Крапивин

Анон · 2015-04-12 11:56:53

Давайте перетрем за Крапивина :chearleader:

Как подсели? Как соскочили? Что вызывало любовь и ненависть? Изменилось ли с годами впечатление от прочитанного? Хотели вступить в Эспаду или бороться с мировой несправедливостью? Были "Крапивинским мальчиком/девочкой" или антиподом? ВПК бойлавер или как?

Анон недавно прочитал последнюю на данный момент вышедшую книгу "Переулок капитана Лухманова" и ностальгически расстроился. Мог же когда-то ВП, а сейчас вместо проглатывания строчек одно чтение по диагонали. Плоско, блекло, расплывчато и ни о чем.

▼Чтения⬍

Крапивин-бинго

Анон · 2019-10-02 08:51:53

Анон пишет:

Достаточно быстро обнаруживается, что переплыть реку, даже и с дополнительной плавучестью, не так-то легко. Симка подбадривает себя песней:
На далеком Севере
Эскимосы бегали,
Эскимосы бегали
За моржо́й.
Эскимос поймал моржу́
И воткнул в нее ножу́,
И воткнул в нее ножу́
Глу-бо-ко…
Песенка, кстати, не крапивинская — это подлинный детский фольклор. Мне довелось впервые услышать её в детском садике во второй половине 1970-х, а в ответ на её последующее вечернее исполнение дома была получена информация от отца, что в его детстве (первая половина 1950-х) эта песня тоже звучала. Были, конечно, у неё всякие варианты, но основа та самая. В дальнейшем герои книги будут иногда дурашливо комментировать те или иные события куплетами такого вот размера, но это потом, а сейчас…

Не сочти за занудство. Просто маленькая деталь про ножу с моржой.
Обычно авторство этой песенки приписывают Юлию Киму. ( Ошибочно. У Юлия Черсановича на далеком севере ходит рыба-кит, а за ней на сейнере ходят рыбаки)Вообще мелодия ее подозрительно смахивает на фокстрот Леванта конца 30-х годов 20 в. " Девушка играет на мандолине"

▼ на далеком севере девушка играет на мандолине⬍

Отредактировано (2019-10-02 08:53:35)

Анон · 2019-10-02 09:14:33

Да какое тут занудство — раз уж я затеял по возможности проверять детали эпохи, тут любая информация может быть интересной. Ким в качестве автора очень маловероятен, да — по всему выходит, что старовата песенка для его творчества. А уж из каких шлягеров у неё ноги растут, это вообще не факт, что можно в наши дни раскопать.

В данном случае важно, что это не стилизация автора, а подлинник.

Анон · 2019-10-02 19:15:22

Про моржу подтверждаю, аноноотец это знает. И вот видно человека, который реку с лютым течением видел в кино. Я живу в десяти минутах бега от реки. Каждое долбанное лето утопленники с матюками достаются на берег. Потому что тонет человек в реале быстро, меньше чем за минуту.

Отредактировано (2019-10-02 19:18:07)

Анон · 2019-10-04 22:31:25

Кстати, Дэви тоже пухленький и белобрысый. Правда не лапоухий.

Анон · 2019-10-05 06:16:00

«Стеклянные тайны Симки Зуйка» (продолжение отсюда)

▼Часть 1 «Стёкла». Глава 5 «Дневные дела и мысли»⬍

Как мы помним, действие книги началось между десятью и одиннадцатью часами утра — протагонист слегка травмировался, поговорил с Фатяней, опоздал из-за этого в больницу, гулял до полудня на берегу (и нашёл КВН-овскую линзу), потом отнёс маме передачу, сколько-то общался с ней и Соней, потом чуть не потонул, был спасён… Попав наконец домой, он обнаруживает, что…

Батюшки, а ведь ходики показывают почти два! А к трем Фатяня пойдет в училище! Симка обозвал себя дырявой башкой – чуть не подвел человека!

По ходу этой главы протагонист напевает про себя ещё одну дурашливую песенку, куплеты которой в дальнейшем будет переиначивать под текущую ситуацию:

Был чудак у нас Данила —
Вместо водки пил чернила,
Ложкой брил себе усы,
Из рогожи шил трусы.

В отличие от песенки про моржу́ из предыдущей главы, эту идентифицировать никак не удалось — то ли это малораспространённый местечковый фольклор, то ли не выдержало испытания временем, то ли вообще авторская стилизация. Если кто-то сможет что-то сказать, то комментарии принимаются с благодарностью.

Собственно, упоминание чернил в этом куплете и напомнило Симке про Фатянину утреннюю просьбу. Благо ещё не поздно.

В школьной пластмассовой непроливашке чернила, конечно, высохли. Но на скрипучем письменном столе (старом-старом, «довоенном») стояла увесистая стеклянная чернильница с медной крышкой. Когда-то она была дяди-Сашина (Симка печально посопел). Мама регулярно подливала в нее чернила, словно дядя Саша мог в любое время появиться в доме и тут же сесть за писание отчета об экспедиции…
(…)
Ну вот, можно теперь с чистой совестью заняться «телескоповыми» опытами.

Про дядю Сашу пока ничего не понятно, кроме того, что он имел или имеет какое-то отношение к экспедициям. Слова «когда-то она была» можно понимать по-всякому. Ну, запомним. А опытами заниматься пока ещё нельзя — в доме нет воды для заливки в линзу.

Эта глава будет бытовой — почти без действия, но с именно что бытовыми подробностями.

В частности, упоминается прямым текстом, что дело происходит в июне (очевидно, в самом конце — говорилось же, что срок пребывания в инфекционной больнице около месяца, а Соня, приехав на каникулах, уже выписывается).

За водой надо ходить к колонке в конец переулка — Симка возит на тележке двухведёрную канистру и потом затаскивает её на свой второй этаж серией рывков со ступеньки на ступеньку. Значит, дом без водоснабжения, старый, деревянный — в этом месте Тюмени остатки такой застройки до сих пор можно видеть.

Но вот вода принесена, налита в линзу, линза установлена на подоконнике. Можно отойти в глубину комнаты и попробовать приставить к глазу меньшую линзу-окуляр…

Симка отошел от подоконника, нащупал в кармашке подаренное Соней стеклышко. Ну, сейчас… И в этот момент заколотили в стенку. Что за невезуха!
Симка высунулся в окно. Из окна в другой половине дома так же высунулась тетя Капа – грузная, с мясистым бородавчатым лицом.
– Симушка, обедать иди! Я стучу, стучу, а тебя все нету…

Двухэтажный двухподъездный дом. А наконец появившаяся тётя Капа больше тянет не на «тётю», а на «бабу» — старая уже (Симкину маму она называет Анютой, как гораздо более младшую). Протагонист идёт к ней, и его там кормят обедом.

В тёте Капе обнаруживается диссидентская жилка.

— И картошки не осталось, и к мясу на рынке нынче не подступишься, а в магазинах и вовсе пусто… Никита Сергеич наш, он мужик, конечно, душевный, обещает скорый коммунизм, да пока что-то не видать коммунизма этого…
Тетя Капа была старая, говорить что думает не боялась, хотя известно, что никакая власть длинные языки не любит.

Автор ради художественного эффекта допустил некоторую вольность. Советская пропаганда начала трубить на всю катушку о скором коммунизме лишь осенью 1961, а в июне 1960 формулировки были аккуратнее и сдержаннее: вот-вот начнём строить коммунизм по-настоящему. Чтобы сказать такую реплику до XXII съезда КПСС (октябрь 1961), тётя/баба Капа должна была быть ну очень подкованной в партийной риторике, во что верится с трудом.

