Приходит Рождество, Кусковы собираются на праздник. Праздник уже не тот, что раньше - денег отметить с былым размахом нет, кто-то умер, народу мало. Между строк упоминается судьба Фени и Тани
— Почти все!.. Я помню, как мы звали детей дворника, приходил Федосьин жених,
Федя, Танечка — она тогда совсем молоденькая была. Ты, мама, играла на рояле. Мы танцевали. Andre, Ипполит и Лиза важничали, а я танцевала польку с Федей или Танечкой. Ты знаешь, мама, Танечка худо кончила. Она в таком доме… Жаль ее. Она сердечная была.
В каком, женераль не уточняет, то ли в сумашедшем, то ли терпимости, то ли еще где.
— И не соберешь никого теперь. Феничка с мужем пропали совсем. Не заходят к нам.
— Игнат, мама, как женился, и двух лет не прошло, спился. По участкам ночевал.
— Бедная Феня!.. Приглашать чужих детей нам теперь не по карману.
Сюрприз, пьющий мужик спился, а ведь хоть и бывший, но военный, на которых так дрочат Феденька с женералем. Бедная Феня, никакой молодости хорошей, так еще и в замужестве полный трындец.
Лиза давно что-то не пишет. Здорова ли? Отдалась народу… Тяжело ей, бедной.
— А тоже, я думаю, мама, она сегодня детям какую ни на есть елку устроит. Ей, мама, потому плохо, что она хорошенькая. Туда такой, как я, идти лучше было бы. Становой, пишет, проходу не дает, земский начальник чуть с ним на дуэли не дрался из-за нее, старшины сын ей голову кружит. Пишет: славный парень.
— Мужик, — сказала брезгливо Варвара Сергеевна.
— Мама, был бы хороший человек… Какие и мы-то теперь дворяне.
Ой, а что такое, Варвара Сергеевна? Уже крестьянство вам не по нраву?
Ипполит снова уныло срется с отцом, анон даже не понесет это.
А потом Ипполита наконец отправляют в партию, и женераль показывает нам хлеп, то есть простите, иностранных агентов, которые хотят уничтожить Рассею-матушку.
По легенде для семьи Ипполит уезжает заниматься с еврейскими юношами, на самом деле же его везут на знакомство с партией.
Ипполит знал, что он едет вовсе не для уроков. Партия приняла его своим членом, и это наполняло сердце Ипполита гордостью. Ему казалось, что он и ростом стал выше, он не горбился, поднял голову, походка была легкой. Он член партии! Он даже не знал как следует, какие цели преследует партия. Ну, конечно: хорошие, гуманные, либеральные…
Ну то есть. К вам подходят и говорят - го в партию, и вы такие - го! Ни что за партия, что на повестке, какая программа, правая или левая партия наконец - А вдруг это партия любителей флюгегенхаймена, а у вас геморрой, и что делать?
Анон бы еще поверил, будь на месте Ипполита Федя, которому сказали - пойдем в партию, у нас есть военные, но Ипполлит же вроде не умственно-отсталый. Или это такое еврейское магуйство? Но, как мы увидим дальше, террористы там тоже не шибко одаренные.
Ипполит встречается с тем самым Бледным через английского агента
Бледный принял их сейчас же. Высокий, отлично сложенный, мускулистый человек, прекрасно одетый, в домашнем пиджаке, встретил их на середине богато обставленного номера. Лицо у него было розовое, бритое, и трудно было сказать, сколько ему лет. Он был
очень моложав и выглядел моложе Абрама.
Так, Абрам вроде одноклассник Андре, а тому сейчас было бы двадцать два - двадцать три. И если Горбатый Бледный выглядит еще моложе, то... хм... ладно, спишем на то, что в те времена было много радикальных товарищей из студенчества.
— Вот товарищ, — сказал Абрам, — я привел нашего нового коллегу, готового вступить в боевую дружину.
Упорный стальной взгляд серых глаз Бледного устремился на Ипполита. Ипполит не выдержал его и опустил глаза.
— Сядем, товарищи… Курите!.. — сказал Бледный, протягивая коробку с папиросами.
Он говорил на прекрасном русском языке. Ипполит сейчас же почувствовал, что Бледный — русский, хорошо образованный и воспитанный человек.
Ипполит это понял по трем сказанным словам?
Бледный толкает политику партии, что монархия изжила себя, что предыдущие покушения на царей ни к чему не привели
Партия пришла к мысли, что прежде всего необходимо лишить правительство силы, вырвать у кого из рук аппарат власти.
