… Ричард и Макс переругивались в гостиной, трещали игровыми джойстиками, потом хором рассмеялись и перебрались в столовую, где их было почти не слышно.
Коннор молча сидел на кровати, обнимая себя за колени, рассеянно царапая ногтями серые пижамные штаны. Хэнк устроился на полу, прижавшись спиной к кровати, белая куртка, которую ему выдали в «Киберлайф», не пачкалась ни грязью, ни кровью, ни спермой, Коннор проверял все варианты.
Нам, конечно, очень важно именно сейчас узнать, какими способами ты пытался уделать куртку Хэнка. Надеюсь, хоть говном не обмазывал.
- Ты говорил, что сегодня никого не будет, - негромко напомнил Хэнк.
Коннор расстроенно взглянул на него. Видок у него был усталый и заебанный, под глазом то и дело дергалась жилка, на шее набухли вены.
Короче, самое время вставить ремарку, которая заставит Коннора почувствовать себя еще хуевее. Мы же помним, как Хэнк бдительно следит за его душевным состоянием.
- Не думаю, что это хорошая идея, - наконец, сказал Коннор. – Услышат.
- Значит, будешь вести себя тихо, - улыбнулся Хэнк и встал.
Он настолько возвышался над Коннором, что тот целиком спрятался в тени.
Я просто еще раз напомню вам ОГРОМНУЮ РАЗНИЦУ между великим Хэнком и крошечным Коннором.
- Нет! - тут же сказал Коннор и попытался отодвинуться.
Хэнк поймал его за коленки и рывком притянул к себе. Коннор, конечно же, машинально врезал ему в пах, правда, никакого эффекта от этого не было, только сам Коннор зашипел от боли.
- Не шуми, - миролюбиво сказал Хэнк. – И не брыкайся, пожалуйста, я знаю, что ты хочешь.
Именно так выглядят люди, которые хотят заняться сексом. Уверен, Дася часто это повторяет себе перед зеркалом прежде чем полапать очередную ни в чем не виноватую тян на сходках.
- Может и хочу, - прошипел он. - Но я не могу так рисковать, я здесь живу! Здесь моя семья!
Блядь, снимите себе уже мотель, ебанутые. Цена вопроса — ебаных двадцать баксов.
Коннор попытался отпихнуть его, но Хэнк грубо схватил и сжал в кулаке темные волосы, притянул Коннора к себе.
- Все будет хорошо, - проворковал он. – Мы закроем дверь, ты не будешь шуметь. Тебе понравится. Я проконтролирую.
Коннор снова дернулся и едва не оставил у Хэнка в руке половину скальпа.
- Сенбернар, - выплюнул он. – Стоп.
Хэнк тут же отпустил его и отошел от кровати на два шага. Коннора трясло – он напрягся, заряженный, как взведенная пружина. По красивому лицу пробегали судороги. Хэнк терпеливо ждал, пока Коннор успокоится.
Смотрите, смотрите, у них есть стоп-слово, они его используют!
Коннор съежился на краю кровати, и обеими руками взлохматил волосы. Он смотрел на Хэнка немигающим, жутковатым больным взглядом, потом его брови страдальчески выгнулись и Коннор перестал трястись.
- Где? – спросил Хэнк, подошел к двери и тихонько закрыл замок.
- В ящике, под носками, - буркнул Коннор, упал спиной на кровать и уставился в потолок. – Но вообще-то, я уже ничего не хочу!
- Это печально, - терпеливо отозвался Хэнк, открыл комод и нашел коробку, не слишком аккуратно прикрытую носками. – Раздевайся, пожалуйста.
...стоп-слово, на которое всем, конечно же, посрать.
Хэнк убрал с кровати ненужные подушки, скинув их на пол, и жестом подозвал Коннора. Тот неохотно подошел и угрюмо взглянул исподлобья, сложил руки на груди в последней попытке пассивного сопротивления.
- Конни, это не та игрушка, чтобы играть в насилие, - тихо сказал Хэнк, взял Коннора за руку и заставил его сжать бархатистую теплую поверхность. – Или ты будешь послушным мальчиком, или просто ложись спать.
Да вообще-то Коннор уже три раза тебя нахуй послал, но ты продолжаешь его уговаривать.
Хэнк усмехнулся, схватил Коннора в охапку и уложил на кровать. Коннор тут же подтянул колени к груди, раскрываясь с такой доверчивостью, что у Хэнка пошли сбои оптики.
Они ебутся.
Очень уныло ебутся.
Хэнк медленно вытащил пальцы, он решил сделать небольшой перерыв, чувствовал, что Коннор нуждается в нежности.
Так же, как чувствовал, что Коннор нуждается в том, чтобы его выебали, хотя Коннор был против.
