Душеспасительные чтения

Анон · 2021-01-16 21:15:01

Рыжих и ехидных читаем? Читаем. Властные кубики читаем? Читаем. Попаданцев читаем? Читаем. Пришло время позаботиться о наших душах и устроить душеспасительные чтения. Тему анон предлагает сделать сборной: и пролайферов (Матушку Абортарию уже зачитали, но у нее есть и конкуренты), и мудроженщин, и книги для девочек/мальчиков с разной степенью ебанцы.

В качестве первого объекта - уже предложенную в теме приема заявок на новые чтения Александру Казакову. Феминистка-пролайферша (нет), защитница нравственности, борцунья с бьюти-практиками, ебанувшая на жертве РПП Валерии Леоньевой (серьезно ебанувшаяся, стихи ей посвящает, тащит к месту и не к месту). https://proza.ru/2020/12/02/684

▼Чтения⬍

▼Творчество анонов⬍

Отредактировано (2022-04-18 19:46:30)

Анон · 2024-02-20 20:28:03

Игрунька Кусков аки боженька Иисус, больных исцеляет, интересно, подымет ли Лазаря? :lol:

Анон · 2024-02-20 22:11:14

Анон пишет:

Игрунька Кусков аки боженька Иисус, больных исцеляет, интересно, подымет ли Лазаря?

Поднимет и засосет исключительно с христианской любовью!

Анон · 2024-02-20 22:55:19

Анон пишет:

Мая мнётся, Игруня наступает.
— Нет, Мая... Скажите прямо: будете вы моей женою? Когда кончится это страшное время, когда соберется... Учредительное собрание и вернет на престол русского монарха, Мая, тогда — могу я рассчитывать, что вы наденете подвенечную фату и в белых цветах пойдете венчаться с лихим корнетом в червонном доломане и ментике, сотканном из тучи...

Короче говоря, когда рак на горе свистнет.

Анон · 2024-02-21 13:11:35

Анон пишет:

Анон пишет:
Мая мнётся, Игруня наступает.
— Нет, Мая... Скажите прямо: будете вы моей женою? Когда кончится это страшное время, когда соберется... Учредительное собрание и вернет на престол русского монарха, Мая, тогда — могу я рассчитывать, что вы наденете подвенечную фату и в белых цветах пойдете венчаться с лихим корнетом в червонном доломане и ментике, сотканном из тучи...
Короче говоря, когда рак на горе свистнет.

А пока можно и на сеновале поваляться, да? :please:

Анон · 2024-02-21 16:40:29

▼П.Н. Краснов, "Понять - простить", главы 9-11⬍

Наступает октябрь.

На завод пришло известие, что большевики захватили власть. Во взводе Игруньки это не произвело никакого впечатления. По существу, большевики, меньшевики, кадеты, Львов, Керенский или Ленин, — это ничего не говорило Игруньке. Все были одинаково гадки. Все разрушали армию, натравливали солдат на офицеров. Полковника Левенца убили при князе Львове, и этого первого убийства солдатами офицера не могло забыть молодое сердце Игруньки.

Однако не всё так просто.

Но потом пошли глухие слухи о демократизации армии, установлении выборного начала начальников и об украинизации Чернобыльского гусарского полка.

Игрунька со взводом возвращается в расположение части.

Всю дорогу пели хором старые гусарские песни, а Ванюша Ермолов даже на рыси умудрялся играть на гармонике. И казалось Игруньке, что в полку он найдет такую же товарищескую семью.

Реальность? Да пошла она!

Но в полку было другое. Затравленные комитетами, обезличенные офицеры держались отдельно. Гусары пьянствовали и играли в карты.
На 20 ноября были назначены выборы начальников. Взвод Игруньки единогласно избрал его своим командиром. Командиром полка был выбран ветеринарный фельдшер Савелов, бойкий мещанин.
Ночью офицеры собрались на квартире командира полка. Был поднят вопрос, как поступить при создавшемся положении. И было решено: оставить полк, увезти штандарт и "распылиться". С молитвой сняли полотнище с древка, отвинтили копье и скобу, сняли ленты и передали двум старым ротмистрам. В ту же ночь они, переодетые, выехали на юг.

Один из солдат Игруньки предупреждает его о грядущем аресте и предлагает бежать. Игрунька прощается со взводом и уходит. Что ж, ещё плюс в карму, голова всё-таки работает иногда.
Игрунька прибивается к донскому казачьему полку, но дело для белых, на тот момент, оборачивается не лучшим образом. Полк разваливается под большевисткой пропагандой и Игруньке вновь приходится бежать.

В Москве были мать, тетя Липочка, может быть, там и отец, — но там были большевики.
И решил ехать к Ожогиным. Там была невеста.

После разнообразных мытарств он-таки добирается до поместья Ожогиных.

Не на паре вороных, не в коляске, а на скромной крестьянской телеге, запряженной брюхатой кобылой, с попутчиком-солдатом подъезжал Игрунька ранним утром к Спасовке.

На доме Ожогиных Игрунька видит красный флаг и решает проявить осторожность.

Игрунька прошел мимо окон комнаты Маи и Леки. Дальше была спальня старых Ожогиных в два окна, маленькое окно ванной, окно девичьей, окно той комнаты, где он спал, и окно комнаты Котика. Там или Котик, или никого. В комнату Котика никого не помещали в его отсутствие.
Постучал...
— Кто там? — послышался голос.
Желтое пламя вспыхнуло в щели ставни. Это кто-то зажег свечу. Ставня открылась. У окна появился Котик в рубашке. Приоткрыл окно.
— Игрунька! Какими судьбами? Лезь в окно!

Костик поясняет за расклад: в доме разместилась красная контрразведка, с согласия матери Костика, которая таким образом хотела "спасти имущество". Контрразведчики ловят офицеров и юнкеров, но обитателей поместья пока не трогают.
Игрунька агитирует за вступление в Добровольческую армию, но Костик сомневается.

— Ты знаешь, Игрунька, я монархист, — наконец сказал он, — и я думаю, в моей преданности Государю императору ты усомниться не можешь. Я могу тебя заверить, что и Куломзин монархист, и матрос Гришин, и солдат Пантюхин — они Россию без царя не мыслят... Видишь ли... И до нас доходят слухи о Добровольческой армии. Да какая она?.. Мы не знаем...
— Она... белая... — дрожащим от волнения голосом сказал Игрунька. — А вы — красные... Вы те, кто убил полковника Левенца... Вы те, кто арестовал Государя... Кто заключил мир с немцами... Неслыханно позорный мир...

Котик отвечает, что боится за семью и поместье. Они спорят, Игрунька стоит на своём.