— Пока в России сидит император, — четко и ясно говорил Бледный, — пока безотказно и точно работает аппарат самодержавной власти, мы ничего не можем
достигнуть. Император Николай Павлович сказал, что Россия управляется столоначальниками и ротными командирами. Нам надо сделать своими столоначальников и ротных командиров, а все, что выше их, обезличить и застращать.
В общем, раз не удалось убить царя, давайте убьем/подкупим всех вокруг него. Ну, может и не так плохо в теории, но! У вас есть ресурсы, люди, деньги на подкуп? А если там идейная верхушка, которая типа женераля свято верует? И их наверняка должны охранять же, так просто не подобраться. И хватит ли у вас способностей заменить убитых в их работе? Но ладно, может потом еще деталей додадут.
Ипполит должен присоединиться к группе Юлии, но что конкрето он будет делать, ему пока не говорят
Ипполит шел домой как на крыльях. Точно его произвели в первый чин или навесили на него орден. Он значительно поглядывал по сторонам. Будто спрашивал встречных: "Знаете, кто я? Член боевой дружины! Член боевой дружины! Вот оно что!".
Жалел, что нет здесь Лизы и не перед кем ему похвастаться данным ему поручением.Но нет-нет холодком пробегала по его телу жуткая, противная мысль, что, может быть, ему придется кого-то убить… Но он гнал ее от себя… "Бог даст, — думал он, — и без этого обойдется… Кто-нибудь другой, а не я!".
Ипполит, ты идиот. А вдруг тебя взяли как шахида, на пушечное мясо? Примотают гранату и закинут в толпу. Ты б хоть название партии спросил, за что помирать будешь.
Иии... Ипполита вообще никак не готовят.
Вторую неделю Ипполит у Шефкелей, и все было спокойно. Он успокаивался, внутренне согревался и, оставаясь гордым своим высоким назначением, не думал о том, что ему придется действовать.
По настоянию хозяина он изящно, по моде, оделся в темно-серый костюм и мягкую шляпу. По утрам он ходил на Волгу купаться со своими питомцами, потом в городском саду, под липой, занимался заучиванием неправильных глаголов или заставлял их читать вслух по-русски, выправляя им язык, сильно отзывавший жаргоном. По вечерам гулял по саду или по московской улице.
Ну то есть вообще никак. Ни банальных двухминуток ненависти к правительству, ни литературы, ни разговоров с Юлией, ни обсуждения хоть какого плана.
Через две недели к Ипполиту наконе приходит Юлия и говорит, что мол, пора, время убить местного губернатора
Юлия мягко прикоснулась рукою к длинным волосам Ипполита.
— Милый юноша! Боитесь ли вы смерти?
— Я ничего не боюсь, — кинул Ипполит.
— А сила? Сила мужская, сила воли, готовность на подвиг есть ли у вас?
— Юлия, не томите меня. Я у ног ваших. Я раб ваш… Говорите! Приказывайте!
— О! Не так… Раб? Нет, Ипполит. Не раб, а господин… И исполнитель моих желаний.
Юлия нагнулась и поцеловала Ипполита в лоб. От нее нежно и томительно пахло духами. Раскосые, длинные, загадочные глаза светлыми зрачками впивались в душу Ипполита, и он чувствовал себя парализованным.
— Ну, довольно… — сказала Юлия, поднимаясь со стула и отходя в глубь комнаты. Встаньте и слушайте меня.
— Приказывайте, — вставая, сказал Ипполит.
— Это не я приказываю вам, но те, кто послал меня к вам ободрить вас и помочь вам.
— Кто? — тихо, но твердо спросил Ипполит. Юлия не ответила.
— Вы знаете здешнего губернатора? — спросила она.
— Да… Но я с ним не знаком.
— В лицо его твердо знаете?
— Да.
— Не спутаете ни с кем другим?
— Нет.
Голос Ипполита дрогнул. Юлия заметила, как побледнело его лицо.
И рассказывает ему охуительный план, надежный, как швейцарские часы
— Ипполит, завтра царский день, и в городском саду гулянье, фейерверк и музыка до поздней ночи. Губернатор будет на гулянье. Вы подадите ему мою записку и вызовете его в глухую аллею, в другой стороне от Волги. Там есть калитка. Вы скажете, что я француженка, а вы мой брат. Да все равно… в записке написано все, что надо. Я на гулянье сумею обратить на себя его внимание… У калитки будет готов экипаж с одним из наших. Все дело в смелости. Когда он заговорит со мною, стреляйте в упор, в голову… Если схватят… скажете — заступились за честь сестры… Поняли?
— Юлия!.. — голос Ипполита дрожал. — Юлия!
