Жанры:
Романтика, Флафф, Фэнтези, PWP, Hurt/comfort, AU, Дружба, Любовь/Ненависть
Предупреждения:
OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов, Ксенофилия
Примечания автора:
Зверополис!Ау, местами фурриебство, публичное изнасилование, романтическая комедия, кноттинг, пирсинг, нездоровые отношения, здоровые отношения, принудительный оральный секс, узел-в-рот, кинк на сперму, золотой дождь (прим. чтеца — все недобровольно), элементы омегаверса, элементы бдсм, намеки на феминизацию, в конце все поженятся.
О как. Ну что ж, ну что ж. По крайней мере, стиль узнаваем.
Капище, конечно, было не настоящее.
Степа смутно помнил, что пару месяцев в СМИ стояло натуральное бодалово из-за этой сомнительной инсталляции. Общественное мнение бросало в крайности: то восхвалялись прогрессивные идеи молодого художника, обнажающие скрытые социальные проблемы, то осуждался животный цинизм и нарочитое возвращение к корням. Даже сенатор квартала выступил с резким протестом. И только волки, на территории которых поставили эту хрень, долго отмалчивались - у них происходила смена власти в таборе, и им было не до того.
Сходу на нас выпрыгивает СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО и ПОЛИТИКА.
Многие уже проехались по табору волков, я же скажу, что Даша, судя по всему, имела в виду, что волки — это тут такие цыгане для бедных и скорбных умом. Почти как в хэмлок гроув, только для долбоебов.
▼стремная гифка под катом⬍
Короче, кто-то телепортировал огромную кучу пластиковых костей и черепов прямо в квартал волкам и назвал это инсталляцией, но всем было похуй, кроме журналистов, которые сняли репортаж, чтобы главный герой Степа мог полюбоваться на нового вожака стаи волков, который будет его ебать и ссать ему на лицо.
Молодой вожак, вполне симпатичный, с темными хитрыми глазами, в конечном итоге закрыл тему, высказавшись про инсталляцию в том духе, что ему глубоко пофиг, стоит и стоит. Высказался он не совсем так, но вполне доходчиво, и почти вся его короткая речь была запикана цензурой… впрочем, ничего иного от волка и не ждали.
Потому что где это видано, чтобы Опасный Сомец говорил что-то кроме "да и похуй где эта ваша ебала стоит".
А, еще чтобы он поспорил с Букером, что поедет сфоткаться на фоне капища. Что он и делает.
Степа поднял телефон в вытянутой руке и пару раз щелкнул себя на фоне капища. Ну вот и доказательства. Придется Букеру снимать свою крутую золотую куртку и вручать ее Степе. Проиграл Федя.
Я не знаю, что там за золотая куртка у Букера, возможно, это какой-то ваш рурэперский мем (или просто модно стильно молодежно).
Степе пришлось долго изучать карту, чтобы добраться до капища от ближайшей станции метро, и то - он даже по карте чуть было не заблудился. Но тогда было светло, и вокруг гуляли люди, у которых можно было спросить дорогу, а теперь совсем стемнело, улицы опустели. И волчий вой доносился все ближе… неприятно близко.
Итак, сучка одна, в квартале опасных злых волков-цыган, кругом темно и никого рядом. Что же случится? Может быть, Степу ограбят? Может быть, он попадет в перестрелку местной мафии и наркокартеля? Может быть, он станет нежеланным свидетелем каких-то криминальных дел?
Не, его выебут, потому что так поступают со всеми в Додоверсе.
Степа открыл карту, пытаясь разобраться в мешанине совершенно одинаковых переулков, но телефон тут же сдох, бойко проиграв на прощание фирменное интро.
- Ну бли-и-ин, - протянул Степа.
Он, чтоб вы понимали, не только поехал в незнакомый и опасный район на ночь глядя, но еще и не потрудился зарядить телефон, и, кроме того, топографический кретин.
Вой давно стих. В жилых домах горел свет, так что в любой момент можно было постучаться, извиниться и попросить указать дорогу, но Степе отчего-то было крайне не по себе.
И делать он этого, конечно, не стал. Такси вызвать тоже не судьба. Это такой местный аналог текстильщиков из додомосквы — кругом червепидоры и скорая не ездит.
Степа чувствует ТРЕВОГУ, которая гонит его вперед.
