Мы ждем чудес от кого угодно.
Только не от себя.
Парфа, жрица хранительницы Авены
Я вообще уже ничего не жду 
Мы с Полынью распрощались у поместья Внемлющих: возвращали лошадок на законное место. Было шесть вечера – конец трудового дня у всех, кому судьба подарила стабильный график.
А люди, которые работаю в вечерние смены или 2/2 по 12 часов, стабильного графика не имеют? Да, я снова буду цепляться к словам и ебать мышей, простите.
Мимо нас валили толпы, буквально толпы людей. Распахивались калитки, раздавались радостные крики жен, дождавшихся своих мужей, и мужей, дождавшихся своих жен. Один такой красавчик в фартуке выскочил встречать благоверную аж к забору, сопровождаемый двумя детишками и огромным котом.
Отовсюду доносились соблазнительные запахи домашней еды. Напомню: мы находились в Нижнем Закатном Квартале, то есть нас окружали сплошь частные поместья. Смех. Объятья. Изредка раздавались возгласы из серии «мог бы и продукты по дороге купить!».
Может, я чего-то не понимаю в поместьях, но я сомневаюсь, что те, кто ими владеет, заходят за продуктами в "Пятёрочку" после работы. Мне казалось, что к поместью прилагается штат прислуги, которая этим занимается. Тем более, там же буквально местная элита живёт. А судя по мужу, который выходит встречать жену аж в фартуке, и вопросам про продукты, это какая-то идиллическая американская субурбия с белыми заборами.
Полынь и Тинави одиноко стоят посреди этого праздника жизни, потом Полынь уходит к себе домой. Ему осталось раскрыть пятнадцать денл, и он собирается успеть с помощью Тинави. Думаю, в переводе с ебланского на человеческий это значит "я свалю на тебя свою самую муторную работу, которой не хочу заниматься, ты всё равно никуда не денешься, потому что ты моя стажёрка и зависишь от меня, лол". В чём ценность этого значка и титула генерала, если его можно получить, спихивая дела на других? А получить его честным способом — это импоссибру, я напоминаю, около двух дел в день без праздников и выходных.
Сегодня планировался ужин у Дахху.
Ну как планировался – его назначила я. В последние полгода мне было нечего рассказывать друзьям, зато теперь… Да я могу весь вечер трепаться без остановок! Устрою моноспектакль!
И заодно спасу Дахху, если есть от чего. Спасать – это теперь моя работа.
Вернее, мне бы хотелось так думать. Хотя опыт показывает, что мы с Полынью выходим на сцену, когда уже поздно. Профессиональные тормоза.
Профессиональные распиздяи вы.
До пещеры Дахху я добралась очень быстро.
Да, до пещеры, я не оговорилась. Он выбил ее в скале при помощи целой бригады магов – а затем, побегав по инстанциям, приватизировал как частную собственность. Теперь пещера носит гордое имя «Убежище поэта» и служит романтическим пристанищем для хозяина, его смутных мыслей и верных друзей.
А если бы ему не дали приватизировать пещеру как частную собственность? Мне казалось, нормальные люди сначала приобретают землю, а только потом на ней строят, но, опять же, что я в этом понимаю?
У Дахху в пещере срач и живой волк. Родителей Дахху сожрал волколак, поэтому он ненавидит волков, но вот этого конкретного волка ему подсунули как щенка. А когда щенок вырос в волка, Дахху уже успел его полюбить. И это, кажется, первое искреннее проявление любви в этой книжке, в которое я верю.
Энивей, пещера с волком — отличное место для потерявшего память мальчика-сироты. Где служба опеки, когда она так нужна?
Интересно, как он пережил появление Карла? Наверняка вчера весь день дергался: «Мальчик, не стой здесь, сдвинься на пять сантиметров, а то ты не по центру ковра находишься».
Мне правда очень жалко Карла. Сначала ты попадаешь в ебанутый мир, потом тебя подбирают ебанутые люди, а потом тебе ещё и надо с одним из этих ебанутых жить. В натуральной пещере.
По дороге к Дахху я прошла сквозь Плавучий рынок, который расположен в самом широком месте реки Вострой. Со стороны кажется, что рынок просто застрял между популярным мостом Полуденных Утех
Я не хочу знать, почему этот мост так называется.
