Глава начинается с трёх абзацев, посвящённых тому, что уже девять вечера, и Тинави опаздывает на встречу.
Главной моей ошибкой было воспользоваться речным транспортом.
Тот самый речной транспорт, которым в первой книге не пользовался никто и никогда, потому что кентавры быстрее.
Лодка, на которой плыла Тинави, застряла из-за бунта рыбаков.
Но потом мы свернули с Нейрис на Доро. И встряли намертво. Ибо на реке бастовали.
На Доро всегда бастуют. Ежедневно. Спросите меня, что есть постоянного в Лесном королевстве – и я отвечу: стачки на Доро.
Сегодня выступали тилирийские рыбаки.
Кто бастует? Зачем бастует? То, что сегодня это рыбаки, как бы говорит о том, что вчера был кто-то другой. Я бы поняла, если бы одни и те же рыбаки каждый день собирались в рамках забастовки, но там, похоже, расписание, какая группа недовольных граждан перекрывает движение по реке в этот раз.
А, да, и всем, кажется, на это похуй. Все знают, что именно в этом месте бастуют и мешают жителям города и туристам, но
Два понурых Ловчих пытались разобраться с ситуацией.
Потому что два человека, пусть даже и мага, точно способны сдержать целую толпу, а толпа, конечно, бастует удивительно мирно, и забастовка ни при каких обстоятельствах не может перерасти в погром, давку или что-то подобное, особенно если забастовка перекрывает к хуям движение по реке.
Страстные тилирийцы – бороды черные, глаза горящие – снова добивались некой сомнительной справедливости.
В прошлый раз, когда упоминались эти бастующие рыбаки, они были недовольны одной конкретной вещью. Там я ещё как-то могла понять, почему к ним послали всего двоих ловчих.
Бастующие рыбаки всё же дают проплыть лодке, на которой сидит Тинави, но движение на реке всё равно очень медленное. Тинави решает проверить, не захватила ли Пустота людей вокруг, и идёт по лодке, лапая пассажиров.
Народ уже начал перешептываться («Что за странная, тактильно-озабоченная пигалица делит с нами борт?»), когда я костяшками пальцев постучалась в окно капитана.
– Возьмете оплату? – Я протянула лодочнику монетку и, как бы ненароком, пощупала его за запястье.
– На выходе платят, госпожа!
– А я сейчас выхожу!
Почти насильно всучив ему медяк, я резво перепрыгнула через перила магретто.
И мгновение спустя приземлилась на лавку тилирийской гондолы, опасно закачавшейся на волнах. Ух!
– Да ты! Да я! – задохнулся возмущением ее хозяин – шкафоподобный рыбак в тельняшке с короткими рукавами.
– Извините! – Я панибратски приобняла его – чист – и, не слушая проклятий, прыгнула уже в следующую гондолу, плотно прижавшуюся к «нашей» по левому боку.
Там сценка с тилирийским негодованием и моей любвеобильностью повторилась. Чист. Следующая лодка – чист. Чист.
Чист. Чист. Чист.
Признаюсь, я привнесла немало хаоса в и без того красочную тилирийскую забастовку.
На берегу Тинави пожимает руки двум ловчим, по совпадению это те самые братья-близнецы из набора Тинави, похожие на муравьедов. О том, что они похожи на муравьедов, авторша нам любезно напоминает, но я ещё с первой книги это помню. Муравьеды, мать из за ногу. Как вы себе представляете человека, похожего на муравьеда?
Возле особняка Анте Тинави вспоминает, как на балу свалилась из окна с Мелом в обнимку.
Ха! Знал бы Мел, что я теперь стала невольным спецом по развалу Срединного государства! Если судьба сведет – расскажу ему про драконье яйцо. Уверена, он немедленно захочет его стащить вперед Дахху, где бы оно ни было.
Да, и именно поэтому ему НЕ СТОИТ рассказывать про яйцо.
