Они шли и шли, а Город Третьей Эпохи все не кончался. Вайрэ окончательно потерял счет времени, ему казалось, что там, на поверхности, они давно б пересекли Город от стены до стены, но в Бонхарде переплетение улочек сливалось в бесконечный фрактал.
Фрактал еб тыть.
Фракта́л ( fractus — дроблёный, сломанный, разбитый) — , обладающее свойством (объект, в точности или приближённо совпадающий с частью себя самого, то есть целое имеет ту же форму, что и одна или более частей).
Не хватает опалесценции на горизонте.
И вдруг в лицо пахнуло холодом. Он замер, уставившись на стену непроглядного мрака впереди. Светлячок над головой засиял ярче, выхватывая из темноты корни и стены, и Вайрэ тихо ахнул: они стояли на краю огромной пропасти. Чернота поднималась над головой и простиралась вокруг, здания нависали над обрывом, а снизу узловатыми пальцами поднимались толстые корни. Эстебан деловито огляделся, попробовал один из корней кончиком сапога и кивнул — пойдет. С запоздалой оторопью Вайрэ понял, что им, кажется, предстоит спускаться.
Да, обрыв и правда впечатляет, если бывалого разведчика берет оторопь. Но со Стебаней он не пропадет:
Эстебан поправил свое снаряжение, крепко ухватился за корень и исчез в черноте. Вайрэ ничего не оставалось, как последовать за ним.
Корни оплели отвесный обрыв так густо и плотно, что можно было ставить ногу почти не глядя. Вайрэ и не смотрел, следуя за Эстебаном на слух — хватило один раз посмотреть по сторонам. За спиной и внизу — чернота, в ней же растворился край обрыва, и светлячок выхватывал только корни. От ощущения бесконечной глубины под ногами сводило нутро. Это сколько же им спускаться? Выдержат ли руки?
Ради Стебани надеюсь, что у Вайрэ крепкий мочевой пузырь.
«Сорвусь — не найдут», — мелькнула мысль. Но ноги уперлись в толстый — настолько толстый, что сравнился бы с деревом! — корень. Эстебан пошел по нему как по тропе, держась за оплетенную стену. Вайрэ выдохнул.
Снова вниз, как по отвесной лестнице. А вот и следы того, что место, хоть и дикое, но все же было кем-то хожено: подземщики протянули вдоль стены крепкие веревки. Скользя подошвами по одной из них и цепляясь за другую, Эстебан провел Вайрэ к еще одному толстому корню. И снова вниз.
(Я не спец в скалолазании или походам, так что не понял, почему ноги Стебяни скользят по веревке).
Вайрэ со всей отчетливостью понял, что здесь кроме них никого. И ничего — пустота и корни. Мрак, стена и дышащая холодом бездна. Все, что есть, выхвачено пятном света от магического огонька, чтобы снова раствориться в черноте.
Дно у дна все таки есть.
Эстебан остановился, посмотрел вниз и с ухмылкой разжал руки. Вайрэ даже вскрикнуть не успел — по гулкой тишине раскатился удар каблуков о камень.
— Прыгай!
А дальше "стекающий" домик, вот это уже по Лавкрафту.
Короткий полет — и твердая земля под ногами. Вайрэ только ахнул: здесь по склону стекал крохотный домик — перекошенный, как пьяный. Стены домика, стену обрыва и камни под ногами покрывал сплошной узор символов: они складывались в линии, линии в узоры, все это мерцало и переливалось, а в центре одиноко висел светлячок, окруженный иллюзорной решеткой: неведомый мастер с любовью и заботой сделал копию одного из путеводных фонарей Крипты, по иронии — того, что указывал дорогу к звездному храму.
Вайрэ начинает исследовать:
Вайрэ осторожно коснулся одного из символов и изумленно поднял брови: со стороны выглядело, что те чем-то нарисованы, но они были незыблемы и недвижимы, как прожилки в камне.
Как память об этом месте.
— Я их знал, — Эстебан осторожно коснулся светлячка, тот качнулся, как настоящий фонарь, бросая беспокойные отсветы. — Ну как знал...Когда мы познакомились, времена их силы и славы были далеко позади. Все их записи о бонхардских экспериментах — это несколько отчетов в звездном храме и два доклада в Аркадамате.
Кровосум до похода в Бонхард толом не ресечил, но виноват конечно не он, а Город:
— Поразительная недальновидность! И удивительное нежелание делиться. — Вайрэ попытался взлохматить волосы, но только скользнул пальцами по туго заплетенному пучку. — И ведь не в первый раз... Эстебан, что с этим Городом? Почему нет записей, нет описаний, изучают что угодно, но только не... не память! Циклы — считают! Тварей — препарируют! Корни —и те разложили по классификации, и Небо мне в свидетели, я не понимаю зачем! Но это?! И ладно бы это, весь Бонхард одно большое умолчание! Почему?!
Боюсь даже думать, какие там у Самсы циклы. Но Вайрэ то, чего возмущается? Ему информацию в клювике несут. Не Ячмень, так Стебаня. Но у нас все равно пафос и заговор молчания:
— Потому что это не просто память, Вайрэ! Ты знаешь, что станет с теми, кто разозлит Бонхард?! Ты знаешь о судьбе Лунного Города и самих лунных? Ты видел в Крипте кроваво-красную улицу? Бонхард — это не просто подземелья, это не просто память о Городах прошлого, это и есть весь этот мир, и Город стоит на его спине ровно так и настолько, насколько ему дозволено.
Где связь между умолчанием и недовольством Бонхарда? Типа Эстебаня у нас посвященный, он приобщился к тайному знанию и теперь может делится им с первым встречным. Хотя это же Кровосум Песнь льда и пламени.
— Почему твои друзья создали это место? — сменил тему Вайрэ.
