Вы не вошли.
Давайте перетрем за Крапивина
Как подсели? Как соскочили? Что вызывало любовь и ненависть? Изменилось ли с годами впечатление от прочитанного? Хотели вступить в Эспаду или бороться с мировой несправедливостью? Были "Крапивинским мальчиком/девочкой" или антиподом? ВПК бойлавер или как?
Анон недавно прочитал последнюю на данный момент вышедшую книгу "Переулок капитана Лухманова" и ностальгически расстроился. Мог же когда-то ВП, а сейчас вместо проглатывания строчек одно чтение по диагонали. Плоско, блекло, расплывчато и ни о чем.
Понятно, что на ХФ нет биологических мужчин или они в меньшинства. Но, среди девочек была хоть одна, может знакомая, которая бы откликалась и добровольно называла себя в 8-12 лет "Гребеночкой", "Заколочкой", "Колготочками" или, к примеру "Тютечкой".
Бля, нет, таким моим знакомые девочки не маялись.
Мне очень интересно, правда, вдруг реально существовали
уменьшительно-ласкательные варианты.
а ты поверишь, если скажут, что - да?
или будет, как с шортами: у нас во дворе не носили, значит нигде не носили. как с играми: у нас во дворе не играли, значит вранье. и т.д.
Лоцман
Итаг. К вопросу о педагогике. Милые бранятся-тешатся:
Наконец Сашка сказал, будто издалека:
– Игорь Петрович, простите меня, пожалуйста…
Я понимал, что веду себя дурацки, и все же ответил надуто:
– Ну, ты же знал, на что идешь, когда хотел удрать. Чего теперь извиняться?
– А вы… очень обиделись?
– А ты как думаешь? Радоваться мне, что ли?
Кажется, Сашка чуть-чуть ощетинился.
– А тогда… зачем согласились, чтобы я опять с вами?
«А ты почему захотел, чтобы опять вместе?» – чуть не спросил я.
Ну, началась волына! "А ты меня любишь? А почему? А как ты меня любишь? А точна-точна? А докажи!"
Игры в которые играют стар-млад. Стар-млад, которые играют в игры.
Сашка сжался. Потом спросил глухо:
– Что же мне теперь? Головой о стенку стукаться?
Чтобы как-то все смягчить, я проворчал добродушно:
– Если голова дурная, расплачиваются другим местом…
Сашка не смягчился. Спросил пренебрежительно:
– А для вас было бы удовольствием отлупить меня, да?
Ох, уе!
Вся глава просто шарман, чо там! Ни убавить, ни прибавить.
– Это вы… дуетесь.
– Но у меня-то есть основания!
– А у меня… А мне теперь что? – И вдруг он предложил, хихикнув: – Ну, давайте в угол стану. Коленями на горох.
– Где ты горох-то возьмешь?
– Ну… тогда просто так. Меня маленького мама носом в угол ставила…
– Видимо, недостаточно…
– Ага, – отозвался он с намеком на прежнюю дурашливость. – Хотите, стану? – И спустил ноги с кровати. Это была уже наполовину игра.
– По-моему, ты сам хочешь.
Ах, шалуны!
– Встаю, – решительно вздохнул Сашка. И шагнул в угол между окном и креслом. Встал ко мне спиной. В нарочито покаянной позе: пятки раздвинул, колени свел, голова ниже плеч. И начал легонько поддавать ногой очки, которые держал за резинку в сложенных за спиной руках.
Но выдержать такого накала сеанса наш МС уже просто не в силах.
По правде говоря, я хотел пройтись по улице, а потом заглянуть в бар и пропустить рюмку коньяка. Нужно было очухаться от всего, что случилось, и заодно решительной мерой снять давление, а то в голове начинался гипертонический гудеж.
И он уходит бухать снимать э... давление, да.
Нет, его нисколько не смущает, что он он оставляет мальчика опять одного и тот может еще что-нибудь выкинуть. А, может, наоборот. Он мечтает, чтобы мальчик что-нибудь выкинул.
