С того самого момента, как будильник решил, что звонить не обязательно, и Ваня проснулся на полчаса позже нужного, день не задался. Следом были чересчур горячий кофе, который обжёг язык с половины глотка, заглючивший айфон, колючая после стирки рубашка — Ваня мысленно сделал галочку, чтобы спросить потом с домработницы, — и вот теперь пробка. Надо было остаться дома, позвонить и сказать, что умер, подхватил лёгочную чуму, похитили в рабство, какие там ещё единственно рабочие оправдания существуют во вселенной Мирона, и со спокойной душой потестить новую приставку. Ваня усмехнулся. На самом деле, даже лежи он в морге, паталагоанатому по телефону скажут что-то в духе: «Ну это хорошо, а на работе-то он когда будет?», а приставка ему светит в лучшем случае вечером в выходной.
— Ну чего стоим-то? Нас типа пропускать должны.
— Так некуда пропускать, всё перерыли, кроме одной полосы, шеф, — отрапортовал водитель.
Ваня возвёл глаза к потолку, проклиная уебана, который решил, что перестраивать в ноябре город — отличная идея, а ремонтировать дороги надо в дождливую погоду. Он успел возненавидеть и сжечь в своих фантазиях каждого, ответственного за сомнительное предприятие, пока не вспомнил, что программу утвердил сам и начинать всё в срочном порядке подрядил тоже сам.
— Карма, что ты за сука-то, а, — неловко пробормотал Ваня себе под нос.
Спустя двадцать минут бесконечных нервных звонков и с десяток нарушенных правил дорожного движения, он всё же оказался в кабинете, заранее предвкушая. Женя оторвала взгляд от компьютера и недовольно поджала губы. Ваня заметил помятый свитер и большие тёмные круги под глазами, и ему вдруг стало как-то стыдно за ненарочно устроенную нервотрёпку.
— Мне что-то говорить, или ты сам всё поймёшь?
— Я уже одной ногой у себя. Прости, Жень, ты же знаешь, я не такой самоубийца, чтоб специально опаздывать, — Ваня сложил руки в извинительном жесте.
— Наорать бы на тебя, но положение не позволяет, — буркнула Женя. Ваня улыбнулся. Его забавляло и удивляло странное стремление сохранять в общении должностную разницу, несмотря на хорошую дружбу. Они начинали в одной команде и когда-то вместе одинаково замыленные носились по штабу в пылу предвыборной кампании, вместе допоздна сидели с Мироном, беспокоясь из-за подписей, вместе устраивали акции и согласовывали митинги, вместе тревожно ждали результатов и по сей день так и остались единым организмом, работающим ради единственного человека. Навешанные необходимыми назначениями ярлыки меняли только их статус в глазах обычных жителей.
Поток мыслей о том, как мы, дескать, дошли до жизни такой, прервал Мирон, выглянувший из своего кабинета и тут же скорчивший недовольную мину, стоило ему заметить Ваню. Тот дал себе воображаемого пинка. Надо было не рефлексировать, а уже сидеть у себя в надежде, что не заметят... Он вообще сильно тормозил с самого утра.
— Ты на двадцать минут опоздал.
— Да там проехать невозможно...
— Это же ты всё раскопал.
Ваня стушевался. Мирон ехидно улыбнулся, очень довольный собой.
— Жень, что там у нас на сегодня?
— Заседание правительства, переговоры по поводу строительства спортивного комплекса, Лёша хотел встретиться, что-то насчёт музеев, кажется; потом пресс-конференция, потом ещё Дарио отчитаться должен, Илья собирался заскочить, не сказал, по какому поводу, и надо утвердить программу застройки новых кварталов, плюс обсудить новую промышленную стратегию... Я расписание на почту и во все мессенджеры отправила.
— Ага, спасибо... Забронируй ещё билеты на завтра и набросай что-нибудь к выступлению на форуме, — Мирон на секунду задумался. — А! Ваня, зайди ко мне прям сейчас, — и исчез за дверью. Ваня хотел было шагнуть следом, но его схватили за рукав. Женя глядела жалобно и сердито.
