Когда Ваня подошёл к ступенькам, первым делом он осторожно запрятал за щеку фонарик, но рот его наполнился таким ужасным смрадом, что он чуть не выплюнул его. Конечно же, дело было не в фонарике. Этот вкус, который чуть не вывернул всего его на изнанку, был вкусом жижи, покрывавшей его с ног до головы. Грязными пальцами он держал фонарик, и теперь его тоже покрывала эта зловонная жижа. Фонарик был ни при чём. Всё дело было в пропитанной зловонной жижей Ваниной душе.
«Чуть-чуть можно и потерпеть, – Ваня заставил себя радоваться даже этому тошнотворному вкусу у него во рту. – А вот если бы эта гадость через нос и уши заполнила все мои внутренности? Бр-р-р! Скорее бежать отсюда! Не знаю, что меня ждёт там, наверху, но хуже этого вряд ли что-нибудь может быть. Главное, что у меня есть фонарик! Он выручит меня в трудную минуту! Только бы не забыть о том, что он у меня есть, и не забыть тех слов, которые зажигают в нём спасительный огонёк».
Он быстро поднимался по скользким и липким ступенькам. Было тоже нелегко, но по сравнению с теми подъёмами, которые ему уже пришлось проделать, это была просто спортивное мероприятие.
Вот и она, долгожданная последняя ступенька. Ещё один шаг – и он на свободе! Но не успел Ваня толком и распрямится, как тут же оказался в окружении уродливых покемонов. У одних были огромные головы и маленькие туловища, у других были огромные туловища и маленькие головки. Одни были зелёные, как инопланетяне, другие были серые, как высохшая земля. Один даже был просто скелет.
– Ой, кто к нам пришёл! – голосом, как из бутылки, сказал покемон-скелет. – Это кто же тебя из барака №1 вымолил, а?
Ваня молчал.
– Вот уж везунчик так везунчик! – захохотал костлявый покемон, но его "ха-ха-ха" больше было похоже на "буль-буль-буль".
– Ну, один раз повезло, а в другой раз может и не повезти – как комар, пропищал покемон с маленькой головкой на толстой шее и тоже зашёлся своим писклявым смехом, похожим на "пи-пи-пи".
– Он наш! Он наш! – заорал серый покемон, захлёбываясь от злости. – Он восставал на мать!
Ване показалось, что какой-то фиолетовый луч коснулся его пальца, на котором был штамп "№1". Он поднёс палец ближе к глазам и с удивлением увидел, что на пальце теперь стоял штамп "№2".
– Что ж, заходи, гостем будешь, – пробулькал своим бутылочным смехом покемон-скелет. – Заждались мы тебя, прямо ручки чешутся, – "буль-буль-буль" смешалось со стуком костей.
– Как же хорошо сейчас воспитывают детей! – протяжно, с умным видом, как заправский философ, подхватил оборвавшуюся мысль зелёный покемон-инопланетянин. – Всё им разрешают, во всём им угождают, не растолковывают, что хорошо, а что плохо. Хочет чадо, значит, надо: нельзя волю в ребёнке подавлять. А «ребёнки» потом этим родителям на головы и садятся, а если тем вдруг это не понравится, они и давай против них восставать: кричать, командовать, требовать, папочке с мамочкой рот закрывать, а то и руку поднимать. Ой, какое же хорошее воспитание! Работы у нас хоть отбавляй! Скоро придётся заявку на расширение помещения подавать.
– Неправда! Меня так не воспитывали! – закричал Ваня от переполнявшего его негодования.
– Да уж! – забульбулькал покемон-скелет. – Мать тебя хорошо воспитывала, но ты – молодец, хороший мальчик, мать свою не слушал, ты нас слушал!
– И правильно делал, что нас слушал! Ой, помру, ха-ха-ха! А как же? Что бы мы здесь без тебя сейчас делали? Скучали? От тоски носы бы друг другу отгрызали? Ой, помру, ха-ха-ха! А так нам вот какое развлечение! Ха-ха-ха! – окончательно забыв про свою философию, зелёный покемон снова залился безудержным смехом.
– Буль-буль-буль! – вторил ему покемон-скелет.
– Пи-пи-пи! – не отставал головастик с телом великана.
– Хрю-хрю-хрю, кря-кря-кря, бзы-бзы-бзы, – веселью покемонов, казалось, не будет конца.