— Котик! Странно это все. Когда я был кадетом, я твердо знал, что я должен делать, так было и юнкером до революции. А потом... О, если бы пришел кто-нибудь сильный, кому я мог бы верить, и сказал мне, куда мне идти!.. Если бы оттуда, из Тобольска, Государь подал нам голос и сказал, куда идти. Котик, мы молоды... Что понимаем мы в политике? Ты говоришь: тут народ... А там генералы... Но почему же мое сердце тянет туда? Там, Котик, наш славный, русский бело-сине-красный флаг, там наша святыня — погоны... А тут флаг цвета крови и издевательство над русским.

Вот вы и расчехлились, юноша. Нет у вас ничего общего с народом, а молитесь вы исключительно на погоны.
И под конец - ещё немного фансервиса.

Котик высунулся в дверь коридора и крикнул барским голосом:
— Товарищ Глаша!
Затопотали по белым доскам босые ноги, и полногрудая Глаша вбежала в комнату Котика. Котик снял рубашку.
— Товарищ Глаша, — скомандовал он, — массаж.
И когда девка стала розовыми руками растирать белую мускулистую спину Котика, Котик повернул красное улыбающееся лицо к Игруньке и сказал по-французски:
— Если бы я не был коммунистом, — разве была бы мыслима такая дисциплина? А теперь, что хочу, то и делаю, и рабоче-крестьянская власть будет рукоплескать мне, если я даже заведу jus primae noctis! (Право первой ночи (лат.)) Все надо делать умно.

Игрунька живёт у Ожогиных, приближается Пасха.

В страстную пятницу в ожогинском доме Евгения Романовна с Маей и Лекой возились на кухне, спешно заканчивая приготовления к пасхальным розговенам. Коммунисты им не мешали, но посмеивались, называя все это языческими обычаями. Гензальт пустился за обедом в рассуждения на исторические темы, сделал экскурсию к древним грекам и римлянам и стремился доказать, что празд ник Пасхи есть просто праздник весны, существовавший во все времена и у всех народов.
— Рабоче-крестьянская власть, — сказал он, — заменит этот праздник первомайским рабочим праздником. Умрет и заглохнет ваш светлый праздник, останутся от него только пасхи да куличи, и наши дети уже не смогут объяснить их первоначального происхождения. Обычай целоваться рабоче-крестьянская власть заменит более сладким и серьезным обычаем. В этот день, первого мая, будет разрешено парням и девушкам любиться между собой. Это будет веселый день спариванья людских индивидов, и результатом...

У Игруньки ожидаемо пригорает.

— Легче на поворотах, — прервал его Игрунька, — помните, где вы сидите.
— А где, товарищ, позвольте вас спросить? — развязно спросил Гензальт.
— В благовоспитанном семействе, где есть взрослые девушки, — ответил Игрунька.
--Ах, виноват! виноват!— преувеличенно вежливо раскланиваясь в сторону Маи и Леки, сказал Гензальт. Mille pardons mesdemoiselles (Тысяча извинений, барышни (фр.)). Я и забыл... я и забыл...
— Ну, полегче, полегче, — ворчал Игрунька. Матрос Гришин нарочно смеялся, фыркая, опуская голову на грудь, крутя ею и закрывая глаза.
— Ну, уложил, — шептал он. — Пра-слово — дворянин.

Короче говоря, вырисовывается любовный треугольник.

Гензальт плотоядно посматривал на барышень. Игрунька был краснее своего доломана, он ждал только предлога, чтоб оборвать, накричать, избить наглого коммуниста.
— Руки чешутся, — сказал он Котику, — свернуть рыло на сторону этому типу.
— Оставь, — сказал Котик. — Он с большим влиянием в совете. Пучков, наш губернский комиссар, — его товарищ по гимназии.
— Все протекции ищете. Защищаете свои дворянские гнезда, — проговорил со злобой Игрунька.
— И честь сестер защищаю, — сказал обиженный Котик.

Игрунька не покидал Маи. Он боялся оставить ее в обществе Гензальта.
Справляют Пасху. Гензальт продолжает нагнетать.

— И все, товарищи, ерунда ерундовская: "Где я любил, где отчий дом". Любить можно везде, а отчий дом ни к чему... Древние римляне говорили: "Ubi bene — ibi patria", где хорошо, там и родина. Они это дело понимали не худо... Вот и у нас проводит рабоче-крестьянская власть закон о социализации женщин, и выбирай любую... Я тогда Маю заберу, с ней маевку справлю.
— Вы забываетесь, — подходя к Гензальту со сжатыми кулаками, крикнул Игрунька. — Потрудитесь убираться отсюда, если вы не умеете себя держать в порядочном обществе.

Происходит перепалка, Ожогина-старшая пытается успокоить Игруньку, коммунисты - Гензельта. Однако расставание не обещает ничего хорошего.

— Подлая, подлая сволочь! — сказал Игрунька и вышел из залы.
— Погоди, посчитаемся! — крикнул Гензальт.

Анон · 2024-02-21 18:38:59

Анон пишет:

— Ты знаешь, Игрунька, я монархист, — наконец сказал он, — и я думаю, в моей преданности Государю императору ты усомниться не можешь. Я могу тебя заверить, что и Куломзин монархист, и матрос Гришин, и солдат Пантюхин — они Россию без царя не мыслят... Видишь ли... И до нас доходят слухи о Добровольческой армии. Да какая она?.. Мы не знаем...
— Она... белая... — дрожащим от волнения голосом сказал Игрунька. — А вы — красные... Вы те, кто убил полковника Левенца... Вы те, кто арестовал Государя... Кто заключил мир с немцами... Неслыханно позорный мир...

А чо сразу красные-то? Там всех цветов спектра бегали: и красные, и белые, и черные, и зеленые, и голубые.
И потом, арестовал Николашу как раз белый Корнилов, или я что-то не так понимаю.

Анон · 2024-02-21 18:46:56

Анон пишет:

И потом, арестовал Николашу как раз белый Корнилов, или я что-то не так понимаю.

Вы не понимаете, это другое

Анон · 2024-02-21 18:48:27

Анон пишет:

Анон пишет:
— Ты знаешь, Игрунька, я монархист, — наконец сказал он, — и я думаю, в моей преданности Государю императору ты усомниться не можешь. Я могу тебя заверить, что и Куломзин монархист, и матрос Гришин, и солдат Пантюхин — они Россию без царя не мыслят... Видишь ли... И до нас доходят слухи о Добровольческой армии. Да какая она?.. Мы не знаем...
— Она... белая... — дрожащим от волнения голосом сказал Игрунька. — А вы — красные... Вы те, кто убил полковника Левенца... Вы те, кто арестовал Государя... Кто заключил мир с немцами... Неслыханно позорный мир...
А чо сразу красные-то? Там всех цветов спектра бегали: и красные, и белые, и черные, и зеленые, и голубые.
И потом, арестовал Николашу как раз белый Корнилов, или я что-то не так понимаю.