Надолго его не хватило, в боку закололо, в висках зарокотала кровь, а дыхание перехватило так, что каждый вдох казался колючим, драл горло изнутри. Благословенные предки, говорят, могли целый день мчаться на закат по густой траве, а нынче-то люди обмелели, обмелели…
У вас возникнет вопрос: почему люди? Разве мы не в зверополис!АУ? Отвечаю: нет, мы в ебаном аду. Но тут проблема в том, что Додо абсолютно не умеет подбирать слова, поэтому собирательное слово для всех разумных существ этого мира почему-то люди, хотя в оригинальном Зверополисе никаких людей (равно как и других приматов) отродясь не было. А тут почему-то все человекоподобные, но с ушками и хвостиками из сексшопа.
Степа остановился, согнулся, пытаясь отдышаться, и отшатнулся в сторону, когда прямо перед ним приземлились волки, спрыгнувшие с крыши. Трое спереди, с горящими глазами и неприятными ухмылками и, - Степа обернулся в панике, - трое сзади.
- П-привет? – хрипло проговорил Степа, пятясь к стенке. – Ребят, я тут заблудился… где ме-е-етро?
Да, Степа в таком же духе продолжит говорить с теми, кто очевидно хочет причинить ему вред. В фике Додо он не очень дипломатичный и умненький.
- Ты зря зашел в этот район ночью, - проговорил голубоглазый. – Это наше время, овечка.
- Блин, ну извините! - выдохнул Степа. – Я уже ухожу. Я заблудился. Вы ведь… ребят… вы ведь меня не съедите?
Только почему-то никаких предупреждающих знаков не висит, заходить может кто хочет и когда хочет, а ебет их это почему-то только ночью, и все это, напомню, делается с разрешения официального представителя общины, а всем остальным зверям почему-то посрать.
Степа никогда не видел волчий табор. Чужих волки к себе не допускали… а может и допускали, да только рассказывать потом было некому…
Когда не давали интервью по поводу скульптурных инсталляций на их территории.
Степа сглотнул, учуяв запах жареного мяса. Он сам практически не ел мяса, не любил его, предпочитал замещать соей и бобами, но время от времени позволял себе колбасу или пару сосисок.
Зачем он их себе позволял, если он не любил мяса?
Вот, кстати, хочу вставить ремарку. В Зверополисе звери эволюционировали до прямоходящих и разумных. Людей никогда не было и нет. Мяса млекопитающих хищники потому не ели — откуда? Они питаются рыбой и насекомыми. Тут же творится какая-то ебала — вроде аборигены выглядят как люди с фуррификациями, но вроде они произошли от животных, а вроде они и жрут этих самых животных (это как если бы мы обезьян жрали).
На их процессию сразу обратили внимание, прошелестел шепоток, раздались смешки. Степа заметил, что многие сидят парами, а то и целыми семьями, с детьми, и немного успокоился. Не будут ведь его жрать при детях… наверное.
Ой, ты даже не представляешь, что с тобой будут делать при детях 
Да и вообще, все-таки времена цивилизованные, и Федя знает, куда Степа отправился, если что, сообщит в полицию.
Запомним этот момент на будущее.
- Это еще что такое? – хмуро спросил темноволосый парень в дубленке, накинутой на голое тело.
Он затянулся сигаретой, выдохнул дым и уставился на Степу черными недобрыми глазами. Степа его узнал – это был тот самый молодой вожак волков, который давал комментарий насчет капища. В жизни он оказался выше и крупнее, правда, и выглядел моложе, чем на экране.
Ну конечно, разве может сомец не раздаться в плечинах, когда предстает перед своей сучкой?
Волки о чем-то переговаривались на своем лающем сленге, вожак слушал и хмурился. Судя по его расслабленной позе и небрежно зажатой в пальцах сигарете, он был настроен миролюбиво, не спешил показывать когти и клыки.
Хочу отметить, что когти у псовых не втягиваются, так что они либо есть у волков, либо нет.
- Не сожрете? – робко спросил он, заставив себя улыбнуться.
- Не сожрем, овечка, не дрожи, - весело сказал вожак, в его бездонных глазах плясали отсветы костра. – Будешь моим особенным гостем.
Степа выдохнул.
Это ты преждевременно!
- На черепа ходил смотреть? – усмехнулся вожак. – На спор или что?
- На спор, - признался Степа, одергивая порванную по шву куртку и перекрученную футболку.
Вожак усмехнулся, показав белые зубы с чуть выступающими верхними клыками.
- Вы, травоядные, никогда не поумнеете, да? Любопытство в жопе играет?
- Ну… наверное, - ответил Степа, смущенно улыбаясь. – А можно… можно мне к метро, пока не закрыто?
Вожак резко перестал улыбаться, его взгляд изменился, стал тяжелым и непонятным, Степу почему-то обдало жаром сверху донизу.
Как я уже и говорил, Степа не очень умненький. Он не может осознать, что его только что притащили к вожаку стаи, пиная по почкам, и ему было бы неплохо вести себя как можно вежливее.