— Вань, поговори с ним, а? Ну я не могу уже больше. Мало того, что я здесь ушиваюсь, засиживаясь до поздней ночи, так ещё и делаю то, что ко мне отношения не имеет! — взмолилась она. — Вот эти вот билеты заказываю, какие-то статуэтки в кабинет покупаю, звоню в аэропорт, чтобы они самолёт обыскивали два часа в поисках кредитки... Это вообще не входит в мои обязанности! А он звонит каждые полчаса, с этими «всё нормально, Жень?», «Жень, ты же проконтролируешь, ты же мой помощник», «Женя, я без тебя как без рук, ты такая молодец, сделай то, сделай это, а точно всё в порядке, а здесь в порядке? Женя, Женя, Женя!» — голос у неё задрожал от возмущения. — Он как маньяк, скоро и себя, и меня своими закидонами до нервного срыва доведёт!
— Тише, тише, никаких нервных срывов, — Ваня осторожно положил ей руки на плечи и посмотрел в глаза. — Я скажу ему, окей? Но обещать ничего не могу, ты же знаешь.
Женя махнула рукой. Она вдруг успокоилась, также быстро, как и завелась.
— Знаю. Только его педантичный трудоголизм ему самому ничем хорошим не светит. А мне не плевать точно так же, как и тебе.
Ваня улыбнулся и хлопнул её по плечу.
— Буду настолько занудным, насколько сумею. Клянусь, — подмигнул и ушёл к Мирону. Тот даже не оторвался от своих бумаг. Ваня скептически оглядел его: внешне вроде обычный, какой всегда, разве только мешки под глазами чуть больше, и сам чуть более уставший, чуть бледнее и чуть худее. Но жить можно, правда? А Женя просто утрирует, по крайней мере так себя успокаивал Ваня.
— Значит, во-первых...
— Да я не буду больше опаздывать, клянусь, — Ваня закатил глаза.
— Ехал бы как нормальные люди к семи, когда я дорогу перекрываю, и не было бы проблем.
— Нормальные люди к семи на работу не ездят. Ты сам, блин, не живёшь толком и другим не даешь. Бедную Женю так загонял, что она скоро плакать на рабочем месте будет! Зачем ей по магазинам за всякой декоративной утварью таскаться?
— Ей по дороге. И я много раз говорил, что мне нужен не просто помощник, а человек, готовый подхватить всё.
— Она ж пашет как лошадь.
— Как человек я ей очень сочуствую, — честно признался Мирон. — А как начальник могу только развести руками.
— Ты вообще спишь? Выглядишь ужасно.
— Все жалобы можешь направить в соответствующее окно на первом этаже.
— Я же как лучше пытаюсь!
— Тогда вернись к обсуждению рабочих дел.
— Ты себя доведёшь скоро, — Ваня с отчаянием предпринял последню попытку. Мирон бросил на него скептический взгляд и протянул планшет.
— Видел?
Ваня вздохнул и принялся бегло читать свежий материал оппозиционного интернет-портала. Он знал, что так будет — разговаривать с Мироном всегда было бесполезно. На работе он безапелляционно ссылался на правило «личная жизнь не просто отдельно от дел, но и никогда с ними не соприкасается», а дома утверждал, что слишком устал и не хочет сейчас об этом говорить. Иногда Ване удавалось пробить оборону и поставить мозги на место, но в последнее время Мирон всё чаще закрывался в себе и уклонялся от любых попыток позаботиться о нём.
Ваня нахмурился. На очередное пересчитывание их денег в очередном расследовании можно было бы закрыть глаза и обойтись парой публичных заявлений, но тот, кто прятался за анонимным источником, явно знал намного больше обычного, пусть и очень талантливого, журналиста, и копался не в чужом имуществе, а весьма убедительно обрисовывал схемы наркотрафика в городе.
— У нас завелась крыса, — резюмировал Ваня.
— Я уже сказал Илье разобраться, но штука неприятная вышла. Чёрт знает, что он ещё мог слить, к тому же эффект от такого пошире будет... Наши любимые уже расшарили статью в каждом паблике, и весь цирк за неделю до митинга.
— А ты согласуешь?
Мирон кивнул.
— И даже личную встречу устрою, чтоб перестал плакать в своих видео. У нас, в конце концов, свобода слова и демократия.
