Начинается все с некоего Симеона, который кого-то там любил, а они не знали. А еще он ангелов видит. Чтец вангует, что он - зародыш:
Симеон их любил, а они о нем даже не догадывались. Слушая их голоса, он представлял, какие они.
Он знал, что есть Бог и ангелы. Бога он никогда не видел, а вот ангела видел – тот всегда был рядом: кружился вокруг, обнимал мягкими крыльями, убаюкивал, напевая прекрасную мелодию нежным голосом. Его Ангел был молчалив, но однажды сказал: «Тебя зовут Симеон». Так он узнал свое имя. «Душа больше семени, – сказал Ангел в следующий раз и добавил: – Ты будешь отличаться от всех, но будешь счастливее многих».
Дайте угадаю - судя по эпиграфу (стихи мальчика с синдромом Дауна) - он будет “солнечным ребенком”?..
Затем мы переходим к мужу с женой - Евдокии и Илье. Евдокия объявляет мужу о своей беременности. Тот рад. Ну, как…
– Дунечка моя, солнышко мое! – Илья открыл глаза и принялся зацеловывать любимое лицо, – как я рад! Просто счастлив! Кто у нас будет? Мальчик или девочка?
– Илюшка, ты что? Откуда я знаю?! – Дуня закружилась по комнате.
– Стой, – поймал ее Илья. – Мне нужен сын! Умница и богатырь. Чтобы был красивый, как ты, и сильный, как я.
– А если девочка? – надулась Евдокия. – Дочка тебе не нужна?
– Нужна, нужна, – рассмеялся Илья, – но сына я хочу больше.
Душеспасители, вот так - не надо делать. Это - плохой повествовательный прием (Илью чтец, так и быть, скипнул):
К нему прижалась хрупкая невысокая девушка. Густые тяжелые волосы, спадающие до плеч, подчеркивали длинную лебединую шею. Овальное лицо с большими карими глазами. Немного длинноватый нос с горбинкой. Красивый небольшой рот и идеально вылепленный подбородок говорили о сильном характере и рассудительности.
Илья на радостях начинает писать портрет жены. Рогалева, у тебя фетиш какой-то на тему живописи?
И еще на тему “эмбрион=живой мыслящий и понимающий всё человек”:
– Евдокия, – вспомнил он, – а как мы все-таки сына назовем?
«Симеон», – прошептал Ангел.
– Симеон! – неожиданно для себя сказала Евдокия.
– Мне нравится. У него будут твои, – Илья провел плавную линию, – вот такие скулы.
«Они уже знают, как меня зовут», – обрадовался Симеон.
Далее нам рассказывают про знакомство Ильи и Евдокии: тот переехал в ее двор, любил рисовать его и там же познакомился в юности с будущей женой. В юности Евдокия хотела стать учительницей пения, любила джаз, фолк и рок. Они довольно быстро понравились друг другу, в том числе на почве схожих взглядов и увлечений, в 18 вступили в брак.
Взгляды на беременность у Дуни альтернативные:
– Дуня, теперь ты должна усиленно питаться. И самое главное, тебе надо сходить к врачу. – Закончив набросок, Илья положил уголь, вытер руки и обнял жену.
– Питаться я согласна, – улыбнулась она, – а к врачу идти не хочу. Не вижу смысла.
– Постой, надо же сдать анализы. Вдруг у тебя что-то не в порядке.
– Знаешь, что бывает вдруг, милый друг? – рассмеялась Дуня колокольчиком. – Пока я себя чувствую хорошо, никуда не пойду. Какая мне разница, что скажет врач? Это наш ребенок, и я его рожу.
Однако через месяц Дуня все-таки попадает в больницу (грипп), где ей делают УЗИ (таки мальчик, да) и диагностику. И чтобывыдумали? Та-да, синдром Дауна, чтец угадал эту мелодию с одной ноты. Автор, ну шо ж так в лоб-то?..
Старая песня о главном:
– Да. Точнее, нет, – пробормотал Илья. – Может, все-таки есть надежда, что это ошибка?