- А ты куда спешишь, овечка? – вкрадчиво спросил вожак. – Ты мой гость. Выпей с нами вина, съешь мяса…
Степа посмотрел, куда указывал этот волк, и увидел на вертеле тушу… наверное, поросенка, с золотистой корочкой, присыпанной специями. На поддон капал жир. Степу едва не затошнило, хотя он никогда не был ханжой и понимал, что хищники разводят и едят зверей, это нормально. Не людей же им есть, в самом деле.
- Мэ-э-э… спасибо, конечно, но я такое не ем, - виновато ответил Степа. – Но спасибо, правда.
Вы знаете, травоядные отлично могут пожрать мяса и ничего им с этого не будет. Более того, так они и делают нередко. Я бы на его месте согласился, а не бесил невменяемых чуваков.
Вожак несколько секунд смотрел на него, чуть склонив голову набок и щуря глаза.
- Глупая овечка, - наконец сказал он, и с его лица, реально симпатичного и молодого, вмиг слетело все доброжелательство.
Степа сглотнул.
- Я не хотел нанести оскорбление! – поспешно проговорил он. – Я просто, правда, такое не могу есть. Извините!
- Ты зашел на нашу землю, - процедил вожак. – Без спроса. Мы тебя не звали. Мы за такое наказываем.
Но предупреждающих табличек все еще нигде нет, об этом никто не знает, а Степа почему-то не додумался зарядить телефон, чтобы вызвать себе такси и убраться поскорее из реально опасного места, полного гопников-цыган.
На рассвете Степа, с трудом переставляя ноги и прихрамывая, плелся по безлюдному кварталу, мимо притихших серых домов, вонючих мусорок и спящих в солнечных лужицах кошек. Степа совсем отупел от усталости и боли, от стыда, унижения и отчаяния. Механически переставлял ноги, ощущая, что между ног и сзади джинсы стали липкими и мокрыми от спермы, несмотря на затычку, которую Локи, подсмеиваясь, напоследок в него запихнул.
Если вы надеетесь, что НЦ пройдет мимо нас, то зря. Она вся тут и она реально такая мерзкая, что меня без шуток затошнило.
Степа, значит, идет и вспоминает, как его обоссали.
У Степы болела нижняя челюсть, лишь чудом не вывихнутая узлом, а во рту стоял вкус терпкой волчьей спермы, собственных слез и переслащенного крепкого чая, которым Локи напоил его из жестяной баночки из-под кошачьих консервов, когда Степу, голого и измученного, начало колотить в ознобе.
У них еще и домашние кошки есть, еб твою. И, конечно же, нельзя купить самую дешевую кружку в местном фикспрайсе, нужно хлебать чай из баночки для консервов, потому что как иначе показать, что это ТАБОР.
Но Локи не стал пихать ему за щеку, он негромко позвал:
- Посмотри-ка на меня, овечка.
Когда Степа послушно поднял глаза, розовые от слез и усталости, Локи, придерживая член, принялся ссать ему на лицо.
Степа даже плакать не мог, он еле дышал, трясся всем телом и моргал мокрыми ресницами, а по лицу текло и текло, капало с волос, с подбородка, и в воздухе стоял насыщенный запах свежей мочи. Локи стряхнул последние капли и брезгливо отдернул ладонь.
Локи несколько минут рассматривал его с заметным удовольствием, наверное, ему понравился жалкий и беспомощный Степин вид. Потом Локи сказал, не сомневаясь, что его послушают:
- Повернись, покажи жопку.
Степа безропотно подчинился. Он и сам ощущал, что надломился где-то внутри, что-то в нем сломалось после пережитого, что-то испачкалось навеки так, что не отмыть никакими мочалками и никаким мылом.
Он повернулся и лег грудью на истоптанную его же коленями и локтями землю, задрав задницу.
- Раздвинь ягодицы, - сказал Локи, кровожадно ухмыляясь.
Степа подумал, что Локи сейчас сделает что-то ужасное, например, сунет когтистые пальцы в натертую распухшую дырку, или опять начнет ссать, как знать, может, в нем осталось что… но Локи не стал делать ему больно. Он присел рядом и потрогал большим пальцем чувствительные припухшие складочки, и засмеялся, когда Степа застонал и задергался.
Больно делать не стал, но Степа все равно застонал и задергался.
- Мокрый, как сучка, - гордо сообщил Локи, как будто это Степу интересовало. – Охуенно я тебя накачал, овечка.
Локи пару минут гладил его, ласкал удивительно нежно после всего, что проделывал, потом отстранился и приказал:
- Расслабь дырку, пусть течет.
Степа всхлипнул и постарался расслабиться, ощутил, как по внутренней стороне ног потекли густые капли, застывая под коленками в желе.
