Около полудня Мэгги постучалась в кабинет хозяина:
- Вы велели доложить, сэр, когда мистер Воробей проснется.
- Он встал? – Норрингтон поднял глаза от книги и перевернул страницу. – Хорошо. Накормите его, если он голоден, а затем проводите сюда.
Девушка замялась:
- Ему сильно нездоровится, сэр. Он поел и снова лег. Очень слаб, сэр, - добавила она извиняющимся тоном, будто была виновата в том, что их гость болен.
Странно, что для четы это "нездоровится", а не нормальное состояние
Говноррингтон, судя по всему, годами в таком режиме живет. Может, служанка чувствует себя виноватой, намекая хозяину, что люди обычно так себя ведут при болезни?
- Что еще?
- Вы вчера велели вымыть его, сэр, - заторопилась она, - Дик вымыл, как вы и приказали. Только мистер Воробей не позволил трогать голову. Дик говорит, там ужас творится, надо бы остричь, но мистер Воробей сказал, что не дастся, а вы не распоряжались насчет головы, так что Дик и не стал… Прикажете остричь, сэр? – Мэгги с надеждой посмотрела на Норрингтона, явно желая услышать "да".
Тот нахмурился и отложил книгу.
- Обязательно. Но сначала я с ним поговорю.
Вау, да у нас тут назревает нешуточный конфликт
Джеймсу еще следовало узнать подробности прибытия Воробья в Англию, и, памятуя обещание, данное Рейнолдсу, сделать это он хотел, не откладывая.
"Зачем? Еще хуйни нагородит"(с), казалось бы. Но нет, местный Норрингтон доверчив как дитя и небось будет слушать эти подробности, раскрыв рот.
Воробей был в своей комнате. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку. Свалявшиеся космы, которые уже трудно было назвать волосами, наполовину закрывали его лицо. Подушка под ним была мокрой от пота. На рубахе возле шеи и на спине тоже виднелись влажные пятна.
Воробей не проснулся от стука в дверь, которым Норрингтон предупредил о своем появлении. Даже когда Джеймс подошел ближе и позвал его, он не открыл глаз.
В общем, хреново чуваку.
Норрингтон нахмурился при виде новой проблемы. Видимо, тюремное заключение и предшествующие ему приключения вконец подорвали силы Воробья. Норрингтон чуть наклонился, вглядываясь в его лицо, усеянное мелкими бисеринками испарины и решая, будить или нет.
Пошевелившись под сбитым одеялом, Воробей открыл один глаз. Поморщившись, то ли пробормотал, то ли простонал что-то – Джеймс не разобрал. Тяжело перевернувшись на спину, Воробей глубоко вдохнул и сипло закашлялся. Щуря слезящиеся глаза, посмотрел на Норрингтона.
Без обычного слоя грязи и краски на лице Воробей казался моложе и беспомощнее. Впрочем, сейчас он был бы беспомощен, даже если бы у него в руках оказался заряженный пистолет. И, судя по всему, на длительное повествование Воробей был не способен.
Норрингтон решил отложить расспросы и приступить к более неотложному делу.
- Мистер Воробей, - негромко начал он, стараясь не говорить в приказном тоне, - мне доложили, что вы отказались остричься. Боюсь, я должен настоять на этой процедуре.
Блядь, нахуя? С каких херов стрижка не может подождать, а расспросы/допросы, о результатах которых надо сообщить местным властям, могут? Альтернативная НКшная иерархия ценностей, вестимо. НК, Норрингтон у тебя довольно богатый мужик. Он не в однушку московскую к себе Джека вписал, где от грязного хайра какие-нибудь блохи начнут по кроватям прыгать. Нахуя этот хайр так срочно уничтожать? Тем более Джек в лихорадке и все равно уделает постельное белье пОтом (уже уделал, как ты живописно изобразила). В богатом доме эти простыни и наволочки вообще-то не последние. Но видимо, Норрингтону срочно понадобилось сыграть Мальвину, снявшую Буратино с дерева и доебывающую уроками хороших манер с переодеванием в рюшечки. Или НК всралось создать конфликт на пустом месте, ведь между этими героями абсолютно неоткуда взяться конфликту, о да
Или просто должен же сомец на чем-нибудь настоять. DOMINATE!

