Люди в камере делились как бы на два сорта: незлобивые, простодушные асы, бывшие бродяги и нищие, и криминальные асы – энергичные, злобные и чем-то похожие на клонов. Эти готовились к этапу. Этапом, как объяснила Дина, называлась всякая перевозка заключенных с одного места на другое.
Чувствуется богатый жизненный опыт автора.
но в общем народ здесь вел себя вполне терпимо. Вот только воняло от этого народа нещадно… Даже от Дины. Впрочем, от меня, вероятно, тоже, хотя сама я этого не чувствовала, а спросить у Дины стеснялась.
А вши, клопы и прочие спутники жизни у народа не появлялись в таких условиях, нет? А странно.
У Каси зажила нога, поэтому её причисляют к работоспособным асам и хотят увезти.
– Я вас очень прошу, офицер, оставьте меня тут! Я очень слабая физически, от меня не будет толку на каторге, я сразу заболею и умру!
– Глупая ты девчонка, не знаешь, чего бояться надо. Да тут тебя через неделю сожрут без соли! На каторге отработаешь год-другой, зато жива останешься. А будешь хорошо работать – получишь право на персональный код, и тебя освободят досрочно. Честный труд – дорога домой.
То есть каким бы ты ни был свиноёбом, какой херни бы не натворил, пара лет трудового лагеря – и ты вновь свободен, как ветер? Бесчеловечный тоталитарный режим, ага.
Кася умеет читать, поэтому Касю отбирают на некий Белый остров.
Тут госпожа Юлия вспоминает, что давно ни на кого не высиралась, и под говномёт попадают девушки с пирсингом:
Большой грузовой вертолет внутри был разгорожен на узкие кабинки, обтянутые металлической сеткой, в каждой из которых даже стоя мог поместиться только один человек. Почти все клетки были забиты людьми. Меня втолкнули в одну из свободных и заперли за мной решетчатую дверь. Было очень тесно, но я смогла поднять руку и пощупать нос: на правой ноздре висело маленькое колечко. Противно быть окольцованной за нос, но ничего, когда-то девушки добровольно украшали себя такими железками!
Немного православной мудрости:
Нет, мне больше подходит бабушкин метод: «В горе и в беде полностью предай себя Богу, а Он сам все устроит к лучшему для тебя».
Ну, когда у тебя шестизначная сумма на счету, действительно можно расслабиться и не напрягаться…
Бабушка! А ведь бабушка теперь в безопасности благодаря тому, что все так сложилось в эти последние дни. Господи, как хорошо Ты все устроил!
А разве ди Корти-младший не мог папахена потрусить и добыть сведения о Касиной бабушке?
– Друзья, – обратилась я к соседям, – а чего это мы так скисли? Давайте хоть споем, что ли!
Охранники сидят в звукоизолированной кабине, поэтому остальные зэки соглашаются. И никто, что характерно, не думает, что в вертолёте могут быть прослушка, видеонаблюдение или всё и сразу.
– Общий гимн я петь не стану! – заявил решительно чей-то бас.
Общий гимн! Господи, как же давно это было, и какая же я была ду-у-ра!
Ты и сейчас не сильно лучше.
Я уже наслушалась в камере на Жизоре этих жутко сентиментальных тюремных песен, в том числе про одинокого киллера, который «глухой осенней ночью» чистит пистолет любимого калибра и тоскует, что придется его, «друга верного, друга единственного» бросить на месте заказного убийства.
Это ещё зачем, чтобы арестовали быстрее?
В итоге поют пафосную песню с пафосным названием «Этапный марш».
Пока у Каси от попадания на Белый остров одни проблемы:
– Тебя никак окольцевали, девушка? Ты что, на Белый остров идешь?
– Ну да, так мне сказали.
– Братва, к нам «пчела» залетела! Будьте осторожны в словах – эти пчелки не мед носят, а доносят! А ну-ка, проверьте по пеналам – сколько их?
– Больше никого нет, Гек! Одна твоя соседка.
– Так. А ты, значит, решила себе печать заработать?
– Нет. Меня на острове какой-то старик экологист пожалел и велел прицепить это кольцо. Я ничего не знаю про Белый остров. Может, вы меня просветите?
– Не врешь?
– Чтоб мне провалиться!
– Не надо. Ты провалишься, а нам в дыру дуть будет. Ладно, слушай. На Белый отправляют только молодых и грамотных, и работа там полегче, чем на других островах. «Пчелам» дается шанс выйти в люди: за хорошую работу и примерное поведение им в конце срока промывают мозги и ставят печать. Не всем, конечно, а тем, кто угодит начальству. Таких там зовут «осами».
