Мы сами решаем, как реагировать на те или иные стимулы. Ничто не может заставить вас расстроиться, или обрадоваться, или разозлиться – это все лишь ваш выбор. Только вы выбираете то, каким видите мир.
Пайветри из Дома Созерцающих, мастер Легких Мыслей
От всего этого "позитивного мышления", "ты получаешь от жызни то, что просишь" и "это всё твой выбор" у меня начинает дёргаться глаз. Во люди дураки, ходят там по всяким психологам, учатся контролировать эмоции, лечат депрессии. Можно же просто, ну, захотеть не расстраиваться, когда происходит что-то плохое. Это же твой выбор, а не смесь предрасположенности, воспитания, традиций и жизненных обстоятельств.
Весь следующий день я изящно балансировала между депрессией и эйфорией.
Начало главы уже обещает какой-то пиздец.
С одной стороны, мне было горько и странно из-за Полыни. Я не понимала, почему Ловчий до сих пор в тюрьме, и мне самой не удалось ничего узнать об этом. Кое-какая информация должна была появиться вечером, но до тех пор у меня не получалось отвлечься и выдохнуть.
Да, настало самое время вспомнить про Полынь, так что доставайте свои тазы со льдом. Чую, пригодятся.
– Ты сказала «Полынь» двадцать раз за последние полчаса. Мне кажется, у меня вот-вот начнется аллергия на это слово, – проворчала Кадия, расставляя лимонад и ягоды на садовом столике.
– Аллергия не так появляется, – рассеянно бросил Дахху из гамака и схлопотал лимонадной соломинкой по макушке.
Да, за мою эйфорию отвечали эти двое. Сам факт их наличия, их шуточек и перебранок, искреннего смеха и не менее честной тоски. Я прямо чувствовала, как окончательно исцеляется моя издерганная в Шэрхенмисте душа, как сердце вновь наполняется светом: я дома.
Кадия, как всегда, в одночасье простила Смеющегося (он, как обычно, не понял, что у них вообще был конфликт), и мы весь день провели втроем в поместье Мчащихся.
Герои опять помирились где-то за кадром спустя пару страниц. В который раз я задаюсь вопросом, а нахуя они вообще ссорились, если это ни на что не влияет? Да, да, я знаю, в реальности такое бывает, но между реальностью и книгой есть разница. В жизни происходит много скучной, бесполезной и бессмысленной хуйни, но в книге каждый эпизод придумывает автор, и в идеале это всё должно иметь смысл. Какой смысл в бесконечных ссорах, если они ни к чему не приводят? Вот они разосрались в пух и прах, а вот, простив друг друга за кадром, что показано одной строчкой, уже сидят и пьют лимонад. Они не таят друг на друга обиды, которые потом выплёскиваются в самый неподходящий момент, не пытаются работать над собой, даже не толкают проникновенные монологи в духе "он так меня заебал, но я всё равно его люблю, аж спать не могу", нет. Это просто бесконечный круговорот срачей и примирений. В первой книге был момент, где герои после ссоры помирились, а потом лежали и вспоминали какие-то светлые моменты из детства и юности, и вроде бы это должно было что-то поменять в их отношениях, но нет, блядь. Не изменилось ничего. Всё развитие (какое-никакое), которое герои получили в первой книге, опять сходит на нет ради высосанных из пальца подростковых драм на три страницы.
Из Лазарета Дахху выставили еще с утра пораньше: ох и долгий же это был переезд! На прощанье ему выдали костыли и огромный набор обезболивающих – теперь друг лежал в гамаке, бледный и благостный, в обнимку, конечно же, с «Доронахом».
А у него что-то болело? Тогда не лучше ли было его долечить? Дали бы хоть витамины, я хз.
А когда на город спустилась ночь, я вновь нацепила свой нос и отправилась на Невероятно Тайную Встречу.
Провожал меня – вернее, подвозил – Патрициус. Я почему-то была уверена, что кентавр – из племени жаворонков, а нет… Оказалось, он донельзя болтлив в любое время суток.
Я тихонько сцеживала зевоту в кулак, пока Патрициус Цокет заходился трепом:
Да, во второй книге зачем-то нам сообщают фамилию Патрициуса. Я не понимаю, либо он работает 24/7 без выходных и праздников и не берёт никаких других заказов, чтобы всегда, в любое время дня и ночи подвозить Тинави, либо это очередное очень удобное совпадение.