Ваня открыл форточку и ослабил галстук. Топили в кабинетах на славу, и без свежего воздуха все начинали задыхаться уже к середине дня.
— Ну один тут уже заебал меня со своей свободой слова, в каждом твите про какую-нибудь побитую остановку нас вспоминает и ноет, что его на телевизор никак не пустят, — Ваня недовольно поморщился.
— Ты про Диму?
— Ага. Слушай, может, нам его в тазике утопить?
— Чего?..
— Ну, знаешь, в тазик бетон, в бетон Диму, а потом на пляже в воду закинуть...
Мирон какое-то время молча с недоумением смотрел на Ваню, словно силясь понять, что за ахинею он несёт, да ещё и с таким серьёзным лицом.
— Ты что, плохих боевиков насмотрелся?
Ваня заржал.
— Да ладно тебе, чего ты унылый такой.
День начинал становиться чуточку лучше.
К обеду Ваня в совершенстве постиг дзен, пока раздавал задачи дебилам, по нелепой случайности зовущимися работниками правительства, и научился получать наслажденияе от мыслей о еде вместо полноценного обеда, час слушая епископа с его неотложными делами. Дзен, впрочем, начинал медленно, но верно испаряться.
— Вы же понимаете, что репутация церкви — она напрямую зависит...
— Послушайте, давайте так, — Ваня наконец не выдержал. — Я с Мироном Яновичем поговорю, и мы оповестим вас о своём решении по этому вопросу. Хорошо?
Епископ облизал губы и как-то неловко развёл руками.
— Что же, наша церковь очень надеется на вас, — он встал. — Я вот что ещё хотел...
— Извините, сейчас вот совсем времени нет, — Ваня как можно терпеливее направил патриарха к двери. — Но вы письмо пришлите, если что.
— Письмо можно, да... — они наконец оказались у Жениного стола. — Давайте я вам кабинет освещу?
Ваня как-то растерялся.
— Э... Спасибо, не стоит, — он проследил за тем, как епископ перекрестил каждый угол комнаты и, забрав новенький айфон с зарядки, наконец вышел. Как только он исчез из поля зрения, Женя хлопнула руками по столу.
— Блядь, я думала, он не уйдёт! Жирная скотина, приходит, зарядку мою просто так без спроса берёт, конфеты наши пиздит... Во славу божью, хули, — она возвела руки к потолку.
— Зато хотя бы понимает с первого раза. Что сказали из комитета по архитектуре, кстати?
— Главный не отвечает на звонки, так что пока по нулям.
— Так напиши ему в какой-нибудь мессенджер, делов-то.
Женя замялась.
— Так он, ну... Не умеет ими пользоваться.
— Что, прости? — Ване показалось, что он ослышался.
— Мессенджерами пользоваться не умеет. Ему пытались объяснить, но ни в какую. Звонит как в допотопные времена.
Они молча смотрели друг на друга — Ваня в полном ступоре, Женя в смиренном разочаровании от тупости окружающих.
— Он что, идиот?.. Хотя ладно, не отвечай.
Женя встала и сочувственно похлопала его по плечу.
— В общем, удачи тебе, а я обедать. Собираюсь взять куриный суп и хорошую такую котлету. А ты там давай, к встрече с подрядчиками готовься.
Ваня демонстративно съел конфету и недовольно прищурился. Женя только рассмеялась, забрала пиджак и ушла. Сразу стало как-то непривычно пусто. Кабинет вообще жил только благодаря ей — Мирон по большей части либо отсуствовал, либо так сосредотачивался на делах, что его словно и не было. Ваня иногда ловил себя на мысли, что тоскует по тем временам, когда свободного времени было больше, и они почти всегда тусовались вместе. Он скучал по Мирону, и ничего с этим не мог поделать.
Телефон завибрировал оповещением из телеграма:
«Стукни сверху Юре, чтобы он перестал превращать новости в сплошную рубрику "Наш любимый мэр"».
16:05»
«окс. как прошла пресс-конференция?
16:05»
«Как всегда. В основном пришлось отвечать в духе «Очень интересный вопрос. Мы обязательно займёмся данной проблемой». Ну ты сам знаешь. Позвони Андрею, надо встретиться завтра.