Игрунька ограничен, упрям (от того в ситуации разбираться не желает - да и не смог бы, если б захотел) и живёт иллюзиями, как все Кусковы (хотя, надо признать, соображать умеет получше, чем остальные члены семьи). У него картина мира чёрно-белая, точнее красно-белая. Все, кто не белый - те красные.
А про Корнилова он наверняка не в курсе, ибо вообще не замечает ничего, что не лежит прямо перед глазами.

Отредактировано (2024-02-21 18:50:24)

Анон · 2024-02-21 21:07:39

Анон пишет:

что хочу, то и делаю, и рабоче-крестьянская власть будет рукоплескать мне, если я даже заведу jus primae noctis! (Право первой ночи (

Ну как тебе сказать, Котичек... Оно, конечно, бардак на местах творился, но и за яйки таких вот деятелей тоже брали, товарищ Вышинский не даст соврать

Отредактировано (2024-02-21 21:10:26)

Анон · 2024-02-21 21:12:25

Вообще, сразу понятно но, что женераль живого большевика в глаза не видел, максимум с анархистами какими пересекался.
ЗЫ. И опять босоногая Груня! То есть, Глаша, но не суть :lol:

Отредактировано (2024-02-21 21:12:44)

Анон · 2024-02-21 21:37:28

Анон пишет:

что хочу, то и делаю, и рабоче-крестьянская власть будет рукоплескать мне, если я даже заведу jus primae noctis!

Ну как, еще пару лет рукоплескать, а потом самого на Соловки, а поместье - государству.

Анон · 2024-02-21 21:52:58

▼не могу не внести игрун(ь)ку⬍

Анон · 2024-02-22 15:46:27

Анон пишет:

▼не могу не внести игрун(ь)ку⬍

Я испытываю отвращение к обезьянам, но Игорь Батькович вызывает у меня отвращение куда большее.
Анон-чтец-номер-два

Анон · 2024-02-22 17:37:55

Пушистый игрунька похож на своего тезку, особенно выражением глаз и размером мозга.

Анон · 2024-02-22 17:39:19

Эх, милая обезьянка, и навряд ли такая же бесячая, как персонаж.

Анон · 2024-02-26 17:42:39

А вы не ждали нас, а мы припёрлися (я и женералечтения).

▼П.Н. Краснов, "Понять - простить", часть вторая, главы 13-14⬍

Пасхальная ночь, Игрунька на расслабоне.

Он мечтал, как он войдет в церковь и станет рядом с Маей. Первый раз он надевал ментик. Он решил после заутрени просить Маю все сказать родителям и настаивать на немедленной свадьбе на Красную горку. Когда он станет членом семьи, он выгонит всех этих Гензальтов из дома. Угроз Гензальта всерьез он не принимал.

Появляется Мая и зовёт его в конюшню, однако о романтике речи нет.

— Миленький... Вам бежать надо. Сию минуту... Только что за мельницей нашли убитого Гензальта. Кто-то, должно быть, слободские, убил его вчера ночью и оттащил тело в кусты. Куломзин сказал, что это вы его убили. Я сама слышала, как матрос Гришин требовал вашего ареста и отправки в Харьков... Я была в кабинете у папы. Они собрались в гостиной. Куломзин председательствовал, Горбунков, Гришин, Пантюхин и Мордкин заседали. Гришин требовал, чтобы вас сейчас же, во время заутрени, казнить в назидание народу... Куломзин и Мордкин были против смертной казни. Я сама слышала, как они голосовали. Вас присудили убить сейчас же. Горбунков и Гришин пошли за красноармейцами. Я побежала к вам... Вам бежать надо сию же минуту... На Каракале, если и погоня будет, вас не догонят. Здесь до границы казачьей всего двадцать верст. Я слышала, казаки поднялись против большевиков...

Ещё один момент, который меня зацепил.

— Садитесь, миленький!.. Скачите, родненький! Господи! Без дома, без хлеба, в святую ночь выпускаю вас... Храни вас Господь.

Краснов, видимо, считает это верхом романтики, но хм... Тупость, жадность или просто не было времени собрать кавалеру чего-нибудь в дорогу - хотя бы даже и от себя оторвать? А если нечего дать - так может не стоило заострять на этом внимание?
Они прощаются, Игрунька куда-то скачет.

Что впереди? Смерть?.. Муки?.. Бои и победы? Новые люди, новые встречи. Впереди — жизнь... И развертывалась она перед Игрунькой, яркая и красочная, как роман в прошлом, — яркая и красочная в будущем, загадочная и интересная, полная необычайных приключений.
Что там, за этой балкой? Что там, далеко в степи, где чей-то красным огнем горит костер? Что будет завтра? Через год? Много ли лет ему впереди, или это он доживает последние часы и пойдет вслед за Гензальтом? Кто убил Гензальта? Убили под него, под Игруньку, воспользовавшись их вчерашней ссорой. "Он лежит мертвый... А я жив".
И это — "я жив" — радостными, звонкими ударами бурно колотилось в сердце. Ему отвечали все удаляющееся звоны колоколов да тихое гудение земли, ночная песня степи...

Глава следующая. Игрунька добрался до белых и пришёлся ко двору.

Прошел год. Игрунька прожил его в хмельном угаре веселого общения с беззаветно удалой молодежью, в величайшем счастье побед... Некогда было задумываться. День был расписан по часам и по минутам. Создавались новые полки Донской молодой армии, и Игрунька поступил в один, где служил его брат, почти мальчик, чернецовский партизан, Олег.

Затем он узнаёт, что полк, в котором он служил до Октября, сформирован заново, едет туда и встречает там Костю Ожогина.

Старший, ротмистр Бровцын, обернулся к офицерам. Игрунька увидел темное, худое лицо со шрамом через щеку, и на нем светлые, куда-то вдаль смотрящие глаза. И, когда Бровцын перевел эти глаза на Игруньку, Игрунька прочел в них такую муку, такое страшное страдание и такую напряженную волю, что невольно потупился.
— Этот штандарт, господа, — хриплым, задушенным голосом, не привыкшим тихо говорить, сказал Бровцын, — был впереди нашего полка, когда чернобыльские гусары торжественно въезжали в Париж...
Он помолчал. Слов не было. Не мастер он был говорить,
— В Париж... — повторил он. — Теперь мы должны дожить до того великого дня, когда, осененные этим нашим священным стягом, мы войдем в святую, родную Москву... Москву, захваченную хамом!.. Это, господа, — Ужасно... Поклянемся, господа, не изменять заветам дедов и отцов, поклянемся верой и правдой служить Господу Богу, Царю и Родине и не покидать нашего боевого георгиевского штандарта.