– «Ухо и Копыта»… «Ловкость и Перевозки»… «Езжай и Стражди»… О. «Езжай и Стражди»! Как вам, мадам? – Патрициус ухватился за это словосочетание, покатал его на языке так и эдак. – Прекрасное название для нашей команды!
Я не разделяла его восторга:
– Немного упадническое, как считаешь? Куда езжай? Почему стражди?
– Зато как звучит!.. Приехали. Подождать вас?
– Да! Иначе я вряд ли отсюда выберусь.
– Ваша правда, мадам! «Езжай и стражди» друг без друга не могут! А если серьезно: кричите, если кто-нибудь к вам пристанет. Я как раз пару дней назад переподковался, хорошо бить могу, очень звонко.
Напоминаю, ему надо содержать шестерых жеребят. Ладно, допустим, ожидание у кентавров платное. Но у Тинави не может быть много денег. Ни разу не упоминалось, что ей что-то посылают родители, в ведомстве она проработала недели две в качестве стажёрки, так что едва ли получила зарплату, а потом вообще на три недели пропала. Единственная шабашка, упоминавшаяся в тексте — перевод меню за хавку. Кстати, я сейчас задумалась, а чего это Тинави сидела без работы, если она владеет тремя языками? В туристичееском городе Шолохе это должна быть востребованная профессия. И магия для неё не нужна. И, ну, как-то же иностранцы без магии в Шолохе работают. Сюжетная дыра-с.
И на что Тинави жила всё это время без работы и поддержки? Я ещё могу со скрипом поверить, что кухарка прилагалась к дому или работала чисто из любви к хозяевам, налоги аристократы не платят (сова трещит, но всё ещё налезает), коммуналки нет ввиду отсутствия коммунальных услуг, а друзья периодически подкармливали Тинави, но откуда у неё деньги на всё остальное? Вторая дыра-с.
Что-то поздно я об этом задумалась, да. Но выглядит всё так, будто Тинави страдала в самом начале от того, что не было работы как таковой, а не от того, что ей не на что жить. Да, понимаю, невозможность нормально пожрать и поменять дырявую шмотку на новую — это не возвышенные философские страдания о смысле жизни, но всё же.
Возвращаемся к нашим баранам.
Я поблагодарила кентавра за заботу и потопала к тускло освещенному рынку, проглядывающему за темным орешником.
Там на набережной Топлого канала прижимались друг к другу десятки торговых палаток. Все – сумрачного травянистого цвета.
Длинные гирлянды из багровых лент опутывали непромокаемые козырьки и столбы-указатели. На них были подвешены банки с болотными огоньками. Огоньки денно и нощно бились в стекло, раздражаясь и разгораясь от этого лишь ярче.
Под натянутыми тентами сидели мастера-татуировщики, беззубые картежники, кальянщики с густо подведенными глазами и сумасбродные предсказательницы. На прилавках было разложено оружие и поблескивали артефакты – дешевые, массового производства. Почти безобидные. По-настоящему серьезные товары торгаши прятали в опутанных цепями сундуках у себя за спинами.
Чёрный рынок чёрен. Работает он, конечно же, только по ночам, хотя и стоит у всех на виду. А почему? А потому что это Шолох, всем похуй.
Сайнор давно махнул на него рукой – пусть в Шолохе лучше будет немного контролируемой преступности, чем много бесконтрольной.
Наверное, этот чёрный-чёрный рынок, к которому стража наверняка и на километр не подходит, строго контролируется государством. Торговцы наркотой, незаконными артефактами и чем там ещё торгуют на фэнтезийных чёрных рынках честно отстёгивают в казну процент с каждой покупки, там не тусуются воры и убийцы, всё тихо, чинно и спокойно.
Простым горожанам тут делать нечего. Под глухими мантиями покупателей может скрываться кто угодно – кошкоголовый степной ассасин, съехавший с катушек архимаг, эльфийский мастер-отравитель… Толкнешь такого случайно – и до свидания, жизнь, приятно было познакомиться.
Контролируемая преступность выглядит именно так.
