Опять же, давайте посмотрим, почему и для чего меняют текст книг.
Для примера, возьмем простую сцену - Встреча Арагорна, Гимли и Леголаса с Эомером, во время погони за орками, похитившими Мэри и Пина.
(Арагорн): "Всадники Рохана! Нет ли вестей с севера?"
(Эомер): "Что привело эльфа, человека, и гнома в наши края? Отвечайте!"
(Гимли): "Сперва сам назовись, всадник, тогда и я представлюсь".
(Эомер): "Я бы снёс тебе голову, гном, но уж больно низко она от земли".
(Леголас): "Ты умрёшь раньше, чем взмахнёшь мечом!"
(Арагорн): "Я Арагорн, сын Араторна. Это Гимли сын Глоина, и Леголас из лесного королевства. Мы друзья Рохана и вашего короля".
(Эомер): "Теоден уже не узнаёт ни друзей, ни врагов. И даже своих родных. Саруман поработил его разум и завладел этими землями. Мой отряд остался верен Рохану, и за это нас изгнали. Белый колдун хитёр. Говорят он рыщет здесь в облике старца в плаще с капюшоном. И повсюду шпионы".
(Арагорн): "Мы не шпионы. Мы гонимся за урук-хаями по равнине на запад. Они захватили двух наших друзей".
(Эомер): "Урук-хаи убиты, мы перебили всех ночью".
(Гимли): "Ты были хоббиты, вы видели хоббитов среди них?"
(Арагорн): "Полурослики. Вы бы приняли их за детей".
(Эомер): "Никто не уцелел. Мы сложили трупы и подожгли их".
(Гимли): "Всех?"
(Эомер): "Сожалею. Хазуфель, Арот! Пусть эти кони принесут вам больше удачи, чем прежним хозяевам. Прощайте. Ищите своих друзей, но не верьте надежде. Она покинула эти края. Едем на север!" ( И Эомер ускакал, потеряв меч).
Вот такой он диалог в фильме. Чувствуете насколько все плохо? Эомер даже не представился, в ответ на вопрос Гимли ( да и черт с ним, кому его имя интересно). Зачем то он начинает рассказывать каким то непонятным странникам, что творится в голове у Теодена, и , как вишенка на торте, он доверяет троим незнакомцам роханских лошадей. Роханцы отдали своих любимых лошадей не пойми кому непонятно зачем? Чем били по голове сценариста, что он написал такую дичь?
Что в первоисточнике?
Во первых - все друг другу представились.
Во вторых сразу обозначили политическую позицию
– Сперва ты скажи мне, кому вы служите, – возразил Арагорн. – В дружбе или во вражде вы с Сауроном, с Черным Властелином Мордора?
– Я служу лишь своему властителю, конунгу Теодену, сыну Тенгела, – отвечал Эомер. – С тем, за дальней Завесой Мрака, мы не в дружбе, но мы с ним и не воюем; если ты бежишь от него, то скорее покидай здешние края.
Эомер не просто рассказал первым встречным подробности о личной жизни Теодена, сначала Арагорну пришлось его подавить своим величием.
Арагорн сбросил плащ. Блеснули самоцветные эльфийские ножны, и яркий клинок Андрила взвился могучим пламенем.
– Элендил! – воскликнул он. – Я Арагорн, сын Арахорна, и меня именуют Элессар, Эльфийский Берилл, Дунадан; я – наследник великого князя гондорского Исилдура, сына Элендила. Вот он, его сломанный и заново скованный меч! Кто вы – подмога мне или помеха? Выбор за вами!
Гимли и Леголас не верили глазам – таким своего сотоварища они еще не видели: Эомер словно бы умалился, а он точно вырос, лицо его просияло отблеском власти и величия древних изваяний. Леголасу на миг почудилось, будто чело Арагорна увенчала белая огненная корона.
Эомер отступил и почтительно потупил гордый взор.