Я не знаю, где у него находятся колени относительно ануса, и я плохо представляю себе застывшую в желе сперму, но хорошо, ладно, блядь.
Локи смотрел, дыша шумно и жадно, а потом с насмешкой сказал:
- Прими мою благодарность за приятную ночь, овечка.
И не успел Степа даже пискнуть, как в него запихнули что-то холодное и тяжелое. Он вскрикнул, - не от боли – его так растянули, что он уже не ощущал боли, - а от неожиданности и усталости.
Потому что если тебя дерут всю ночь против твоей воли, то, конечно, у тебя нет никаких разрывов и натертости.
- Это мой тебе подарок, - белозубо скалясь, проговорил Локи. – Высшая проба, захочешь продашь, а не захочешь – будешь играть, вспоминать меня.
Он засмеялся.
- Пусть никто не говорит, что я не плачу за свои удовольствия!
Напомню: единственное прегрешение парня в том, что он заблудился. Я, блядь, охуеваю. Давно такого любовно выписанного мудака в додоверсе не было. Это просто какой-то ебучий эталон.
Степа остановился у бетонной тумбы, на которой были расклеены полусорванные объявления. Идти дальше он не мог, слишком устал.
Он прислонился боком к тумбе и съежился, пытаясь хоть чуть-чуть расслабить дрожащие от напряжения бедра. Золотая штука, которую Локи впихнул
Откуда он узнал, что она золотая? Жопой почуял, что ли?
потихоньку выскальзывала от собственной тяжести, кажется, на ней был какой-то рельеф, потому что Степу то и дело продирало спазмами мучительного, неестественного удовольствия. Это была обычная физиологическая реакция на раздражитель… хуже было то, что чем сильнее выскальзывала эта штука, тем сильнее текло, пачкая штаны, так что Степа, устало вздохнув, изогнулся и кое-как запихнул ее обратно, вскрикнув от прошившей позвоночник судороги. Потом разберется, что за хрень в него впихнули, в первую очередь нужно добраться домой, доползти, пока его не начали искать и не обнаружили в таком виде.
Ты и так весь в говне и ссанине, какая, блядь, разница? А, простите, нам же нужна хотя бы номинальная и всратая причина, чтобы сучка ходила с ЗОЛОТЫМ ДИЛДАКОМ в жопе. Денег на кружку у Локи нет, а на золотой дилдак — есть. Вот он, нонконформизм.
Он побрел дальше, и вскоре увидел вдалеке проспект, по-утреннему тихий, и спасительный значок метро.
Не хочу доебываться до мышей, но "знак метро", "значок метро", блин, никто не увидит издали.
Нам продолжают подбрасывать всрато рассованные флешбеки.
Штаны стащили к щиколоткам, а потом и вовсе содрали вместе с ботинками. Степа снова забрыкался, бездумно, на чистом отчаянии, и вскрикнул, когда на него навалилось тяжелое тело, а лопатку ожгло тянущей болью укуса.
Пальцы скользнули по бедрам, потом настойчиво и любопытно ввинтились между ягодиц.
- Ого, - с веселым удивлением проговорил вожак. – А дырка-то рабочая… овечка, часто под хвост балуешься?
Ты собираешься выебать мужика на глазах у многочисленных детей, женщин и стариков, но не заняться старой доброй гомофобией и унижением пассивной стороны все равно нельзя. Потому что это на самом деле зона!АУ, как любой фик Додо, и тут все по понятиям.
Пальцы исчезли, и вместо них почти сразу воткнулся твердый продолговатый носик, стало скользко и противно.
- Сейчас у нас как по маслу пойдет, - подсмеиваясь, сказал вожак. – Может, тебе даже понравится.
Знали бы вы, как у меня горит. Пиздец.
- Будешь верещать, я тебе носок в рот запихну, - пригрозил вожак. – Свой носок, овечка, поверь мне, тебе не понравится.
Настоящий сомец должен быть не только отборным мудилой, но еще и грязным отборным мудилой.
Степа расслабился, инстинктивно понимая, что так будет лучше для него самого, и мучительно заскулил, ощущая, как член медленно и неумолимо пропихивается в дырку, растягивая ее под себя. Вообще-то, Степа любил, когда в него входят именно так, одним толчком и жестко… но не в таких же условиях, не здесь и не так… этот скот даже резинкой не озаботился.
Это то, что ты наверняка думаешь в условиях публичного изнасилования. "Я конечно люблю чтобы со мной пожестче, но не на людях же!"
«Заразит меня чумкой или трипаком», - с ужасом подумал Степа.
Тогда он в первый раз начал плакать, горько, навзрыд.