Только одному Ване было не смешно. Он с омерзением смотрел на эту буйную вакханалию и ему очень хотелось надавать тумаков этим безмозглым покемонам. Вдруг прямо перед собой, на расстоянии шагов десяти, он увидел женщину, привязанную к большому столбу. Лицо её было знакомо. В глазах женщины можно было прочесть страдание и любовь. Ванная вглядывался в это лицо с огромным напряжением и, наконец, вспомнил: это была его мама! Конечно же! Как же он сразу её не узнал!
«Проклятые покемоны, все мозги отшибли», – с горечью подумал он.
– Мать-то у тебя, видишь, какая светлая! – показывая на привязанную к столбу женщину, уже серьёзно продолжал зелёный покемон, резко переменив тон философствующего шута на тон заговорщика. – А мы тебе вот в это самое левое ухо шептали: «Слабая, ничего в жизни не добилась, унижается перед всеми».
– А ты и уши развесил! – неожиданно завизжал великан с головой головастика, так что Ваню даже передёрнуло со страху.
– А ты и поверил, ха-ха-ха! – снова перейдя на шутовской тон, захохотал зелёный покемон.
– Ой, хороший мальчик! – захохотали все покемоны, вертясь и прыгая вокруг своей жертвы.
– Ой, хороший мальчик, буль-буль-буль!
– Ой, хороший мальчик, пи-пи-пи!
– Ой, хороший мальчик, хи-хи-хи!
– Ой, хороший мальчик, хрю-хрю-хрю!
Покемоны хохотали и хохотали, но в какой-то момент дикое веселье вмиг прекратилось, как по мановению волшебной палочки, и зелёный покемон, снова перейдя на тон заговорщика, злобно сказал:
– Если бы ты мать свою слушал, ты бы сейчас здесь не кувыркался.
– Замолчите! Я не хочу вас слушать! – Ваня готов был броситься на покемонов, чего бы это ему ни стоило.
– Эн-нет, дурачок, – заговорил прежде воздерживавшийся от высказываний огромноголовый покемон, и глухой голос его звучал, как у учителя на уроке, после того как его довели до нервного срыва, – это ты, когда живой был, мог нам так сказать и молитвой от нас закрыться. А сейчас нет! – покемон заревел диким голосом. – Всё! Поздно! Поезд ушёл!
На последних словах огромный рот покемона раскрылся так, что Ваня подумал, что сейчас он его проглотит целиком, но настроение покемонов резко переменилось. Они схватились друг за дружку, наподобие паровозика, и с криками "ту-ту!" "чух-чух-чух-чух" стали наворачивать круги вокруг доведённого до состояния шока пленника барака №2.
На очередном круге паровозик сошёл с рельс, потому что огромноголовый покемон набросился на своих дружков покемонов, толкая и разбрасывая их в разные стороны.
– Хватит, я сказал! Хватит! – огромноголовый покемон орал на остальных покемонов так, что Ваня сразу определил, кто у них здесь начальник. – Повеселились и хватит! Пора за дело браться!
Все покемоны тут же притихли и придали своим уродливым мордам вид настолько умный, насколько у каждого из них это получалось. Кучка покемонов уже несла огромный столб, наподобие того, возле которого стояла Ванина мама, чтобы установить его за спиной сына.
– Сколько стрел нести, князь? – учтиво спросил зелёный покемон.
Огромноголовый покемон развернул лист бумаги, свёрнутый трубочкой, пробежал огненными глазами по написанному на нём тексту, и с явно недовольным видом ответил: "Две".
У Вани перед глазами пронеслись две его крупных ссоры с мамой.
«Если бы мама не избегала конфликтов со мной, сейчас стрел было бы больше», – резкая боль пронзила всё его существо и горе-сын, мучаясь от запоздавшего раскаяния, с горечью посмотрел в любящие мамины глаза. Но, когда он увидел стрелы, приготовленные покемонами, ему стало просто не по себе.
– Разве это стрелы? – выкрикнул он. – Это же настоящие китобойные гарпуны!
– Не понял! – рявкнул начальник покемонов и повернул к Ване искаженное злобой лицо. – Это что ещё за вопросы? Здесь вопросы задаю Я, ты понял, ничтожество?
Ваня промолчал.
– Эй, ты, – разъярённый начальник обратился к мелкому покемону с большой палкой в руке, – дай-ка этому разговорчивому электрошоком по голове.