– Поистине ты прав, – сказал Эомер. – Но тебе я и так верю, верю подсказке сердца. Однако же я – человек подневольный. Я связан законом: он запрещает чужакам проезд и проход через Ристанию иначе как с дозволения самого конунга, а в нынешние тревожные дни кара ослушнику – смерть. Я просил тебя добром ехать с нами, но ты не согласен. Ужели придется сотнею копий одолевать троих?
– Закон законом, а своя голова на плечах, – ответствовал Арагорн. – Да я здесь и не чужак: не единожды бывал я в ваших краях и бился с вашими врагами в конном строю Мустангрима – правда, под другим именем, в ином обличье. Тебя я не видел, ты был еще мальчиком, но знался с твоим отцом Эомундом, знаю и Теодена, сына Тенгела. В те времена властителям Ристании на ум бы не пришло чинить препоны в столь важном деле, как мое. Мой долг мне ясен, мой путь прям. Поторопись же, сын Эомунда, не медли с решением. Окажи нам помощь или на худой конец отпусти нас с миром. Или же ищи исполнить закон. Одно скажу: тогда дружина твоя сильно поредеет.
Эомер помолчал, потом поднял голову.
– Нам обоим надо спешить, – сказал он. – Кони застоялись, и с каждым часом меркнет твоя надежда. Я принял решение. Следуй своим путем, а я – я дам тебе лошадей. Об одном прошу: достигнешь ли своего или проездишь впустую, пусть кони вернутся в Медусельд за Онтавой, к высокому замку в Эдорасе, где нынче пребывает Теоден. Лишь так ты докажешь ему, что я в тебе не ошибся. Как видишь, ручаюсь за тебя – и, может статься, ручаюсь жизнью. Не подведи меня.
Вот так, через простой диалог Толкин решает сразу несколько задач. Он знакомит читателя, с тем, что происходит в Рохане. Показывает то, насколько силен духом и харизмой Арагорн. Подчеркивается, что Арагорн сильно старше большинства людей, и у него весьма бурное прошлое. При этом снова яркой нитью проходит основной посыл - свобода выбора. Эомер может выбрать и выбирает помочь Арагорну.
Все просто, логично и понятно.
Но о боже, как ты это экранизируешь если забыл выдать Арагорну Андрил ( Арвен еще не прибежала со своими истериками к Элронду и никто нуменорский шампур не перековал) . Как ты экранизируешь сцену в которой Арагорн блещет харизмой, если у созданного в кино персонаже ее нет?
Вот так одни изменения первоисточника тянут за собой другие, и остается все меньше логики и авторского замысла. При этом Джексон снял сцену в которой Арагорн рассказывает Эовин про то, как бывал в Рохане и что ему 84 года ( все это под фирменный юморок, про неумеющую готовить племянницу Теодена). То есть если не пороть отсебятину и не снимать левые сцены про рыгающего Гимли и прочее , хронометража бы вполне хватило.
Или вот, к примеру, сцена, в которой, Гендальф, Арагорн, Гимли и Леголас приходят к Теодену.
- Мир вам, пришельцы издалека! - промолвили стражи и обратили мечи рукоятью вперед. Блеснули зеленые самоцветы. Потом один из часовых выступил вперед и заговорил на всеобщем языке:
- Я Гайма, главный телохранитель Теодена. Прошу вас сложить все оружие здесь у стены.
Леголас вручил ему свой кинжал с серебряным черенком, колчан и лук.
- Побереги мое снаряжение, - сказал он. - Оно из Золотого Леса, подарок Владычицы Кветлориэна.
Гайма изумленно вскинул глаза и поспешно, с видимой опаской сложил снаряжение возле стены.
- Можешь быть спокоен, никто его пальцем не коснется, - пообещал он.
Арагорн медлил и колебался.
- Нет на то моей воли, - сказал он, - чтобы расставаться с мечом и отдавать Андрил в чужие руки.
- На то есть воля Теодена, - сказал Гайма.
