Крапивин

Анон · 2015-04-12 11:56:53

Давайте перетрем за Крапивина :chearleader:

Как подсели? Как соскочили? Что вызывало любовь и ненависть? Изменилось ли с годами впечатление от прочитанного? Хотели вступить в Эспаду или бороться с мировой несправедливостью? Были "Крапивинским мальчиком/девочкой" или антиподом? ВПК бойлавер или как?

Анон недавно прочитал последнюю на данный момент вышедшую книгу "Переулок капитана Лухманова" и ностальгически расстроился. Мог же когда-то ВП, а сейчас вместо проглатывания строчек одно чтение по диагонали. Плоско, блекло, расплывчато и ни о чем.

▼Чтения⬍

Крапивин-бинго

Анон · 2020-12-12 21:48:20

Анон пишет:

Или ты не видишь разницу между 15 и 18 годами?

Вижу.
Я о том, что это общественным мнением не порицалось.
А так-то да, мой 40+ прадед женился на моей прабабке, которой едва исполнилось 18. Может, и 15-летнюю бы взял, но в их деревне не нашлось кандидатур.

Анон · 2020-12-12 21:56:28

Чтения, чтения, чтения! :heart2:

Анон · 2020-12-13 01:43:27

Анон пишет:

И первой жене Резанова, и Кончите было 15 - официальная информация. Так что и в 12-летних могу поверить.

С 15-летней Кончитой была помолвка, а возвращение Резанова из Российской Империи и свадьба планировались только года через два.
Не говоря уж про то, что там вообще все очень походило на брак по большому расчету, а не педобирству или большой любви.

Анон · 2020-12-13 03:57:49

Анон пишет:

И первой жене Резанова, и Кончите было 15 - официальная информация. Так что и в 12-летних могу поверить.

Джон Вульф, владелец и капитан «Юноны», которую Резанов купил у него для снабжения поселенцев, оставил свидетельство насчёт того, что Резанов активно трахал девочек-алеуток, в частности, одну двенадцатилетнюю.

Отсюда же, кстати, проистекает амурная история с Марией Консепсьон «Кончитой» Аргуэльо в Калифорнии. Рулившая там Испания была союзником Франции, к России и русским отношение было, мягко говоря, прохладным. Резанов же торопился закупить продовольствие для Ново-Архангельска, где ситуация реально грозила голодом, ну и блеснул.

Вот очень любопытный документ:

▼Из отчёта Резанова министру коммерции Румянцеву, июнь 1806⬍

И строптивую красавицу «покуртизировал», и дела провернул. Ныне же это подаётся как история о Великой Любви. Окончание же её о вечном ожидании возлюбленного истине тоже не соответствует: вести о смерти Резанова дошли в Калифорнию уже в 1808, через год с небольшим.

В общем, довольно гнусная история. К описанным в «ОиК» событиям она, правда, непосредственного отношения не имеет (ибо произошла после ухода «Надежды» из Петропавловска в обратный путь вокруг Азии и Африки), но одного из тамошних центральных персонажей характеризует весьма красноречиво.

Анон · 2020-12-13 10:39:49

К "ОиК" не имеет, зато имеет к "Юноне" и "Авось". Спасибо, что рассказал!

Анон · 2020-12-13 10:51:15

▼офф⬍

Анон · 2020-12-13 22:41:18

Анон пишет:

И строптивую красавицу «покуртизировал», и дела провернул. Ныне же это подаётся как история о Великой Любви.

ага
все время 15-летних любил, а с этой по расчету

Анон · 2020-12-14 10:50:50

«Острова и капитаны»

Иншалла. Я понимаю, на что подписался, да поймут это и аноны. Не знаю, сколько это займёт времени (джва года может уйти запросто) и удастся ли довести дело до конца, но попробую. Регулярности в любом случае не обещаю, особенно если какой фанфик пойдёт писаться. Да и источники параллельно штудировать нужно.

▼Информация о книге⬍

Восьмидесятые годы были расцветом Крапивина-писателя, достаточно взглянуть на лучшие книги, написанные им в это время. «Оранжевый портрет с крапинками», «Дети синего фламинго», «Голубятня на жёлтой поляне», цикл о Великом Кристалле… «Острова и капитаны» (ОиК), к чтению которых мы приступаем, тоже входят в этот список лучшего.

Роман написан в 1984–87 и состоит из трёх томов; все три впервые публиковались в журнале «Уральский следопыт»:

«Хронометр (Остров Святой Елены)», ОСЕ; 1987 №№5–8.
«Граната (Остров капитана Гая)», ОКГ; 1988 №№4–6.
«Наследники (Путь в архипелаге)», ПвА; 1988 №12 и 1989 №№3–6.

Общая аннотация к трилогии весьма пафосно гласит:

Первая кругосветная экспедиция Крузенштерна, Севастопольская оборона 1854—1855 гг., эхо Второй мировой… Крепким морским узлом связаны в романе «Острова и капитаны» события героической истории русского флота и жизни современных ребят. Сквозь суровые шторма они бесстрашно ведут корабли своих судеб…

Роман многократно переиздавался, в данном чтении используется текст издания ИДМ 2016 года, в котором каждая часть выходила отдельным томом (ISBN: 978-5-91045-795-3, 978-5-91045-796-0, 978-5-91045-797-7). Иллюстрирован для первого журнального издания Е.Стерлиговой (посмотреть можно здесь и здесь), для книжного Е.Медведевым.

Значительное место в сюжете занимает первая российская кругосветная экспедиция Крузенштерна–Лисянского, основные события которой автор рассказывает устами своего персонажа. За подробностями для комментариев чтец намеревается обращаться к книгам И.Крузенштерна «Путешествие вокруг света в 1803, 4, 5 и 1806 годах» (фактически, официальное описание плавания) и «Первая русская кругосветная экспедиция 1803–1806 гг. в дневниках Макара Ратманова». Последняя особенно интересна тем, что дневники эти писаны совершенно без всяких соображений политкорректности «для себя», а издание содержит множество цитат из документов и дневников других участников экспедиции.

Действие первого тома происходит в 1947–48 в некоем «Новотуринске» (пролог — Санкт-Петербург 1827, эпилог — Севастополь 1854); второго — в Севастополе летом-осенью 1967; третьего — в тех же примерно местах, что и первого: некоих абстрактных «Среднекамске» и «Нижнеокске» в 1982–83 (эпилог — в 1987 в Ленинграде).

Важно: чтец сроду не был в Севастополе, никакого пиетета перед этим городом не испытывает и комментировать географию второго тома не берётся. Абстрактные же города первого и третьего тома совсем абстрактны, и даже «Новотуринск» не является копиркиным Тюмени: называемые там улицы в своём расположении не имеют с тюменскими ничего общего.

Анон · 2020-12-14 10:52:19

Ура, чтения! Удачи тебе в этом благородном деле!!! :rainbow:

Анон · 2020-12-14 10:56:54

Вот это да, вот это новогоднее чудо)) Чтец :iloveyou:

Отредактировано (2020-12-14 10:57:05)

Анон · 2020-12-14 11:02:08

«Острова и капитаны»

Сейчас будет простыня, но без неё по-хорошему нельзя.