— Ну — что?
— Нет… Ничего… Это я так… Вы говорите — стрелять в голову? Из этого револьвера?
— Да… В висок… Вот заграничные паспорта. Деньги… Все готово… Нас отвезут за две станции, мы захватим скорый поезд, в лесу переоденемся, там нас ждут. Платье сожгут. И за границу… До лучших дней, до полной победы!!!
— Стрелять?.. Мне… В губернатора?.. В губернатора?..
То есть эти заговорщики взяли вчерашнего гимназиста, без какого-либо опыта и знаний подпольной деятельности, который судя по всему ни разу не стрелал из оружия, никак его не подготовили и сказали что делать только накануне вечером? А вы точно террористическая партия?
Ипполит сначала мнется
— Ну да… Да что с вами?
— Со мной… Ничего… Я готов… Конечно, я готов. Я даже горжусь этим. Но я слыхал… Мне говорили… Он гуманный человек, либеральных понятий… Его рабочие
любят… Крестьяне хвалили… У него дочь барышня… Она обожает отца… Сын — мальчик, паж.
Кто говорил? Когда говорил? А вдруг тебя на вшивость проверяли?
В качестве убийного аргумента Юлия трахается с Иполитом и это срабатывает
— Но все это так неожиданно!
— Ипполит! Не будьте тряпкой! Я с вами… Я ваша! Не думайте о завтрашнем дне. Я с вами… И сегодня я вся, вся ваша!
Туман плыл перед глазами Ипполита, перед ним промелькнули душистые прозрачные кружева и обнаженное плечо. Бешеная страсть охватила. Как сквозь сон слышал он короткий смешок Юлии и между поцелуями ее быстрые слова:
— Ты не думал, что я такая?.. Не думал?.. Не мечтал… Помни: сегодня ты юноша, мальчик… Завтра — ты муж, обязанный на подвиг… Мы теперь связаны. Ты должен… Ты не думал… что я такая?..
Андре в прошлый раз тоже потрахался и умер поле этого. Кажется, у женераля секас до брака это плохой знак, защиту сдувает.
На следующий день Юлия таки додумалась хоть немного отрепетировать сцену убийства, но покажут это гораздо позже, во флешбеке. Спасибо и на этом, а то такое впечатление складывается, что ему всунули пистолет в руки и пинком отправили прямо к губернатору
И Юлия снова тихим вкрадчивым шепотом говорила Ипполиту, как он должен подойти к губернатору и убить. Она вынула из барабана патроны и заставляла Ипполита взводить и спускать курок себе в висок. Становилась рядом с ним и изображала губернатора. И чем больше она это делала, тем более убеждался Ипполит, что он никогда не решится.Что будет дальше, он не думал. — "Как-нибудь образуется. А может, и смогу! Как-нибудь…"
Наивное летнее дитя, а ты подумал, что с тобой за такое сделают твои соратники? Ты так-то уже запятнал себя, все.
Нам показывают собственно губернатора. Тот уже знает о Юлии и готовящемся покушении от Мечислаф Иосифыча, обсуждает это с НПЦ, но сомневается что это заговор. Ипполит согласно плана подходит к губернатору, дает ему письмо от якобы сестры, но что-то идет не так
Ипполит с запиской в руках подходил к генералу. Присутствие штатского спутника его смутило. Но сейчас же подумал: "Прочтет записку, останется один". Тяжелый револьвер в кармане стеснял его и дулом неприятно холодил ногу.
— Mon general, — начал он, — ma soeur… (Генерал… моя сестра…) — и протянул записку.
— Что? — хмуря брови, спросил генерал, — прошение?.. В канцелярию.
Ипполит молчал.
— Прочти. Са commence a etre amusant (Это становится забавным…) — сказал Александр Николаевич.
— Мы пока простимся. Ты отправляйся и, кстати, забери с собою Мечислава Иосифовича. Он мне сейчас совсем не нужен…
Генерал изящным длинным ногтем вскрыл конверт и, накинув на нос пенсне и подойдя к фонарю, начал читать. Он самодовольно усмехнулся и сказал: "Она права. Мы старые петербургские знакомые. Как я забыл!.."
— До свидания, — сказал Александр Николаевич и тихонько шепнул: — Ни пуха, ни пера.
— В беседке говорите, молодой человек… Я сам найду… Благодарю вас… Провожать меня не надо… Я знаю… знаю…
Штатский отошел, свернул в боковую дорожку… Пора… Юлия ждет… Ипполит неловко сунул руку в карман, прикоснулся к ручке револьвера и сейчас же выдернул руку, точно револьверная ручка обожгла его каленым железом.