Мальчик выкидывает и я чуть было не кинулся живописать подробности. но оказалось, что это просто сон, бла-бла... А зачем нам препарировать фрейдистски сны, когда там явь играет всеми красками Юнга?!
Вот, например, так обещанный на страницах этого треда херткомфорт!
Сашка появился из-за двери – всклокоченный, с измученными глазами в темных впадинах, с мокрым подбородком.
– Игорь Петрович… Меня почему-то очень тошнит… – И стал сползать спиной по косяку.
Я схватил его. Он был как налитая кипятком грелка.
Панеслась! "Игра в доктора" модус он.
Дальше опять был страх. Словно продолжение сна. Горячий и беспомощный Сашка обвис у меня на руках. Тяжелый такой, будто неживой. Я принес его на кровать. Зачем-то суетливо укутал простыней до подбородка.
– Да что же это… У тебя жар наверняка под сорок!
А он вдруг перевалился на бок, свесил с кровати голову, его опять затошнило, затрясло. Я подхватил его за плечи, чтобы хоть как-то помочь. Чтобы не вздрагивал так, не стонал. А он то мучился от судорог, то страшно обвисал. Потом выдавил:
– Все…
Коньяк бухал старший, а похмелье у младшего. Думаю, все дело в Отражениях миров!
Я снова уложил его на спину.
– Что же с тобой? Отравился чем-то? Я сейчас в «Скорую» позвоню, внизу телефон…
Здравая мысль, не правда ли? Наш Марти не лялечка, а Сашка не сисечник, да даже если бы и был... не его сисечник, чтобы так смело класть на медпомощь. Автор не может выставить пенсионера таким уж долбоебом, который ради удовольствия повозиться с горячечным ребенком презреет технику безопасности и совесть. Поэтому нужно что? Правильно! Алиби от самого ребенка:
– Не… – Он слабо дернулся. – Не надо… Это не отрава… Это от жара тошнит. У меня так… бывает…
– Все равно! Врач нужен!
Ох как не хотел я врачей!
А почему, Игорь Петрович? Почему вы не хотели врачей? Я вот, если у человека рядом со мной начинаются такие пиздецы, очень даже хочу врачей! Очень-преочень! И страшно злюсь, когда они едут долго.
– Не… Это пройдет… скоро. Не бойтесь…
Но я боялся. Боялся за него, боялся своей беспомощности. Боялся жуткой предсказанности того, что случилось. «Это алгор-р-ритм!»
Ах да, вот и ответ. Нафиг врача, если "пифагоровы штаны"...
– Полотенце на голову… мокрое… Мама так всегда…
Я метнулся в туалет, намочил два полотенца. Одним обтер Сашке лицо, другое положил на лоб. Сашка благодарно притих.
Лампу я не включал, но света из прихожей было достаточно. Я видел Сашкино лицо под мокрой чалмой, оно казалось маленьким, острым и незнакомым. Да, надо идти к телефону, звонить по «ноль три». Но я оттягивал эту минуту, будто надеялся на что-то.
На что, Игорь Петрович? Ну же, ну?
– Игорь Петрович, простите, пожалуйста… Что я так…
Меня аж перекрутило от жалости.
– Лежи ты, лежи спокойно. Не надо разговаривать…
– А врачей нельзя… вызывать. Они… решат, что заразное что-нибудь. И в больницу…
– В любом случае я тебя не оставлю.
– А вас не спросят… Меня в карантин, а вас… тоже… для проверки…
ПЫТКИ ЗЛЫХ ВРАЧЕЙ РАСРАС!!
– Вдруг ты в самом деле подцепил что-то такое, опасное.
– Да нет же-е… – выдохнул он со стоном. – Это лихорадка. От пере… грузок. Много было барьеров… в пространстве…
– Но ведь я тоже их проходил. И ничего…
– Вы большой… Не надо «Скорую»…
Я прополоскал в ванне грязное полотенце, вымыл руки. Вернулся к Сашке. Компресс уже нагрелся, как от чайника. Я перевернул его и прямо-таки обжегся о лоб… Может, разбудить хозяйку, попросить лекарство от жара? Она, конечно, мегера, но должна же понять. Ведь ребенку плохо!.. Или выскочить на улицу, спросить, где тут дежурная аптека?.. Батюшки, голова дырявая! У меня в портфеле аптечка, в ней аспирин!