- Вряд ли воля Теодена, сына Тенгела, хоть он и повелитель Мустангрима, указ для Арагорна, сына Араторна, потомка Элендила и законного государя Гондора.
- В этом дворце хозяин Теоден, а не Арагорн, даже если б он и сменил Денэтора на гондорском троне, - возразил Гайма, преградив путь к дверям. Меч в его руке был теперь обращен острием к чужеземцам.
- Пустые перекоры, - сказал Гэндальф. - Веленье Теодена неразумно, однако же спорить тут не о чем. Конунг у себя во дворце волен в своем неразумии.
- Поистине так, - согласился Арагорн. - И я покорился бы воле хозяина дома, будь то даже хижина дровосека, если бы меч мой был не Андрил.
- Как бы он ни именовался, - сказал Гайма, - но ты положишь его здесь или будешь сражаться один со всеми воинами Эдораса.
- Почему же один? - проговорил Гимли, поглаживая пальцем лезвие своей секиры и мрачно поглядывая на телохранителя конунга, точно примеряясь рубить молодое деревце. - Не один!
- Спокойствие! - повелительно молвил Гэндальф. - Мы - ваши друзья и соратники, и всякая распря между нами на руку только Мордору - он отзовется злорадным хохотом. Время дорого. Прими мой меч, доблестный Гайма. Его тоже побереги: имя ему Яррист, и откован он эльфами много тысяч лет назад. Меня теперь можешь пропустить. А ты, Арагорн, образумься!
Арагорн медленно отстегнул пояс и сам поставил меч стоймя у стены.
- Здесь я его оставлю, - сказал он, - и повелеваю тебе не прикасаться к нему, и да не коснется его никто другой. Эти эльфийские ножны хранят Сломанный Клинок, перекованный заново. Впервые выковал его Тельчар - во времена незапамятные. Смерть ждет всякого, кто обнажит меч Элендила, кроме его прямых потомков.
Страж попятился и с изумлением взглянул на Арагорна.
- Вы словно явились по зову песни из дней давно забытых, - проговорил он. - Будет исполнено, господин, как ты велишь.
- Ну, тогда ладно, - сказал Гимли. - Рядом с Андрилом и моей секире не зазорно полежать отдохнуть. - И он с лязгом положил ее на мозаичный пол. - Теперь все тебя послушались, давай веди нас к своему конунгу.
Но страж мешкал.
- Еще твой посох, - сказал он Гэндальфу. - Прости меня, но и его надлежит оставить у дверей.
- Вот уж нет! - сказал Гэндальф. - Одно дело - предосторожность, даже излишняя, другое - неучтивость. Я - старик. Если ты не пустишь меня с палкой, то я сяду здесь и буду сидеть, пока Теодену самому не заблагорассудится приковылять ко мне на крыльцо.
Арагорн рассмеялся.
- Кто о чем, а старик о своей палке, - сказал он. - Что ж ты, - укоризненно обратился он к Гайме, - неужели и вправду станешь отнимать палку у старика? А без этого не пропустишь?
- Посох в руке волшебника может оказаться не подпоркой, а жезлом, - сказал Гайма, пристально поглядев на ясеневую палку Гэндальфа. - Однако ж в сомнении мудрость велит слушаться внутреннего голоса. Я верю, что вы друзья и что такие, как вы, не могут умышлять лиходейства. Добро пожаловать!
А вот так звучит этот диалог в кино
(Гэндальф): "А..."
(Военачальник): "Я не могу допустить вас к Теодену с оружием, Гэндальф Серый. Приказ Гримы Гнилоуста".
(Гэндальф): "А..." ( Кивает направо и налево, все бессловесно разоружаются ).
(Военачальник): "Ваш посох".
(Гэндальф): "Неужто вы и палку у старика отнимите?" ( Хитро подмигивает Арагорну)
(Тут Гайма делает усталое лицо и пропускает Гендальфа).
И снова потеряна вся логика эпизода. (Гайма не представился, кто пришел вместе с Гендальфом к Теодену его не интересует).
