Во второй главе начинается ПОВ Авалон. Это остров, но шут с ним, само название переводится как "яблочное дерево". Или "фруктовое". Это что-то значит? У нас тут растительный символизм во все поля, не просто же так имя ггшки связано с яблоками, правда? Правда ведь?
Модранит всегда пах для Авалон кислым сидром и пряной гвоздикой. На полях разжигали костры, дым от которых лизал низкие облака. Алтарь ломился от вязаных охапок пшеницы, посыпанных мукой, преющих на зимнем солнце яблок, остролиста и вилицы. Яблоки символизировали солнце, ветви растений – бессмертие, пшеница — урожай, а мука — успех.
Модранит, он же Ночь Матерей, — англо-саксонский языческий праздник, который, как водится, с приходом христиантсва частично перетёк в католическое Рождество, ибо отмечался 25 декабря. Для вашего и нашего развития, аноны.
Авалон вспоминает, что всегда любила этот праздник. Узнаём, что её бабушка — Владычица Слёз, которую Авалон мысленно называет именно так, а не по имени или бабушкой. Ну ладно.
Грея руки о кружку, она победно сербала напиток.
Мы с моей дамой, которая и приобщила меня к этому опусу (спасибо, меня скринжило и не отпускает) в две головы думали, что же такое "сербала", пока не поняли, что это "сёрбала", и это значит что-то вроде "прихлёбывала". Додосуржиком повеяло, аноны. В лучших, так сказать, традициях.
Первый глоток всегда обжигал язык и небо, а в желудке сворачивался огнедышащий дракон. Где-то на середине кружки Авалон начинала усердно дуть на напиток. Маленькие круги расходились по желудевой воде, и сладкий аромат вновь и вновь наполнял ноздри девочки.
Обычно люди дуют на горячие напитки до того, как начинают их пить, как раз чтобы не обжечься. Но что я знаю о ведьмах и их обычаях?
Модранит празднуют в честь Дубового Короля и, собсна, ждут его возвращения, потому что он как бы возрождается с каждой весной и дарует жизнь растениям. У нас тут, значит, умирающий и воскресающий бог. Я не знаю, читала ли Даяна Фрэзера, Проппа или Лосева, случайно ли использовала этот мотив, знает ли о теории, что культы таких богов уходят корнями в матриархальные времена, но надеюсь, что это не просто для красоты и антуража сюда прилеплено. Какие-то образовательные чтения получаются, но, уж простите, чтецу редко выпадает случай козырнуть своими познаниями.
Авалон очень хотела увидеть появление Дубового Короля, но её, как и всех детей, на это действо смотреть не отпускали. В двенадцать лет у неё начинаются первые месячные аккурат перед Модранитом, она сообщает об этом бабушке и собирается на Модранит, но взрослые всё равно гонят её спать. Авалон пробирается на церемонию тайком. Внесу описание целиком, чтобы вы тоже страдали. Хотя его, вроде, уже вносили, но пострадайте ещё раз.
Круг был образован вокруг алтаря. Перед ним стояла девушка — Авалон видела ее со спины — кожа бледная, словно молоко с растопленным маслом, кудри — светло-русые, цвета молодого крыжовникового вина, вдоль позвоночника рассыпались веснушки. Такие же, наверняка, были на ее лице. Облаченная в полупрозрачное белое льняное платье, она не двигалась. Только ветер играл с кончиками ее волос.
Авалон затаила дыхание, когда из людского кольца отделились две женщины. Ее бабушка, Владычица Слез, крепкая и иссушенная, как старый корень, обветренная и морщинистая, вся в бородавках, и Владычица Вздохов, женщина средних лет, дородная, с тяжелой поступью и повелительными жестами. Старуха и Мать привечали Деву — Владычицу Тьмы.
Сердце Авалон затрепетало, точно воробей, попавший в силки. Вот оно! Вот, ради чего она ждала столько лет! То, чего ее хотели лишить. Самый важный и значимый момент в жизни всей деревни. Она ведь заслужила стоять там, бок о бок с другими женщинами и мужчинами и вплетать свой голос в песню Модранита о возрождении жизни.
