Питер просыпается
сообразив, что он точно не дома и не в Канзасе, принялся озираться, и лишь увидев уже знакомое бурое пятно на стене, вспомнил где находится.
Почему Канзас, он же не Кларк Кент, при чем ту Канзас?
И как можно не помнить, где ты проснулся, если ты не бухал вчера как свинья?
В общем, за окном орут дети, а Питер понимает, что на дворе не жуткая рань (8 утра), а середина дня. Будильник не прозвенел, телефона рядом нет, шмоток нет, Уэйда нет.
Питер встал, завернулся в одеяло, и на цыпочках отправился на звук, надеясь не впечататься лбом ни в какое зеркало.
Неуклюжий Питер в треде. Это как-то совершенно беспомощно.
Дальше небольшой флешбэк, из которого мы узнаем, что Уэйд снял маску только когда задернул шторы, и всю ночь вел себя как джентльмен (открывал перед дамами двери и отодвигал стулья):
Питер уже приготовился защищаться, но к его удивлению и скрытой досаде, Уэйд, и правда, повел себя как джентльмен. То есть, облапил Питера, схватил за задницу, пару раз небрежно, почти мимолетно поцеловал за ухом, но потом закутал в одеяло, обложил подушками, а сам устроился сбоку - греть. Питер почти полностью заполз на него, забросил руки-ноги, но Уэйд и не пикнул против, наоборот, ему это, кажется, очень понравилось. Питер уснул раньше, чем Уэйд, и надеялся, что и утром проснется раньше, и тогда наконец-то увидит лицо Дэдпула. Но нет.
В этом куске, можно сказать с полной уверенностью: Питер - Додо. Сублимация ее желания закидывать ноги на мужика, и чтобы ему это обязательно нравилось.
В общем Питер находит Уэйда, тот сидит в маске
Питер видел его широкую спину, длинный, ломанный шрам, наискось пересекающий эту великолепную, треугольную спину, и темно-розовые пятна на боках, острые лопатки и трогательную впадину поясницы, развернутые плечи. Но пятна и шрам, и белые рубцы там-сям Уэйда на самом деле не портили.
Питер этакую красоту хочет потрогать и облизать.
А это-то из каких дебрей она достала?
изучая неизведанный рельеф этой совершенно новой, только открытой планеты «Уэйд».
В общем Питер течет, потому что "Уэйд был такой большой и тяжелый" и у него "великолепное тело". И как же без классики:
Питеру прямо зазудело раздвинуть ноги перед этим здоровенным великолепием, ощутить его вес на себе.
Они здороваются, Питер просит снять маску, Уэйд отказывает. Уэйд точит нож, Питер истекает слюной и смазкой на мышцы Уэйда, и, чтобы отвлечься от этого, спрашивает про будильник.
- Зачем ты выключил мой будильник? – спросил он. – Я проспал занятия.
Какие нахуй занятия, если у тебя сессия.
- Ну-у-у, - протянул Уэйд и отложил в сторону точильный камень. – Судя по твоей умиротворенной мордочке, ничего важного ты не пропустил.
- Просто не вижу смысла суетиться, - Питер пожал плечами. – Я уже сто лет так хорошо не спал.
Додо как бы говорит нам, что после появления сомца, любые интересы сучки, даже если они и были, просто нахуй исчезают.
Они болтают о какой-то хуйне, типа что Уэйда успокаивает точение ножей, и что простата есть только у людей и у собак (здесь додо в очередной раз демонстрирует свои энциклопедические знания), и затем следует невнятный подкат:
- Изучаешь простаты? – тут же заинтересовался Уэйд. – Как начет практики?
- Нет, - сказал Питер. – Я никого в задницу не трахал, если тебя это интересует. Я теоретик.
- А как насчет принимающей стороны? – вкрадчиво спросил Уэйд. – Ты ведь прямо напрашиваешься на крепкий хуище, Паучишка. Было?
