Крапивин

Анон · 2015-04-12 11:56:53

Давайте перетрем за Крапивина :chearleader:

Как подсели? Как соскочили? Что вызывало любовь и ненависть? Изменилось ли с годами впечатление от прочитанного? Хотели вступить в Эспаду или бороться с мировой несправедливостью? Были "Крапивинским мальчиком/девочкой" или антиподом? ВПК бойлавер или как?

Анон недавно прочитал последнюю на данный момент вышедшую книгу "Переулок капитана Лухманова" и ностальгически расстроился. Мог же когда-то ВП, а сейчас вместо проглатывания строчек одно чтение по диагонали. Плоско, блекло, расплывчато и ни о чем.

▼Чтения⬍

Крапивин-бинго

Анон · 2015-05-11 22:22:31

То есть жена стояла в очередях, возилась с двумя детьми, вела дом - а писатель лежал на диване и думал о гранях кристалла. Охуенно.

Анон · 2015-05-11 22:37:42

Еще один повторяющийся сюжет в книгах и воспоминаниях ВПК, прокручивается всегда примерно по одной системе: мужчина заговаривает на улице или в подъезде с маленьким мальчиком. Мальчик непременно обижен (учителя, вредные девчонки, родители, нужное подчеркнуть), мечтает о парусном спорте или фехтовании. Взрослый утешает его, обещает провести ему экскурсию на настоящем корабле, записать в отряд, сфотографировать, научить мушкетерскому фехтованию.
Странно, что ВПК не попадаются незнакомые мальчики, которым, к примеру, не нравятся парусники, но он фанатеет от самолетов.
Цитирую с купюрами, там невероятно нудно. Но звучит, как начало триллера. Человек, который познакомился с мальчиком и просит его сфотографировать, странно смотря на него - положительный герой.

http://www.rusf.ru/vk/book/narisovannye … roi_08.htm

▼Скрытый текст⬍

"Если несколько мальчишек подкарауливают девчонку, чтобы поколотить, она может зареветь, убежать и пожаловаться. Никто не удивится. И не засмеется. На то она и девчонка.

А если наоборот? Если девчонки дежурят у подъезда, ждут мальчишку? Ждут, конечно, не для того, чтобы пригласить играть в классы или угостить ирисками «Золотой ключик». Что делать мальчишке?

Считается, что бояться девчонок стыдно. Реветь от них – тем более. Жаловаться на них – просто смешно.

А разве девчонки не такие же люди? Они даже опаснее мальчишек, потому что вреднее. Это каждый понимает, кто имел с ними дело. И ясно, что связываться с девчонками – себе дороже.

Особенно, если их трое.

Особенно, если среди них есть Виктория.

Во-первых, она старше Витальки на год и два месяца, ей уже одиннадцать стукнуло. Во вторых, она вон какая верста! А Витальке больше девяти лет никто не дает, хотя в августе ему будет десять. В-третьих, Виктория упряма и злопамятна.

Прыгать Виктория может хоть до вечера. Хоть до ночи. Пока девчонкам не надоест вертеть веревку. Вертят ее толстая Машка Воронцова и Любочка… Любочка! Придумают же такое имя! Ведьма в юбочке, а не Любочка. Когти как у леопарда. Виктория хоть просто дерется – крепко, но по-человечески, а эта визжит как бешеная и норовит вцепиться. А со стороны поглядишь – обыкновенная девчонка. Маленькая, белобрысая, в бантиках.

Лучше всех, конечно, Машка. Она спокойная и ленивая, потому что толстая. Но когда Виктория и Любочка с кем-то сцепятся, она вздыхает и движется на подмогу.

Кто-то взрослый и незнакомый поднимался, шагая через ступеньку. Виталька повернулся спиной к лестнице и стал разглядывать нарисованную на стене рожу. Эту рожу, круглую и отвратительную, нацарапал Юрка Мячик назло здешней жительнице Полине Львовне. Рисунок был давний, и Виталька видел его тыщу раз. Но сейчас он разглядывал, будто увидал впервые. Надо, чтобы тот, кто идет по лестнице, ни о чем не догадался. Путь думает, что Виталька ни капли не боится девчонок, а просто стоит и рассматривает интересный портрет.

Человек прошел мимо – на третий этаж, и Виталька угрюмо посмотрел вслед. Незнакомец был худой, высокий, русоволосый. В черных брюках и легкой серой куртке, под которой двигались острые лопатки. Его шаги были широкими и потому казались неторопливыми, но он поднимался быстро. И как-то очень цепко ставил ноги на ступеньки. Еще Виталька заметил фотоаппарат. Человек нес его не на плече, а в руке, намотав ремешок на запястье. Аппарат цеплялся за прутья перил.