Авалон боялась лишний раз моргнуть и неотрывно следила за тем, как Мать снимает с Девы платье, оставляя ту в первозданном виде. Девушка, поежившись, развернулась, и даже Авалон из своего укрытия заметила невесомое движение рук, которыми Дева хотела прикрыть свою груди, размером со спелые груши. Фиолетовые соски затвердели, а кожа покрылась мурашками от холода. Старуха ласково перебирала светлые волосы будущей Владычицы Тьмы и вплетала в них цветки граната. Алые бутоны напоминали кляксы крови на белой скатерти.
Песнопение внезапно прекратилось. В животе Авалон от страха образовался ледяной ком. Она притихла, как мышь в кладовой, боясь, что чем-то себя выдала. Стараясь даже дышать через раз, девочка припала к земле и раздвинула сноп пшеницы. Сухие стебли кололи пальцы, но это не помешало Авалон высунуть любопытный нос. К счастью, оказалось, что ее никто пока не обнаружил. Песня смолкла, потому что на поляне появился мужчина. Авалон не могла узнать его из-за ажурной дубовой маски некого лесного чудища.
Сгорбленная Старуха пошла ему навстречу. Передвигалась она мелкими, шаркающими шажками, но мужчина, Дубовый Король, терпеливо ждал, держа в руках плоды граната. Передав их подошедшей Владычице Слез, он на шаг отступил и элегантно поклонился, несмотря на плотное телосложение.
Старуха кивнула и жестом пригласила следовать за собой.
Пока они шли, Авалон все более явно ощущала пустоту, как будто бездна разверзлась у нее внутри, и чем сильнее сгущалась ночь и ближе подходил к Деве мужчина, тем глубже становился животный страх. Она не знала, откуда он взялся, и почему эта маска так похожая на Лесовика вызывает в ней тревожность и зуд меж лопаток. Горло высохло, как земля в иссушенном пруде, а в легкие будто натолкали сырого песка.
Старуха передала Матери один из гранатов, и обе разломили их пальцами. Хруст спелой шкурки Авалон слышала так явно, будто это она сейчас погрузила свои пальцы в плод и раздавила зерна. Владычица Тьмы качалась в объятиях своих соратниц, как пьяная, пока они рисовали на ее теле узоры красным соком и кормили ее зернами.
В кромешной тишине, прерываемой лишь собственным сиплым дыханием, Авалон едва не вскрикнула, когда поднялся ветер, и листья заметались, точно потревоженные души. Она вскинула голову, а когда обратила взгляд обратно на поляну, едва не задохнулась от ужаса.
Там, на алтаре, освещенным бордовым светом костра, голый мужчина в маске Дубового Короля прижимал к холодному камню хрупкое девичье тело. Его движения, рваные и быстрые, и ее взгляд, устремленный в небо. Алая кровь, размазанная по камню и бедрам, и раздавленные половинки граната. Песнопения возобновились, как только Дубовый Король неуклюже поднялся на колени и вытащил из Девы мужское достоинство, напоминающее склизкую миногу.
Покачнувшись, он схватил с алтаря деревянную кружку и опрокинул половину содержимого себе в рот, второй ополоснул курчавые волосы ниже живота. Из-под маски раздался его зычный голос, от звука которого Авалон почувствовала себя пустой, точно выдолбленная тыква на Самайн. Перед тем, как исчезнуть с Модранита, Авалон бросила последний взгляд на Владычицу Тьмы — та так и осталась лежать на спине, застывшая и прямая, как кочерга, все еще неотрывно глядя в небо.
Авалон выдохнула сквозь стиснутые зубы и помчалась по протоптанной дорожке к дому, а сердце бежало впереди нее.
Тут у нас и троица Дева — Мать — Старица, и кельтские праздники колеса года, и умирающий-воскресающий бог, и сексуальные ритуалы плодородия, и Лилит, и вёльвы, и Князь мира, и католичество, и гранаты, отсылающие к Персефоне, воскресающей-умирающей богине, и драконы. Я не удивлюсь, если в дальнейшем появятся камлающие шаманы, вакханки и весталки, саентологи, кришнаиты, Перун и Аматэрасу. Даяна как будто решила все свои познания в фольклоре и мифологии запихнуть в одну книгу.
Член-минога заслуживает отдельного места в моём рейтинге самых ужасных сравнений и эпитетов для половых органов. Чтобы вы понимали, он обошёл таких титанов, как "тёмный алтарь её приверженности" и "заповедные северные недра". Сами догадывайтесь, что это такое.
