Крапивин

Анон · 2015-04-12 11:56:53

Давайте перетрем за Крапивина :chearleader:

Как подсели? Как соскочили? Что вызывало любовь и ненависть? Изменилось ли с годами впечатление от прочитанного? Хотели вступить в Эспаду или бороться с мировой несправедливостью? Были "Крапивинским мальчиком/девочкой" или антиподом? ВПК бойлавер или как?

Анон недавно прочитал последнюю на данный момент вышедшую книгу "Переулок капитана Лухманова" и ностальгически расстроился. Мог же когда-то ВП, а сейчас вместо проглатывания строчек одно чтение по диагонали. Плоско, блекло, расплывчато и ни о чем.

▼Чтения⬍

Крапивин-бинго

Анон · 2015-05-13 23:09:33

Анон-чтец Тридцати трёх видит, что во флэшбеке трэша мало(( Но обещали домогательства к карлику. Кому-нибудь тут интересно детство Виньки?

Анон · 2015-05-13 23:10:25

Анон пишет:

И каково будет самому Тигрицкому? Нет уж, пускай поет о макаронах – там все на месте: и внешность, и голос, и содержание.

Дядька пытается притвориться, что заботится о чувствах Тигрицкого. Но омерзение от пухлых коленок сильнее.

Анон · 2015-05-13 23:13:13

Анон пишет:

Анон-чтец Тридцати трёх видит, что во флэшбеке трэша мало(( Но обещали домогательства к карлику. Кому-нибудь тут интересно детство Виньки?

Анончик, интересно! И тем более домогательства к карлику! Читай, пожалуйста. Ты же видишь, тут читают и перечитывают, ни одна подробность не останется незамеченной.

Анон · 2015-05-13 23:17:44

Кому-нибудь тут интересно детство Виньки?

конечно, анон!

Анон · 2015-05-13 23:36:46

Аноны, я тут нашла вот такую цитату, приписываемую Крапивину:

"Ненавижу бездуховность! И считаю, что потребительская психология начинает побеждать там, где нет более интересного дела, где нет настоящего товарищества, общей работы. Считаю, что в "Каравелле" отсутствует потребительская психология, потому что ребятам гораздо интереснее строить парусники, участвовать в походах, фехтовальных турнирах, снимать фильмы, выполнять редакционные задания, нежели гоняться "за шмотками" и модными пластинками. Вещизм возникает не на пустом месте — на месте бездуховности.
Я хотел бы, чтобы ребята были бесстрашными. Духовно бесстрашными. Чтобы ни при каких обстоятельствах не боялись отстаивать свою правоту".

Но источник не гуглится. Только статья другого автора, правда, на официальном сайте: http://www.rusf.ru/vk/recen/1988/meshav01.htm
Кто-нибудь знает, Крапивин правда это говорил? И где? А то уж больно жырно.

Анон · 2015-05-13 23:52:47

Анон пишет:

– Вот… она рассказывает – (И дерг девчонку за руку!) – Была на берегу, значит, с маленьким братом, с Костюшкой двухлетним, да не углядела, тот в воду. И помочь – толку нету.

И опять все беды от баб...

Анон · 2015-05-14 00:00:06

Не понимаю, как можно совмещать некроромантизм и страх, прямо-таки ужас перед расставанием. Разве смерть — не самое окончательное расставание?

Анон · 2015-05-14 00:08:20

Анон пишет:

Не понимаю, как можно совмещать некроромантизм и страх, прямо-таки ужас перед расставанием. Разве смерть — не самое окончательное расставание?

Можно, анон. Тут очень простая логика. Просто расставание ужасно тем, что тот, с кем расстаешься, будет дальше жить без ТЕБЯ ЛЮБИМОГО. ТЫ, ЛЮБИМЫЙ становишься ему как бы не нужен (ну, раз он может без тебя жить). У него будет жизнь, не принадлежащая тебе. С мертвецом таких проблем нет: у него уже ничего не будет. Он принадлежит ТЕБЕ, ЛЮБИМОМУ даже больше, чем при жизни: вы никогда не поспорите, не поссоритесь, не расстанетесь. А еще об умершем друге можно рассказывать дохулион историй, как прекрасна была ваша дружба, и их никто и ничто не опровергнет.
Это основа некроромантики.

Анон · 2015-05-14 00:14:20

Галуастой повеяло.