Тинави приходит к Дахху и обнаруживает, что пещера засрана больше, чем обычно, а сам Дахху спит. Тинави будит его, и он кабанчиком несётся к столу — писать свою энциклопедию. Если вы помните, после того, как его коснулся бокки, Дахху начал видеть странные сны, а потом на их основе решил написать энциклопедию.
– Как продвигается работа? – вежливо спросила я.
– Плохо. – Он запнулся. – Сны выцветают. Становятся бледнее. В первые ночи они были такими живыми, а теперь… Бокки-с-фонарями как будто устали.
– Что, больше не показывают веселые будни хранителей?
– Показывают. Но не веселые. Совсем.
– То есть?
– Некоторые вещи, произошедшие с богами, очень печальны… Скажем так: Карлу, любителю сказок, я бы их не рассказал. Думаю, это ошибка.
Дахху и Тинави немного спорят на тему того, нормально ли всё своё время тратить только на шизосны и запись шизоснов. Дахху просит Тинави больше не подсылать к нему его же коллег с целью слежки. Да-да, тот самый Митрас спалился, что следил за Дахху. Как? Ну, прямо сказал Дахху об этом, когда тот увольнялся. Похоже, в мире Шолоха никому не объясняли, что слежка — это когда тот, за кем ты следишь, не знает, что ты следишь. Ладно, чему я вообще удивляюсь и чего хочу от простого лекаря, если сотрудники тайной службы разве что с огромной табличкой "Мы тайная служба" не ходят.
Дахху теперь видит смысл своей жизни только в этих снах, Тинави же пытается убедить его, что он нужен и важен — ей, Кадии, их наставнику, волку Снежку, больным в Лазарете и тогдалие.
но продолжила:
– Да мир без Дахху из Дома Смеющихся был бы самым отстойным миром во вселенной! Иногда, в сложной ситуации, мне достаточно представить у себя в голове наш воображаемый диалог – причем тебе всегда достается голос разума – и жить становится легче. Ты невероятный молодец. Такие, как ты, нужны самому бытию – чтобы оно не теряло совесть и душу.
Я как-то такого не припоминаю. Либо нам этого не показали, либо кто-то пиздит.
– В глубине души я всегда верил, что написать «Доронах» – мое предназначение. Но… Я предпочитаю молчать о своих надеждах. Причина проста: когда ты рассказываешь людям о задуманном, а они хвалят тебя в ответ, ты как бы сразу получаешь свою долю одобрения и радости. Авансом, что расхолаживает. Я не хотел терять запал. А еще я очень боялся, что начну, но мне не хватит знаний и умений, чтобы сделать дело хорошо. Не хватит даже, чтоб понять: все получилось плохо. Представляешь, что было бы, если бы я написал «Доронах», а люди отвергли бы его? Назвали бы жалкой пародией на энциклопедию, скучной для прочтения? Бессмысленной издевкой над миром книг? Я боялся, Тинави.
Я, кстати, до сих пор не понимаю, в чём ценность этой энциклопедии для всех остальных, кроме Дахху. Книг про Шолох, магию и богов за столько-то лет наверняка написали не один десяток. В "Доронахе" будут сведения из волшебных снов, которых нет в других книгах? Так эта информация никак не верифицируется. Для постороннего читателя это будет в лучшем случае странноватым забористым фэнтези в формате энциклопедии, а в худшем — бредом больного человека, которого бокки свели с ума. Хотя, наверное, из этого мог бы получиться эдакий "Хазарский словарь". Но Дахху же не это нужно.
– Я не хочу ничего делать ради себя самого. Я не такой человек, – напыжился Дахху.
– Ага, отлично, а какой ты человек?
– Я хочу помогать.
– Кому ты помогаешь в данном случае?
– Я же сказал: бокки-с-фонарями. С моей помощью они могут рассказать нечто важное. Думаю, госпожа Пиония имела в виду это, когда сказала, что мир не крутится вокруг меня. Не мне нужны эти сны. Они нужны самим бокки. Если не всему Шолоху…
– Кхм. Зачем?
– Я пока не знаю. И, боюсь, могу так и не узнать. Говорю же – сны блекнут.
Дахху залпом допил чай и со стуком поставил чашку на каменный пол. Отвернулся.
– Не понимаю, – глухо сказал он. – Не понимаю, что я сделал не так? Почему они уходят? Почему решили покинуть меня?
– Наверное, просто эффект от прикосновения бокки выветрился. Но это ерунда, Дахху, – оптимистично заявила я. – Полная ерунда, понимаешь? Ты и без ночных приключений напишешь отличную энциклопедию. И даже лучше.