А почему бы не промывать мозги до начала работы, а потом, по ходу, оценивать успешность промывки? Кася опять говнится:
– Да не хочу я снова ставить эту печать, я ведь вам планетным языком говорю!
– Подумаешь, делов! Да я знаю людей, которые по три раза печать ставили и снова сводили. Надо только знать, где эти операции делают. Ты сама-то откуда?
– Из Лондона, – я настолько была ошарашена, что не подумала об осторожности, да и сосед производил впечатление человека бывалого и до мозга костей асоциального.
– Так! Из Лондона! Да у нас там на Сохо-причалах можно найти умельцев, которые тебя под клона замаскируют – не то что печать сведут. А на третьем причале можешь прямо на Гека Серого сослаться – это я, и тебе там всякий поможет.
– Да не могу я принять антихристову печать добровольно! А теперь мне отказаться от высадки па Белый никак нельзя?
Снова начинаются охуительные истории:
– Поздно, милочка. С тебя снимут это кольцо только в том случае, если у них выйдет перебор с этапом: тогда пойдешь общаком на каторгу. Такое бывает, но редко. Если поймешь, что тебе такой вариант светит – начинай кашлять. На Белом и так половина зэков с туберкулезом, им не нужны новые рабочие со слабыми легкими.
Заразных туберкулёзников никто не лечит, а просто возвращают в человеческое общество? А что насчёт охранников, которые с ними контактируют? На них тоже всем насрать?
– А если я там, на острове, буду кашлять, плохо работать и нарушать дисциплину?
– Останешься там до тех пор, пока тебя можно будет использовать на работе, а потом пойдешь на корм тамошним сторожам.
– Каким сторожам?
– Узнаешь…
То есть, больное, ленивое и вообще проблемное существо там не прикончат сразу, а ещё будут терпеть? Неужели на этом острове действительно такая нехватка рабочих?
Кася начинает молиться, вслед за ней все читают «Отче наш». Наконец, вертолёт прилетает. Доставляет то, что летели они долго, почти целый день, успели за это время пожрать и поспать, но ни разу даже речь не зашла о, как бы так поизящнее, отхожих местах.
Касю сажают в другой вертолёт, население там выглядит поцивильнее:
Меня посадили в другой вертолет, где тоже были клетки, в которых стояли люди. В основном это были совсем молодые парни и девушки – некоторые в зеленых стандартных костюмах. У всех в носу блестели колечки, такие же, как у меня. Некоторые негромко переговаривались, но вообще здесь вели себя куда спокойней, чем на прежнем этапе.
Рядом со мной стояла полная девушка в стандартном костюме, у нее были прямые светлые волосы до талии, каких теперь никто, кроме членов Семьи, не носил. Уловив мой изучающий взгляд, она тоже внимательно на меня посмотрела, но заговаривать со мной не стала.
Дальше автор решает опять сделать всем плохо:
Этот перелет был еще дольше первого и особенно запомнился страшным холодом. Клоны его, казалось, совсем не ощущали: они сидели на корточках двумя рядами, один напротив другого, закрыв глаза и совершенно не двигаясь. А в клетках люди прыгали, топали ногами, хлопали руками и стучали зубами. Я тоже подпрыгивала на месте и растирала тело сколько хватало сил. Только девушка с длинными волосами, стоявшая в соседней клетке, не двигалась, прислонившись спиной к решетке: на ней ничего не было, кроме зеленого костюма, и она уже не мерзла, а замерзала. У нее даже кончик носа побелел.
Зато теперь я понимаю, почему на острове вынуждены беречь даже откровенное говно. Но не могу понять, почему «хрупким организмам» клонов от таких перелётов нихуя не делается, а обычные люди дохнут.
Кася добрая, Кася делится с несчастной девушкой тёплым платком.
Итак, Белый Остров:
Я стояла вместе с другими заключенными в плотном кольце клонов. Подошли два экологиста и стали осматривать нас на расстоянии, держась за цепочкой клонов. Я изо всех сил кашляла, стараясь привлечь к себе их внимание; может быть, они поймут, что я больна, и отправят меня назад. Но, увы, кашляли почти все… Было страшно холодно, ветер дул, как мне показалось, со всех сторон. Я взглянула под ноги и увидела плотный утоптанный снег. Поверх голов других зэков мне ничего не было видно, кроме серой мглы, сквозь которую летели крупные хлопья снега. Так вот почему остров называется Белым. Значит, он находится где-то далеко на севере… А если это север, значит, вокруг этого острова вода зимой замерзает и отсюда можно бежать по льду. Я даже кашлять перестала, задумавшись.