Анон · 2015-05-14 00:35:05

Анон пишет:

нежели гоняться "за шмотками" и модными пластинками.

Как только язык поворачивается, а? Это ты-то не интересуешься "шмотками"?!! А кто катает простыни про гольфики, жилеточки и штанишки со стрелками?!

Анон · 2015-05-14 00:35:24

Тридцать три, прошлое.

▼Скрытый текст⬍

Помаявшись долгое время и даже сходив к Глебкиному дому, но так и не решившись заговорить с его матерью, Винька оставляет очки себе:

“Если отдать очки, телескопа не будет”, – уже не первый раз подумал Винька.
Нет, можно, конечно, накопить денег и купить такое же стекло в аптеке. Но это окажется уже совсем не то… А если взять стекло от Глебкиных очков, получилось бы, что телескоп их общий. И будто Глебка вместе с Винькой смотрит на звезды. Как они в лагере смотрели на планету Юпитер…
Винька знал, что он хитрит и тянет время. Страшно было встречаться с Глебкиной мамой. Но и в рассуждениях о телескопе была правда. В самом деле – получилось бы, что Глебка ушел не совсем, не весь, и частичка его здесь, рядом…
От этой мысли у Виньки опять зацарапало в горле. Почему так вышло, что впервые за десять лет появился у него верный друг и сразу – беда! Как взрыв снаряда. Будто на войне…
Конечно, есть Кудрявая. Она тоже верная. Но… с ней все же в разведку не пойдешь Не мальчишка же…
А Валентина про очки сказала, что можно их отдать, а можно и взять себе на память.
У Глебкиной мамы, наверно, и без того осталось немало его вещей. А у Виньки даже фотокарточки нет. Это разве справедливо?

К Виньке оттуда приходит Глебка, он чувствует его присутствие. Это плохо совмещается с пионерским атеизмом, но что поделать. Глебка не возражает, чтобы Винька оставил очки себе.
Дома, тем временем, ремонт в самом разгаре и даже не думает заканчиваться. А именно из-за ремонта родители и были так рады сплавить Виньку в лагерь. Так что теперь мама отправила Виньку жить у сестры Людмилы с мужем Николаем и маленькой Галкой.

Дом, в котором жила сестра, был очень старый и несуразный. Приземистое длинное строение с горбатой крышей и кривыми окнами на разном уровне. Стены кое-где были обиты досками или фанерой, а местами темнели щелястые бревна. Хозяйка дома Евдокия Федотовна (или попросту тетя Дуся) была пожилая вдова, бывшая работница железнодорожной бани. Она жила в проходной комнатке с одним окном.
...
Людмиле, Николаю и Галке хозяйка выделила самую большую комнату, с тремя окнами – одно смотрело в проулок с тропинкой-спуском, два других на двор.
Двор этот был необыкновенный.
Когда-то дом стоял не у самого оврага, поодаль. Но с годами берег оползал и оползал, двор с его сарайчиками и грядками постепенно съезжал в глубину. Чтобы отстоять “жизненное пространство”, тетя Дуся и ее муж (пока был жив) заменяли канувшую в овраг территорию дощатыми настилами. В конце концов получилась обширная, во всю длину дома, платформа. Она была сколочена из всяких случайных досок и горбылей. А держалась на многочисленных столбиках, балках и бревнах – они были врыты в косой склон оврага.
Николай, муж Людмилы, называл здешнее шаткое жилище таверной “Адмирал Бенбоу”. Он любил всякие литературные сравнения, особенно из приключенческих книжек.

Людмила обрадовалась, что Винька будет жить у нее. С братом веселее. Тем более, что Николай опять улетел в ханты-мансийский край.
– Может, и за Галкой приглядишь иногда.
Винька не спорил, двухлетнюю племянницу он любил. Галка тоже любила юного дядюшку: он, случалось, катал ее на плечах и рассказывал сказку про козу, от которой было страшно и весело до визга. Впрочем, днем Галка чаще всего была в яслях…

Винька обустраивает под дощатым настилом двора себе «каюту». Узнав о подкопе, квартирная хозяйка ахает, потому что дом и так держится на соплях и в любой момент может рухнуть в овраг, а тут ещё Винька со своими подкопами. Сестра устраивает ему головомойку в буквальном смысле, так как он весь вычухался в глине, и потом Винька лежит на крыше и обозревает окрестности с помощью свежеизготовленного телескопа, как он выражается, смотрит «Глебкиными глазами».
Глебка опять появляется, а Виньку тянет на философию:

Да, конечно, там везде безвоздушное пространство, в котором звезды и планеты и больше ничего. Никакого бога, никакого небесного царства, ни ангелов, ни душ с крылышками. В этом единственная и строгая научная правильность. Но… может быть, все-таки есть где-то уголок, куда с Земли улетает… то, что остается от человека после смерти? Улетит, а потом нет-нет да и коснется живых. Тех, кого этот человек любил…
Ведь бывает же, что рядом с главной правильной истиной существует еще одна. Не очень заметная и… другая. Как бы отступление от правильных рассуждений.
Вот, например, Советская власть. Никто же не спорит, что она самая справедливая, против богачей, за свободу всех людей, за мир во всем мире. Недаром же мы победили Гитлера и освободили много стран. И… все-таки в этой власти есть другая, боковая линяя. Иначе как объяснить случай с маминым братом, дядей Сережей, которого Винька видел только на снимке?
Давно, еще до Винькиного рождения, к дяде Сереже пришли люди в синих фуражках, сказали, что он – японский шпион, и увели неизвестно куда. С той ночи до сих пор ничего о нем неизвестно.
А на фотографии дядя Сережа был в буденовском шлеме со звездой, с шашкой на ремне и с орденом на шинели. Как, спрашивается, такой человек мог быть врагом народа и шпионом?
Правильности тут не было ни малейшей, но почему-то до сих пор о дяде Сереже говорили вполголоса и с оглядкой…

В общем, Винька коротает дни в своей «каюте», читает «Патент АВ» Лазаря Лагина о том, как с помощью изобретения одного учёного научились выращивать до взрослых размеров детей, карликов и лилипутов, и тут... на побывку приезжает папа! Ура!

В землянке отец пригнулся, сел на застеленный одеялом топчан.
– Форменный блиндаж, – похвалил он. (И с того момента Винька называл свое жилище только блиндажом).
Отец погладил одеяло, заметил под ним край простыни.
– Ты что же, и спишь здесь?
– Да! Здесь как… в полевых условиях. Людмила сперва не хотела отпускать, но я ее переупрямил. Тогда она дала полушубок для подстилки и простыню с одеялом. И подушку…
Отец придвинул к себе Виньку, спросил вполголоса:
– А ночью-то не страшно… камарадо Винцент? – И глянул из-под козырька то ли с насмешкой, то ли с сочувствием.
– Нисколечко!.. Ну… то есть сперва чуть-чуть жутковато было. Но я со свечкой. Поставил ее в тарелку с водой, чтобы случайно не наделала пожара. А в другой раз уже без свечки, только рогожу откинул. Интересно смотреть, как среди ночи в овраге туман появляется. Такими пластами…
Винька не стал говорить, что в первую ночь, когда страх поднажал на него, он шепотом позвал: “Глебка…”
Может быть, Винька ненормальный. Нормальные люди, чтобы избавиться от страха, разве зовут тех, кто умер? Наоборот, мертвых полагается бояться. Но Виньке, едва он представил присевшего рядом Глебку, стало гораздо спокойнее.
Чего бояться-то?
От Глебки разве может быть что плохое?
От друзей не бывает несчастий…
“Ты не сердишься, что я взял для телескопа твое стекло?”
“Ничуть…”
“Жаль, что нынче не видать Юпитер. А то бы понаблюдали”
“Успеем еще…”

Разговоры с папой о том, о сём:

– Ты что шепчешь, Виньчик?
– Я?.. Не знаю. Так просто… Папа! А ты как там живешь? Тоже в блиндаже?
– Нет, что ты! В вагончике. Такой домик на колесах. У меня там отдельная комнатка. Вполне цивилизованная жизнь. И люди там неплохие. Скучаю только без вас… – Он посадил Виньку рядом, обнял за плечо, прижал. Винька боком ощутил выпуклую кобуру.

