Две тысячи лет, по ощущениям, я жду, когда же в книге начнёт происходить ну хоть что-то интересное.
Не бойся смерти, бойся жизни без души.
Срединная поговорка
И встречает нас очередная Мудрая Мудрость в духе "не бойся, когда ты один, бойся, когда ты два". Я понимаю, что мы тут не философский трактат читаем и не шедевр фэнтези, но всё же. Я не знаю, для чего вообще писались все эти книги, если авторша буквально не может сказать ничего своего. Сюжет шаблонный, окей, это янг-эдалт, сделаем скидку. Но даже никакой оригинальной идеи тут нет, только пересказанные своими словами цитаты из пабликов и постоянно повторяемое, как мантра, "и жизнь хороша, и жить хорошо".
Ладно, хуй с ним.
Тинави зависает где-то на границе миров, в прямом смысле зависает.
Я зависла в белой вате небытия столь надолго, что, казалось, возникли какие-то проблемы с пересечением границы. Формальные бюрократические неувязки – ну вы знаете.
Будто неведомый великан-пограничник, уже забрав меня из некрополя, вдруг засомневался: а есть ли у этой странной верещащей девчушки разрешение на выезд? Пойду, мол, проверю. И чайку по случаю бахну. А ты тут поболтайся в тишине, помедитируй. Может, заодно осмыслишь наконец-то свою грешную жизнь и перестанешь мелькать туда-сюда, взгляд мозолить. Междумирье – не кабак, чтоб так фривольно шляться!
Или не Междумирье… Прах побери, Карл, где я?!
Как будто кое-кому нужно было набить побольше килознаков.
Я начала с интересом шарить вокруг руками. Почти на ощупь: одинаковость, однородность этого «не-бытия» не оставляла никаких координат. Когда взгляду не за что зацепиться – он растерян. Зрение лишается смысла.
Не успела я довести эту философию до фундаментального «дайте мне точку опоры – и я переверну землю» под авторством Архимеда Иноземного, как волшебный дозорный все-таки дал добро на посадку.
А про точку опоры — это разве не из области физики? Что и как Тинави собралась переворачивать зрением, раз она ищет точку фокуса?.. Что за нахуй?
Тинави падает на песок, похожий на стеклянную крошку, и понимает, что оказалась в Мудре, разрушенной столице государства, где жили предки шолоховцев.
Блеклые дюны песка синусоидами лежали вплоть до самого горизонта, будто хищные пустынные пумы, отдыхающие после охоты.
Да, пумы-синусоиды это сильно.
Тут и там стеклянные башни пиками разрывали мягкие округлости барханов. На фоне темного неба они чуть светлели.
Осторожно, сейчас буду приставать к мышам. Пик — это как бы самая острая точка. Она не может разрывать барханы, если визуально башни заканчиваются уже на фоне неба. Всё, мышь, иди гуляй. Я тебе перезвоню.
Но нет. Это обман. В Мудре нет никакого света.
Проклятое место.
Когда-то эти оплавленные башни были прекрасными каменными дворцами.
Алло, мышь? Помнишь меня? Мы так хорошо провели время в прошлый раз. Пики как-то не очень ассоциируются с чем-то оплавленным. Да и как башни были дворцами, если они должны были быть их частью? Даже если от дворцов отстались только башни, получается хуйня.
Однако драконье пламя – магическое пламя детей небесных – не сжигает предметы, а обращает их в сизую смальту. Даже если это очень большие предметы. Например, городские стены. Мосты. Здания.
Люди.
Так, стоп, драконье пламя сначала плавит, а потом превращает в смальту? Или превращает в смальту и плавит её? Да как это работает вообще?
Дальше Тинави думает, что все срединники погибли, кроме её прапрапра Хинхо. Что как бы неправда, и Тинави об этом знает, потому что:
Выжили только те, кому в указанное время довелось проходить обучение на островах народа шэрхен. Именно та горстка людей – не больше пяти десятков – положила начало будущей истории Шолоха.