Ну хоть не сися животворящая...
Дальше наслаждайтесь сами, у меня нет сил прерывать эту прекрасную сцену!
Я вытряхнул все из «сидора», нашел коробочку, выхватил облатку с аспирином. Принес полстакана воды.
– Сашка, надо проглотить. Обязательно. Жар ослабнет, уснешь. А утром поглядим.
– Ага… Давайте…
Я помог ему сесть, придерживая за спину. Она просто полыхала, колючие позвонки жгли сквозь майку ладонь, будто угольки. Сашка проглотил таблетку и воду, помычал, откинулся. Но через минуту снова свесился с кровати и его опять стошнило. Водой и белыми зернышками лекарства.
– Нет, голубчик, так не пойдет. Надо, чтобы аспирин растворился внутри.
– Я же не нарочно…
– Я растолку таблетку в порошок. Выпьешь и крепись.
Он выпил и крепился. На груди от частых толчков сердца вздрагивала простыня. Я подтащил кресло, сел рядом. Взял Сашку за кисть руки – тонкую, как птичья лапка. Вспомнил сон, вздрогнул, но пальцы не разжал.
– Чибу… дайте мне, пожалуйста.
Ох, малыш ты, малыш…
Чибу я нашел на подоконнике – опять в виде тряпичного клоуна, будто неживого. Сашка положил его под бок. Улыбнулся чуть-чуть. Я сменил ему компресс, опять сел у кровати. Сашка вроде бы задремал… Надолго ли? И что будет дальше?
Когда болели Лариска и Денис, их лечила Тереза. А мне оставалось только бояться за них и быть на подхвате – бегать в аптеку, делать грелки, вызывать докторшу Веру Игнатьевну… И всегда была уверенность, что умелые решительные женщины справятся с любой ребячьей хворью… А сейчас я один на один с безжалостной Сашкиной болезнью. Как на необитаемом острове.
Я опять взял Сашкину руку. То ли мои пальцы уже притерпелись, то ли в самом деле жар, кажется, сделался поменьше. Я откинулся в кресле. Тяжелая, липкая, как смола, дремота обволокла меня. Но потом сделалось легче, и оказалось, что я – маленький, десятилетний – иду вверх по деревянной лестнице в разрушенном приморском храме.
Но шел я без привычной детской радости, без ожидания встречи с морем. Горько мне было.
Оказавшись на каменной площадке, я не взглянул на картину. Потому что это был бы взгляд с упреком. А какое право я имел упрекать тех, кого впереди ждало столько мук?
Но все же я сказал тихо и насупленно:
– Если бы что-то со мной случилось, то ладно, так мне и надо. А Сашка-то при чем? Получается, что он из-за меня…
Потом я осторожно поднял глаза на нижний край картины. Над лакированной планкой рамы увидел зеленый край платья и босые мальчишечьи ноги. И только теперь заметил, что большой палец на левой ноге, видимо, разбит – замотан серой тряпицей, из-под которой торчит зеленый листик. Наверно, подорожник – извечное мальчишечье лекарство… Тогда я прошептал:
– Ты ведь тоже мальчик. Помоги ему, а?.. Я понимаю, что невозможно помочь каждому на Земле, когда так перемешано добро и зло… Но Сашке помоги, постарайся, ладно? Потому что… – Я не знал, какие найти убедительные слова. – Ну… потому, что он проводник. Он водит других, а сам беззащитен на Дороге…
Я мигнул, вытер под носом рукавом ковбойки. Внизу, у края рамы, висел синий стеклянный пузырек с еле заметным клочком пламени. Я сел перед ним на корточки.
– Ты же сам отпустил меня на Дорогу…
Огонек шевельнулся. Я нерешительно придвинул к нему ладони. И опять он согрел их сквозь стекло пушистым теплом. Совсем не таким, как колючий жар Сашкиной болезни.