:please: Извинити.
Но на самом деле тут пока ощутимо меньше WTF-ов)) И Винька довольно милый. На него, наверное, потом плохо повлияла Клавдия. Совсем отобьётся от рук отец((
Винька просит папу посмотреть на пистолет:

– Па-а… А можно его посмотреть? – выговорил наконец Винька жгучее желание. – Ну, хоть только в твоих руках! Я даже пальчиком не коснусь, вот! – Винька встал и спрятал за спину ладони.
Отец вздохнул почему-то и расстегнул кобуру. Вытащил вороненый пистолет. Вынул обойму, положил на топчан. Рывком затвора проверил: не осталось ли в стволе патрона. Щелкнул спуском. Взвел курок.
– На, пощелкай. Только не наводи ни на меня, ни на себя…
Винька еле поверил счастью. Взял во вспотевшие ладони плоскую рифленую рукоять. Тяжесть боевого оружия ощутилась не руками, а всем телом и нервами. “Ух ты…” Винька нацелился в сучок на фанере, нажал. “Чак”, – отчетливо сказал боек.
– Можно еще раз?
– Можно. Еще три раза. Взводи сам…
Щелк… Щелк… Щелк.
– Папа, это ТТ?
– ТТ. Давай сюда… И теперь послушай.
– Что? – Винька даже обиделся на неожиданно сухой тон.
– Вот что. Поиграл, а сейчас запомни: оружие – не игрушка. И если где-нибудь увидишь, не вздумай трогать без спросу и баловаться.
– Да знаю я! Мне и Николай говорил то же! Про ружье. Я и не касаюсь. Понимаю же…

Посерьёзневший отец ещё раз подчёркивает, как важно не играть с оружием, и рассказывает, что у них как раз из-за такой небрежности погиб молодой солдат. Винька на это рассказывает отцу о гибели Глебки. Отец очень переживает, говорит, что на его месте мог быть и Винька, да и вообще Винька тут спит в землянке, а если ночью будет ливень и смоет его в овраг? Винька успокаивает его: очень сильный ливень уже был, и всё в порядке!

– Кто знает. А вдруг более сильный ливень?
– Сильнее, чем был, некуда. Знаешь как хлестало! Туринка вышла из берегов, у Кудрявой рядом с домом забор смыло и повалило. Я вчера помогал ее бабушке ставить его обратно. Она сейчас одна в доме.
– Одна? А где твоя подружка-то?
– Па-а! Чего ты дразнишься?
– Я? Дразнюсь? – изумился отец. И Винька был рад, что он отошел от тревожной темы.
– Конечно! Что за слово “подружка”!
– Ну… по-моему, обыкновенное слово. Хорошее. Разве нет?
– Подружки у девчонок бывают! А она просто… мой товарищ, вот и все.
Винька знал, что отцу нравится слово “товарищ”. По-испански – “камарадо”.

Тема «подружки» будет раскрыта в следующей главе!

Анон · 2015-05-14 00:38:32

Анон пишет:

Галуастой повеяло.

И не зря. Галуаста тоже некроромантик. Дошедший до абсолюта.

Анон · 2015-05-14 00:39:07

Анон пишет:

Другого бы пропесочили на вечерней линейке и дали бы такой строгий выговор, после которого, если еще одно замечание, – сразу домой. Но тут Валя только рукой махнула. Потому что Глебка никогда не врал. Раз сказал, что не лезет к воде, значит оно так и есть.

А зря ты, Валя, рукой махнула. Отвечать-то тебе.

Анон · 2015-05-14 00:40:35

Анон пишет:

А зря ты, Валя, рукой махнула. Отвечать-то тебе.

Вернулась из города Валентина. Побледневшая, неулыбчивая, но по-прежнему решительная. Видимо, начальство рассудило, что виновата она не очень.

Анон · 2015-05-14 00:56:50

Анон пишет:

Вернулась из города Валентина. Побледневшая, неулыбчивая, но по-прежнему решительная. Видимо, начальство рассудило, что виновата она не очень.

А родители Ужика тоже так рассудили? А они могли подать в суд на лагерь в советское время? Анон честно не в курсе.

Анон · 2015-05-14 01:15:53

Анон пишет:

Можно, анон. Тут очень простая логика. Просто расставание ужасно тем, что тот, с кем расстаешься, будет дальше жить без ТЕБЯ ЛЮБИМОГО. ТЫ, ЛЮБИМЫЙ становишься ему как бы не нужен (ну, раз он может без тебя жить). У него будет жизнь, не принадлежащая тебе. С мертвецом таких проблем нет: у него уже ничего не будет.

