Талиесин Эйвери брел по туманному сырому Лондону — и магический, и немагический одинаково противны в пять утра осенним утром — и напряженно думал.
Вообще думать ему нравилось. Талиесин одинаково хорошо умел думать о голландских кружевах, о пошлинах на ввоз алкоголя, о красивых членах, и даже о хитросплетениях маггловских и магических законов. И сейчас его хорошенькую головку — верхнюю, а не нижнюю — занимали именно подобные мысли. Впрочем, будет бетонно-справедливым признать, что и нижнюю тоже, поскольку речь шла "заднеповоротном законе", как уже окрестили позавчера вышедшее постановление салонные остряки — хотя некоторым из них тоже следовало бы задуматься о последствиях этого закона для их собственных задниц.
Талиесин шел по набережной, уже давно миновав границу магической британской столицы. Ситуация складывалась патовая, в которой ни деньги, ни связи помочь не могли: вслед за ретроградным маггловским правительством, магическое встало на дыбы и усилило кары для тех, кто предпочитал в своей постели представителей своего же пола. Что давало им это довольно позорное постановление, было непонятно, однако следовало из закона следующее: все холостяки старше 25 лет оказывались под подозрением, а если их мужеложские связи будут подтверждены, последует минимум десятилетнее заключение в Азкабан. К женатым мужчинам и вдовцам приглядываются будут в последнюю очередь, а после того как тщательно проверят — Талиесин содрогнулся — всех холостяков, возьмутся за разведенных. Так или иначе, и он, и Тесей оказывались в зоне риска — но он сам в первую очередь. Было совершенно очевидно, что к нему проверка попытается сунуться в первую очередь.
— И не спится же кому-то, — подумал Эйвери, заметив у парапета набережной женскую фигуру в чёрном. Фигура была неуловимо знакома, но Талиесин никак не мог понять, чем. Пришлось подойти поближе: Талиесин не любил загадки, но любил получать ответы на вопросы.
Услышав еще гулкие шаги, женщина обернулась.
— Талли!
Эйвери поморщился. Так называл его только один человек на свете, но нельзя сказать, чтобы это ему нравилось. Однако когда-то давно, в Хогвартсе, он это снисходительно терпел.
— Джудит! — ошибки быть не могло: перед Талиесиным стояла лучшая подруга его школьных лет, учившаяся парой курсов старше. Их дружба всегда была странной, но искренней: они взахлеб рассказывали друг другу самое сокровенное, упоенно ссорились, проводили друг у друга каникулы и таскали косметику.
Через пару мгновений Талиесин был втянут в сильные дружеские объятия, даже с радостью ответил на них, чувствуя, как тело откликается на привычный некогда ритуал.
Они не общались много лет: после выпуска Джудит как-то очень скоропалительно вышла замуж (она утверждала, что такова была воля семьи, выдавшей ее замуж за какого-то престарелого индийского магната) и уехала в британские владения в Индии, куда совы долетали редко и не всегда успешно, так что переписка со временем сошла на нет. Судя по наряду Джудит, она действительно недавно овдовела, как слышал Талиесин некоторые отзвуки сплетен. Хотя слышал он что-то о том, что это было давно... Оставалось спросить как раньше: прямо и честно.
Овдовела Джудит действительно давно, но траур носила по-прежнему глубокий, что уже на подлете отбивало половину желающих предложить сердце и загребущие руки тому огромному состоянию, которое оставил ей муж. За время супружеской жизни Джудит — с помощью ныне покойного спутника жизни — свела на нет отношения со своим не самым приятным семейством, так что теперь была сама себе полной хозяйкой, несмотря на все попытки родственников вернуться в её жизнь.
Всё это Джудит поведала бывшему другу, пока они прогуливались по стылой набережной уже вдвоём, наблюдая, как понемногу просыпается столица.
Талиесин также ввёл её в курс дела своей жизни, не умолчав даже о Тесее и о Грейвзе.