— Потому что среди всех жрецов найдутся те, кто захочет знать больше. — Эстебан развел руками. — Им было интересно, вот и все! Они творили чары, не ведя записей, пробовали, что взбредет в голову, ни о чем не жалели и ушли глубокими стариками, которые прожили жизнь до дна. О том, что у них что-то получилось, даже многие наши не знали, они просто не придавали этому значения.
А Самсе было по фиг, что у него во внутряночке чуваки отжигают?
Вайрэ глубоко вздохнул и повернулся к светлячку. Он пришел за ответами — он их получит. Но Эстебан, если сказал правду, то навел на интересную мысль — те жрецы, выходит, просто экспериментировали? Ничего не желая, ни на что не надеясь, играли с магией? Вайрэ задумался. В какую игру мог бы сыграть он?
Мне сейчас неиронично интересно, как он будет добывать эти ответы. Он ведь даже толком не знает, какие вопросы задавать. Типа включит программу "будь что будет".
Когда-то в детстве они с братом развлекались, воображая себя великими чародеями древности. И какая разница, что в толстых книгах сложные ритуалы описаны непонятным языком? Надо нарисовать печать — рисовали что придется, надо произнести странные слова — придумывали свои. И порой даже колдовство срабатывало. Не так, как нужно, но... Может, в случае Бонхарда — именно так и нужно? Забыть традицию, увидеть цель и пойти к ней по извилистой дороге фантазии?
Сука вот это я понимаю план капкан. Вне контекста Вайрэ-страданий это бы звучало с намеком на иронию.
Вайрэ обошел фонарь, разглядывая мерцавшие символы. Теперь, когда знал, куда смотреть, он начал различать в узорном полотне отдельные фрагменты. Вот здесь, похоже, тренировались... Несколько одинаковых глифов почти слились в один, но все равно было видно, как чья-то рука сначала рвано, потом увереннее выводила линии на камне. А рядом, кажется, печать. Да, малая печать, дающая тепло, но не свет. Прятались? Чуть поодаль — сигилы...
Кто прятались? Наверно - сигилы. Еще я часто читаю глифы, как глисты.
Вайрэ как наяву увидел двух лунных жрецов, с хохотом и шутками рисующих на камнях невообразимый узор. Фантазия разыгралась и развернулась в целую историю, которой не было.
Короче наш метод, это глюки.
.
..В Крипте погас один из фонарей, тот, что указывал дорогу к звездному храму, и эти жрецы захотели его починить. Прикинули чары, потренировались, чтобы по пути домой не тратить много времени, а потом решили — а такие фонарики и в Бонхарде нужны! Чем не указатели? Но сложный магический узор стекал с камней как вода, может, жрецам не хватало знаний, и со смехом и шутками узор стали подпирать всем, что только пришло в голову. Сигилами. Глифами. Печатями. Кровью... Они слились в мерцающее полотно и вдруг застыли в памяти Бонхарда.
Надеюсь, что вся интрига романа на 40 глав не сводится к тому, чтобы накидать всего по немногу, что-то да сработает.
— Я знаю, что запоминает Бонхард.
— И что же?
— Суть. Он запоминает суть.
— Вайрэ. — Эстебан широко и с нехорошим предвкушением улыбнулся. — Я знаю, как это проверить!
— И как же? — Вайрэ нахмурился.
— Здесь есть одно место... Сердце своего Города и место тех, кто вызвал на себя ярость Самого. Давай проверим, как хорошо его запомнили?
Кого запомнили? Простите анон тупой. Упорно читает жопой. Кого запомнили? Место? Сердце? Самсу? Ну и два "места" подряд смысла не прибавляет.
Ему очень не хотелось идти куда-то еще. Домой! Назад! Чтобы снова вниз и пробовать догадку в деле! Вот только Эстебан-то с ним сюда спустился. Пусть и за плату, но все же плату символическую: стоит ли низка хрусталя и мешочек с деньгами такого риска? Вайрэ не идиот. Раз с ним пошли за компанию, то и он пойдет.
Это он так мамке хочет помочь. Типа только с компанией, а так ну эту фигню с убежищами на фиг. Я усталь, я ухожу.
— Проверим, — кивнул Вайрэ. И с тоской посмотрел наверх. — Это же обратно лезть, да?
— Да, — расстроил Эстебан. Вайрэ только вздохнул.
Я реально не завидую тому, кто с Кровосумом в разведку ходил.
Следующим условным утром они снова направились в путь. Улицы и дома сменяли друг друга, некоторые Вайрэ уже узнавал, но было много незнакомых. Они миновали площадь у Старого Аркадамата, а потом Эстебан свернул на лестницу, которая бы в привычном Городе вела в Крипту. Вокруг заметно потемнело, а по полу потянуло неприятным холодом, Эстебан на ходу стянул с себя плащ — тяжелый и теплый, — протянув его Вайрэ.
— Оденься, там холодно.
Еще раз отмечу, как о Вайрэ не заботятся. И вместо того, чтобы порадоваться ВВ ударяется в страдач:
Под плащом у вампира оказался уже знакомый черный, масляно поблескивавший доспех. Вайрэ взял плащ, отчаянно желая провалиться куда-нибудь поглубже: ради всего святого, стыдоба-то какая! И что хуже — неизвестно. То, что Эстебан считает его нежным южным цветочком, а не северянином? Или... что позаботился? Merdre, и тут умудрился к себе внимание привлечь! Ради всего святого, ну почему Эстебан, с которым они почти незнакомы, вдруг начал за него волноваться? Это не входило в оплату его услуг! Но момент был упущен. Вайрэ покорно накинул на плечи тяжелый плащ, повисший на нем складками до пола, и спешно отвернулся — в носу вдруг предательски защипало. Что бы там ни думал Эстебан, этот его жест был слишком... незаслуженно трогательным.