Между делом разглядывая неопрятные патлы, Норрингтон пришел к выводу, что стрижка была бы не только гигиенической необходимостью, но еще и благодеянием. Он даже представить себе не мог, каково это – носить на себе такое.
Какой необходимостью-то, бля? Твоя жена в восемь утра приезжает с дежурства и не хочет видеть в доме волосы Джека? Или они оружие массового поражения? Такая же высосанная из пальца хуйня, как ужаслая страслая размытая дождями дорога, по которой Элизабет нельзя скакать верхом, зато переться в карете в гости к соседям можно.
Воробей, морщась от света, льющегося в окошко, застонал и провел рукой по лицу, словно стирая воспоминание о дурном сне.
- Мистер Норрингтон, - он облизал пересохшие губы, - я протестую. Я согласился на то, чтобы расстаться с одеждой, но это уже чересчур… если ваше чувство прекрасного так оскорбляет мой вид, то дайте мне пару дней, и я навсегда покину ваше поле зрения.
Дело говорит. Люди в состоянии болезни вообще неэстетичны, и если это тебя сильно угнетает, то либо выпизди больного на мороз, либо не смотри (что проще простого, когда у тебя есть слуги для ухода). Еще скажи спасибо, что Джек не обдристал там все, болезни-то разные бывают.
И НК, не "ваше поле зрения", а "поле вашего зрения", если ты дрочишь на то, как изящно Джек формулирует мысли. Если нет, тебе бы стоило как-то показать, что это его косноязычие, а не твое.
Норрингтон усмехнулся. Взяв за спинку стул, подвинул его к себе и сел перед кроватью.
- Пару дней? Не обманывайте себя. По вашему виду не скажешь, что вы встанете на ноги за пару дней.
Почему это так блевотно? Говнорри, ты мог не брать к себе Джека. Ты был не обязан. Но если взял и при этом считаешь себя охуеть каким джентльменом, хотя бы не тычь облагодетельствованную тобой дэмзель ин дистресс в то, как она беспомощна и зависит от тебя. И хули ты усмехаешься-то блядь, что тут смешного в том, что человек болен сильнее, чем говорит? Оборжака, небось Вождь со своими РП и пиздецомами всех видов валялся под столом от смеха. Впрочем, возможно, это тонкий юмор, высмеивающий саму идею, что кто-то может приуменьшать, а не преувеличивать свои болезни. Тогда да, ты хорошо подъебнул вождя.
Но... это неважно. - он потер пальцами лоб, подыскивая слова. - Это необходимо сделать не для красоты. У вас там может быть бог знает что, - он неопределенно взмахнул рукой, - я не хочу рисковать. У меня в доме живет ребенок, я не хочу, чтобы он подцепил от вас какую-нибудь тропическую заразу.
Что за хуйня
Типа, если сострижешь волосы, то намерен запустить мелкого в комнату, чтобы он как можно теснее общался с лежащим в лихорадке Джеком, ведь вся зараза была в волосах? Самсон наоборот какой-то, блядь. Ребенка в любом случае стоит держать подальше от больного, и волосы тут нихуя не роляют.
Услышав о ребенке, Воробей заметно оживился. На его лице отразилась заинтересованность. С видимым усилием приподнявшись на локте, он спросил, не скрывая своего любопытства:
- Ребенок? Поздравляю, сэр! Вы стали отцом? Воистину, как многое переменилось со времен нашей последней встречи... Вы познакомите меня с миссис Норрингтон?
Да может, это ребенок кухарки какой-нибудь. Впрочем, Джек справедливо полагает, что на него Норрингтону было бы насрать.
Норрингтон сжал губы в тонкую линию. Рассказывать Воробью о тонкостях своих отношений с Элизабет у него не было никакого желания. По крайней мере, прямо сейчас.
А вот доебаться до больного с нахуй не нужной стрижкой прямо сейчас у него было желание.
- Не отвлекайтесь, - мрачно произнес Джеймс. - Согласны вы или нет?
Да, не говорите о неприятных для меня вещах, когда я говорю о неприятных для вас вещах! Я ведь хозяин положения, и сосредоточиться на том, что неприятно для вас, с моей стороны охуенно благородно. Я уже упоминал, что я джентльмен до мозга костей?
Джек беззвучно чертыхнулся.
- Нет, не согласен! - упрямо буркнул он, падая обратно на подушки, и, вздохнув, добавил: - Но я знаю, что вам ничего не стоит заставить меня пойти на такое унизительное действо. Я ведь полностью в вашей власти на данный момент.