При имени последнего Джудит перекосило, и Эйвери с удивлением узнал, что мистер Готра пытался вести с магическими Штатами какие-то дела, но не преуспел именно из-за Грейвза, так что всегда отзывался о нём крайне неодобрительно. Талиесин с жаром попытался разубедить подругу, но она просто в свое неповторимой манере пресекла этот поток излияний словами: "Каждый останется при своём мнении, прости, Талли". Пришлось ему просто смириться.
Постепенно они удалились от набережной и оказались у Rubens at the Palace, в котором остановилась Джудит, с большим презрением относившаяся к малоудобным отелям магического мира. Она пригласила Талиесина зайти и вскоре, отогревшись чаем с ромом, он сообщил ей и о том, что отравляло его жизнь последние сутки: о том дурацком законе.
— Талли, да нет же ничего проще, — сказала Джудит, уставившись на него своими смеющимися зелеными глазищами.
— Вот как? — Эйвери не был склонен разделят веселья подруги.
— Женись на мне, и дело с концом.
— Что?!
Джудит расхохоталась от его реакции, упав в кресло.
— Талли, мы оба будем в выигрыше! Ты женишься на мне и из разряда подозреваемых переходишь в разряд респектабельных супругов. Я становлюсь замужней женщиной, и за мной перестаёт бегать хвост женихов. Я тебе больше скажу: поскольку моя матушка, сохрани её Мерлин где-нибудь подальше от меня, состоит в дальнем родстве со Скамандерами, не будет ничего удивительного, если ты милостиво дашь приют дальнему родственнику жены, так что ты окажешься в шоколаде со всех сторон.
— Что-то ты подозрительно мягко стелешь, Джу. Твоя выгода представляется наиболее сомнительной для всех неудобств, которые тут могут воспоследовать.
— Талли, детка. Ну-ну, не бесись, я всегда тебя так называла!
— И меня всегда это бесило!
— Так вот, душа моя, ты — единственный, кого я могу пустить в свой дом и свою жизнь в постоянном режиме не просто без опаски придушить, а даже с удовольствием. При этом нам с тобой всегда было интересно вместе, мы на одной волне и, в конце концов, можем рисовать друг другу смоки-айз. Да, да, я знаю, что смоки-айз сейчас не в моде, а между временем нашего тесного общения и сегодняшним днём прошло слишком много лет, чтобы не понимать, что мы изменились. Однако мы с тобой всегда можем найти общий язык, а большего и надо для счастливой семейной жизни.
— Похоже, у меня для тебя новости о том, что ещё является важной составляющей семейной жизни, Джу.
Миссис Готра закатила глаза.
— Талли, поверь. Мой покойный супруг надолго отвратил меня от любых поползновений в сторону постельных утех.
На лице Эйвери мелькнуло любопытство, смешанное с ужасом и недоверием.
— Нет-нет, не выдумывай себе страшных разнузданных картин, маленький похотливый развратник. Просто... просто мне было 18, а ему 62, сам понимаешь, не лучшая разница в возрасте для супружеской жизни. Я питаю к своему покойному мужу самое огромное уважение, он был терпеливым и спокойным человеком, но, к сожалению, вся наша постельная жизнь началась не так, как нужно было для ее гармоничности. Индия в этом плане ужасающе средневекова, так что консуммация брака должна была произойти в первую брачную ночь, хотела я этого или нет. Я не хотела, но ничего было не поделать. Прошло несколько лет, прежде чем я снова смогла подпустит его к себе, а за эти годы, как ты понимаешь, он не помолодел, так что эстетически всё по-прежнему было ужасно. В общем, наша супружеская жизнь была редкой и не очень страстной, так что не могу сказать, что очень нуждаюсь в этой стороне жизни, у меня не родилось к ней пристрастия. Хотя порой я понимаю, что много теряю, но что поделать.
— Но вдруг...
— Что?
— Вдруг ты захочешь... встретишь...
— Талли, я не понимаю, почему вдруг я уговариваю тебя спасать твою шкуру путем женитьбы на мне. Не хочешь — не надо, было бы предложе...