16:11».
Через час Мирон уже был на законном месте, а Ваня отчаянно размышлял, зачем и почему всё это происходит. Ответы на ум приходили либо уж совсем абсурдные, либо неутешительные.
— Там твою оппозицию подвезли, — Женя заглянула в кабинет. Мирон только рукой махнул: мол, запускай.
Слава был какой-то растерянный, смотрел на охранников немного опасливо и никак не походил на нахального и бесстрашного бунтаря из своих видеороликов. Он явно не понимал, что происходит и почему вдруг дали добро на встречу, а потому нервничал, хоть и усиленно делал вид, что ему наплевать. Мирон молча протянул ему бумагу. Слава непонимающе посмотрел на него, потом на Ваню, потом на охранников, потом снова на Мирона.
— Ну, — терпеливо сказал тот. — Бери бумажку и задавай свои три вопроса, на которые я якобы боюсь лично тебе ответить.
Слава забрал лист и пробежался по нему глазами.
— И всё?
— И всё. А ты ждал чего? Автографа с пожеланиями? Или что я тебя арестую и вместо подписи слово «хуй» на спине ножиком вырежу? — насмешливо фыркнул Мирон.
— Так просто согласуете? Серьёзно? — Слава понял, что прессовать его никто не собирается, и быстро вернулся в привычное спокойное состояние.
— Ну хочется тебе и трём твоим друзьям помёрзнуть пару часов, ну так пожалуйста, законом не запрещено, все свободны. Чего вы там требуете, кстати?
Слава скептически поднял брови.
— Отставки мэра.
Мирон лениво встал из-за стола и неглядя смахнул уведомления с экрана планшета.
— М. И что потом делать будете?
— В смысле?
— Представь — гипотетически, конечно, — что я уйду в отставку. И кого вы вместо меня поставите? Кто будет идиотов в правительстве муштровать, прищучивать наркотогровцев, следить, чтобы всё это обратно в руины не превратилось, кто всю разруху будет восстанавливать, а, Слава? — Мирон за считанные секунды преобразился, прежняя расслабленость исчезла, он тяжело смотрел, давил всей свой сущностью, и лицо его преобрело неприятное, надменное, почти жёсткое выражение. — Ты ведь понимаешь, что этот город стоит только пока я нахожусь здесь? Ты не понимаешь, а люди понимают, Слава, и они помнят, как я их из грязи вытащил, и они меня любят, меня, а не тебя. А ты — идиот, который устраивает беспорядки и смуту. Никто за тобой не пойдёт.
Ваня поёжился. В кабинете воцарилось гнетущее молчание. Слава отвернулся, иногда продолжая поглядывать на Мирона.
— Вот и посмотрим, сколько людей выйдет, — парировал, будто и не слышал всего, что было сказано. — Вопросы-то задать можно?
— Нет.
— Меня же за этим позвали.
— Так ты уже задал свои три вопроса. Вот, только что четвёртый был, — Мирон натянуто улыбнулся. — А ещё твои пять минут закончились, — он кивнул на дверь.
Слава молча смотрел на него какое-то время, потом фыркнул и направился к выходу.
— Ты только двойную сплошную там не пересекай, — окликнул его Мирон напоследок.
— Как скажете, — донеслось уже из-за двери.
Ваня посмотрел на Мирона и вздрогнул: у того во взгляде отражалось что-то злое, жадное, жуткое, что пугало до чёртиков. Это длилось меньше секунды, а потом Мирон раз — и вернулся в обычное состояние.
— Что у нас там по плану? Кровавые пытки в подвале? Государственные перевороты? — он медленно потянулся.
— К сожалению, всего лишь сплошные встречи, — Ваня немного нервно усмехнулся.
— Какая скучная жизнь у политика... Приезжай ко мне вечером?
— А?
— Посидим, пива выпьем.
Ваня медленно кивнул. Не день, а цирк какой-то.
Погода окончательно испортилась, и пока он добирался до места встречи с подрядчиками, то успел промочить ноги и замёрзнуть в шерстяном шарфе. Небо было серое-серое, ветер дул нещадно, и опавшие на землю когда-то ярко-жёлтые листья сгнили и обледенели.