Я бы еще понял, если бы Вайрэ до этого заботы не видел, все его пинали, плевали на него и на хуй слали. Но ему каждый поперечный сопельки утирается и поглажки вместе с материальными благами раздает. А он все бедный несчастный и недолюбленный.
Чем глубже они спускались, тем вокруг становилось темнее. Потянуло холодом, дыхание изо рта вырвалось паром, брусчатка на полу засеребрилась инеем. Холод, не чета мягкой городской зиме, запустил под одежду ледяные пальцы. Эстебан зажег светлячок, и на мертвых деревьях и стеклянных оградах заплясали алые блики.
Интересная деталь - стеклянные ограды. Хочется узнать почему они стеклянные.
Лед наступал постепенно, покрывал тонким слоем стены и решетки, стекал сосульками с деревьев, а потом они подошли к ледяным вратам, за которыми была только густая тьма.
(Немного не понял это происходило прямо у них на глазах? Или такое художественное описание?)
Тишина оглушала. Даже звуки их шагов словно куда-то исчезли.
В общем ужос.
— Ты идешь за мной след в след и очень тихо, — почти беззвучно прошептал Эстебан. Вайрэ молча пригнулся, мысленно похвалив себя за то, что надел сапоги с мягкой подошвой. В ушах противно зазвенело.
А какая разница мягкая подошва или нет, если звуков шагов все равно не слышно?
Где-то вдалеке, но словно прямо над ухом зазвучали чьи-то неторопливые шаги. Мягкие и тяжелые, они медленно приближались. В унисон раздавалось тихое бряканье, словно кто-то стучал друг о друга высохшими косточками. Эстебан совершенно бесшумно шагал к ледяным вратам, Вайрэ следовал за ним.
Так у нас невидимка.
Шаги приблизились и остановились. Эстебан замер и медленно обернулся, от страха побледнел еще сильнее и выглядел как никогда мертвым.
Ну вот... Вот... Съели кошки бутерброт
Он медленно выдохнул и широко улыбнулся.
— Пронесло.
Надеюсь я угадал со значением слова:
5. безл. Прост. Прослабить. Ребенка пронесло от ягод.
Да шутка тупая но что есть.
— Merdre, Эстебан, что это было?!
(Такое ощущение, что Вайрэ книжки читает еще хуже, чем я. Он хоть что то о Самсе выяснил?)
— Это было то «странное», о котором я тебя спрашивал. Его Вестник прошел мимо нас.
— Это хорошо или плохо? — Вайрэ нервно оглянулся и подтолкнул Эстебана, призывая шагать дальше.
— Не знаю, он же не пришел. — Эстебан быстро огляделся. — Но обычно ничего хорошего. Если он и не приходит, чтобы наказать, то почти всегда предвещает беду.
И конечно Вайрэ в очередной раз показывает, как ему нужно спасти мамку и других дозорных:
— Так, может, не пойдем вниз? Может, это предупреждение?
— Если бы он предупреждал, то явился бы во плоти. И тогда бы нам в лучшем случае пришлось бы стирать штаны. А в худшем никто бы нас уже не увидел.
По моему все это дело больше всралось Стебане, чем ВВ.
Вайрэ передернуло:
— Где мы? — спросил, плотнее кутаясь в плащ, чтобы сменить тему. О том, что в Бонхарде есть ледяная Эпоха, он знал, но... — Это все еще Третья?
— Граница между Третьей и Второй. — Эстебан вздохнул. — Дальше начинается мертвый Лунный Город...
Вайрэ вздрогнул. Он совсем не рассчитывал уходить так глубоко!
— Что ты хотел проверить? — спросил он.
"Ты хотел" - заебись. Это ж Стебане нужно раскрывать тайны Самсы.
— Я хочу проверить, как Сам запомнил руины нашего собора. Это мы вызвали его ярость, и на наши головы пало проклятие, но если важна суть, то... То он должен был запомнить.
— Мы? — Вайрэ удивленно посмотрел на Эстебана. — А чем же нежить так провинилась?
— Мы лунные. Мы бросили Самому вызов и были за это наказаны.
— Они лунные, — поправил Вайрэ. — Или ты жрец?
— Я не хочу об этом говорить. — Эстебан мрачно отвел глаза. — Сойдемся на том, что я живу при Башне и делаю для Вещих полезную работу.
Еще один отлученный жрец. У этих двоих появилось что-то общее.
Вайрэ передернул плечами, но промолчал. За что бы не отлучили Эстебана, он все еще полезен и... уважаем?
— Как же ты с этим справился? — тихо спросил Вайрэ.
— А я и не справился. — Эстебан болезненно улыбнулся. — Я стал из уважаемого служителя отвергнутым преступником, которого не должно существовать. Но полезным преступником.
И Кровосум опять начинает свое "а вот у меня".
Вайрэ сжал руки в кулаки. Он хотя бы может умереть с пользой и спасти семью от шантажа! Эстебану не повезло больше.
И сворачивает тему:
— Я понял, — процедил он. — Извини.
— Давай дальше? — попросил Эстебан и толкнул ледяные створки.
— Идем.
Дальше много описаний выберу покрасивше:
Вайрэ удивленно понял, что цвет у этих стен... странный. Вроде бы прозрачные, они были черными, казались красными, а в глубине ледяного стекла отражениями мелькали тени. И Вайрэ был готов поклясться, что в этой толще кто-то тихо плачет.
Или вот:
Дыхание вырывалось паром и оседало инеем на волосах, стылый воздух обжигал легкие, под ногами хрустел лед, а ветер носил по ледяным коридорам странные звуки. Они текли и менялись, как вода: от плача к заунывным песнопениям, от них к испуганным крикам, а потом в торжествующий вой.
В торжествующий вой сильно выбивается из перечисления.