Люди здорово изуродовали Коннора, и физически, и психически, но Хэнк человеком не был, его не пугали отметины от ножей и кнута, сигаретные ожоги и следы паяльной лампы. Хэнк находил шрамы Коннора… приятными: они отличались от здоровой кожи и цветом, и текстурой, они преломляли свет иначе, иначе ощущались сенсорами, и посылали в лабораторию во рту множество интересных показателей. А еще Коннор отзывчиво реагировал, когда Хэнк прикасался к ним языком или пальцами, Коннор вздрагивал, ерзал и пытался подавить стоны. Наверное, Коннору было приятно, что кто-то не шарахается с криком, увидев его обнаженным, а наоборот, стремится составить полную карту его тела.
Да, потому что в мире существует так мало людей с кинком на шрамы, все прямо шарахаются в ужасе, люди-ублюди, один андроид согласен ебать.
Хэнк устроился между его ног, - пришлось полностью сползти с кровати, - и провел пальцами по раскрытому чуть припухшему отверстию. Коннор иногда мрачно шутил про скрученный счетчик входящих, - во время этих несмешных шуток глаза у него совсем не смеялись, - Хэнк понимал, почему Коннор себя высмеивает.
А то, что Коннора, по его словам, «всем кишлаком в сарае драли, пристегнув наручниками к трупу его наблюдателя», не вызывало у Хэнка ни отвращения, ни брезгливости, хотя, в принципе, он был способен и на такие эмоции, но испытывал их скорее по отношению к таким, как Ричард Андерсон, к чистеньким, умненьким и прилизанным мудакам без сердца и совести.
*щедро плеснул себе еще вермута*
ПРИКИНЬТЕ, какой добрый сомец! Его сучку насиловали, но он не испытывает к ней ни отвращения, ни брезгливости! Вот это широта души, вот это я понимаю! Да еще и сам ее к сексу принуждает, когда сучка отбивается, ему-то лучше знать, когда сучка хочет секса, а когда нет! Ноука, понимаете, психология!
Хэнк прижался губами к припухшей дырке и протолкнул язык, подвигал им, убеждаясь, что Коннор достаточно подготовлен для половых сношений, и отстранился.
ПОЛОВЫХ СНОШЕНИЙ.
Коннор вспотел от макушки до пяток, его стоны превратились в хрип. Игрушка погрузилась до середины, до самой широкой части, но Хэнк решил притормозить – у Коннора закатывались глаза, а пульс превысил безопасные показатели.
Он его там ебет или током херачит?
Коннор попытался обхватить коленками за бока, но Хэнк был для него слишком широким, влажные от пота ноги Коннора постоянно съезжали.
Потому что, не забываем, сомец огромаден, а сучка махонькая.
- Еще чуть-чуть, - прошептал Хэнк, впитывая губами чужие громкие стоны. – Почти все, Коннор, ты умница, ты хороший мальчик, еще немножко, расслабься, детка, мой сладкий, мой хороший Коннор, мой красивый славный мальчик…
Коннор всхлипывал так, словно собирался разрыдаться, глаза у него закатились, а губы стали такими красными и распухшими, что Хэнк не стал запихивать член до конца, он видел, что Коннор вот-вот кончит.
Он его там точно не током херачит, не?
В дверь осторожно постучали.
- Коннор, ты спишь?
Хэнк замер, он даже без сенсоров ощутил, как туго, спазматически Коннор сжался, и боялся ему навредить. Коннор смотрел на него ошалелыми глазами, полными страха, злости и возбуждения.
Он задергался, пытаясь выбраться из-под Хэнка, но Хэнк навалился на него, крепко зажав ладонью рот. У Коннора закатились глаза. Хэнк сообразил, что от каждого движения въезжает все глубже, под натянутой кожей живота виднелись отчетливые очертания крупной игрушки.
Я напомню, что Коннор у нас вполне себе самец человека и пластиковый хуй сейчас находится у него в прямой кишке. Если очертания инородного предмета в прямой кишке видно аж на коже живота, то неудивительно, чего у него там глаза закатываются, пульс шкалит и он потом обливается — у него просто внутреннее кровотечение.
- Слушай, я хотел поговорить, - несчастным голосом позвал Макс. – Я не могу прийти с этим к Ричарду, понимаешь?
Он настойчиво подергал ручку двери.
- Зачем ты закрылся? – громко и удивленно спросил Макс.
Действительно, зачем может взрослый мужик закрыться в своей комнате.
Коннор злобно посмотрел на него и попытался укусить за пальцы. Хэнк смодулировал его голос с учетом сонной хрипотцы, и открыл рот:
- Я сплю… что случилось?
Коннор вздрогнул, услышав собственный голос со стороны, и перестал яростно сопротивляться.
- Мы можем поговорить? – жалобно спросил Макс и поскреб дверь.
- Можем, - согласился Хэнк. – Завтра.
Макс помолчал.