Куда бежать-то? Ты же толком не знаешь, где этот остров находится, и что там вокруг.
Девушка со светлыми волосами, будто подслушав мои мысли, тихо произнесла, ни к кому не обращаясь:
– Этот остров лежит на пути теплого течения. Сам он почти круглый год покрыт снегом, а вода вокруг него не замерзает. Здесь очень холодно и очень сыро.
Так чего на острове холодрыга такая, если вода вокруг сравнительно тёплая? Или теплопередачи в этом мире не существует?
Подошли еще клоны, по двое. Каждая пара клонов держала на двух железных цепях огромную белую косматую собаку в наморднике из стальных полос. Собаки вели себя неспокойно, глаза у них горели, они все время рвались в нашу сторону, и низкорослые клоны с трудом их удерживали.
– Псы-людоеды! – сказал кто-то из заключенных.
Анон всегда считал, что хорошая сторожевая собака – та, что «рвётся» только когда надо. Хотя, если собаки выведены теми же людьми, что и клоны…
Лагерной эстетики вам:
Наконец сквозь снежную мглу стали проступать громады темных строений, окруженных высоким каменным забором. Нас подвели к нему вплотную. Раздался скрежет, и в заборе раздвинулись большие металлические ворота. Нас завели внутрь.
Еще какое-то время мы мерзли во дворе среди длинных зданий с рядами небольших окошек под самой крышей, все также охраняемые клонами и собаками-людоедами. Потом нас опять куда-то повели, мы прошли по довольно широкому глухому коридору, открытому сверху, и в конце концов оказались под крышей.
Приветственная речь начальника лагеря:
– Вы – мразь, отребье человеческое. Так о себе и думайте, потому что так о вас думает наш Мессия.
И не только он, я тоже.
Кажется, где-то среди кинков тёти Юли притаилась страсть к БДСМ:
Слава Мессу! Почему молчите? Когда я или кто-нибудь из ваших начальников называет имя Мессии, вы должны громко отвечать: «Слава Мессу!» Попробуем еще раз. Мы все чтим и любим нашего Мессию!… Так, молчите… Сейчас запоете. Дать напоминание! – он взмахнул рукой, и мы все подпрыгнули и закричали от боли и ужаса – нас ударило током снизу, через железо, на котором мы стояли. – Еще раз. Мы все чтим и любим нашего Мессию!
– Слава Мессу! – испуганно и недружно закричали заключенные. Кто-то громко заплакал.
Дальше просто очень смешно:
Я с гадливостью и страхом смотрела на экологиста и не могла отвести глаз от его лица. Он явно наслаждался нашим страхом, нашей болью, но как он наслаждался! У кого лицо перекосилось, растянутые тонкие губы посинели и прыгали, в углах губ пузырилась пена, ноздри тонкого, с острым горбом, носа раздувались, а глаза быстро обшаривали толпу, останавливаясь то на одном, то на другом искаженном мукой лице. Он коротко, жадно и быстро дышал, лицо его побледнело, а лоб покрылся крупными каплями пота.
А я напоминаю, что экологисты в данном произведении – это элитное силовое ведомство. В которое, получается, взяли явно, как минимум, психически нездорового человека (а, может, и физически, пена на губах это уже на эпилептический припадок похоже).
Об условиях в лагере:
– Теперь вы поняли, – сказал он удовлетворенно, приходя в себя и вытирая лицо платком. – Так вот. Нам оказана незаслуженная честь: вы – материал, на котором ставится великий социальный эксперимент, одобренный нашим Мессией…
Труд, труд и труд – вот чем отныне и надолго станет ваше существование. Сейчас вы пройдете санобработку, а потом вас разведут по местам. Вы будете работать, есть, испражняться и спать за конвейером. Раз в месяц ваши рабочие места будут чистить, а вас – мыть и подвергать дезинфекции. Проблема гигиены на нашем острове решена полностью. Теперь о работе. У вас будет работа, которой вы недостойны: вы будете собирать персоники.
Персоники, я напоминаю, это мини-компьютеры с устройствами виртуальной реальности. То есть, это дохуя сложная вещь, в производстве которой одна пылинка, попавшая не туда, может всё запороть. И с такими-то исходными данными рабочие места моют раз в месяц?
Еще о правилах, которые вы будете соблюдать. На острове запрещается разговаривать между собой, разговаривать с персоналом и с самим собой. Запрещается двигаться без команды.
Нештатных ситуаций в розовопонии Вознесенской тоже нет?
Вы меня поняли?
