушки, что казалась мне слишком маленькой даже в детстве и душила меня своей тоской, своей теснотой, но для него, должно быть, была многолюдной и беспокойной.

Здесь многовато пояснений. Такое ощущение, что средняя часть лишняя.

Когда я была ребенком, он тоже приходил – много раз, особенно в дни праздников, будто бы кто-то подсказывал ему; мы с братьями кричали, звали, размахивали руками, спрашивали что-то, в тайне надеясь, что он присоединится к нам, боясь сами пересечь реку, но он никогда не отвечал и никогда не уходил, а с годами… с годами стал просто одним из тех лесных сумасшедших.

Когда я была ребенком, он тоже приходил – много раз, особенно в праздники, будто бы кто-то подсказывал их ему; мы с братьями кричали, звали, размахивали руками, спрашивали что-то,  боясь сами пересечь реку и втайне надеясь, что чудак присоединится к нам, но тот никогда не отвечал, но и не уходил, а с годами стал  одним из тех лесных сумасшедших.

Они не боялись проклятия леса, а может, оно и забрало его родителей, когда они были еще совсем юными и прекрасными, – такими, что, когда мой отец говорил о них, особенно матери, глаза его застилались грезами, и мачеха замолкала, нервно потирая руки, – захватило их, поработило, и теперь там, в глуши, куда никогда никто не ходил, те служили какому-то из лесных духов, или, быть может, древней ведьме.

Когда я была еще совсем маленькой, мой дядька, тот, что еще в детстве лишился глаза и за это всегда ненавидел мою мать, принес оттуда бок оленя, и обещал принести те остатки туши, что не смог унести сам, взяв с собой кого-нибудь, но когда ее зажарили и стали есть, то люди увидели, что внутри черви, и многие отравились и умерли. Такие истории повторялись не единожды – дети тонули в реке, если добирались до противоположного берега, хотя, как я говорила, она спокойна и неглубока, рыба отхватила пальцы одной девице, и та потом утопилась с горя, ведь была знатной вышивальщицей (рыбы той никто не видел, но все видели, что ушла она стирать белье одна – а вернулась бледная, и с рукой искалеченной, и твердя, что кто-то сделал это с ней), и много еще чего.

Получается, что числительных многовато, да и рыба уходит стирать одна.

Когда я была совсем крошкой, дядька, тот, что еще в детстве лишился глаза и за это всегда ненавидел мою мать, принес оттуда бок оленя и обещал принести остатки туши, что не смог унести один, взяв с собой кого-нибудь. Но, когда оленину зажарили и стали есть, то люди увидели, что внутри черви, и многие отравились и умерли. Такие истории постоянно повторялись  – дети тонули в реке, если добирались до противоположного берега, хотя, как я говорила, она спокойна и неглубока; рыба отхватила пальцы одной девице, и та потом утопилась с горя, ведь была знатной вышивальщицей (рыбы той никто не видел, но все знали, что ушла рукодельница стирать белье в одиночку – а вернулась бледная, и с рукой искалеченной, и твердя, что кто-то сделал это с ней), и много еще чего.

Никто никогда не знал – кто же это будет; обычно молодая девица да парень, что прежде, может, и не общались вовсе, они просто пропадали, а если и удавалось находить следы, то вели они всегда к реке, а значит, и дальше, в лес. Пару лет назад этой историей воспользовались дочка мельника и ее голубчик, коим строго-настрого запретили даже смотреть друг на друга, но их потом нашли в городе, и мельник свою девчонку так оттаскал за волосы, что она потом всю весну выходила из дома только в скотный двор, но были и другие, самые настоящие.

У тебя вроде бы архаика...

Никто никогда не знал, кто же это будет; по большей части молодая девица да парень, что прежде, может, и не виделись вовсе, просто пропадали, а если удавалось найти следы, вели они всегда к реке, а значит, и дальше, в лес. Года два тому эту басню пустили в ход мельникова дочка и ее голубчик, коим строго-настрого запретили даже смотреть друг на друга, но их потом нашли в городе, и мельник свою девчонку так оттаскал за волосы, что та потом всю весну выходила из дома только на скотный двор. Но были другие пропажи, самые настоящие.
Попозже продолжу.

Анон

Re: Анонимные пейсатели

@Trefoil, мой тебе совет: докрути это! Мало того, что в тексте довольно много недостатков, он еще и не вычитан.
Про вычитку ниже, насчет недостатков: многовато слов (я попробую привести примеры того, как можно было бы выправить) и "виляет" время. Из прошлого в настоящее и обратно. Тоже отвлекает внимание. Потом: у тебя все же в сказке "лес" или "Лес"? В конце у тебя и вовсе в  речь героини вплетаются  "торможения" и "реагирования", что нарушает общее настроение рассказа.
Напоминает Семенову чем-то

Анон, большое тебе спасибо, особенно за вычитку! Докручивать буду, если опять не закину писать вообще на новые пять лет, но я из тех, кто своих бревен не видит в упор, так что мне полезно.

У тебя здесь неведомый "он" (насчет "оназма" я еще скажу), рассказчица, деревушка - и сливаются ПОВы рассказчицы и "его". Трудно сосредоточиться.

А что есть POV? Точка зрения персонажа?

Еще раз благодарю от всей души. Переделка однозначно лучше
У Кинга в "Как писать книги" были примеры текста "До и после" вычитки, и я упорно не видела, а чем лучше-то становится? Теперь начинаю немного улавливать

Лили и Ева делят на двоих одно тело

От меня толку немного, но меня тоже зацепило, и хочется дальшедальше. Только не знаю почему, в тексте очень резануло глаз слово "сосиска". Как-то оно выпадает

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Точка зрения персонажа?