Типичный разведчик:
Поначалу Вайрэ вздрагивал и озирался, когда очередной вскрик раздавался прямо над ухом, но постепенно спокойствие Эстебана передалось ему, и он шагал дальше, с интересом озираясь. Тени во льду вели странную, сокрытую от всех жизнь и оставляли тягостное ощущение, что они двое бредут по дну моря, пока наверху плавают акулы.
И снова повторы. Герои идут, а холод все оседает:
Холод оседал инеем на доспехах Эстебана, превращая их из масляно-черных в белоснежные. Багряные отсветы светлячка вычертили его силуэт, почему-то удивительно подходивший этому мертвому Городу-во-льдах. Облачко дыхания вырвалось у Вайрэ изо рта и разбило магию.
Какую магию обычную или в переносном значении? Почему разбило? А хрен разберет:
По брусчатке стелился холодный туман, пугающий и неестественный. В такой холод не могло быть тумана. Вайрэ снова отчаянно пожалел о том, что лишился посвящения — будь он жрецом, не гадал бы мучительно, невидь ли это, истонченная реальность, как в Круговерти, или просто шутки подземелий, ставших богом Городу. Он ускорил шаг, держась поближе к Эстебану.
Но ни холод, ни иней, ни туман не остановили героев:
Вайрэ огляделся. Даже мертвый, собор поражал — высокие своды, осколки величия, замкнутые во льдах, и тишина. Та узнаваемая храмовая тишина, раз услышав которую — ни с чем не перепутаешь. Наверное, когда-то здесь было красиво... Вайрэ покосился на Эстебана. А ведь он и правда не смог отпустить душой лунных, все равно смотрит на стены собора с тоской и благоговением! Ради всего святого, какая жуткая участь — раз за разом возвращаться туда, где когда-то ждали, а теперь не ждут, туда, где раньше был своим, а теперь чужой! У Вайрэ хотя бы семья.
А вот этот момент неплохой, вызывает сочувствие, а не желание ерничать.
— Как же здесь было красиво, — все так же тихо сказал Эстебан и положил ладонь на стену, украшенную мозаикой. — Совсем непохоже на Башню...
— Эстебан, — поддавшись внезапному наитию попросил Вайрэ. — Расскажи про лунных.
Лучшего времени для этого разговора Вайрэ придумать не мог. Вы там топчитесь в ледяной жопе Самсы, может побыстрее снимите показания счетчиков и свалите? А наверху уже под рюмочку чая кровушки поговорите по душам. Ну иди хотя бы между делом болтайте.
— А что ты хочешь знать?
— Кем они были? — Вайрэ обвел взглядом своды. — Кто они сейчас?
— Мы правили этим Городом. Это был Город-под-Луной, город крови, город немертвых и живых, окутанный призрачным светом... И Город посмел забыть, на чьей спине он живет. Ты видел в Крипте улицу, выложенную кроваво-красной брусчаткой?
— Да.
— Это Путь Вестника. Когда-то именно на ней Сам манифестировал свою волю, и воля его была — Лунный Город должен погибнуть, раз не смог себя спасти.
Манифестировал свою волю звучит пафосно, но не понятно. Наверно прошел Вестник босиком, потому что сапоги ему ноги натерли. И от его кровавых следов вся улица стала красной.
— Я читал об этом. — Вайрэ не стал говорить, что прочитал по диагонали пару страниц, особенно не вдаваясь в историю. — Лунные сражались с солярными, верно? Теми солярными, которые жили в Бонхарде.
— Да. Мы проиграли, и теперь мы пленники Лунной Башни, которые не могут выйти наружу, боясь попасть под взор Самого.
Но Стебаня то выходит в Бонхард, или он - нитакуся.
— А ведь в Городе самая большая община нежити на все окрестные миры. — Вайрэ покачал головой. Вся нежить ходила под Аспектом Иллюзии.
— Да. Но, как ни странно, изоляция не мешает. Сама Башня зачарована так, что спешит навстречу тем, кому нужна помощь служителей. — На лице Эстебана мелькнула теплая улыбка. — В Крипте достаточно порой просто выйти на улицу, и она найдет тебя.
Напомню, что они все еще стоят и пиздят. Но может это я - хилый анон из средней полосы так драматично все воспринимаю. А Сату - из Сибири, там народ закаленный. Для них выйти в условные минус сорок на улицу и повспоминать о былом о вечном - самый цимес.
— А если... нежить не выходит на улицу? — Вайрэ смутно вспомнил о кровавом безумии неживых. Вечная жизнь — тяжелая участь, живые близкие умирают, новых близких найти нелегко, а мир вокруг меняется. Не все могли это выдержать. Раньше, до времен Федерации, такими безумцами занимались другие лунные, кажется, посвященные Кровавого Лика. — Воронам же в Федерации не рады?
Что блять за Вороны? Вы вообще помните зачем вы в жопу Самсы приперлись?
— Не рады — мягко сказано. В лучшем случае их изгоняют, в худшем—казнят на месте, но ты кое о чем не подумал. Видишь ли, Вайрэ, даже в среде живых принято идти за помощью, если у тебя проблемы, а в среде мертвых... Ты точно знаешь, если ты не в порядке. Ты не спутаешь кровавое безумие ни с чем другим, поэтому если пренебрегаешь своим здоровьем и безопасностью всех остальных — ты заслужил последствия.
Больше инфодампиков хороших и разных, а главное уместных.
— И все равно... Это хорошо, что хотя бы Бонхард сохранил оба Лика. — Вайрэ попытался приободрить Эстебана. — Не знаю, помогает ли нежити Хозяйка Кровавой Луны, но если она здесь уже есть... это же хорошо для нежити, да?
Нет, это даже не инфодампы. Инфодампы хотя бы объясняют, кто все эти порождения авторских фантазий.