– Поняли! Поняли, начальник! – закричали утратившие бдительность заключенные. Удар током. Мы подпрыгнули.
– Вы меня не поняли. Я предупредил, что заключенным запрещается разговаривать с персоналом. Ответом должно быть внимательное и послушное молчание. Вы меня поняли?
Послушное и внимательное молчание.
– Слава Мессу, на этот раз вы меня поняли.
Молчание. Удар током. Прыжки, восклицания и всхлипы. Экологист снова начал бледнеть и жадно раздувать ноздри.
– Опять не поняли. Какой тупой этап сегодня пришел, однако! Что вы должны делать, когда кто-либо из персонала упоминает имя Мессии?
– Слава Мессу! – заорали заключенные.
Во троллит, аплодирую стоя! Алсо, как персонал должен убедиться, что он понят, если ему в ответ молчат? А если у заключённого какие-нибудь вопросы? А если потом он, на самом деле нихуя не поняв, угробит редкое и дорогое оборудование, то на ком ответственность будет?
Зэков ведут на санобработку, Кася умудряется припрятать крестик во рту (хорошо хоть не на другом конце пищеварительного тракта).
Потом с потолка полилась горячая вода с едким запахом какой-то дезинфекции. Сначала защипало глаза, а потом и всю кожу. Я попыталась помыть голову и с ужасом обнаружила, что у меня в руках остаются клочья волос. Открыв глаза, я увидела, что-то же самое происходит у всех: мы лысели прямо на глазах, и через несколько минут наши головы стали похожи на голые черепа. Едкий раствор попал мне в глаза, и мне показалось, что я тут же начала слепнуть, но хлынувшие слезы смыли ядовитую гадость.
Если от этой хрени у них волосы повыпадали, то почему кожу просто пощипало и всё, и никакого хотя бы раздражения?
Зэкам выдают полосатую униформу, клоны выводят их наружу.
Все это было ужасно и унизительно, и я не знаю, легче ли нам было оттого, что клоны не проявляли никакого личного отношения к происходящему. Сознательно они нас не мучили и не унижали. Они были похожи на маленьких детей-идиотов старательно выполняющих работу, порученную взрослыми, смысла которой сами они не понимали и не пытались понять. Выдрессировали их так или запрограммировали, я не знаю, но как только я перестала видеть в тянущем меня на цепочке клоне разумное существо, мне стало легче
Дегуманизация противника, как это по-христиански!
Заключённых приводят на фабрику и разводят по рабочим местам.
Почти всю кабинку занимало кресло довольно удобное на вид, почти такое же, какие стоят обычно в недорогих жилищах перед персониками. Впереди кресла, почти вплотную к его ручкам, была устроена неширокая панель, на которой слева стояла большая закрытая пластиковая коробка, а справа лежала красная трубочка. Мимо панели двигалось полотно конвейера, на котором на небольшом расстоянии стояли пустые пластиковые корпуса персоников. Вдоль середины конвейера, на высоте чуть выше проплывающих коробок, были прикреплены на железной штанге небольшие темные табло. Скосив глаза вправо, я увидела, что над занятыми рабочими местами табло светятся и на них почти все время появляются и исчезают надписи. На моем табло стоял номер 34. Напротив, над рабочим местом, на котором сидел какой-то испуганный молодой человек, висела такая же коробка, и на ее глухой стороне стоял номер 35.
Я уставилась на табло. Некоторое время я просто сидела, ни о чем не думая, – отдыхала. Потом я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд слева. Рискуя получить следующий удар, я незаметно скосила глаза к началу конвейера. Оглядев ближайший ряд зэков, сидящих на противоположной стороне, я вдруг среди них узнала ту самую девушку, с которой мы стояли на этапе под одним платком. Теперь у нее уже не было ее прекрасных длинных волос. Мне не удалось поймать ее взгляд – она не сводила зеленовато-серых глаз со своего табло, на котором стоял номер 29, но лицо у нее было слишком уж внимательное, а в углах рта угадывалась сдерживаемая улыбка. Я не сомневалась, что это она заставила меня на нее посмотреть.
«Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она…». Мне одной тут, кстати, задел под фемслэш видится?
Кася начинает выполнять инструкции с табло, но вскоре проёбывается.
Именно поторопилась – бирка приклеилась чуть-чуть косо, за что я сейчас же была наказана ударом тока. Сразу же появилась надпись: «Пчела № 34! Внимательно следить за конвейером! Лучше не делать совсем, чем делать скоро и плохо! Народная мудрость». Интересно, кто это развлекается, наблюдая за нами и командуя через табло?
Судя по уровню юмора, это кто-то из мира рыжих и ехидных.