Дом Давьера, некогда блестящий, набитый гостями и слугами, теперь был пугающе пуст. Кто-то – возможно, сам хозяин – уже сорвал с парадных дверей бархатную ленту «опломбировано», но это не отменяло пыльной тишины внутри.
Возможно, на набережной так часто бастуют, потому что налоги уходят на бархатные ленты для полиции.
Войдя в дом, Тинави натыкается на призрака. Призрак почему-то вполне материален и по консистенции похож на желе. Я не придираюсь, мало ли какой консистенции в этом мире призраки, нет, я просто чувствую, что где-то дальше по тексту авторша об этом забудет.
– Вы бы смотрели, куда прете, дамочка! – взвизгнул призрак.
– Да это вы в меня врезались! – возмутилась я.
У привидения был широкий лоб и маленькие глаза. Тонкие губы ни секунды не пребывали в покое – все шевелились, складывались трубочкой, уточкой и растягивались в безмолвном крике. На голове – ночной колпак, тело скрыто длинной рубахой. Искорка в том месте, где у живых расположено сердце, еле мерцала – как и у всех привидений. Не искра, а так… Тень. Воспоминание.
Приходит, вернее, не приходит, а
с лестницы бусинкой скатилась Андрис Йоукли.
Этот призрак с ней, он — свидетель по какому-то делу, который умер от счастья, когда узнал, что проходит свидетелем (!!!), но он настолько хотел пообщаться со следаками, что аж стал призраком. Ах да, его соседа загрызли муравьи, и это всё проклятие. Как эта информация связана с сюжетом? Зачем она нужна? Да в душе не ебу, может, этот призрак сыграет решающую роль в сюжете, а может уже в следующей главе про него забудут.
А, ну и:
Будь призрак телесным, получил бы от нее по лбу.
Но он же желеобразный и вполне материальный, раз буквально врезался в Тинави. Я так и знала, я так, блядь, и знала.
– О… – Андрис прикусила пухленькую нижнюю губу. – Иладриль при жизни был менталистом. Людей читал: по лицам, жестам, мимике, всему и сразу. А теперь никак не заткнется, так и норовит вывалить мне правду об окружающих.
Серьёзно, я не удивлюсь, если про этого призрака с такой полезной способностью больше никогда никто не вспомнит.
Андрис жалуется на то, что призрак бестактно вываливает неприятную правду об окружающих, и Тинави снова врубает философский режим:
– Знаешь, Андрис, – осторожно сказала я, – думаю, любая критика – это в первую очередь боль самого критика. Люди часто делают другим плохо только оттого, что им самим плохо. И такие «обезболивающие» нападки обычно имеют мало общего с реальностью. Их полезно учитывать – но не обязательно верить в них.
Ну вот, аноны, меня раскусили. На самом деле мне очень плохо, и я изливаю свою боль в этих чтениях. Меня жаль или пока ещё нет?
Андрис вдруг резко остановилась и направила свет фонаря мне в лицо:
– Тебя Полынь подговорил к этим словам, да?
– Что? О нет. Конечно, нет. – Я оторопела.
Андрис сощурилась… Потом, махнув рукой, невнятно извинилась и резким движением распахнула дверь в большую залу, подсвеченную зеленым светом осомы.
* * *
Обстановка внутри, надо сказать, была интригующей.
ЗВЁЗДОЧКИ 
Анте и Кадия сидят по разным углам, Анте ещё и в той самой ночнушке и за защитным магическим кругом, круг поддерживает Полынь, Дахху стоит у грифельной доски и что-то пишет, в общем, такой вот рабочий процесс.
– Процесс идет. Я решил провести квадрант-анализ Пустоты. Сведений у нас немного, конечно, но…
Смеющийся начал хаотично и взбудораженно скользить мелком по доске, обводя одни слова и подчеркивая другие. Я тяжело сглотнула. Небо голубое! Только не квадрант-анализ – боль нашей юности!