– Не напишу! – уперся этот баран. – Ты меня совсем не знаешь!
Тинави вспоминает всякие разные события, которые они с Дахху пережили вместе, в частности вот:
Мы ждали, пока заснет Кадия, чтобы залезть на крышу и поговорить о вещах, о которых она не любила говорить – о безответной любви, о смерти, о надрывных стихах, о том, что вкуснее всего пожухшие яблоки, и что самое страшное в жизни – остаться без мечты
отчаянно презирали тех, кто не верил в дружбу «М» и «Ж».
Чтец верит в дружбу М и Ж, но в этой книжке такая дружба как будто бы смотрелась логичнее как раз между Дахху и Кадией. Я понимаю, что любовь зла, но у Дахху с Тинави как минимум больше всяких разных эмоциональных моментов, да и вообще, складывается впечатление, что без Тинави они не особо-то и общаются. Опять же, может, нам просто этого не показали.
Вообще, это чисто моё чтецовское имхо, Дахху и Кадию в паре я не вижу. Эта линия как будто писалась ради галочки, как и линия Лиссая с Тинави. Там вообще нихрена не понятно, в какую из трёх с половиной встреч у Тинави зародились чувства.
Энивей, Дахху и Тинави говорят друг другу вполне разумные вещи:
Что ты со своими снами, как наркоман, право слово!
– Уж не тебе в твоем положении раздавать советы, Тинави! – Дахху неожиданно взбрыкнул.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я.
– То, что мы с Кадией всю весну тебе говорили – вставай, борись. Но ты предпочитала ныть, что твоя жизнь кончилась вместе с магией.
– Но теперь-то я работаю! – возмутилась я.
Но почти сразу же всё скатывается в спор:
– Я не виню тебя, Тинави. – Друг подскочил и перегородил мне путь. – Но ты пойми: то, что тебе кажется диким, меня полностью устраивает. Я про сны. И мне так же не хочется, чтобы они заканчивались, как тебе – чтобы афера твоего куратора вышла наружу.
– Знаешь, что? – разозлилась я. – Если мой секрет выйдет наружу – меня уволят. И в какой-нибудь черный список засунут. А вот если твои сны иссякнут – ты просто продолжишь писать. Сам.
– Да не смогу я сам – в тех же объемах! – Дахху со всей дури саданул кулаком по шершавой стене пещеры.
– Значит, подождешь новолуния и снова пойдешь к егерям обниматься! – рявкнула я. – Вся недолга!
– Перестань обесценивать мои чувства! – взвился Дахху. – Имей хоть капельку почтения!
– К чему? К твоим слабостям? К моим слабостям? К тому, что мы ни разу не те, кем хотим быть и кем должны быть?
Дахху отобрал у меня чашки и со звоном брякнул их в раковину.
– Не только идеалы имеют право на жизнь. Просто ты – прахова максималистка. И это не комплимент.
Тинави собирается уйти, хлопнув дверью, но на пороге натыкается на Кадию. И Анте Давьера, которого Кадия привела к друзьям на ужин. Эй, это, типа, некрасиво — приводить на ужин к друзьям постороннего человека, даже не предупредив.
Я осторожно водрузила упавшую челюсть на место
Не могу сказать, что скучала по падающим челюстям.
Кадия наобещала Анте самый вкусный на свете ужин, но, поскольку Тинави и Дахху ничего не приготовили, бедному мужику предложили самому принять участие в готовке. Вот делать этому миллиардеру-плейбою-филантропу больше нечего, чесслово.
Готовка слегка остудила пыл нашей с Дахху ссоры.
Минут двадцать спустя по пещере поползли умопомрачительные ароматы. Мы поставили на стол салат из стручковой фасоли и помидоров, приправленный крупной солью. Я сделала свежий лимонад с клубникой и базиликом. Дахху, поколдовав, добился идеально пропеченного пирога с анчоусами; Кадия подобрала цветовые сочетания овощей на тарелке, а господин Давьер разложил приборы по всем правилам высшего света (что, признаем, было не вполне уместно в пещере). Мы уложили в маленькие плошки зеленые и черные оливки, крупными кусками порезали хлеб с орехами и изюмом. Я почистила апельсины, а посреди стола уже благоухало утиное жаркое. Последним штрихом стала торжественно вынутая из шкафа банка цветочного меда.