***
К вечеру сил не осталось ни на что вообще, даже заказать ужин в ресторане казалось непосильной задачей. Ваня еле-еле доволочил ноги до мироновской квартиры, несмотря на то, что ходить ему пришлось только от лифта и до двери, и из последних сил нажал на дверной звонок. Мирон сразу же открыл, уставший и в мятой домашней чёрной футболке, и протянул бутылку пива вместо приветствия.
— А...
— Всех распустил, — предвкушая вопрос, моментально отозвался Мирон. Ваня кивнул и взял пиво. Оно было по ощущениям только что из холодильника, в коридоре было тепло-тепло, а в квартире — идеально чисто и пахло чем-то очень вкусным, и Ваня подавил в себе дурацкое желание уткнуться Мирону в шею и прижаться всем телом. Это как-то глупо, ненужно и совсем странно. Даже для лучших друзей. Даже для таких лучших друзей.
Особенно когда вы вроде как серьёзные мужики из правительства.
Кое в чём Ваня всё-таки не мог себе отказать, и поэтому, недолго думая, сжал Мирона в объятиях. Тот слегка усмехнулся.
— Опять со своим котом меня путаешь? — но в ответ обнял, как и всегда.
— Отвали.
Ваня занял место на пуфике напротив огромного окна, слушая, как Мирон ворчливо ругается с «Умным домом», и дурацкие события прошедшего дня наконец перестали навязчиво зудеть в голове. Он чувствовал себя как дома в этой огромной квартире, и здесь всегда было удивительно уютно и хорошо, несмотря на обилие техники и лишнего пространства. Может, потому что дизайнер знал своё дело, а может (и даже скорее всего) потому, что только у себя Мирон наконец переставал быть мэром и становился просто Ваниным лучшим другом, человеком, любившим скидывать в личные сообщения смешные картинки со своим лицом и стикеры, врубать музыку на всю квартиру, в тему и не в тему бросаться цитатами из книг и сохранившим нежную студенческую любовь к дошираку при всех имеющихся деньгах. Когда-то Ваня Мирона таким узнал и когда-то...
Он проглотил слово «влюбился» и быстренько переключился на мысли о так и не опробованной приставке.
Они проговорили до поздней ночи, обсуждая сериалы, которые надо однажды посмотреть, кризис среднего возраста, девок, новые комиксы, журналистов, философию Берлина и всякую дикую ерунду, которую и описать толком нельзя. В возникшей после исчерпавших себя разговоров тишине Ваня любовался знакомым профилем слишком долго, чтобы придумать потом этому порядочное оправдание, и почти сказал какую-то несусветную глупость, когда Мирон вдруг подал голос:
— Это был Олег.
— Что?
— Илья нашёл, кто сливает инфу.
— О... — Ваня помрачнел. Мирон никогда не говорил о работе вне кабинета, особенно такое, и информация буквально свалилась с неба гигантским снежным комом. — Хреново.
— Неприятно, — он говорил медленно, с каким-то усилием.
— Сказал прижать к стенке?
— Нет, — Мирон повернулся и посмотрел на Ваню в упор. Тот судорожно сглотнул и не стал ничего переспрашивать: не дурак, прекрасно понял, что завтра будут обсасывать в новостях. Не на первой полосе, конечно, сердечные приступы — обычное дело.
— В конце концов, это политика. Если бы мы этого не сделали сейчас, то потом пришлось бы расхлёбывать... Может, со мной бы то же самое было, — он встал и ушёл куда-то на кухню. До Вани вдруг дошло: Мирон сомневается. Там, в здании правительства, он такого никогда не скажет: мэр не принимает плохих решений, не терзается совестью и всегда уверен в том, что делает. А ради блага предприятия он делает всё.
Мирон с лёгкой руки приговоры не подписывает, нервничает, жалеет и оборачивается на Ваню в поисках поддержки: ну же, скажи, что это правда было необходимо, пожалуйста.
И Ваня рад бы, но он и сам не знает, стоит ли оно всего, что они делают.
Потому и про возраст ляпнула. 
Дася просто прочитала "подружатся" как " 
ну ты же понимаешь, Дася, что мы на самом деле имеем в виду, они же поебутся, поебутся, да?"
