Крапивин

Анон · 2015-04-12 11:56:53

Давайте перетрем за Крапивина :chearleader:

Как подсели? Как соскочили? Что вызывало любовь и ненависть? Изменилось ли с годами впечатление от прочитанного? Хотели вступить в Эспаду или бороться с мировой несправедливостью? Были "Крапивинским мальчиком/девочкой" или антиподом? ВПК бойлавер или как?

Анон недавно прочитал последнюю на данный момент вышедшую книгу "Переулок капитана Лухманова" и ностальгически расстроился. Мог же когда-то ВП, а сейчас вместо проглатывания строчек одно чтение по диагонали. Плоско, блекло, расплывчато и ни о чем.

▼Чтения⬍

Крапивин-бинго

Анон · 2015-05-12 08:39:38

а то вдруг ясноглазый читатель задумается, кто же прав в конфликте: тетка или ВПК-проекция с трубчатыми ногами.

Нужно было всех Адольфинами называть :lol: Чтоб уж наверняка.

Анон · 2015-05-12 08:54:33

Анон пишет:

Он спешит и с размаху натыкается на прохожего. Точнее — на прохожую. Я слышу раздраженный и какой-то жирный голос:
— Что вы тут носитесь! Некуда ступить, только и мельтешат под ногами!
Хозяйки голоса почти не видно, однако я представляю крашеную даму с кошелкой и тяжелыми серьгами. Такая ни в каком детстве не сражалась на мечах.
— Играть, что ли, нельзя? — огрызается Андрюшка.
— Нашли где играть! На улицах! Я вот скажу родителям, я их знаю!
— А это не ваши улицы! — отвечает Андрюшка, рискуя заработать новые неприятности.
— А чьи? Твои? Собственник какой! — возмущается дама.
— Наши! — отвечает Андрюшка, убегая.
И он опять прав. Их эти улицы — его, Роськины, их друзей. Всех хороших людей.

Какой противный мальчик.
Какой противный дядька.

Анон · 2015-05-12 09:00:16

Какая противная дама с жирным голосом, кошелкой, косметикой и серьгами!

Анон · 2015-05-12 09:08:55

Анон пишет:

"Взрыв" написан намного позднее "Бронзового мальчика" и намного хуже.

Не согласен с тем, что хуже. Во-первых, "Взрыв" короче, и это его несомненное достоинство В нем нету всей этой многостраничной нудиловки с разговорами ниочем и мемуарами. Во-вторых, во "Взрыве" нет санта-барбары про всех этих мачех-мам-пап-дедов и их личную жызнь. (я терпеть ненавижу мелодраму, да). Когда я впервые читал "Бронзового мальчика", то с трудом продрался через ниочемную болтовню персонажей и запутался в их сложных семейных отношениях. И в третьих, во "Взрыве" мальчики куда кинковее

Анон · 2015-05-12 09:12:07

Анон пишет:
Он спешит и с размаху натыкается на прохожего. Точнее — на прохожую. Я слышу раздраженный и какой-то жирный голос:
— Что вы тут носитесь! Некуда ступить, только и мельтешат под ногами!
Хозяйки голоса почти не видно, однако я представляю крашеную даму с кошелкой и тяжелыми серьгами. Такая ни в каком детстве не сражалась на мечах.
— Играть, что ли, нельзя? — огрызается Андрюшка.
— Нашли где играть! На улицах! Я вот скажу родителям, я их знаю!
— А это не ваши улицы! — отвечает Андрюшка, рискуя заработать новые неприятности.
— А чьи? Твои? Собственник какой! — возмущается дама.
— Наши! — отвечает Андрюшка, убегая.
И он опять прав. Их эти улицы — его, Роськины, их друзей. Всех хороших людей.
Какой противный мальчик.
Какой противный дядька.

Вот, имхо, дурной какой-то диалог. Не, таких баб вредных, равно как и мужиков, везде хватало и хватает, но диалог, точнее, подход КМ к ситуации дурацкий.
Тетка ему в детстве не сражалась на мечах. Да зуб даю, тетка была такой же девчонкой с хвостиками, которая носилась по улицам с обручем, но потом вышла замуж за очередного правильного КМа, и стало ей ни до чего, быт не просто заел, он рухнул сверху и свесил ноги, и возненавидела тетка весь мир. А еще, не исключено, что ее домашний КМ проебал ей весь мозг тем, насколько мальчики лучше нее, и ножки-то у них ободранные трубчатые, и глазки-то блестящие. Но нет, об этом ни автор, ни его герой не думают, тетка плоха просто потому, что существует, она уже родилась такой, с кошелкой и серьгами. И права собственности на улицы, в отличие от КМ, не имеет.

