Майкл и Джеймс обсуждают Рождество. Джеймс планирует отмечать с семьей, отмазаться не может, а семья Джеймса Майкла в гостях видеть не хочет. Это не для драмы - это чтобы напомнить нам, что Майкл - нищее дно, мусор под ногами, недочеловек, которого в приличный дом не впустят. Серьезно.
— Просто не тащи в дом всякий мусор, — сказал Майкл. — Я понимаю, кудряшка.
Вот. Я же говорила.
Он не обижался. Он и не ждал, что Джеймс уломает родителей — с первого раза всё было ясно, с премьеры. Типа — ты, конечно, развлекайся как хочешь, сыночка дорогая, но как приходишь с улицы — вытирай ноги и мой руки с мылом.
Вооот. Классика. Меня от нее уже подташнивает, а до конца фика так далеко, а градус накала у режима “Майкл дно, напомним-ка!” не спадет, и я себе сочувствую. И вам.
Майкл страдает на тему “все сердца разбиваются, все отношения кончаются” и думает об их отношениях. Отношения состоят из секса (90%) и прогулок (10%). Никаких других занятий или общих интересов у парней нет, и это неудивительно. Зато есть список мест, где они потрахались. Вот, если вам интересно:
Отношения всегда кончаются, и это всегда больно. Пока не кончились — Майкл торопился жить. Они с Джеймсом виделись каждый день. Занимались сексом во всех удобных и неудобных местах. На парковке в кабриолете, подняв крышу и откинув сиденья. В пустой университетской аудитории, намотав на ручки двери велосипедный замок — незаменимая, кстати, вещь, можно закрыться везде, где захочется. В кабинке примерочной — очень быстро и очень тихо. Джеймс кусал себя за ладонь, чтобы молчать, а у Майкла и так рот был занят. В отеле, когда Джеймс снимал им обычный скромный номер где-нибудь на окраине. В кинотеатре на последнем сеансе. Однажды оказалось, что они не одни такие умные — через несколько рядов впереди сидела другая парочка. Пацаны были младше Джеймса. Сползли на пол, ещё когда реклама перед сеансом не кончилась. Майкл сразу почувствовал себя страшно взрослым и сдержанным. Послушали чужую возню минут пять и сами оказались на полу. Пять минут ушло на то, чтобы убедить Джеймса не скромничать — но тот всё равно больше прислушивался и хихикал, чем целовался. В конце концов Майкл просто утащил его гулять дальше.
Они ели в кафе из одной тарелки, покупали в МакДональдсе две большие картошки-фри и два разных соуса, чтобы перекусить на ходу. Оказалось, Джеймс сам иногда балуется фаст-фудом — с тех пор, как мать потребовала, чтобы он никогда к нему не прикасался. Они таскали друг у друга картошку и хохотали, как ненормальные. Часами бродили по городу, счастливые, потерянные, молчаливые.
Да, честно признаюсь, я список не читала, глазами пробежала. Но уверена, что Майкл отымел Джеймса вообще везде, и ни разу не напугался, что их спалят. Хотя с его-то боязнью о том, что все узнают!11расрас ебаться, как по мне, надо только в своей комнате, заперевшись на замок, когда мамы с папы дома нету, но да ладно, мальчикам же норм. Они вон лапались в клубе и ничо. Надо найти таки картинку с гипожабой, она все объяснит гораздо лучше.
Они умели сидеть в тишине. Каждый занимался чем-то своим, иногда поднимали глаза, обменивались взглядами. Научились заканчивать фразы друг за друга, а потом и заканчивать стало не нужно. «А знаешь...» — задумчиво говорил Джеймс. «А давай», — отвечал Майкл.
Нет, так не бывает, если ты не телепат. Человек может предложить что угодно, ты либо согласен априори с любым вариантом, либо ты телепат и знаешь, о чем он подумал. Никаких “я за два месяца так хорошо его знаю, что по движением бровей понимаю, что он предложит - пойти в оперу или секс втроем” не существует. Ну, у людей нет, а вот у икс-менов да, но…
Короч, Майкл зовет Джеймса отмечать Новый год вместе. Раз уж с Рождеством облом. Джеймс соглашается. И Майкл просит у отца ключи от загородного дома.