Это из первой части. Как эти пять десятков плюс Хинхо смогли заселить целое, пусть и небольшое, королевство, остаётся загадкой. Окей, вроде, это предки семнадцати Домов. Как они, блин, не растворились в других народах за кучу лет, если их изначально было всего пятьдесят? Учитывая, что:
Долгое время сироты-срединники жили у шэрхен, увеличивая популяцию и перенимая у островного люда их культуру, традиции и привычки. А в шестнадцатом столетии рискнули вернуться на материк.
Прошло 400-500 лет, что там от этих срединников осталось, учитывая, что долголетие они обрели уже в Шолохе, благодаря кургану? Они бы либо вымерли из-за инцеста, либо смешались с местными.
– Что, ностальгия заела? – горько усмехнулась я, завидев фигурку Карла, бредущую ко мне издалека. – К чему такое место встречи?
Сама вежливость просто. Поздоровалась бы сначала.
Хранителя освещала восходящая луна – щербатая, погрызенная сбоку. Встрепанный мальчишка в красном комбинезоне тянул за собой санки – нормальные зимние санки, отвратительно будничные в этом скорбном пейзаже. Такие санки используют скальники в Сизых горах: нарядные загнутые полозья, деревянный лежак, длинная веревка, чтобы тянуть.
На санях спал Лиссай, укутанный в пуховое белое одеяло. Ночь в пустыне обманчива: несмотря на, казалось бы, южные пески вокруг, холод пробирал до костей.
Санки совсем не скользили – видать, не смазаны воском, – и Карл прикусил губу от усердия. Ни один ребенок вообще не смог бы затащить такие саночки на песчаный бархан, но Карл – это, конечно, совсем другое дело.
Ну и за каким хуем он тогда припёр Лиссая на санках, если знал, что их придётся тащить по песку пополам со стеклянной крошкой?
– Встреча здесь – мой подарок тебе. Точнее, обещание. Я любил этот город – и дал ему умереть в муках. Вам – не дам. Никому из вас. Просто помни об этом: сегодня, когда я возвращаю тебе принца из царства Хаоса, и всегда, когда решишь, что за тобой никто не приглядывает. Я приглядываю, Тинави. Даже если не прихожу по первому зову. Даже если вообще не прихожу. Однажды, когда ты будешь свободна, я найду тебя и покажу тебе вселенную. Обещаю.
Ну и подарок — перенести Тинави на, фактически, братскую могилу её предков.
Карл склонился над санями и стал разворачивать одеяло. Глаза мальчика при этом так влажно сверкнули, что я растерялась.
Что-то случилось.
Случилось что-то плохое.
Дальше Тинави думает, как же ей сложно воспринимать Карла как бога, а себя — как его последовательницу, учитывая, что она покупала ему сладости и всё такое. Карл читает её мысли, смеётся, а потом спрашивает, чего Тинави боится.
– Чего только не боюсь! – призналась я.
– Нет, прямо сейчас?
Не дожидаясь ответа, мальчик шагнул вперед и, встав на мысочки, сдернул с меня капюшон. Сразу же ахнул, подпрыгнув на полметра:
– Это что за дела?!
Кажется, и в свете ночной Мудры были видны черные узоры проклятия, разбегающиеся по моему лицу.
Карл нахмурился:
– Кто навел?
– Его Величество Сайнор. Можешь убрать?
– Конечно. – Хранитель пожал плечами.
Дальше Карл мимоходом объясняет, что переживать не о чем, курган не обвалится, а если и обвалится, то Полынь всех вытащит, и говорит, что Полынь, наверное, тоже дружит с унни, раз у него такие интересные способности.
Я кивнула. Наверное. «Дружба» и «Ходящие» – не те слова, которые ожидаешь увидеть в одном предложении, но по сути получается, что да, все так. Запредельные способности теневиков – это из области Карловой магии. Удивительно, но факт. Правда, вряд ли Ходящие знают, что это «дружба».
Как-то по-другому у них запускается тот же процесс.
Карл пытается снять проклятие, но не может. Потому что проклятие королю сварганил кто-то из хранителей, и Карл подозревает, что это была Дану.