Но Питер отвлекается на свой телефон, оказывается что звонил Гарри, они базарят за Гарри, попутно мы узнаем, что кофейня, в которой работает Питер, принадлежит Старку (и это вообще в хуй не уперлось никому. Додо пытается вписать в мир уже знакомых персонажей, чтобы все смотрелось гармонично, но смотрится так, будто бы она вывалила тонну пасхалок, типа пипл схавает), и что Уэйд много кого знает:
- Норман Озборн – редкостного сволочизма говнюк и та еще беспринципная тварюка, - бесцеремонно перебил его Уэйд. – Я его отлично знаю, я на него работал.
- Может, ты и Старка знаешь?
- Знаю, - кивнул Уэйд. – Тоже редкая паскуда, но все-таки получше. Среди политиков и миллионеров хороших людей не бывает, Питер, их раньше сжирают такие вот, как папаня этого твоего другана.
Так-то. Уэйд знаток жизни, деньги и власть всех портят, пиривет от психологии бедности, блять.
Тему быстренько прикрывают, потому что Питер хочет есть. Уэйд сваливает за хавчиком, а Питер идет в ванну, делает дела, находит в шкафчике пушку и таблетки, потом возвращается на диван в грязных пятнах, зачем-то трет одно из пятен, спрашивает у Уэйда что это, и, в общем это "кетчуп,Горчица, майонез, масло, сливки, кофе, оружейная смазка, кровь… Сперма".
Уэйд предлагает потрахаться:
- У тебя что, давно секса не было? – настороженно спросил он.
- Нет, почему же? – обиделся Уэйд. – Только вот ночью вздрочнул, пока ты спал.
Он подумал и сказал:
- Я часто вызываю проституток… у меня либидо высокое.
Потом он заметил выражение лица Питера и стушевался.
- Ну… не так и часто, если подумать… можно сказать - совсем редко… практически никогда… может, разок-то и было. В выпускном классе.
- Значит так, - твердо сказал Питер. – Если мы и дойдем до постели, в чем я теперь вообще не уверен, то только с резинкой!
Потом Питер задет классический вопрос:
- Зачем тебе я вообще сдался? – спросил Питер, прищурившись. – Если ты и так справляешься.
- Ты красивый, - тихо сказал Уэйд. – Ты умный и славный…, и я тебе вроде нравлюсь… ты меня вроде как не боишься.
- А почему я должен тебя бояться? – осведомился Питер и невольно посмотрел на остро заточенные ножи, разложенные на журнальном столике.
- Ты же видишь, какой я, - сказал Уэйд, растеряв бахвальство, и чуть развел руки. – Всех пугает. Я до сих пор не могу понять, как тебя это не отвращает.
Затем расставляет все точки над и (если трахать, то только его!):
- Нет, - кивнул Питер. – Это меня не отвращает. Меня отвращает твоя склонность к шлюхоебству, но я могу ее понять... понять, но не принять, Уэйд! Если ты думаешь, что будешь со мной спать и при этом на стороне путаться, то сразу забудь!
- Не буду, - тут же сказал Уэйд. – Ты что, Паучишка! Я не дебил – проебать такой шикарный шанс.
- Это я-то шикарный шанс? – улыбнулся польщенный Питер, немного оттаяв.
В общем Уэйд тащит Питера в постель:
- Эй! – возмутился Питер. – Эй, да постой же! Я даже не чистил зубы!
- А я не буду тебя целовать, - сказал Уэйд. – Мы сделаем это сурово и брутально, как настоящие мужики, а поцелую я тебя ночью. Если захочешь.
- Ты вообще можешь быть серьезным? – сдался Питер.
- Кто-то там говорил о важности быть серьезным, - хмыкнул Уэйд. – Оскар Уайльд, что ли? Но нет, это не про меня!
Питер, который поразился тому, что такой человек как Уэйд Уилсон в принципе знает об английских поэтах, промолчал.
Что такого, чтобы знать Оскара Уайльда? У меня почему-то сложилось впечатление, что в Америке его в школах проходят. В любом случае по этой пьессе даже фильм есть! Вот именно поэтому у Додо никогда не получится написать действительно умных героев. Она отчаянно стремиться это сделать, но у нее всегда выходят картонки с ограниченным кругозором.