– Скорее всего, результаты анализа верны. Хотя ошибка возможна. Точный ответ можно дать, только сделав анализ у родившегося младенца. – Профессору было жаль молодого отца, но помочь он ничем не мог. – Послушайтесь меня и делайте аборт, пока не поздно. В противном случае, вы обречены мучиться с ребенком-инвалидом долгие годы, если у вас, конечно, хватит на это сил. Большинство родителей сдают детей с синдромом в приюты.
Бля, можно я в кого-нибудь поору? Чтец видел эти уебищные фильмы. В них кто-то правда верит?!
– Как же аборт? – совсем расстроился Илья. – Ведь ребенку три с половиной месяца. Он уже маленький человечек, который все чувствует, – молодой человек чуть не заплакал. – Ему же будет очень больно. Вы фильм видели про аборты?
Нате вам мыслей этого мужа года:
«Я не могу ей сказать, – Илья спускался по больничной лестнице на этаж, где лежала Евдокия. – Пусть теща скажет или врач. Я не смогу. Аборт! – он замер посреди лестницы. – Я всегда считал, что аборт – убийство ребенка. Наш малыш уже все чувствует. А мы его убьем? Но ведь он даун. Зачем ему жить такому? Врач сказал, что они, как правило, рождаются с тяжелыми патологиями, потом не живут, а мучаются и других мучают».
Короче, Илюша решает ничего не говорить жене, а ребенка, типа, они вывезут. Ну знаете, Бог поможет. И забирает ее из больницы.
Снова вам мыслящего эмбриона:
Симеон не понял, о чем говорили родители, ему было ясно одно – его любят и по-прежнему ждут. А уж как он их любил! Если бы они только знали!
Илюша тем временем мучается говнолиями, мол, ах какую я жуткую храню тайну. Затем видит на улице горбатого человека, думает, что горб похож на сложенные крылья и дома рисует того.
Потом ему снится сон, где он видит ребенка-инвалидом, а еще Деву (не Матерь Божию, как уточняется, какую-то другую), старца некоего и ангела. Ребенок плачет, что его никто не любит и просит забрать с собой на небо, Дева говорит, мол, упс, не могу:
– Забери меня к себе, – попросил он, изо всех сил обнимая ноги Девы ручками-прутиками.
– Не могу, – прозвучал прекрасный голос.
– Но кому я нужен, такой урод?!
Дева сделала шаг в сторону, и вперед выступил старец.
– Ты не урод. Твоя душа прекрасна и чиста, а это самое важное для человека. Ты нужен всем и, прежде всего, своим родителям. Ты – их спасение, – произнес он, ласково коснувшись макушки Ильи. – Ничего не бойся. Помни, что мы всегда с тобой.
Илья зачем-то пытается выяснить имя старца из сна - он, как и чтец, его не опознал. Идет в Русский музей. Там заводит разговор со случайным собеседником - тот оказывается иконописцем (тут должна быть плашка ЧУДО СЦЕНАРНОЕ!). Мы наконец узнаем, кто же Илье приснился: Праведный Симеон Богоприимец и Анна Пророчица — святые, чьи образы неразрывно связаны с праздником Сретения Господня. Иконописец приглашает Илью в мастерскую, тот вежливо отвечает, что ему надо на работу - деньги на ремонт нужны и на ребенка понадобятся. Ответ иконописца:
– А вы не думайте раньше времени, молодой человек. Если Господь посылает дитя, то и позаботится о нем. А ваша с женой наиглавнейшая задача – любить сыночка, каким бы он ни был.
По дороге иконописец травит стори про то, кто таков св. Симеон, чтец их опустит. Оказывается, Илья странненький: в одушевленность двухнедельного плода и грешноватость аборта верит, но при том:
– Зачем вы креститесь? Это же пережиток.
– Крестное знамение, уважаемый Илья Львович, не пережиток, а сильнейшая защита от врага рода человеческого.