Не успел Ваня и глазом моргнуть, как приказание было выполнено. Он точно свалился бы с ног, если бы его не поддержали несколько мелких покемонов.
– Некогда нам тут сознания терять! Стоять! – заревел покемон-начальник.
Ваня пытался удержаться на ногах, но ноги не слушались. Если бы не покемоны, он бы снова упал.
– Стоять, я сказал! – ещё громче заревел огромноголовый покемон. – Дайте ему стрелу!
Ноги и так еле держали бестелесное тело, но как было удержаться на ногах вместе с этой "стрелой"?
– Я не могу, – взмолился Ваня, – дайте мне немного прийти в себя.
– Что? Ты ещё позволяешь себе со мной дискутировать? – заревел покемон так, что его обычно серое газовое лицо стало тёмно-багрового цвета.
– Держите меня, а не то я сейчас разорву его на куски, и стрелять будет некому! – заревел покемон-начальник и принял позу льва, готовящегося к прыжку.
Несколько покемонов схватили его за руки, за ноги и за его необъятную шею.
– Дайте этому разговорчивому в руки стрелу! – не унимался разъярённый покемон
Несколько покемонов принялись возиться вокруг Вани: кто ставил ему ноги в устойчивую позицию, кто поддерживал его под руки, если тот снова начинал падать. Один покемон вкладывал ему в руки стрелу, другой ловил её, когда она из его рук вываливалась. В конце концов, мелким покемонам удалось поставить стрелка так, чтобы тот стоял сам, без поддержки.
– Бросай стрелу! – завопил огромноголовый покемон.
– Куда? – не понял приказа еле стоявший на дрожащих ногах Ваня.
– Не куда, а в кого! – заревел покемон, на этот раз, зеленея от злости.
– В кого? – снова не понимая приказа, переспросил он.
– Кто привёл сюда этого идиота? – покемон заревел так, что уже нельзя было разобрать, какого он цвета.
– Газовый Гарри! Газовый Гарри! – послышались электронные голоса невесть откуда взявшихся сгустков с антеннками.
– Это ещё что такое? – вид у начальника покемонов стал такой, что можно было бы предположить, что ему и вовсе приходит конец! – Гнать их отсюда! Кто их сюда пустил! Всех в карцер посажу! Всех до единого! – голос разбушевавшегося начальника не выдержал таких нагрузок и стал пускать петухов.
– Всех, всех посажу! Всех до единого! – уже не ревел, а сипел он, как недорезанный петух.
Покемон в белом халате нёс ведро успокоительного зелья из бледной поганки, держа его перед собой двумя руками, чтобы не разлить.
– Выпейте, князь, прошу Вас, сделайте несколько глоточков, и Вам сразу станет легче, – очень ласковым голосом уговаривал начальника врач-покемон.
Огромноголовый покемон запрокинул ведро с зельем и одним махом опорожнил его. Из живота его послышалось двадцать восемь бульбулей, которые внимательно сосчитал врач-покемон.
– Так, – подытожил врач результат своих наблюдений, – через двадцать восемь секунд по земному времени Вам станет легче.
Все покемоны начали усердно считать до двадцати восьми. Те, которые не умели считать до двадцати восьми, просто старательно открывали рот, стараясь подражать движениям губ покемонов, которые до двадцати восьми считать умели. Когда же, наконец, прозвучало долгожданное «двадцать восемь», все покемоны замерли, не отрывая глаз от своего начальника. Какое-то время он ещё немного помолчал, а потом сказал своим нормально глухим голосом: «И точно полегчало». Все покемоны вздохнули с явным облегчением.
– Начали! – спокойно сказал покемонский князь, но от этого спокойствия повеяло могильным холодом.
Все покемоны заняли свои места. Ваня понял это по тому, как быстро и чётко они оказались каждый именно на том месте, которое было определено для него по общему сценарию.
«Как в кино», – подумал он, шутя, хотя, на самом деле, худшего места для шуток придумать было трудно.
– Бросай стрелу в мать, – так же спокойно, как и прежде, сказал покемонский князь.
Ваня так был удивлён спокойным тоном покемона, что не разобрал, что тот ему сказал.
«Зелье из бледных поганок таки подействовало», – подумал он, удивлённо рассматривая покемона.