Шаги приближались. Виталька понял, что вот-вот человек с фотоаппаратом пройдет мимо и станет спускаться к двери.

Он не прошел, остановился над Виталькой.

– Послушай-ка, юноша…

Виталька поднял голову. Сейчас, при взгляде снизу, незнакомец показался ему еще выше. Он стоял, немного наклонившись, и на лоб ему одна за другой медленно падали тонкие пряди. Они отрывались от прически, опрокидывались и нависали над глазами. Глаза смотрели серьезно и выжидательно. И все-таки почудилось Витальке, что на худом лице этого человека проскальзывают и усмешка, и раздражение.

– У меня к тебе вопрос…

– Ко мне? – настороженно сказал Виталька.

– К тебе. Больше здесь никого нет… Я понимаю, ты человек некурящий, но, может быть, знаешь, где здесь сигаретами торгуют? Чертовски хочется курить.

Он чуть запинался на букве «р», и получалось примерно так: курл-ить.

– Сигаретами… – медленно повторил Виталька, соображая, что судьба наконец сжалилась. Сжалилась над ним и прислала спасителя. Он поднялся.

– Я знаю, – сказал он почти равнодушно. Нельзя же было торопиться и показывать радость. – Тут в переулке есть табачный киоск.

Они вместе вышли на солнечный и теперь безопасный двор. Виталька на ходу соображал, что для столь же безопасного возвращения он в Кузнечном переулке дождется маму, которая пойдет из своей конторы на обед, встретит ее будто случайно, и они вернутся вдвоем. А пока… на девчонок он даже не взглянул. И только услышал за собой змеиное шипенье:

– Ладно, Виталенька, еще попадешься…

– Вы какие сигареты курите? – громко и поспешно спросил Виталька, чтобы попутчик не обратил внимания на отвратительный шепот Виктории.

Тот сидел, откинувшись на спинку, разматывал на руке ремешок аппарата и смотрел на Витальку. Как-то слишком внимательно смотрел. Взрослые люди редко так разглядывают неизвестных мальчишек. Сейчас на лице незнакомца уже не было прежней досады.

Их взгляды опять встретились. Стало неловко сидеть так и молчать. Виталька сказал:

– Может, у вас ремешок оторвался? Я примотать могу, у меня проволока есть.

– Нет, все в порядке, – откликнулся сосед, не отводя глаз.

– Я думал, оторвался, – пробормотал Виталька.

– Почему?

– Ну, раз вы в руке носите, а не на плече…

– Привычка, – охотно отозвался незнакомец. – Когда руки пустые, все время кажется, будто что-то потерял.

Странная вещь: он говорил по-прежнему хмуровато, но в голосе его не слышалось ни капли раздражения. И под языком уже не перекатывалась сердитая буква «р».

– А ты умеешь фотографировать? – спросил он.

Виталька замотал головой. Он не умел. Его никогда не интересовали фотоаппараты. Эти черные машинки с блестящими кнопками, рычажками и стеклами казались непонятными. Своего аппарата у Витальки не было, и он даже не мечтал о нем. А если Юрка Мячик выносил во двор новенькую «Смену», Виталька никогда не просил подержать или щелкнуть. Ну, подержишь, щелкнешь раз или два кнопкой, а дальше что?

Он даже встревожился: вдруг этот фотограф вздумает показывать свой аппарат и объяснять про него.

Но тот не стал показывать. Он спросил:

– Можно мне тебя снять?

– Зачем? – удивился Виталька.

– Ну, как зачем, – с легкой усмешкой сказал сосед. – Карточку отпечатаю. Вот такую, – он развел ладони. На стену повешу…

Было непонятно, забавляется он или серьезно говорит.

Виталька не любил, когда непонятно. Он недоверчиво нахмурился.

– На карточки знакомых снимают. А зачем вам карточка незнакомого… человека.

– Ну, это просто, – сказал фотограф. – Познакомится недолго. Меня зовут Борис. А тебя.

Виталька смутился и ответил. Это и правда было просто… Но все равно непонятно.

– А во-вторых, – продолжал Борис, – почему именно знакомых надо снимать? Вот на картинах, например, сколько угодно незнакомых людей рисуют. И на стены эти картины вешают. А фотографию почему нельзя?

Анон · 2015-05-11 22:38:04

Анон пишет:

НК!

Ну, не надо так. Жена Крапивина наверняка лучше справлялась с бытовыми задачами, чем суровый Макс, иначе бы Крапивин не лежал на диванчике и не сосал коньяк, раздумывая о судьбах мира.