— Джудит, остановись. Я нечеловечески тебе благодарен и готов жениться на тебе хоть завтра. Нет, хоть сегодня!
— Не вызовет ли такая поспешная женитьба без предварительной помолвки и через два дня после объявления нового закона обоснованных подозрений? Хотя всегда можно сказать, что я потому и приехала, что наконец прошел срок моего траура, и я теперь могу вступить в брак, ну и так далее.
— Прекрасно, Джу. На том и порешим. Моя благодарность безмерна и всё такое. А теперь извини, я долж...
— Объясниться с мистером Скамандером, я так понимаю. Вали давай. Судя по тому, что ты о нём рассказывал, умасливать его тебе придётся долго. Хотя вряд ли ты против.
— Ты испорченная девчонка, Джу. И уже почти моя жена. С ума сойти!
***
Первые пара лет семейной жизни четы Эйвери-Готра не были примечательно ничем особым. Разве что домовики могли бы рассказать много интересного о том, в чьей спальне проводит ночи молодой хозяин — или кто посещает его, но поскольку хозяйка была довольна жизнью, а мистер Скамандер никогда не обижал домовых эльфов, они вряд ли стали бы обсуждать эти события с кем-нибудь за стенами особняка.
А потом семейный филин принес Джудит известие о гибели её брата Джеральда.
Первые несколько дней она мужественно держалась и даже на похоронах не проронила ни слезинки, просто опиралась на руку супруга гораздо сильнее, чем того позволяли приличия. Да что там, сказать по правде, она просто наваливалась на Талиесина, будучи совершенно не в силах стоять самостоятельно.
К матери, рыдающей над гробом картинно и очевидно напоказ, даже не подошла — как, впрочем, и к самому гробу, просто стояла и молча смотрела издали, всё больше и больше оседая на руках у Талиесина. В конце концов он просто активировал портключ и перенес их обратно в поместье, где она наконец-то разревелась глупыми злыми слезами.
Эйвери помнил, что Джеральд был единственным, с кем его супруга еще со школьных лет не просто общалась из родового семейного долга, но действительно состояла в чем-то, похожем на родственные отношения. Он был против ее первого брака и поначалу не особо приветствовал второй, но потом принял приглашение на свадьбу и даже был шафером, кажется оставшись вполне удовлетворенным довольным видом сестры. С ним единственным Джудит обменивалась настоящими, искренними открытками на праздниками и весточками в течение остального времени. И его единственного оплакивала теперь искренне и нежно.
Ночью Джудит уснула в кресле в гостиной, и Талиесин всю ночь сидел рядом и держал ее за руку. Следующую ночь она не спала, а бродила по особняку, на третью ночь попыталась уснуть, но лишь лежала, молча глядя в потолок, уже не имея слез. Среди четвёртой ночи Джудит не выдержала и отправилась к мужу, ища у него защиты и утешения, однако, задумавшись, вошла в его спальню без стука.
Смутились все трое, и миссис Готра-Эйвери принялась извиняться и отступать к дверям, но Тесей оказался быстрее. Он вскочил с кровати и отрезал жене любовника всякий путь к отступлению, обняв ее за плечи и утешительно гладя по волосам. Джудит снова зарыдала и позволила усадить, а затем и уложить себя в кровать, куда Скамандер сдал ее с рук на руки законному супругу, уткнувшись в грудь которого она и уснула, смущенная, заплаканная и очень уставшая.
Утро встретило ее спокойным солнечным светом, и она улыбнулась впервые за эти дни.
Посреди молчаливого ужина Джудит и Тесей вдруг одновременно начали свои фразы:
— Тал, позволь мне и сегодня...
— Джудит, может быть вам и сегодня...
Эйвери посмотрел на них спокойным взглядом и просто кивнул, накрыв руку жены своей.
На следующую ночь Джудит пришла в спальню супруга без специального разговора, просто забралась в его постель и уже привычным движением положила голову ему на грудь, чувствуя как под закрытым веками разливается умиротворенное спокойствие.