▼Историческая справка⬍

Значительное место в сюжете занимает первая российская кругосветная экспедиция Крузенштерна–Лисянского, основные события которой автор рассказывает устами своего персонажа. Нелишним будет напомнить историю.

Экспедиция 1803–1806 на «Надежде» (капитан И.Крузенштерн) и «Неве» (капитан Ю.Лисянский) преследовала троякую цель. Во-первых, собственно географическая экспедиция на предмет изучений восточных побережий империи и ради престижа российского флота. Во-вторых, доставка в Японию российского посла Н.Резанова на предмет заключения с японцами торгового соглашения и, в идеале, установления отношений. В-третьих, после окончания посольства, инспекция дел Российско-Американской компании (РАК), соучредителем и совладельцем которой оный Резанов являлся.

Резанов со свитой шли на «Надежде», которая нас и будет интересовать. Вот её офицеры:

командир и начальник экспедиции — капитан-лейтенант И.Крузенштерн;
помощник — ст. лейтенант (с повышением до кап.-лейт.) М.Ратманов;
лейтенант Ф.Ромберг;
лейтенант П.Головачёв;
лейтенант Е.Левенштерн.

Выбор экипажа был полностью оставлен на усмотрение Крузенштерна, и он взял только добровольцев. Вот цитата из его книги:

Выбор всех для корабля моего Офицеров и Матросов предоставлен был мне совершенно; и так избраны мною: (…) Третьим [офицером «Надежды»] Лейтенант Головачев; сего назначил я, не знав его вовсе, а единственно потому, что похваляем был всеми. Он был Офицер весьма искусный, и я во все путешествие в выборе его не раскаевался даже до того нещастного с ним приключения, которое последовало на возвратном пути нашем в бытность на острове Святые Елены.

Маршрут был следующим. Выйдя из Кронштадта в августе 1803 и миновав Европу (с заходом в Копенгаген), экспедиция взяла курс к берегам Бразилии, возле которых пробыла с декабря 1803 по февраль 1804. Обогнув в марте мыс Горн, «Надежда» прошла острова Нуку-Хива (апрель) и Гавайи (май), придя в июле в Петропавловск. На этом первый этап экспедиции кончился.

Далее «Надежда» ушла с дипломатической миссией в Японию и примерно полгода простояла в Нагасаки с октября 1804 по апрель 1805. Посольство, если коротко, успехом не увенчалось, «Надежда» вернулась к июню в Петропавловск и до сентября крейсировала в Охотском море, как решая задачи РАК, так и выполняя научные исследования, на чём закончился второй этап.

Оставив Резанова со свитой, «Надежда» отправилась в обратный путь, придя к ноябрю в Макао и далее к апрелю 1806 в Кейптаун. Обогнув Африку, «Надежда» повернула на север, в мае дошла до острова Св. Елены и далее через Северную Атлантику вернулась в Кронштадт к августу 1806.

Первый этап экспедиции ознаменовался грандиозным срачем: Резанов заявил верховным начальником себя, размахивал бумагами, но дело было мутное. Ратманов отмечает, что указание на это начальствование было вписано в бумаги подозрительно, вроде как другим почерком и чернилами, и как бы не сам Резанов его туда и вписал. По действовавшей на тот момент Табели о рангах Резанов был четырьмя классами выше Крузенштерна (IV класс камергера против VIII класса капитан-лейтенанта) и давил этим обстоятельством, но наткнулся на железную позицию моряков: на борту капитан первый после бога, точка.

У Резанова хватало ума не учить Крузенштерна ставить паруса и прокладывать курс, но в вопросы снабжения и заготовки припасов он вмешивался очень активно, мня себя экономическим гением, портил своими ценными указаниями торговлю с туземцами и вот это всё такое.

Апофеоз случился, когда Резанов попытался переманить на свою сторону офицеров. Разговаривая с ними наедине, он говорил, что после посольства «Надежда» и «Нева» перейдут в собственность РАК, и именно от него, Резанова, зависит, кто будет ими командовать. Показывал соответствующие письма императору, в которых отдавал предпочтение собеседнику, обещал всякие блага и вот это всё такое.

Его сдал морякам поручик Ф.Толстой из его собственной свиты, который видел, как Резанов несколько раз переписывал одно и то же письмо, меняя в том только имена «будущих капитанов». По словам Ратманова, «Толстой не мог удержать сего мерскаго поступка в тайне. Тотчас предостерег и сказал все капитану. От котораго случая все благородныя люди к его превосходительству болие еще имеют пренебрежение».

Резанову была натурально забита стрелка, по итогам которой он пишет, что офицеры извинились перед ним, но офицеры утверждают обратное. Ратманов: «…и посол наотрез сказал, что он представляет лицо перваго в свете Императора, и меня как морозом по коже подрало, что такая скверная харя и мерская душа может представлять лицо Александра. Наш капитан с послом имел крупный разговор, в разсуждение требования второго, что он началствует всем, но после согласился, прося прощения, что он не морской афицер, и сею частию командовать не может. Аднако ж уже дела его делали подозрение». Левенштерн: «На Тенерифе [вторая половина октября 1803] ссора между Резановым и Крузенштерном кончилась тем, что Резанов подло и покорно просил о прощении, и чистосердечно прибавил: „Я виноват!“»

Головачёв же, судя по всему, на уговоры поддался, но он оказался лишь один такой, и мнение его никакого решающего значения не имело.

До Петропавловска Резанов ничего не мог поделать, а там чуть ли не вплавь бросился к берегу, а там первым делом уселся писать камчатскому губернатору Кошелеву, требуя, чтобы тот срочно прибыл с ротой солдат для усмирения моряков. Найти текст этого письма мне не удалось, но видимо, расписано было серьёзно, ибо Кошелев с солдатами прибыл в предельно сжатые сроки. Крузенштерн иронически комментирует: «Кому образ езды в Камчатке известен, тот ясно представить себе может, каких трудностей долженствовал стоить поспешной переезд 60ти солдат из Нижнекамчатска в Петропавловск, отстоящий на 700 верст».

По приезде Кошелева последовала безобразная сцена. В своей книге Крузенштерн эти срачи умолчал (о чём см. ниже), но сохранилось письмо товарищу (заместителю) министра юстиции Н.Новосильцеву: «Его превосходительство господин Резанов, в присутствии областного коменданта и более 10ти офицеров, называл меня бунтовщиком, разбойником, казнь определил мне на ешафоте, другим угрожал вечною ссылкою в Камчатку».

Крузенштерн поступил самым логичным в такой ситуации образом: отцепил шпагу и сунул её Резанову с теми словами, что он, как герой подобных обвинений, военным кораблём под российским флагом командовать никак не может до решения суда.

Офицеры его поддержали, высказались в том же духе, и до Резанова начало доходить, что посольство-то накрывается известным местом: до Японии же ещё как-то добраться нужно, а он только что всех флотских в изменники записал, и кто ж его теперь туда повезёт?! Кошелев понял это ещё быстрее, ловко воспользовался ситуацией и уговорил Резанова свои обвинения взять обратно и извиниться. И тут уж много свидетелей: извинялся весьма униженно.