– Чего вылупился? – начальник покемонов спокойно повернулся к своей жертве, медленн, чуть ли не по слогам, выговаривая слова.
«А, это у него губы задеревенели от поганок, – догадался Ваня. – Наверное, не только губы, но и мозги тоже, если они у него вообще есть».
– Позовите переводчика, – сказал покемон, – эта дубина не понимает, что ему говорят.
Переводчика звать и не нужно было вовсе, потому что он стоял рядом с покемонским князем.
Переводчик подскочил к Ване и стал «толковать» ему сказанное, перемежая каждое слово ударом по голове. Когда переводчик закончил перевод, лицо готовящегося к стрельбе выразило ещё большее недоумение, чем до перевода.
– Он снова не понял. Повторить перевод, – так же, почти по слогам, приказал спокойный, как удав, покемонский князь.
Переводчик выполнил приказание.
Ваня, до которого стало медленно доходить, что от него требуется, казалось, вообще потерял дар речи.
– Этой дубине нужен двойной переводчик, – спокойно подытожил огромноголовый покемон результат перевода.
– Не надо, – выкрикнул Ваня, – я всё понял, но метать гарпун не буду!
Он знал, что эти слова могут дорого ему стоить, но кидать гарпун в маму он не будет, пусть они даже раздерут его на куски.
– Не будешь? Будешь! – это был издевательский тон зелёного покемона. – Ещё как будешь! – добавил покемонский шут и вышел на авансцену разыгрываемого покемонами действа. – Благородненького решил из себя покорчить? Ну, покорчь, покорчь две минуточки.
Покемоны, стоявшие справа от шута, прыснули, как по команде. А шут с нескрываемым удовольствием продолжал:
– А когда ты там на мать свою кричал, благородство твоё где было, благородненький ты наш? Ты нас тогда слушался, все наши команды выполнял, а теперь-то уж и подавно послушаешь.
Ваня смотрел на шута широко раскрытыми глазами, не понимая, о чём тот говорит.
– Ну, чё, фокус показать?
Все покемоны злобно захихикали:
– Показать, показать.
Шут-покемон принял позу метателя стрел. За этим тут же последовал приказ, сказанный неожиданно громким голосом:
– Правую руку со стрелой поднять! – и сам сделал то же самое.
Против своей воли Ваня сделал всё, как показал покемон.
– Прицелился в грудь! Бросай!
Ваня повторил всё, что ему показали, и стрела-гарпун, тяжело ухнув, полетела в мамину грудь. Но, не долетев всего чуть-чуть, она развернулась и больно вонзилась ему в грудь.
– Ай! – вскрикнул он, и почувствовал, что стрела пронзила насквозь его бестелесную душу и пригвоздила её к стоящему за ним столбу.
– Хороший мальчик! – одобрительно зашумели покемоны. – Хороший! Хороший!
Хоть тела у Вани не было, но было очень больно. Наверное, если бы это произошло там, на земле, с его физическим телом, было бы не так больно, потому что здесь к этой физической боли добавлялось ещё и ощущение вечности, и вечно не проходящей боли, смешанной с угрызениями совести, которая здесь не умолкала никогда и ни при каких обстоятельствах.
В руках у Вани появилась вторая стрела, и всё повторилось сначала: мысль и действие, соединённые злой волей покемона, заставляли его сделать то, чего он никогда бы не сделал своей собственной волей, и он снова бросил стрелу-гарпун в маму. Точно так же, как и в первый раз, не долетев совсем немножко, стрела развернулась и вонзилась в него.
Пригвождённый двумя стрелами, Ваня беспомощно повис на столбе. Покемоны исчезли, как будто их и не было вовсе. Образ мамы тоже исчез. Ване было мучительно больно и мучительно стыдно за себя и за свою глупость. Но самое ужасное было в том, что сойти с этого столба, у него не было никакой возможности. Он висел, страдая от воспоминаний и от реальности, в которой находился. Но в какой-то момент ему показалось, что он слышит чей-то стон. Подняв голову, он обнаружил, что был здесь не один. Вокруг него на столбах висели такие же пригвождённые души, как и он. Их было много, очень много. Все они были разного возраста, как говорится, млад и стар, но все были пригвождены к столбам. Ваня увидел, что у некоторых были пригвождены руки и ноги. «Эти били родителей и руками и ногами», – вдруг осознал он.
У других были пригвождены только руки.