Анон · 2015-05-11 22:38:51

Анон пишет:

То есть жена стояла в очередях, возилась с двумя детьми, вела дом - а писатель лежал на диване и думал о гранях кристалла.

И срал потом на голову, выводя в своих текстах образ мерзких баб, которые обслуживают и обстирывают таких долбоебов, пока те выпендриваются перед парусятами, опуская при них таких женщин.

Анон · 2015-05-11 22:42:54

Страх за мальчишек.

▼Скрытый текст⬍

Страх за мальчишек, видимо, у меня в крови. Первый раз я ощутил его давно, лет двадцать пять назад, когда повел купаться на озеро ватагу соседской ребятни. Простая мысль, что безопасность каждого гвалтливого и беспокойного пацана из этой компании зависит сейчас только от меня, вызвала колючую дрожь и нехорошую слабость в ногах. Но дрожь дрожью, слабость слабостью, а вскоре ватага превратилась в отряд. Появились походные палатки, фехтовальные клинки, парусная эскадра. И все это, как взрывчатой начинкой, было наполнено риском: походы по лесам и скалам, плавания по штормовым озерам, мушкетерские турниры, киносъемки с рыцарскими боями и абордажными схватками... И бояться приходилось каждый день. Даже в мелочах. Не пришел кто-то из мальчишек на вахту, и думаешь: не случилось ли что по дороге? Пошли ребята с занятий поздним зимним вечером — опять боишься за них. Ободрал кто-то колено или локоть — снова забота: хорошо ли промыли и забинтовали? Стоят ребята в ночном карауле — и сам спишь вполглаза...
Может быть, это и зря. Может быть, чересчур. Но никуда не денешься, такая тревога становится постоянной, как дыхание. И она уже не только о "своих". Она о любом, с кем ты хоть как-то знаком...

Анон · 2015-05-11 22:43:28

Анон пишет:

Если несколько мальчишек подкарауливают девчонку, чтобы поколотить, она может зареветь, убежать и пожаловаться. Никто не удивится. И не засмеется. На то она и девчонка.

А я не жаловалась - стыдно было. :evil: Да и некому было особенно жаловаться в дикие 90-е, кто после школы будет провожать до дверей квартиры? Делились с подружками, у кого какая компания торчит в подъезде и насколько сложно мимо них пройти.
И это охуенно смешно, Владислав Петрович.

Анон · 2015-05-11 22:44:43

А, слушайте, у меня есть такой знакомый.
Там, короче, семья, двое мальчишек и жена. Муж не помню, кто, жена учитель. И у них в семье разделение труда - жена мерзкая баба, которая заставляет детей учиться, ходить в кружки типа английского языка, готовит-убирает и еще деньги зарабатывает.
А папа такой папа-праздник, водит мальчишек в походы, в секции типа боевых искусств и срет им в мозги, что мама со своим английским их не понимает, а у них тру-мужское братство. Против мамы. Мама в итоге сильно отдалилась и превращается в стерву (потому что приятно, наверное, когда собственные дети смотрят на тебя как на говно). И сделала карьеру, за что папа ее тоже недолюбливает.

Анон · 2015-05-11 22:55:44

Бронзовый мальчик, вторая глава

▼Скрытый текст⬍

Про безоблачное небо над "Россиею". В этой главе Кинтель семиклассник, ему лет тринадцать.

Сразу начинается политота - на улице Ленина строят баррикаду, говорят про хунту и Белый дом. Тут же прорезается альтернативная логика, которую трудно пересказать, можно только процитировать:

Девятнадцатого числа, когда только все началось, дед утром позвонил Кинтелю с работы и велел никуда не соваться из дому.
– Даже за хлебом не ходить?
– Сходишь – и сразу домой!
Кинтель, конечно, поступил по-своему. Полдня шастал по центру, слушал кричащих в мегафон ораторов, помог толпе энергичных мужиков завалить поперек мостовой троллейбус, взял у волосатого парня десяток листовок и деловито раздал прохожим. Политикой Кинтель не интересовался, но физиономию премьера, часто виденную по телевизору, терпеть не мог. Этот премьер так взвинтил цены на все товары, что соседка тетя Клава Зырянова часа два орала в коридоре и отлупила ни в чем не повинного Витьку. Кроме того, Кинтеля оскорбляла прическа премьера. После истории с отцом и ножницами Кинтель никогда уже не отращивал длинные волосы, прическа сделалась для него привычной. И вот этот премьер, который устраивал людям всякие пакости то с обменом денег, то с ценами, имел наглость делать себе такую же стрижку, как у Кинтеля. Правда, кинтельский ежик был не в пример симпатичнее премьерского, не такой маленький и торчащий. Но даже малейший намек на схожесть казался Кинтелю возмутительным… И когда люди поднялись против этого типа и всей генеральской компании, захотевшей устроить всеобщее чрезвычайное положение, Кинтель сразу понял, на чьей стороне надо быть…

Скажите мне, что это ирония, пожалуйста.