Но вот с продуктами вообще и мясом в частности действительно был полный швах. После того же XXII съезда в эту тему моментально родился злой анекдот: «Почему у нас в СССР так плохо с мясом? — А мы идём к коммунизму такими быстрыми шагами, что скотина за нами не поспевает!».

Пообедав у тёти/бабы Капы, протагонист возвращается к себе и продолжает телескопические опыты:

Симка повернул линзу так, чтобы она смотрела на торчащий за низкими крышами строящийся дом. Такие дома появлялись теперь в разных местах Турени. Они собирались из готовых секций и назвались «крупноблочные». Иногда секции были разноцветные, и дома получались будто сложенные из детских кубиков, красиво так. Но чаще они были серые. И этот, на улице Луначарского, недалеко от Симкиной школы, был серый.

Панельные «хрущёвки», ныне известные всем и каждому. Начали строиться с 1956 года и по сравнению с деревянными домами без водопровода-канализации были, конечно, на тот момент хоромами.

Симка пригнулся в четырех шагах от стоявшей на подоконнике линзы, взял за края Сонино стеклышко, поднес к глазу. В размытом поле зрения линза показалась большущим прозрачным пятном. В центре его темнело что-то непонятное. Симка отодвинулся назад, стараясь поймать резкость. И… поймал! И отшатнулся! Прямо перед ним разевала клюв перевернутая вниз головой растрепанная ворона!

Следует некоторое количество восторгов протагониста по поводу того, что самодельный телескоп работает. Правда, для него всё-таки нужна труба, и Симка опять вспоминает самодельный пароход: можно было бы спросить у его экипажа, как они свою трубу делали:

Жаль, что эти ребята далеко. Чтобы пешком на Мыс добираться – ого сколько надо топать! Был бы велосипед… Но велосипед – такая запредельная мечта! Все равно, что о квартире в новом доме, где краны с холодной и горячей водой, ванна, батареи вместо печек, плита, которая работает на газе. Никаких тебе хождений на колонку, никаких забот с дровами… Но квартира – это даже более осуществимая мечта. Может быть, в ближайшие годы маме и дадут такую – как матери-одиночке с двумя детьми. Ведь недаром Никита Сергеич обещал в докладе, что в недалекое время у каждой советской семьи появится квартира, где столько комнат, сколько в семье человек и в придачу еще одна (это значит, что у них будет целых четыре).

Подразумевается доклад Н.Хрущёва на XXI (внеочередном) съезде КПСС в январе 1959, там про строительство жилья очень много говорилось (полное название доклада — «Контрольные цифры развития народного хозяйства СССР на 1959-1965 годы»). Чем эти обещания кончились — дело известное…

На оставшихся страницах главы мы узнаём о том, как у протагониста прорезался его внутренний голос. Оказывается, впервые это случилось совсем недавно, как раз когда мама с младшим братишкой попали в больницу.

Скорее всего, Который Всегда Рядом – рядом навсегда. Хотя появился-то он совсем недавно: в первый вечер, когда мама и Андрюшка оказались в больнице, а Симка остался в двух комнатах и кухне один.
Ох, как не по себе было тогда Симке. И от одиночества, и от тоски и от пустоты квартиры, которая сразу сделалась необыкновенно большой. И от шорохов за печкой. И от резкого света лампочек, который не разгонял страх, а лишь подчеркивал пустоту выросшего пространства комнат. А выключишь свет – сгустки белесых сумерек заползают в окна и по-хозяйски устраиваются в углах. И похожи эти сгустки… даже страшно думать, на кого они похожи.
Симка сделал «среднее» освещение: чтобы и не резкий свет, и не сумерки. Включил лампочку на кухне, растворил дверь так, чтобы лучи из нее падали в комнату. Лег на кровать не раздеваясь. Тоскливый страх не уходил. (…)
Оставалось пустить слезу. Но… неслышно и все-таки очень отчетливо кто-то сказал рядом:
«Не вздумай, Зуёк. От этого бывает только хуже».

Вот ещё одна бытовая деталь: семья живёт в двухкомнатной квартире, хоть и дом без удобств (отопление печное, водоснабжения нет, канализации, соответственно, тоже). Далеко не самый плохой вариант для Тюмени шестидесятых годов.

Этот самый внутренний голос объясняет протагонисту, хоть и запоздало, какой он есть дятел и дурак со своим «купальным испытанием». Протагонист вынужден с этим согласиться, после чего ложится на кровать немного отдохнуть и… незаметно для себя среди бела дня засыпает.

Бонус для любителей особо внимательного чтения с подробностями.

▼Скрытый текст⬍

Анон · 2019-10-05 07:52:02

ПРО "МОРЖУ"
http://zverev-art.narod.ru/ras/26.htm

Анон · 2019-10-05 14:20:55

Анон-чтец про Зуйка, огромное тебе спасибище за такие детальные чтения! :heart: Одно слово - холиварка образовательная!

Анон · 2019-10-05 14:26:34

Анинче, за карту отдельное спасибо!

Анон · 2019-10-05 22:15:22

Спасибо анонам за чтения, карту и плакат Последнего дюйма - аж посмотреть захотелось)

Анон · 2019-10-06 10:52:52

«Стеклянные тайны Симки Зуйка» (продолжение отсюда)

▼Часть 1 «Стёкла». Глава 6 «Тайник за глазастым пнём»⬍

Нечаянно уснув днём, протагонист проспал около четырёх часов и проснулся уже почти в семь вечера. Поужинал у той же тёти/бабы Капы и осознал, что попал: и день уже почти закончился, и спать теперь долго хотеться не будет.

Занял себя как мог: повозился ещё с линзами, сходил поиграть в футбол. И вот уже заканчивается световой день, а вместе с ним приходят страхи, на которые был сделан намёк в предыдущей главе:

Солнце уже скатилось за низкие крыши, бросало из-за них последние лучи, которые покрывали бронзовой пудрой листья и пух на тополях. Скоро исчезнут и эти отблески. В небе еще надолго сохранятся отсветы заката, да и потом, до самой утренней зари, оно останется светлым, но в дом проберется похожая на рассеянный в воздухе зубной порошок полумгла. И в ней будет растворена томительная боязнь.
От того, что в ночи не обычная темнота, а эта вот белесая полумгла, смешанная с печалью и одиночеством, еще хуже. Темноту можно прогнать электрическим светом. А сейчас он казался ненужным (ведь все вокруг различимо и так!) и потому жестким, недружелюбным. И таким же недружелюбным, чем-то грозящим, делалось все вокруг. И Симка включал свет лишь на кухне… А облепившие Симку сумерки словно впитывались в кожу, в глаза, в душу и спрашивали не то с насмешкой, не то с сочувствием: «Что, стра-ашно?» Он съеженно сидел на кровати и отвечал с самым последним остатком гордости: «Ни капельки…»
А на самом деле было ох как страшно. Казалось, шевельнешься, и случится что-нибудь. Но он заставлял себя шевелиться. Иначе совсем окостенеешь от страха, прежде чем тебя сморит спасительный сон…

Симка не боялся ни ведьм, ни призраков, ни вампиров. Он боялся непонятности. Такая непонятность, скорее всего, обитала в этом доме с давних пор. Днем спала, а к ночи оживала…

И далее мы узнаём историю дома, в котором живёт семья Симки.