Ужас. Что-то в этом духе я и подозревала.

Анон пишет:

А на фотографии дядя Сережа был в буденовском шлеме со звездой, с шашкой на ремне и с орденом на шинели. Как, спрашивается, такой человек мог быть врагом народа и шпионом?

Интересно, как одеваются шпионы

Анон · 2015-05-14 01:20:37

Анон пишет:

Интересно, как одеваются шпионы

Вот так, конечно:

Анон · 2015-05-14 02:00:36

А они могли подать в суд на лагерь в советское время?

Могли, но там чуть не конец 40-х - кто этим будет заморачиваться.

Анон · 2015-05-14 06:30:22

Анон пишет:

А родители Ужика тоже так рассудили? А они могли подать в суд на лагерь в советское время? Анон честно не в курсе.

В советское время родителям и не надо было подавать в суд на лагерь: если в лагере произошел несчастный случай, кого-нибудь сажали автоматом. Во всяком случае вожатую точно.

Анон · 2015-05-14 07:20:18

Анон пишет:

"Болтик" звучит как "Вишневая пилотка"

Да что за сплошняком эвфемизмы с порносайта :lol: :chearleader:

Анон · 2015-05-14 09:51:08

Тем временем вернулся анон с чтениями "Бронзового мальчика".

Бронзовый мальчик, восьмая глава (правильно помню, восьмая?))

▼Скрытый текст⬍

Кинтель приходит на родительскую квартиру, где его сестра брошена матерью-ехидной и тоже приучена говорить по слогам.

В квартире на Сортировке не оказалось ни отца, ни тети Лизы. Дверь открыла Регишка, поглядев предварительно в глазок и пискнув: «Это ты, Даня?»
– Привет, мартышка. А где предки?
– Папа – не знаю. Мама ушла к тете Рае. Сказала, что скоро вернется, а целый час нету…
– Придет, никуда не денется. А ты сиди учи уроки, большая уже.
– Нам еще не задают… У нас учительница вос-хи-ти-тельная.
– В первые дни все учительницы восхитительные, – вздохнул Кинтель. – Знание суровой жизни приходит позже… – Регишка в этом году пошла в первый класс.

Кинтель нашёл и унёс ту самую фотографию (я, честно говоря, ждал появления тёти Лизы и курощения мальчика, ан нет). Описание фотки в контексте всего довольно милое:

Девочка Оля (неужели это прабабушка Кинтеля?!) тоже смотрит строго. Наверно, нарочно, чтобы мама не обвиняла в несерьезности. А Никита… У него грустная полуулыбка и взгляд чуть в сторону. Словно этот гимназист ведает какую-то тайну. Может, знает заранее, что случится с ним в Крыму в двадцатом году?

И тут! Положительная девочка, которой сочувствуют автор и герой! И герой, который не бьёт её и не таскает за косу, а обещает порадовать!

– Папа станет ругаться, – заметила Регишка. Она вертелась рядом.
– Пусть ругается. Это общая фотография, семейная, значит, я тоже имею право… Да он и не узнает, я через несколько дней принесу.
– Ты так редко приходишь, – грустно сказала Регишка. И тронула щекой рукав Кинтеля.
– Дела всякие…
– У тебя всегда дела. А летом говорил, что вместе пойдем гулять.
– Ну… еще все равно почти лето. Вот выберу время – и пойдем…
– Когда выберешь? А то я совсем…
Кинтеля нехорошо царапнуло.
– Что «совсем»?
– Ну, скучно…
– Ты же в первом классе! Сколько дел!
– Это с утра в классе. А потом…
– А мама с папой никуда, что ли, с тобой не ходят?
– Мама с папой только ругаются все время друг с другом, – с тяжелой, как ртуть, грустью сообщила Регишка. – Им некогда.
Кинтель взял ее за подбородок. Печальная обезьянья мордашка. И под глазами темновато…
– Ладно, мартышка, завтра приду. В парк пойдем на аттракционы. Только после обеда.
– Опять сочиняешь небось…
– Честное пионерское, – усмехнулся Кинтель.
– Сейчас пионеров не бывает, – серьезно сообщила Регишка. – Маргарита Сергеевна говорит, что и октябрят, наверно, не будет.
– Как это не бывает, если вот он, галстук! – шумно возмутился Кинтель. – Ну ладно. Бывают или нет пионеры, а я приду. Ровно в два часа выходи из подъезда и жди.
– Ладно! Я желтое платье надену!
– Да, будь покрасивее. Умыться не забудь.