Эээ... А ничего, что где-то по соседству с вами обретается Корниловский полк, который ходит в атаку с песней "Царь нам не кумир!". Нигде ничего не жмёт, а? Опять же и в других полках, в органах власти - сплошь эсеры, кадеты, меньшевики и прочие социалисты, многие из которых и в Бога-то не верят. Ничего, да?

— Вскоре после твоего отъезда в Спасском произошли большие перемены. Куломзина из совета убрали, и комиссаром стал Саенко, сын кузнеца, мрачный парень восемнадцати лет. Было постановлено отобрать от нас спасовский дом и обратить его на нужды пролетариата. Отца обвинили в контрреволюции и в сношениях с казаками. Сделали обыск, перерыли весь дом, всех нас арестовали и увезли в Харьков в тюрьму... Отца и мать расстреляли... Лека лежала в сыпном тифу... она вскоре умерла. Мы остались двое — я да Мая. За нас вступился местный богач Бардиж. Он занимал какое-то крупное место в губернском продовольственном комитете. Он подкупил чрезвычайную комиссию, и Маю и меня отпустили к нему на поруки.

Это вам не портреты рубить, не так ли, юноша? Кроме того, Костик явно утаил от товарищей большую часть истории своей сладкой жизни под большевиками. Ладно, "с волками жить - по волчьи выть", и это сказано было открыто, придираться не будем.
Кстати, фамилии взяты не с потолка. Правда, харьковский большевик Саенко был постарше, посвирепее и с тюремным опытом. А общественный деятель Бардиж мало того, что жил совсем не там, так ещё и вряд ли кого-то успел спасти, даже самого себя не смог.
Однако это присказка, сказка впереди.

— Он сделал Мае предложение...
— Но ведь он старый, — перебил Котика Игрунька.
— Ему около сорока лет.
— Я помню его... Толстый, неопрятный.
— Он спас нас.
— Мая согласилась?
— Да, но просила не торопить со свадьбой.

Ну, мы уже знаем Маю...

— Ты знаешь, Котик... Она...
— Да, знаю, — перебил Котик. — Она дала тебе слово... но кто мог думать, что все так обернется.
— Дальше...
— Когда осенью прошлого года казаки подошли к Воронежу, Бардиж с нами бежал. Я поехал в Киев, к гетману, а потом сюда...
— А Мая? — глухо спросил Игрунька.
— Она поселилась в Крыму и находится в полной безопасности.
— Они еще не венчаны?
— Нет, свадьба будет не раньше зимы. Бардиж хочет устроить свои дела и венчаться в Константинополе. Он не верит в успех Добровольческого движения.

Ну, со временем этот ловкий человек не совсем угадал, однако направление мысли у него всё равно верное.
Игруньке любовь ударяет в голову.

— Я поеду к ней, — воскликнул Игрунька. — Котик, это невозможно. Она дала мне слово. Она — моя...

Но Костик возвращает его на землю.

— А полк?
— Что — полк? — как в тумане, повторил Игрунька.
— Ты клялся сейчас под штандартом нашего славного Чернобыльского полка не изменять ему и с ним и под ним войти победоносно в Москву.

Игрунька заходит с козырей.

— Это говоришь ты, Котик?.. А помнишь, что ты говорил в Спасовском о том, что надо плюнуть на все и беречь свое здоровье?

Костя отмазывается.

— Игрунька. Дух мой теперь закалился в боях. Тогда я был слаб.

Они сидят, Игрунька размышляет и вспоминает мать.

"Есть земное, и есть небесное, — говорила мама Игруньке. — Есть преходящее, и есть вечное. Земная любовь к женщине есть преходящее чувство. Приходит и уходит. Но вечна любовь к Богу, к Царю, к Родине, — и этой любви ты не изменишь"... Еще говорила она: "Суворов говаривал, слава — это дым. Все тлен и суета сует. Покой души — у Престола Всевышнего". Не гонись, милый, за славой, но гонись за честью. Пусть не славно будет твое имя, но пусть будет оно честно. Христос нам говорил: "Царство Божие внутри нас находится". В сердце нашем — высшее счастье. В сердце своем, Игрунька, в сердце, от меня народившемся, ты найдешь всегда ответ, как поступить тебе, когда будешь колебаться. В сердце ищи честного ответа. Его спроси, — и скажет, что вечно, что правда, и что скоропреходяще, и что обман. Где твой долг перед Богом, Государем и Родиной — там правда, где что иное — там око соблазняет тебя, там обман и не верь оку, вырви его мысленно и послушайся голоса сердца".

Допустим.

После революции, когда провожала его к Ожогиным, сказала ему: "Не смущайся, что Государь отрекся. Не смущайся, когда тебе скажут, что Государя нет, что он убит. Знай, — ни Бога на небе, ни Государя на земле, ни Родины убить нельзя. Может, и придется пережить лихолетье, что не станет Бога над нами, и не защитит Он нас, что не будет Государя и попрана будет земля наша. К этому идет. Но это будет временное, ты же веруй в Господа, носи в сердце своем Государя и люби даже уничиженную Родину. Потому что Бог, Царь и Родина — это вечное, это то, чему служить, что любить, за что отдать жизнь — честно. Все остальное — суета сует..."

Ну, Бог - вне мира, понятно. С Родиной уже посложнее, но допустим мадам Кускова не в курсе, как разваливались древние царства прошлого - её, дочь есаула, могли и в гимназию-то не отдать, ибо не было таковой поблизости. Но уже государей-то убивают, и свергают, и рушатся империи, как рухнула Вторая Империя Наполеона Третьего. Неужто мадам Кускова не слышала ни от родителей, ни от мужа, как Франция при её жизни из монархии стала республикой, и дожила, в ус не дуя, до русских революций, и пережила их? И самому Игруньке это тоже не преподавали в корпусе (а ведь франко-прусская война была последней крупной войной в Европе до ПМВ)?
Так или иначе, Игрунька остаётся в полку.