Дом был построен лет сто назад. В нем до революции жил купец Красильников, тогда все комнаты двух этажей соединялись между собой. Потом дом разделили на четыре квартиры, кое-что в них перестроили, в каждую проделали свой вход со двора. Жильцов стало в пять раз больше, чем в купеческие времена. Давным-давно дом не ремонтировали, его карнизы с деревянным орнаментом перекосились, водосточные трубы с жестяным узором поржавели и обвисли. Но люди не жаловались. Им еще повезло! Ведь не у каждого в Турени была отдельная квартира, пускай даже такая ветхая…

Про тюменского купца Красильникова ничего найти не удалось. Был там в XIX веке предприниматель с такой фамилией, но он занимался не торговлей, а подрядами на инженерные работы (с его именем, в частности, связана электрификация Тюмени). Впрочем, не суть важно. Старых домов, разделённых после революции на подъезды и квартиры, по всей стране хватало. Семье протагониста и впрямь повезло — отдельная двухкомнатная квартира с кухней и отдельным входом с улицы.

А в старых домах, как известно, запросто может твориться всякая чертовщина. Вот несколько дней назад Симка вздумал посмотреться в полумраке в старинное зеркало, и…

В темном прямоугольнике, наклонившись навстречу, встал обрисованный лучами лампочки мальчишка – в точности такой же.
Ну и что? По виду ничуть не скажешь, что испуганный. Симка как Симка. Такой же, как другие ребята. Ну разве что чересчур аккуратный – не туреньский, а скорее московский или ленинградский мальчик. В ладном таком, заграничного покроя, пиджачке, в торчащих из-под пиджачка коротеньких брючках с отглаженными стрелками, в тугих светлых гольфах и новеньких сандалиях. С гладко зачесанной набок прической пенькового цвета. С блестящим стеклянным значком на лацкане. Мальчик только что вернулся с выставки в московском Манеже…
…Господи, какой Манеж? Это было в прошлом году! Пиджачок с обтрепанными обшлагами висит в шкафу, на сморщенных штанах давно никаких стрелок, ноги босые, в синяках и длинных царапинах, волосы не чесаны неделю, а значок… он не на груди, а в кармане!

Обычная зеркальная шуточка — отразить не то, что показано… точнее, то, но не из того времени. Памятуя, тот случай, Симка решается повторить опыт в основном потоке сюжета, и…

Вот оно, обыкновенное зеркало, вот он, обыкновенный Симка в нем. Никакого пиджачка, привычная майка с дырой на боку. Ох, а где он ее заработал, дыру-ту? Не заметил даже… Симка озадаченно поскреб пятерней затылок. Вернее, хотел поскрести, но помешала сдвинутая назад фуражка. Симка забыл ее снять, вернувшись с улицы… Да, но… на Симке в зеркале фуражки не было. Просто растрепанные вихры. Впрочем, тут же фуражка – мятая, с якорьками и заштопанным козырьком – появилась. А дыра на майке пропала!
«Мама!» – Симка рванул из маленькой комнаты через большую на кухню. И хотел толкнуть дверь, чтобы вылететь на лестницу и на двор. Но… а потом что? Так и сидеть на дворе, не решаясь вернуться в собственную квартиру?

Внутренний голос успокаивает протагониста (есть, оказывается, и от него польза):

Который Всегда Рядом сказал без насмешки, спокойно так: «Ну, что за паника, Зуёк? Дедушкино зеркало пошутило с внуком. Оно и с мамой раньше так шутило… наверно… Отдышись».
(…)
«Да оставь ты зеркало в покое, оно малость спятило на старости лет. Лучше разберись с пнем».

«Пень» — это такая картина. Автор описывает её во всех деталях:

Пень был нарисован на холсте. Такая картина без рамы. Она была прибита по краям к стене между кухонным шкафом и вешалкой. Осталась от прежних жильцов, когда мама, дядя Саша и Симка въехали сюда два года назад. Мама решила, что убирать ее не стоит – все-таки украшение, хотя и обшарпанное. Картина была, судя по всему, очень давняя. Края обмохнатились, краска местами потрескалась, потемнела. Однако все на ней было хорошо различимо. Художник («Наверно, какой-то самоучка», – сказала однажды Нора Аркадьевна) изобразил летний пейзаж – там была вырубка, окаймленная недалеким лесом, кривые березки, трава с лиловыми цветами, солнечные облака. Через траву шли две охотничьи собаки с висячими ушами – рыжая и черная. А на переднем плане торчал замшелый пень.
Может, художник и был самоучка, но пень у него получился отлично. Кривой, покрытый остатками коры и всякой порослью, он опирался на вылезшие из травы изогнутые корни. Словно сердитый сказочный осьминог попытался выбраться из-под земли и застрял. В верхней части пня виднелись два сучка с ровными срезами. Эти срезы, как два круглых глаза, с досадой и угрозой смотрели на весь белый свет.

Здесь, помимо пня, названа куча подробностей. На дворе конец июня 1960. Семья въехала в эту квартиру недавно, два года назад (это значит — летом 1958 года), и имела тогда совсем другой состав. Младшего брата Андрюшки ещё не было, а непонятный дядя Саша ещё был. С другой стороны, сейчас брату полтора года (то есть родился он либо в самом конце 1958, либо в самом начале 1959), так что на момент въезда его появление было, что называется, лишь вопросом времени. Дядя Саша вроде как тянет на его отца (и, соответственно, Симкиного отчима)… но он куда-то делся. А тут ещё и Нора Аркадьевна в очередной раз упоминается. Которой, как мы помним, Симкина мама приходится женой покойного брата.

Сучки-глаза нарисованного пня и их странный «взгляд» долгое время не давали покоя протагонисту и наводили на всякие мысли:

Куда ни пойдешь, где ни сядешь – подземное существо следит за тобой неотрывно. Как портрет в известной повести Гоголя. Может, за этой картиной тоже скрывается тайник? А что! Вдруг купец перед революцией спрятал кубышку с золотом?!
Симка однажды поделился этими мыслями с мамой. Не следует ли отодрать холст и проверить? Ну, если не тайник там, то, может быть, дверца, как в книжке про Буратино…

Мама, конечно, тогда не одобрила. Но это тогда, а сейчас мамы дома нет. Зато есть куча времени, а спать всё равно не хочется. Достаются из ящика инструменты, картина отдирается от стены…

Никакой дверцы, конечно, и никаких намеков на тайник. Только оставшийся от холста прямоугольник был более светлым и чистым. Симка просто так, для порядка, постучал по нему костяшками пальцев… Ого… Что это? Под штукатуркой негромко, но явно откликнулась пустота.

Тайник всё-таки есть! Вскрыть его дело нехитрое (дом деревянный, нужно только штукатурку сбить и несколько гвоздей выдернуть).

В маленькой нише стояла сумка с двумя ремешками и тускло блеснувшим замком. И не просто сумка! Симка почти сразу понял, что это ученический ранец. Нынче с такими ранцами в школу не ходили, но они были у гимназистов.

В ранце обнаруживаются два артефакта. Первый — старая бутылка:

Симка за скользкое горлышко вытащил под лучи квадратную бутылку. (…) Горлышко было запечатано широкой сургучной нашлепкой. На сургуче что-то оттиснуто… (…) не какая-то специальная печать, а пятак. Такой же, какой утром подарил ему Фатяня (только год был другой).
Симка глянул в бутылку на просвет. Там было… там не было ничего. Тонкое бесцветное стекло позволяло рассмотреть всю внутренность. И эта внутренность была совершенно пуста.