Я честно искала в гугле, но так и не нашла внятного объяснения, что за анализ такой. Ну ладно, хуй с ним.
– Буду милосердной и избавлю тебя от квадранта. Идея такова. О вашей загадочной Пустоте мы знаем шесть вещей – и все дарованы нам ушлепком, – зырк в сторону Анте.
Ого, неужели на этот раз детектив станет больше похож на детектив? Не верю.
Я зачитала вслух:
– «Первое. Пустота пришла извне, она агрессивна и зла. Второе. Пустота селится внутри людей, она похожа на болезнь, но при этом является живым существом. Третье. Пустота в человеке размножается, потом передается дальше. Четвертое. Заражение происходит через физическое касание. Пятое. Анте видел эксперимент по изучению Пустоты, но тот оборвался внезапно, когда исследователь потерял к нему интерес (не знаем почему – выяснить). Шестое. Согласно «чуйке» Анте, Пустота действует в Шолохе по своему почину, а не является оружием в руках другой сущности…» Ну… Негусто, но все же!
Также в отдельный столбик они выписали вопросы, на которые пока нет ответа.
В чем цель Пустоты? Что происходит с зараженными? На сколько частей она делится внутри человека? Как ее остановить? И так далее.
Нижнюю строку столбца я обиженно прочла вслух:
– «Существует ли Пустота на самом деле или наши источники лгут о ней?» Серьезно?
Полынь поясняет, что никто, кроме Тинави и Анте, ничего странного не чувствуют и не замечают, при этом к Анте доверия нет, а Тинави долбоё...
эмоционально нестабильна…
В общем, сомнения Полыни довольно-таки обоснованы.
– …И склонна к преувеличениям. Еще ты неопытна в новой для тебя магии и, возможно, трактуешь что-то неверно. Как мы уже обсуждали, субъективные ощущения – штука условная. Без доказательств вопрос Пустоты получается вопросом частной веры. И с этой точки зрения меня огорчает поднятая вами суматоха: например, вы начали с того, что вытащили Анте Давьера из тюрьмы. Это вообще нормально? (Ответ: нет, Тинави.) Прежде чем решаться на глобальные действия, нужно проанализировать проблему. Даже те ее аспекты, которые тебе не нравятся – например, допущение о том, что ты ошибаешься, а маньяк – врет.
Ну как бы да, откуда им знать, вдруг это очередной злодейский план Анте, а Тинави он просто надурил магией? С Полынью несогласна, внезапно, Кадия:
– Ну нет, Полынь! Это ты профессионально говоришь, но как-то не душевно! – выпалила она. – Частная вера, ишь, его не устраивает! Если все и всегда будут молчать о своих тревогах, скрывать планы, пока не станет поздно, то мир очень быстро грекнется! Вернее, они сами грекнутся, а с ними – и чей-то мир. И вообще – ты кто такой, чтобы наезжать на Тинави?
По такой логике нужно верить и шизофренику с галюцинациями, и плоскоземельщику. Да и никто вроде бы не говорит, что Тинави врёт, её слова просто подвергают сомнению.
И да —
ты кто такой, чтобы наезжать на Тинави?
Он её куратор, более опытный коллега, а ещё он (допустим) лучший сыщик ведомства.
Поскольку для сюжета сейчас нужно, чтобы все вели себя как идиоты, и только Полынь говорил дельные вещи, все ведут себя как идиоты, и только Полынь говорит дельные вещи:
– Да я и не наезжаю. – Он удивленно поднял проколотую бровь. – Речь о рациональном подходе к проблемам. Тинави – мой партнер. Мне важно, чтобы ее решения имели под собой что-то реальное – чтобы она не рубила сплеча…
– Но, господин Полынь, ведь это я зачинщик собрания! И свободы Анте! – в отчаянии вмешался Дахху.