— Послушай, книжный мальчик, Лики неразделимы, они стороны одной монеты, они оба — Аспект Иллюзии! Ты не можешь, закрыв глаза на одну из сторон монеты, уверять всех, что ее теперь нет. Федеративные идиоты считают, что, запретив кровавое служение, они делают лучше «невинным», только истина в том, что эти законы и запреты принимают шхи, которые не имеют никакого отношения не то что к Ликам, а к жречеству вообще! И даже кровавый Город не смог отвоевать служителей...
Не знаю, что там запретили федеративные (наверно лучше федеральные) идиоты, но я помню, что нежить в Крипте народ ночами жрет и не угнетается. Или это считается промысловой охотой по квоте.
— Извини. — Вайрэ вздрогнул и мысленно обозвал себя идиотом за слишком длинный язык. Опять полез, куда не просили! Ради всего святого, Эстебан и не обязан лекции читать, он за это не платил. Бесплатные знания в книгах. — Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя задевать.
Иронично, что Кровосума парят сложности общения, а не то, что они со Стебой могут превратится в ледышки. Ну реально. Авторы пять абзацев описывали, какой в этой локации лютый мороз, чтобы что? Чтобы вот.
— Ты тоже извини. Меня злят идиоты у власти, ты-то точно не один из них.
— Нет, я просто идиот. — Вайрэ вздохнул и поспешил сменить тему. — Ты хотел здесь что-то проверить?
Ура не прошло и полгода они вспомнили, что у них была цель.
— Я и так вижу... Посмотри, как Сам здесь все запомнил. — Эстебан пробежался пальцами по мозаике. — Все эти узоры, резьбу, украшения и даже витражи и чары! Он проклял нас, но он запомнил сердце нашего Города!
— Ты не бывал здесь раньше?
— Спал пару раз. — Эстебал криво и грустно улыбнулся. — Даже разрушенные Храмы под землей остаются святы, а на святой земле всегда безопасно. Но не рассматривал деталей.
По моему еще раньше говорилось, что Бонхард запоминает в деталях, то что его заинтересовало.
— Значит, я прав, — тихо сказал Вайрэ, подняв голову.
— Да.
Нет. Вайрэ говорил, что Самса запоминает "суть". А Стеба говорит про детали. Суть храма - сакральность, священность, присутствие божества, безопасность на худой конец. А не узорчики с финтифлюшками.
Вайрэ прерывисто вздохнул. Он узнал, что хотел. И он постарается предложить Бонхарду что-то, что тот захочет помнить.
Реально ему об этом говорили, бутылкой пива клянусь, которую уже выпил. Только не заставляйте меня возвращаться назад и искать доказательств в тексте.
Короче, все превозмогания холода, инея, вестников и прочего свелись к этому. У меня чувство, что авторам просто хотелось описать красивую ледовую локацию. Но и лора накидать в довесок.
Обратный путь сквозь поющий лед показался ему совсем коротким.
(Анон сначала прочитал плюющий лед и даже оживился. Движуха началась, но нет начались страдания)
Беспокоить Эстебана Вайрэ не хотел, да и сам вампир после Лунного Собора заметно помрачнел. На миг Вайрэ стало стыдно, что невольно задел такую глубокую и болезненную рану.
Озаботился бы разузнать с кем в подземелья идешь, может быть и не задел бы. Мораль: нужно лучше ресечить. А Вайрэ читает книжки и читает, но как до дела доходит - ни хрена.
Но ведь... Несмотря на отлучение, несмотря на все, Эстебан жил. Вайрэ украдкой посмотрел на вампира: тот мрачно вышагивал, не таясь тварей и Детей, словно был тут по полному праву; и горло стиснуло.
Помню в какой то игре были гигантские чудовищные младенцы, тут что-то подобное или нет?
Если бы у него тоже было это право! Право пройтись по улицам Города, по коридорам храма, чтобы грудь перестали стискивать вина и боль. Чтобы все были живы и здоровы, чтобы были, как и прежде, вместе. Чтобы вместо холодного и справедливого одиночества — легкое тепло, чтобы не как нежеланный гость, а... как свой? Вайрэ тихо вздохнул. За Эстебана он был рад: за что бы ни отлучили вампира, он смог сжиться с этим и найти свое место заново. А вот самому Вайрэ места уже нигде не было.
Опять жевание страданий. Такое ощущение, что уже по сотому разу.
Они вернулись в свой лагерь, забрали вещи.
— Возвращаемся? — спросил Эстебан, и Вайрэ кивнул. — Командир, ты жив вообще? Как мы вышли из ледников, ходишь как пришибленный.
— Я думаю, — коротко ответил он. Эстебан только молча кивнул.
Но опять ничего не придумаю (с)
Дальше немного рассуждений, суть которых сводится к "у него наконец-то получилось нащупать новую дорогу и почувствовать, как и куда идти без холодного звездного света".Герои без приключений выбираются на поверхность. О чем и сообщает текст, хрен знает зачем.
Наверху, у самого выхода на поверхность, Эстебан вдруг цепко поймал Вайрэ за плечо.
— И куда это ты собрался, командир? Сначала к лютикам.
— У меня брат лютик. — Вайрэ растерянно глянул на Эстебана и с самым независимым видом поправил рюкзак. — Хорошо, когда в семье есть свой целитель, далеко ходить не надо.
Неужели на сцене снова появятся знаменитые глисты?
— Э нет, мне не за это платили. Мы идем в госпиталь, и это не обсуждается.
— Тебе платили за поход вниз и возвращение наверх, — проворчал Вайрэ, нехотя подчиняясь. Идти в госпиталь не хотелось, но, быть может, Айнарэ будет меньше волноваться?
— А это часть возвращения. — Эстебан очаровательно улыбнулся и повел Вайрэ вон от белого звездного шпиля.
Наверно не "повел вон", а "повел прочь".
В госпитале они встречают курощателя Ниара.