Вторым же артефактом оказалась свёрнутая бумага газетного формата, но не газета, а

ПЛАНЪ
города ТУРЕНИ
1898 годъ
Приложенiе къ журналу «Свѣтъ науки»

И, разумеется, не просто план (пусть даже старинный, шестидесятилетней давности), а план, на котором отмечены крестики!

Почти все названия улиц теперь не те, но можно угадать!.. А здешний переулок тогда назывался так же, как и нынче, – Нагорный! И на том месте – ну, точно на том! – где стоит (и тогда стоял, конечно) вот этот Симкин дом, был различим бледный чернильный крестик. Похожий на букву Х.
(…)
Но что значат два других крестика?
Один – на самом берегу, рядом с круглым значком и надписью «бес.»! «Бес.» – наверно, беседка над обрывом. А что там случилось? Даже число отмечено – «10 августа 1910 г.». Может, в тот день здесь хозяин ранца (один или с друзьями) зарыл клад?..
А вот еще крестик – чуть заметный, зато обведенный кружком. На краю лога. В том его ответвлении, где Симка никогда не бывал. Там изображена извилистая улица под названием Заовражная…

Протагонист радуется, что в жизни появилась новая тайна, которую нужно раскрыть. Даже две — пустая запечатанная бутылка и старый план города с крестиками. Кладёт рядом с ними две свои предыдущие тайны, одной из которых оказывается уже знакомая нам «запрещённая» книжка, а второй — самодельная тетрадка, сшитая из листов с напечатанными на машинке стихами.

В очередной раз вспоминает тётушку Нору Аркадьевну и ложится спать. Уже без страхов.

Анон · 2019-10-07 02:17:18

Спасибо за чтения, так увлекательно про матчасть. Лучше чем книга, ее анон читал и забыл, проходная.

Анон · 2019-10-07 14:53:43

У Крапивина почти все книги позднего периода проходные, и в памяти анона перепутаны. Потому что написаны по общей схеме.
К стандартному коктейлю из компании дружащих детей, старшего друга и увлечения, которым упарывается вся компания (обычно это кораблики, но бывают исключения) добавляется какая-то загадочная история, тайна. На протяжении всей книги её разгадывают, в ходе чего компания обрастает новыми людьми. Загадку разгадывают, тут и сказочке конец. Для чувствительности в книге присутствует ребенок-сирота или из неблагополучной семьи, но к концу книги все его проблемы успешно решаются — находятся родные или приёмные родители, все танцуют и поют, хеппи-энд.
На фоне всего этого забавляет, что Крапивин практически к каждому из своих поздних произведений в предисловии извиняется, мол, я знаю, что повтор, и что многим это не понравится, но я и не для вас пишу, а для себя. В интервью последних лет эта тема тоже идёт рефреном.
"Стеклянные тайны" не исключение, и интересны разве что своей подчёркнуто, я бы даже сказал, излишне сильно диссидентской тематикой.

Анон · 2019-10-07 15:33:43

Анон пишет:

У Крапивина почти все книги позднего периода проходные, и в памяти анона перепутаны. Потому что написаны по общей схеме.
К стандартному коктейлю из компании дружащих детей, старшего друга и увлечения, которым упарывается вся компания (обычно это кораблики, но бывают исключения) добавляется какая-то загадочная история, тайна. На протяжении всей книги её разгадывают, в ходе чего компания обрастает новыми людьми. Загадку разгадывают, тут и сказочке конец. Для чувствительности в книге присутствует ребенок-сирота или из неблагополучной семьи, но к концу книги все его проблемы успешно решаются — находятся родные или приёмные родители, все танцуют и поют, хеппи-энд.

Ну, да. Анон-чтец вполне с этим анализом соглашается. Это на самом деле не так уж и плохо — мало ли авторов, любящих петь на один мотив. На фоне парусатых сект и трэша, в который у Крапивина постепенно ушла кристальная метафизика, его книги по описанному рецепту ещё ничего. Им, конечно, редактора хорошего очень не хватает, но ненависть обсуждаемого автора к редакторам тут уже упоминалась.

"Стеклянные тайны" не исключение, и интересны разве что своей подчёркнуто, я бы даже сказал, излишне сильно диссидентской тематикой.

Увы, да. В третьей части идёт такой хруст французской булки и такая белогвардейщина, что в шестидесятые это было совершенно нереально — похоже, автор начало шестидесятых с концом восьмидесятых попутал, когда модно стало себе блаародных предков придумывать. Ну, до этого ещё дойдёт. А так вообще разбирать мелкие детали эпохи и ляпы искать довольно интересно.

Ну и чтоб два раза не вставать. Тут анон-чтец в оффлайн-версии разбора накатал для себя простыню об исторических предпосылках XX–XXII съездов КПСС и их практическом значении — чисто в порядке объяснения исторического бэкграунда книги. Не знаю, нужно ли оно здесь, всё-таки экономика и политота.

Анон · 2019-10-07 16:03:58

Анон пишет:

накатал для себя простыню об исторических предпосылках XX–XXII съездов КПСС и их практическом значении — чисто в порядке объяснения исторического бэкграунда книги. Не знаю, нужно ли оно здесь, всё-таки экономика и политота.

Нужно! Прям очень интересно было бы!

Анон · 2019-10-07 16:16:48

Ну, да. Анон-чтец вполне с этим анализом соглашается. Это на самом деле не так уж и плохо — мало ли авторов, любящих петь на один мотив.

Это ни плохо, ни хорошо, и таких авторов действительно много. Я сформулировал, почему для меня лично все эти книги как бы слились в одну.

Анон пишет:

На фоне парусатых сект и трэша, в который у Крапивина постепенно ушла кристальная метафизика, его книги по описанному рецепту ещё ничего.

Вспомнилось "Рыжее знамя упрямства", где и парусатая секта с трешем, и псевдонаучный бред с теорией заговора и детективщиной, всё это приправлено описанным рецептом. Для полной нечитабельности вставлена сказочка, придуманная детьми. Все крапивинские штампы в одном флаконе.
(Кстати, а чтец РЗУ ещё тут, и планирует ли вернуться к чтениям?)

Анон пишет:

Нужно! Прям очень интересно было бы!

Почему бы и нет. В рамках чтений данной книги даже почти не оффтоп будет.

Анон · 2019-10-07 17:05:03

Анон пишет:

Тут анон-чтец в оффлайн-версии разбора накатал для себя простыню об исторических предпосылках XX–XXII съездов КПСС и их практическом значении — чисто в порядке объяснения исторического бэкграунда книги. Не знаю, нужно ли оно здесь, всё-таки экономика и политота.

Поделись, пожалуйста, очень интересно!

Анон · 2019-10-08 08:15:01

Анон пишет:

Тут анон-чтец в оффлайн-версии разбора накатал для себя простыню об исторических предпосылках XX–XXII съездов КПСС и их практическом значении — чисто в порядке объяснения исторического бэкграунда книги. Не знаю, нужно ли оно здесь, всё-таки экономика и политота.

Очень даже интересно! Ну и для тех кому нет, можно положить под отдельный спойлер.

Анон · 2019-10-08 09:16:39

Анон пишет:

Тут анон-чтец в оффлайн-версии разбора накатал для себя простыню об исторических предпосылках XX–XXII съездов КПСС и их практическом значении — чисто в порядке объяснения исторического бэкграунда книги. Не знаю, нужно ли оно здесь, всё-таки экономика и политота.

Нужно!