Уэйд кладет его на кровать, Питер смущается наготы, Уэйд мнет его задницу, и треться об нее лицом, а потом:
- Знаешь, сладенький, - поделился Уэйд, похлопывая Питера по ягодицам. – А я ведь я умею немного играть на там-тамах… примерно тот же принцип, но твоя попка куда приятней!
Он попробовал выстучать ритм «We will rock you», и радостно воскликнул, когда у него это получилось.
- С этого момента твоей заднице присваивается звание «Волшебные там-тамы Уэйда Уилсона»! – торжественно сказал Уэйд. – Поздравляю, Питер, это высокая честь.
Питер говорит, что не умеет играть на свирели, но умеет на губной гармошке *бровкамэ вжих*
Уэйд раздевается, и немного политического йумора:
- Семнадцать на четыре, - гордо сказал Уэйд. – Помнишь?
- Ага, - ответил Питер. – Уэйд, ты из Канады?
- Не отрицаю, - ответил тот. – Так что в моем лице восстановится историческая справедливость, Паучок, Канада нагнет Штаты.
- А я думал, что мы друзья, - протянул Питер, улыбаясь. – Равноправные партнеры и дружелюбные соседи.
- А все до поры до времени друзья и дружелюбные соседи, - согласился Уэйд. – А потом вдруг р-р-раз!
Дальше следует беспомощный dirty talk:
- И как это твоя бывшая не добралась до твоей попки? – спросил Уэйд, аккуратно двигая двумя пальцами. – Я бы на ее месте давно оприходовал тебя страпоном!
- Или ты именно потому и разошелся с ней, - вкрадчиво спросил Уэйд, проворачивая ладонь и пропихивая свои крупные костяшки туда-сюда. – Потому что понял, что в задницу тебе нравится больше? Я же вижу, тут кто-то постарался, не похоже на целочку.
- Да-а-а, - выдохнул Питер, подрагивая. – Помнишь, я сказал тебе, что собираюсь подрочить? Так вот – я охуенно подрочил, понимаешь? Ты сам говоришь, что я умный.
- М-м, - отозвался Уэйд. – А мне не дал послушать, сучонок.
- Ну и неудачник ты, - буркнул Питер.
Он вспотел, твердые соски терлись о подушку, яйца подтянулись. Питеру так хотелось трахаться, словно Уэйд заразил его своей вечной неприкрытой похотью.
- А кто слышал? – поинтересовался Уэйд. – Твой соседушка Я-выгляжу-на-вечные-пятнадцать?
- Фу! – не выдержал Питер. – Фу, это отвратительно! Гарри мне как брат!
- Ой, ой, какие мы нежные! – рассмеялся Уэйд. – И ты так и не ответил, Паучишка – кто-нибудь слышал, как ты дрочишь?
- Н-нет, - выдохнул Питер. – Ты в своем уме?! Это же общага! Мне совсем не хочется стать местным посмешищем!
- Да, - согласился Уэйд. - Этого мы не хотим.
В общем они начинают трахаться, и это все еще немного беспомощно.
Он думал, что Уэйд даст ему пару минут отдышаться, но тот, взяв быстрый темп, даже и не думал замедляться; работал бедрами, как обезумевший поршень, все сильнее вжимая Питера в постель, и даже пару раз звонко шлепнул по заднице, словно наказывал за что-то.
Питер сначала молчал и кусал губы, ткнувшись потным лбом в подушку, но потом не сумел сдержаться – он вскрикнул, сперва слабо и тихо, но когда вошел во вкус, то принялся кричать во весь голос. Все равно тут, в самом сердце Бронкса, всем наплевать, хоть ты оборись. А Питера слишком сладко, слишком глубоко и изумительно трахали, чтобы он молчал.
По дороге Додо рассказывает о своем идеале мужчины и в очередной раз презентует психологию сучки:
Все это в совокупности было настолько охуенным… слишком охуенным для одного приличного ботаника-биолога Питера; он ведь даже не Человек-Паук, он просто Питер из тихого пригорода, у него нет супер-способностей, паутины и нечеловеческой выносливости. Зато у него есть парень-мечта, практически настоящий Дэдпул – высокий, сильный, ебанутый, но не злой, и готовый на идиотские подвиги во имя любви… любой богатый дурак может покатать на дорогой тачке, но покатать на угнанной дорогой тачке… да, это Питер мог оценить.