На следующий год после этого травмирующего нежную детскую психику случая Авалон приходится участвовать в ритуале. Её заставляют проглотить три гранатовых зерна, отчего у неё начинается бэдтрип.
— Сегодня очень важный день, девочки, — раздался вдохновленный голос Владычицы Вздохов. — Вы на пороге особого периода вашей женственности. С сегодняшнего дня те из вас, кто покажут себя достойными, будут учиться в Наравве у настоятельницы Эсме Меральды
и её помощника Квази Зимодо. Владычица Вздохов говорит, что девушки, не прошедшие обряд и выплюнувшие зёрна, останутся в деревне. Авалон не хочет оставаться и иметь дело с миногами, поэтому выдерживает, хотя зёрна прожигают ей внутренности или типа того.
Безо всяких отбивок звёздочками мы переносимся обратно в настоящее. К Авалон подходит некий Басилио, бренчащий на мандолине. Ещё у него ресницы накрашены, наверняка экстремист какой-нибудь, очень сильно осуждаем, если что.
Она стояла у маленького водопада, стекающего из трещины в скале в небольшой прозрачный пруд, в центре которого возвышалась статуя Триединой богини. Сам камень потрескался и раскрошился, белые пятна лишайника покрывали его, и водные розы оплели ее ноги, подбираясь к бедрам.
Этот абзац вышел из-под пера Мартина, и нас в нём, в общем, интересует только Триединая богиня.
Когда он улыбался, а его тонкие пальцы перебирали струны мандолины, можно было забыть собственное имя. А однажды почувствовав естественный аромат Баса, невозможно было выкинуть его из памяти. Грушевое масло и нектариновые косточки, персиковая мякоть, смешанная со сладким абрикосовым бренди. К несчастью обитательниц Нараввы, девушки интересовались Басом, а Бас больше интересовался мужчинами.
Реально экстремист, вы посмотрите на него, какой праативный.
Алсо, почему грушевые косточки и персиковая мякоть с бренди — это его естественный аромат? Его вырастили, как гомункула, в бочонке виски?
Авалон и Басилио говорят о Каталине, которая опять не спала. Басилио приходится ей кузеном, Авалон — фрейлиной, сама Каталина — королева Трастамары, по всей видимости. Снова информация подаётся в неестественном диалоге. Дальше они говорят про бордели и траханье, Авалон вспоминает миногу. Видимо, минога будет преследовать нас до конца книги. Вид, один только вид мужского полового хуя и ритуального секса настолько травмировал Авалон, что даже во взрослом возрасте одно упоминание секса, причём экстремистского гейского, выводит её из равновесия, и ей надо несколько секунд успокаиваться.
— Один из нижних на пике удовольствия признался, что шпионил в пользу Инира какое-то время. Там несколько месяцев назад стали пропадать охотники на ведьм. Целыми отрядами.
В условном средневековье персонажи оперируют современными понятиями из БДСМ нижний-верхний, окей, ладно...
— И? Это же хорошо, — не найдя на лице Басилио радости, она уточнила. — Или нет?
— Как сказать, дорогуша, как сказать… — Он пожал плечами. — Трастамара вымирает. Это видит каждый, у кого глаза не в заднице. Говорят, между засушливыми сезонами вскоре вообще исчезнут периоды восстановления. Я случайно вызнал у одного из парнишек, которые поливают гранатовые плантации, что в этом году плоды дали только три дерева.
— Опять информация из бархатной кровати? — скептически спросила Авалон.
— Эй, это, между прочим, самое надежное место. Особенно, когда твой источник стонет под тобой и его удовольствие зависит от твоего…
А можно было прописать персонажа-гея как-то менее топорно и стереотипно?
— И как это связано с исчезновениями охотников?
— Пока не имею ни малейшего понятия… в любом случае, это не к добру, mi corazon. У нас засуха и меньше возможностей к колдовству, у них меньше охотников… возможно, скоро нас ждет война,
У тех меньше сил, и у этих меньше сил, самое время для войны. Война — это ж такое плёвое дело, на неё силы копить не нужно.