Отредактировано (2024-02-26 17:43:03)

Анон · 2024-02-27 14:28:12

Любезные аноны, на Литресе я нашёл текст некоего Евгения Козлова с дивным названием "Я пацифист, девственник, трезвенник, вегетарианец".
Чувак считает себя гением и проповедует, как быть нравственно совершенным.
Как считаете, наш ли пациент?

https://www.litres.ru/book/evgeniy-alek … at-onlayn/

Анон · 2024-02-27 14:29:47

Анон пишет:

А вы не ждали нас, а мы припёрлися

Ждали, ждали!

Анон · 2024-02-27 16:33:01

▼П.Н. Краснов, "Понять - простить", главы 15-16⬍

Итак, на дворе 1919 год, Игрунька в Добровольческой армии Деникина, которая вовсю наступает.

Началась для Игруньки жизнь еще более необычайная, чем была раньше. Враг — серые русские рубахи со скатанными серыми шинелями, бежали под напором английских танков и добровольческой пехоты.
Краснов садится на любимого конька.
Благословения жителей, улыбки и поцелуи женщин, крестные знамения и пение "Христос Воскресе" — там, куда приходили добровольцы.
Реяли в воздухе бело-сине-красные флаги, звенели и гудели колокола, у церквей стояло духовенство в золотых ризах, кругом хоры певчих, женщины, дети и старики. Сверху — синее знойное небо, благодать Божия, льющая лучи света на обнаженные седые головы. Величавые перезвоны... Внизу умиленное пение: "Царю небесный", вздохи и радостный смех.
"Пришли... Спасли... Освободили... Святые... Добровольцы..."

Немного о эскадронном командире Игруньки.

Бровцына прозвали "Фигнером" — за то, что собственноручно приканчивал он пленных красных командиров и комиссаров.
— Они изменили Государю моему, — говорил он, — они продали Родину, они отдали души свои диаволу, пусть Бог их рассудит.

А служить бок о бок (и под началом!) тех, кто сам был причастен к свержению Николая Александровича в феврале 1917-го, вам не западло, мосье ротмистр? С ними вы на божественные темы поговорить не желаете?

— Готовы, Данилыч? — хриплым голосом кричал он после боя, входя в селение.
— Готовы, ваше высокоблагородие, — отвечал сзади могучий старый вахмистр в русской защитной рубахе с крестами на груди. — Ожидают на выгоне.
С кольтом в руке шел Бровцын на выгон. Там мутно серела длинная шеренга пленных. Медленно, тяжелым шагом шел вдоль нее ротмистр, сопровождаемый вахмистром. Серые глаза сверлили, проникая в душу красноармейцев.
— Направо... налево... направо... добрый солдат, зачем дурака валял, с нами дрался?.. комиссар?., красный офицер... Коммунист?.. налево, налево... налево...
А потом... щелкали по затылкам выстрелы, и тихо, усталым голосом, говорил Бровцын вахмистру:
— Прибрать эту падаль, чтобы не воняла!...

Ну что ж, ожесточение было с обеих сторон, не спорю.

Игрунька протянул руку к часам, лежавшим на стуле с развешенным на спинке платьем и амуницией. Часы были золотые, с браслетом. Чужие часы. Их недавно отобрали от пленного комиссара, и Игрунька купил их у солдата.

Допускаю, что и комиссар их тоже с кого-то снял. И Игрунька вряд ли будет искать зщаконных наследников. Война есть война.
Полк собираются отводить в тыл неа переформировние.

Из девятнадцати офицеров, вышедших с Кавказа и Кубани, оставалось только пять, — четырнадцать были убиты, раненые лежали по госпиталям, умерли от сыпного тифа. От трех эскадронов остался только один, да и в нем едва насчитывалось шестьдесят человек — полка не существовало.

Также характерная деталь.

Жалованья не получали. То некогда было съездить казначею, то казначея не было, то в казначействе не было денег. Собрания не было, и все, что надо было, брали от жителей. Иногда жители, тронутые удалью гусар, сами давали, иногда брали насильно.

А потом деникинскую Добрармию люди, мимо которых она прошла, будут называть "Грабь-армией". И даже такой апологет белогвардейства, как Краснов, всё таки не может этого скрыть.

И, одеваясь, усмехнулся Игрунька: "Что за жизнь. Между смертью и муками, в бою, в плену, или просто, вдруг изменят солдаты и уведут к красным".
Вспомнились трупы офицеров с вырезанными на плечах погонами, со вбитыми вместо звездочек гвоздями, с казачьими лампасами, вырезанными на ногах, с выбитыми зубами и поломанными пальцами. Смертные муки стерегли каждый день, и от этого будущего не было. О "завтра" не думали. "Завтра" была смерть, а о смерти думать не хотелось. Было только "сегодня".

В свободное время все кутят, как в последний раз (ибо это и впрямь может оказаться последний раз), много амурных историй, в том числе и у Игруньки.

Вдовы, девушки легко поддавались на ласки загорелых стальных юношей, стоявших на пороге жизни и смерти. На дневках легко можно было найти развлечение, и не ушел от этого Игрунька. Образ Маи тускнел в его памяти и заслонялся другими смутными образами, возможными только в это невозможное время.
Была гимназистка, совсем не умевшая любить, восторженная, горящая пылом самоотречения, была рыхлая, умиленная поповна, мягкая, теплая, говорившая сквозь слезы: "Уж так мне хотелось бы услужить вам за муки за ваши страшные, за жизнь вашу ужасную, так хотелось бы, чтобы вы довольны остались. Обо мне не думайте, вы уйдете — нам смерть"... Была пожилая прекрасная дама, пригласившая ночевать так спокойно, как приглашают обедать... Была простая хохлушка, сказавшая: "Мужика моего красные угнали, холодно одной спать, приходите погреться..."

Глава следующая начинается она с описания приятельницы ротмистра Бровцына, некоей Софьи Ивановны, помогающей с хозяйством.

Задолго до войны, семнадцати лет, по убеждению, она стала сестрой милосердия и всю войну прожила с солдатами в госпиталях. Во время революции она входила в бунтующие толпы диких, озверелых людей, отрекшихся от Бога, поносивших царя и Россию, и тихим, ровным голосом говорила о Боге, Царе и России. И ее не трогали. На ней сбывались слова 90 псалма Давидова: "Падут от страны твоея тысяща, и тьма одесную тебе, к тебе же не приближится"... "на аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия"... "яко той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна"...

Однако ж люди к Богу так и не обратились, а про царя даже не вспомнили.

Душа ее была сломана. В начале войны почти на ее глазах, — она слышала канонаду и при каждом выстреле говорила с трепетом: "Вот этим Сережу могут убить", — убили ее жениха. Она стала монахиней в миру. Никакая черная работа ее не пугала, смерти она ждала, искала ее и потому всегда бывала там, где опасность. И был у нее особый талант — говорить с солдатами... Ее боялись комиссары, ее не смела арестовать Чека.