Вероятно, здесь предполагался кинк на отложенный оргазм и, как всегда, сомец называет сучку сучкой (ну, чтобы никаких сомнений у читателей не было):
- Любишь догги-стайл, Паучок? – спросил Уэйд, даже не запыхавшись. – Это, знаешь, как Догпул, но догги-стайл. Готов поспорить, что такая сученька, как ты, его высоко ценит!
Питер вскрикнул. Уэйд навалился на него, совершенно придавив к кровати, поймал за запястья и прижал к подушке.
- Нет! – вскрикнул Питер, ощущая тяжелые, глубокие удары бедер Уэйда – Нет, не надо! Я же почти!
- Ну так, а я нет, - проурчал ему на ухо Уэйд. – А мы должны кончать одновременно, Паучишка, мы же пара.
Уэйд его придавливает, Питер задыхается, и:
- Компрессия легких, чувак… сейчас твоя некрофильская мечта станет явью…
В итоге они меняют позу:
Он сел на пятки и бесцеремонно усадил Питера себе на колени, прижав мокрой от пота спиной к своей широкой, исчерченной шрамами груди. Питер, от удушья или возбуждения, был таким послушным и податливым, что сам себе удивлялся. Уэйд легонько надавил ему на подбородок, заставляя Питера уронить затылок на свое удобное, изуродованное рубцами плечо. Питер ощутил легкие поцелуи через маску, за ухом, и по линии скулы.
Уэйд погладил его по горлу, от груди и до нижней челюсти, через кадык, до самого кончика подбородка. Потом повел пальцы вниз и снова вверх. Теперь Питер опять задыхался, хоть его никто не держал за шею: он и не знал, что у него тут такая чувствительная эрогенная зона, которая так сладко отзывалась на шершавые прикосновения пальцев Уэйда.
Вторая шершавая ладонь легла на его член. Темп, медленный, ленивый и тягучий, чудовищно контрастировал с тем, что Уэйд до этого устроил. Уэйд его даже и не трахал, Питер просто сидел на его члене, сжимая задницу от удовольствия, и едва не захлебывался слюной и чужой нежностью.
О, знаете к чему это было? Все ради отсылочки к Ганнибалу:
- Мне тут недавно попалась одна книжонка, - светски заметил Уэйд. – Там девчонка играла на своем парне, как на виолончели… и я, кажется, сейчас понял в чем кайф.
Додо, однако, не может без ебалы:
Питер тоже отлично понимал в чем кайф, поэтому бессильно простонал, толкаясь то вперед, членом в ласкающую его руку, то назад, задницей на член, который распирал его как кол. Приятный такой крупный, твердый колышек.
Для тех, кто еще не понял, что до этого была отсылка к Ганнибалу повторим еще раз:
- Ну что, Паучишка, - осведомился Уэйд. – Я похож на Ванессу Мэй?
- Придурок, - выдохнул Питер. – Она скрипачка-азиатка, а ты канадец с больной фантазией!
- Ага, не нравится тебе Ванесса, - заключил Уэйд. – А что насчет Ганнибала Лектора, Паучок? Я тут посмотрел сериальчик – там нихуевую такую виолончельку сообразили из парня.
- Да как угодно! – взмолился Питер. – Как угодно, Уэйд, мать твою! У меня тут почти крещендо, блядь! Дай мне кончить, пожалуйста!
- Ну, раз ты так просишь, - смилостивился Уэйд.
В общем они кончают и, что удивительно, никаких сравнений с морскими обитателями, только "потная мышь"
И немного клоунады от Дэдпула, как же без нее:
- Дорогие слушатели, - торжественно сказал Уэйд, откатившись в сторону. – Для вас старался дуэт волшебных там-тамов Уэйда Уилсона и свирели. Вокальная партия в исполнении Человека-Паучка, виолончельное соло во втором отделении. Дирижер - маэстро Дэдпул! Благодарю, вы такая благодарная публика!
Он встал на колени и раскланялся перед Питером нарочито шутовскими поклонами. Питер бросил в него подушкой, но потом свалился спиной на кровать и рассмеялся.