Анон · 2019-10-08 16:07:31

«Стеклянные тайны Симки Зуйка» (продолжение отсюда)

▼Часть 1 «Стёкла». Глава 7 «Про жизнь…»⬍

Достаточно заинтриговав нас намёками на различные семейные тайны протагониста, автор решает наконец одним махом развязать все запутанные узлы и с первых же строк главы рубит наотмашь:

Нора Аркадьевна была сестра дяди Саши. А дядя Саша был маминым мужем. Но не Симкиным отцом…
Симкиной маме не везло на мужей (так говорили соседки).

И далее идёт около девяти страниц сплошных фактов. Чтобы не цитировать здесь их все подряд, изложим самую суть вкратце.

Мама Симки не местная, а из Нижнего Новгорода (в те годы — город Горький), 1917 года рождения. Училась там в пединституте, жила в оставшейся от умерших родителей двухкомнатной квартире. В 1937 вышла замуж за фельдшера местной больницы Бориса Утехина, а когда была на пятом месяце беременности — его арестовали по доносу, это 1938 или 1939. Муж попал в лагерь в Воркуту, а её выслали в Тюмень, где она наспех выучилась на бухгалтера, подрабатывала шитьём, и смогла как-то пристроиться. В 1939 родился сын Игорь, Симкин старший сводный брат. С началом войны Борис попросился из лагеря на фронт — и поскольку был медицинским работником с образованием, просьбу удовлетворили. Там аттестовался на офицерское звание и в 1942 погиб от шального снаряда.

В 1948 новый брак, с актёром местного театра Виктором Стекловым. Актёр был так себе, второплановый неудачник, брак тоже не удался. В мае 1949 родился протагонист, ещё через год артист уехал на гастроли и не вернулся. Отписал, что нашёл-де место, где может творчески себя реализовать, и как устроится покрепче, так сразу семью к себе заберёт. На чём семейная жизнь и кончилась… впрочем, какую-никакую денежку на первых порах в Тюмень посылал. (Этот пассаж до чрезвычайности напоминает сюжетную основу культовой книги шестидесятых «Что к чему», написанной Вадимом Фроловым — там мама-артистка тоже уехала на гастроли, воспользовавшись этим обстоятельством для того, чтобы бросить семью. Замечательная книга о подростковом возрасте и взрослении, на голову выше крапивинского творчества.)

Старший сын Игорь закончил школу с медалью и уехал в Екатеринбург (тогдашний Свердловск), где поступил в горный институт учиться на геолога. (Незадолго до начала основного действия книги выучился, и его понесло по экспедициям.)

В 1958 третий брак, в возрасте сорока лет, с охотоведом Александром Селяниным. Брак гражданский, поскольку развода на предыдущий не было (развод в отсутствие одного из супругов — тот ещё геморрой). Тем не менее, Александр сумел через свой институт охотничьего хозяйства добиться двухкомнатной квартиры, тем более что вскорости ожидалось рождение ещё одного ребёнка. Отношения с детьми от предыдущих браков складывались прекрасно, и вообще всё было здорово…

Казалось, все теперь будет хорошо!.. Но когда мама была «на четвертом месяце» (дяде Саше очень хотелось сына), охотовед Александр Селянин разбился с самолетом в районе Сургута.
В маленьком «Ан-2» забарахлил мотор, самолет стал планировать, чтобы выбрать в лесном массиве поляну или просеку для посадки, зацепил верхушки сосен, перевернулся и рухнул. Погибли все…

Эх, автор-автор… Добавление ненужных подробностей далеко не всегда добавляет читателю доверия к описанному, иногда как раз наоборот. Если посчитать годы и месяцы, то получится, что это должно было случиться летом или в самом начале осени 1958 года… но за весь этот год не было ни одной катастрофы Ан-2 под Сургутом. Неужели трудно было пробить по airdisaster.ru? Вот же 20 июня был в высшей степени необычный случай под Красноярском — это Восточная Сибирь, не Западная, но охотовед вполне мог оказаться там в экспедиции или командировке. И время идеально подходит под сюжет. Ну, или уж вовсе подробности не называть, чего проще. Нет же, понадобилось зачем-то придумывать отсебятину, которой сроду не было.

Многократно уже упоминавшаяся тётушка Нора Аркадьевна — старшая сестра Александра, и это очень интересный персонаж. В кои веки Крапивин изменил своему незыблемому правилу «экзотическое имя — плохая тётя»! Хотя отношения тёти Норы с мамой протагониста… гм…

Пока дядя Саша был холостой, он жил вместе со своей незамужней старшей сестрой, Норой Аркадьевной. Эта женщина была единственная, кто не одобрял брак Александра Селянина. Может, считала она, что Симкина мама ему не пара. Он-то хотя и «джеклондоновский персонаж», но человек очень культурный, с институтским дипломом, прекрасный музыкант, стихи писал. А в жены выбрал кого? Бухгалтершу со средним образованием, не знающую даже нотной грамоты (и немолодую к тому же)… А возможно, сестра просто ревновала брата к незнакомой женщине. До той поры Нора Аркадьевна многие годы была рядом с Сашей, привыкла с его младенчества заботиться о братишке.

Такая… очень интеллигентная тётя. Даже подчёркнуто интеллигентная. Впоследствии, правда отношения очень сильно улучшились (в том числе и с протагонистом — тот с удивлением обнаружил, что толстые книжки, рекомендуемые ему тётушкой для чтения, весьма интересны), но всё же…

Всё-таки длинная цитата, которая заслуживает разбора:

Иногда Нора Аркадьевна и мама спорили о литературе.
Мама любила «простых» поэтов – Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Есенина, Симонова… Нора Аркадьевна с ней снисходительно соглашалась, но тут же называла других, про которых Симка раньше и не слыхал (например, того же Пастернака). Из-за этого Пастернака однажды случился крупный спор про Твардовского.
Мама обмолвилась, что ей нравится «Василий Теркин». Нора Аркадьевна пожала плечом:
– Ну, что же…
– Вы хотите сказать, что это плохая поэма? – слегка взвинченно спросила мама. Опустила в кроватку уснувшего Андрюшку и повернулась к Норе Аркадьевне «всем фронтом».
– Отнюдь. У нее немало достоинств. Прежде всего ее, так сказать, массовость и доступность. Но… у каждого свой вкус. Я не люблю поэзию, которая пахнет кирзовыми сапогами. А кроме того, я не могу простить Твардовскому, что он предал Пастернака.
– Возможно, его вынудили обстоятельства, – осторожно сказала мама.
– Ну разумеется! От стремления приспособиться к обстоятельствам и начинаются все на свете подлости… Кстати, через месяц после своего гнусного письма Борису Леонидовичу Твардовский и компания направили почти такое же Паустовскому. В столь же хамском стиле. По поводу повести «Время больших ожиданий». Этот случай мало известен, потому что письмо не публиковалось. Правда, с Паустовским дело не выгорело, его повесть, которую выкинул «Новый мир», вскоре напечатал другой журнал…

О чём здесь идёт речь? В 1958-70 Александр Твардовский был главным редактором литературного журнала «Новый мир», куда Борис Пастернак предложил для публикации свой роман «Доктор Живаго». Редакция отказалась его печатать и выразила своё отношение в длиннейшей разгромной рецензии (составленной в форме письма), где самым подробным образом объяснялось, что роман есть антисоветчина и образ мышления его автора весьма далёк от того, как должен мыслить советский гражданин.