«А эти за рукоприкладство», – Ваня тяжело вздохнул.
У некоторых стрел было много, и они были везде, куда только можно было их воткнуть.
«Мама, благодарю тебя, – тихо сказал он, глядя туда, где ещё недавно находился мамин образ. – У меня только две стрелы».
Эта мысль вроде бы немного утешила Ваню, но следующая довела его до полного отчаяния: «Мои стрелы в грудь, туда, где сердце...»
Как долго провисел он на столбе позора и отчаяния, сказать было трудно. Здесь не было земного времени. Одна минута страданий здесь была, может быть, сравнима с годом страданий на Земле. Возможно, прошла минута, или секунда, или несколько секунд.
«Какая разница? – думал Ваня безучастно. – Конца этому нет и не будет!»
Прошло ещё какое-то время, и наступил момент, когда в висок начала стучаться мысль, отвлекающая от поглотившего его страдания. Эта мысль всё твердила и твердила о том, что у него свободные руки. Ваня отгонял непрошеную гостью прочь: «Ну, и что, что свободные руки? Что мне, легче от этого?»
Но мысль не отступала. Она стучалась и стучалась до тех пор, пока не заставила Ваню думать.
«Если так важно, что у меня свободные руки, значит, я могу ими что-то взять? Но что я могу ими взять? Какая глупость! Чего ты пристала? Уйди, не мучай, мне и без тебя здесь тошно».
Ваня отбивался от назойливой мысли, и она уходила, но непременно возвращалась вновь. Тогда он стал рассматривать свои руки, покрытые какой-то вонючей грязью. Откуда она? Где он мог так вымазать свои руки? Ваня опустил голову и увидел, что не только руки, но и весь он был покрыт слоем этой грязи. Потом он заметил, что страдания висевших неподалёку от него душ, усилились после его появления здесь.
«От запаха, который исходит от меня, они теперь страдают ещё больше, – догадался Ваня, – но что я могу поделать?»
Он стал пробовать очистить себя от грязи, но грязь так сильно присохла к нему, что отпадала только после очень больших усилий, которые ещё больше усиливали его собственное страдание.
– Простите меня, но я ничем не могу вам помочь. Эта грязь так въелась в меня, что я не могу от неё очиститься, – попробовал оправдаться он, но никто не ответил.
Ваня решил прекратить бессмысленные попытки и снова беспомощно повис на столбе, но мысль о том, что у него свободные руки, тут же вернулась.
«Отстань, слышишь? И без тебя тошно, сказал же тебе», – попробовал он снова отмахнуться от неё, но тут ему показалось, что у него горчит во рту. Хотя слово «горчит» было здесь очень сладко сказано.
«Почему у меня горечь во рту? Получается, мой рот тоже набит этой грязью?»
От одной этой мысли Ваню передёрнуло.
«Вот зачем мне нужны свободные руки! – обрадовался он своей догадке. – При помощи рук я могу избавиться от этой грязи во рту!»
Почистив, как мог, пальцы на правой руке, он засунул их в рот. Какого же было его удивление, когда он увидел крошечный фонарик, оказавшийся у него за щекой!
«Вот это да!» – только и смог сказать он.
Ваня смотрел на фонарик, а перед глазами у него стоял любящий мамин образ.
«Мама, дорогая, если бы ты была рядом! Ты всегда помогала мне».
Не отрывая глаз, он смотрел на свою находку. Фонарик всё больше и больше ему нравился.
«А может, это мамин подарок? – спросил он самого себя. – Но как он мог оказаться здесь со мной, да ещё за щекой?»
Ваня думал, думал, но ничего не придумав, сказал первое, что пришло ему в голову: «Мама, помоги».
В этот же момент в фонарике зажёгся огонёк. От неожиданности Ваня чуть не выпустил его из рук. Огонёк становился всё сильнее и сильнее и, набрав силы, выпустил из себя светлый луч.
Как завороженный, забыв о том, где находится, распятый на столбе пленник барака №2 наблюдал за чудесным гостем. Луч разрезал мрак, нависавший над ним, как занавес, а потом опустился вдоль бестелесной души и пересёк торчавшие из неё стрелы. В следующий момент стрелы растворились в воздухе, как будто их и не было вовсе, и Ваня с криком полетел в разверзшуюся под ним дыру.
6
а ведь в церковном хоре пел. Наверняка он такой не один.