Помню, меня занесло сюда в ту неделю, когда я самостоятельно бегала по всему Шолоху, решая дела для Полыни.
Нужно было стребовать неоплаченный налог с равнинного торгаша эликсирами. Я думала, живой не выберусь, когда лавочник, не обрадовавшийся такой гостье, оскалил на меня три ряда клыков. Да еще и зашипел, выпустив зеленые когти.
Правда, налог он все-таки отдал. После этого я вернулась в наш кабинет, и куратору пришлось стерпеть мое краткое, но эмоциональное выступление на тему «гори оно все синим пламенем, я больше никогда не пойду туда одна». На словесные утешения Полынь скупился (подозреваю, он меня вообще не слушал), но кофе подливал исправно.
Чует моя жопа, мы ещё многое узнаем задним числом.
И вот месяц спустя я снова в Рокочущих рядах.
И снова одна.
Эх, судьба, сколько ж раз ты готова подсовывать нам одни и те же испытания, пока мы не пройдем их на должном уровне?
К чему это вообще? Какое испытание? Побывать на чёрном рынке и выжить? Ну тогда Тинави уже его прошла в прошлый раз.
Я поежилась, надвинула шляпу на глаза и медленно пошла по рынку. В руке у меня была схема Рокочущих рядов с жирным чернильным крестиком, перечеркивающим площадку у самой реки. Слегка поблуждав в лабиринте прилавков и поймав на себе пару нездоровых взглядов, я вышла к нужному месту.
Это чёрный рынок или ДК имени Крупской? Какого хуя у чёрного рынка есть схема? Или её кто-то нарисовал специально для Тинави? Кто и когда?
На затянутых водорослями ступенях, спускающихся к самой воде, спиной ко мне сидела девушка. Ее русые волосы были подстрижены под пружинистое каре. Круглые металлические очки с толстой оправой – то ли воздухоплавательные, то ли для ныряния, – служили девушке вместо ободка. Диковинные такие очки! Визитная карточка Андрис Йоукли.
– Привет, – сказала я, присаживаясь на скользкие ступени рядом с Ищейкой.
Она повернулась ко мне и внимательно оглядела меня с головы до ног. Потом какое-то время понаблюдала за тем, что происходит вокруг нас.
Я и сама стала ее разглядывать, не менее тщательно. Даже более тщательно: брови Андрис поползли вверх при виде такой моей прилежности. С ней все было по-прежнему: комбинезон из грубой ткани, рубаха под ним, румяные щечки и татуировка волчьей головы на предплечье.
– Йоу, Тинави! Надо же, а я боялась, что это будет ловушка, а не настоящее приглашение, – подивилась Андрис, закончив осмотр.
Так боялась, что пришла одна и села спиной.
Она выпустила клуб вонючего вишневого дыма из курительной трубки и разжала руку. На ладони Ищейки лежал звездчатый металлический амулет.
Андрис запихнула его в нагрудный карман и широко улыбнулась:
– Думала, сейчас придет какой-нибудь хмырь подставной, припечатаю ему на шею Светило Утопленника и буду макать головой в воду в целях самообороны – подготовилась вот. А это действительно ты – невероятно! Где раздобыла такой шикарный нос, признавайся?
Подставные хмыри все как один не владеют дальнобойными заклинаниями или оружием, конечно же, поэтому кинуть издалека заклинание паралича или отравленный дротик они не могут.
Итак, Андрис и Тинави хрустят яблоками, и оказывается, что
Андрис очень любила оружие. Неизбывной радостью для нее было пойти и спустить ползарплаты на какие-нибудь безумные зажигательные смеси, метательные ножи и хитроумные стебельковые пики. Еще она не понаслышке знала, как обращаться с гайками и винтиками: Йоукли могла играючи собрать с нуля походный нож, да не простой, а с какими-нибудь медными шестеренками по боку и выпуклыми линзами разноразмерных луп.
В общем, Рокочущие ряды не только были важны для нее с точки зрения рабочих контактов, но и нравились Йоукли сами по себе. Это она выбрала их для нашего тайного свидания.
Ведь сотрудница правоохранительных органов не может достать метательные ножи, линзы и гайки каким-то другим, более законным и безопасным образом. Ей обязательно надо идти в место, полное преступников, которые едва ли сильно любят Иноземное ведомство.