– Как говорится, à table! – с удовольствием причмокнул губами Анте.
Я всё время читала его имя с ударением на первый слог, но, видимо, надо было ставить на второй. Ладно, неважно. Нам так толсто намекают, что Анте попаданец из нашего мира, что не хватает только огромной стрелки с надписью "ПОПАДАНЕЦ" у него над головой. Ну можно же было хоть немного выдержать интригу? Взять какие-нибудь реально существующие, но неочевидные традиции, привычки и всё такое прочее, что могло бы указать на его происхождение из нашего мира. И чтобы сам Анте при этом убедительно пиздел, что приехал из далёкой-далёкой страны, где едят длинный вытянутый хлеб. Я утрирую, но вы поняли. Получается, читатель знает больше информации, чем герои, и в чём смысл?
– Что это значит? – полюбопытствовала Кадия.
– «За стол» в одном из далеких языков, – объяснил господин Давьер.
– Вы полиглот? – вежливо спросила я, садясь и стараясь не смотреть на Дахху: обида на друга жгла меня изнутри.
Сказал бы он это не на французском, который угадывается влёт, а на, не знаю, албанском. И мы бы сидели гадали (для чистоты эксперимента предположим, что в гугл никто не полезет), что он сказал и на каком языке.
А так — табль так табль. Жё не манж па сис жур, месье. О-ля-ля.
Оказывается, Карл всё это время тусил во дворе и, если бы Анте не спросил про него, наверное, там бы и остался.
Сначала щебетала одна только наша красотка. Кадия успела рассказать все свои рабочие новости, обсудить вчерашний бал, пожужжать про то, каким надо обладать потрясающим складом ума, чтобы создавать за бизнесом бизнес – как это делал Анте Давьер.
Осталось только запустить курсы, как Аяз Шабутдинов.
Между тем Анте Давьер накалывал на вилку помидорки и задумчиво пялился на Карла. Слишком долгое время для того, чтобы я сочла, что мне показалось. Карл тоже это заметил и явно не знал, куда себя деть. Елозил на стуле и при каждом удобном случае отходил: то пустую тарелку унести, то подкинуть Снежку лакомую косточку.
То есть, как минимум Тинави видит, что мальчику некомфортно, но ничего с этим не делает. Дахху, хозяин дома и опекун Карла, на минуточку, великий слепой, посему этого не замечает. Что он делает? Правильно, волнуется, потому что у него за столом сидит миллиардер-плейбой-филантроп.
Анте задаёт Карлу вопросы про потерю памяти, а потом предлагает просканировать его мозг.
– Лекари уже проделали это с Карлом, – вмешалась я. – Но ничего не нашли.
– Очень жаль. Карл, я предлагаю вам заглянуть ко мне. – Предприниматель протянул через стол черную бархатную визитку с адресом. – Я в свое время увлекался гипнозом. Я могу попробовать вернуть вам память. Это будет полезно и мне, и вам, – тепло сказал Давьер. – Всем.
– Спасибо, не надо. Пусть оно само.
– А как же вы колдуете? Заклинания вы помните? – полюбопытствовал Давьер. Карл вспыхнул и тотчас потупил взор:
– Я не колдую…
А потом Карл ПЛАЧЕТ и выходит из-за стола. Алло, алло, как слышно, приём? Вы притащили на ужин мутного мужика, потом притащили на ужин растерянного и зашуганного мальчика, а потом сидели и смотрели, как мальчик нервничает от одного присутствия этого мужика. ВАМ ТАМ НОРМАЛЬНО?
– Карл! – окликнул его Анте Давьер. – Мы можем помочь друг другу!
И в этом обращении проскользнуло что-то… Что-то очень неофициальное. Что-то на грани потери – и боли от нее.
– Отстаньте! Не буду я вам помогать! – вдруг крикнул Карл, на удивление зло. И, быстро выскочив на улицу, с треском захлопнул за собою дверь.
– Как грубо! – ахнул Дахху. И тотчас извинился за мальчика: – Видимо, посттравматический стресс. Он обычно гораздо вежливее.
ЁБ ТВОЮ МЕДЬ, ДАХХУ! Ты его опекун. Почему вместо того, чтобы пойти за Карлом, успокоить его и спросить, в чём дело, ты весь ужин стараешься угодить важному дядьке, которого впервые видишь??? Но нет, они продолжают мило пиздеть за столом, а Кадия, видимо, — подкатывать к Анте.