В спальне потрескивал камин, по стеклам бил дождь, два дыхания словно сливались в одно.
— Талли, спасибо, — сказала Джудит, сплетая их пальцы. — Без тебя я не выбралась бы из этого так быстро.
— В горе и радости, помнишь? — Талиесин шутливо чмокнул жену в нос. — Носите тяготы друг друга и всё такое. Спи, родная.
Она завозилась у него на плече и вскоре действительно уснула, так и не разомкнув рук. Эйвери до утра не спал, и ему казалось, что он оберегает покой своей королевы как верный рыцарь.
***
Утром Тесей сообщает, что ему срочно нужно уехать. Ненадолго, на пару недель. Рабочая командировка, не более того — но все трое знают, что Скамандер врёт, а его отъезд похож на бегство.
— Он уехал к Грейвзу? — спрашивает Джудит вечером, стоя в дверях спальни Талиесина. Слово "Гейвз" она словно выплёвывает, так отрывисто и неприятно звучит оно в её устах.
— Полагаю, что да, — говорит Эйвери, сдвигаясь в кровати и тем самым демонстрируя, что он готов и сегодня разделить с женой её сны.
— Ты не ревнуешь? — спрашивает Джудит, идя к кровати, и Талиесин замирает от нелепости вопроса.
— Ты же знаешь, что между нами было, — говорит он осторожно, но Джудит качает головой.
— Это другое. И ты тоже это понимаешь. В конце концов, ты впервые делишь постель с женщиной.
— Со своей законной женой! — будто бы оскорбляется Талиесин, но Джудит не принимает шутки:
— Скамандер был женат, ему ли не знать, что такое законная жена. У него и дети есть.
— А ты хотела бы детей? — спрашивает Эйвери прежде, чем понимает, что говорит.
Джудит смотрит на него внимательно и ничего не отвечает. Пауза зависает, затягивается и отчего-то становится неудобным смущением.
— Не знаю, — говорит Джудит, проведя рукой по щеке Талиесина, и он не отворачивается от этой ласки. — Не знаю, — повторяет она.
— У тебя и так есть я, — капризно говорит её супруг, и она согласно кивает, а потом вдруг прижимается губами к его губам. Полной неожиданностью для них обоих вдруг становится то, что Талиесин не просто отвечает на поцелуй, а опрокидывает её на постель с совершенно недвусмысленными намерениями. Джудит отдаётся на волю происходящего, и утро застаёт их обоих спящими спокойным сном супругов, минувшей ночью сполна отдавших друг другу свой долг в этой области.
Тесей возвращается через месяц, мрачный и загорелый. Он делает вид, что не замечает свежего засоса на шее любовника и появления между четой Эйвери тех особых жестов и прикосновений, которые бывают только между по-настоящему делящими постель людьми.
Ночью каждый из них лежит в своей спальне, и напряжение витает по всему особняку, становясь буквально осязаемым.
Джудит не выдерживает первой. Она спускает на первый этаж и буквально силком вытаскивает Тесея из его кровати.
— Он ждал вас, — говорит она просто.
— Всю жизнь, — хмыкает Скамандер насмешливо.
— Не исключено, — парирует Джудит, и Тесей в очередной раз вспоминает, что эту бабу всё равно не переспоришь.
Она буквально вталкивает Скамандера в спальню мужа, но не успевает выйти за дверь: Тесей удерживает её за руку.
— Всю жизнь, — повторяет он и смотрит нечитаемо в пламени горящих свечей.
Талиесин сидит на кровати и, кажется, ждёт, чем закончится этот странный диалог — то ли противостояние, то ли объявление намерений, то ли соглашение.
Когда Тесей подводит к его постели Джудит — торжественно, как невесту в первую брачную ночь — Талиесин сначала не знает, что и думать. Но когда Скамандер впивается поцелуем в шею его жены, а руку запускает ему в волосы, всё как-то само собой становится на свои места.
"Ну что, мистер Готра, — мысленно показывает Талиесин средний палец своему предшественнику, — такого ты явно не ожидал!".