Сцена убийственная. Во-первых, у матери Майкла есть какие-то явные проблемы. Вот смотрите:
Кристофер кашлянул, будто ему что-то попало в горло, внимательно изучил вчерашний прогноз погоды.
(...)
Кристофер снова кашлянул, встряхнул газету. Майкл тяжело вздохнул.
— Ты почему раскашлялся? — Эмма взволнованно заглянула в гостиную. — Горло болит? А что такой красный? Температура?..
Елки. Взрослый мужик два раза кашлянул. Ну все, помрет, однозначно, к гадалке не ходи. Что с ней не так? А если он трижды кашлянет, ты ему скорую вызовешь? Я понимаю, хотели нам заботу о муже показать вот через это, но ощущение, будто это гиперзаботливая мамочка грудничка, которая только-только принесла ребенка из роддома и подпрыгивает от каждого чиха - не дай боже, заболел.
А, ну и да, Кристофер спалил гейство. И он не против. И они это не обсуждают даже, только Майкл просит не говорить матери. Никакой, кстати, истерики на тему “спалили!!” у Майкла нет. Все норм.
Парни разъезжаются на праздники. И ведут себя как двое взрослых, уверенных в себе людей, не зацикленных на отношениях. Да-да. Вот как НК и Маша любят, как в простынях пишут.
А, черт, вы, небось, мне уже не верите и не поведетесь(
Майкл не мог перестать думать — понравилось бы ему здесь? Что бы он сказал? Хотел бы он оказаться в этом радостном гаме, петь со всеми «Каменистую дорогу в Дублин», зажигать свечи в окнах, чтобы Мария и Иосиф нашли приют?.. Делать венки из плюща и остролиста, чтобы принести на кладбище? Не смешно бы ему было оставить стакан Гиннеса для Санты и морковку для Рудольфа, пойти в церковь?..
— Не смешно, — сказал Джеймс. — Я бы сам сейчас выпил Гиннеса и закусил морковкой.
Он позвонил вечером. Майкл незаметно выбрался из-за стола, накинул тёплую куртку, вышел из дома.
— Ты не представляешь, как я тебе завидую, — сказал Джеймс. — Тут такая тоска...
— Ты как-нибудь продержись ещё пять дней, — попросил Майкл. — А потом я тебя украду.
— Вот бы ты украл меня прямо сейчас, — вздохнул Джеймс.
Майкл в итоге мило читает Джеймсу сказочку по телефону, Джеймс говорит ему, что скучает.
Серьезно, на фоне остальных глав эта даже милая и - что точно плюс! - короткая.
И вот, парни приезжают на Новый год в домик Майкла. Разбирают вещи, обустраиваются.
— Я и сейчас летом приезжаю. В отпуск, — Майкл усмехнулся. — Тут тихо. И море. Что ещё нужно?..
— Один? — ревниво спросил Джеймс.
— Один.
Бляха. Джеймс. Он ебал до тебя все, что видел, вообще все. Ревновать его к прошлому - дебильно. К прошлому вообще ревновать крайне, крайне дебильно, прям совсем запредельно плохо. К тому же, ты сам в прошлом встречался с девушкой, так что… Ох, нет. Тут даже говорить нечего. Просто дебильно ревновать к прошлому, чувак.
Нам начинают додавать драмы про дядю.
— Тут здорово, — ответил Джеймс, разглядывая стены. — А чьи это фотографии? Это твой отец?
— Это он с братом. С дядей Леннертом.
— А где он сейчас?
— Говорят, умер. Давно, я тогда ещё не родился.
— Такой молодой?..
— Я про него почти ничего не знаю. Отец про него мало рассказывал. А мать вспоминать не любит. Всегда говорила, мол, не нужно мне этого знать. Там какая-то тёмная история. Отец однажды проговорился, что Леннерта выгнали из дома.
— Как это — выгнали? — Джеймс поднял голову с его плеча.
— В прямом смысле. Видеть тебя не хотим, и катись куда хочешь. Ему было шестнадцать. Ну вот что можно сделать в шестнадцать, чтоб тебя на улицу выперли?.. — Майкл хмуро посмотрел в свою кружку.