Пока всё это оставалось на уровне рецензии, касавшейся лишь редакции и автора, возразить было особенно нечего, но когда Пастернаку была присуждена Нобелевская премия по литературе, Твардовский немедленно опубликовал свой разгром как в «Новом мире», так и в «Литературной газете». Это уже фактически был прямой донос на Пастернака с призывом к травле — ату его, он не наш, и пишет против нас! Вот эта рецензия, а вот сопровождающее её обращение редколлегии «Нового мира» к редакции и читателям «Литературной газеты».

Аналогичный превентивный донос был заготовлен «Новым миром» и против Константина Паустовского (перед которым Крапивин буквально преклонялся) с его повестью «Время больших ожиданий». Но Паустовскому удалось пристроить повесть в журнал «Октябрь» (1959, № 3-5), так что здесь номер не прошёл.

(Не совсем понятно, на что рассчитывал Крапивин, упоминая этот момент в откровенно детской книге. Неужели всерьёз полагал, что нынешние дети должны быть в курсе этих писательских срачей и доносов более чем полувековой давности?)

С «поэзией в кирзовых сапогах» всё тоже не так просто.

– Не говори глупости, – насупленно отозвалась мама. – Каждый имеет право одних поэтов любить, а других не любить… Нора Аркадьевна замечательная женщина. Ты же ничего про нее не знаешь. В этих самых кирзовых сапогах она в войну прошагала от Москвы до Германии…

Далее сообщается краткая биография тётушки. Действительно, воевала, сначала зенитчицей, потом радисткой. Прошла всю войну, недолго побывала в плену, и после войны этот плен ей аукнулся ссылкой в Тюмень. В 1956 была реабилитирована, но осталась жить на прежнем месте.

Как было сказано, отношения значительно улучшились. Вплоть до того, что…

В начале прошлого года Нора Аркадьевна пришла с деловым видом и сказала, что на днях уезжает в Москву и Ленинград. Проведать друзей и повидать любимые места. Недели на две. И, если Анна Серафимовна не возражает, можно было бы взять в поездку Симу. Мальчику для его развития полезно посмотреть на столичные города и памятники культуры.

К сожалению, с этой поездкой Крапивин начинает вопиюще путаться в таймлайне, допуская ляпы как внутренние (сказанное в одном месте противоречит сказанному в другом), так и внешние (сказанное противоречит историческим обстоятельствам). Разберём подробнее.

«В начале прошлого года» — это начало 1959. «На днях уезжает недели на две» — это значит, в зимние каникулы поездка не укладывается. В те времена школа была суровой, и Симке «для его развития» сачковать две недели просто не позволили бы. Даже если отлучка по уважительной причине, её вне каникул пришлось бы обставлять кучей формальностей типа временного обучения в школе по месту отлучки либо обязательства самостоятельно изучать темы такие-то с последующей сдачей контрольных. Но дело даже не в этом.

В январе-феврале 1959 в Москве проходил XXI съезд КПСС. А в его преддверии Москва превращалась в режимный город: нежелательные элементы из города долой, въезд только по прописке, командировочным удостоверениям или пропускам (оформляемым в специальных случаях типа тяжёлой болезни или смерти родственников). Просто так съездить в гости к друзьям — абсолютно нереально.

Самое интересное, что уже в следующей главе Крапивин ситуацию переиграет, забудет слова «в начале года», заявит, что поездка была летом… и всё равно допустит огромный ляп. Ну, увидим чуть позже. Сейчас самое главное, что поездка состоялась.

Поездка заняла две недели, а запомнилась, будто долгое-долгое путешествие. Из нее Симка привез свой любимый стеклянный значок.
…Именно этот значок он сжимал в кулаке утром, когда проснулся после ночной истории с тайником.

Начинается новый день:

Прежде всего Симка снова осмотрел бутылку. Со всех сторон и на просвет. Да, она была совершенно пуста. Потом он поизучал старинный план Турени. Затем повторил опыт с большой и маленькой линзами («Получится телескоп? – Получится»!)
Отнес маме с Андрюшкой передачу и узнал, что их выпишут через шесть дней. Ура! (Хотя лучше бы через два или даже завтра.)
И после этого он занялся главным – отправился на разведку в места, отмеченные крестиками на плане.

Крестиков было два (третий — тот дом, где был сам тайник). Протагонист идёт в то место, которое ближе.

Увы, разведка не дала ничего интересного.
(…) Место, обозначенное на плане (который Симка рассматривал, время от времени таинственно вынимая из-под ковбойки), было скрыто забором.
Симка поднялся по откосу, раздвигая плечами репейники. Забор как забор. Щелей не было. Симка прошел шагов двадцать, дощатая ограда повернула под острым углом, Симка оказался в проходе с травянистой тропинкой. Увидел в заборе калитку. Она была приоткрыта. Симка заглянул.
Ну и что? Двор как двор. Деревянный дом с большим нижним этажом и маленьким верхним (называется мезонин). Высокие поленницы. У дальнего сарая два клена, между которыми привязан гамак, в гамаке никого нет. Зато у поленницы возился с мотоциклом дядька в синей майке – стриженый затылок, квадратные голые плечи с татуировкой. Звякал ключами.

Дядька оказывается жутким матершинником и на хранителя тайны никак не тянет. Однако он всё-таки живёт в старинном доме на отмеченном крестиком месте, и его стоит запомнить.

Может быть, отыщется какая-то тайна на берегу, во втором отмеченном крестиком месте?
До того места (с надписью «бес.» на карте) дорога была немалая. Симка успел на ходу поправить настроение от прежней неудачи и мурлыкал песенку про «моржу».

По дороге Симка встречает Фатяню. Ничего сюжетно-важного не происходит, но всё же Фатяня радостно сообщает, что в училище его приняли (хоть и прочитали длиннющую мораль). Эти двое расходятся, вполне довольные друг другом, и Симка идёт дальше.

Встреча с Фатяней показалась Симке доброй приметой. Он облизывал бледно-фиолетовый мизинец и думал, что впереди будет удача.
Но у реки Симку опять ждало разочарование.
Оказалось, та часть берега, где когда-то (если верить шуршащему под рубашкой плану) стояла беседка, сползала в воду. Видимо, давно. Река упорно подмывала откосы и с давней дореволюционной поры успела сглодать несколько прибрежных кварталов. Какая уж тут беседка. Вместо нее неподалеку стоял синий киоск «Мороженое», но у Симки не было двух рублей, чтобы смягчить огорчение.

Два рубля. Уберём от этой цены лишний дореформенный нолик и получится двадцать копеек. Всё правильно, именно столько (15–20 коп.) стоило в СССР мороженое вплоть до конца восьмидесятых.

А верный себе автор заканчивает главу (и вместе с ней всю первую часть книги) на загадочной ноте с очередным намёком на прошлое:

Стараясь хоть как-то утешить себя, Симка вынул из кармана стеклянный значок и поднес к глазу.
Мир, увиденный сквозь мятый округлый кусочек стекла, сделался изогнутым, расслоившимся на несколько пространств – они таинственно сплелись между собой и украсились радужными пятнами. Наверно, такие миры возникают за волшебными дверьми, которые открываются в сказках…
(…)
«Может быть, тот мальчик тоже смотрит сейчас сквозь такой же значок, – подумал Симка. – И вспоминает меня…»
Их встреча была совсем короткой, даже не спросили, как зовут друг друга. Но Симка помнил того мальчишку, как самое главное в том путешествии.

На этом завершается первая часть книги под названием «Стёкла». Следующая, вторая часть, носит название «Год назад» и нетрудно догадаться, что она является флэшбэком.