«Про врага надо расспросить потом поподробнее», – отметил Илья.
Потом иконописец рассказывает про Анну-пророчицу. Потом поясняет, что св. Симеон - небесный покровитель их еще нерожденного сына и что этот термин означает. Показывает икону Симеона, Илья узнает персонажа из сна. Так же и с Анной, которая Дева из сна.
Охуительный способ решать проблемы, надежный, блядь, как швейцарские часы! Чтец вроде так понимает, что слов духовника полагается слушаться, но иконописца-то с чего?
– Иван Андреевич, как вы думаете, сказать мне Евдокии о результате анализа?
Сердце Ильи екнуло: «Как он скажет, так и будет».
– Ни в коем случае. Не надо ее тревожить раньше времени. А вам, Илья Львович, я скажу, что с такими небесными покровителями, ни вам, ни супруге вашей, а уж тем более Симеону, ничего не страшно. Вас Господь отметил этим ребеночком.
Стереотипы про беременных:
– Евдокия, смотри, что у меня есть! – закричал он с порога.
– Огурчики соленые? – выскочила навстречу ему округлившаяся жена.
– Ой, забыл! – Илья хлопнул себя по лбу, – сейчас сбегаю в магазин.
Дуня читает подареную им иконописцем книгу - житие Симеона. Тот считается покровителем младенцев. А еще наши муж и жена живут неподалеку от их с Анной церкви. Совпадение? Не думаю!
А муж с женой тем временем преисполняются в познании:
После встречи с Иваном Андреевичем в жизни Ильи многое изменилось. Зимними вечерами он вдумчиво читал «Иконопись», любуясь прекрасными ликами святых и наслаждаясь удивительно гармоничной манерой письма известных иконописцев. Иногда, отложив в сторону полюбившуюся книгу, он увлекался житием одного из святых.
– Читай вслух, – просила тогда Евдокия. Больше всего она любила слушать о святом праведном Симеоне.
Но пока что Илья неполностью просветлился:
Илья лукавил. Иногда на него накатывало черное отчаяние, и невидимый дятел начинал без остановки выстукивать в голове: «Наш ребенок даун, наш ребенок даун». Илья зажимал уши, но это не помогало. Безжалостная птица продолжала долбить клювом в больное место.
Илюх, таких друзей - за хуй и в музей. Решили оставить и воспитать ребенка - поддержи, блядь, если ты друг! Им итак непросто придется, болезнь тяжелая, на адоптацию уйдет дохуя сил и средств. Чтец неверующий, но сейчас ему жалко Илью по-человечески:
Однажды Илья не выдержал и поделился с другом Антоном.
– Что нам теперь делать? – спросил он.
– Это раньше надо было делать аборт. Теперь нужно рожать и сдавать дауна в специальное учреждение, – спокойно ответил тот. – Зачем вам больной ребенок? Потом здорового родите. А этого пусть государство воспитывает. Ведь если вы его оставите у себя, вам придется всю жизнь на него пахать. Ты же мечтал известным художником стать, Евдокия петь хотела. С дауном ей точно будет не до пения.
– По-твоему, наша жизнь заключается только в том, чтобы обеспечивать себе комфортное существование?!
– Конечно, – серьезно ответил Антон. – А для чего еще? Чтобы чужому дяде помогать или тете?
– Ну и сволочь же ты, Антоха. Зря я тебе все рассказал, – Илья чуть не заплакал.
Илья тем временем начинает искать в инете всю возможную инфу о детях с синдромом Дауна, находит всякое, что логично, от ужасов до сладунек. Сладуньки совсем сладкие:
Илья узнал, что даунят называют детьми будущего. Сначала это показалось ему нелепым, но, пересмотрев сотни фотографий и десятки видеороликов, он узнал, что эти дети легко обучаемы, что они прекрасно рисуют, пишут стихи и прозу, играют в спектаклях, снимаются в кино. Оказалось, что они добрые, любящие, отзывчивые на чужую боль, бескорыстные, трудолюбивые, что в них собраны все качества, которые человечество так страждет увидеть в людях, но почему-то делает все, чтобы их уничтожить. Илья прочитал кучу писем родителей о своих детишках даунах. Они писали, как счастливы, как благодарны своим детям за то, что переосмыслили свои жизни и пришли к Богу.