– Да просто, в отличие от тебя, железнолицый, она нормальный человек! – Кадия завелась не на шутку. – А люди заботятся о других людях, даже если это не рационально! Даже если те снова и снова ведут себя как поганцы, – нормальные люди все равно не оставят их одних! Все равно их не бросят, раз любят, – пусть самим от этого и тошно!
– Что? – Полынь совсем обалдел. Я его еще таким растерянным не видела. – Кад, мне кажется, я не вполне понимаю…
– Вот именно! Вы никогда не понимаете. Это очень удобно. Ведь как оно бывает: ты уже очень устал от грабель, но без этих граблей тебе и жизнь не мила. И хрен бы с ним, с разбитым лбом. Но тебе так худо оттого, что они даже не видят, как тебе больно… Думают, ничего не происходит. Снова и снова думают, это у тебя хобби такое – по граблям ходить; не врубаются, что все – ради них!
Полынь схватился за голову:
– При чем тут Пустота вообще?!
– При всем! Та же история! Если не всматриваться – то как бы ничего и нету. Самое простое – пройти мимо, каждый день проходить мимо по своим делам, смотреть куда угодно, но не туда. Вместо того чтобы заинтересоваться и присмотреться – и найти, чего не ждал! Что-то важное найти наконец-то! А не отворачиваться всю жизнь – то ли по глупости, то ли по жестокости!
В общем, Кадия вываливает на Полынь какие-то свои личные проблемы и с нихуя его обвиняет. В то ж время Полынь как раз не проходит мимо, он уже пришёл на это собрание и участвует в нём, и он просто хочет получить доказательства.
Даже Тинави понимает, что спор заведомо бесплоден:
Полынь понятия не имел, о чем она говорила. Их диалог был обречен на провал.
Но для меня истерика Кадии звучала ясно. В ней смешался тот старый ужас от того, что Дахху чуть не умер, тайно отправившись на «Ночную пляску»; и обида на его секреты; и, конечно, на то, что он не видит, не видит, уже столько лет не видит ее отношение…
Тинави прерывает спор:
Я вспрыгнула на стул и громко крикнула:
– Социализация!
Тинави рассказывает, как сегодня перетрогала кучу людей, и из них только четверо оказались заражены Пустотой. Потом Тинави жмёт руки всем присутствующим — они тоже чисты.
– Ну поздравляю, все в норме. Итак. Четверо больных: маг, танцовщица, гувернантка и гвардеец. Ох, о последнем даже не спрашивайте, – поморщилась я. – Лучше мне к дворцовому острову не приближаться. Кажется, эти ребятки с плюмажем не любят, когда их всех по очереди хватают за руки. Я едва убежала потом.
– То есть процент зараженных пока не велик, – задумчиво пробормотал Полынь.
Я пожала плечами:
– Либо так, либо я не там знакомилась с людьми. Хотя я старалась сделать выборку репрезентативной: и в Посольском квартале побывала, и в Метелочном, и в переулке Тридцати Грехов. – Я улыбнулась. – Погуляла от души. Вот отчет. Пригодится. – Я вытащила из кармана летяги свернутый трубочкой свиток – карту Шолоха, на которой отметила свой маршрут и места встречи «больных» Пустотой.
Тинави вешает карту на доску и говорит, что пригласила на собрание заражённую танцовщицу под предлогом, что это вечеринка. Как раз в этот момент приходит танцовщица. Происходит срач о том, кто должен её встретить, в итоге идут Тинави и Кадия, и где-то между лестницей и дверью они мирятся окончательно. Ну и ещё они ФИЛОСОФСТВУЮТ.
– Слушай, Тинави… – вдруг сказала Кадия другим тоном. – А скажи, как ты думаешь, вот после всего этого – бокки, хранители, Зверь, драконы, теперь какая-то еще Пустота – когда мы все уладим, будет у нас нормальная жизнь? Как раньше – веселая и беззаботная? Или если тебя утащило в глобальную канитель, то все, пиши пропало, уже не высвободишься?
