Аноны-медики, готовьте скафандры для вылета на Плутон. В этой главе бабуля рассказывает, как лечился от рака её муженёк.
Как ты знаешь, мы с твоим будущим дедом познакомились в Париже и полюбили друг друга. Мы сняли квартирку с мастерской на бульваре Пастера и поселились вместе. Мы были небогаты и перебивались с хлеба на кока-колу, но жили весело.
Вознесенская, научи меня, как жить весело, не имея бабок даже на нормальную еду. Серьёзно, первый раз, когда я готова тебя послушать.
Я работала в русской эмигрантской газете и получала гроши, а Илиас за такие же гроши оформлял греческий журнал. Мне было тогда тридцать лет, а он был на два года старше.
Так, то есть люди к тридцатнику фактически никак профессионально не состоялись и работают там, куда просто других долбоёбов не нашли? Испанский стыд.
Я тогда не подозревала, что он был сыном одного из самых крупных греческих богачей; я только знала, что он поссорился с отцом и не поддерживает отношений с семьей.
А фамилия Илиаса ей ничего не сказала? А что, за все годы жизни в Париже он не встретил никого из старых знакомых, бывших одноклассников, друзей отца, приехавших по делам, например? И неужели Илиасу не хотелось обеспечить любимой женщине красивую жизнь, а не это нищебродство? Не понимаю.
Подозреваю, что меня он тогда не слишком сильно любил.
Ты его, похоже, и сейчас не сильно жалуешь.
Но через полгода все перевернулось в нашей жизни. Илиас заболел гриппом, потом грипп перешел, как мы тогда думали, в бронхит; прошел месяц, другой, а он все кашлял и кашлял. Я буквально силой отвела его к врачу, и через неделю мы уже точно знали, что у него запущенный рак легких с метастазами по всему организму. Врачи определили, что жить ему осталось не больше года. Он совершенно упал духом и приготовился к смерти.
Его положили в больницу, начали облучать, но надежды на благополучный исход не давали.
Операция при метастазах, понятно, уже особо не поможет, но что насчёт химиотерапии (могу быть не права, если есть тут шарящие, поправляйте)?
Чтобы разговаривать о нем с врачами на правах супруги и принимать решения, я предложила ему зарегистрировать наш брак. «Я плохой, но все-таки христианин, – сказал Илиас. – Если ты не боишься связать судьбу с умирающим, то пусть это будет церковный брак». Нас обвенчали прямо в больнице, а уже потом мы зарегистрировали наш брак в мэрии.
Ну вот это ещё более-менее реалистично, таки да, у многих при таких обстоятельствах религиозность отрастает.
К бабуле приезжает её старая подруга, Альбина, вместе они отмечают заключение брака в ближайшем кабаке, и бабушка рассказывает, что сделала бы, будь у неё хоть какие-то деньги.
– Ты, конечно, нашла бы лучших врачей, самые дорогие, самые новые лекарства и спасла бы своего мужа. Так?
– Нет, не так. Я увезла бы его куда-нибудь далеко-далеко от Парижа, от цивилизации. Например, в горы. Мы жили бы в хижине на берегу горной реки или озера, дышали бы чистым воздухом и молились Богу. Я лечила бы его травами и ледниковой водой.
Тёть, если ты надеешься заграбастать наследство так, то обломись. У него ещё родители живые.
– Разве можно вылечить от рака водой и сеном?
Нет.
– Не знаю, еще не пробовала. Но я прочла в одной мудрой книге, что если поститься, пить настои трав, растущих очень высоко в горах, пить ледниковую воду, купаться в ней и дышать воздухом с ледника, то можно полностью очистить организм от шлаков и токсинов, а хорошо очищенный организм способен сам справиться с любой болезнью.
Лизонька, у тебя муж – человек и пароход, вернее, металлургический завод? Если нет, откуда у него в организме шлаки-то взялись? И надо было эту книжечку врачам сначала показать. Весь организм они бы тебе не очистили, но из мозгов говно, я думаю, повыгребали б.
Альбина понимает, что спорить с идиотами бесполезно, и даёт наводку на альпийскую деревню, подходящую под хотелки бабушки.
Ну, еще там живет один тролль, однако он не опасен. Он будет коптить для вас рыбу.
Ага, копчёная рыба – лучшее питание для раковых больных.
У меня появилась надежда. Пока Илиас лежал в больнице, я занимала деньги везде, где мне их готовы были дать.
Я бы почитала, как она потом возвращала всё это. Вот это была бы интересная книга, я полагаю.