Анон · 2015-05-12 09:28:48

Анон пишет:

Не согласен с тем, что хуже. Во-первых, "Взрыв" короче, и это его несомненное достоинство

Ну разве что это.
"Взрыв" совершенно уебищный по стилю, а логика сюжета не выдерживает никакой критики. Да еще одноногая собачка в виде дохлого мальчика. :evil:

Анон · 2015-05-12 09:37:24

Анон пишет:

Он спешит и с размаху натыкается на прохожего. Точнее — на прохожую. Я слышу раздраженный и какой-то жирный голос:
— Что вы тут носитесь! Некуда ступить, только и мельтешат под ногами!
Хозяйки голоса почти не видно, однако я представляю крашеную даму с кошелкой и тяжелыми серьгами. Такая ни в каком детстве не сражалась на мечах.
— Играть, что ли, нельзя? — огрызается Андрюшка.
— Нашли где играть! На улицах! Я вот скажу родителям, я их знаю!
— А это не ваши улицы! — отвечает Андрюшка, рискуя заработать новые неприятности.
— А чьи? Твои? Собственник какой! — возмущается дама.
— Наши! — отвечает Андрюшка, убегая.
И он опять прав. Их эти улицы — его, Роськины, их друзей. Всех хороших людей.

Бгыгыгы, чо-та подумал, что если мне под ноги полезет малолетний хам, я его примерно так же отругаю, хотя мне всего-то 25 лет, каблуки не ношу, маникюра нет, но пзидец как бесит, когда идешь куда-то, а на тебя то мелкий на самокате/велосипеде несется со святой уверенностью, что ты ему дорогу уступишь, то кагал ребятишек выбросится прямо под ноги.( Блин, нас в детстве учили, что игать и бегать нужно так, что бы не мешать взрослым, на детской площадке или пустырях, где никого нет.

Анон · 2015-05-12 09:42:27

Бронзовый мальчик, пятая глава

▼Скрытый текст⬍

Наутро после филосовского разговора дед молчалив и, по мнению Кинтеля, корит себя за излишнее многословие.

Ещё один шедевр логики:

Порой Кинтель ощущал себя взрослее деда. По крайней мере, в кое-каких житейских вопросах. Конечно, Виктор Анатольевич занимался ответственной работой: ведал кадрами в главной областной больнице и ее отделениях. Его хорошо знали в облисполкоме, иногда он печатал в «Краснодзержинском знамени» свои статьи про безобразия, которые случаются в областном здравоохранении по вине местных чиновников. Те делали ему в отместку всякие гадости, но всерьез уязвить не могли, был у деда орден «Знак Почета», две медали, благородная седоватая прическа, довольно стройная (несмотря на животик) осанка и строгое интеллигентное лицо. Особенно когда Виктор Анатольевич водружал на переносицу больше блестящие очки. Но Кинтеля-то эти внешние признаки солидности обмануть не могли.

Это чиновники-то не могут ничего ему сделать, потому что у него довольно стройная осанка и строгое интеллигентное лицо. И при этом Кинтеля эта осанка не обманывает. Оу, йес.

На самом деле:

Дед, как мальчишка, обожал фильмы про пиратов и мушкетеров, любил бродить по городу, по самым закоулкам, открывая для себя всякие любопытные мелочи. Мог несколько дней подряд (особенно когда стал вдовцом) питаться всухомятку, потому что лень готовить. Мог истратить последние деньги на альбом художника Сальвадора Дали, на редкие значки для своей коллекции, про которую вспоминал время от времени.

Кинтель не одобряет коллекционерство деда и то, что он фанат футбола, однако их роднит жажда свободы и независимости. Тут меня выморозило, и ладно Кинтель, он старательно учится, чтобы не выглядеть у доски дураком, но дед независимость проявляет так:

А дед, например, не желал покупать машину, хотя денег мог бы наскрести. Говорил: «Это чтобы любой взяточник в погонах и с полосатой палкой мог меня останавливать на улице и всячески надо мной измываться? Дудки!» По той же причине он отказывался ездить за границу. «Пока оформишь все документы и визы, пока настоишься в очереди, чтобы обменять валюту, инфаркт заработаешь. Всякий проходимец на конторской должности смотрит на тебя, как на вошь в томатном соусе, хмыкает и размышляет: поставить печать или помурыжить еще? В молодости я за кордоном кой-чего повидал, а теперь не соскучусь и в своей провинции…»

Напоминаю, что это самое начало девяностых. Разумеется, дед, работающий врачом, не позволяет себе машину и заграницы именно потому, что такой из себя независимый. Так и хочется спросить: мужик, зачем внуку мозги засираешь?

Почему «вошь в томатном соусе», было непонятно, однако общую позицию деда Кинтель одобрял. «Проходимцев», которые засели среди всякого начальства, он тоже не жаловал…

Из флешбека во флешбеке мы возвращаемся в просто флешбек – Кинтель осматривает Кирилло-Белозёрский монастырь с его «нерастраченной мощью веков».

И лежала на всем этом тихая солнечная ласковость.

Богословские беседы, многоточия, Богоматерь с Младенцем:

Сквозь пятна, блеклость и паутинную серость проступал на своде образ Божьей Матери с маленьким Иисусом на руках. Были у Богородицы большие печальные глаза. Мальчик, подняв серьезное лицо, прижимался к матери щекой и словно хотел прошептать ей что-то очень-очень важное…
Дед постоял с поднятой головой и перекрестился двумя легкими взмахами. Потом быстро и виновато оглянулся на Кинтеля. Тот сделал вид, что ничего не за-метил.
Он знал, что дед верующий, тот и не скрывал этого от внука. Пару раз они даже рассуждали о религии, о Боге и о бессмертии. Кинтель, наверно, тоже был верующий. По крайней мере, он считал, что Создатель, который сотворил Вселенную, где-то есть. Какая-то огромная энергетическая сила, наделенная всеобщим сверхразумом. Кинтель уважал этого Создателя, но думал, что молиться ему бесполезно. Разум, управляющий бесконечным Космосом, разве мог отрешиться от своих вселенских дел, чтобы заняться крошечным человечком на какой-то окраинной планетке?
Кинтель как-то в минуту вечерней откровенности поделился этими соображениями с дедом. Толич сказал, что такая «философская концепция» не нова и достаточно примитивна. «Ты, Даниил, еще просто не дорос до истины, что Бог настолько велик, что он в каждом человеке и что человек, если он хочет познать Бога, должен стремиться к нему душой…»
– Чего же к нему стремиться, если он и так в каждом человеке? – поддел Толича Кинтель, хотя главную мысль деда, кажется, уловил.
– Тьфу на тебя, – сказал дед. – Рассуждения твои плоские, как противень… Ты бы хоть Евангелие почитал, вон в журнале «Литературная учеба» новый перевод.
– А я читал… Только я все равно ведь некрещеный…
– Разве дело в обряде? – вздохнул дед.
При внуке Толич никогда не молился, в церковь он тоже не ходил. Может, боялся, что ему, члену партии, за это попадет, а может, и правда считал, что дело не в обрядах… А тут, в монастыре, что-то, видать, шевельнулось у него в душе…

Чтец верующий, но у него в душе шевельнулось что-то неприятное от этой слащавости. Возможно, это шевельнулся мой завтрак.

Глядя на Иисуса, Кинтель вспоминает, как мама Салазкина лохматит ему волосы. И тут – лёгок на помине – и появляется он собственной персоной. О, трепет, о, волненье!

Одно тонкое и длинное бревно нижним концом уходило в траву, а верхним лежало на краю штабеля. И вот по этому-то наклонному бревну шел, балансируя, Саня Денисов. Салазкин.

Мне очень нравятся эти точки. Саня Денисов. Салазкин. Бонд. Джеймс Бонд.

Мама от гуляний по бревну, естественно, в ужасе, дамы из группы «квохтали», «отца не было видно» (как характерно).

Кинтель сыграл в мгновенную игру: присел, будто поправляет шнурок на кроссовке – так, что на линии взгляда верхний край штабеля совпал с гребнем крепостной стены и Салазкин оказался как бы на этой стене. Маленький трубач над крепостью. Правда, не было трубы, но Кинтель представил ее зримо со вспышкой солнца на серебряном ободке…

Да что ж за фетишизм такой!

Трубач, наконец, спрыгнул с бревна, мама, убедившись, что он цел, даёт ему шлепка.

И, если эта сцена была ещё норм, то сразу после шлепка «чадо» ведёт себя так:

– Изверг! Отцу скажу… Колготки порвал на колене, чучело… Куда ты опять?!
Салазкин взбрыкнул тонкими черными ногами, ускакал в сторону. Закрутился, обирая с темно-синего свитера травяной мусор.

По-моему, мама ребёнком абсолютно не управляет, а скачущий и «взбрыкивающий» мальчик выглядит довольно странно.

Но дальше происходит нечто более важное – уже на корабле объявляют экскурсию в рубку, Кинтель и Салазкин оказываются в одной группе, и взрослые пропускают их вперёд

Его и Салазкина взрослые пропустили вперед – детям заботу и внимание (всегда бы так!).

Наконец-то они вместе!

Ведущий экскурсию штурман, разумеется, бездуховен. Рассказывает «с ленцой (видать, надоело)». Говорит, что для поворота достаточно нажать кнопку, «рулевого колеса, именуемого в просторечии штурвалом» и в помине нет, и Кинтель жалеет об этом. Да, тут даже не пахнет штурманятами.

Как по заказу, прямо в тему недавних цитат из биографических повестей – минутка занудства и терминодрочерства:

Массовик Кирилл Георгиевич, не забывавший занимать подопечных пассажиров, интригующим голосом задал вопрос:
– Кстати, кто скажет, что означает эта скорость – узел?
Кинтель хмыкнул про себя. Высовываться не хотелось. Какой-то дядька у него за спиной басовито провозгласил:
– Это, как я понимаю, одна морская миля в час…
– Абсолютно верно! – обрадовался Кирилл Георгиевич. – А кто скажет, велика ли она, эта миля?
– Что-то около двух километров, – отозвался дядька.
Кинтель не выдержал, сказал насупленно:
– Тысяча восемьсот пятьдесят два метра…
Тут оживился штурман:
– Точно! А откуда взялась эта некруглая величина?
Кинтель размышлял: говорить дальше или не стоит? Чего хорошего, когда все на тебя глазеют?.. И в этот момент раздался голосок Салазкина:
– Минута географического меридиана…
С ума сойти! Откуда он знает про меридианы-то? Кинтель скосил взгляд. Папа Денисов что-то тихо говорил сыну. Подсказывал? Мама поправляла у сына широкий воротник свитера.
Тогда Кинтель сообщил, глядя сквозь стекла на открытый горизонт Белого озера (синий, в солнечных облаках):
– Деления минут откладываются на боковых краях штурманских карт. Чтобы легче было измерить расстояния… – Все-таки он был внук деда, который в молодости плавал на океанских судах. Да и читал про флотскую жизнь Данька Рафалов немало…
Штурман оживился еще больше:
– Тут, я смотрю, знатоки…
– Это меркаторские карты, – сообщил Салазкин. Такой вот восьмиили девятилетний пацаненок, где-то нахватавшийся морских познаний.
Кинтель не ощутил ни зависти, ни досады, но появился хмурый азарт. Кинтель выговорил:
– На этих картах прямоугольная сетка координат. Вот как тут, на пульте… – И не удержался, опять бросил взгляд на Салазкина.
Тот смотрел своими широкими глазами с веселым интересом. И словно бы с желанием познакомиться. Но Кинтель отвернулся.
– Прекрасно! – радовался Кирилл Георгиевич. – Сейчас не будем тратить порох, а скоро устроим конкурс морских знатоков. Я думаю, такие найдутся и в других группах. Победителю – приз…