Эх, Пётр Николаевич, вы б показывали, а не рассказывали! О чём таком могла говорить Софья с солдатами, что аж комиссары пугались?

— Праздник сегодня, Константин Петрович, — сказала она, — Преображение Господне, а помолиться нам негде. Храм разрушен, и священник убит.
— Где там молиться, — сказал Бровцын, здороваясь с Игрунькой. — Русь, я думаю, и молитвы все позабыла. Проклятая сторона.

Во-первых, Краснов только что расписывал, как молятся там, куда приходят деникинцы и вместе с ними Бровцын. Глаза подводят, мосье ротмистр, или память дырявая стала на старости лет?
Во-вторых... Вы эту "проклятую сторону" вроде как освободить пытаетесь... Или нет, не за тем идёте?
Софья Ивановна, меж тем, другого мнения.

— Она не проклятая, — тихо, убежденно сказала Софья Ивановна, принимая как должное поцелуй руки Игруньки, — нет... не проклятая она. Она убогая. Вы понимаете меня: она — убогая. И Бог ее не оставит. Он простит ее, вернется к ней, и опять все будет хорошо. Такая уж Русь особенная. К ней нельзя подходить с обычным аршином...

Ротмистр задет.

Бровцын, не мигая, смотрел на нее острыми глазами и что-то думал.
— Вы меня осуждаете, София Ивановна, — наконец, как бы через силу, выговорил он, — за них?
— Я не осуждаю вас, — сказала София Ивановна, и ее прекрасные, большие глаза сверкнули, будто слеза на них набежала. — Я боюсь за вас, что вы ошибетесь и казните невинных.
— Не ошибусь никогда, — сказал хрипло Бровцын. — Не могу ошибиться. Я их слишком знаю.

И развивает свою мысль.

— Слушайте, София Ивановна, и ты, Игрунька, слушай и запомни. Христос учил любви и прощению. Он заповедал любить ближнего своего и отдавать за него жизнь. Христос заповедал прощать обижающим нас... И знайте, София Ивановна, я мщу не за свои обиды. Я мщу не за то, что они моего старика-отца на глазах моей матери забили насмерть, что они перебили ноги и руки моей матери и еще живой бросили в сухой колодезь, откуда, мне рассказывали, два дня были слышны ее стоны, я мщу не за то, что они опозорили мою сестру и невесту, а потом убили их, не за то, что они отняли у меня все, — все это по Евангелию я им простил. Это было мое. Двести лет дворяне Бровцыны жили господской жизнью среди них, и это их раздражало. Они дорвались до власти и расправились с нами. Я это понял... и им простил. Мы были два лагеря. Мы знали, что война неизбежна. Они победили: их счастье, и тех я не трогаю... Но есть поступки, их ни Христос не простит, ни я простить не могу.

Какие же это? А вот такие!

— Вы сказали, София Ивановна, — продолжал он, — Русь — убогая... Не совсем это так. Не очень-то она убогая... У меня был... Чернобыльский гусарский полк... Разве то, что теперь носит это имя, — Чернобыльский полк? Я помню — шесть эскадронов и коннопулеметная команда, все молодцы, как один, все на одинаковой масти вороных конях, все одинаково мыслят — "за Веру, Царя и Отечество". Не убогий был полк, уверяю вас. Они уничтожили его. И я не могу понять, как "убогая" Русь пошла уничтожать его. Была Армия, был Царь, была Россия. Осталось... Вы видите, что осталось? Стадо кочевников, толпа "белых коммунистов" в реквизированных чужих домах, на чужих лошадях, питающихся чужим хлебом. И это надолго. И вот, за Россию, за Государя моего, за Армию, за мой полк — я расправляюсь с ними... И моя расправа угодна Богу. Я очищаю Русь от тех, кто ее уничтожил и хочет и дальше пакостить и уничтожать.

То есть, семья - побоку, дворянство - побоку. Но из-за дурацких шнуров и погон, из-за фенечек и висюлек - становиться палачом? Уж лучше б вы и правда мстили за своих и своё, мосье ротмистр.

— Большевики избивают буржуев, — сказала София Ивановна.
— Я избиваю пролетариев.
— Что же останется?
— Останется Россия, очищенная от одинаково вредных элементов. Ибо, София Ивановна, буржуй выродился... Из труженика-помещика

Пардон, тут чтец остановился, дабы как следует проржаться, под стать коням из эскадрона Игруньки.

он стал вредным эксплуататором, прокучивающим деньги, занимающимся развратом, и так же вреден тунеядец-пролетарий. Когда я иду по фронту пленных, я вижу, кто порочен так, что исправит его только могила, и я отправляю тех в могилу. Большевики стригут слишком выросшие деревья, я вырываю плевелы.
По-вашему выходит, что большевики делают полезную для России работу, — сказала София Ивановна. Ничего не ответил Бровцын.
— А вы знаете, — сказала София Ивановна, — может быть, вы правы. Большевики — это наказание Божие, посланное нам, убогим, за наши грехи. Большевики гонением на церковь вернут нас к Богу, большевики, смертными муками казнившие царя, вернут нас к Государю, большевики, преследующие Русь, вернут нас к любви к Родине. Это испытание, посланное нам от Господа, и мы должны смириться...

Почти всё это будет, мосье ротмистр (ну, кроме царя), при чём при тех самых большевиках. Вот только вы не доживёте, разве что в гробу перевернётесь.
Броцын разрешает Игруньке съездить в Крым к Мае, Игрунька в сомнениях.

— Покорно благодарю, господин ротмистр. А не возьмут за это время Москвы?

Бровцын, в свою очередь, сомневается.

Тихо сказал Бровцын:
— Без Государя никогда не возьмем Москвы... А и возьмем — не удержим.

Государя и его семьи уже несколько месяцев как нет. Если Бровцын в это не верит (а в первой части были и такие, кто и 1922-м не верил!), то кто ему доктор?
Также он делится опасениями.

Сильнее становятся красные войска... Там тоже офицеры царские работают... Эх, кабы не они!.. Ни понять их, ни простить не могу... Потому и вывожу в расход... Если бы не они! Победили бы легко, а победив, столковались бы...

С кем вы столковались бы, мосье очиститель России? Большевиков вы - в расход. Буржуев ненавидите. Красных военспецов - в расход. Пролетариев - под очистку. Не обманывайтесь, никому, кроме горстки священников и "бывших" вы там не нужны. Готовы ли вы себе в этом признаться? Хотя бы внутренне?