Дальше, судя по всему, Резанов больше не борзел, да и не до того уже было. В Японию его доставили, там он провёл полгода, но успехов не добился. Объективности ради, на его месте скорее всего никто не преуспел бы — Япония в то время самоизолировалась почище чем нынче при пандемии, и ни о каких дипотношениях с торговыми договорами там слышать никто не хотел…

По возвращении в Петропавловск он остался на берегу и занялся наконец тем, в чём действительно разбирался — делами РАК.

2 сентября 1805 его ждал ещё один облом: прибыла почта из столицы. Крузенштерну пожаловали орден Св. Анны II степени, а Резанов получил от Александра лишь ценный подарок, табакерку с бриллиантами — весьма прозрачный намёк на то, чьи заслуги оценены выше с государственной точки зрения.

Впереди у Резанова была некрасивая история с калифорнийской лолитой и бесславная смерть в Красноярске весной 1807…

«Надежда» же ушла в обратный путь вокруг Азии и Африки. В мае 1806 на острове Св. Елены случилось событие, играющее в сюжете романа очень важную роль: лейтенант Головачёв застрелился.

Слово Крузенштерну:

Четыредневное пребывание наше у острова Св. Елены, во всяком отношении весьма приятное, нарушилось печальным и совсем неожиданным произшествием. Второй Лейтенант корабля моего Головачев, благовоспитанной 26ти летний человек и отличной морской Офицер, лишил сам себя жизни. За час прежде того при отъезде моем с корабля на берег казался он спокойным; но едва только приехал я на берег, то уведомили меня, что он застрелился. Я поспешил на корабль и нашел его уже мертвым. Со времени отхода нашего из Камчатки в Японию приметил я в нем перемену. Недоразумения и неприятные объяснения, случившиеся на корабле нашем в начале путешествия, о коих упоминать здесь не нужно, были начальным к тому поводом. Видев более и более усиливавшуюся в нем задумчивость, тщетно старался я восстановить спокойство душевного его состояния: однако никто не помышлял из нас, чтобы последствием оной могло быть самоубийство, а особливо, пред окончанием путешествия. Я надеялся, что он по возвращении своем к родителям, родным и друзьям, скоро излечится от болезни, состоявшей в одной расстроенности душевной. На корабле не предвиделось к тому никакой надежды; ибо ни я, при всем моем участии и сожалении о его состоянии, ни сотоварищи не могли приобресть его доверенности. Все покушения наши к освобождению его от смущенных мыслей оказались тщетными.

Судя по всему, офицеры во внеслужебной обстановке подвергли Головачёва бойкоту и он не выдержал одиночества. Надо полагать, ему становилось тем тяжелее, чем яснее он понимал, насколько наплевать было на него Резанову в действительности. Психологическая обстановка на тесном корабле вообще была тяжёлой, нервные срывы случались очень мощные (художник экспедиции С.Курляндцев однажды впал в такой приступ ярости, что схватил топор и начал рубить всё подряд в кают-компании, даже иконам досталось!), так что ничего удивительного.

Головачёв оставил предсмертные письма офицерам «Надежды» с обвинениями и упрёками; пакет для Крузенштерна, кроме того, содержал письмо лично Александру І. Император доставленное ему письмо сжёг, не читая, и дал понять, что никакого хода этому делу давать не будет. Тогда же от него воспоследовало указание Крузенштерну в книге об экспедиции тему срачей не поднимать, чего тот и выполнил (см. выше: «недоразумения… о коих упоминать здесь не нужно…»).

С этими людьми и событиями мы встретимся в книге, а пока нужно затронуть ещё один вопрос, неизбежно возникающий в свете тенденций современного фикрайтерства.

Был ли слэш на борту «Надежды»? Изучение источников приводит к выводу, что да, был — но не с пэйрингом Резанов/Головачёв.

Во-первых, Резанов был вообще не по этой части. Он был по части юных — очень юных — девочек, которых любил, умел и практиковал. Чему осталось достаточно свидетельств. Женился на дочери купца Шелихова, когда той было пятнадцать лет, калифорнийскую лолиту Марию Консепсьон Аргуэльо «куртизировал» (его собственное выражение), когда ей тоже было пятнадцать (а ему, между прочим, сорок два). А также вовсю развлекался с девочками-алеутками, среди которых была двенадцатилетняя.

Во-вторых, подобные отношения в условиях небольшого корабля неизбежно были бы замечены, а там Ратманов и Левенштерн (ненавидевшие Резанова) уж не замедлили бы высказаться. Они-то, в отличие от писавшего книгу Крузенштерна, в своих личных дневниках ничем ограничены не были — и то, что происходило в действительности, таки заметили и упомянули. Вполне нейтральным и спокойным, кстати, образом.

А что там было на самом деле? А вот что: в команде «Надежды» значились юнги, числом двое, братья Отто и Мориц Коцебу́. Оба, кстати, из сухопутных. Вот как пишет об обстоятельствах их зачисления в команду Крузенштерн:

Известный Г.Коцебу, желая, чтобы оба в первом Шляхетном Кадетском Корпусе воспитавшиеся его сына могли воспользоваться сим путешествием, и чтобы они находились на моем корабле, просил о том Высочайшего соизволения, в котором и не было ему отказано. Сколь ни прискорбно было Г.Коцебу разлучиться с своими сыновьями столь молодых лет; но следствия разлуки с избытком вознаградили сие его пожертвование; ибо путешествие сие было для них весьма полезно; они возвратились благополучно к своим родителям, обогатив ум свой новыми познаниями.

Всё правильно, конечно, только нужно добавить, что оный Г.Коцебу в момент подготовки экспедиции был женат вторым браком на некоей Кристине Гертруде фон Крузенштерн…

Так вот, в экипаже «Надежды» числился юнгой Мориц Коцебу (младший), а в свите Резанова был некий майор Фридерици. И они это самое… слэшились. Ратманов и Левенштерн свидетельствуют.

Никаких последствий это не имело, а завершилось забавно. Когда после японской миссии «Надежда» окончательно уходила из Петропавловска, Фридерици выразил желание остаться на борту, дабы быть полезным. И остался. Но потом до Крузенштерна дошла истинная подоплёка желания, и он этот слэш прекратил — высадил бравого майора в Китае, снабдив деньгами на возвращение по суше…

И Фридерици, и оба Коцебу впоследствии сделали прекрасные карьеры, старший из братьев (Отто) даже по морской части. Впоследствии сам возглавлял две кругосветки в 1815–1818 и в 1823–1826.

Что же касается Головачёва, то вполне вероятно, что с его стороны имел место юст, но этого мы уже не узнаем: свой дневник (который ему, как офицеру экспедиции, предписывалось вести) он перед смертью уничтожил.

Анон · 2020-12-14 13:52:32

Замечательно, огромное человеческое спасибо тебе, чтец.

Анон · 2020-12-14 16:19:11

Спасибо тебе, чтец, вот прям то что надо.

Анон · 2020-12-14 16:38:19

Анон пишет:

Сейчас будет простыня, но без неё по-хорошему нельзя.