В целом, от писанины Додо создается впечатление, что больше всего Степу пугает, что он заразится триппером или что люди подумают, а не то, что его блядь НАСИЛУЮТ ПОСРЕДИ ПОЛЯНКИ С УГЛАМИ СУКА.
Волки его держали и с интересом рассматривали, вожак драл, вбивая в грязь, а волчье племя вокруг них жило своей жизнью, почти не обращая внимания на происходящее. В разных концах табора играли гитары, звенела посуда, пели хором романс, кто-то смеялся.
Пфф, подумаешь, наш вожак снова поймал какого-то долбоеба и ебет, мы лучше под шумок лишнюю порцию свининки возьмем.
Степа давился слезами, шумно всхлипывая на каждом резком толчке.
Вожаку не понравилась его пассивность, он склонился, загнав особенно глубоко, и больно укусил за плечо.
Откуда Степа знает, что ему не понравилась его пассивность, а не то, что он просто маникальный садист?
- Локи, а ты оставишь попробовать? – спросил кто-то из волков, держащих Степу.
- Что, овечка нравится? – засмеялся Локи, не останавливаясь. – Может и оставлю.
- Н-нет, - простонал Степа, обливаясь горячим потом от макушки до пяток.
- Чего? – спросил вожак, Локи, притормозив. – Что ты там блеешь?
- Не надо… других, - еле дыша попросил Степа, одну сволочь он еще мог выдержать, - по крайней мере, ему так казалось, - но пропустить через себя целую стаю… да лучше уж сдохнуть на когтях.
- Понравился я тебе? – развеселился Локи.
А ведь дальше только хуже. Блядь.
Локи, словно услышал его мысли, остановился, пропихнув до конца, и принялся поглаживать Степу по чувствительным розовым ушам, покрытым белыми кудряшками. Степа невольно задергался, но его, конечно не отпустили.
- Приятно? – усмехнулся Локи. – Эрогенная зона?
- Не трогай… пожалуйста, - процедил Степа, извиваясь.
Конечно же Локи его не послушал, ласкал уши и перебирал волосы, потом чуть отодвинулся и начал трогать короткий хвостик. Степа задрожал – хвост у него был чувствительный, как и у всех травоядных, и прикосновения отдавались дрожью в паху.
Вы знаете, я не специалист, но у меня есть смутное подозрение, что когда тебя жестоко и бесчеловечно насилуют и твой насильник вроде как трогает твои эрогенные зоны, это не принесет ничего, кроме омерзения. Может быть я неправ, но этот ебучий троп меня заебал. Как будто получение хотя бы чисто рефлекторного возбуждения автоматически нивелирует все, что с тобой сделали, и, спойлер алерт, судя по второй главе, именно так Даша и считает.
- Блядь, ты его повязал что ли? – изумленно спросил один из волков. – Нахуя?
Локи промолчал и выпрямился на вытянутых руках. Отодвинуться он не смог, узел только-только разбух, накрепко сцепив их, так что Локи выругался и лег обратно.
- Отпустите его, - сказал он. – Теперь не сбежит.
Волки засмеялись, а Степе было не до смеха, его начало морозить, хотя Локи был горячий, как печка. Дырка растянулась чудовищно, Степа боялся лишний раз вдохнуть.
По-моему, у него лопнул кишечник и начался перитонит.
Никогда, никогда больше он не будет смеяться над шуточками про надутую через соломинку лягушку, лопнувшую по шву.
Я боюсь спросить, где у лягушки шов.
Когда Локи поерзал и привольно устроился сверху, Степа вскрикнул, но теперь по другой причине. Полностью набухший узел надавил аккурат на простату, терся об нее от легчайшего движения, даже от дыхания. Степа затрясся, надеясь, что Локи этого не заметит, но тот вдруг шумно принюхался и сказал:
- Овечка, ты что это… потек что ли?
Он МУЖСКОГО ПОЛА, откуда он ПОТЕК?
Степа замотал головой, но Локи обхватил его поперек груди и перевернулся на бок вместе со Степой.
- Ну-ка гляньте, - приказал он.
Степа попытался прикрыться ладонью, но Локи схватил его за запястье.
- Стоит как штык, - отрапортовали волки, голодно сверкая глазами, учуяв запах возбуждения. Степа читал когда-то, что хищники вообще остро реагируют на запахи травоядных, и особенно на возбуждение или страх.
- Охуеть, я-то думал, я тебя наказываю, - засмеялся Локи, игриво покусывая Степу за ухо. – А я тебя, значит, ублажаю? Это как называется?
Это называется так, что я надеюсь, что ты сгниешь заживо, сраное ты уебище.