Разумеется, это просто толкает мальчиков друг к другу!

Кстати, я бы почитал такой гет, где герои выясняют, что у них общие интересы, оба любят море и всё такое… а не когда герой-любовник выдёргивает героиню-любовницу из-под машины.

Дальше конкурс знатоков. Кинтель стесняется, но старается преодолевать и поднимает руку. Салазкин хихикает над неправильным ответом.

– Теперь ты, мальчик…
Кинтель неловко встал. Сказал, глядя на горизонт:
– Крузенштерн и Лисянский…
– Совершенно верно! Кто-нибудь хочет что-то добавить?
Салазкин вскочил:
– На шлюпах «Надежда» и «Нева»!
– Чудесно!.. А у тебя тоже дополнение?
Костя с прыщиками снисходительно объяснил, что экспедиция началась в 1803 году и закончилась в 1806-м. Считать же первым русским кругосветным мореплавателем справедливо будет Лисянского, поскольку он опередил Крузенштерна на две недели.
«Образованный», – сердито подумал Кинтель и добавил:
– После того как они расстались на траверзе мыса Доброй Надежды… – Он нарочно ввернул это «на траверзе».
– Там был туман, и они потеряли друг друга, – сказал Салазкин.

Интересно, что образованность Салазкина его не раздражает, а образованность Кости – сердит. Не потому ли, что у того прыщики?

Больше упрямства, самоутверждения и мизогинии:

– А Лазарев и Беллинсгаузен открыли Антарктиду, – неожиданно для себя сказал Кинтель.
– Браво! – обрадовался Кирилл Георгиевич.
– На шлюпах «Восток» и «Мирный», – ввинтился звонким голосом Салазкин.
– Это было в 1820 году, – спокойно, почти с зевком уточнил Костя. – Впрочем, за рубежом не все ученые признают приоритет Беллинсгаузена и Лазарева в открытии шестой части света.
– Великолепно! У вас еще по два очка! – радовался Кирилл Георгиевич. А оскандалившаяся девица розовела и хихикала в ладошки.

Дальше Костя срезается на том, что такое рангоут (как-то неожиданно).

Продолжается дуэль на фактах. Мама Салазкина одержима демоном Рукосуем:

Салазкин отодвинул от мамы локоть, за который она машинально его теребила. Сказал на весь салон:
– Ну не дергай, пожалуйста. Подумают, что ты подсказываешь… – Никто не успел засмеяться. Потому что сразу Салазкин сообщил: – Сейчас рангоут делают металлический, из труб. А раньше делали из деревьев, из прямых стволов. Потому он так и называется – «круглое дерево» в переводе на русский.

Зацитирую самое вкусное из дальнейшего поединка.

О Кинтеле:

Он теперь все больше ощущал волнующую дрожь состязания.

Салазкин тоже не остался равнодушен к чарам рангоута и шлюпов:

– Итак, два претендента на приз! Саня Денисов из Краснодзержинска и Даня Рафалов… откуда?
– Тоже… – буркнул Кинтель. И поймал взгляд Салазкина. Удивленно-обрадованный.

Будь Кинтель среди зрителей, он тоже сочувствовал бы этому пацаненку с зелеными глазами и доверчивой улыбкой, а не стриженному ежиком, набыченному мальчишке, который смотрит мимо людей… Ну и пусть. Ни зависти, ни обиды у Кинтеля не было. Досадовать он мог бы на равного по силам и возрасту или на того, кто больше. А тут чего ж… Впрочем, уступать Кинтель не собирался.

Да это же штамп. Мрачный сумрачный непонятный тип и солнечная обаяшка. И, блин, здесь реально пять глав подряд посвящены исключительно постепенному сближению двух героев, которые ещё даже ни разу не перемолвились словом.

Внезапное моралфажество:

– А среди бригов самый знаменитый «Меркурий». Он дрался с двумя турецкими линейными кораблями и вышел победителем…
– Чудесно! – даже подскочил Кирилл Георгиевич. – Прекрасное дополнение. Действительно, бриг «Меркурий» совершил подвиг, доказав, что русские моряки ни при каких обстоятельствах не сдаются врагу!..
Кинтель даже качнулся вперед. Потому что вот тут-то можно было выложить факт о «Рафаиле». Как козырную карту! Нет, мол, товарищи, бывало, что сдавались. Не все такие герои, как на «Меркурии». Есть грустное отличие фрегата «Рафаил» от брига «Меркурий». Но… открыл Кинтель рот и захлопнул. Покачал головой. Словно встретился с живым взглядом измученного худого офицера в старинном мундире – капитана Стройникова: не надо, мне и так хватило позора… И предок Иван Гаврилов будто издалека глянул укоризненно. Знание о чьем-то стыде и несчастье – разве козырь?
Впрочем, обдумал это Кинтель уже потом, а пока его просто задержало внутреннее «нельзя». И еще – снова такое чувство, словно он тоже виноват в сдаче «Рафаила».