Анон · 2024-02-27 16:58:24

Анон пишет:

Сверху — синее знойное небо, благодать Божия, льющая лучи свет

А там, где большевики, там солнце не светило, ога
Ой, не в то время женераль родился, его б киностудии, на клюкве специализирующиеся, с руками бы оторвали

Анон · 2024-02-27 17:03:23

Анон пишет:

она — убогая.

А клятые большевики мечтали сделать великой.
Щас спою Интернационал, чесслово

Отредактировано (2024-02-27 17:03:39)

Анон · 2024-02-27 17:08:00

Главное, босоногие Груни на сеновале присутствуют :lol:
А кляты большевики потом сифилис выводили по губерниям

Анон · 2024-02-29 16:30:25

Всегда восхитительно, когда белое движение, за бога и отечество, против ужасных большевиков - а только непонятно делается, как господь это допустил? Может вы плохо молились, пост не блюли и все такое? Или может это с его дозволения происходит?
Удобно за религией прятаться, всегда. Эта война не потому что причинно-следственные связи работают. экономика. уровень жизни и тому подобное, это по воле божьей, счас мы всех верой и кровавыми расправами победим. и будет хорошо.

Еще веселее, когда изучаешь белых подробнее, а там не монархисты, Николая спасти желающие, а всякие кто спелись с иностранцами, или захотевшие кусок себе. Врангель,Петлюра, Колчак - у всех почти, или иностранцам они продались. и будут Россию продавать, или сами захотели всем царствовать и владеть.

Анон · 2024-02-29 16:50:51

Анон пишет:

Всегда восхитительно, когда белое движение, за бога и отечество, против ужасных большевиков - а только непонятно делается, как господь это допустил? Может вы плохо молились, пост не блюли и все такое? Или может это с его дозволения происходит?

Вроде бы в конце Краснов слегка коснётся и этого.

Анон · 2024-02-29 16:56:52

▼П.Н. Краснов, "Понять - простить", главы 17-18⬍

Итак, мы в Крыму, с Маей Ожогиной, которая чилит на пляже.

С моря идет теплый запах соли, водорослей, рыбы и смолы — запах моря. С суши пахнет кипарисом, и нет-нет — донесется терпкий запах йодоформа и креолина, и за ним, — может быть, это только так кажется, — принесется раздражающий запах человеческого трупа. С тех пор, как идет война, весь Крым полон госпиталями и лазаретами, всюду бледные лица, иссохшие тела, блестящие слоновой костью черепа и большие, точно из другого мира смотрящие, то злые, укоризненные, то кроткие, глаза. Их, конечно, жаль Мае Ожогиной, но от них так неуютно в Крыму. Трудно выбрать место на берегу, где бы не было этих людей в старых, рваных больничных халатах, в грязном белье, в туфлях на босу ногу. Повсюду валяются их отбросы: бумаги, окурки, рваные газеты, жестянки от консервов.

Краснов, лёгкими штрихами дорисовывает негативный портрет Маи? Допустим.

Женя только что оправился от сыпного тифа. Его длинное тело очень худо. Мая видит его согнутую спину с буграми выдавшихся желтых позвонков, тонкие, белые ноги со следами вередов и чирьев, с сухожилиями, натянутыми под коленом, как веревки, и большой коричневатой коленной чашкой.
"Как некрасив мужчина", — думает Мая и переводит глаза на свои полные ноги, точно покрытые блестящим шелком. Она напрягает мускул, шевелит маленькими розовыми пальчиками, и ей кажется, что она видит, как какая-то драгоценная жидкость сладко переливается под кожей, золотит и румянит ее.
Женя — ее "адъютант". Женя сохнет по ней. Пускай сохнет. Может быть, это нехорошо с ее стороны, что она такая сытая, полная, красивая и счастливая в теперешнее время.

То есть всё-таки Мая не совсем плохая, ваше превосходительство?

Жена Бардижа... Они не венчаны, но живут как муж и жена. Это, конечно, нехорошо, но теперь все так делают. Это называется — "страховаться".

Мая думает о муже, который, вроде как, не муж.

Капитон Давыдович не может воевать. Не такие у него нервы и не такая комплекция. Зато у него ноги — приятно посмотреть — полные, белые, чистые, не хуже женских ног. И сам он очень опрятный.
На пальцах — три кольца: с жемчугом, с рубином и сапфиром — это подарки Капитона Давидовича, знак ее верности "Доброармии" и России.

Достойно!
Ещё немного инфы про Бардижа.

Капитон Давидович, когда бежал, захватил какие-то бумаги". — Мая не знает толка в бумагах, но за эти бумаги ему и англичане, и французы большие деньги давали — фунтами и франками.

Интересно, это была шпионская инфа, или документы на какие-то российские активы?

И Россию спасут не Жени с пятнистыми ногами и глазами раненой газели, а Капитоны Давидовичи, ловкие, подвижные, все знающие, все умеющие, с маленькими, блестящими за очками, глазами.

Мысли Маи касаются и Игруньки.

И если бы не революция, не большевики, разве привалило бы ей такое счастье? Вышла бы замуж за какого-нибудь Игруньку Кускова, запер бы он ее в казармах Прокутова, рожала бы она детей и с денщиком стирала бы грязные пеленки... Брр... какая гадость.

Правильно, так его!
Мая толсто троллит Женю, тот изворачивается и неожиданно вспоминает:

— Мария Николаевна... Боже! Какой рамол на меня нашел! Вы знаете, кто вас сегодня ищет с утра? Расспрашивал ваш адрес. Я не сказал. Может быть, вам неприятно.
— Кто?.. Да говорите скорее.
— Кусков, не то поручик, не то ротмистр.

Мая посылает его за Игрунькой, напоследок ещё немного отдоминировав.

— Тащите его сюда. Я буду продолжать лежать на солнце. Да дайте мне мою книгу и зонтик!
— Какую книгу, Мария Николаевна, тут две?
— Господи! Какой бестолковый... французскую.... Французскую, милый человек... "L'homme, qui assassina" (Человек, который убил" (фр.)) — Фаррера...

Следующая глава. Мая ждёт Игруньку и злится.

"Сейчас придет Игрунька, — подумала она. — Будет объяснение. Ах, и как это скучно! Что ему надо?.. Он хороший, Игрунька, но хорошие люди скучны, несовременны... Что же? Наспех венчаться в ялтинской церкви, жить на какой-нибудь реквизированной даче, в компании таких же соломенных вдов, жарить на примусе американское сало и обивать пороги канцелярии коменданта, добиваясь пособия и пайка. Насмотрелась я на офицерских добровольческих жен!" Не для того она сходилась с Капитоном Давидовичем, чтобы все кончить браком с офицером-добровольцем. Это красиво в фельетоне "осважной" газеты, но в жизни — Константинополь, Токотлиан, а потом Париж много лучше. Надо уметь оторваться от прошлого века и стать современной женщиной без предрассудков.