выходом Анте попросил Дахху сообщить ему, если состояние Карла как-то изменится.
Я все-таки не выдержала:
– Почему вас так интересует Карл?
Давьер объяснил:
– Мне показалось, что когда-то мы были знакомы. Но, думаю, Карл – совсем не тот мальчик, которого я знал. Так что я больше не буду пугать его своим навязчивым вниманием, раз оно ему так претит, – предприниматель хмыкнул, – пусть все идет как идет.
Я встрепенулась:
– А может, у вас есть контакты семьи ребенка, на которого вы подумали? Я проверю, что к чему! На всякий случай.
– Я работаю над этим. – Анте пожал мне руку. Потом шепнул Кадии какой-то комплимент на ушко и, еще раз поблагодарив за гостеприимство, чинно вышел.
Уот так уот.
Кадия и Тинави остаются в пещере на ночь, Дахху идёт дальше писать энциклопедию.
Меня разбудил странный звук.
Пещеры – удивительные места в плане акустики. Зачастую совсем непонятно, откуда идет шум и как далеко его источник.
Было похоже на какие-то приглушенные стоны и рыдания. Я сразу вспомнила о больной руке Дахху и решила проверить, как у него дела.
Но Дахху мирно спит. Это Карл делает что-то странное.
Видимо, Карла мучает кошмар после внимательных взглядов Анте. Мне понравился кавалер Кадии, но его пристальный интерес к мальчику смущал.
Без контекста это звучит плохо. Да и в контексте тоже плохо.
Не успела я открыть дверцу, как меня ослепило ярким, сбивающим с ног потоком света. Я зашипела от неожиданности и, боясь ослепнуть, закрыла лицо руками.
Секунду спустя все было в норме. На внутренней стороне век перестали отпечатываться огромные световые пятна, и я рискнула открыть глаза.
Комната Карла, «келья», расползалась во все стороны, искажая пространство, и таяла по углам, будто цветной дым в бутылке. Но самым удивительным было даже не это. Самым удивительным было то, что я неожиданно вспомнила.
Всеомнила она то, что произошло в Лазарете, а именно — изгнание Карлом сущности в виде гномика из больного мужика. И стирание памяти. Не знаю, зачем это стирание вообще было нужно, если Тинави ВНЕЗАПНО всё вспомнила.
Сейчас Карл не сумел засечь чужака в моем лице. Мальчик спал, и ему снились кошмары. Тело Карла парило над матрасом: руки безвольно свисали по бокам, голова была запрокинута, изредка весь он сотрясался и тихо хрипел. Вокруг него носились в воздухе смутные образы. Преимущественно – звездное небо, несколько людских фигур, голые стволы деревьев, яркий свет фонаря и разломы, полные копошащихся жуков…
Ну ты видел? Видел?! (с)
Все время повторялся один и тот же мотив: маленький мальчик в темноте, а за ним гонится Нечто – неоформленное, бугристое чудовище, созданное будто из десятков тысяч насекомых.
Был там и другой образ, полный, в противовес, спокойствия и достоинства – белая беседка в лесу, подозрительно напоминающая Святилище принца Лиссая.
Если честно, я уже перестала понимать, что тут происходит. Лиссай видит Святилище и Карл, вроде как, видит Святилище. Тинави пахнет Святилищем. Дахху и Анте, возможно, тоже видят Святилище, раз у одного странные сны, а второй помнит Карла и тоже попаданец.
Ладно. Поговорим утром, никуда Карл не денется.
В прошлый раз, когда ты так подумала, он как раз сбежал.
как раз где-то в треде говорилось: продают эмоции/вайбы от книги, причем это вещи супер-субьективные.
Конец света? Спасение мира? Даже финальный экзамен, из-за которого Артур с Ложкой изводились больше, чем из-за конца / спасения? К чему, когда можно добавить еще больше высосанной из пальца романтики, забить на нерешенные проблемы и сосредоточиться на вкусняшках, драконах-блядунах и сучке-разлучнице, конечно же. Я наивно надеялся, что Борис не просто сможет доказать свою невиновность, но и что-то в его воспоминаниях насторожит Артура и заставит усомниться в смерти Аманды... но зачем, когда можно устроить вторжение на минутку исключительно ради того, чтобы Ложка чуток потерзалась от ревности? 
понимаю, о чём ты