В больничной тишине из двери им навстречу вышел архимаг Ниар в полном бонхардском снаряжении. У Вайрэ похолодело внутри, и он понадеялся, что тот хотя бы не станет устраивать скандал прямо в госпитале. Он встретился взглядом с бесцветными глазами Ниара, почти бросая архимагу вызов, и не увидел в них ни недовольства, ни злости, только легкий одобрительный интерес.
Видимо, это глистогонка так повлияла на Ниара, тот словил дзен.
— Мое почтение, мастер Эстебан, Вайрэ, — разрушил Ниар тишину. — Радует, что вы не из братии тех, кто до последнего игнорирует профилактические осмотры, как некоторые.
Вообще странно, что в госпитале тихо, померли, все что ли? Это же не врачебный кабинет в деревне, а типа городская больница.
— Я подрядился лично за ним проследить, — белозубо улыбнулся вампир. Вайрэ с неудовольствием на него покосился: он не маленький, чтобы Эстебан за него говорил. Что происходит?! Почему Ниар, который так резко запрещал ему спускаться в Бонхард, вдруг успокоился?
Ниар давать ответы не торопился, просто кивнул на дверь кабинета.
Конечно, не торопился, его ни о чем не спрашивали.
— Там никого нет, идите.
— Шагай, я тебя здесь подожду. — Эстебан прислонился к стене. Невысказанное «а то сбежишь, знаю я тебя» повисло в воздухе. Вайрэ кисло посмотрел на него, вздохнул и постучал в дверь.
Быстро он его узнал, трое суток и замуж можно звать. А за дверью Вайрэ ждал братец:
Айнарэ кивнул на стул с дыркой в сидении. — Раздевайся и садись... Полностью! Это будет быстро и совсем не больно.
— Все вы так говорите, — проворчал Вайрэ, стягивая с себя одежду.
Анон наверно последние глав десять гадал, когда авторы вспомнят, что герой у них селфхармится и вырезает себе магическую печать на бедре. И они вспомнили. Как говорится, лучше поздно, чем никогда:
— За такой короткий срок твой внутренний мир не успел обогатиться, — хмыкнул Айнарэ и сунул ему в руки тазик. Улучив момент, когда брат отвернется, Вайрэ скинул с себя штаны и прикрыл печать на бедре тазиком. В животе неприятно заныло. Айнарэ тяжело вздохнул и убрал ему растрепавшиеся волосы.
Пардоньте, если предполагается, что сейчас Вайрэ будет дристать, то тазик надо переместить.
— Готов? — спросил Айнарэ и, не дожидаясь ответа, прижал прохладную ладонь к животу. Потроха тут же скрутило жутким спазмом, Вайрэ не успел даже вдохнуть, и в таз на коленях с мерзким шлепаньем повалились склизкие белесые существа. А в таз под стулом полился, кажется, нескончаемый поток. От жуткого стыда Вайрэ зажмурился и вновь скрючился над тазом, не в силах удержать рвавшийся наружу богатый и шевелящийся внутренний мир.
А так он тазиками обложился. Разумно. А глисты сдали Кросоума, как стеклотару.
— Сколько раз ты был в Бонхарде? — тихо спросил Айнарэ, когда Вайрэ с трудом выплюнул последнее мерзкое тельце.
— Пару раз ходил, считая этот, — ответил Вайрэ, не рискуя открывать глаза.
— Неужели? — Все так же не повышая голоса, Айнарэ цепко ухватил его за подбородок и заставил поднять голову. — Я год работаю с подземщиками. В тебе два таза паразитов на разных стадиях развития. Кому ты лжешь, Вайрэ?
— Я ходил в Бонхард, — тихо ответил Вайрэ и посмотрел в глаза брату.
Дальше идет типичный Вайрэ.
— Жить надоело?! — рявкнул Айнарэ, резко выпрямляясь. — Своих мозгов не хватило, так что же, моя коллекция паразитов не впечатлила?
— Да откуда я знал, что все так плохо? — огрызнулся Вайрэ. — Ты сейчас сказал прийти, я и пришел!
Малолетний дебил. По другому не сказать.
— Разумеется, я же не знал, что мой дражайший старший братец тайком бегает в Бонхард! — Айнарэ взмахнул рукой, и шевелящееся месиво в тазиках полыхнуло призрачным огнем. — А это еще что?!
Он сорвал с колен Вайрэ таз и уставился ему на бедро.
— Какого... Совсем мозги отшибло?! На бедре резать!.. Мне сказать — язык отвалится?! — Айнарэ склонился над печатью, скользя холодными пальцами вдоль набухших линий.
Меня больше смущает, что он про эту печать не вспоминал ни во время ночевок у Ячменя, ни в Бонхарде. Хотя если рану не промывать и не ухаживать она воспаляется, плюс он должен был ее регулярно обновлять. Но Последовательность это не про Кровосум.
— У меня не было выбора, она начала в Бонхарде зарастать! — Вайрэ закусил губу. — Я должен был Отлучением на всю округу сиять?
(Так он как то тайком от Стебани успел сделать себе селфхарм. Ну-ну)
— Почему ты не сказал... мне?
(О каком вообще похоже в Бонхард они говорят? О том, что был сто пятсот страниц назад?)
— Да потому и не сказал! Ты же на труп похож от усталости.
— Ты правда думаешь, что я прекрасно отдохну с твоим трупом на руках? — Айнарэ выпрямился и встретил его взгляд. — Или лучше умереть, чем просить у меня помощи?
— Да, мне было бы лучше умереть еще тогда, — очень тихо ответил Вайрэ. — Чем жить сейчас так.
Еще раз поражаюсь тяготам кровосумьей жизни: работать не надо, еда на халяву, образование на халяву, кровосиси вокруг водят хоровод. Если ему такая жизнь не нужна, то я с радостью возьму.