– Бабушка! А в те времена люди охотно одалживали друг другу деньги? – перебила я ее рассказ, вспомнив, как сама недавно пыталась взять в долг денег на дорогу в Баварский Лес.
– Богатые – не очень, разве что под большие проценты.
Так потому они и богатые, что на идиотские предприятия деньги не просирают.
Я купила травник и несколько книг по альтернативной медицине. Альбина приехала за нами, мы погрузили все необходимое в ее джип, примерно такой же, как теперь у нас с тобой, устроили Илиаса со всеми возможными удобствами, поставив в салоне большое больничное кресло-кровать на колесах, и двинулись в Тироль.
То есть Илиас к тому моменту уже сам не ходил? И эти дуры потащили его в горы, где организм по-любому потратит кучу сил на акклиматизацию?
– Естественно, сейчас даже на джипе пришлось бы ехать не меньше недели, не говоря уже о теперешних мобилях: за безопасную езду нынешние водители заплатили скоростью и маневренностью. Но, возможно, так и лучше, учитывая их зомбированные мозги и неповоротливую психику.
А качество дорог бабуля принять во внимание не хочет? А потребление энергии высокомощными двигателями, способными развивать ту скорость, что ей хочется?
– Теперь уже не прокатиться. Во время Катастрофы долина Циллерталь была затоплена даже раньше, чем места, расположенные ниже в горах.
– Почему так?
Мне тоже интересно. Но Вознесенская обещает рассказать об этом позже (видать, сама ещё не придумала).
Бабка с мужем снимают домик высоко в горах, и начинается пиздец.
Мы взяли у него три рыбины и пошли в дом. Альбина привезла с собой бутылку французского вина. Мы выпили вино и съели рыбу, а потом проводили Альбину до шлагбаума.
Эти три форели были последней нашей едой на полтора ближайших месяца. Илиас решил лечиться строжайшим постом, а я стала голодать за компанию – так я ему сказала. На самом деле я дала обет поста, прося у Бога для моего мужа если не исцеления, то спокойной и безболезненной кончины.
Курица ты безмозглая, у твоего мужа организм с болезнью борется и к новой обстановке приспосабливается, ему полноценное, рациональное питание нужно, как ты этого не понимаешь, блядь?
Без всякой надежды на результат я начала лечить Илиаса «по собственной методе». Честно говоря, методы никакой не было, просто я штудировала одну за другой главы из травника
Люди тут зачем-то в мединститут поступают, учатся там годами, а оно вон как просто, оказывается.
Разговаривали мы друг с другом очень мало – берегли силы, да и о чем нам было говорить?
С такой имбецилкой действительно говорить не о чем. В произведение ненадолго заглядывает реализм, но вскоре с ужасом сбегает:
Через три недели поста Илюша так ослаб, что я предложила вернуться в цивилизацию и обратиться к врачам, но он сказал: «Поживем тут еще немного. Если мне будет совсем худо, я прекращу пост. А вот ты могла бы уже сейчас начать есть, ты ужасно похудела». Но вот как раз я не могла прервать своего поста, я же дала обет. Кроме того, мне казалось, что у меня сил хватает на все только потому, что я не трачу их на приготовление и усвоение еды.
А сил у меня уходило много. Илюша уже не мог ходить к водопаду, он вообще не спускался с террасы и проводил почти весь день сидя в качалке и глядя на озеро. Он не мог удержать в слабеющих руках даже молитвенника.
Я кое-как выучилась читать по-гречески, почти ничего поначалу не понимая, а он слушал меня, поправлял и переводил.
Анону бы с такой скоростью иностранные языки изучать…
Господин Кролль, которого мы между собой, разумеется, именовали Троллем, принес мне три пластиковых ведра. И вот я каждый день с рассветом шла к водопаду и возвращалась, неся в руках два ведра, а в рюкзаке за спиной – четыре литровых термоса ледниковой воды.
Одно ведро, по опыту анона, это где-то 10 литров. То есть человек после длительного голодания пёр на себе 24 кило? Гвозди бы делать из этих людей, хоть какая-то польза будет.
– Бабушка, а ты не боялась, что дед умрет не от рака, а от голода?
– Нет, этого я не боялась.
Тебе, похоже, вообще на него похуй было. Лишь бы самой в христианского доктора наиграться.