Появляется и наш Мэрисьюх.

Игрунька шел к ней в сопровождении Жени. Игрунька выглядел молодцом. В краповых чакчирах, русской военной рубашке с золотыми, рубчатыми гусарскими погонами, с тяжелой шашкой на боку, с линялой "боевой" красной фуражкой, одетой ухарски набок. Сапоги с розетками, шпоры — все такое милое, русское, военное. И красиво юное, темным загаром покрытое, худое лицо с большими серо-голубыми честными глазами в длинных ресницах. Очень красивы чистые губы и твердый подбородок.
Игрунька возмужал и похорошел.

Мая тает и общается с ним вполне милостиво.

— Итак, вы герой!.. Я рада... Вы нехорошо сели. Набежит волна и замочит ваши новые бриджи. Постойте. Я подвинусь. Я хочу вас видеть. Вы все такой же милый! Садитесь на этот камень. Так... Хорошо... Можно подумать, что я вас на фотографию снимаю... Нет... любуюсь вами... Вот вы какой!.. Тогда просто бебешкой были, задорный мальчишка!.. У-у-у! Как вы ненавидели большевиков!.. Монархист?.. Да?.. По-прежнему?
— Мая, я не переменился. Ни в убеждениях своих, ни в чувствах...

Но нашу современную девушку не проведёшь!

Мая перебила его.
— Оставьте, пожалуйста. Знаю я вашу жизнь. Насмотрелась... Признайтесь, кого-кого вы не любили в зареванных городах...
Игрунька покраснел...

...Однако стоит на своём.

— Да, многое погибло.
— Погибло, Игрунька, и не вернется. Того, что было, не будет.
— Не будет того, что было в Спасовке?
— Да... Не будет... И Спасовки, Игрунька, нет. Спасовку сожгли крестьяне.
— Слыхал... Но Спасовка — вещь... А есть, Мая, нечто, что погибнуть не может... Слово.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сухо сказала Мая.
— Я говорю вам о том, что мы связаны словом. Вы обещали мне быть моей женой...

Мая идёт в контратаку.

— Игрунька, оставим это. Скажите честно, правдиво, как вы всегда мне говорили: вы-то сдержали слово? Вы-то были мне верны? Ни с кем, ни разу не изменили?.. Нет, — хватая Игруньку за руку, воскликнула Мая. — Ничего не говорите. Не лгите. Я не хочу, чтобы вы лгали. Вы не должны лгать. Ну, так знайте, что вы не сохранились и я не сохранила себя чистой в этом кошмаре.

Игрунька на всякий случай решает уточнить.

— Бардиж?
Мая густо покраснела. — Мая, я не верю... Он старый.
— Ему сорок два года. Для мужчины это не возраст. Он спас меня и Котика. Если бы не он — нас не было бы.
— Кто он? Большевик?.. Мая, вы не можете быть одно с этим человеком. Мая, вы прекрасная, чистая!
— Игрунька, не будьте ребенком. Жизнь, Игрунька, не роман, не сказка, жизнь очень тяжела... Особенно теперь, и не мы ею управляем.
— Мая, — с силой сказал Игрунька, — я не верю... Это... Ужас!

Однако упрямства Игруньке не занимать.

— Мая... Бросьте все... Сегодня же поедем в Севастополь, оттуда — в полк, в Харьков и там обвенчаемся.
— Нет... Нет... Игрунька... Этого не может быть... Да... Я изменила... нашей любви, это так... Я связала себя с другим... Проклинайте меня...
— А ваше слово? — закрывая лицо руками, воскликнул Игрунька. — Вы дали мне раньше слово, и вы можете и должны разорвать с этим человеком.

Для чего? Что ты ей можешь дать, герой? Пенсию за убитого тебя? Так в Добрармии с деньгами туго, это уже было сказано. Хоть раз подумай не о себе, а о том, кто рядом с тобой! Но нет, Игрунька не таков. Мая понимает, что каши с ним не сваришь, и разрыв таки происходит.

— Бросьте все, — сказал Игрунька. — едем в полк.
— Нет, Игрунька. Этого не будет... Если бы здесь было только слово. Более, чем слово. И знаю, вы никогда меня не простите.

Мая уходит.

Залитая солнцем Мая поднималась к железной калитке, открыла ее, щелкнула замком и скрылась... Как богиня, изваянная из золота.

Холиварофорум

Объявление

#1 2021-01-16 21:15:01

Душеспасительные чтения

#19151 2024-02-20 20:28:03

Re: Душеспасительные чтения

#19152 2024-02-20 22:11:14

Re: Душеспасительные чтения

#19153 2024-02-20 22:55:19

Re: Душеспасительные чтения

#19154 2024-02-21 13:11:35

Re: Душеспасительные чтения

#19155 2024-02-21 16:40:29

Re: Душеспасительные чтения

#19156 2024-02-21 18:38:59

Re: Душеспасительные чтения

#19157 2024-02-21 18:46:56

Re: Душеспасительные чтения

#19158 2024-02-21 18:48:27

Re: Душеспасительные чтения

#19159 2024-02-21 21:07:39

Re: Душеспасительные чтения

#19160 2024-02-21 21:12:25

Re: Душеспасительные чтения

#19161 2024-02-21 21:37:28

Re: Душеспасительные чтения

#19162 2024-02-21 21:52:58

Re: Душеспасительные чтения

#19163 2024-02-22 15:46:27

Re: Душеспасительные чтения

#19164 2024-02-22 17:37:55

Re: Душеспасительные чтения

#19165 2024-02-22 17:39:19

Re: Душеспасительные чтения

#19166 2024-02-26 17:42:39

Re: Душеспасительные чтения

#19167 2024-02-27 14:28:12

Re: Душеспасительные чтения

#19168 2024-02-27 14:29:47

Re: Душеспасительные чтения

#19169 2024-02-27 16:33:01

Re: Душеспасительные чтения

#19170 2024-02-27 16:58:24

Re: Душеспасительные чтения

#19171 2024-02-27 17:03:23

Re: Душеспасительные чтения

#19172 2024-02-27 17:08:00

Re: Душеспасительные чтения

#19173 2024-02-29 16:30:25

Re: Душеспасительные чтения

#19174 2024-02-29 16:50:51

Re: Душеспасительные чтения

#19175 2024-02-29 16:56:52

Re: Душеспасительные чтения

Подвал форума