анонче с лоцманом
Вы опускание еще один момент, который дал мощнейший импульс крапивинскому творчеству. В советское время детей воспитывали пламенными борцами за правду на словах, а на деле требовали быть послушными тютями. А Крапивин четко говорил, что вот это двуличие неправильно. Он признавал, что оно есть, он говорил, что это нехорошо со стороны взрослых. И детям тогда это было очень важно, даже если они и не осознавали этого ясно. Крапивин буквально показывал, что это не у вас, дорогие пионеры, крыша едет, это в консерватории двоемыслие. Мне кажется, это очень важно было во времена моего пионерского детства.
+1
Мне очень интересно, правда, вдруг реально существовали Сандалики, Лялики и Енотики.
У нас ничего такого не было (восьмидесятые, обычный двор, дети из стандартных "интеллигентных семей" - в основном, дети учителей, получилось так). Самым близким ко всему этому было "Марик" - ну не получалось звать тощего мелкого парня "Марк", а другие сокращения и не подберёшь. По именам звали: Тима, Лена, Валера, Жора, Маша... Даже прозвищ особо не было.
а ты поверишь, если скажут, что - да?
Почему, поверю. Можно примеры кличек, реальных, а не из книг ВПК. Хоть переделанных.
Видимо, я росла во дворе с невозвышенным быдлом. Не повезло мне. И училась тоже с серыми обывателями, не мечтающими о Парусах и Гранях. К счастью среди моих друзей детства крапивинских мальчиков и девочек не было.
Зато я живо представляю, что бы началось, если бы какой-нибудь мальчик при знакомстве сказал
- А я - Сандалик. Я - Сопливик. или "Я - Енотики, Ежики или Верблюдики".
Нет, мы были настолько тупые маленькие обыватели, что травить бы его не стали. Но поржали бы точно. И спросили бы:
- Харе уже, как тебя по правде зовут?
Когда болели Лариска и Денис, их лечила Тереза. А мне оставалось только бояться за них и быть на подхвате – бегать в аптеку, делать грелки, вызывать докторшу Веру Игнатьевну… И всегда была уверенность, что умелые решительные женщины справятся с любой ребячьей хворью…
Анон с читениями, три чая тебе и вискаря!
О, кстати, я вспомнил: у нас лет с десяти-одиннадцати (в той самой "детско-учительской тусовке", то есть, мы были начитанными и любили пообсуждать книжки и поиграть во всяких литературных героев-злодеев) появились прозвища из книг, иногда - из фильмов. Дубровский у нас был, Тук был (не потому что толстый, а потому что с палкой ходил, на картинках Брат Тук был с дрыном), Ронья была, например.
А я скучно жил, у нас ни у кого даже прозвищ не было никогда.
Прозвища появились только когда мне было лет 16 в околофандомной тусовке.
появились прозвища из книг, иногда - из фильмов.
Логично. Тоже такое было.
Но ведь Брат Тук, а не Братик Тученька и Ронья, а на Роники или Ронечка. На постоянной основе.
Обилие уменьшительно-ласкательных в речи, говорят, не очень хороший признак.
Анон с читениями, три чая тебе и вискаря!
Пасиба! Но мне на фоне уколов АД вискарь не положен Чай беру
анонче с лоцманом
Братик Тученька
Но ведь Брат Тук, а не Братик Тученька и Ронья, а на Роники или Ронечка. На постоянной основе.
Обилие уменьшительно-ласкательных в речи, говорят, не очень хороший признак.
Да, за такие мимимишки у нас бы засмеяли. Мы и от взрослых-то такое терпели с трудом - ну идиотом себя ощущаешь, когда тебе уже десять, ты уже практически взрослый, а к тебе лезут с "А ктооо это у нас тут? А в когооо это мы играем? Ааа, в Ронью? Утютю, какая Рооонечка!".
Не сметь оскорблять гордую дочь разбойника!..
Эх, а мне всегда нравилось, когда от моего имени делали что-то типа (например) Оля - Оленька - Олюша. И сейчас нравится.
Зато я живо представляю, что бы началось, если бы какой-нибудь мальчик при знакомстве сказал
у Крапивина герой представляется все же по имени. а ему дают кличку или уменьшительно-ласкательное имя в семье или во дворе-школе, он на нее отзывается.