Чтец, спасибо, познавательно дофигища :love:

▼анон слоу⬍

Анон · 2020-12-15 03:32:52

Был ли слэш на борту «Надежды»? Изучение источников приводит к выводу, что да, был — но не с пэйрингом Резанов/Головачёв.

Справедливости ради, сколько видел здесь обсуждений, под пейрингом Головачев/Резанов подразумевались не реаловые романтические или сексуальные отношения этой парочки, а односторонние чувства Головачева. Были ли они на самом деле - хз, но то, что со стороны Резанова чувств не было, совершенно очевидно и по оставшимся свидетельствам очевидцев, и по книге Крапивина как отдельному художественному произведению.

Анон пишет:

калифорнийскую лолиту Марию Консепсьон Аргуэльо «куртизировал» (его собственное выражение), когда ей тоже было пятнадцать

Не оправдывая Резанова в целом, вангую конкретно
под этим обычное охмурение юной и выгодной для брака девицы с развешиванием наваристой лапши ей на уши, а не секс. Немного не те времена, и немного не тот у девицы статус, чтобы до брака кувыркаться с кавалером на сеновале. Нет, теоретически, конечно, все могло быть, но лично я все-так склоняюсь к тому, что Резанов там страстно вожделел в основном возможности потенциального тестя, а самой Кончите ебал разве что мозги.

Вообще спасибо, анон, что взялся за этот текст, читать тебя всегда интересно.

Анон · 2020-12-17 19:21:39

«Острова и капитаны»

Разобравшись с историческими обстоятельствами, мы переходим к чтению первого тома трилогии. Он называется «Хронометр (остров Святой Елены)» (ОСЕ) и состоит из пролога, трёх основных частей и эпилога. Главы не имеют нумерации, только названия.

▼Т.1 ОСЕ, пролог «Мышонок»⬍

Пролог первого тома начинается с того, как директор Морского кадетского корпуса идёт по коридорам вверенного ему заведения. Через несколько абзацев описаний называется его чин — контр-адмирал — и тут же фамилия: Крузенштерн.

Морской кадетский корпус — очень старое и уважаемое учебное заведение, ведущее свою историю с декабря 1752. Несколько раз меняло своё название и место расположения, именно вот так оно называлось дважды, в 1762–1862 и 1891–1906. Иван Крузенштерн закончил его в 1788 и затем возглавлял в 1827–42. Находилось на Васильевском острове Санкт-Петербурга.

Ещё чуть ниже упоминается, что Крузенштерн занял эту должность месяц назад, и это легко позволяет датировать пролог: 1827 год.

Идёт, значит, директор по коридорам, смотрит на подопечных и недовольствуется про себя, что постоянно исходящие сверху требования к выправке кадетов имеют своей обратной стороной требования «готовности к молниеносному повиновению». Ничего, между прочим, удивительного: совсем недавно отгремело восстание на Сенатской площади, где юные офицерики оборзели и из повиновения вышли…

Но в целом директор своими кадетами вполне доволен. Особо смотрит на «резервную роту», по сути подготовишек десяти-двенадцати лет… собственно, тут-то и начинается действие.

Он был в десятке шагов от малолеток, и тогда неясное беспокойство остановило его. Что? И память подсказала: несколько секунд назад привычно-цепкий взгляд подсознательно отметил чуть в стороне от шумных кадетиков щуплую, поникшую фигурку.

«Фигурка» подзывается ближе, происходит знакомство:

— Резервной роты вверенного вам корпуса кадет Алабышев, ваше превосходительство. — И опустил голову.
Крузенштерн двумя пальцами приподнял его подбородок.
— А как зовут кадета Алабышева?
— Егор… ваше превосходительство. — И глаза намокли.
— Ну, а что же случилось с Егором? Пойдём-ка, побеседуем…

Беседуют. Дело, в общем, нехитрое: несколько кадетов той самой резервной роты запустили в кивер дежурному офицеру мышонка, и за сию шалость по кадету Алабышеву прилетело. Велено ему было в такое-то время явиться в экзекуторскую. На порку то есть.

С другой стороны, не всё так просто:

Крузенштерн, сдержав улыбку, сказал с удивлением:
— Постойте. Я знаю об этой прискорбной шалости, но виновники сами признались и раскаялись. При чём же здесь вы?
— Я тоже был там… немного после… И меня заметили.
— И решили, что виноваты в сём недостойном поступке вы?
Егор опять вздрогнул плечами и кивнул.
— Но за что же вас хотят наказать сейчас, когда виновные известны?
— За ослушание… — прошептал Егор.
— Не понимаю.
— Когда они ещё не признались, господин Фогт… приказывал, чтобы я их назвал, если сам не виноват… Он говорил: «Раз вы были там же, должны их знать…»
— А вы знали?
Егор ещё ниже нагнул голову.
Крузенштерн понимал отчаянное положение маленького кадета. Новички с первых дней постигали законы корпусного товарищества. Выдать виновника начальству считалось предательством, жизнь ябедника превращалась в каторгу.

Вот тут очень интересно. Давайте-ка возьмём с полки «На переломе» и «Юнкера» А.Куприна — их автор сам учился в кадетском корпусе (хоть в другом и позже) и весьма занимательно рассказал о том, как там расследовались проступки.

По Куприну, несерьёзные проступки (скажем, незлая карикатура на преподавателя, изображённая на доске) наказывались коллективно и тоже несерьёзно (лишних полчаса строевой, всё такое), конкретных виновных в таких случаях даже не устанавливали. Если же дело было серьёзное и требовалось наказать виновных персонально, то офицер просто приказывал назваться, и это выполнялось неукоснительно. Если же наказание по какой-то причине успевало пасть на невиновного, то тут зачинщики просто обязаны были назваться даже и без приказа, иначе ничего хорошего их не ждало. Всё именно из тех соображений, чтобы другим не приходилось разрываться в случае, если прикажут назвать виноватых, там в начале «Юнкеров» целый эпизод об этом.

Описанное Крапивиным сюда вполне проецируется. Очевидно, мелкие кадетики ещё не успели проникнуться и признались с опозданием, а офицер палку явно перегнул. О чём Крузенштерн тут же и думает.

— Господин Фогт говорит… раз я не назвал виновных, значит, не выполнил приказа… и нынче меня накажет…
«Нашёл чем пугать ребёнка, хлыщ», — подумал Крузенштерн. Он по себе помнил то жуткое чувство, смесь тоскливого стыда и ужаса, когда звучит такой приговор. И тягостную безнадёжность, обморочное замирание перед низкой, плотно сколоченной дверью, за которой это должно случиться. (…)
Слава богу, он своим приказом накрепко закрыл эту дверь, отменивши в корпусе подобные наказания. Сделал это, несмотря на недовольство в Морском министерстве и на скептическое замечание государя.
Но мальчик-то о приказе не знает и сейчас в отчаянье.

Вот тут трудно сказать, насколько это исторически достоверно, но вообще очень правдоподобно. Потому как есть немало свидетельств, что в кругосветке Крезенштерн на «Надежде» телесные наказания категорически не практиковал, за что был критикуем как Лисянским, так и собственными офицерами, особенно Левенштерном.