На этом поединок заканчивается и Кинтель, уверенный, что победил Салазкин, уходит в ночь холодную.

Кинтель придвинулся к портьере спиной, скользнул за нее, а там – к двери. И оказался в коридоре, у ведущего на верхнюю палубу трапа.

Подозреваю, что Салазкин сейчас его догонит, разбрасывая тонкие ноги, но это в следующей главе.

Анон · 2015-05-12 09:46:11

Про "Взрыв" - ну, может, зачитаю, если с "Бронзовым мальчиком" разделаюсь)). Воочию увидим и уёбищный стиль, и кинковых мальчиков!

Анон-чтец

Анон · 2015-05-12 09:47:41

Анон пишет:

Блин, нас в детстве учили, что игать и бегать нужно так, что бы не мешать взрослым, на детской площадке или пустырях, где никого нет.

Да ты знаешь, анон, это вроде и правильно, а вроде и... бывает же, что правда спешит ребенок, он что, не человек, у него не может быть дел, для него реально важных? Случается со всеми. Другое дело, есть универсальное такое "извините, пожалуйста", и для детей, и для взрослых, и после этого козел уже тот, кто не затыкается и орет дальше, но КМ не опускаются до быдла, вот в чем пиздец.

Анон · 2015-05-12 09:52:54

Анон пишет:

Другое дело, есть универсальное такое "извините, пожалуйста",

вот ни разу не помню. что бы КМ извинялись( они всегда на взводе и скорее кинутся на амбразуру доказывать, что им можно, они спешат, у них важные дела, так что отойдите тут все с дороги, чем скажут "извините".

Анон · 2015-05-12 09:59:53

Анон пишет:
Другое дело, есть универсальное такое "извините, пожалуйста",
вот ни разу не помню. что бы КМ извинялись( они всегда на взводе и скорее кинутся на амбразуру доказывать, что им можно, они спешат, у них важные дела, так что отойдите тут все с дороги, чем скажут "извините".

Да, но это уже именно проблема КМ, а не того, что детям нехрен спешить там, где ходят взрослые.

Анон · 2015-05-12 10:04:04

Анон пишет:

детям нехрен спешить там, где ходят взрослые.

а ящитаю, что да, нехрен спешить, или спешить так, что бы не мешаться другим. или для детей принцип "не мешай и тебе не будут мешать" уже не актуален, потому что этожедети?

Анон · 2015-05-12 10:10:28

Бронзовый мальчик, шестая глава.

▼Скрытый текст⬍

На палубе холодно, о чём автор рассказывает живым и необычным языком:

Впереди была привинчена скамейка, и Кинтель съеженно сел, подняв до ушей воротник школьной курточки.

Грустит «без причины:

Большого огорчения Кинтель не чувствовал. Если бы кто другой, не Саня Денисов, выиграл приз, тогда обидно. А Салазкин пусть порадуется вместе с мамой… Но была у Кинтеля печаль. Не из-за проигрыша даже, а так, без всякой причины. Однако горечи в печали не ощущалось. Даже наоборот – приятное что-то. Как при музыке, которую играла однажды на улице Первомайской девочка-скрипачка.

И тут нас ждёт… правильно, огромный флешбек про девочку! (Бля, я уже запутался в этих ныряниях туда-сюда.) А в том флешбеке – девочка, похожая на мальчика, шортики, коленки и сладкая тоска.

…Кинтель увидел маленькую скрипачку в последний день прошлогоднего августа, когда шагал на рынок за картошкой. Сперва он услышал музыку. У забора за-брошенной стройки полукольцом стояли ребята и взрослые, человек пятнадцать. А на фоне темных и рваных афиш играла на скрипке девочка. Одного с Кинтелем возраста.
Она была тоненькая, курносая, с короткими и растрепанными, как у мальчишки, волосами. И с искорками-сережками в маленьких коричневых ушах. И очень загорелая. На ней была желтая майка и белые шортики. От этого девчонкины ноги казались еще больше загорелыми. Они были того же цвета, как скрипка, которую девочка прижимала к подбородку. Она покачивалась на ногах, как на стебельках, задумчиво смотрела мимо людей и водила смычком.
У ног девочки, в пыльных подорожниках, лежал скрипичный футляр, в откинутой крышке его белел бумажный лист. На нем крупно было написано: «Зарабатываю на скрипку».
Наверно, нынешняя скрипка у девочки была чужая. Или не очень хорошая. Но даже на ней девочка играла восхитительно. По крайней мере, Кинтеля печальная и светлая музыка взяла в плен сразу же. И сама девочка – тоже. Кинтель смотрел на юную скрипачку, и сердце у него заходилось в сладкой тоске. Было что-то удивительно милое и знакомое, только полузабытое, в этой скрипичной мелодии и в том, кто ее играл, – в быстрых тонких пальцах, в дрожании волос и сережек, в задумчивых глазах и строгих бровях над облупленной переносицей, в подсохших корочках ссадин на коленках (в точности как у Кинтеля). И еще была в ней доверчивая беззащитность и одиночество, несмотря на окружавших людей.