А строится она не только на очередной демонстрации королевской гордости Арагорна и его любви к своему фамильному ковырялу. Гендальфу важно протащить свой посох с собой. Поэтому, когда происходит конфликт он встает на сторону Гаймы, демонстративно сдавая собственное холодное оружие, и "убеждая" Арагорна не выпендриваться. Чуть позднее уже Арагорн, после того как пошел на встречу Гайме, просит его об ответной услуге. Если кто то читал книги по психологии убеждения, то у Толкина дан, фактически, классический вариант - легче идут на встречу после того как ты в чем то помог, тебе легче уступят, если ты до этого сам уступил.
Но как и Эомер до этого, Гайма делает свободный выбор.
Разумеется, эти диалоги стоит ужимать и слегка модернизировать, чтобы попкорновому зрителю было их легче воспринимать. Хотя тот же Коппола не особо так ужимал диалоги в Крестном отце, потому что понимал, что именно они доносят суть произведения. В них, так сказать, вся соль.
Печально не то, что в ВК нет ( почти нет) диалогов Толкина. Плохо то, что вообще нет никаких диалогов.
Анон пишет:Зачем приводить эльфов Лориена? Во-первых, это красиво... Например, затем, чтобы показать, что эльфы Лориэна участвовали в Войне Кольца, а не сидели смирно, засунув пальцы в жопы. Согласно приложениям, осаждённые Лориэнские эльфы отбили три атаки врага (орков из Дол Гулдура), воевали с орками и эльфы Лихолесья. Но эти события у профессора в основной части книги никто из фокальных персонажей не освещает, всё вынесено в приложения. Приложения к фильму в кинотеатре не покрутишь, поэтому сценаристы интегрировали воюющих за осаждённый город эльфов в Хельмову падь. Заодно показали объединяющую роль Арагорна - будущего короля, который сражается рука об руку с людьми и эльфами.
Красоту обсуждать не буду. Это понятие субъективное. Также не будем обсуждать тот момент, что эльфы не могли знать куда направиться Теоден со своей бандой, и не могли так точно проскочить в крепость за пару часов до штурма. Точно также непонятно куда все эти эльфы девались после победы. Неужто никто не выжил?
Зачем привели эльфов? Чтобы было чем отражать штурм. Без них в Хорнбурге ( по воле Джексона) 300 человек, часть из которых старики и дети, а против них 10000 тысяч великолепнейшей пехоты Сарумана, отлично подготовленной и оснащенной невероятно качественными штурмовыми машинами. То есть сначала Джексон придумал усилить армию Изенгарда и ослабить Рохан, потом добавить эльфов и Арвен, для корректировки баланса, но так как 300 эльфов уничтожили бы армию Сарумана за часок на расслабоне, то пришлось назначить Арагорна дежурным клоуном, который сначала половину эльфов засунет за стену, второй половине будет мешать стрелять пока орки не окажутся на стене. Ну и далее, когда стену взорвут, он же вместо того, чтобы дождаться пока эльфы перестреляют урюков, повел их в самоубийственную рукопашную.
В общем тут все решения неудачные.
Отдельный смех это то, почему вообще Арагорн командует эльфами. Но самое позорное даже не это все, а то, что до визита орков Арагорн объясняет эльфам, что орки их не пощадят, что биться надо насмерть и все такое. То есть смертный объясняет эльфам, что они не должны щадить своих чуть ли не генетических врагов))
Насчет же - участия эльфов. Достаточно было снять, как вместе с дунаданцами к Арагорну приезжают еще сыновья Элронда и небольшой отряд эльфов. Почти по Толкину, не растягивает хронометраж, подчеркивает связь Арагорна с Гондором и Эльфами.
При этом если бы Джексон не снимал отсебятины и всякой чуши, вполне можно было бы уместить хоть чуть чуть первоисточника в его фильмы. Но увы, имеем что имеем.
Он вернулся! Так, надо идти спать...