Успокаивает Алабышева, конечно, говорит, что наказания не будет, и внезапно выясняет подробность случившего:

— Но скажите мне: а что вы всё-таки делали в дежурной комнате?
Голова кадета Алабышева опять упала. И даже при неярком свете ламп стало видно, как наливаются краской его оттопыренные уши.
— Ну же, Егор, — добродушно поторопил Иван Федорович. — Давай без утайки. Ежели ты в чем-то и виноват, то на сей раз это останется между нами.
— У мышонка лапки были связаны… Жалко стало, я хотел отпустить… Чтобы никто не знал…
Колокол гулко просигналил о конце перемены.

Далее продолжаются раздумья, и тут ещё любопытнее!

Наказать кадета самовольно никакой офицер теперь, конечно, не смеет, но держать воспитанников в ежедневном страхе такие фогты ещё не отучились… Где Рожнов откопал эту сухую бестолочь? Разве такой командир нужен малолеткам, кои лишь недавно взяты из дому и с трудом живут без родительской ласки?.. Нужны такие, как Сергей Александрович Шихматов, капитан второго ранга гвардейского экипажа, поэт, учёный, действительный член Российской Академии, а главное — добрейший человек, отлично знающий детскую душу. Он и был до недавнего времени командиром резервной роты, мальчишки почитали его за отца родного. Но месяц назад по важной причине личного свойства ушёл князь Сергей Александрович в отставку и со слезами распростился со своими питомцами. Нового командира для малышей сразу не нашлось. Крузенштерн обратился тогда за советом к прежнему директору, Рожнову, и тот предложил: «Можно поставить пока Фогта. Аккуратист… А далее уж сами посмотрите…» Ох, смотреть надо было сразу, да в первые недели заведования корпусом столько навалилось на адмирала хлопот…

С.А.Шихматов — точно, был в корпусе тогда такой воспитатель. И действительно, был к воспитанникам очень добр и внимателен, все в этом сходятся. Но в остальном был он упоротым религиозным фанатиком, а «важная причина личного свойства» — это он решил в монахи постригаться, и постригся. В гвардейский экипаж и в члены Академии пропихнул его, как своего верного приспешника, не кто иной, как адмирал Шишков — тот самый, что требовал запретить иностранные слова, именовать фортепиано «тихогромом», галоши «мокроступами» и вот это всё. Таковы же были и поэтические заслуги Шихматова, о коих Жуковский, Пушкин и Батюшков отзывались весьма презрительно — извольте видеть: вот, вот, вот, вот…

С чином Шихматова всё мутно. Одни источники (которым следует и Крапивин) говорят, что в отставку он ушёл капитаном второго ранга, другие — что капитан-лейтенантом. Второе гораздо более вероятно: за двадцать три года безвылазно на воспитательской (даже не преподавательской) должности продвинуться с лейтенанта до капитана второго ранга?! На флоте-то Шихматов прослужил всего четыре года, с 1800 по 1804. В общем мутно. Зря Крапивин эту личность упомянул. Хорошо, что на страницах книги она больше не появится.

А Крузенштерна в его кабинете ждут дела.

Матрос Григорий Конобеев выгребал золу из протопленного с вечера мраморного камина с толстощёкими амурами наверху (тепла хватало и от печи, но Иван Фёдорович, работая по вечерам, любил, чтобы в камине был огонь). Конечно, приборку следовало кончить до прихода адмирала. Однако Крузенштерн не сделал упрёка. Григорий был не просто служитель, а старый товарищ по давнему плаванию вокруг света. Сумрачно-добродушный, преданный «нашему капитану» ворчун, ныне причисленный к корпусу.
— Здравствуй, Матвеич.
Григорий неторопливо выпрямился.
— Доброго здоровья, Иван Фёдорович… Вот опять бумаги пораньше, с утра дежурный офицер принёс… Говорит, что от господина капитан-лейтенанта Коцебу… Надо же, какой известный теперь Отто Евстафьевич сделались.

На «Надежде» денщиком Крузенштерна был не Григорий Конобеев, а Степан Матвеев, но тут придраться не к чему, сценарий тоже вполне вероятный. Зато Отто Коцебу — человек очень необычной и интересной судьбы.

До пятнадцати лет никакого отношения к морю вообще не имел, был сухопутным кадетом. В пятнадцать ушёл юнгой на «Надежде» и за время плавания практически освоил всё, что полагалось знать и уметь морскому офицеру, а по возвращении был произведён в мичманы по ходатайству Крузенштерна, поддержанному Ратмановым и Левенштерном. Впоследствии сам командовал двумя кругосветками 1815–18 и 1823–26. К сожалению, в трёх экспедициях сильно подорвал здоровье и в 1830 вышел в отставку…

Бумаги оказались корректурой новой книги Коцебу — «Путешествие вокруг света, совершённое по повелению государя императора Александра Первого на военном шлюпе «Предприятие» в 1823, 24, 25 и 26 годах».
К этой книге Крузенштерн прямого отношения не имел, послесловия, как к первому плаванию Коцебу, не писал, но к подготовке сей экспедиции приложил немало сил. Потому и прислал благодарный Отто своему старому командиру пробные оттиски отчёта о путешествии.

Всё правильно: если для кругосветки 1815–18 Крузенштерн прямо рекомендовал своего бывшего юнгу командиром и писал к его книге обстоятельное послесловие, то экспедицию 1823–26 только готовить помогал.

Книга Коцебу упоминается не просто так для красного словца!

…Коцебу рассказывал о путешествии сжато, не в пример первой своей книге о плавании на «Рюрике», в которой хватало живых описаний и красот. К тому же многое Иван Фёдорович знал уже из рассказов Отто, из рапорта его Морскому штабу. Поэтому не стал он читать подряд, а отыскал (с некоторым стеснением в душе и даже робостью) страницу, где были слова:
«После весьма быстрого одиннадцатидневного плавания от мыса Доброй Надежды мы 29 марта пришли к острову Св. Елены…»
Об острове Отто писал пространно. Более всего — о поездке в те места, где жил в ссылке знаменитый недруг России Наполеон и где была потом его могила.
А о другой могиле, русской, не было ни слова…

К чему здесь упоминается остров Святой Елены и о чьей могиле здесь идёт речь — см. историческую справку, с которой мы начинали чтение. Впрочем, все эти обстоятельства и так по тексту книги будут описаны.

Пару страниц Крузенштерн рефлексирует о тех давних событиях, поминает недобрым словом Резанова как их непосредственного виновника, злорадно вспоминает, как отзывались о нём другие капитаны…

Крузенштерн тряхнул головой и взялся за оттиски с начала. Надо было всё же прочитать их по порядку.
Колокол между тем уже не раз отмечал перемены…

Ну, вы, наверное, уже догадались. День клонится к вечеру, и старый матрос Конобеев вдруг чего-то делается шибко неприветливым вплоть до того, что начинает козырять по уставу вместо нормального общения.