Я на секунду притормозила:
– Хм. Ты еще и об этом волнуешься, Кад? О том, не затянет ли тебя эпичность?
Она вздохнула и закивала.
Я пожала плечами:
– По мне, так только ты выбираешь, чем наполнить свою жизнь. Просто направляй внимание на то, что кажется тебе прекрасным. Хочешь беззаботности – ищи во всем легкость, смотри на нее, твори ее, призывай. Хочешь серьезности – гонись за ней. Тот же принцип работает со спокойствием. Магией. Любовью. Приключениями. И так далее. О чем бы ты ни грезила – ищи это во всем, и так притянешь к себе. Выбор всегда за тобой. Ты сама чего хочешь-то?
Ну да, ну да, всё зависит только от тебя и от твоего мышления, направляй правильные запросы во Вселенную, думай позитивно, стакан всегда наполовину полон... Как же меня это бесит, а.
– Вот и у меня то же самое. Получается, как в плохом анекдоте: как только все серьезно – хочется легкости. Как только все легко – не хватает серьезности. Не понимаю, в чем больше смысла… Хотя наверняка окажется, что смысла одинаково во всем.
– Значит, – подруга философски пожала плечами, – нам надо набрать нужные пропорции смысла именно для наших идеальных коктейлей. И коктейли могут быть слоистыми, никто не запрещает.
– Будем делиться друг с другом рецептами? – подмигнула я.
– А то ж. И распивать будем вместе.
– Ура! – Я рассмеялась. – Снова мир?
Код красный, код красный, философское пожимание плечами! Не бойтесь, аноны, я с помощью поиска по тексту выяснила, что это первое и последнее философское пожимание плечами в книге. В первой книге их было два. Есть надежда, что в третьей не будет вовсе. Мне нравится эта тенденция.
Очередные звёздочки спустя героини уже в компании танцовщицы возвращаются в зал. В зале с помощью магии иллюзий создали атмосферу вечеринки.
Анте, как я увидела, все-таки освободили от огненного контура. И приодели.
Маньяк ласково направился к нашей гостье. Гостья, конечно, впечатляла – дамочка будто из другого мира, гендерная хищница, едкой расцветки тропическая бабочка, с губами круглыми и алыми, как черешни.
Я неиронично обожаю "гендерную хищницу", есть в этом словосочетании что-то такое... эдакое... как будто речь про легендарную ночную бабочку Лялю Колобок.
Анте обхаживает гостью, остальные задают ей разные вопросы про самочувствие и проверяют, видимо, когнитивные способности, спрашивая, сколько будет семью восемь. Наконец Дахху не выдерживает и прямо говорит, что танцовщица может быть больна.
– Кара, у меня есть подозрение, что вас могли заразить одним вирусом.
– С чего бы это? – испугалась она, хлопая ресницами. – Почему вы так решили?
Анте недовольно отодвинул Смеющегося, перегородившего ему вид на танцовщицу, и дал задний ход:
– Он так комплименты делает. Считает, что вы слишком прекрасны, – сквозь зубы прошипел маньяк и притворно приложил руку к сердцу.
– Нет-нет, не комплименты. – Дахху снова выдвинулся вперед. – Сейчас по городу ходит вирус, в Лазарете все ужасно волнуются. Позвольте проверить вас на его наличие. Судя по месту вашей работы, вас вполне могли заразить чем-то неприятным.
– ЧТО?! – взвизгнула Кара. – Это что за намек?! Оскорбительно! Я немедленно ухожу!
Они даже не продумали, как будут говорить с этой Карой... Сыщики хуевы.
– Нет, нет! Вы неправильно поняли! – Дахху схватился за голову. – Просто вы же часто входите в телесный контакт с самыми разными людьми?