Любовь, смущение, моралофажество:

Он и так уже стоит здесь, наверно, полчаса, и все, конечно, догадались о его завороженности…
Кинтель попятился, чувствуя, как наливаются теплотой уши и щеки. И пошел, пошел, не решаясь оглянуться. И долго еще слышал скрипку…
Обратно он шагал по другой стороне улицы. Девочка все еще играла. И снова ту мелодию, которую Кинтель услышал вначале. Страдая от стыдливой боязливости, Кинтель все же подошел опять, постоял за спинами, страшась, что девочка увидит его… Потом побрел домой, унося в душе что-то теплое, щемящее, доселе неизвестное…
Днем Кинтель, не в силах носить в себе переживания, поделился на улице с компанией. Сказал небрежным тоном:
– Утром за картошкой поперся, гляжу: у забора пацанка со скрипкой. Так клево пилит по струнам. Все стоят, рты поразевали, тугрики ей бросают… И главное, одна, не боится…
– Ха, одна, – отозвался опытный Джула. – Ты ее попробуй задень, сразу со всех сторон амбалы выскочат! У них небось артель: она деньгу на всю кодлу зашибает, а они ей это… режим наибольшего благоприятства… Знаем мы таких девочек со скрипками…
Тут бы и врезать этому длинному трепачу по слюнявым губам. И Кинтель врезал бы, не думая, что будет после! Но только… Да нет, не за себя он испугался! Но ведь когда начнут издеваться, ехидничать про его любовь, эти поганые насмешки будут и про девочку! Конечно, она не узнает, но все равно получится, будто он подставил ее под помои. Это как предательство.

Мелодия оказалась скрипичным романсом Шостаковича к фильму «Овод». Мы возвращаемся из флешбека во флешбеке в просто флешбек, где Кинтель вспоминает эту музыку.

Но вскоре в эту музыку скрипки толкнулся другой мотив – тревожной непрошеной ноткой: «Над волнами нам плыть, по дорогам шагать… Штормовые рассветы встречать…» Это было связано с Салазкиным! И Кинтель интуитивно угадал, что Салазкин неподалеку. И лишь потом услыхал шаги.

:yeah: :yeah: :yeah: Спасибо, кончил.

Салазкин встал рядом со скамейкой. Кинтель покосился. В руках Салазкина была плоская коробка с парусным кораблем на крышке.
До той минуты они друг с другом не разговаривали, но тут Салазкин сказал, будто давнему знакомому:
– Даня, ты почему ушел раньше срока?

Победу действительно присудили Салазкину, но он принёс призовые конфеты, чтобы поделить с Кинтелем: победы, мол, достойны были оба. Кинтель смущается, отказывается от конфет, но забирает крышку от коробки – с изображением парусного корабля.

Длинные диалоги ниачём, прерываемые описаниями:

– Хороший корабль. Я его в рамку вставлю – и на стену…
– Это «Паллада». Видишь, здесь написано…
Внизу были буковки: "Шоколадное ассорти "Фрегат «Паллада».
«Фрегат», – опять царапнуло Кинтеля. Но он подавил в себе неприятные мысли.
Салазкин сел попрочнее: привалился к спинке, пятки поставил на скамью. Тоже сунул в рот конфету. Сказал доверчиво:
– А славно получилось, что мы из одного города, правда ведь?
Кинтель кивнул, облизываясь.
– Ты там где живешь?
Саня Денисов тоже облизал губы.
– На окраине, в Старосадском поселке. Но папе обещают скоро дать новую квартиру… Мама уже вещи понемногу упаковывает, она очень предусмотрительная…
Кинтеля вдруг дернуло за язык:
– Это мама посоветовала тебе поделиться конфетами?
И сразу испугался: обидится Салазкин!
Тот не обиделся, но удивленно раскрыл глаза:
– Нет, с чего ты взял? Я сам… Мама даже не знает, куда я пошел.
– Значит, будет искать и волноваться, – выкрутился Кинтель из неловкого положения. – Родители, они все такие.
– И у тебя? – с пониманием спросил Салазкин.
Кинтель вздохнул:
– Я, к счастью, с дедом…
Салазкин отвел глаза. Взял еще конфету. Стал ковырять на обтянутой черным трикотажем коленке аккуратную штопку. «Мама зашила», – подумал Кинтель. И усмехнулся:
– Но если бы я, как ты недавно, на бревна полез, он бы тоже бегал внизу и… – Кинтель чуть не сказал «кудахтал», – и нервничал.

Посидели, помолчали. Пасмурная Ладога все катила, катила валы, реяли чайки. Нельзя сказать, что покачивало, но иногда все же возникало ощущение непрочности. Этакий намек на невесомость.