- А зачем ты закрылся? – с удивлением спросил он.
- А затем, чтобы всякие ебланы меня не будили, - ответил Хэнк, добавив в голос Коннора и собственное раздражение. – Не помогло, как видишь.
Макс вздохнул.
- Ладно, - кисло сказал он. – Спокойной ночи.
Хэнк не ответил – он отпустил Коннора и выпрямился.
- Я тебя убью! – одними губами прошипел тот. – Он ведь больше не придет!
Как мы видим, сомец решает за свою сучку не только когда ей ебаться, но и вообще все, включая как и когда разговаривать со своим братом.
Хэнк ебет его дальше, потому что в целом всем похуй на какого-то там брата, когда можно поебаться. Наконец, они заканчивают ебаться.
Хэнк попытался сползти на пол, - он не любил кровати, они были не предназначены для его крупного тяжелого тела
Видимо, люди размером больше Коннора на кроватях не спят. Блядь, я не могу.
Он вздохнул, нащупал запястье Коннора и определил его пульс, потом прикинул вес с погрешностью до тысячной, прогнал все медицинские данные, которые были сохранены в его базе. Потом нащупал на сгибе локтя вену, - для этого Хэнку не нужен был свет, - подвинулся вплотную и позволил нижней челюсти сойти с креплений, освобождая манипулятор с иглой, спрятанный в горле. Коннор слабо дернулся от укола, застонал, но тут же затих и начал дышать спокойно и расслабленно, его напряженное тело, скрученное, как жгут, обмякло.
Игла спряталась обратно, глубоко в глотку, Хэнк вручную вернул челюсть на место – он никогда не показывал этот фокус при Конноре, зрелище было очень специфическое даже для толерантных к андроидам людей.
А еще сомец Хэнк колет свою сучку успокоительным. Чтобы ей спалось крепче. Причем сучка об этом, конечно же, не знает.
В общем, все засыпают, и Хэнк идет мыть свой хуй. То есть фаллоимитатор. Но потом он решает еще и крипово попялиться на Макса.
Сразу у порога обнаружилась высокая стопка пустых коробок от пиццы. Широкий подоконник был заставлен грязными картонными стаканами, кое-где присох кофе, в паре стаканчиков бурно развивалась плесень. Хэнк брезгливо оглянулся, стараясь не вляпаться в какую-нибудь гнилую гадость. Пахло травкой, разлитым кетчупом и грейпфрутовым одеколоном.
На прикроватном столике, уставившись пустыми глазницами в сторону постели, обнаружился человеческий череп, принадлежащий, предположительно, мужчине лет сорока пяти – сорока семи, злоупотребляющему алкоголем и красным льдом, ведущему беспорядочный образ жизни… то есть, беспорядочный образ жизни обладатель черепа уже определенно не вел.
Ха-ха-ха, какая смешная шутка. Как он по костям черепа определил, чем там злоупотреблял череп, пока еще был мужиком, остается невыясненным.
Хэнку даже не нужен был улучшенный социомодуль, ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что Макс Андерсон явно не в порядке. За показной легкомысленностью, дурашливостью и откровенной придурочностью скрывался тихий, чем-то раненый шизик, и почему-то Хэнк был уверен, что у Макса раньше съедет крыша, чем у насквозь травмированного Коннора, пережившего военные ужасы, плен и насилие.
Да неужели? Блядь, да на этого отбитого посмотреть — любой дебил догадается, что у него крыша изрядно протекает.
Дэйв, - позвал Хэнк. – Есть разговор.
Да, - моментально отозвался тот. – Что случилось, лейтенант?
По личному вопросу, - ответил Хэнк. – Насчет мальчишки Андерсона.
Какого из? – лаконично ответил Аллен. – Коннора или Пиявки?
Хэнк развеселился. Коннор уже несколько раз жаловался ему, что Макс выклянчил личный номер капитана Аллена и принялся заебывать беднягу в своей ебанутой манере. Аллен предсказуемо не заебывался, он предпочел игнорировать, поэтому Макс начал потихоньку терять человеческое обличье и принялся заебывать еще и братьев.
В общем, Хэнк, конечно же, решает устроить личную жизнь Максу, потому что иначе нахуя мы все здесь собрались.
Какие планы на мальчика?
Никаких, - ответил Аллен. – Не заинтересован.
Понятно, - сказал Хэнк. – Ок. Приношу извинения за беспокойство.
Он заранее пожалел Коннора, которому какое-то время придется терпеть нытье.
А что? – вдруг спросил Аллен, когда Хэнк собирался уже оборвать связь.
Могу дать доступ к визорам, - предложил Хэнк. – Наблюдаю пиявку в данный момент.
Аллен ответил одобрением.