– Ну ты и &#! – Кара выругалась так грязно, что Анте Давьер поморщился, Андрис подавилась, а Кадия – записала в блокнотик.
Откуда Кадия достала блокнотик? Из всех присутствующих она с наименьшей вероятностью таскала бы с собой блокнотик, как мне кажется.
Пока все стоят и тупят, Тинави экстренно взывает к магии и кастует магическую сеть на танцовщицу.
– Давай, Дахху. – Я кивнула другу. – Просвети ее тем заклинанием, которое в Лазарете теперь на осмотрах используют. Ну на поиск болячек.
– Но ведь нельзя применять магию к вольным гражданам! – охнул друг, весь такой в растрепанных чувствах. – Она на тебя пожалуется!
– Да неважно! – рявкнула я. – В ней Пустота. Покажи ее нам. Кара и сама будет благодарна, если мы ее вылечим.
Да, два ловчих и стражница не придумали никакого более законного (или хотя бы не нарушающего личное пространство так грубо) способа проверить человека на наличие пустоты. Ну выцепили бы эту танцовщицу где-нибудь, потрясли значком перед глазами, сказали бы, мол, подозреваем, что на вас наложили какое-нибудь проклятье, сейчас быстренько просканируем и отпустим, если всё хорошо.
Остальные молча ждали. Дахху вытянул вперед ладонь с широко расставленными пальцами, левой рукой начал поглаживать каждый из них, прищелкивая и что-то бубня.
Тинави училась магии вместе с Дахху, для неё это "что-то" должно быть знакомым заклинанием. Или Дахху просто так бубнит что-то левое?
На полу вокруг застывшей танцовщицы появилось нежно-голубое кольцо, эдакий спортивный обруч. Обруч пополз наверх. Мы все внимательно следили за цветом – переменись он, это обнаружило бы болезнь.
Обруч спокойно поднимался. Но на уровне груди гостьи он вдруг затормозил, тревожно замигал, потом окрасился в красный.
– Это еще ничего не значит, – покачал головой Дахху. – Возможно, у госпожи Кары просто больное сердце… Сейчас заклинание определит причину и начнет лечение.
Красный обруч и впрямь заволновался, пошел рябью. Вдруг тело Кары стало прозрачным: мы увидели ее белый скелет и слабые очертания здоровых внутренних органов. Ярким выделялось лишь два объекта справа от сердца: золотая искра, полыхающая, пламенеющая, и странная черная клякса сбоку. От этой кляксы куда-то вовне убегали две тонкие черные нитки. Совсем вовне, прочь от тела, как паутина от паука. Куда именно они убегали – мы не знали, потому что нитки переставали быть видимы, едва выходили за пределы лекарского обруча.
Мы подались вперед, вглядываясь.
– Вот и Пустота, – задумчиво пробормотала я.
Лекарское заклинание подготовилось к нападению на чужой, больной объект. Оно тонкими кружевами потянулось к Пустоте, готовясь к лечению… Черная клякса вздрогнула, как разбуженная, и начала страшно вибрировать, сжимаясь и разжимаясь.
Тело Кары задрожало. Мелкая дрожь почти мгновенно превратилась в страшную судорогу.
– Что такое? – вскрикнул Дахху, срываясь с места и отпуская просвечивающее заклинание. Я от неожиданности потеряла связь с золотой сетью – та бесшумно осыпалась.
Дахху не успел добежать до гостьи…
Стоявшая спиной к нам танцовщица посерела и скукожилась, будто фрукт, забытый на солнце. Потом Кара рухнула на пол.
Итак, они только что угробили человека. Стоит ли врубать счётчик случайных смертей?
– Вот теперь это – враг. Открываем сезон охоты, – кивнул Полынь и, закатав рукава хламиды, двинулся к меловой доске.
Мы остались у тела.
Ошарашенные, обескураженные, захваченные стыдом.
На этом глава всё. До новых (надеюсь, скорых) встреч, аноны!