А пока бонус для особо дотошных — обзор исторического фона, на котором происходят события книги.

▼Осторожно, экономика и политота!⬍

После Второй мировой войны экономика СССР находилась в очень глубокой дыре, причём удовлетворение внутренних нужд отнюдь не считалось приоритетной задачей. В провинциях не были редкостью голодные бунты. Всё это нужно было как-то объяснять людям, и объясняли. Сразу после войны всё было совсем просто — война же все ресурсы съела. Несколько послевоенных лет спустя — потерпите, все ресурсы идут на восстановление страны. Но к XX съезду КПСС (1956 год) всё это уже не катило: десять лет прошло, а лучше не становилось!

Н.Хрущёв выдвинул на съезде знаменитый тезис о культе личности: проклятый Сталин не туда рулил, вот откуда все ошибки и проблемы! Ход был очень рискованный, от этого тезиса тут же полыхнуло в соцстранах, в том числе в Венгрии. Логика была очевидной: раз нами десять послевоенных лет из СССР рулили не туда — а давайте-ка мы теперь сами будем своим умом рулить, без советских подсказок, нехай они сначала у себя разберутся, а потом ещё посмотрим, стоит ли слушать такие советы! Поползновения были жёстко подавлены мощными силовыми и подлыми политическими средствами, но экономика от этого не лучшела, а как раз наоборот.

Принятый на XX съезде «пятилетний план развития народного хозяйства 1956–60» (шестой по счёту) трещал по всем швам. В 1957 пришлось идти на дефолт с отказом погашения внутреннего долга по облигациям госзайма (официально — «по просьбам трудящихся» выплаты отложили, но сути это не меняло), и уже в 1958 было совершенно очевидно, что план полностью провален. Чтобы завуалировать этот факт, в январе 1959 был собран внеочередной XXI съезд КПСС, на котором планы переверстали. Остаток шестой пятилетки состыковали со следующей, назвали всё это семилетним планом на 1959–1965 годы, но и этот ход требовал объяснения!

Обосновали: оказывается, построение социализма в СССР теперь полностью завершено! Надо уже переходить к строительству материально-технической базы коммунизма, вот планы и меняются! На следующем XXII съезде в октябре 1961 отчитываться за экономику было уже не нужно (семилетка же даже к середине пока не подошла, рано), но успех закрепили.

Хрущёв вытащил на свет набор лозунгов о построении коммунизма в отдельно взятой стране и протащил на съезде новую программу КПСС, в основе которой был этот набор. Появился знаменитый слоган «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!», и построение первой фазы коммунистического общества было назначено на 1980 год. Одновременно были дополнительно закручены гайки по «культу личности»: народу предъявили новые чемоданы компромата и тут же на съезде приняли резолюцию о выносе тела И.Сталина из мавзолея с захоронением (чего и было незамедлительно исполнено).

Между тем в начале 1961 провели денежную реформу, в процессе которой под маскировкой технической деноминации (зачеркнули на деньгах и ценниках по одному нолику) золотое содержание рубля тихонечко снизили в полтора раза.

Трюк с переводом стрелок на Сталина, провёрнутый в 1956, впоследствии сыграл с Хрущёвым очень злую шутку: уже в 1964 его самого́ обвинят в том, что рулил не туда, и скинут с должности. Очень вовремя, а то ведь принятый по его инициативе закон 1960 года предусматривал, что в 1965 будут отменены все налоги с граждан СССР! В результате и провал семилетки объяснять не пришлось (не туда же рулили!), и лозунги построения коммунизма были спущены на тормозах. (И это опять аукнулось на международной арене: о собственном пути очень серьёзно задумалась социалистическая Чехословакия, и додумалась до того, что в 1968 тамошние поползновения пришлось давить советскими танками.)

https://i.ibb.co/gTvfk4T/3624380.jpg

Анон · 2019-10-08 17:52:19

Анон пишет:

(Этот пассаж до чрезвычайности напоминает сюжетную основу культовой книги шестидесятых «Что к чему», написанной Вадимом Фроловым — там мама-артистка тоже уехала на гастроли, воспользовавшись этим обстоятельством для того, чтобы бросить семью. Замечательная книга о подростковом возрасте и взрослении, на голову выше крапивинского творчества.)

У Крапивина этот пассаж встречается чуть ли не в половине книг. Обычно в роли бросившего семью оказывается отец. Реже — мать или оба родителя. Просто часть личной истории автора, его отец, как известно, не вернулся из Белоруссии после войны, завёл там новую семью.

Анон · 2019-10-08 17:56:11

Анон пишет:

Просто часть личной истории автора, его отец, как известно, не вернулся из Белоруссии после войны, завёл там новую семью.

Не, это-то известно. В данном случае речь именно о том, что родитель-актёр кидает семью, прикрываясь гастролями и задвигая про творческую самореализацию.

Анон · 2019-10-08 18:10:53

А, именно про мотив, тогда да ("Что к чему" не читала, и даже не знала о такой, обязательно найду). Но припоминаю у ВПК и другие книги с подобным сюжетным ходом. "Стража лопухастых островов" сразу вспомнилась — там мама уехала на заработки, а маленькая дочка живёт с бабкой и дедом и подозревает, что та строит личную жизнь. Ещё где-то было похожее, кажется "Бабочка на штанге", и не только.

Анон · 2019-10-09 03:16:22

Анон пишет:

Их встреча была совсем короткой, даже не спросили, как зовут друг друга. Но Симка помнил того мальчишку, как самое главное в том путешествии.

Возможно, с аноном что-то не так, фонарик не горит, паруса не парусятся, но я не понимаю этого фетиша на "встретились один раз случайно, после этого не виделись, но думают друг о друге с трепетом и вообще друзья навеки". В "Стеклянной банке" та же фигня была, где гг дрочил на Юрку, которого встретил один раз, и при этом успешно проебал дружбу с Борей.

Анон · 2019-10-09 05:09:22

Анон пишет:

Возможно, с аноном что-то не так, фонарик не горит, паруса не парусятся, но я не понимаю этого фетиша на "встретились один раз случайно, после этого не виделись, но думают друг о друге с трепетом и вообще друзья навеки".

Ну, конкретно в данном случае сам вопрос содержит в себе и ответ на себя: встреча-то была парусатая. А другие фетиши — на писающих мальчиков, на порку, на маятники с гироскопами — понятны, что ли?

Анон · 2019-10-11 15:06:04

«Стеклянные тайны Симки Зуйка» (продолжение отсюда)

▼Часть 2 «Год назад», глава 1 «Столица»⬍

Ну что — поехали? В прямом смысле!

То прошлогоднее путешествие началось девятнадцатого июня в десять часов утра по местному времени. Пассажирский поезд «Турень—Москва» нехотя дернулся, лязгнул сцепками и поехал вдоль перрона.

И длилось это путешествие, как мы помним из прошлой главы, две недели. То бишь с 19 июня по 3 июля (может, и парой дней дольше, если не воспринимать информацию про две недели совсем уж буквально). А ведь в предыдущей главе автор заявлял про начало года… редактора хорошего на него нету…

Несколько страниц заняты описанием дороги с точки зрения десятилетнего мальчика, никогда и никуда раньше толком не ездившего (тем более — без мамы и старшего брата, с одной неродной тётушкой). Поездом от Тюмени до Москвы дорога занимает три-четыре дня.