Авалон и Басилио уходят, Авалон думает, что на её родине, наверное, выпал снег, но в этой Трастамаре, где они сейчас находятся, несколько десятилетий ужасная жара. Выясняется, что Авалон тут недавно, её отправили на учёбу.
Они приходят к Каталине, рядом с ней находится какой-то мерзкий мужик. Тут вообще все мужики мерзкие, даже гей Басилио, хотя его минога Авалон точно не светит. К слову о миногах:
Его розовый язык поймал капельку вина в уголке рта, облизнул толстые губы и юркнул обратно в рот, как склизкая минога.
ПОЖАЛУЙСТА, ХВАТИТ МИНОГ! Сравнение с миногой сначала члена, а потом языка вызывает в голове чтеца настолько мерзкие картинки, что хочется блевать. К слову, первая часть предложения тоже спизжена, на этот раз у Тессы Греттон.
Мадам Монтре, Владычица Вздохов, объясняет Авалон, что происходит в Трастамарском королевстве. Авалон готовили к Модраниту и сношению с Дубовым Королём, но планы изменились. В Трастамаре происходит какой-то пиздец, никто не может рожать детей, беременности заканчиваются выкидышами, в том числе и у королевы.
Ночью у Каталины подошло очередное время лунного кровотечения — ежемесячное напоминание, что в ее лоне не растет наследница Трастамары. И никогда больше не вырастет.
Первое предложение стырено у Саманты Шеннон, в нём было слово "ещё", и оно делает смысл — месячные есть, значит, беременности пока нет. Но Даянина приписка шлёт логику нахуй. Если у женщины есть месячные, значит она способна зачать хотя бы в теории. "Никогда больше не вырастет" — это когда нет ни беременности, ни месячных. Сука, сука, блядь, нахуй! Как же это всё тупо!
Каталина говорит, что без наследницы Трастамаре пиздец, ковену пиздец, всему пиздец, Инир их захватит и перебьёт всех ведьм. Авалон сообщают, что с Дубовым Королём ей спать не придётся, потому что придётся с королём Инира Горлойсом. Она должна будет выдать себя за Каталину и убить короля во время брачной ночи. ЭТО ТОЧНО ОТСРОЧИТ ВОЙНУ, ДА. Гениальный план, просто охуенный.
— По той информации, что нам докладывают разведчики, так и есть. Каталину хотят отравить по дороге в столицу. После чего король обвинит Трастамару в том, что мы убили Каталину за измену, и объявит нам войну.
Король враждебного государства согласился на свадьбу, чтобы по дороге убить невесту и использовать это как предлог для нападения... А он не может, не знаю, просто напасть? Разве не достаточно того, что с точки зрения инира ведьмы (или вёльвы, я так и не поняла) — это богопротивные твари?
Басилио возмущается тем, что Каталина готова пожертвовать Авалон, но та говорит, что Авалон, убив Горлойса, должна будет просто скрыться. Ну да, убить короля во время брачной ночи и просто по-тихому уйти. Лучше бы Даяна пиздила у хороших авторов не красивости, а сюжетные повороты, потому что красивости тупой сюжет не спасут.
— Вы хотите убить короля Инира, чтобы ускорить войну, которую нам не выиграть? — Бас вытаращился на присутствующих. — Кто-нибудь может объяснить мне всю гениальность плана, которую я не могу познать?
Басилио, пративный мой, как же я тебя понимаю...
— Герцогства распадутся, — вместо покрасневшей от злости мадам Монтре ответил Дубовый Король. — У короля нет прямого наследника, только два брата. Один — полоумный, второй — бастард на службе Храма. Герцоги начнут междоусобицу, чтобы усесться на трон собственной задницей. Им не будет до нас дела.
Или — или! — они сплотятся против общего врага и вырежут вас всех к хуям собачьим.
Авалон в ахуе. Она спрашивает, как же её выдадут за Каталину, если та рыжая, а сама Авалон темноволосая. Ей обещают сменить облик магией.
— Мы сменим тебе личину, Авалон, моими личными запасами. Кроме того, я приказала приготовить тебе мешочек с зернами. С тобой отправятся Бас и Гвидон. Ты будешь в безопасности. Я не допущу, чтобы что-то пошло не так.
Гвидон, и Садко, и дядька Черномор с богатырями, и Василиса Микулишна, и Дунай... О боги, дайте мне сил.