— Да, это была моя идея. — Айнарэ вздрогнул и отвернулся. Вайрэ замер, осознавая, что именно брат сейчас сказал.
— Что было сделано, то было сделано. — Он несколько раз вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. — Помоги мне поправить печать... пожалуйста.
Брат конечно помогает.
Айнарэ медленно обернулся и с совершенно нечитаемым выражением лица достал тонкий серебряный нож. Они молчали, пока стертая целительскими чарами печать снова расцветала кровью, молчали, пока Вайрэ одевался. И только когда он, кивнув, потянулся к ручке двери, Айнарэ вдруг тихо спросил в спину:
— Ты поэтому не просил помощи у меня?
— Посмотри в зеркало, — так же тихо ответил Вайрэ, сжавручку. — Увидишь сам.
И нет, глава не закончилась. Почему то все главы где много болтологии и страдача кажется бесконечными.
Работа поглотила Вайрэ с головой. Он высчитывал, вымерял, измерял, ставил опыты, отсылал расчеты Амаранту, получал в ответ едкие письма с комментариями, исправлениями и списками литературы... Очнулся он только однажды днем, когда, проснувшись, увидел на экране кпк дату.
Второе февраля. С момента падения Гванадела прошел ровно год. Как во сне, Вайрэ натянул черную мантию и неслышно вышел на галерею главного зала.
Так у них во всех мирах реально единый календарь. Какая то бесконечная Земля получается.
Под синим куполом звездного храма стояла непривычная тишина. Жрецы собрались полукругом у алтаря, за их спинами молчали прихожане. Двенадцать черно-белых мантий. Множество темных фигур. Прохладный полумрак. И сиявшие на куполе незнакомые звезды, медленно и безразлично плывущие в вечности.
А какие именно звезды? Те что были раньше в Городе? Потому ччто звезды своего мира разведчик по идее должен знать.
Вайрэ стоял на галерее, укрытый от всех почти черной тенью. Спуститься и встать вместе со всеми, плечом к плечу, как тогда, ровно год назад, он не мог. Не позволяла совесть. Но и уйти не имел права. Да и не хотел.
Это называется "Я все равно буду страдать, хотя всем по хуй".
Горожане шли и шли, тихо наполняя храм дыханием и общей на всех болью. Каждый из тех, кто пришел сегодня, потерял друзей и близких в Черный Год. И сегодня, второго февраля, звездные жрецы зажигали огни, поминая погибших, и возносили молитвы, чтобы путеводный свет Аннен указал дорогу домой пропавшим без вести.
У горожан были родственники в этом Гванаделе? Или они поминают тех, кто погиб в городе из-за того что Гванадел пал. Путано и непонятно.
Тишина сгустилась вместе с сумерками. И в ней, сначала почти неслышно, но затем все громче зазвучал погребальный гимн.
(А почему сумерки не кровавые? Не порядок)
Вайрэ стоял, обхватив себя за плечи и не в силах даже плакать. Он мысленно просил прощения у всех, кто по его вине больше никогда не вернется домой. И это было так пусто и бессмысленно! У отлученного нет голоса в святых стенах и перед ликом Аспекта, отвергнувшего его. Даже если бы Вайрэ вырвал собственное сердце и возложил его на алтарь, омыв слезами, под холодным светом звезд его бы никто не услышал.
Давайте зальемся страданиями.
Не исправить. Не искупить. Даже не попросить прощения. Только стоять в темноте на галерее оскорбительно живым и не иметь права даже вспомнить имена старых друзей. Они погибли по его, Вайрэ, вине. Не ему, предателю, осквернять их добрым словом.
А разве их не вороги поубивали, когда штурмовали их город? Или Вайрэ жадный, нет, все я! И - Кеннеди я! И - Джона Ленона! И - Александра Македонского - я!
В храме все же свои сумерки:
Звездные сумерки сгустились почти до синевы, и в руках у жрецов, прихожан, даже статуй, на острых гранях и рвущихся ввысь арках засияли звезды. Их грели в ладонях, им шептали имена, и они искрами поднимались, растворяясь среди звезд на ночном куполе и навсегда оставаясь там. Памятью о том, что было. Памятью о тех, кто был. И предупреждением тем, кто еще только будет.
Честно, по фиг. К концу длинной главы, думаешь уже не о каких то мертвых эльфах, а как бы дочитать. Короче Вайрэ замечает на галерее брата.
— Попрощайся еще и от меня.
Айнарэ раскрыл ладонь, и на ней замерцала звезда. Вайрэ проводил ее взглядом, пока она не затерялась в сонме других, и благодарно кивнул. Потом они молчат, грустят, панихида или как это у них называется заканчивается. И братья идут на кухню, ясное дело зачем согреться сердца.
Не спрашивая друг друга ни о чем, они пошли на кухню. Сейчас здесь было тихо, в воздухе висел тонкий запах трав. Есть не хотелось. Но крепкий отвар с медом Вайрэ все же разлил по кружкам — больше чтобы занять руки. Айнарэ благодарно кивнул.
Начинается базар вокзал про чувство вины:
— Тогда поговорим друг с другом, как собратья по беде и предательству. — Вайрэ прямо и открыто посмотрел брату в глаза и чисто городским жестом протянул ему собственной крови в начарованной чашечке. Айнарэ приподнял брови, хмыкнул и протянул свою кровь.
— Амарант учил? — спросил он, отсалютовав Вайрэ чашечкой.
— Он самый. Он же тебя в Аркадамате учит?
— Он пока еще меня нигде не учит. — Айнарэ длинно выдохнул. — Времени нет. Сейчас уже не так тяжело, но меня вызвали в госпиталь, как только узнали, что я целитель. То одно, то другое, то подземщики, то дети, то студенты.
Дети с маленькой буквы, значит это не те, которые живут в Самсе.
Мне придется идти в Аркадамат, если я захочу остаться в госпитале надолго, здесь совсем другая целительская школа, но не сейчас.