Всё заканчивается хорошо:

Правда, через сутки заводы заработали снова, потому что была уже победа. Но небо (видимо, в честь этой победы) оставалось все следующие дни чистым, как синее стекло. И новенький бело-сине-красный флаг в этом небе казался особенно праздничным. Он хлопал на теплом ветру над башней горсовета, над главной площадью города, которому в эти дни срочно вернули старинное имя – Преображенск.

А тут и наступил сентябрь, парень идёт в школу, и происходит Встреча.

Какого-то пацана зажали в углу хулиганы. Что является поводом ностальгнуть по СССР, рассказать про поход против системы, описать костюм пацана, описать костюмы местных типа-каравелловцев... Короче, лучше процитировать:

Кинтель с ходу определил, что пацаненок из «Дворянского гнезда». Аккуратненький такой, не чета «достоевским» охломонам. Видать, недавно приехал в эти места, записался в здешнюю школу и не знает еще, что ходить туда надо по людной улице Челюскинцев. По переулкам и улице Достоевского для «дворянчиков» путь не безопасен.
Мальчишка был небольшой, судя по всему, пятиклассник. Потому что более младшие классы учились с утра. А шестиклассники и семиклассники, хотя форму и отменили, соблюдают солидность, в шортах в школу не ходят. Кроме нескольких пацанов из скаутского отряда «Былина». Но те всегда при своих нашивках, витых синих галстуках и аксельбантах. А этот в неформенной клетчатой рубашке – яркой, желто-сине-зеленой.
Был у мальчишки и галстук. Пионерский. Дополнительный повод, чтобы не дать человеку мирно добраться до школы. В здешних местах только Кинтелю позволялось спокойно ходить в красном галстуке. Все знали, что Кинтель делает это из принципа. Точнее, из упрямства. Первого сентября их новая классная, Диана Осиповна, сообщила, что «вопрос о пионерской организации пока неясен, она в состоянии кризиса, особенно сейчас, при нынешнем отношении к партии». Поэтому лучше, мол, галстуки не носить, чтобы школу не обвинили в «излишней идеологизации учащихся».
– Впрочем, это личное дело каждого, – добавила она и поджала губы. В прошлом году учителя еще писали замечания в дневник, если кто был без галстука, а тут – надо же! – перестроились. И Кинтелю стало противно, и с того дня он ни разу не забыл надеть галстук. Даже гладил его каждое утро. Кроме него, в седьмом "А" галстуки носили только несколько девчонок да маленький и всегда вроде бы послушный Ленчик Петраков. Когда к нему пристали было: «У, юный пионер, пережиток коммунизма», он ощетинился, как дикобраз: «Идите на фиг, я клятву давал!» Отступились. А Кинтель зауважал Ленчика. Самого Кинтеля, кстати, не трогали, будто галстука на нем не замечали, только Алка Баранова хмыкнула пару раз…
Может, этот пацан, прижатый к забору, такой же принципиальный, как Ленчик? К галстуку потянулись, мальчишка молча отмахнулся. Он прикусил нижнюю губу и переводил с одного врага на другого зеленые, широко посаженные глаза…

Ох уж эти многозначительные многоточия и зелёные глаза. Писал бы ВПК слэшные фики, отбоя бы от читателей не было. Впрочем... их и так нет)).

Кинтель заступается за пацана, говоря, что это его кореш. Попутно вспоминает, что вроде где-то его видел и даже угадывает имя. Узнав, что Кинтель заступился за незнакомого, спасённый проникается уважением и напоминает, кто он.

- Ой... Салазкин!

И конец главы! Заинтригованный чтец сразу берётся за третью.

Третья глава. Песня о трубаче

Кинтель плывёт на туристическом корабле, холод, дождь, нуар. Но регулярно он видит мальчишку на носу корабля.

Тот кутался от ветра в большую (наверно, у матери взял) поролоновую куртку и стоял всегда у поручней, отгораживающих бак – носовую площадку с запасными якорями и с брашпилями, на которую вход пассажирам был запрещен. Ветер вскидывал у него, будто крылья, коричневые волосы, а мальчишка не отворачивался, смотрел вперед.

Причём и социальный конфликт, и разница в положении же налицо, действительно как в фильме Кэмерона!