Наш плод тем временем:
– Правда, у меня лучшая мама на свете? – однажды спросил он Ангела.
– Правда, – ответил тот и добавил, – и лучший папа.
– А без них я пропаду?
– Пропадешь, – честно ответил Ангел, – у таких детей, как ты, родители всегда должны быть рядом.
– У каких таких? – не унимался Симеон.
– У Божьих любимцев, – Ангел обласкал его взглядом.
– А родители без меня пропадут?
– Они погибнут.
Чтец в курсе о поговорке, что кого Бог любит, тех жестче всего испытывает (см. Исус), но иногда думает, что _такой_ любви - и даром не нать, и с приданым (с).
Илья теперь больше работает, чтобы все-таки обеспечить хороший ремонт, Дуня терпеливо ждет его, заботится о себе и будущем ребенке - как минимум, гуляет, пребывает в бодром состоянии духа, читает. К слову, вот тут ангел-Хранитель в кои-то веки небесполезный (разговаривает Евдокия с будущим ребенком, если что):
– А сейчас к нам несется огромная рыжая бездомная дворняга, – сообщала испуганно Евдокия.
– Стоять! – закрывал собой Ангел Евдокию с Симеоном. – Что тебе надо?
– Да я просто так, – пугалась собака грозного защитника и сворачивала в сторону.
Дуня тоже преисполнилась:
Раньше Евдокия в Бога не верила, хотя и была крещеной. Теперь же часто задумывалась о Его существовании, о создании мира и человека. Истории жизни святых подвижников полностью изменили ее представление о вере. Она несколько раз заходила в разные церкви и ставила свечи.
Супруги впервые приходят вместе на службу, встречают там того самого иконописца. Тот рассказывает, как себя в храме вести, где какие иконы (к слову, просит табуреточку для Евдокии, чтобы ей не приходилось напрягаться). И немного морализаторства:
– Это как посмотреть, милая Евдокия Николаевна. Сейчас душевно здоровых людей почти и нет. Мир всех отравил, всех с пути истинного сбил, всем души перекорежил, от Бога оторвал. Если вы не с Господом, то уже душой не здоровы.
В общем, Евдокии уже назад нет пути:
«Тебе здесь нравится, сынок?», – она незаметно прикоснулась к животу.
«Если бы ты знала, мамочка, как мне хорошо в храме», – Симеон вытянул ручку и уперся кулачком прямо ей в ладонь. «Надо же, он мне ответил, – улыбнулась Евдокия, – ему хорошо! Надо почаще сюда заходить».
Ну, Илья тоже уже почти там же:
– Надо бы вам исповедаться и причаститься перед родами. Конечно, идеально было бы и обвенчаться.
– Исповедаться я хочу. Я давно об этом думала, а венчаться пока не хочу, – сказала Евдокия, – вот рожу Симеона, приду в форму, надену свадебное платье, тогда другое дело. – Она упрямо выставила вперед подбородок.
Илья хотел было сказать, что он за венчание до рождения сына – ему показалось это очень важным – но, увидев, что жена заупрямилась, понял, что спорить бесполезно. Да и не хотел он спорить с непраздной Евдокией.
– Конечно, конечно, не все сразу, – засуетился Иван Андреевич, чтобы сгладить неловкость ситуации. – Родите малыша, а обвенчаетесь после.
Илья тем временем заканчивает ремонт в детской, приближается день родов. Заодно узнаем почему тот старик-иконописец в религию упал:
– Я, как последний глупец, поддался всеобщему эмиграционному ажиотажу в семидесятые годы и отправил сына к своим друзьям в Америку, – рассказал он однажды за чаепитием Евдокии. – Теперь он получил звездно-полосатое гражданство, женился на американке, они родили троих детишек, и их ничем оттуда не выманить. Одинокая старость – грустная штука. Еще есть силы творить, хочется делиться с родными и близкими людьми накопленным опытом, да и вообще всем, чем тебя одарил Господь.