— Да что случилось-то, Матвеич?
— А то, что, конечно, воля ваша, только не дело это, ваше превосходительство…
«Ваше превосходительство» вместо привычного «Иван Фёдорович» пуще многих слов сказало, как рассержен старый матрос.
— Да объясни ты толком! Какое «не дело»?
— А такое… Сами говорили, что не будет больше этого. А теперь мальчонку исхлестали, будто загульного матроса.
— Какого… мальчонку? — От догадки нервным ознобом свело на щеках кожу.
— Будто не знаете… Самого малого из них, Егорку Алабышева. Которого Мышонком кличут…

Засиделся директор, да. Увлёкся чтением. Забыл. Хотя, с другой стороны, был ведь приказ без высшего разрешения никого не пороть, а тут за разрешением никто не обращался. Сейчас будет раздача.

Бравый мичман возник на пороге.
— Ваше превосходительство! Дежурный офицер вверенного вам корпуса мичман Васнецов по вашему…
Крузенштерн движением ладони остановил его. Помолчал несколько секунд, стараясь унять гнев. И все же не сдержался:
— Бывшего командира резервной роты Фогта ко мне…
Удивление мелькнуло на лице мичмана и, кажется, удовольствие: видимо, сей офицер не жаловал Фогта. Он щёлкнул каблуками. (…)
— Честь имею явиться по приказу вашего превосходительства. Вверенного вам корпуса резервной роты командир капитан-лейтенант Фогт.
Согнувшись над столом и глядя исподлобья, Крузенштерн глухо сказал:
— Как смели вы, сударь, нарушить мое распоряжение…
От этого презрительно-штатского, хлесткого, как пощёчина, «сударь» Фогт дернул щекой и веком. И, помолчав на секунду более, чем дозволено приличием и дисциплиною, произнёс:
— Покорнейше прошу ваше превосходительство указать, какое распоряжение я нарушил.
— Следует ли думать, что вам не известен мой приказ воздерживаться от наказаний, подобных тому, какое вы применили к кадету Алабышеву? А если уж возникает прискорбная необходимость, то делать сие только с моего личного разрешения…
— Я считал, ваше превосходительство, что приказ касается запутанных и сложных случаев. Сей же случай был так прост, что я полагал ненужным беспокоить ваше превосходительство. Вина кадета Алабышева была очевидна.

Если исходить из того, что приказ насчёт наказаний действительно был, то данный случай тоже проще некуда. Прямое нарушение приказа, пусть даже не особенно одобряемого наверху — это ой, тут любая карьера запросто может псу под хвост пойти.

— Вы более не наставник в корпусе. Но это еще не наказание, а лишь необходимая мера оградить воспитанников от вашего пагубного влияния. Поступок же ваш столь чудовищен, что я не решаюсь дать ему полную оценку и в рапорте Морскому штабу попрошу сделать это высших начальников… Пока же отправляйтесь под домашний арест и ждите решения. Если вам сочтут возможным сохранить офицерское звание, штаб, наверное, подыщет для вас место на корабле.
— Слушаюсь, — отрешенно отозвался Фогт. И добавил неожиданно: — Я и сам имел намерение проситься в эскадру.
— Отменно! — вырвалось у адмирала. — По крайней мере, ваша любовь к употреблению линьков и розог будет там не столь опасна. Взрослые матросы переносят зверства легче детей.

Следует некое словесное фехтование на тему целесообразности строгости и наказаний. Крузенштерн упирает на то, что в кругосветке прекрасно обходился без них и никаких проблем не имел, но внезапно получает по тому же больному месту, хоть и не в тему:

— Говорите, если что-то хотели, — усмехнулся Крузенштерн. — Лишняя ваша мелкая дерзость не усугубит главной вины, не бойтесь.
— Я не хотел сказать ничего дерзкого. Замечу только, что Андрей Трофимович Головачёв хорошо знаком с нашей семьёю. И он помнит судьбу несчастного своего брата…
«От этого и правда никуда не уйдёшь», — подумал Крузенштерн. Помолчав, он медленно встал.
— Ну что же, — сказал он, глядя Фогту поверх головы. — Желая задеть меня, вы добились своего и тронули больное место… Однако, говоря о благополучном возвращении, я имел в виду матросов. Лейтенант же Головачёв — блестящий моряк и офицер — стал жертвой тяжких обстоятельств, душевного недуга и собственных острых понятий о чести…

Остаток пролога — разговор Крузенштерна с Алабышевым. Адмирал утешает кадета, говорит с ним о плаваниях и о книгах, написанных про плавания, в том числе и про свою собственную. (Оказывается, прозвище «мышонок» заработано именно чтением и привычкой забиваться с книжкой в угол подальше от суеты.) В извинение сегодняшнему кое-что обещает и сам берёт с Алабышева ответное обещание:

— …Я скажу новому командиру роты, что завтра ты свободен от классов. Пойдёшь в библиотеку, возьмёшь какие хочешь книги и читай на здоровье.
— Младших туда в будние дни не пускают, только по воскресеньям.
— Я распоряжусь… А ты за это дай мне одно обещанье. Дашь? Не бойся, оно лёгкое…
Глаза Егора совсем уже высохли. Он глянул с хитринкой:
— А про что обещанье, Иван Фёдорович?
— Как станешь знаменитым мореходцем, откроешь новые острова да напишешь про них свою книгу, не забудь прислать в подарок мне, старику… Коли буду жив… Обещаешь?
Офицер Российского флота Егор Алабышев не написал своей книги. У него была иная судьба. Но Крузенштерна он помнил всю жизнь. До последнего дня, до последней вспышки…

Анон · 2020-12-17 22:45:30

Очень обстоятельно и интересно . Спасибо, анон!

Анон · 2020-12-17 22:47:00

Ощущение, что Петрович начал писать исторический роман, поом стало не интересно — перешел на 20 век.

Анон · 2020-12-18 05:16:01

Анон пишет:

Ощущение, что Петрович начал писать исторический роман, поом стало не интересно — перешел на 20 век.

Не, вряд ли. Композиция там чёткая и стройная, историческая линия однозначно и логично закрывается эпилогом первого тома и дальше вокруг нее вполне продуманно крутятся события второго и третьего. Другое дело, что исторический роман так и так получился — тридцать пять лет советского детства, целая энциклопедия.

Анон · 2020-12-19 09:36:47

Чтец тут припал к дневникам Ратманова и офигевает, сколько там интересных подробностей упомянуто, тем более что для печати они изначально не предназначались. То, что касается конфликта Резанов-Крузенштерн, будет использовано, а остальное надо кому? Как бы и оффтопик, но как бы и не совсем, ибо к чтению отношение всё-таки имеет и весьма познавательно.

Анон · 2020-12-19 09:44:08

Вообще очень интересно!

Анон · 2020-12-19 09:55:31

Анон пишет:

Чтец тут припал к дневникам Ратманова и офигевает, сколько там интересных подробностей упомянуто, тем более что для печати они изначально не предназначались. То, что касается конфликта Резанов-Крузенштерн, будет использовано, а остальное надо кому? Как бы и оффтопик, но как бы и не совсем, ибо к чтению отношение всё-таки имеет и весьма познавательно.

Надо конечно!