Встречал Кинтель Салазкина и в других местах. Тот обитал с матерью и отцом (худым дядькой в больших очках и с профессорской бородкой) через три каюты от Кинтеля. И в ресторане их столики были недалеко друг от друга. И Кинтель скоро поймал себя на том, что приглядывается к этому мальчишке больше, чем к другим ребятам. Сперва он посматривал на Салазкина со спрятанной в себе снисходительной усмешкой. Мальчик был ужасно благополучный, выросший в семейном тепле, при неустанных маминых заботах. Забота эта сказывалась в мелочах, которые украдкой подмечал Кинтель. В том, как мать во время обеда незаметным шепотом учит сына держать нож и вилку, как поправляет на нем воротничок и как из каюты окликает его в коридоре: «Салазкин, ты куда? Пожалуйста, не убегай надолго!»
«Небось на скрипке играть учится, – думал Кинтель. – Или на фигурное катание ходит… А в классе, наверно, на нем воду возят, кому не лень… Хотя, скорее всего, он из спецшколы – из музыкальной или английской, там все такие…»

Мальчик, будучи, по предположениям Кинтеля, третьеклассником, до сих пор ходит в колготках и шортиках. :bu:

Впрочем, в размышлениях Кинтеля не было никакого недоброго чувства. Был стыдливый интерес, которого Кинтель стеснялся даже перед собой. Потому что получалось, что он вроде бы заглядывает в чужое окно. В чужую жизнь, где рядом с мальчиком есть мама и папа, где можно позволить себе быть маленьким – доверчиво, без оглядки, без страха.

Классический страдающий герой:

Если представить человеческую душу в виде пчелиных сот и если предположить, что душа тем счастливее, чем больше ячеек заполнено радостью и любовью, то полного счастья Кинтель не смог бы достигнуть никогда. В самые блистательные моменты жизни одна ячейка все равно чернела бы сиротской пустотой… Нет, Кинтель не жаловался. С Толичем жилось неплохо. Без сомнения, дед его любил. Но так же несомненно, что между любовью деда и маминой любовью – большая разница… А отец жил своей жизнью и Кинтеля вспоминал от случая к случаю…

Больше офигительных прозвищ со странным обоснуем:

Однако скоро Кинтель понял, что Салазкин – не фамилия, а домашнее прозвище мальчишки. Потому что отец иногда окликал его «Саня», мать порой ласково звала «Санки». Ну и ясно: Сани-Санки-Салазкин. А фамилия у него была Денисов. Кинтель это узнал, когда шли по Рыбинскому водохранилищу.

Парень продолжает присматриваться к Санкам, и поворотной точкой становится концерт юных дарований на корабле. Здесь и роднящая обоих песня, и "мягкий толчок", и... слово автору, короче.

Кирилл Георгиевич объявил:
– А теперь Саня Денисов из города Краснодзержинска споет…
Кинтель не расслышал названия песни. Его удивление было похоже на мягкий толчок. Значит, они из одного города! (А собственно говоря, чему радоваться? Не все ли равно? Зачем ему этот мамин Салазкин?..)
А Саня Денисов о чем-то шепотом препирался с матерью. Кинтель разобрал его тихо шелестящие, но упрямые слова: «А другую я не буду… Тогда никакую не буду…» Надо же, мальчик умеет спорить с мамой…
Мать Салазкина слегка пожала плечами, улыбкой прикрыла от собравшихся минутный конфликт и заиграла. И Саня Денисов запел.
Голос у него был совсем не сильный. Голосок. Но пел Салазкин чисто и с ясным, сразу проникающим в сознание тоненьким звоном. И песня была… не о кузнечике, не о солнышке и улыбке, не о теплом дождике и прочих детсадовских радостях. Мелодия показалась Кинтелю знакомой, чем-то похожей на тот же «Эскадрон», хотя и не такая залихватская. А слова… Никогда раньше Кинтель их не слышал.
Над волнами нам плыть,
По дорогам шагать,
Штормовые рассветы встречать.
Нам коней горячить,
Догоняя врага,
Карабины срывая с плеча…

Песня, что характерно, приводится целиком. Автор по ходу текста приводит все свои кинки:

Кинтель задержал дыхание… Казалось бы, песня как песня, что такого. Но зазвенела в Кинтеле ответная струнка. Потому что пел Салазкин вроде бы и не на маленьком концерте в салоне, а на крепостной стене, среди побитых ядрами каменных зубцов. Словно сам он был маленький трубач осажденного войска и бросал врагам последний вызов.

По окончании:

Помолчали сперва, потом захлопали – сильнее, сильнее. Салазкин стоял, потупившись, перебирая на подоле синего свитера шерстинки… А Кинтель встал и осторожно, за спинками кресел, выбрался к выходу. Потому что никаких других песен, а тем более стишков и «легкой музыки» ему было не надо.