Иконописец навещает Дуню еще до родов, возит вкусняшки, беседует. Между делом мы узнаем, что родители ее - полярники, а Ильи - просто холодные и отстраненные. Заодно на рассказывают, что есть иконопись и про калеку-иконописца, расписавшего церковь (Григорий Журавлев).
АБОРТГРИХ!!!11
– Мама всю жизнь против абортов боролась, поэтому про внутриутробное развитие плода я знаю все.
– А мама ваша верующая?
– Сочувствующая, – улыбнулась Евдокия. – Иначе бы и я к вере пришла, а так приходится с нуля все начинать. Кстати, вы обещали нам книжку принести, как к исповеди подготовиться.
Потом наши супруги приходя на свою первую исповедь. Илья таки кается, что скрыл от жены результат анализов и что сын будет с синдромом Дауна. Священник отвечает так:
– Наверное, надо было сказать. Но теперь, как я понял, ваша супруга вот-вот родит, поэтому не стоит ей говорить правду. А вдруг, по милости Божьей, ребеночек будет здоровым? Если же нет, то помоги вам Господи и Божья Матерь нести этот крест до конца. При первой возможности младенца надо будет покрестить. Больше жену не обманывайте.
Ну, насколько чтец понимает, это, в целом, б-м адекватно: раз решили аборт не делать - ну, может, еще ошибка и ребенок здоров, а нет - ну, сил вам адаптировать его. И вранье не одобрил. Вот в целом, знаете: если они правда все сделают для социализации и адаптации ребенка, чтецу их даже упрекнуть будет не особо в чем: взял ответственность за чужую жизнь - делай.
Итак, Евдокия рожает. Ребенок живой, но, сами понимаете, не здоровый: на сей раз чуда не произошло. Илья ждет у палаты, но его не пускают - они могут только по телефону поговорить, когда ребенка уносят:
Посмотрев в окно, Дуня увидела Илью с плакатом, приколоченным на лопату для уборки снега. «Я вас очень люблю и жду!» – было написано на нем аршинными красными буквами. Евдокия уснула с улыбкой на губах.
Дуне, наконец, сообщают, что сын родился с синдромом Дауна. Жестокие, бездушные грачи-убивцы:
– Доктор, а можно Симеон вместе со мной будет лежать? Здесь и кроватка есть, – умоляющим голосом попросила молодая женщина.
– Сначала мы его полностью обследуем, а там видно будет. А кормить его вам будут приносить. Если диагноз подтвердится, то вы сможете оставить ребенка в больнице, – заведующий стремительно вышел из палаты.
– И не реви, а то молоко пропадет, – сказала медсестра, выходя вслед за ним.
Короче, Евдокия переживает, ее утешает акушерка:
– Так детишек даунов называют, потому что от них радости столько же, как от солнышка. У дочки моей третий малыш, Петюня, даун родился. Так он у них в семье самый любимый, потому что самый добрый и радостный. Представляешь, два моих здоровых внучка, им десять и двенадцать, говорят: «Мама, ты следующего тоже дауна роди». Во как! Петюне сейчас пять лет, так он и рисует не хуже сверстников, и говорит неплохо. И самое главное, изо всех сил старается всему научиться и всем хочет помочь. У него вся семья любви и трудолюбию учится.
Ну давай, поучи еще, как матерью правильно быть:
– Сейчас матери свои обязанности совсем позабыли. Наслушались заморских врачей, начитались глупостей. Все фигуру блюдут, чтобы мужу не разонравиться. Грудью младенцев не кормят, кашку ленятся варить, все из каких-то пестрых банок детей потчуют. А там любая еда с консервантами. Что на банке бы не написали – обман. А потом все удивляются – откуда у детей аллергия или астма? А кто грудь перетягивал, чтобы молоко перегорело? Вот так.