Но я вам уже проспойлерила, поэтому никакого вотэтоповорота не будет, простите. Да, его выперли из дома, потому что он геюга позорная. И помер он от СПИДа. И эту тему в семье не поднимают, но при этом, как ни странно, отец на пронзание гейщины в сыне реагирует нормально. Хотя брата вроде как гейщина свела в могилу и они об этом даже не говорят. Но сыну можно. Я не знаю. Я ничего не знаю. Примите, как факт.
Дальше идет… странное. Серьезно. Майкл хочет, чтобы Джеймс оказался его братом. Нет, инцест это кинк, анон сам инцестник в некоторых фандомах, но тут ирл Майкл сидит и такой:
Так странно и больно оказалось представить даже на миг, что они с Джеймсом могут быть связаны. Не влечением — кровью. Чувства могут остыть, страсть может уйти, а родство не отменишь.
Вот тогда они точно могли бы быть вместе. И никто ни о чём не подумал бы. Жили бы вместе. Спали вместе. Каждый день, просыпаешься — а эта вихрастая голова лежит в соседней кровати, сопит в подушку. Тонкие загорелые руки на одеяле. И можно тихонько перебраться к нему, обнять сонного, горячего, и пока никто их не слышит, вжаться в родное гибкое тело, разбудить поцелуями в сухие губы, задрать майку, спустить на бедра трусы, сунуть ладонь…
Вот просто парня трахать такое себе. А если он твой брат, то можно сразу залезть к нему в койку и… Ой, как весело, как хорошо. Поебать братика. А он не брат, как больно, как грустно. Брата-то ебать задорнее.
Я чувствую, что совсем теряю связь с логикой этого фика, простите, пожалуйста. Вот давайте понятную нам знакомую классику - Майкл нищий, нищий, только с шапкой у церкви стоять будет до старости, ничего лучшего ему не видать, и помрет он на помойке, на которой и жить будет.
— О чем ты сейчас думал?.. — Джеймс пробежал кончиками пальцев по его щеке, погладил складку между бровей.
— О ерунде, — хрипло сказал Майкл. — Был бы ты моим братом — не видать бы тебе твоего колледжа. И Парижа.
— А может, это ты был бы — моим, — тихо сказал Джеймс. — И учился бы сейчас в Школе драмы.
— Да что ты... — «пургу несешь», не договорил Майкл. Представил так ясно, что стрельнуло в груди. Себя — красивым, богатым, уверенным. Без запаха пота в конце рабочего дня, без вечной черноты под ногтями, без чужих взглядов с опаской, без мелочи на ладони в супермаркете.
А Джеймс все о своем, все об актерстве долдонит. Майкл, заметим, представляет себе не “ух ты, я играю крутую роль, я получаю Оскар и звезду на Аллее славы”, ему срать на актерство, он хочет бабла.
А нет, он опять грустит, что Джеймс ему не брат. Видать, пялить брата реально задорнее.
Он орудовал лопатой зло, размашисто, соскребая снег и откидывая его в сторону. Тоже мне, братья. Тоже мне, блин, семья. Размечтался. Нечего тут ждать. Скоро всё кончится.
Братья, блядь. Придумал тоже. Ума-то нет.
И, чтоб не забывали - он еще и тупой и любит заниматься самоуничижением.
Каким-то образом - ничего не спрашивайте, просто не спрашивайте, я вам клянусь - я не знаю!, из мыслей “почему он мне не брат”, Майкл, забежав в дом, делает вывод:
Майкл встал посреди комнаты, машинально сжимая кулаки.
— Я люблю тебя.
Сказал и сам удивился. У Джеймса расширились глаза.
— Я люблю тебя, — повторил Майкл. — Вот что со мной.
Первое признание. Да. Ну, его вроде даже и не всрал.
— Да ты посмотри на нас. Принц и нищий. Смех один.
Только напомнил, что он нищий. Ни-щий. Ноль.
— А я в тебя сразу, — вздохнул Майкл. — Наверное. Ты ещё тогда сидел, ногой качал... У костоправа сариного. Я думал — это у меня на неё встал. А оказалось — ты…
И опять про еблю затер. Но это Майки, это его режим по умолчанию, простим уж, привыкли.