у нас так же было.
Почему, поверю. Можно примеры кличек, реальных, а не из книг ВПК. Хоть переделанных.
реальные. нач. 2000-х. у нас были Кирюша (Кириллова). Рыбочки (сестры Рыбаковы). Леська (Олеся). Ходуля. Ронька. Винни. Сержик и Коржик. Баньчик. Дюша.
Да, за такие мимимишки у нас бы засмеяли.
Когда-кто то из нашего двора кому-то говорил "Ну что, Ромочка...."
Это значило, что Ромочке сейчас прилетит в ебало.
А так Рома или Ромка.
реальные. нач. 2000-х. у нас были Кирюша (Кириллова). Рыбочки (сестры Рыбаковы). Леська (Олеся). Ходуля. Ронька. Винни. Сержик и Коржик. Баньчик. Дюша.
Слава святым шортикам, вы существуете!
Это реально радует, без издевки.
Когда-кто то из нашего двора кому-то говорил "Ну что, Ромочка...."
Это значило, что Ромочке сейчас прилетит в ебало.
А так Рома или Ромка.
Вспомнил уменьшительно-ласкательное, упирающее педаль в пол - Ромасюсик из "Мефодия Буслаева".
Когда-кто то из нашего двора кому-то говорил "Ну что, Ромочка...."
Это значило, что Ромочке сейчас прилетит в ебало.
у нас тоже так было.
Была одна уменьшительна кличка Пушок. От Пашки. Младший брат одного парня, который за братом ходил хвостиком и все время ныл. Пушок было отчетливо пренебрежительная кличка - мелкий парнишка не из тусовки, назойливый и плаксивый. никто из своих такого ы не потерпел.
Но это субьективно- считайте что проскакал радужный пони и вы этого ошибочного извращенного мнения непочитали.
Почитали.
Недоясноглазый анон хмыкнул и пошел дальше чтения шерстить.
Рыбочки (сестры Рыбаковы).
У меня была подружка детства - Рыбакова. Представила на миг, что я ее называю в глаза просто так, без ржача, Рыбочкой. Ну если бы она была в хорошем настроении, то решила бы, что у меня температура высокая.
Не, ну реально мы видимо были гопники малолетние с "тоскливым совковым детством", как тут писали выше. Анон - с милыми дворовыми кличками - тебе повезло, риалли.
Оффтопом, вспомнила еще хорошую книгу из детства
"Чудак из шестого "б"
Автор - Железников, тот же, что написал "Чучело". Повесть очень честная, про мальчика, который стал возиться с младшеклассниками, сначала "в нагрузку", а потом уже сам.
И не переслащено. И герой прикольный и живой.
http://knigger.org/v.jeleznikov/chudak_ … ABb%C2%BB/
У нас были Каша (девочка, производное от фамилии), Чипполино (девочка, прицепилось из-за футболки), Лис (мальчик, не помню по какой причине) Буржуй (толстый мальчик, на кличку не обижался), Говноед (согласно легенде он на спор съел говно. На удивление, этот всячески достойный товарищ на кличку тоже не обижался), Ляля (девочка, производное от имени), Янка-лебиянка (ну вы понели, тоже от имени), Кебаб (девочка, вроде бы азербайджанка).
Буржуй (толстый мальчик, на кличку не обижался), Говноед (согласно легенде он на спор съел говно. На удивление, этот всячески достойный товарищ на кличку тоже не обижался), Ляля (девочка, производное от имени), Янка-лебиянка (ну вы понели, тоже от имени), Кебаб (девочка, вроде бы азербайджанка).
Да у вас там просто банда была) Фи, какие неизящные. Небось еще Говноед и Буржуй шортиков не носили? Вам там не хватало только Быбы, ЖЫжи и Грыжи!
Но клички - класс) спасибо.
А, ещё был Джой. Это к мальчику имя его же собаки прилипло.
Говноед (согласно легенде он на спор съел говно. На удивление, этот всячески достойный товарищ на кличку тоже не обижался),
*укатился под стол*