Волки насмехались над ним, обидно подшучивали, обзывали его шлюшкой и нимфоманкой, и конечно же, тут же заявили, что он специально припёрся к ним на ночь глядя, видать, поебаться было не с кем. Степа молчал и тоскливо смотрел перед собой: узел терся внутри, дразня дырку, член стоял, еще и соски окаменели, а Локи, который это заметил, принялся их щипать и покручивать.
В прошлый раз у меня был виски. Теперь виски у меня нет, но легче на второй сеанс чтений мне, к сожалению, не стало.
Степа попытался отдернуться, но так было только хуже, на узле он толком и метаться не мог, кусал изгрызенные губы и к собственному стыду принялся думать, что было бы неплохо подрочить. Локи лизнул его в шею, провел кончиком языка по кромке уха, заставив Степу захлебнуться вскриком.
- Какой ты чувствительный мальчик, овечка, - проговорил он и отпустил Степины руки. – Давай-ка, помоги себе, не думай, что я садист какой-то.
Степа проглотил то, что рвалось с языка, и схватился за член.
Нет, ты просто насилуешь и издеваешься над человеком за то, что он не в тот переулок свернул, а так ты само очарование.
Степа зажмурился и кончил, содрогаясь всем телом. Локи покусывал его за ухо и поглаживал по бедру, но как только Степа отдышался, Локи почти грубо отпихнул его в сторону и поднялся, утерев хер обрывком куртки.
Степа сжался, подтянув колени к груди, и затравленно посмотрел на Локи.
- Теперь отпустите? – жалобно спросил он. – Пожалуйста.
Локи несколько секунд рассматривал его, потом окинул своих волков рассеянным сытым взглядом и сказал:
- Пацаны, принесите чаю, гость, как никак, пусть попьет.
"Как-никак", как-никак, пишется через дефис, бета ты хуета.
Все остальное я просто не знаю, как уже комментировать.
В метро, к счастью, в такую рань было еще совершенно пусто, так что Степу никто не трогал, только совсем молоденький полицейский, мелкий, темноволосый и смазливенький, с лицом шкодливого хорька, подошел и осторожно спросил:
- Вам нужна помощь?
Степа устало посмотрел на него и встретил понимающий, спокойный взгляд. Этот чернобровый хоречек прекрасно понимал, что со Степой случилось, и кому он попался в лапы, и что всё это так и останется безнаказанным, потому что с волками не было никакого сладу.
Вспоминаем, что в самом начале главы Степа говорил, что Букер, если что, позвонит в полицию. Но Текстильщики такой район, что туда не только скорая не ездит, но и полиция, сами понимаете.
Хоречек помолчал, задумчиво покрутил обручальное кольцо на пальце, потом отошел к торговому автомату и принес Степе бутылку воды, пока Степа, охая и скрипя зубами, ковылял по лестнице вниз, к поездам.
- Спасибо, - прошептал Степа, присосался к бутылке и выпил ее почти в три глотка.
Хоречек смотрел на него смущенно, не знал, чем еще помочь, но Степе и так стало чуточку легче, так что когда прибыл первый поезд, он вполне бодро вкатился в пустой вагон и даже помахал на прощание полицейскому. Тот кривовато улыбнулся и пошел прочь.
Вызвать скорую? Предложить в больницу? Помощь? Не? Ну хоть водички дал попить, и то хлеб.
- Держите сучку, - приказал Локи.
Степа вскрикнул – на этот раз его перевернули лицом вверх, ноги не держали, - между бедер вклинился Локи, - но руки вывернули так, что Степа заверещал от боли.
- Палехче, пацантрэ, - фыркнул Локи. – Вы его как медведя заломали… овечка нежный мальчик, да?
Он заглянул Степе в лицо. Степа не удержался – это был его единственный шанс высказать свое мнение, выразить свое настоящее отношение к тому, что с ним делали, так что он треснул Локи лбом в лоб с такой силой, что звон пошел. Локи ахнул и схватился за голову, волки опешили и тоже хором ахнули.
"— Ах! Юная сучка изволит сопротивляться, милсдари, вы только посмотрите!
— Ниче, пацантрэ, завалим еблана!
— Милсдарь, что вы себе позволяете! Надо говорить "Разопнем сучку на лобном месте!" У нас приличный дом!"
Простите.
Степа не успел обрадоваться - Локи захохотал, да так, что у Степы сердце упало в пятки. Смех был злой и азартный.
- Ах ты су-у-ука, - весело протянул Локи, растирая наливающуюся шишку. – Ах ты пизда кудрявая. Бодаешься, да?