Мальчики лежат, обнимаются, говорят о поэзии. Ну как говорят. Майкл снова доказывает, что он вообще деревяшка, ибо не понимают элементарного:
— Лучше скажи, как ты в этом разбираешься? Это ж стихи.
— Что с ними не так? — Джеймс улыбался, глядя на него, будто узнал какую-то тайну.
— Их же понять невозможно! Пишут в столбик, выражаются, как пиздец. Вот что это, нахрен, такое... — Майкл наугад раскрыл книгу. — «Трудами изнурен, хочу уснуть...»
Тут четыре слова, причем слова обыденные, простые, ну что ты не понял? Что в этой фразе “как пиздец”? Ты не знаешь, что такое “хочу уснуть”? А как ты тогда это называешь?..
Ох уж эти УО. Тяжко с ними.
Он глубоко вдохнул, прикрыл глаза. Он, чёрт возьми, хорошо помнил, что такое бессонница, когда после тяжелого дня ноет все тело, гудят ноги, глаза не могут открыться — а мысли скачут и скачут, как ненормальные, и у каждой, как консервная банка на хвосте, брякает имя — Джеймс, Джеймс, Джеймс.
Да-да, и нельзя растворяться в партнере, мы помним, мы помним.
В общем, Майкл читает стихи, Джеймс с мокрыми от восторга глазами опять начинает свою волынку “ты такой, такой талантливый". Но тут Бобби, пес, просится на улицу. Ребята идут гулять, выясняют, геи они или бисексуалы, смотрят на морюшко, все вроде мило. Ну, не все. Во-первых в декабре на побережье не особо погуляешь - от холода гланды инеем покроются. Во-вторых, вот это:
— Я очень ревнивый, — едва слышно сказал Джеймс. — Я с ума сойду, если...
Да он пару глав назад с бабой в туалете закрылся и ниче… Хотя, Джеймс уже входит в режим “помру без тебя”, этот поезд уже не остановить, прости, Джимми, и тебя проебали.
И тут они видят, что трое гопников пытаются угнать их тачку. Майкл, разумеется, начинает базарить с ними по-пацански, ну а с Джеймсом - как положено с сучкой:
— Иди в дом, — через плечо приказал Майкл и перебросил Джеймсу связку ключей. — Я разберусь.
Приказал, глядите-ка! Ножкой еще топни. Нашел себе раба, пиздец.
Ну дальше так себе экшн, Майкл дерется с тремя, получает по башке и ножом по руке, ему помогает Джеймс, ебанув лопатой и натравив собаку. На грабителей, не на Майка, к сожалению. Гопники уходят.
Дома Джеймс лечит Майкла и истерит. Ну, напугался, че уж.
— Ты спятил?.. Майкл, это не кино!.. — тот отшатнулся. - Тебя ранили! А могли вообще убить! Ты что, передо мной покрасоваться захотел? У них был нож!.. Это не игра, как ты не понимаешь!
Майкл думает, мол, салага ты, жизни не знаешь. Вот у меня на районе…
Из одноклассников на свободе гуляли лишь пятеро, считая Майкла, Томми и Брана. Кто сторчался, кого грохнули, кто мотался по тюрьмам — кражи, разбой, изнасилования...
Господи, ну хоть кто-то в эту статистику верит? Через два года после выпуска за решетку село человек тридцать только из одного класса? Да на этот район надо ядерную бомбу бросать, уже ничего не спасет!
Джеймс еще немножко истерит и плачет:
— Я не хочу тебя потерять! — громко сказал Джеймс. — Я боюсь! С тобой может что-то случиться! Теперь понятно?
Майкл вздохнул.
— Иди сюда...
— Не хочу, — буркнул Джеймс.
— Иди, не дуйся.
— Я не дуюсь.
Майкл встал сам, голова слегка закружилась. Поймал Джеймса за руку, подтянул к себе. Обнял.
— Я выберусь, — он ткнулся губами в макушку. — Вот увидишь...
Тот тихо всхлипнул, прижался горячей щекой к голой груди.
Ну прости, что он в хреновом районе живет. Он так больше не будет. И актером станет. Ну-ну, не реви.
Ну и дальше там ванильная ебелька. Ее мало, она не особо рейтинговая и пресная. Вам ее не надо, гарантирую.