Карл сделал несколько неопределенных магических пассов. Вокруг меня закрутились спиралями разноцветные потоки света – как в рассказах принца Лиссая. Были там и зеленые, и фиолетовые, и оранжевые оттенки, и опасные черные крапинки, и белые звезды, формой напоминавшие геральдические лилии. Преобладал мерцающий цвет морской волны.
Карл обошел меня кругом, поцокал языком и виновато развел руками:
– Да, точно Дану. С ума сойти! Значит, она проигнорировала нашу договоренность не соваться в Лайонассу, – пробормотал он. – Интересно, только ли она? Или все хранители исподтишка забредали домой? Кроме нас с Авеной, самых, блин, честных?
Судя по количеству иномирных слов и известных иномирных личностей, боги не только совались в Лайонассу, а ещё и протаскивали словари и учебники.
– Ну, вообще-то ты тоже сюда пришел, тогда, в ночь бокки, – пожала плечами я.
Карл затряс головой:
– Нет, у меня другое. Я бежал от Зверя, и я был ранен. Инстинкты привели меня в Лайонассу. А Дану… – Он еще раз вздохнул. – Подозреваю, Дану просто крутила шашни с кем-то из Ищущих. И оставила проклятие как подарок. В форме кольца, наверное. Есть у нее такая привычка – вручать любовникам донельзя опасные цацки.
– Что, крутила прямо с Сайнором?! – ужаснулась я.
– Вряд ли. У проклятия старый движок… Попахивает семнадцатым веком. Сейчас бы она придумала что-то поизящнее.
О как.
Карл объясняет, что боги никак не могут противодействовать друг другу с помощью магии или оружия, поэтому-то он и не может снять проклятие, которое наложила Дану. И говорит "хардкор".
ХАРДКООООР
– Все идет… Достаточно плохо, Тинави. Пока я жил у вас, Зверь успел найти кое-кого из хранителей. Селесту и Дану, в частности. Они в плену. Мы с Авеной не сразу это поняли – думали, девчонки просто где-то далеко, не докричишься, но… – Он прикусил губу.
– Так что же, вас только трое против Зверя? Ты, Авена и Рэндом?
– Двое, – поправил Карл и пояснил: – Я понятия не имею, где носит Рэндома. Запаха не чувствую, как ни принюхиваюсь. Хотя с Рэндома станется раздробить себя на десять тысяч маленьких Рэнди и разбежаться по всем мирам одновременно, так, что мы его просто не можем засечь. Он всегда был джокером и самодуром… Нет, Рэндом нам не помощник. Как и Теннет. Он в тюрьме, кстати?
– В тюрьме, – подтвердила я.
Карл задумчиво кивнул и повернулся в сторону стеклянных башен. Их грустная, обреченная красота странно щемила сердце. Вроде бы тебе и плохо, но при этом так хорошо, что кажется – истина только здесь, и нигде больше.
– Это хорошо, что Теннет у вас. – Карл тяжело вздохнул.
– Почему это?
– Каковы бы ни были его грехи, мне легче оставить вас с ним, чем совсем одних, – витиевато пояснил мальчик. – Я закрываю Лайонассу.
Отлично, Карл и Авена просто решили оставить свой любимый мир на попечении Теннета, который сам по себе полезен разве что как энциклопедия знаний о богах, а для того, чтобы что-то наколдовать, ему надо кого-то убить.
– Не будет у вас больше Междумирья, Тинави. Или Святилища – как вы его называли. Не будет – для вас – других миров. Вообще. Я должен удалить все выходы и входы к вам. Помнишь, я говорил, что мой фонарик – это как бы ключ? Пришло время взорвать дверь и оставить вас за надежной, крепкой стеной.
– Но почему?!
– Зверь слишком силен. Зверь… Это как мы вшестером. Были бы. Все честно – вселенная любит гармонию: один государь Хаоса равен шести хранителям. И при нынешних потерях ситуация складывается плачевная. У нас со Зверем не блицкриг – у нас затяжная война. И, как я сказал, у меня уже был любимый город, который я потерял по недосмотру. Я не готов потерять теперь всю Лайонассу.