Он схватил Степу за бедра, вздернул его и рывком насадил на хер. У Степы потемнело перед глазами, ему стало по-настоящему больно, нутро пронзило спазмом, Степа даже задохнулся. Кажется, он начал кричать, или может, завыл, потому что Локи как-то быстро остановился и навис над ним.
- Ты чё? Больно что ли? – спросил он.
Нет блядь, ему от всего этого нормально, спасибо, что спросил.
Он цепко потрогал между ног, потом посмотрел на пальцы.
- Крови нет, - сказал он. – Не верещи.
А, ну раз сфинктер не порван, то и поебать ваще, продолжаем.
Его разобрал нервный смех, он начал хихикать, и когда увидел, что волки посматривают на него настороженно, даже с опаской, то расхохотался во весь голос.
- Двинулся что ли? – спросил один из них.
Степа захохотал так, что у него снова брызнули слезы, но теперь уж от смеха.
- Вы нахуя мне психованного привели? – недовольно спросил Локи.
Прости, выбирать не из чего было, придется уж психованного насиловать.
Степа захлебывался истерическим хохотом, и едва не прокусил язык насквозь, когда Локи отвесил ему отрезвляющую пощечину.
- Успокоился? – холодно спросил Локи.
Степа кивнул и тихонечко сплюнул кровью в сторону. Он сразу понял, что сделал это весьма зря, потому что волки тут же сделали стойку, глаза у них снова разгорелись, носы зашевелились, а мохнатые уши, покрытые жесткой шерстью, встали дыбом. Учуяли кровь травоядного, возбудились.
Я так понимаю, врачами, спасателями и полицейскими хищники не работают. А нет, работают. Странно, странно.
Локи оскалился, сверкнув крепкими зубами, подвинулся ближе и уложил ноги Степы себе на плечи. Он больше не рвал так с места в карьер, начал медленно, но постепенно ускорялся, внимательно всматриваясь Степе в лицо.
Степа не сразу понял, что его больше никто не держит, и что его руки каким-то невероятным образом оказались на плечах Локи. Предательские пальцы впивались в Локи, притягивая ближе. Степа с полнейшим шоком уставился в красивое азартное лицо, нависшее над ним.
Тело предало его!
Он схватил Степу за ухо и пробил насквозь когтем. Степа заорал, окунувшись в горячую боль, и ощутил, что кончает - боль запустила в нем какой-то механизм, тело так и прошибало жаркими, выворачивающими судорогами. Локи тихонько рычал ему в лицо, потом отполз в сторону и сел рядом. Видок у него был потрепанный и немного растерянный. Степа схватился за ухо и застонал, увидев на пальцах кровь.
- Не ной, блядь, - грубо сказал Локи и вытащил из собственного уха крупную золотую сережку-кольцо.
Степа попытался отмахнуться, но Локи снова влепил ему пощечину и вдел серьгу в прокол.
Не ной, блядь, держи цацку, только слюни не распускай, че ты как эта.
Хочу отметить — в этот раз почему-то никто на запах крови не среагировал. Память золотой рыбки срабатывает всего лишь в пределах нескольких абзацев.
- Теперь отпустишь? – спросил Степа, помолчав и трогая новое украшение.
- Да ты заебал! - рассердился Локи. – Когда отпущу – тогда отпущу.
Действительно, чего он выебывается и ноет бесконечно-то, к нему ж тут со всей душой.
… Локи схватил его за волосы, прихватив и уши, и попытался разложить на коврике, но Степа забарахтался.
- Нет, нет, нет! - взмолился он, вцепившись Локи в руку, чувствуя, что еще один раз в жопу попросту не выдержит. – Только не туда!
- А куда? – спросил Локи, притормозив. – Сосать будешь?
- Буду, - смиренно ответил Степа. – Только туда не надо… там… больно.
- Ну ладно, - милостиво сказал Локи. – Тогда открывай рот, овечка.
Смилостивился, благодетель!
Степа выдохнул и уставился на член, висящий прямо перед глазами, не особо крупный, но толстый, с едва заметным утолщением узла и розовой отвердевшей головкой.
- Ну? – терпеливо поинтересовался Локи. – Чё ждем?
- А ты ну… мылся? – спросил Степа, вскинув взгляд.
Он сжался, решив, что его опять ударят, но Локи посмотрел задумчиво и кивнул.
- Ща, погоди.
Какой сомец! Не тыкал грязным хуем в сучку, только обоссал! Золото, а не сомец.
Локи вернулся через несколько минут, мокрый и посвежевший.
- Хочешь пить? – спросил Локи.
- Опять из жестянки? – обреченно спросил Степа.
Вот это, блядь, тебя волнует в первую очередь.
- Укусишь – пожалеешь, - спокойно предупредил Локи. – До конца жизни жалеть будешь, понял?