Прямо бальзам на душу, особенно после ужасов "Тридцать три".

Дома Кинтель пожарил макароны (мамо) и выяснил, что у Теклы мог быть Морской устав, потому что её муж был адвокатом, а Устав действовал как правовой документ до самой русско-японской войны.

Кинтель, к тому же, замечает, что на фото нацарапано не "1920", а "1720". То есть это не дата смерти Никиты, а указание на первоиздание - "Устав Морской 1720". Прямо становится интересно!

Дед, однако, воспринимает всё это без особого энтузиазма и подозрительно рассеян (слова "рассеян" и "рассеянно" в небольшом отрывке встречаются раз пять).

– Дай-ка гляну… Что ж, можно предположить… Слушай, попить бы чего-нибудь…
– Тебе чаю или компота?
– Лучше бы кофе. У нас, кажется, оставался растворимый…
Кинтель разболтал в кипятке остатки порошка. Но сказал:
– На ночь вредно, господин доктор.
– Когда как… Дай-ка фотографию, еще посмотрю… А красивая у меня была бабушка!
– Ты лучше на цифры посмотри! Книга-то есть, а как ею пользоваться? Сразу не поймешь, зачем эта арифметика…
– Ну-у, дружище! Я думал, ты сообразительнее. Ясно же, что большое число – номер страницы, числитель – строка, знаменатель – буква в строке. Старый способ…
– Толич, ты гений!
– Да? – грустно усомнился дед. – А кое-кто утверждает, что полный болван.

Честно говоря, я тут ждал, что дед окажется смертельно болен. На самом же деле там политота:

– Нахал ты, – устало сообщил Виктор Анатольевич. – И не был я нынче у Варвары. А торчал допоздна, да будет тебе известно, на внеплановом заседании Областного детского фонда с участием исполкомовских и медицинских деятелей. И узнал о себе много интересного…
– А именно? – оживился Кинтель. До сих пор его скребло: почему дед отнесся к открытию без должного энтузиазма? Казалось бы, Толич должен был загореться не меньше внука, а он какой-то вареный. Теперь же все понятно – когда служебные неприятности, не до тайн и приключений! Но это пройдет…
– Кучу вопросов пытались решить без всякого успеха… Конфисковали у райкомов пять отличных зданий, детская больница обрадовалась: ну, теперь получим корпус для ожогового отделения! А то малышей, которые на грани жизни, буквально в развалинах лечат… И исполкомовские чины говорят: шиш вам, есть заявки поважнее… Сволочи! Поважнее, чем умирающие дети!..
– Дед, ты поспокойнее, – озабоченно сказал Кинтель. – Опять будешь нитроглицерин глотать… Кофе еще тут зачем-то…
– Ничего… Я им, конечно, врезал с трибуны. «Подняли, – говорю, – над крышей трехцветный флаг вместо красного и думаете, что в этом вся революция?» А один проходимец (у деда это было самое привычное ругательство – «проходимец»), он мне, понимаете ли, заявляет: «А вы не думайте, что если вовремя из партии сбежали, то уже и демократ! Еще неизвестно, где вы были девятнадцатого августа!» Я говорю: «Не сбежал, а заявление хлопнул на стол перед вашими персонами! А где был девятнадцатого, вам известно! Койки готовил в больнице, когда дело пошло на накал!» А он: «Интересно, для кого койки? Может, для омоновцев, которые собирались митинг разогнать?» Тут я как заору: «Для всех, черт возьми! Для раненых! Мне плевать, кто кого разгонял, если ранен. Я врач, а не чиновная крыса!..» Еле нас растащили…
– Кофе больше не пей…
– Ладно… А потом новое дело. Дама из детского фонда встает и читает заявление: у мальчика лейкемия, у нас вылечить не могут, спасти можно только за границей. Родители умоляют: нужна валюта для поездки. Кто даст? В детском фонде у них, видите ли, нет… Я говорю: «Как же нет? Вам завод „Кабель“ передал на баланс, нарочно для больных!» А они: «У нас плановое распределение. Таких детей знаете сколько? И если выделять каждому…» А сами толпу бюрократов возили недавно в Австрию. Делегация, мол, для обмена опытом. Проходимцы… Главное, так ничего и не решили насчет мальчика… Конечно, таких детей много, особенно после Чернобыля. Да ведь для отца-то с матерью каждый – единственный… – Дед вдруг неловко замолчал, покосился на Кинтеля. Тяжело повозился на стуле и задумался.