– Андрис, почему Полынь в тюрьме?
– Потому что нарушил закон.
ДАНУНАХУЙ
Андрис не знает, что там с желанием Полыни, посетителей в тюрьму не пускают, никто ничего не говорит.
– Ситуация нехорошая, Тинави. Король бросает Внемлющего в тюрьму, затем – ни с того ни с сего – признает его Генералом Улова, заказывает статую, и – тишина. Никакой информации про казнь. Ничего про дарственное желание – загадано, не загадано. Мне кажется, его Полыни вообще не дали. Плюс тотальная изоляция. А ведь даже к самым страшным убийцам допускают мастеров Легких Мыслей и близких родственников.
Наверное, страшные убийцы при этом не являются бывшими теневиками.
– Но ведь ты не родственник, – осторожно заметила я.
– Я лучше родственника, Тинави.
Круто, но с точки зрения закона ты ему никто, и ты должна это знать.
– Я не понимаю, зачем Сайнор устроил этот фарс с генеральством. Боюсь, от короля добра не жди.
«Просто Сайнор не может противиться воле хранителей, а приказ Карла был весьма четким: не убивать, выдать генеральство и желание», – подумала я. Я могла бы успокоить Андрис, в который раз за день заведя героическую волынку о своих похождениях, но…
Но ты, выпрашивая плюшки для Полыни, забыла, что ничто не мешает королю держать его целым и невредимым в тюрьме.
Андрис хочет устроить побег Полыни. Мало уже имеющихся обвинений, надо, чтобы его ещё и объявили в розыск как беглого преступника, тогда-то у него всё заебись будет.
– А что говорят в ведомстве? – не удержалась я от вопроса.
– О чем?
– Ну о заключении Полыни. И о моем исчезновении.
Прежде чем ответить, Андрис выпустила несколько дымных колец:
– Ты только не обижайся, но… Ни одна сплетня не живет больше недели нигде, кроме как в головах действующих лиц. Про Полынь иногда вспоминают, правда. Про тебя – нет.
У них два сотрудника считаются охуеть какими страшными преступниками, причём одна из них на свободе. Да там всё ведомство должны были перетрясти и допросить. И не один раз. Ой, стойте, я забыла, это же Шолох, значит, всем поебать.
Тинави, которую, напоминаю, разыскивают, обижается, что про неё все забыли.
Андрис говорит, что кое-что покажет, и ведёт Тинави за собой.
Йоукли была здесь одной из немногих, кто не скрывал лицо. Она со знанием дела лавировала между головорезами всех мастей, и ее хорошенькая кругленькая рожица с родинкой под правым глазом вызывала недоумение у матерых контрабандистов.
Конечно же, одну из самых активных сотрудниц ведомства ни один преступник в лицо не знает. А если знает, то не собирается делать с ней ничего плохого, ведь наёмные убийцы, отравители, контрабандисты и нелегалы — это такая публика, которой даже в голову не придёт засунуть менту перо под ребро.
Ищейка отвернула полог какого-то особенно грязного шатра, и, зайдя за ней внутрь, я поперхнулась от неожиданности: на длинных походных матах сидела целая банда горных троллей.
С этими троллями Андрис собирается отправиться под курган, найти Лиссая и на деньги, выданеые королём в награду, подкупить стражу в тюрьме, где держат Полынь. План надёжен, как швейцарские часы.
– Но, Андрис, я не думаю, что Лиссай…
– Жив? Я тоже не думаю. Но даже тело принца – это лучше, чем ничего, – вздохнула она.
И где гарантия, что за мёртвого Лиссая король заплатит как за живого? В объявлении было написано "спаси принца", а не "найди принца или его труп".
– Тролли – самые твердые ребята во вселенной, – продолжала Андрис, постепенно увлекаясь. – Я подсчитала, какими бы кровососами не были эти тысячелетние упыри, они потратят на одного тролля столько времени, – даже если не будет сражения, просто попробуют от него что-то отгрызть, – что я успею полнекрополя обежать в поисках принца. А у меня троллей много, ты сама видела.
Эти упыри убили несколько Ходящих, а одному из них срезали железную маску вместе с куском носа. Откуда у Андрис такая уверенность, что они просто не нашинкуют троллей в капусту? Или что под курганом есть не только упыри, но и ещё какая-то хуйня, до которой Ходящие тупо не дошли?