- Мгм, - ответил Степа.
Он сосал механически, надеясь, что Локи поскорее кончит и отвяжется. Степа даже не думал, что кто-то может столько трахаться, это ж какое здоровье и какое либидо надо иметь? Степа бы позавидовал, если бы это не касалось его лично.
Еще одна вещь, о которой ты непременно будешь думать, когда тебя насилуют орально — либидо-то какое железное!
Он почти впал в транс, но Локи оттащил его за волосы и похлопал членом по мокрым губам.
- Овечка, я терпеливый, но если ты не будешь стараться, я потеряю терпение, понимаешь? – спросил Локи. – Ты, блядь, хуй сосешь или сено мусолишь?
Это он еще терпеливый, вы только посмотрите.
Теперь Степа старательно работал языком и губами, пытался взять в горло, хотя его никто не заставлял, и ежился, когда Локи почти невесомо прикасался когтями к ушам. Локи вдруг охнул и выругался:
- Блядь, да как ты…
Он быстро схватил Степу за скулы и надавил, заставляя открыть челюсти шире, Степа и ахнуть не успел, как рот расперло тугим узлом, и в горло брызнула струя спермы.
Струя спермы. Из брандспойта, видимо.
Степа подавился и чуть не блеванул, но смог сдержаться - Локи держал его голову ладонями, выразительно нажимая когтями на веки, намекая, что сделает, если Степа попытается сомкнуть зубы.
А как связано блевание и сомкнутые зубы? Когда тебя рвет, они как бы как раз наоборот разжимаются.
Степа глотал, отчаянно пытаясь не захлебнуться густой спермой, которая все текла, не заканчиваясь.
Кажется, он все-таки впал в транс, глотая и отсасывая последние капли. Сперма текла из носа, пузырилась в углах растянутых губ, Локи запихивал ее пальцами обратно
Запихивал... Сперму... Блядь, на что я трачу лучшие часы своей жизни.
Степа тихонько прошел мимо соседей, которые с утра пораньше громко выясняли отношения. То есть, громко выяснял Юра, перечисляя какие-то грехи своего бедняги благоверного. Юра вообще часто кричал, и днем, и особенно ночью, шумный он был парень, неуемный, и на все претензии только пожимал плечами:
- Мне хорошо – я кричу. Сдерживаться вредно.
Пидорас парнокопытный.
Привет, единственная кроме ушей и хвостов отсылочка к Зоополису.
Степа зазвенел ключами, - за соседской дверью стало подозрительно тихо, - Степа быстро открыл дверь и ввалился в комнату. До вожделенной ванной оставалось всего два метра, Степа едва не заплакал от счастья, представив, как залезет под горячий душ и будет смывать с себя волчьи запахи и прикосновения, засохшую сперму и все остальное… на застеленной кровати, поджав колени к груди, спал Букер, устроившись щекой на выключенном телефоне и пуская на него слюни.
Да что у Додо со слюнями, а?
- Блядь, - проговорил Букер потрясенно. – О, сука! Блядь! О-о-о…
- Федя, ты прости, но я хочу побыть один, - устало сказал Степа.
Диалог века, я считаю.
- Что с тобой случилось? – глупо проговорил Букер. – Кто тебя так? Ты заявил в полицию? Где ты был?!
- Федя, уходи! – рявкнул Степа, не сдержавшись.
Букер побелел. До него наконец-то дошло, где Степа мог пропадать всю ночь и почему пришел в таком виде.
- Я тебя не виню, - утомленно сказал Степа. – Просто уйди. Пожалуйста. Сейчас.
А в чем ты его можешь обвинить? Он тебя заставлял что ли идти туда поздно вечером с разряженным телефоном и без денег на такси?
Он разделся, неуклюже забрался в душ и раздвинул ноги, позволив крупному золотому огурцу выскользнуть. Тот загрохотал, ударившись о поддон, и укатился в угол – реально большой, толстый, красиво изогнутый… и реально огурец, в пупырышках. Кому, интересно, пришла в голову идея отлить из червонного золота здоровенный огурец, блядь?! И нахуя волкам такая безделушка?
Огурец. Из золота. Дилдак-огурец из золота. В пупырышках. Вы думали, Даша ничем не может нас удивить? А НЕТ, ВОН, МОЖЕТ, БЛЯДЬ.
Степа поймал себя на том, что беззвучно смеется. Слез в нем не осталось, но истерического горького смеха было хоть отбавляй.
So am I, so am I.
Глава кончилась. УРА.
Дася считает, что отвечать по принципу "куда? - зелёный!" - это охуительный венец остроумия, который демонстрирует, какая она оригинально мыслящая и интеллектуально развитая личность.