Ребёнок-родитель:

– Слушай, Данила, глотну-ка я ма-аленькую рюмочку коньяка. У ме-ня есть в аптечке. Для снятия давления и стресса…
– Только одну!
– Одну, одну… А с шифром надо разобраться. Любопытно…

Меня, честно говоря, поддостала тема детей, выступающих в роли родителей, и комфортящих взрослых. Блевотно это и гнилостно.

Зарабатывать стыдно:

– А вдруг… клад?
– Тю-у… Ну какой клад мог быть у гимназиста?
– А может, нашел старинный… И перепрятал…
– Ох, Данила Валерьевич. Вроде ты уже не дитя, двенадцать лет…
– Ну и что? Самый тот возраст, когда всякими тайнами увлекаются, – рассудил Кинтель. – Тому Сойеру было столько же, когдаон клад искал. И нашел, между прочим.
– Надежды юношей питают… А если найдешь драгоценности, что будешь делать? Подашься в бизнесмены, в духе времени?
Кинтель вжал подбородок в кулаки. Прикрыл глаза.
– Не-а… Может, отдам… чтобы того пацана отправили на лечение. И еще кого-нибудь. На сколько хватит…

Следующий день выходной, поэтому Кинтель гоняет на рынок за картошкой, а потом отправляется к Салазкину, "затолкав" фотографию во внутренний карман джинсовки (тут у меня полыхнуло - фотографии почти сто лет, а он её заталкивает, мля. Но меня вообще вымораживает такое обращение со стариной).

Стесняша Кинтель:

Вчера на остановке, ожидая автобуса, Кинтель все-таки проговорился Салазкину: мол, кажется мне, что прапрабабушка на фотографии держит «Морской устав». И Салазкин взял с него обещание «непременно появиться завтра утром!». И еще сказал: «Ты видишь, мы не зря встретились! Это просто судьба!» Сам Кинтель постеснялся бы столь откровенно и радостно выразить эту догадку. Но подумал, что, возможно, Салазкин прав…

Женщины рисуют себе поверх одного лица другое! (с)

Сейчас Кинтель разглядел, что она не такая молодая, как казалась на теплоходе. Постарела за год? Едва ли. Просто Кинтель впервые видел ее так близко, без косметики, в надетом поверх пестрого платья синем халатике – как у школьной технички.

Салазкин – встрепанный, в старом тренировочном костюме – появился в дверях. Просиял:
– Здравствуй! Какой ты молодец, что пришел!.. А меня тут взяли в ежовые рукавицы, в пе-да-го-гические. Исправляют трудовым воспитанием.

Мля, зачем, зачем ты пишешь слова по слогам?! На-ху-я?

Маманя отзывает Салазкина прямо при госте и тут же начинает его отчитывать насчёт стрёмных друзей. Дождаться ухода Кинтеля не могла?

Он вспомнил, что фотография в кармане курточки.
Вышел в прихожую. Мягко ступая по ковровой дорожке, дошагал до вешалки. Из-за приоткрытой двери слышны были голоса. Салазкин говорил жалобно и капризно, мама негромко и увещевательно:
– Я просто советую тебе быть внимательнее. И разве тебе недостаточно друзей на Калужской?
– Ну, ты ничего не понимаешь! Ты даже не запомнила его! А там, на «Кутузове»…
– Я прекрасно запомнила. Я еще тогда обратила внимание на какую-то его… угрюмость. Если хочешь знать, это неистребимая печать улицы…
Слабея от стыда, Кинтель задержал дыхание. Увидел себя как бы со стороны. Ведь и правда, ежа не причешешь, как ухоженную кошку. И отпечаток уличной вольницы въедается в человека, словно угольная пыль. Тем более, что и старые брюки не глажены, и майка со штопкой на боку. И как он вошел – угловатый, нескладный…
– Кстати, почему он был с дедушкой? Кто его родители?
– Ну откуда я знаю? Допрашивать, что ли?
– Не допрашивать, а деликатно поинтересоваться…
– Дедушка у него очень интеллигентный человек. Такой же книголюб, как папа…
Мама ответила что-то неразборчиво.
– Ну и что же? – тонко возмутился Салазкин. – Я же не могу, как Ричард на поводке! На фига было тогда переезжать сюда?
– Вот-вот! Этому ты, видимо, научился у него…
– Ничего не у него! Он… наоборот… Если хочешь знать, его прапрабабушка была польская графиня в свите Стефана Батория…