– А тролли знают, что ты их за «мясо» считаешь?
– Тролли ценят любые аферы, от которых хоть немного пахнет деньгами. И очень верят в себя.
Андрис похуй, сколько троллей погибнет, главное — вытащить из тюрьмы Полынь, хотя сидит-то он там вполне заслуженно. Неотвратимость наказания кто, неотвратимость наказания что?
Тинави напоминает про Ходящих, но Андрис всё похуй:
– В несколько приемов, не забывай. А нас будет три дюжины. Может, упыри вообще наелись уже – никто ведь не удосужился проверить… Тинави, я не верю Сайнору. То, что Ловчего до сих пор не казнили за измену – это чудо какое-то. Король может передумать в любой момент. А я не собираюсь лишаться Полыни окончательно.
Тинави задумывается, пинает камушек, и тот попадает в какого-то типа в узких штанах. Тип в узких штанах злобно зыркает, и Андрис уводит Тинави подальше.
Тинави в кои-то веки выступает голосом разума:
Все это время она не переставала расписывать мне плюсы своего плана. Ее подгонял страх перед возможной казнью Полыни… Я же знала, что времени у нас, в теории, полно (если не брать в расчет крайнюю тоску пребывания в тюрьме): можно придумать план получше.
Да и вообще. У Полыни есть желание! Если бы приспичило выйти – он бы вышел.
Андрис никакие голоса разума не нужны, и она зовёт Тинави с собой, аргументируя это так:
Если выберешься живой, Сайнор и тебя, в теории, может амнистировать, – улыбнулась она. – Зачем жить подпольно?
В теории. А на практике, может, скажет "спасибо за сына, конечно, мы принимаем во внимание твои заслуги и заменяем позорную казнь через повешение на отсечение головы, и даже труп твой потом не собакам скормим, а по-человечески похороним". Ну или казнь просто заменят на пожизненное. Кто ж его знает, этого короля.
Тинави продолжает говорить разумные вещи, что не может меня не радовать:
– Экспедиция под курган не имеет смысла, Андрис, – вслух закончила свою мысль я.
Твердо, максимально твердо.
– Тинави, я все просчитала. Это единственный выход. Поверь. – Она развела руками.
– Это вообще не выход. Это скорее бестолковое самоубийство.
Если цель Андрис не в том, чтобы получить для Полыни амнистию, а просто освободить его, то чего же она со всеми своими таланатами и связями на чёрном рынке не придумала какой-то другой способ? Её план тупо состоит в том, чтобы заработать денег способом, который почти наверняка приведёт к куче смертей, и подкупить чуть ли не всю стражу в тюрьме. Мне наичнает казаться, что авторша просто намеренно выставляет Андрис тупой, как пробка.
На отказ Тинави идти на верную смерть Андрис обижается.
– Я не настаиваю на твоем участии, – сухо проговорила Ищейка. – Просто предложила, решив, что так правильно. Ведь это ты бросила его там, Тинави. – Голос ее стал ниже. – Ты бросила его в тюрьме, а сама каким-то образом сбежала – согласись, некрасиво? Но, оки-доки, об этом забудем. Однако не надо пугать смертью меня, ладно? Я – не ты. – Она сложила руки на груди и вызывающе приподняла брови.
Да что это за рептилоидная логика такая? Окей, я поняла, дроч на Полынь затмил разум, но Андрис даже в голову не приходит, что сам Полынь мог бы не одобрить принесение в жертву его подопечной. Что если Андрис угробит Тинави под курганом, а потом освободит Полынь, он может, ну, не обрадоваться.
У меня в глазах потемнело от внезапной злости. Стайка теневых бликов с любопытством прыгнула на периферию взгляда, и в сознании мелькнуло ликующее: «Испепелим ее?!»
Я ахнула, заморгала и панически прижала руки ко рту: так, тихо, унни! ТИХО, я сказала!
Андрис собирается уйти по-английски, но Тинави её останавливает и пытается отговорить от креативного способа самоубийства.
– Это очень долгая история, Андрис… Там полно чужих тайн, поэтому я бы не хотела ее рассказывать.