Тут прекрасно просто все, отдельный пункт - ПРИВИВКИЗЛО:
– Я не хочу отказываться от сына, – Евдокия прижала к груди кулек со спящим малышом.
– И правильно! И не надо! – обрадовалась сестричка. – Я тебе вот что скажу. Здоровых детей в наше время рождается все меньше. Детишек со всякими пороками и отклонениями полно. Бывают тяжелейшие родовые травмы, но даже здоровый младенец не застрахован, скажем, от менингита, осложнений от прививок или от сотни других заболеваний.
– А что, прививки делать опасно? Их же всем делают.
– Прививки – это отдельная тема. По моему, их лучше не делать.
Интересно, как быстро мы ПГМ-бинго соберем? К восьмому рассказу или раньше, как думаете, аноны?
Потом Дуня еще и со старым иконописцем беседует, все то же самое, что и раньше, так что носить смысла нет цитаты. Ну, кроме одной:
– А вы знаете, молодой человек, что любить всегда тяжело? Если ты, конечно, по-настоящему любишь. Любовь – это жертва. Если человек ничем не жертвует ради другого – значит, не любит. Муж и жена жертвуют ради семьи своими амбициями, интересами, привычным времяпрепровождением. Мать отдает ребенку себя всю. Она не спит по ночам, тратит на него свои нервы и здоровье. Также поступает и хороший отец. Если любишь, то нет разницы – делаешь ты все это ради больного человека или ради здорового.
Чуете знакомые вайбы “любовь это боль”? Пиривет, Завацкая, давно не ви-... Или ты от Морозовой просочилось - “заебись ВАИМЯДИТЕЕЕЕЙ!” ?.. Не ожидал увидеть знакомый бесячий месседж!
Тем временем, Илья решает рассказать родителям, что их внук болен.Реакция:
– Вы куда раньше смотрели? – зашипел он злобно, – почему сразу анализ не сделали. Его сейчас всем делают! Зачем вам ребенок урод? Инвалид! Что с ним теперь делать?
– Папа, успокойся, мы с Евдокией все решили. Это наш ребенок, и мы будем его любить и растить. Я про даунов много читал. Они очень добрые, ласковые, обучаемые. Они работать могут, когда вырастут.
– Что?! – рявкнул отец. – Ты о чем мне говоришь? Нам с матерью внук даун не нужен. Я скоро вернусь и будем эту проблему решать. Определим его в спецучреждение, наймем сиделку. А вы рожайте нам здорового внука или внучку. Понял меня? – голос отца стал спокойнее.
– Папа, мы никуда Симеона не отдадим. Это наш ребенок, и он ни в чем не виноват!
Отец бросил трубку.
Евдокию с сыном выписывают, Илья приезжает их встречать:
– Сейчас будем фотографироваться, – выскочил из машины Илья, открывая камеру.
– Дайте мне фотоаппарат и вставайте вместе. Евдокия, передайте Симеона отцу, а сами берите букет, – скомандовал Иван Андреевич. – Раз, два, три, снимаю!
Это был первый снимок в детском альбоме Симеона. На следующем Иван Андреевич крепко прижимал к себе месячного крестника.
По всей видимости, Евдокия и Илья и правда любят ребенка и занимаются с ним, потому что итог вот такой:
Симеон пошел в два года. В три он начал не только говорить, но и читать по слогам. Ему было семь лет, когда его рисунок на международном детском конкурсе «Мир вокруг меня» был признан одним из лучших.
Ну или это сладунька такая, чтец не слишком глубоко вникал в проблемы родителей с детьми, больными синдромом Дауна. Извините, если что, я только в самых общих чертах знаю о перспективах развития для таких детей. Если я в чем-то допустил огрехи, пусть знающие люди чтеца поправят.
На этом рассказ все. На сей раз было нажористей, чем в первый. Посмотрим, чем порадует третья история.