Она.
Я допишу, но там вычищено примерно, видно, что надо еще докручивать.
Тут, скажем:
Когда я была совсем крошкой, дядька, тот, что еще в детстве лишился глаза и за это всегда ненавидел мою мать, принес оттуда бок оленя и обещал доставить остатки туши, взяв с собой кого-нибудь. Но, когда оленину зажарили и стали есть, то люди увидели, что внутри черви, и многие отравились и умерли. Такие истории постоянно повторялись  – дети тонули в реке, если не добирались до противоположного берега, хотя, как я говорила, она спокойна и неглубока; рыба отхватила пальцы одной девице, и та потом утопилась с горя, ведь была знатной вышивальщицей (рыбы той никто не видел, но все знали, что ушла рукодельница стирать белье в одиночку – а вернулась бледная, и с рукой искалеченной, и твердя, что кто-то сделал это с ней), и много еще чего.

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Я допишу, но там вычищено примерно, видно, что надо еще докручивать.

В целом, направление понятно - меньше кудрей, меньше местоимений, больше ясности. Буду с удовольствием ждать

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Она способна рассмешить даже камень и рассмеяться вместе с ним сама – и пусть ее цинизму позавидует патологоанатом.

этому скорее психиатр позавидует. такой интересный случай!
анон, ты пыатешься накрутить каких-то образов, не вдумываясь в них, с одной стороны, хорошо, что тебя несёт вперёд любовь, с другой - читать это тому, кто не заинтересован изначально в твоих персонажах (т.е. вообще всем) очень скучно. и финальная мысль подаётся с таким сдержанным авторским достоинством - опа! вот как! ага, не ждали? - а на деле пшик, удивил, мда, ну раздвоение личности, что мы про это ещё не читали и не видели в современном искусстве...

Анон

Re: Анонимные пейсатели

@Trefoil, продолжаю.

▼Скрытый текст⬍

Иногда товар сумасшедшего был прост и незатейлив, вроде котомки орехов или кожаной сумы, но несколько раз там находили серебряные монеты, настолько старые, что никто из старост деревни не мог вспомнить, а были ли такие в ходу во времена их детства, или же украшения. Ничего удивительного, что, даже несмотря на проклятия, его товар никогда не задерживался на том берегу реки, благо что и плату он просил небольшую – его всегда устраивали хорошая мука или инструменты из кузницы, что делал мой отец.

Ну блин же! Разве можно так близко слова однокоренные?

"Иногда товар сумасшедшего был прост и незатейлив, вроде котомки орехов или кожаной сумы, но несколько раз он приносил украшения или стертые серебряные монеты, о которых никто, даже старосты, не могли сказать, когда они были в ходу. Ничего удивительного, что его товар никогда не задерживался на том берегу реки, ведь и плату он просил небольшую – довольствовался мукой или нехитрой снастью, которую мастерил в кузне отец".

Она болела сильно, и будто бы погасла уже, и никто не думал, что ей станет лучше, даже доктор, которого отец специально привез из города, но все же...Мы не говорили об этом, мы не думали об этом, и каждый вечер я сидела у ее постели, вышивая наше приданое. Прехорошенькая из нее бы получилась кому молодая женушка, самая красивая из всей деревни – даже слишком юная и слишком болезненная, она уже была красавицей. И пусть последний вечер ничем от прочих не отличался, я все тыкала и тыкала себе в пальцы иглой, будто дитя малое, которое первый раз учат... Марта даже посмеялась над этим, и я тоже.

"Она болела сильно и уже угасала. Никто не ждал, что ей станет лучше, даже доктор, нарочно привезенный отцом из города, но все же... Мы не говорили об этом, старались и не думать. Каждый вечер я сидела у ее постели с вышивкой – нашим приданым. Повезло бы кому с женой: толком не подросшая, растерявшая свежий румянец, Марта все равно была самой красивой в деревне. Последний вечер был таким же, как всегда – только я исколола себе все пальцы, будто дитя малое, которое первый раз учат".

А следующим утром, ее просто не было в кровати. Поутру, заслышав петуха, я долго лежала и смотрела туда, где обычно видела ее – всегда уставшую, всегда такую... тонкую, что и смотреть страшно. Если она нашла в себе силы встать, в первый раз за много недель, и сделала это без моей помощи – так, может, и потом все будет хорошо? Может, врач соврал? Когда я спустилась, мать велела мне отнести ей завтрак, и не поверила даже, когда я сказала, что она вовсе и не в постели.

А наутро кровать оказалась пустой. Заслышав петуха, я долго лежала, глядя на ее изголовье, будто надеясь увидеть сестру  – изможденную хворью, такую тонкую, что смотреть страшно. Если нашлись у нее силы встать, впервые за столько времени, да еще без моей помощи – так, может, и потом все будет хорошо? Может, врач соврал? Когда я спустилась, мать велела мне отнести ей завтрак и не поверила, что Марта вовсе и не в постели.

Анон

Re: Анонимные пейсатели

Ничего удивительного, что его товар никогда не задерживался на том берегу реки, ведь и плату он просил небольшую – довольствовался мукой или нехитрой снастью, которую мастерил в кузне отец".

Тут, кстати, можно теперь посчитать, что платы просил непосредственно товар. 
Так что думай, автор.