Норрингтон опустил глаза на пряжки своих домашних туфель.
По-моему, он опустил глаза на свой стояк. Очевидно же, что этот мудосамец дрочит на власть.
- Почему вы отказываетесь? Ваша прическа, как и ваша одежда, тоже дорога вам, как память?
Просто подозреваю, что барбершоп у вас так себе.
- Представьте себе, сэр! Так же, как вам дорога ваша шпага! Вы себе представляете, какое жалкое зрелище я буду собою являть, если вы заставите меня лишиться волос? Да это же будет курам на смех! Я буду уже не я!
Джеймс терпеливо вздохнул. Ему претила мысль о том, что Воробья придется стричь насильно. Но как его уговорить, он не представлял. Может быть, предложить ему что-нибудь взамен? Деньги, например, или что он там может захотеть за свою драгоценную прическу…
- А если я предложу вам продать это ваше достояние?.. – Джеймс указал на космы, - Что вы скажете?
- Я буду уже не я!
- Какая разница, если я тебе заплачу за это? Покупаю идентичность б/у, недорого.
...и другие попытки четы, в четыре руки дрочащей на всевозможных людей чести, изобразить благородство. Лучше бы сделали хоть одну попытку понять, блядь, что это такое. Если бы они намеренно изображали говноджентльмена, я бы аплодировал. Хотя это скучно, пусть бы он тогда с порога присунул Джеку, а не размазывал хуйню про волосы по километрам диалогов.
Воробей широко раскрыл глаза от удивления и возмущения.
- Вы в своем уме? А вы бы свою шпагу продали? Я, может быть, в ваших глазах совсем ничтожество, но тут вы ошиблись. Шляпа и все что на мне – последнее, что у меня осталось. Вы и это хотите у меня отнять? – он даже закашлялся от негодования.
Норрингтон молча смотрел на Воробья, не зная, какими словами его еще уговаривать. Он не знал и того, почему он вообще сейчас сидит и занимается уговорами вместо того, чтобы просто приказать постричь Воробья, не обращая внимания на его сопротивление.
То есть тираду про "не все продается" он пропустил мимо ушей, даже не поняв, о чем это вообще. И продолжил думать, как прогнуть сучьку под себя и при этом не выглядеть мудаком (поздновато спохватился).
Воробей так отчаянно защищал свои волосы, будто они были у него золотыми.
Да, ведь других причин что-то защищать наш охуенный одмерал не знает. Что вы там говорите, пираты на порт напали? А порт золотой? Нет? Тогда и хуй с ним, пусть грабят-убивают.
- Мистер Воробей, - попытался в последний раз объяснить Норрингтон, надеясь все же донести свет разума до этой головы, - если вы все же отказываетесь от стрижки, мне придется приказать не выпускать вас из этой комнаты, чтобы не подвергать опасности здоровье своих домочадцев.
- нахуя ему вообще покидать комнату в тяжелой лихорадке? Это не однушка, где надо в сортир мимо кухни ползти. Тут как бы слуги что надо принесут-унесут.
- если он все же выползет, он подвергнет их здоровье риску в любом случае.
Охуенный свет разума, епта.
Вам ведь не придется это по вкусу - сидеть здесь взаперти. Я не хочу применять к вам крайние меры, но вы меня вынуждаете, - Норрингтон с сомнением посмотрел на Воробья. - Вам что, нравится ходить с выводком насекомых на голове?
Он блядь болеет, идиот ты сраный. Ты сам пицот раз это сказал. Больные обычно лежат, а не разгуливают по дому.
Джек поморщился, тяжело вздохнув, и мрачно произнес:
- Черт с Вами… Делайте, что хотите, раз уж я в вашей власти.
Норрингтон облегченно вздохнул, прикрыв глаза. Уговоры стоили ему нечеловеческого терпения.
Ну как же без страданий несчастного сомца.
- Благодарю вас. - он поднялся со стула. - Не будем откладывать, я пришлю к вам Дика немедленно, - и, задержавшись перед уходом еще немного, добавил: - Рассказ о вашем путешествии я буду готов выслушать, как только вам станет лучше. Вы не ограничены временем.