– Но… Не понимаю. Ты что, не сможешь приходить сюда? И другие хранители тоже?
– По Междумирью? Не сможем. Но ты не бойся, ведь мы и раньше особо не заглядывали – после того, как покинули срединников. Пообещали друг другу дать вам свободу воли. Как я понимаю, не все удержались от соблазна. – Он снова скользнул взглядом по узору на моем подбородке. – Но это мелочи. Глобально вы всегда были сами по себе. Так что не волнуйся.
Не особо заглядывали, просто Дану, возможно, оставляла по магическому подарочку каждому своему любовнику, кто-то ещё развлекался, принося в мир чужие слова, Рэндом, как и было сказано, мог разделить себя на стопицот маленьких Рэндомов и бегать по мирам, да и вообще хрен знает кто хрен знает что творил, и Карл не может точно знать, что его братья и сёстры вмешивались только по мелочам, а не были серыми кардиналами у правителей или ещё чего. И наверняка готовы были вмешаться и предотвратить какой-нибудь пиздец, пока Зверь не активизировался. Но ты не переживай, Тинави, вы всегда были сами по себе. Где, кстати, божественный батя, когда такая хуйня творится? Сидит смотрит божественный телик под божественный пивас?
Тинави предлагает помочь со Зверем, но Зверь слишком сильный, а Лайонасса вообще его основная цель.
– Потому что Лайонасса – это самое первое бытие, созданное Отцом. Именно тут появились мы – хранители и драконы, квинтэссенция унни и бромы. Все начинается нами – и заканчивается на нас. Зверь хочет уничтожить драконов, спящих на севере, – тогда материя исчезнет, вселенная обратится в унни. Потом он впитает унни – и нашего измерения не станет. Только небытие, столь милое ему. Без драконов план не сработает – поди уничтожь все миры по очереди – слишком долго!
И зачем ему унни в небытии? Если для него это как еда, то что он будет жрать, уничтожив разом все миры?
– Карл, я очень хочу помочь тебе. Как это сделать, скажи?
Он улыбнулся и покачал головой.
– Никак. А что касается неснимаемого проклятья…Держи письмо. Дай его Сайнору.
Учитывая, что король дал честное королевское снять проклятие, когда ему вернут Лиссая, смысл в этом письме? Он, вроде, в курсе, что Тинави посланница бога.
– Если кратко, суть в том, что если он еще раз хоть пальцем тронет мою протеже – явлюсь ему лично, мгновенно, и ему это явление не понравится.
– Но ведь это… Неправда, раз ты уходишь?
– Неправда.
Ну да, херня какая-то выходит. Если король с первого раза не понял, то со второго типа поймёт?
Они ещё немного сидят и пиздят, и Тинави спрашивает, что такое блицкриг. Удобно, кстати, что хранители используют слова только из нашего мира. Придумывать несуществующие было слишком влом, да? Создаётся ощущение, что миров там не дохуя, а тупо два.
– Ну вот вам и новое словечко! Надо же, я думал, оно у вас тоже уже есть, наравне с оригами, Хэллоуином и прочими… Знаешь, слова очень легко пробегают из мира в мир, я всегда думал – они делают это как-то самостоятельно, у них своя магия, но теперь подозреваю – братья и сестры все-таки разнесли… Блицкриг – это скоротечная война. И у нас со Зверем явно не она.
Ну да, слова сами пробегают. Никто не знал, что такое хардкор, и тут вдруг какой-нибудь гном проснулся, встал с кровати и подумал "ХАРДКОР". И рассказал всем своим друзьям, какое классное слово он придумал во сне. И все его подхватили, не зная, что оно значит и откуда взялось. Этимология, иди нахуй, кому ты вообще нужна.
– То есть потребуется пара лет, да? А потом ты «откроешь» нас и сможешь вернуться?
– …Пара тысячелетий.
Тинави плачет и просит Карла не уходить, тот принимает свой настоящий облик паладина с большим дрыном и уходит.