– Йоу, ну конечно! Или ты просто не хочешь, чтобы это я вытащила Полынь. Но и самой тебе неохота стараться. Помнишь сказ про собаку на сене?
Так, секундочку, каких чужих тайн? Хорошо, Полынь — Ходящий, Андрис с его слов не знает, но подозревает, запишем это в тайны. То, что Анте — это Теннет... Ладно, окей, будем считать тайной и это. Но Карл нигде не запрещал Тинави говорить, что он бог, что она с ним общалась, что это он спас Полынь от казни. Понятно, что рассказывать такое всем подряд Тинави бы не стала, но Андрис-то можно. Учитывая, что была разрушена добрая такая часть дворца, Андрис могла бы и поверить во вмешательство богов.
– Молчишь, Тинави? Удобная у тебя позиция – обмотаться не своими тайнами, будто поясом смертника. Как бы все по принуждению. Ты такая маленькая, слабенькая, миленькая, с этими огромными глазищами, и жутко хочешь всем помочь, но не можешь – иначе злоумышленник, хозяин пояса, подорвет все к праховой бабушке. Отличный предлог для ничегонеделанья. Это работает раз. Это работает два раза. Но трижды… Не знаю. Ты мне нравишься – боги видят, ты мне нравишься, – но что-то мне уже надоело. Многовато вокруг тебя вопросов, даже если смотреть с отдаления, как это делаю я. Полынь, может, и готов был с тобой нянчиться, он слишком уж падок на прикопанные секретики, но со мной так не пойдет. Выкладывай начистоту – или смирись с тем, что ведешь себя недостойно.
Тебе ж сказали словами через рот, речь идёт о чужих тайнах. Выдавать их — это достойно?
Алсо, откуда, блядь, в их мире террористы с поясами смертников?
Андрис уходит, на этот раз окончательно, и говорит, что всё равно пойдёт под курган.
Звёздочки переносят нас к возвращению Тинави в поместье Мчащихся.
Всю дорогу до этого Патрициус продолжал радоваться нашему с ним «новорожденному дуэту, прекрасному союзу», совершенно игнорируя тот факт, что я не проронила ни слова. Кентавра так воодушевляла идея бравой команды «Езжай и Стражди», что он даже собрался рисовать о нас комиксы, подрядив в качестве художниц своих многочисленных дочурок.
Тинави заваливается к Кадии совершенно убитая, но Кадии как-то всё равно, она развлекается с волшебной ночнушкой.
– Кажется, я опять наделала глупостей… – простонала я, вваливаясь в комнату.
– О, ну хоть что-то в этом мире стабильно! – отозвалась Кадия. Подруга сидела в удобном бархатном кресле и хихикала. В кресле напротив сидела моя подводная ночнушка.
– Ты посмотри, Тинави! Эта штука повторяет все мои жесты! – восторженно взвыла Кад.
Для демонстрации волшебства она показала мне кукиш. Рукав серебристого балахона тотчас свернулся в такую же фигу. Кадия заржала. Ночнушка мелко затряслась, переливаясь чешуйками.
Как руков может свернуться в кукиш? Он просто узлом завязывается?
Кадия лишь ликующе закивала, радуясь, как ребенок. Мне не хотелось портить ей настроение своими проблемами. Я села поодаль и стала придумывать планы – миллион планов по спасению Полыни из тюрьмы. Ни один не выдерживал критики…
Рассказать подруге, чья семья близка к королю? А нахуя, если можно просто молча страдать?
На сто двадцатой дурацкой идее я сдалась и рухнула на кровать лицом вниз.
Ещё одна моя любимя проблема подобных книжек — точные числа там, где они нахуй не нужны.
Кадия продолжает играть с ночнушкой, а потом, когда Тинави уже засыпает, выдаёт "утро вечера мудренее", и глава заканчивается. С каждой новой главой я убеждаюсь, что сюжет снова раздуплится на середине книги, как и в первом "Шолохе".
Я бы смело ставил на то, что движ, как и в первой книге, начнется глав за пять до финала. 
А сейчас еще не все кофеи выпиты, не все крендельки съедены, не все разговоры за жизнь разговорены.
А давайте в конце книжки Полынь и Тинави решат, что идеально друг другу подходят, и сольются в своей долбоебической гармонии? 