Я потихоньку огляделась и только теперь заметила, что за нашими спинами, вдоль рядов стеклянных кабинок, по пустому и менее освещенному пространству прохаживаются зэки в костюмах таких же полосатых, как наши, но только черных с желтыми полосами. Так это же и есть «осы» – зэки из отряда социальной адаптации! Они не спускали глаз с «трудовых пчел», наблюдая за ходом работы и за дисциплиной. Но не только наблюдали. В микрофон они передавали сигналы на табло, а с помощью дистанционного управления наказывали провинившихся ударом тока.
Так, стоп, у них тут технология безошибочного перевода устной речи в текст есть? Но если у них настолько развит ИИ и всё сопутствующее, то зачем им вообще ебаться с обучением и адаптацией асов на производстве? Не проще ли построить полностью автоматизированные заводы, а асоциальных элементов тупо отстреливать, как бешеных собак?
Кася тихо молится, дабы облегчить свои трудо выебудни.
Просто прекрасная цитата:
Очень скоро все во мне успокоилось, как тихая вода. Я даже улыбалась мысленно, вообразив, что персоники с моими бирками будут ломаться при появлении на экране Лжемессии.
Бойся своих желаний, Кася. Если они осуществятся, то на завод ваш припрётся комиссия дабы выяснить, а хули это у вас это процент брака такой, выебет начальство, а оно потом выебет вообще всех, включая тебя и твою подругу.
Дальше ещё прекраснее:
Новая надпись гласила: «Всем трудовым пчелам! Приготовиться к доносу!» Конвейер дрогнул и пополз в обратную сторону, а на нем вместо деталей персоников появились доски клавиатур. Когда перед каждым рабочим местом оказалось по клавиатуре, конвейер остановился, а на табло я прочла новую надпись: «Всем трудовым пчелам! Приступить к писанию доносов!»
На кого они доносы писать должны, друг на друга? Но как, если разговаривать с товарищами по несчастью им запрещено, а времени рассматривать соседей особо нету? На оставшихся на воле родственников/друзей? Так тут такого напридумывать можно, что местное КГБ затрахается проверять. На самих себя? Так это, де-факто, классическая христианская исповедь, что тут не так?
Ещё немного фемслэша:
Когда я пила свой энерген, я из-за стакана незаметно скосила глаза на № 29. Поймав ее взгляд, я чуть-чуть приподняла стакан. Она подняла свой и повторила мой жест, не глядя и мою сторону. У меня потеплело на сердце.
Примерно через час нас разбудил громкий сигнал, и на табло появилась надпись: «Всем трудовым пчелам! Отстегнуть ремни и приготовиться к оправке!» Я отстегнула ремень, встала, потянулась и остановилась, не понимая, что же я должна делать дальше. Вдруг часть кресла, служившая мне сиденьем, откинулась, и под нею обнаружилось отверстие туалета. Из него пахнуло густым зловонием. Появилась команда: «Всем трудовым пчелам! Оправляться!» Я не могла заставить себя сесть над этой зловонной дырой, но легкий удар током помог мне преодолеть брезгливость… Ну а потом нас снова усадили за работу. Конвейер зашипел, засвистел и двинулся. Воздух в цехе понемногу очистился.
Вот это зловоние я, честно говоря, объяснить не могу. Потому что на изолированном острове, где особо нету пресной воды, логичнее всего было бы использовать бессточную схему водоснабжения и водоотведения (это когда все сточные и атмосферные воды очищаются и используются повторно, а сброса сточных вод нет вообще). При таком варианте вода из источника (в данном случае морская, т.е., требующая ещё и спецподготовки) берётся только для покрытия безвозвратного потребления и потерь в системе охлаждения (потому что градирни, которые сейчас используются, несовершенны, и в них 10-15% воды теряется за счёт испарения и капельного уноса), а для всего остального используются сточные и атмосферные воды, очищенные до степени соответствия принятым в отрасли стандартам. Так как тут у нас речь идёт о хозяйственно-бытовой воде, то, предположим, что чистят её до соответствия ГОСТу на питьевую воду. И вот спрашивается у ученика в задачке, если воду после каждого использования очищают до такого уровня, то чему же там вонять? Не понимаю.
Вознесенская ещё раз дрочит на Касю с подругой, и на этом глава заканчивается:
И я не знаю, как бы сложилась моя жизнь на Белом, если бы Господь не послал мне мою подругу Миру, любящую, мудрую и весьма предприимчивую!
Ведическая гура и труЪправославный мужик...
анон, мы будем вечно помнить твою жертву во славу Холиварки