— Я побегу предупредить, что вы идете, — сказал Ипполит и скрылся в кустах.
Ипполит идет к Юлии, та понимает, что если хочешь сделать что-то хоошо - сделай эта сама, забирает пистолет, и идет к губернатору. Анон, правда не понимает, почену она злится, потому что план изначал;но такой и был - Ипполит приводит жертву, Юлия отвлекает, Ипполит стреляет
Юлия решительно направилась ему навстречу. Ипполит видел, как она подала генералу руку, нагнулась к его уху, должно быть что-то шептала, взяла его под руку и опять заговорила ему на ухо. Генерал остановился, отшатнулся от нее, и в ту же секунду подле самого виска генерала метнулось яркое пламя, осветило зеленовато-бледное лицо с черными круглыми глазами, раздался выстрел такой громкий, что Ипполиту он показался громче
пушечного. Ипполит бросился бежать и в несколько прыжков был у калитки.Большой вороной рысак, запряженный в полуколяску, ожидал у калитки. Яркая луна синеватыми бликами лежала на его крупе и вдоль гладкой шеи. Блестели колеса и крылья, крытые черной лакированной кожей.
— А Юлия? — спросил кучер, натягивая вожжи.
— Сейчас… она… сейчас, — побелевшими, сухими губами пролепетал Ипполит.
Вся эта операция настолько бездарна и беспомощна, что анону стало даже обидно за настоящих народовольцев, эсеров и большевиков. Как только революцию выиграть умудрились.
Ипполит идет на разведку, узнает, что Юлию взяли сразу же
Точно, что толкнуло Ипполита… Он шел назад, к беседке, по той самой аллее, где встретил генерала. Никого… В соседней аллее проходили какие-то взволнованные люди.Они спешили к выходу. У выхода черным морем волновалась толпа.
— Прямо в висок, — сказал кто-то.
— Убит?
— На месте. Даже следы ожога на волосах.
— Несчастный.
— А славный был человек… Доходчивый… До простого народа доступный.
— Лучше некуда… Ласковый… Бедняга! Слуга царев и погиб на своем посту!
— А ее схватили?
— Сейчас же… За нею давно следили. Было застрелиться хотела, да не дали. Поволокли в участок.
Какого хорошего человека убили, слугу царева.
Идет небольшой флешбэк - перед тем как пойти убивать губернатора, Юлия дала Ипполиту некий сверток
Юлия стала серьезна. Она заперлась с Ипполитом у него в комнате,достала из мешочка маленький, аккуратно увязанный в клеенку сверток и, подавая его Ипполиту, сказала:
— Я оставлю это у Шефкеля… Это очень важно… Если это попадет в чужие руки —вся партия будет поймана… Мы не знаем, что будет… Удастся ли бежать, как мы полагаем… Мало ли что может случиться. Так вот, если бы я была схвачена, а тебе удалось бы уйти… Возьми сверток… До 1-го июня сохрани, а 1-го июня Бледный вернется в Петербург… Ему передай лично. У тебя могут быть обыски. К Бродовичам нельзя. Отдай своему брату Феде… Соня говорила: у него не тронут… Храни у него… Передай сам… Впрочем… Будем надеяться — я смогу сама… Но если что случится — сейчас же возьми у Шефкеля. К нему кинутся первому… Ипполит… К Феде. У юнкера не догадаются.
— Да, — кисло сказал Ипполит. — К Феде… Хорошо.
Ипполит паникует, и решает, что надо бежать. Бежать он хочет в деревню к Лизе, уже строит план, но тут его опознает прохожий.
— Вы были… Я вас видел.
— Оставьте меня! Как вы смеете! — вырываясь, крикнул Ипполит.
Сухонький старичок еще крепче перехватил его обеими руками за рукав и закричал жалко и протяжно, точно собака завыла: "городо-во-о-ой!"…
Ипполит выпростал широкое пальто и, оставив его в руках у старика, как заяц, широкими скачками припустил бежать.Отбежав два квартала и убедившись, что за ним нет погони, он тихонько прокрался к дому Шефкеля, прошел в свою комнату, переоделся, забрал маленький рыжий чемодан, сверток Юлии и в два часа ночи уже садился в душный вагон третьего класса поезда, идущего на Петербург.
Лицо его было бледно, устало, какие-то складки протянулись от носа к подбородку, но он был спокоен. Он знал, что Шефкель его не выдаст, а подозревать его, студента Кускова, было не в чем.
Я даже не знаю, что тут сказать. Какая-то вселенная хлебобулочных изделий. Пойду сидра выпью, что ли