Симка проводил время у открытого окна в коридоре. Высовывал голову (хотя проводница сказала, что ее запросто может оторвать близким столбом или деревом). Пахнувший лесом и смолой разогретых шпал ветер ставил торчком его волосы. Симка подставлял ветру ладонь – ребром, как самолетное крыло. Если ладонь чуть повернуть вниз, поток воздуха старается пригнуть ее к земле; если вверх – она стремится взлететь. Видимо, это и называется «подъемная сила».
Ладонь покалывали невидимые в воздухе встречные пылинки и кусочки угля. Одна влетела в глаз и сидела там с полчаса, но и это не испортило Симкиного настроения. Он торчал в коридоре час за часом, стоя на приступке под окном, навалившись животом на поручень, а грудью – на раму опущенного стекла.

«Кусочки угля» — это значит, что состав тащил за собой паровоз. Скорее всего, ИС или П36, это две самые распространённые пассажирские модели в послевоенном СССР. Решение о прекращении производства паровозов было принято ещё в 1956, последний паровой локомотив выпустили в 1958, но на железных дорогах они ещё активно трудились вплоть до середины семидесятых.

Опустим всякие «дорожные» описания (хотя заметим в скобках, что без «толстого, всегда полупьяного дядьки» автор обойтись ну никак не смог). Симка с тётушкой наконец прибывают в Москву…

Чудеса начались сразу. Сперва Симка задрал голову на башню ближнего высотного здания. А когда глянул перед собой, увидел посреди площади что-то великанское и сверкающее. Вроде как гигантский чудо-цветок Данилы-мастера из книги «Малахитовая шкатулка».
– Это что? Фонтан или памятник?
– Ни то, ни другое. Это временное сооружение, я читала в газетах. Реклама Выставки чешского стекла. Она только что открылась в Москве. Говорят, очень интересная.

Крапивин крупно прокололся. Очень крупно. Начать с того, что не «чешского», а «чехословацкого», тут есть нюанс, о котором чуть ниже. Но это мелочи, в разговорной речи Нора Аркадьевна могла так сказать. Самое-то главное… а посмотрите на афишу выставки (кликабельно)!

В августе она открылась (первого числа, если быть совсем точным). Через месяц после того, как согласно Крапивину, поездка должна была закончиться. Что за дела, автор?

Даты здесь очень даже важны. Дело в том, что 25 июля того же года в той же Москве в Сокольниках открылась Американская национальная выставка. «Стеклянная» проводилась ей в противовес на более престижном месте, и в название было вынесено название социалистической страны: Чехословакия, а не Чехия! Другое дело, что «чешское стекло» — это устойчивое название национального промысла вместо капиталистического «богемского стекла» (ныне вернувшегося на своё законное место). В разговоре и мелким текстом на афише ещё нормально, а в названии — только Чехословакия. Иначе вообще «социалистическим сепаратизмом» попахивало.

Я вынужден весь дальнейший разбор строить так, что поездка происходила в августе. Иначе никак.

С поезда путешественники направляются к знакомым Норы Аркадьевны (упоминается зачем-то, что те живут возле метро «Новослободская», на улице Палиха).

В заставленной книжными шкафами квартирке Нору Аркадьевну и Симку встретили пухлая пожилая тетенька и сухощавый лысый мужчина в очень прозрачных, как у Норы Аркадьевны, очках. Тетенька с причитаньями долго обнимала сдержанную Нору Аркадьевну. Попыталась пообнимать и Симку, но он терпел это лишь секунду и вежливо извернулся.
Мужчина – Валентин Константинович – с полупоклоном пожал Симке руку и тут же перед всеми извинился:
– Вынужден оставить вас до вечера. В институте сессия…

Крапивин продолжает исходить из того, что дело происходит в июне. В действительности, как мы выяснили, никакой сессии в это время быть не могло.

Хозяйка Варвара Олеговна кормит гостей обедом, пытается уговорить помыться с дороги и отдохнуть — куда там! У протагониста свербит поскорее увидеть столицу, и тётушка идёт навстречу этому вполне понятному желанию.

Метро, Красная площадь… Ну, и конечно же —

По отполированной миллионами ног брусчатке тетя Нора и Симка пришли к ступенчатому мавзолею. У входа, приподняв подбородки, застыли часовые. На широченной каменной доске были четко вырублены два слова:
ЛЕНИН
СТАЛИН
Было непонятно, почему, если Сталин натворил столько всяких злодейств, он лежит рядом с добрым и мудрым Ильичом. Симка шепотом спросил об этом тетю Нору.
– Думаю, это ненадолго, – вполголоса ответила она.

Хорошо быть автором и чувствовать себя умнее своих персонажей. Вообще-то, по всем мемуарам, вынесенное на XXII съезд предложение о перезахоронении Сталина было полной и абсолютной неожиданностью, за него проголосовали под самый занавес тупо по инерции, привыкнув за несколько дней регулярно поднимать руку «за». И это при том, что среди делегатов съезда была уйма профессиональных партюков высокого ранга, привыкших чутко держать нос по ветру и предугадывать колебания генеральной линии.

Далее — прогулка по Воробьёвым горам (в те годы они назывались «Ленинскими»), тётя Нора вскользь упоминает пресловутую клятву Герцена-Огарёва…

Кончился этот насыщенный день вполне логично:

Когда подходили к дому, Симка вдруг почувствовал, что ноги еле слушаются. И все вокруг было слегка размытым, как при взгляде сквозь волнистое стекло.
В комнате Симка присел на плюшевый диван, от которого уютно пахло старой квартирой. На минутку присел. Его позвали ужинать, и он сказал «щас» (и вспомнил, что надо говорить не «щас», а «сейчас»), и прилег щекой на мягкий валик. В окна еще светило желтое солнце – дни-то были самые длинные в году, – но Симку окутали синие сумерки. Какой там ужин, какая ванна…

Про «самые длинные дни в году»… ну, понятно…

В общем, протагонист вырубился от усталости и переизбытка впечатлений.

Холиварофорум

#1 2015-04-12 11:56:53

Крапивин

#29526 2019-10-02 08:51:53

Re: Крапивин

#29527 2019-10-02 09:14:33

Re: Крапивин

#29528 2019-10-02 19:15:22

Re: Крапивин

#29529 2019-10-04 22:31:25

Re: Крапивин

#29530 2019-10-05 06:16:00

Re: Крапивин

#29531 2019-10-05 07:52:02

Re: Крапивин

#29532 2019-10-05 14:20:55

Re: Крапивин

#29533 2019-10-05 14:26:34

Re: Крапивин

#29534 2019-10-05 22:15:22

Re: Крапивин

#29535 2019-10-06 10:52:52

Re: Крапивин

#29536 2019-10-07 02:17:18

Re: Крапивин

#29537 2019-10-07 14:53:43

Re: Крапивин

#29538 2019-10-07 15:33:43

Re: Крапивин

#29539 2019-10-07 16:03:58

Re: Крапивин

#29540 2019-10-07 16:16:48

Re: Крапивин

#29541 2019-10-07 17:05:03

Re: Крапивин

#29542 2019-10-08 08:15:01

Re: Крапивин

#29543 2019-10-08 09:16:39

Re: Крапивин

#29544 2019-10-08 16:07:31

Re: Крапивин

#29545 2019-10-08 17:52:19

Re: Крапивин

#29546 2019-10-08 17:56:11

Re: Крапивин

#29547 2019-10-08 18:10:53

Re: Крапивин

#29548 2019-10-09 03:16:22

Re: Крапивин

#29549 2019-10-09 05:09:22

Re: Крапивин

#29550 2019-10-11 15:06:04

Re: Крапивин

Подвал форума