Кинк на трубачей раскрывается более подробно:

Кинтель был неравнодушен к трубачам. Такой уж, наверно, он уродился несовременный. Старинные печальные марши духового оркестра волновали его гораздо больше, чем хитрые ритмы синтезаторов и электронных гитар.

И дальше про мелодии времён Теклы Войцеховны.

Кинтель вспоминает, как в старой школе восхищался духовым оркестром.

Как-то раз, весной третьеклассник Кинтель прижался носом к окну и увидел оркестр при полном параде. Наверно, шла генеральная репетиция. Все ребята (даже девчонки) были в алой гусарской форме и черных лаковых киверах с золотыми кистями. А трубы сияли так заманчиво, марш звучал так призывно, что Кинтель не выдержал – через несколько дверей и коридор проник в зал.

Ему дали потрубить, получилась "мелодия почти как у Чайковского" :cool: .

Но всё зло по-прежнему от баб:

И все же в трубачи Кинтеля не взяли. Сказали, что директорша клуба все равно не позволит. Но разрешили Кинтелю приходить на занятия и считаться запасным. И обещали, что, может быть, научат играть на барабане. Барабан, конечно, не сверкающая труба с живым голосом, но Кинтель был рад и этому. Тем более, что бородатый Вадим Петрович обещал подобрать для Кинтеля мундир и кивер.
Но скоро все рухнуло. Вадима Петровича прогнали из клуба и грозили ему всякими неприятностями. Говорили, что он занимается с ребятами нехорошими делами. Кинтель не понимал, что это такое. А когда ему объяснили, содрогнулся от отвращения и не поверил. И ребята говорили, что все это брехня, просто директорша невзлюбила Вадима за строптивый нрав и решила таким образом выжить его из «Орбиты». Впоследствии выяснилось, что так и было. Но в клуб Вадим Петрович не вернулся, стал играть в джазе какого-то ресторана. А оркестр без него распался…

Не успел я проблеваться с этого эпизода, как обнаружил, что глава на этом закончилась, и продожение зачту, когда желудок придёт в норму.

Анон · 2015-05-11 22:58:59

Читец, три чаю тебе. Это адский трэшак.

Анон · 2015-05-11 23:02:00

А, чёрт, вторая и третья .

Спасибо, анон, как раз заправляюсь!

Анон · 2015-05-11 23:09:47

Анон пишет:

Вадима Петровича прогнали из клуба и грозили ему всякими неприятностями. Говорили, что он занимается с ребятами нехорошими делами.

Ебать, и это человек говорит нам, что он мол равнодушен к сексуальным меньшинствам. Ага, так равнодушен, что в кажой книге - нет-нет да всплывет какая-нибудь гомосятина

Анон · 2015-05-11 23:09:56

Чтец, спасибо от шиппера Кинтель/Салазкин. :lolipop:
Аноны, колитесь, кто в детстве так дружил - с замиранием сердца издалека наблюдая за будущим другом, подмечая малейшие детали?

Анон · 2015-05-11 23:11:12

Анон пишет:

Вадима Петровича прогнали из клуба и грозили ему всякими неприятностями. Говорили, что он занимается с ребятами нехорошими делами.

Может, Влади... Вадим Петрович с девочками занимался? :lol:

Анон · 2015-05-11 23:14:22

Анон пишет:

Ебать, и это человек говорит нам, что он мол равнодушен к сексуальным меньшинствам.

Анон · 2015-05-11 23:19:10

Анон пишет:

Бронзовый мальчик, вторая глава

Молочка тебе за вредность с печеньками!
Ну или пива с пиццей
Блджад, как ты это целиком читаешь, если от одних цитат можно все кишки выблевать :facepalm:

Анон · 2015-05-11 23:19:57

А внук ВПК, Петя, барабанщик в "Каравелле", странная все-таки у детишек форма. Шортики очень короткие. Ну и коленочки с корочками.

▼Скрытый текст⬍

Анон · 2015-05-11 23:23:26

Анон пишет:

Ну и коленочки с корочками.

Что-то меня от этих коросточек мутит, хотя должно умилять.
А что у деда с руками? :really:

Анон · 2015-05-11 23:24:17

Ого, какой блестящий нос!

Анон · 2015-05-11 23:24:50

http://www.e-reading.club/chapter.php/3 … oreii.html

▼Скрытый текст⬍

Анон · 2015-05-11 23:29:25

Анон пишет:

И учусь до сих пор, тридцать седьмой год подряд.

Нашел чем гордиться, недоумок.