Уникальный авторский стиль, дырки в одежде, родинки, первый волнующий намёк на Эспаду:

Он все-таки расковырял штопку, и светилась круглая, словно двугривенный, дырка. Из нее выглядывала похожая на бородавку выпуклая родинка. Салазкин тер ее мизинцем, предварительно облизав его. «Опять заработаешь от матери шлепка», – подумал Кинтель. А вслух сказал:
– Я на море еще не бывал.
– А я был два раза. И могу авторитетно утверждать, что очень похоже… – Он, видимо, сам почуял, с какой забавной солидностью у него это прозвучало, и хихикнул.
Кинтель сказал:
– В морских делах ты прямо академик. Занимался в каком-то кружке, да?
– Видишь ли… это не совсем кружок… Это…
– Санки! Салазкин! Вот ты где… Ну что за мода исчезать бесследно, как привидение… – Мама Сани Денисова появилась из-за трубы. – Идем, скоро ужин!.. И какой здесь холод…
Салазкин встал. Сказал Кинтелю вполголоса:
– Мы ведь еще непременно увидимся.

Мимими:

Мама Салазкина тревожилась:
– Вы оба, наверно, простудились. Мальчик, тебе не холодно?
– Это Даня Рафалов, с которым мы там, вместе… – ревниво сказал Салазкин.

Нет, я понимаю, что мама свойственно тревожиться за детей, но мамы у ВПК, такое чувство, только этим и занимаются. Ну, или они ехидны, или они святые и умершие.

«Бьется пламя под крыльями туч…»
Когда они познакомятся поближе, надо будет спросить у Салазкина, откуда эта песня… Как не вовремя появилась его мамаша: даже не успел он объяснить, где набрался морских знаний. Ну ничего, все впереди. Конечно, Салазкин – еще малец, и при нем чувствуешь себя как рядом с чем-то хрупким. Но есть в нем и… такое, совсем не детское. По крайней мере, ясно, поговорить с ним можно о вещах, которые с «достоевской» компанией обсуждать бесполезно…

Я прямо не знаю, как это прокомментировать, хочется просто цитировать, упиваясь.

Затем приплывают в Петербург. Гуляние по улицам, Кинтель «нет-нет да и» вспоминает Салазкина. Но ничего интересного по-прежнему не происходит. Нудятина.

И тут случается ужасное:

Однако в эти дни он его не видел – ни на улицах, ни вечером на теплоходе. Впрочем, это Кинтеля мало тревожило. Но зато он забеспокоился всерьез, когда отошли от ленинградского причала, а Денисовых по-прежнему нигде не было видно. Ни в ресторане, за ужином, ни в коридоре, ни на палубах…
И утром – то же самое. После завтрака Кинтель не выдержал, набрался смелости и постучал в дверь денисовской каюты. Никто не отозвался. Кинтель наконец поделился тревогой с дедом: куда, мол, девался мой соперник по морскому турниру? Виктор Анатольевич навел справки. Обещали догнать «Кутузова» в Петрозаводске. Кинтель слегка успокоился.
Но в Петрозаводске Денисовы не появились. То ли что-то случилось, то ли решили путешествовать другим путем. Тем более, что чемоданы они предусмотрительно прихватили с собой.

Про путешествие:

Кинтель даже стал думать, что неплохо бы так жить всегда. Вроде бы в доме, под крышей и в то же время – в постоянном путешествии. Только надо, чтобы судно было не таким громадным. Пускай вроде того древнего колесного парохода, который Кинтель видел у какого-то заброшенного причала. Был бы неторопливый, но уютный, добрый такой кораблик. И чтобы подобрались на нем хорошие люди – и взрослые, и ребята. Разные, но все такие, кто никогда не обижает друг друга и от кого не слышишь: «Ну чё, блин, пасть разинул, будто форточку, шевели ходулями» (это если, например, зазевался в проходе у школьной раздевалки) – и при которых не надо все время держать себя готовым к отпору.

Воля ваша, а формулировка «будто в форточку» мне кажется режущей глаз. Разве кто-то так скажет, когда хочет поторопить замешкавшегося? Фраза куда короче должна быть. Про «будто» я вообще молчу.

Короче, Кинтель мечтает набрать на пароход всех симпатичных ему людей и назвать судно «Трубач». Дальше время стремительно ускоряется, Кинтель вспоминает Салазкина, и следующая глава – ПОВ второй половинки пейринга. И флешбек наконец-то заканчивается, слава небесам!

Анон · 2015-05-12 10:15:36

Анон пишет:

ПОВ второй половинки пейринга

ух, там будет жарко! :yeah:

Анон · 2015-05-12 10:28:39

Анон пишет:
детям нехрен спешить там, где ходят взрослые.
а ящитаю, что да, нехрен спешить, или спешить так, что бы не мешаться другим. или для детей принцип "не мешай и тебе не будут мешать" уже не актуален, потому что этожедети?

Анон, ну у тебя выходит, что взрослым можно спешить, а детям нет, даже когда они опаздывают в школу или к врачу, ну ерунда же. Когда взрослый бугай в тебя врезается на бегу - это ок, а когда ребенок - то ему нельзя? Причем тут этожедети? Этожетожелюди, у которых тоже могут быть дела, за которые они несут свою ответственность - так точнее.

Анон · 2015-05-12 10:30:35

Чтец, желающий почитать гет, "два капитана" же. Правда, там девочка пацана на дроч на штурманские карты и путешествия подсадила. Но потом уже вместе колбасились.