— Тогда готовься страдать. — Вайрэ усмехнулся и посмотрел в чашечку с кровью Айнарэ. Наука Амаранта пошла впрок, и он слышал тонкую, нежную, как серебряный колокольчик, звездную песнь. В груди защемило от тоски и невыносимой потери, он скорее осознал, чем почувствовал, как дрожат губы, а на глазах вскипают слезы.
Короче собратья по биде беде мнут тити и никак не дойдут до своего страдача:
— Тогда готовься страдать. — Вайрэ усмехнулся и посмотрел в чашечку с кровью Айнарэ. Наука Амаранта пошла впрок, и он слышал тонкую, нежную, как серебряный колокольчик, звездную песнь. В груди защемило от тоски и невыносимой потери, он скорее осознал, чем почувствовал, как дрожат губы, а на глазах вскипают слезы.
Надеюсь, они не будут мериться, у кого вина толще.
— Это была моя идея.
— И что? — Вайрэ прямо встретил его взгляд. — Идея без исполнения — просто сотрясение воздуха. Ты ее высказал. А я решил, что исполню. Не бери на себя еще и мою ношу.
— Мы думали одинаково. — Айнарэ глаза не отвел. — И я до сих пор считаю, что... так было правильно. Единственно верно. Мне жаль, что за нас двоих получил только ты. И что я не успел добежать.
Тут все как в меме "Ладно прощаю" только длинее и тоскливее.
— Я не жалею, о том, что сделал, и если бы снова оказался там и тогда, уже зная, что будет, поступил бы так же. И... Я рад, что твое посвящение все еще при тебе. Я убил Звезду и за это наказан, не ты. Я не держу на тебя зла, — повторил Вайрэ и неожиданно для себя улыбнулся.
— Тогда почему ты не сказал мне, что ходишь в Бонхард? — Айнарэ подался вперед, снова ловя взгляд Вайрэ. — Я никому бы не сказал, если это тайна. Или это тайна от меня? Скажи, Вайрэ!
— Это тайна от всех. — Он прижал ладонь к груди. — Вы потом все узнаете, клянусь!
В коллекцию Вайрэ саундтреков:
Я несу ее нежно, мою страшную тайну,
пеленаю и прячу глубоко под ключицу.
У тебя будет много настоящего в смерти,
предстоящего в жизни, только лучшее лучших.
Но ничего не случится. Но ничего не случится.
Дальше опять про свет мой зеркальце скажи.
— А тебе не говорил, потому что тебя берег! Братец, взгляни в зеркало, что ты там видишь?
— Того, кому в этом Городе не говорят правду.
— А я вижу насмерть уставшего собственного брата. Я тебя своими руками до кельи отводил, потому что сам бы ты не дошел! — Вайрэ идейно проигнорировал выпад. Вряд ли Айнарэ имел в виду подземщиков. — Если бы знал, ты бы не волновался? Не вслушивался бы в медальон, гадая, вернусь ли я или останусь внизу? Или меня вынесут на руках, как маму? Нет, брат мой, я слишком хорошо тебя знаю.
Нужны были секреты Кровосума братец давно бы их узнал. Из Вайрэ конспиратор, как из резиновой уточки ядерная бомба.
Айнарэ криво усмехнулся, снова отпил кровь из чашечки и вдруг звеняще-тоскливо выдохнул:
— Ненавижу красный цвет.
— А вот я его не возненавидел, — задумчиво ответил Вайрэ. — Хотя думал, что поперек горла встанет и, если выживу, в жизни красное не надену.
— И не надевай, — серьезно посоветовал Айнарэ. — Местные говорят про самоубийц «гуляки в красном». Прогуляться в красном — рисковать жизнью.
А у нас говорят "дурак всегда в красном" если что.
— Было бы оно еще у меня, это красное. — Вайрэ выразительно развел руками, демонстрируя послушническую мантию. — Тошнит уже от черного.
Попроси у своего кровосиси красное платье в подарок.
— Возьми мое жизнерадостно-серое.
— Вот прямо сейчас схожу и переоденусь, — ухмыльнулся Вайрэ.
— Можешь прямо здесь. — Айнарэ снова приложился к чашечке с кровью. — Уверяю, ничего принципиально нового — надеюсь! — я там не увижу. По крайней мере, анатомически.
Теперь и эти горазды попиздеть. Ладно Вайрэ, наш хронический безработный, но братцу разве завтра в госпиталь не нужно?
— С моими паразитами ты тоже уже знаком, пусть это длилось так недолго, — похоронным голосом сказал Вайрэ и прыснул.
— Весь твой богатый внутренний мир был у меня как на ладони, но жаль, что это была только кишечная фауна, — в тон ему отозвался Айнарэ и рассмеялся сам.
Даже шутки про глистов надоели. Повтор не веселит.
— Я теперь просто обязан спросить, чей богатый внутренний мир породил то страховидло, которое у меня теперь вместо ночника?
— А вот это, — Айнарэ залпом допил кровь и посмотрел на Вайрэ яркими синими глазами, — ты мог бы узнать, если бы приходил в госпиталь.
Типа поработать санитаркой? Да не вы что.
Вайрэ улыбнулся.
— Знаешь, чему я безгранично рад? У тебя снова есть силы быть вредной задницей.
Айнарэ только хмыкнул. И поднял пустую чашечку:
— Какая это все-таки гадость. Есть еще?
Ура! Глава закончилась. Очень долго. По больше части нудно. И со стойким ощущением повторения пройденного. Из плюсов: глисты и взаимодействие Вайрэ с братом. Хотя взаимодействие недожато. Слишком легко братец отстал от Вайрэ и его страшной тайны. Но опять же если бы Вайрэ не был таким соплежуем страдальцем, то было бы норм. Но то что они налаживают отношения - это хорошо.