Анон · 2015-05-11 23:53:00

Бронзовый мальчик, четвёртая глава

▼Скрытый текст⬍

Флешбек во флешбеке (у вас ещё не закружилась голова?). Кинтель на пароходе вспоминает, как добая знакомая его деда, тётя Варя, добыла им с дедом путёвки на этот самый теплоход. Тётя Варя, между прочим, заруливала помочь по хозяйству - неплохо дедок устроился!

Собирались ехать дед с тётей вдвоём, но у тёти заболел отец, и вместо неё поехал Кинтель.

Кинтель по дыханию деда чувствовал, что тот не спит. Может, думает опять: как там тетя Варя и ее отец? (Толич звонил в Омск с каждой пристани, где были междугородные автоматы.)
– Толич?
– Ну, чего тебе?
– Ты не переживай, все у них будет нормально.
– Я и не переживаю. Вчера Варя сказала, что дело на поправку пошло…
– Ну вот. А ты вздыхаешь. А я буду виноватый, что вместо тети Вари с тобой поехал…
– Не выдумывай. Дурень…
– Ага… Толич, а помнишь такое старое кино про гражданскую войну: там белые наступают на красных, а у тех все меньше и меньше людей. И оркестр играет марш, но в нем люди тоже гибнут один за другим. И вот уже только один трубач. И все равно играет, назло врагу…
– Да, это впечатляло… – сказал Толич. – Это «Мы из Кронштадта»…
– Хорошее кино, верно?
Рассказать напрямую про песню о трубаче Кинтель стеснялся. А дед ее не слышал, в салоне тогда его не было.
Виктор Анатольевич отозвался со скрытым несогласием в голосе:
– Ничего картина, в свое время пользовалась успехом… Но есть и другие фильмы о трубачах. Не хуже…

Дальше они обсуждают "Бег" Булгакова, сложности гражданской войны и то, что хватало смелых людей под всеми флагами. А также зверства красных: мол, там, где снимали сцену расправы над красными в "Мы из Кронштадта", там на самом деле убивали белых офицеров... и прочее такое.

Деда тоже заставили вступить в партию:

«Дед, а ты ведь тоже коммунист», – чуть не выдал мысль Кинтель. Но прикусил язык. Некоторое время лежал молча. Но дед, видимо, почуял вопрос. Он покашлял и вдруг сказал тихо и медленно:
– В институте, на старшем курсе… наш парторг провозгласил: молодые специалисты должны пополнять ряды КПСС. Видать, в райкомовских планах случился недобор по части молодежи… Ну и подкатил этот деятель ко мне. Давай, мол, ты у нас по всем статьям подходящий, на красный диплом тянешь… Нельзя сказать, чтобы я рвался вступать, но, с другой стороны, все-таки «передовой отряд». Кроме того, многого мы тогда просто не знали в нашей истории. Хотя многое и знали… но думали – дело прошлое. А к тому же у меня распределение готовилось в Морфлот, а кто бы мне открыл визу для загранплавания, если бы узнали, что я отказался писать заявление о приеме… Вот так и получилось. Теперь уж почти три десятка лет стаж. Трижды пытались выгнать, не получилось…

И он несёт рыжее знамя упрямства:

– Да теперь и хлопать-то… никакой доблести в этом. Сейчас толпами из партии бегут. Немудрено.

Упоминается и памятник Павлику Морозову, который потом, очевидно, должен как-то всплыть.

И только теперь неожиданно задаётся некий сюжет повести:

Кстати, мама моя, твоя прабабушка, Ольга Антоновна, проговорилась мне как-то, что именно там погиб ее хороший друг, с которым они в детстве играли…
– Это, что ли, тот, с которым они на фотографии?
– На какой?
– Ну, на той, с которой портрет срисован. На портрете твоя бабушка одна, а на фото – с девочкой и с пацаном-гимназистом. Девочка – это, значит, твоя… мама.
– А где ты видел эту карточку? – очень оживился дед. Шумно завозился в сумраке.
– У отца в ящике. Старинная, твердая такая, на обороте всякие завитушки и надпись: «Фотография А.Ф. Молохова». По-старинному написано, буква "и" как латинская, а «эф» будто "о" с перекладинкой. «Фита»…
– Вот оно что… Слушай, а ты не помнишь, там нет всяких мелких цифр? Они острым карандашом были написаны, не очень заметно…
– Есть, по-моему. Только полустертые, я не приглядывался.
– Значит, вот он где, этот фотоснимок. А я все думал: куда девался? Выходит, Валерий прихватил, когда разъезжались, и ничего не сказал.
– Толич, а что там за цифры?
– Мама говорила, Никита ей на этой карточке письмо написал. Шифром. Это перед отъездом на фронт, когда он в четырнадцатом году уходил добровольцем на Первую мировую. А потом он оказался в армии Врангеля, там и погиб… А фотографию мама берегла как память о нем. Ну и вообще о детстве…
– А письмо расшифровала?
– Говорила, что нет… Он ей будто бы сказал на прощанье: «Ключ у твоей мамы в руках…» А в руках у нее книга. Помнишь?.. Думаю, что книга потерялась к тому времени… А может, мама тогда и не приняла это всерьез. Он же, Никита-то, еще совсем был мальчишка, когда на войну ушел. Наверно, решил поиграть на прощанье. Или сочинил очередное признание в любви…