Джек продолжал молчать, угрюмо и насуплено смотря куда-то мимо Норрингтона. Тот уже почти вышел из комнаты, как вдруг Джек тихо произнес:
- Джеймс, почему вы мне помогаете?
Норрингтон вздрогнул от такого обращения, обернулся. Кинул на Воробья быстрый взгляд. Надо было что-то ответить. Но ответить в двух словах не получилось бы.
Он взялся за дверной косяк, поскреб ногтем краску, скрывая смятение.
- Я считаю, что это правильно. - наконец произнес он. - Вы однажды помогли мне... я возвращаю долг.
Да не помогал он тебе. Он хотел расплатиться тобой с Дейви Джонсом, и ты бы должен это знать, если бы не лоботомия, проведенная четой.
И потом, ты в прошлой главе жевал сопли, что каждый заслуживает второго шанса и все такое, и какой ты типа добрый. Вот и сказал бы это. Ааа, чета же дрочит на ДОЛГ во всех видах. Что это я.
Воробей валялся в горячке. То бредил, бессвязно угрожая и умоляя, то забывался тяжелым тревожным сном и стонал сквозь зубы. Норрингтон несколько раз в день справлялся о его состоянии, но улучшение пока не наступало. Джеймс надеялся, что закаленный морем организм все-таки справится с простудой. Сам он болел крайне редко и далеко не так тяжело, поэтому порой его посещало опасение за жизнь Воробья. Домашние средства не помогали и не вредили, так что оставалось только молиться. Молиться Джеймс не умел.
Почему этот орестокрад из хорошей английской семьи не умеет молиться, я хз. Может, во вселенной четы человек не может уметь молиться и уметь срать одновременно? Все сходится, смотрите: Криденс умеет молиться, поэтому срать не умеет, зато у Джеймса, видимо, отношения с толканом хорошие.
В общем, как-то в грозу Джек бредит, думая, что он на корабле, и Говнорри его успокаивает.
Он, наверное, думал, что кричит во все горло. Он бредил. Норрингтон схватил его за руки и попытался оттеснить назад, вниз. Воробей отчаянно сопротивлялся. Ему казалось, что находится на своей Жемчужине, попавшей в шторм, и если он не выберется на палубу, корабль пойдет ко дну. Но болезнь настолько ослабила его, что ему едва хватало сил держаться на ногах. Норрингтон пытался уговаривать его, но Воробей ничего не слышал, упрямо пытаясь забраться по лестнице туда, где ему мерещилась верхняя палуба. Норрингтон боялся отрывать его руки от себя – ему казалось, они сломаются, если он сожмет пальцы слишком сильно. Он заставлял Воробья спускаться, оттесняя его вниз. Воробей отчаянно пытался вырваться, сипя проклятия непослушным горлом, но силы были слишком неравны. Джеймс заставил его вернуться в комнату и уложил на постель.
Не думайте, аноны, НЦы не будет. Видимо, НК прогнулся под диктат богомерзких здоровых отношений и решил, что ебать мужика в бреду как-то не комильфо. Забыл, что сексуальность это же витальность и что живительный хуй разом все вылечивает.
Норрингтон говорил с ним успокаивающим тоном, как с больным ребенком, хотя внутри все холодело от жалости и ужаса.
Джек, это плохие новости. Сомцы у четы те еще педофилы, и если им всралось, что ты похож на ребенка, береги жёппу.
О, подождите, тут внезапно флэшбек про абьюз! Джек в бреду принимает Говнорри за Бэкета и дает понять, что тот его ебал.
- Я прошу тебя, - Воробей, закрыв глаза, мучительно поднимал брови, - дай мне день… я только отдохну, просто передышка…
- Вы можете отдыхать здесь, сколько вам потребуется, - невпопад отвечал Норрингтон, не понимая, что Воробей обращается не к нему.
- Вот только шторм утихнет… и я весь твой, - продолжал тот, не открывая глаз, - Катлер, ты же меня знаешь…
- Мистер Воробей… это не корабль. Это земля, суша. Вы на суше. Это не шторм. Вы больны.
- Один день, прошу тебя, я встану на ноги, обещаю…
Я чето нихуя не понял. "Весь твой" недвусмысленно намекает на еблю (на языке четы уж точно), но к чему тогда "встану на ноги"? Не обязательно на них вставать, чтобы дать себе присунуть. В общем, это был странный флэшбек хуй знает про что, додающий, по мысли НК, драматизьму.