Обрести бога – и потерять его. Ладно, не в одночасье, но… Меня колотило. Натурально колотило. К праху все эти бытовые страдания. К праху карьерные неурядицы, к праху непонятки со «смыслом жизни», к праху страх своей «темной стороны» и боязнь не добиться успеха…
Делаем ставки, как быстро Тинави вернётся к бытовым страданиям и непоняткам со смыслом жизни.
В общем, Карл ушёл, остался Лиссай. Давно у нас не было калечной любовной линии, правда?
Я подошла к Лиссаю, бледному, красивому, замершему на санях, как фарфоровая статуэтка.
– Лиссай… Лис, просыпайся. Лис!
Я трясла Ищущего так, как, наверное, Смотрящие поутру трясут бродяг, улегшихся вдоль теплых деревянных лавок на Мускатной улице. Без почтения, без жалости, без какого-либо намека на этикет.
Тинави снова думает про ушедших богов и размазывает слёзы по лицу, а авторша размазывает буквы по страницам.
Мы все когда-нибудь умрем.
Будто я на секунду приблизилась к вечности – в ее дурацкой ипостаси мальчишки – и тотчас, споткнувшись, лишилась всякой надежды. Совсем. Поманили и бросили. Снова показали, что есть игры для взрослых и мне до них не дорасти, никогда, просто потому, что так устроен мир. Так решил кто-то другой – а мне теперь смиряйся. Опять.
Бунт против божеств – такой притягательный и такой бессмысленный. Якобы героический. Якобы.
Обреченный с самого начала. Люди – создания наивные, отличаются тем, что с упоением играют в игру, в которой всегда проигрывают. Игру под названием «жизнь».
Для нас выхода нет, Карл, и ты это знаешь. Более того – зачем-то признаешь передо мной. Пара тысячелетий!
Почему ты просто не соврал мне, чудо-мальчик? Почему не успокоил сладкой ложью? Не одарил «святою простотой», «пресветлой тупостью», «волшебной дуростью»? Ведь не знаешь – не страдаешь.
…Но не знаешь – и не живешь.
Может, стоит достать из стола моипервыефанфики и отправить какому-нибудь издательства? Драмы и пафоса там было ещё больше, чем в "Шолохе".
В общем, да, я снова не верю во все эти страдания картонных героев.
Лиссай просыпается.
Задергал белыми пальцами в рыжих веснушках, задрожал полупрозрачными ресницами.
Есть в нём что-нибудь, кроме рыжих волос, веснушек, фарфоровости и полупрозрачности?
Тинави и Лиссай переносятся обратно, и Тинави ещё раз думает, как жалко, что боги ушли, и как будет круто, когда когда-нибудь всё станет хорошо.
«Прощай», – шепнул в голове подростковый, еще не сломавшийся голосок, – и не бойся конца: ведь тогда я покажу тебе вселенную».
Ладно, признаю, это мило. Может, я просто отчаянно ищу что-то хорошее, чтобы не сойти с ума во время чтений.
И вот мы снова в кургане. Под курганом. Принц и я.
А еще сани. Дурацкие деревянные сани, своим новогодним настроением смазывающие всю мою космическую метафизическую тоску.
Так тебе с твоей метафизической тоской и надо.
Время почему-то переходит в настоящее с будущим:
Письмена на стенах тревожно мерцают красным, и, если щелкнуть пальцами – унни, зайка, после встреч с Карлом ты особенно дружелюбна, – то в свете разгоревшейся на ладони звезды проступят наши будто пламенеющие фигуры.
Но в следующем абзаце оно снова прошедшее. Спишем это на магию Междумирья, которая ломает время даже в тексте книги.
Спустя один не особо содержательный диалог (а что вы плачете — а как вам помочь — а никак — а вы как — да так) Лиссай, хз сколько пролежавший после того, как хз что пережил, уже может куда-то идти.
Мимо убегали закручивающиеся спиралью коридоры… Покатые стены и потолки… Везде – буквы неизвестного алфавита.