Таинственная книга, по предположению Кинтеля - Евангелие. Так как Текла была набожной католичкой и полячкой - по мнению деда, оно было на польском. Реквестирую Вульгату в сюжет книги!

Естественно, это является поводом для того, чтобы упомянуть голубую шляхетскую кровь Кинтеля. Что-то у меня есть подозрения, что ВПК не вчера узнал о своих предках из как там его, Птулска? Тем более что с отцовской стороны неожиданно выскакивает священник.

Долго и нудно обсуждают родословную. Очень долго и очень нудно. И фамилия-то раньше была не Рафалов, а Рафаилов, и священник этот, и хорошо, что буква из фамилии вылетела, потому что фрегат "Рафаил" сдался без боя туркам... :facepalm: Логика продолжает меня поражать.

Кинтелю было жаль Стройникова. И в то же время ощущал он какую-то сдавленность, будто есть в бесславии «Рафаила» и его, Даньки Рафалова, частичка вины

Рассказывают про бриг "Меркурий" и фрегат "Рафаил"... интересно, это хоть как-то выстрелит в сюжете?

В ходе разговора Кинтель упоминает фильм "Тени забытых предков". Я скоро буду подсчитывать упоминания деятелей искусств, которых подозревали в гомосексуальности :trollface:

Анон · 2015-05-11 23:57:58

Анон пишет:

оно было на польском.

Скорее на латыни. Паненка, прородившая славный род панов Крапивенских, жила до Второго Ватиканского собора.

Анон пишет:

Что-то у меня есть подозрения, что ВПК не вчера узнал о своих предках из как там его, Птулска? Тем более что с отцовской стороны неожиданно выскакивает священник.

Обнимемся, анон, врать и приукрашивать там вся семейка любит судя по интервью. Ты герой, я на пятой главе сломался, рвотное чтиво, особенно стиль автора, сюсюкающий, многословный, "добренький".

Анон · 2015-05-12 00:00:06

Спасибо за чтения!
Про «Рафаил» выстрелит.

Анон · 2015-05-12 00:00:17

Господи, какое невыносимое занудство. :facepalm:

Анон · 2015-05-12 00:08:31

Паненка, прородившая славный род панов Крапивенских, жила до Второго Ватиканского собора.

Вот именно, на каком еще польском?

Холиварофорум

Объявление

#1 2015-04-12 11:56:53

Крапивин

#9576 2015-05-11 22:22:31

Re: Крапивин

#9577 2015-05-11 22:37:42

Re: Крапивин

#9578 2015-05-11 22:38:04

Re: Крапивин

#9579 2015-05-11 22:38:51

Re: Крапивин

#9580 2015-05-11 22:42:54

Re: Крапивин

#9581 2015-05-11 22:43:28

Re: Крапивин

#9582 2015-05-11 22:44:43

Re: Крапивин

#9583 2015-05-11 22:55:44

Re: Крапивин

#9584 2015-05-11 22:58:59

Re: Крапивин

#9585 2015-05-11 23:02:00

Re: Крапивин

#9586 2015-05-11 23:09:47

Re: Крапивин

#9587 2015-05-11 23:09:56

Re: Крапивин

#9588 2015-05-11 23:11:12

Re: Крапивин

#9589 2015-05-11 23:14:22

Re: Крапивин

#9590 2015-05-11 23:19:10

Re: Крапивин

#9591 2015-05-11 23:19:57

Re: Крапивин

#9592 2015-05-11 23:23:26

Re: Крапивин

#9593 2015-05-11 23:24:17

Re: Крапивин

#9594 2015-05-11 23:24:50

Re: Крапивин

#9595 2015-05-11 23:29:25

Re: Крапивин

#9596 2015-05-11 23:53:00

Re: Крапивин

#9597 2015-05-11 23:57:58

Re: Крапивин

#9598 2015-05-12 00:00:06

Re: Крапивин

#9599 2015-05-12 00:00:17

Re: Крапивин

#9600 2015-05-12 00:08:31

Re: Крапивин

Подвал форума