Анон · 2015-05-12 10:34:04

Интересно, а у этожедетей, любимых ВПК, есть радар, встроенный в шортики, так что они врезаются с разбега только в "плохишей" и прочих крашеных теток с жирным голосом. Крапивин со своей фэтфобией заебал, он сам начал жиреть рано и в своем потешном морском мундире и фуражке давно выглядит, как свадебный генерал с самоварной мордой и брюхом (и это не старческое, он был таким и в 40-50)
А что если в сумерках тащится больная старуха, человек, недавно прооперированный, святая мама, беременная очередным КМ? Почему все должны умиляться мелкому хаму, который в тебя влетает с разбегу и вместо "ой, простите" начинает звонкоголосо качать права.

Анон · 2015-05-12 10:35:01

Анон пишет:

Анон, ну у тебя выходит, что взрослым можно спешить, а детям нет,

нет, я же написал "или спешить так, что бы не мешаться другим".

Анон · 2015-05-12 10:36:44

Анон пишет:

Интересно, а у этожедетей, любимых ВПК, есть радар, встроенный в шортики, так что они врезаются с разбега только в "плохишей" и прочих крашеных теток с жирным голосом

если он врезается в таких же ясноглазых взрослых, то те потреплют КМ по голове, дадут конфетку и игриво пожурят, погрозив пальцем. и такое описывать совершенно неинтересно.

Анон · 2015-05-12 10:41:52

Анон пишет:

Кстати, я бы почитал такой гет, где герои выясняют, что у них общие интересы, оба любят море и всё такое… а не когда герой-любовник выдёргивает героиню-любовницу из-под машины.

Я тоже.

Анон пишет:

Тут бы и врезать этому длинному трепачу по слюнявым губам. И Кинтель врезал бы, не думая, что будет после! Но только… Да нет, не за себя он испугался! Но ведь когда начнут издеваться, ехидничать про его любовь, эти поганые насмешки будут и про девочку! Конечно, она не узнает, но все равно получится, будто он подставил ее под помои. Это как предательство.

Конечно, от этого пострадает девочка, а вовсе не Кинтель.

Анон пишет:

Салазкин сел попрочнее: привалился к спинке, пятки поставил на скамью. Тоже сунул в рот конфету.

Так всё-таки Кинтель стал есть конфеты?

Анон · 2015-05-12 10:42:11

Анон пишет:
Анон, ну у тебя выходит, что взрослым можно спешить, а детям нет,
нет, я же написал "или спешить так, что бы не мешаться другим".

А, тогда пардон, не понял.
Если ко всем относится - тогда все ок.
Просто случаи всякие бывают, и извинение правда хорошая такая штука, язык не отвалится, а мудаком не окажешься. Но у КМ альтернативная логика.

Анон · 2015-05-12 10:43:45

Анон пишет:

Тут бы и врезать этому длинному трепачу по слюнявым губам. И Кинтель врезал бы, не думая, что будет после! Но только… Да нет, не за себя он испугался! Но ведь когда начнут издеваться, ехидничать про его любовь, эти поганые насмешки будут и про девочку! Конечно, она не узнает, но все равно получится, будто он подставил ее под помои. Это как предательство.

Так, ничего не понял. Кинтель знает, что девочка никогда не услышит никаких насмешек, но не дает в морду, чтобы не услышать самому тех насмешек, которые оскорбили бы девочку, услышь она их?

Анон · 2015-05-12 10:48:25

Анон пишет:

Кинтель знает, что девочка никогда не услышит никаких насмешек, но не дает в морду, чтобы не услышать самому тех насмешек, которые оскорбили бы девочку, услышь она их?

именно. вот же логика у тринадцатилетних тинейджеров)

Анон · 2015-05-12 10:49:11

Анон пишет:

раздраженный и какой-то жирный голос

достойно фикбука, кстати)

Холиварофорум

Объявление

#1 2015-04-12 11:56:53

Крапивин

#9651 2015-05-12 08:39:38

Re: Крапивин

#9652 2015-05-12 08:54:33

Re: Крапивин

#9653 2015-05-12 09:00:16

Re: Крапивин

#9654 2015-05-12 09:08:55

Re: Крапивин

#9655 2015-05-12 09:12:07

Re: Крапивин

#9656 2015-05-12 09:28:48

Re: Крапивин

#9657 2015-05-12 09:37:24

Re: Крапивин

#9658 2015-05-12 09:42:27

Re: Крапивин

#9659 2015-05-12 09:46:11

Re: Крапивин

#9660 2015-05-12 09:47:41

Re: Крапивин

#9661 2015-05-12 09:52:54

Re: Крапивин

#9662 2015-05-12 09:59:53

Re: Крапивин

#9663 2015-05-12 10:04:04

Re: Крапивин

#9664 2015-05-12 10:10:28

Re: Крапивин

#9665 2015-05-12 10:15:36

Re: Крапивин

#9666 2015-05-12 10:28:39

Re: Крапивин

#9667 2015-05-12 10:30:35

Re: Крапивин

#9668 2015-05-12 10:34:04

Re: Крапивин

#9669 2015-05-12 10:35:01

Re: Крапивин

#9670 2015-05-12 10:36:44

Re: Крапивин

#9671 2015-05-12 10:41:52

Re: Крапивин

#9672 2015-05-12 10:42:11

Re: Крапивин

#9673 2015-05-12 10:43:45

Re: Крапивин

#9674 2015-05-12 10:48:25

Re: Крапивин

#9675 2015-05-12 10:49:11

Re: Крапивин

Подвал форума