Анон · 2020-12-19 12:01:05

«Острова и капитаны», заметки на полях

Здесь будут интересные места из дневников Ратманова и Левенштерна, касающиеся экспедиции. Хотя эти фрагменты не имеют непосредственного отношения к сюжету романа, но весьма познавательны. Кому не интересно, просто не разворачивайте «Заметки на полях».

Важно: чтец раздобыл издание ратмановских дневников с полным сохранением оригинальной орфографии (только еры, яти, фиты заменены на современные кириллические эквиваленты), именно так и цитируются. Левенштерновский же дневник доступен чтецу в «причёсанном» виде с поправленной на современный лад орфографией. Чем богаты, как говорится.

▼«Надежда» в Дании⬍

▼Развлечения в Копенгагене⬍

5 августа 1803:

По прибытии нашем господин Резанов и Фосе перебрались жить на берег к великаму безчестью Россиян — ибо со звездою и ключом [камергера] на улицах, в Королевском саду с непотребными женщинами, что я несколко раз должен был напоминать о его звании или бы скинул знаки. Снял бы знаки спрятав их гонялся бы за непотребными женщинами и в садах и на улице.
Граф Толстой, в двои сутки будучи на берегу, получил болезнь, летам его свойственную.

«Фосе» — это советник Ф.П.Фоссе, состоявший в посольской свите.

Левенштерн пишет об этом приключении Резанова короче и конкретнее:

Резанов настолько забылся, что побежал при звезде и орденской ленте за проститутками. На совет же регалии при таком деле снять ругался.

Вот уж воистину: либо трусы надень, либо крестик сними!

Что же касается похождений Толстого, то судовой врач «Надежды» Эспенберг свидетельствует:

Многие в Копенгагене заразились; сие приключение было весьма неприятно, ибо нельзя не признаться, что употребление меркуриальных лекарств весьма располагает к цынготной болезни.

«Меркуриальные лекарства» — это средства на основе соединений ртути; в те времена ничего другого против сифилиса медицина в своём арсенале не имела.

▼Датское гостеприимство⬍

Уже после выхода из Копенгагена, 28 августа 1803:

Недоходя до Ексилнора за противным ветром остановились на якорь. Тут мы один раз съезжали на берег в напротив нашего места находящеюся деревушку: где обедали у одного жителя, которой спросил: что вы россияне. Да! отвечали мы. И в ту ж минуту хозяен побежал в сад, собрал несколка плодов и бутылку вина принес, возвратясь, начал делать угощение, и налив рюмку пожелал Российской Експедиции кругом света благополучнаго плавания. Да ты отчего знаешь? спросили мы, вот схватил лист газет з запылившейся полки вот на самом етим листочки напечатано. И принудил нас отблагодарить его каждой выпив рюмку вина должен по примеру хозяена бросить на пол и разшибить. Словом я внутренне завидовал что и здесь россиянам неуступают [в гостеприимстве], но скора от сего успокоился ибо хозяен видя в газетах нашу Експедицию желал быть в журнале помещенным, а за разбитыя рюмки поставил на щот вдесятеро дороже. Однакож я утешился, что кроме любезных земляков моих нигде гостеприимства не знают.

Иными словами, принимавший моряков хозяин гостиницы желал, чтобы о нём упомянули в материалах экспедиции и отразили факт его гостеприимства. А рюмки, битые при тостах с пожеланиями успеха, включил при этом в счёт.

Желание его забавным образом сбылось ровно двести лет спустя: аккурат в 2003 были опубликованы дневники Левенштерна, где он называет сего гостеприимного датчанина по имени:

Завернули к хозяину гостиницы по имени Эразмус Шпанг, который читал описания путешествий. Когда он узнал, что господа будут путешествовать вокруг света, то сделал всё, чтобы хорошо их обслужить.

▼«Надежда» в Англии⬍

▼Подарки в море⬍

▼Резанов продолжает трясти регалиями⬍

▼Наставление рогов английским купцам⬍

21 сентября в Фалмуте Ратманов и Ромберг (которого он в этом фрагменте называет товарищем без упоминания имени) отличились:

Мне случилось быть с моим товарищем вечером на берегу, которому язык здешний доволно знаком. Прогуливаясь на край города, увидели двух женщин, навстречу к нам идущих. К которым товарищмой, подойдя, переговорил с обеими, подал той и другой свои руки и, подведши ко мне, сказал, чтобы я взял адну из них. Благородная осанка, приятность вида, весма хорошая адежда меня удивила. Однако ж при ночной темноте скрыв мае сметение, подал я адной из них маю руку. В сие время выглянула из-за облаков луна, и уже з болшею приятностию вышли из города на далину, окруженную кустарником и леском. Тут при ясным луннем небе имели удоволствие вкусить слабость пола, нами часто обожаемого. После чего узнали, что оне первых городских купцов жоны, мужья которых по своим комерцыям отлучены.
Возвращались другою тропинкою к городу. И, подойдя ко оному с нашими Нимфами, распрощались, ибо оне боялись с нами вступить в город. Звали нас на другой день на вольной бал, где увидели наших Венусов не последнюю роль играв. Каждой со своею протонцовав признались друг к другу и, еще удолясь, наслодились вчерашним. После чего их уже не видали, ибо чрез 18-ть часов оставили сии места.

Здесь интересно, что в те времена можно было быть военно-морским офицером, не зная английского языка. Позже это стало немыслимым, а применительно к Ратманову ничего удивительного: он, в отличие от Крузенштерна и Лисянского, в английском флоте не стажировался и имел гораздо больше боевого опыта, чем мореходного.

Анон · 2020-12-19 13:06:42

Анон пишет:

«Острова и капитаны», заметки на полях
Здесь будут интересные места из дневников Ратманова и Левенштерна, касающиеся экспедиции. Хотя эти фрагменты не имеют непосредственного отношения к сюжету романа, но весьма познавательны. Кому не интересно, просто не разворачивайте «Заметки на полях».
Важно: чтец раздобыл издание ратмановских дневников с полным сохранением оригинальной орфографии (только еры, яти, фиты заменены на современные кириллические эквиваленты), именно так и цитируются. Левенштерновский же дневник доступен чтецу в «причёсанном» виде с поправленной на современный лад орфографией. Чем богаты, как говорится.
▼«Надежда» в Дании⬍
▼Развлечения в Копенгагене⬍
5 августа 1803:
По прибытии нашем господин Резанов и Фосе перебрались жить на берег к великаму безчестью Россиян — ибо со звездою и ключом [камергера] на улицах, в Королевском саду с непотребными женщинами, что я несколко раз должен был напоминать о его звании или бы скинул знаки. Снял бы знаки спрятав их гонялся бы за непотребными женщинами и в садах и на улице.
Граф Толстой, в двои сутки будучи на берегу, получил болезнь, летам его свойственную.
«Фосе» — это советник Ф.П.Фоссе, состоявший в посольской свите.
Левенштерн пишет об этом приключении Резанова короче и конкретнее:
Резанов настолько забылся, что побежал при звезде и орденской ленте за проститутками. На совет же регалии при таком деле снять ругался.
Вот уж воистину: либо трусы надень, либо крестик сними!
Что же касается похождений Толстого, то судовой врач «Надежды» Эспенберг свидетельствует:
Многие в Копенгагене заразились; сие приключение было весьма неприятно, ибо нельзя не признаться, что употребление меркуриальных лекарств весьма располагает к цынготной болезни.
«Меркуриальные лекарства» — это средства на основе соединений ртути; в те времена ничего другого против сифилиса медицина в своём арсенале не имела.
▼Датское гостеприимство⬍
Уже после выхода из Копенгагена, 28 августа 1803:
Недоходя до Ексилнора за противным ветром остановились на якорь. Тут мы один раз съезжали на берег в напротив нашего места находящеюся деревушку: где обедали у одного жителя, которой спросил: что вы россияне. Да! отвечали мы. И в ту ж минуту хозяен побежал в сад, собрал несколка плодов и бутылку вина принес, возвратясь, начал делать угощение, и налив рюмку пожелал Российской Експедиции кругом света благополучнаго плавания. Да ты отчего знаешь? спросили мы, вот схватил лист газет з запылившейся полки вот на самом етим листочки напечатано. И принудил нас отблагодарить его каждой выпив рюмку вина должен по примеру хозяена бросить на пол и разшибить. Словом я внутренне завидовал что и здесь россиянам неуступают [в гостеприимстве], но скора от сего успокоился ибо хозяен видя в газетах нашу Експедицию желал быть в журнале помещенным, а за разбитыя рюмки поставил на щот вдесятеро дороже. Однакож я утешился, что кроме любезных земляков моих нигде гостеприимства не знают.
Иными словами, принимавший моряков хозяин гостиницы желал, чтобы о нём упомянули в материалах экспедиции и отразили факт его гостеприимства. А рюмки, битые при тостах с пожеланиями успеха, включил при этом в счёт.
Желание его забавным образом сбылось ровно двести лет спустя: аккурат в 2003 были опубликованы дневники Левенштерна, где он называет сего гостеприимного датчанина по имени:
Завернули к хозяину гостиницы по имени Эразмус Шпанг, который читал описания путешествий. Когда он узнал, что господа будут путешествовать вокруг света, то сделал всё, чтобы хорошо их обслужить.
▼«Надежда» в Англии⬍
▼Подарки в море⬍
10 сентября встретили в море английский корабль «Antelope»:
Капитан онаго Сидней Шмит, по опросе когда удостоверился, что мы Россияне, в знак дружбы прислал два анкерка [бочонка] рому, щитающейся у англичан первай нектар. А от нас отдарены российским вареньем и клюковым соком, и таким манером растались.
На тот момент и в следующие годы Россия и Англия были союзниками, особенно против Франции. Тем более, что Крузенштерн несколько лет стажировался в английском флоте и многих встреченных капитанов либо знал лично, либо слышал о них.
А отдарились очень щедро: клюквенный сок представлял собой источник витаминов и профилактической средство против цинги. Из-за особенностей национального питания в русском флоте таких цинготных ужасов, как у других стран, всё же не было.
▼Резанов продолжает трясти регалиями⬍
12 сентября при визите свиты на английский военный фрегат «Virginie»:
Господин посол отправился на фрегат совершенным чудаком в пампушах [мягких домашних туфлях] в чорном белье и так засуетился, что потерял звезду [ордена Анны] с площа, которую прибыв в Фалмут нашли на палубе за воденою бочкою.
▼Наставление рогов английским купцам⬍
21 сентября в Фалмуте Ратманов и Ромберг (которого он в этом фрагменте называет товарищем без упоминания имени) отличились:
Мне случилось быть с моим товарищем вечером на берегу, которому язык здешний доволно знаком. Прогуливаясь на край города, увидели двух женщин, навстречу к нам идущих. К которым товарищмой, подойдя, переговорил с обеими, подал той и другой свои руки и, подведши ко мне, сказал, чтобы я взял адну из них. Благородная осанка, приятность вида, весма хорошая адежда меня удивила. Однако ж при ночной темноте скрыв мае сметение, подал я адной из них маю руку. В сие время выглянула из-за облаков луна, и уже з болшею приятностию вышли из города на далину, окруженную кустарником и леском. Тут при ясным луннем небе имели удоволствие вкусить слабость пола, нами часто обожаемого. После чего узнали, что оне первых городских купцов жоны, мужья которых по своим комерцыям отлучены.
Возвращались другою тропинкою к городу. И, подойдя ко оному с нашими Нимфами, распрощались, ибо оне боялись с нами вступить в город. Звали нас на другой день на вольной бал, где увидели наших Венусов не последнюю роль играв. Каждой со своею протонцовав признались друг к другу и, еще удолясь, наслодились вчерашним. После чего их уже не видали, ибо чрез 18-ть часов оставили сии места.
Здесь интересно, что в те времена можно было быть военно-морским офицером, не зная английского языка. Позже это стало немыслимым, а применительно к Ратманову ничего удивительного: он, в отличие от Крузенштерна и Лисянского, в английском флоте не стажировался и имел гораздо больше боевого опыта, чем мореходного.

Да, похоже, эти дневники интереснее Крапивна)) Спасибо, чтец; :heart:

Анон · 2020-12-19 14:55:04

Я сделаль это!! Прочитал весь тред!!
Чтец "Летчика для особых поручений", спасибо огромное. Эта книга стала гораздо, гораздо лучше с твоей интерпретацией. И за остальные чтения тоже спасибо. Это же ты сейчас "ОиК" начал читать или не ты?

Холиварофорум

#1 2015-04-12 11:56:53

Крапивин

#32601 2020-12-12 21:48:20

Re: Крапивин

#32602 2020-12-12 21:56:28

Re: Крапивин

#32603 2020-12-13 01:43:27

Re: Крапивин

#32604 2020-12-13 03:57:49

Re: Крапивин

#32605 2020-12-13 10:39:49

Re: Крапивин

#32606 2020-12-13 10:51:15

Re: Крапивин

#32607 2020-12-13 22:41:18

Re: Крапивин

#32608 2020-12-14 10:50:50

Re: Крапивин

#32609 2020-12-14 10:52:19

Re: Крапивин

#32610 2020-12-14 10:56:54

Re: Крапивин

#32611 2020-12-14 11:02:08

Re: Крапивин

#32612 2020-12-14 13:52:32

Re: Крапивин

#32613 2020-12-14 16:19:11

Re: Крапивин

#32614 2020-12-14 16:38:19

Re: Крапивин

#32615 2020-12-15 03:32:52

Re: Крапивин

#32616 2020-12-17 19:21:39

Re: Крапивин

#32617 2020-12-17 22:45:30

Re: Крапивин

#32618 2020-12-17 22:47:00

Re: Крапивин

#32619 2020-12-18 05:16:01

Re: Крапивин

#32620 2020-12-19 09:36:47

Re: Крапивин

#32621 2020-12-19 09:44:08

Re: Крапивин

#32622 2020-12-19 09:55:31

Re: Крапивин

#32623 2020-12-19 12:01:05

Re: Крапивин

#32624 2020-12-19 13:06:42

Re: Крапивин

#32625 2020-12-19 14:55:04

Re: Крапивин

Подвал форума