В общем, Дэйв смотрит на Макса, и в душе его расцветает жажда помогать убогим или что-то типа того, из Додоверса не сбежать, как бы ты не пытался, прости, капитан Аллен, мы все проебали, и решает, что ему обязательно нужно что-то сделать для маленького грустного ебанатыша.
Не то чтобы он этого хотел, но так получилось, что он невольно стал частью этой странной дурацкой семейки из красивого, умного и патологоанатома, и теперь Хэнк чувствовал себя в ответе за кожаных мешков. Он знал, что у людей бывает похожее отношение к своей собственности, люди распоряжались своим имуществом, как считали нужным, а Хэнк всего лишь зеркалил своих создателей. Некоторых братьев Андерсонов он любил, некоторых - недолюбливал, но они, в каком-то смысле, принадлежали ему, так что Хэнк пытался позаботиться о них лучшим образом.
Таким образом, у нашего сомца легальный обоснуй распоряжаться людьми, которым не посчастливилось привлечь его внимание, ведь он андроид и знает лучше. Кажется, Дася нашла для себя идеальный... Я бы сказал "фандом", но тут не осталось нихуя от сеттинга, кроме имен, потому что Детройтовские андроиды как раз с большим пиететом относятся к чужой свободе. Потому что их держали в рабстве, прикиньте.
Хэнк сидит у кровать любимки и вспоминает их первую встречу и еблю.
- Двадцать восемь ударов ножом! – орал Коннор на подозреваемого. – Ты действовал наверняка, да?!
Глаза у Коннора были совершенно невменяемые, на загорелой шее вздулись вены. Подозреваемый вздрагивал от каждого слова и сжимался, пытаясь сделаться маленьким и незаметным. Хэнку хватило две секунды, чтобы проанализировать будущего напарника и поставить ему диагноз - на лбу у детектива Андерсона буквально горело «ПТСР», образцовое, как с учебника.
Ну или просто его заебал этот дебил.
Хэнк, который тогда еще не наработал собственный жизненный опыт, вообще поразился человеческой беспечности – выдать огнестрельное оружие эмоционально и физически искалеченному человеку с кучей дисциплинарных взысканий… при том что когда Коннора срывало с катушек и он начинал орать и психовать, даже капитан Фаулер сжимался и старался его не дергать.
Не то что умница Хэнк, всего лишь склоняет к ебле травмированного человека с сексуальным насилием в анамнезе.
Хэнк в своих воспоминаний подбирается к моменту, где шпионил, простите, следил за пиздящим стену Коннором.
- Я же сказал оставить меня в покое! - процедил он, уставившись на Хэнка диким взглядом.
Он не смотрел на свои руки. Коннор был из тех, кто стреляет сердцем, он глубинными инстинктами чувствовал, куда должна полететь пуля, и стрелял без промаха.
Когда же кто-нибудь выстрелит сердцем в Дасю и убедит ее перестать использовать эту метафору.
- Тебе надо выпустить пар, - терпеливо и доброжелательно сказал Хэнк.
- А я чем, по-твоему, занимаюсь? – заорал Коннор, сжимая кулаки, ему понадобилось меньше секунды, чтобы рассвирепеть.
- Хуйней, - честно ответил Хэнк, пожав плечами.
Коннор схватил его за воротник и попытался встряхнуть, но у Хэнка не было настроения ему подыгрывать, он и с места не сдвинулся, поэтому Коннор нелепо стукнулся об него всем телом и растерянно отступил. Хэнк в ответ бесцеремонно пихнул его к стене - Коннор отлетел и стукнулся лопатками, Хэнк сжал его за плечи и склонился, упираясь лбом в лоб для особой убедительности.
И они поебались.
- Ты не один, - сказал он Коннору, потному, вымотанному, в крови с ног до головы, защитнику порядка и справедливости, который сейчас не очень-то отличался от тех, с кем боролся. – Чем тебе помочь? Чем я могу тебе помочь?
Коннор поднял голову и посмотрел на него странным взглядом. Ресницы у него вздрогнули, губы скривились в несмелой больной улыбке, Коннор мягко и медленно освободил руку и осторожно положил ее Хэнку на плечо, испачкав белый пиджак. Потом прикоснулся к волосам, отвел прядку, выбившуюся из хвоста.
- Я не боюсь тебя, Коннор, - прошептал Хэнк. – Ты мне не навредишь. Я хочу тебе помочь. Что мне сделать?
- Опусти голову, - попросил Коннор, и когда Хэнк подчинился – Коннор его поцеловал.
А нет, вот теперь поебались. Глава, кстати, кончилась.
Кто, зачем, почему, схуяли Коннор перешел из стадии "ты меня заебал я сейчас тебя пристрелю" к стадии "давай ебаться" нам неясно, кстати, про Макса с его желанием поговорить тоже больше никто не вспомнит, потому что нахуя он сдался, когда есть андроид, с которым можно трахаться, в конце-то концов.