Кинтель, естественно, молча свинтил. Я его тут в чём-то понимаю, хотя подозреваю, что теперь родители Салазкина обвинят его в какой-нибудь краже.

А следующая глава называется "Улица П. Морозова". Ждём пионерию и героику!

Анон · 2015-05-14 09:58:07

Анон пишет:

А родители Ужика тоже так рассудили? А они могли подать в суд на лагерь в советское время?

В 40-50 гг простые советские граждане судов боялись как огня, никто из частных лиц не стал бы в суд подавать. Но анон выше прав - родителям и не надо было бы, и так бы "инстанции" посадили бы кого-нибудь из педагогов лагеря.

Анон · 2015-05-14 10:14:39

Мне всегда нравилась Регишка, и как Кинтель к ней относится, хотя она ему даже и не родная) Жаль, не помню, упоминал ли ее ВПК в РЗУ?

Анон · 2015-05-14 10:18:39

Анон пишет:
Не понимаю, как можно совмещать некроромантизм и страх, прямо-таки ужас перед расставанием. Разве смерть — не самое окончательное расставание?
Можно, анон. Тут очень простая логика. Просто расставание ужасно тем, что тот, с кем расстаешься, будет дальше жить без ТЕБЯ ЛЮБИМОГО. ТЫ, ЛЮБИМЫЙ становишься ему как бы не нужен (ну, раз он может без тебя жить). У него будет жизнь, не принадлежащая тебе. С мертвецом таких проблем нет: у него уже ничего не будет. Он принадлежит ТЕБЕ, ЛЮБИМОМУ даже больше, чем при жизни: вы никогда не поспорите, не поссоритесь, не расстанетесь. А еще об умершем друге можно рассказывать дохулион историй, как прекрасна была ваша дружба, и их никто и ничто не опровергнет.
Это основа некроромантики.

Аплодирую стоя.

Анон · 2015-05-14 10:32:59

Анон пишет:

Тем временем вернулся анон с чтениями "Бронзового мальчика".

Спасибо, чтец! :happycrazy: Бедный Кинтель, неловко попадать в такие ситуации.

Холиварофорум

Объявление

#1 2015-04-12 11:56:53

Крапивин

#10251 2015-05-13 23:09:33

Re: Крапивин

#10252 2015-05-13 23:10:25

Re: Крапивин

#10253 2015-05-13 23:13:13

Re: Крапивин

#10254 2015-05-13 23:17:44

Re: Крапивин

#10255 2015-05-13 23:36:46

Re: Крапивин

#10256 2015-05-13 23:52:47

Re: Крапивин

#10257 2015-05-14 00:00:06

Re: Крапивин

#10258 2015-05-14 00:08:20

Re: Крапивин

#10259 2015-05-14 00:14:20

Re: Крапивин

#10260 2015-05-14 00:35:05

Re: Крапивин

#10261 2015-05-14 00:35:24

Re: Крапивин

#10262 2015-05-14 00:38:32

Re: Крапивин

#10263 2015-05-14 00:39:07

Re: Крапивин

#10264 2015-05-14 00:40:35

Re: Крапивин

#10265 2015-05-14 00:56:50

Re: Крапивин

#10266 2015-05-14 01:15:53

Re: Крапивин

#10267 2015-05-14 01:20:37

Re: Крапивин

#10268 2015-05-14 02:00:36

Re: Крапивин

#10269 2015-05-14 06:30:22

Re: Крапивин

#10270 2015-05-14 07:20:18

Re: Крапивин

#10271 2015-05-14 09:51:08

Re: Крапивин

#10272 2015-05-14 09:58:07

Re: Крапивин

#10273 2015-05-14 10:14:39

Re: Крапивин

#10274 2015-05-14 10:18:39

Re: Крапивин

#10275 2015-05-14 10:32:59

Re: Крапивин

Подвал форума