А ведь Карл этот алфавит наверняка знал. Или узнает, если еще нет. Хорошо быть бессмертным, да? Да еще и с пятью такими же бессмертными братьями и сестрами. Ну да, Отца им не хватает, но… Мне кажется, все равно далеко до одиночества. Я бы на его месте точно не страдала.
Уж не знаю, что это – показатель качества моей жизни или трусости философов, но я признаюсь открыто: я бы хотела быть бессмертной. Да. Как Карл. Кидаться этим так легко и браво: «Ну пара тысяч лет потребуется. Не, не десяток. Всего лишь пара. На сдачу возьмем…»
За вечную жизнь можно здорово заебаться и поехать кукухой.
И да, не спрашивайте, откуда они знают, куда идти.
Я истерически расхохоталась.
– Нет, так не пойдет, – озадаченно протянул Лиссай.
Он остановился, взял меня за руку и заставил посмотреть на себя.
– Поверьте, Тинави: все наладится. Что бы ни происходило сейчас, однажды вам станет легче. К-клянусь, – серьезно сказал принц.
Какой же он красивый: взлохмаченные рыжие волосы, прямые брови, мягкие губы. И шелковая пижама, такая приятная и прохладная на вид, что хотелось со стоном отобрать. Пребывание Лиссая в гостях у Зверя было, видимо, настолько комфортным, что даже не принесло проблем с одеждой… Хах. Может, зря Карл Зверя боится? Лучше б экскурсионное бюро в царстве Хаоса открыл…
Я неудержимо всхлипнула, Лис погладил меня по щеке.
Пинаем лежачего, то есть развиваем романтические отношения между персонажами. Мне нравится, что Тинави больше всего хочет отобрать у Лиссая пижаму, и, видимо, не чтобы его раздеть, а чтобы уютная пижама была у неё. Не поцеловать в мягкие губы, не погладить рыжие волосы, не. Пижама — вот, что самое главное.
Тинави вспоминает, что у неё поджимает время. Ну так, между прочим. У Лиссая она узнаёт, что сейчас девять утра, значит, ей осталось жить полчаса. Полчаса на то, чтобы доставить Лиссая к королю, а они сейчас хрен знает где.
Он окаменел:
– Как это полчаса?
– Да Сайнор проклял.
Лиссай непроизвольно подался вперед. Совсем побелел:
– Вас?!
– Ага. Увы.
– Так-к побежали!
– Ну уж нет. – Я фыркнула. – Ну уж нет. Подумай сам, Лис, – такое панибратское обращение вне Святилища – больше не существовавшего для нас, увы, – заставило его остановиться на полушаге. – Подумай сам – какая разница? Несколько десятков лет туда-сюда. Умру ли я старушкой Тинави у себя в кресле-качалке или умру сегодня, здесь, под курганом, в твоей очаровательной компании? С точки зрения вечности разница минимальна. Но во втором случае хотя бы будет определенный шарм…
Всё, жизнь уже не хороша, жить не хорошо? Это её так жахнуло после ухода Карла? Ну ничего, вангую, в следующей главе жахнет в обратную сторону.
– Тинави, – расширил глаза принц, глядя куда-то позади меня. – Подождите…
Но я, по примеру Карла, прижала палец к губам. Шагнула вперед. Подмигнула ошарашенному Лису и поцеловала его.
Все равно сдохну.
Так давайте ж повеселимся напоследок.
Итак, героям потребовалось 1, 3 книги, чтобы впервые поцеловаться. Вот это я понимаю — слоубёрн. Что-то мне подсказывает, что только ради этого Тинави вдруг решила просто умереть, а перед смертью пуститься во все тяжкие.
Глава закончилась, она была невыносимо долгая и нудная, я заебалась три раза, пока её читала. Всем спасибо, я иду лечиться чаем с коньяком.
Столько хайпа и переизданий
Что, кстати, тоже удивляет, не помню по первой книге, чтобы они особо сблизились, а тут как будто любимый-дорогой-единственный братишка дал по съебам... притом что родную семью Тинави не вспоминает вообще.