На шестой неделе поста его вдруг начал мучить сильный кашель и, извини за подробности, он стал выплевывать какую-то черную и зловонную мокроту. Я очень испугалась и спросила его, не хочет ли он спуститься с гор и вернуться в Париж? А он вместо ответа спросил: «Я становлюсь тебе противен? Ты больше не можешь выносить этот смрад? Потерпи, осталось уже немного». Я ужасно на него обиделась и… Ты не поверишь, я и сама себе потом не верила, но я размахнулась и дала ему оплеуху за эти слова. Потом села перед ним на пол и разревелась, приговаривая: «Да как же ты посмел такое сказать! Именно сейчас! Ведь ты же выплевываешь из себя гниль, дохлятину, потому что твой рак подох! Понимаешь – сдох! А кто сказал, что дохлые раки хорошо пахнут?»
А кто сказал, что это не его лёгкие окончательно сдохли? Вообще, я не понимаю, неужели Илиас настолько посрался с родителями, что они вообще в этой истории никак не фигурировали? Впрочем, судя по тому, что Касиной бабке не забетонировали ноги и не отправили в свободное плавание, ответ – да.
– Бабушка! Ты ведь это говорила, сама не веря в чудо исцеления? Это была психотерапия, как я понимаю?
– Ну и поздравляю тебя, если ты понимаешь.
Ах, гнида у нас ещё и смертельно больным человеком манипулирует? Восхитительно.
Монахи, например, трудятся больше всех в этом мире, живут очень трудно и скудно
Шахтёры, пожарные, МЧСники вышли из чата.
Авторским произволом Илиас всё же выздоравливает.
Однажды я, измученная дневными заботами, с вечера крепко уснула, но вдруг в начале ночи проснулась как по тревоге и обнаружила, что моего мужа со мною рядом нет. Я сначала ничего дурного не заподозрила, решив, что он вышел в туалет. Но прошло с полчаса, а он не появился. Тогда я встала, накинула халат и пошла поглядеть, где он и что с ним, может быть, ему не спалось и он пошел в гостиную читать – гак бывало. Значит, надо пойти и заварить для него успокаивающий чай из валерианы и пустырника. Выхожу в гостиную – никого, в туалете – никого, на террасе-тоже никого. А дело шло уже к концу сентября, и на озере оставались только мы да старый Кролль. Вот тут я здорово испугалась. У меня в голове завертелись мысли одна страшнее другой: он мог уйти из дома в приступе внезапной депрессии и утопиться в озере; или он пошел на плотину, загляделся на воду ночного озера, и у него закружилась голова, и он свалился в воду; а вдруг ему просто не спалось, и он вышел прогуляться, упал и сломал ногу, и теперь лежит без помощи где-нибудь на пустом берегу и умирает от переохлаждения. Ну, в общем, обычный женский вздор.
Вполне логичное беспокойство за близкого человека – женский вздор? Да что же Вознесенская за сволота эмоционально кастрированная?
Еще издали я услышала их голоса: Илиас и Старый Кролль сидели у коптильни и негромко о чем-то разговаривали. Я подошла и обомлела. Между ними стояла бутылка вина, два бокала и две аккуратные кучки рыбьих костей – одна перед Кроллем, другая перед Илиасом.
Ага, вино с копчёной рыбой – это именно то, с чего стоит начинать выход из голодания.
– И что же было на другой день, бабушка?
– С Илиасом ничего. Утром он пошел к Кроллю, ведь они стали такими друзьями! – и тот дал ему коробку сухого картофельного пюре. Он его запарил в виде жидкой кашицы и целый день понемногу пил – это был не худший вариант выхода из многодневного поста.
Почему нельзя было дать ему этого сразу?
Но нам пришлось задержаться еще на два дня, потому что у меня так скрутило живот, что я все эти дни не могла отойти от туалета больше чем на пять метров.
Дал ей Господь просраться всё-таки.
Растроганный этой историей старый Кролль покупает Касиной бабушке ожерелье из камня-символа чистой любви, приехав в Париж они узнают, что папаша Саккоса умер и оставил сыну охуенное наследство, всё в штампах фанфиков про Мэри Сью, короче. И Вознесенская наконец-то вспоминает про долину Циллерталь:
А вот самой долины Циллерталь теперь больше нет: во время Катастрофы, когда возникли вулканы в Альпах, землетрясение разрушило плотину, озеро хлынуло в долину и полностью ее затопило, смыв и железную дорогу, и сам городок.
Кто вообще придумал строить город там, где достаточно разрушения плотины, чтобы всё разъебать? И какого чёрта тогда эта плотина не была посчитана на сейсмику и не выполнена с многократным запасом прочности?
И маленький отрывок на сладкое:
– Валериану с пустырником?
– У тебя начинает укрепляться память. Это меня очень радует, детка. Пора начинать учить тебя разбираться в травах. Если ты, конечно, этого хочешь.
Какие травы? Тут грибы, гораздо вероятнее, имели место быть.