«Интересно, - подумал Шень. – Кто кого переупрямит?».
Думаю я каждый раз, когда начинаю новую часть чтений.
В прошлый визит его все избегали, словно он был зачумленным. К столу, где он устроился, никто не подошел, никто не подал ему чаю, на него смотрели искоса и тут же отводили взгляд, стоило ему посмотреть в упор. Шень демонстративно курил внутри «Гунмэня», хотя обычно это не поощрялось, и никто ничего ему не сказал.
Ну то есть в прошлый раз его пытались убить, а в этот раз его просто избегают. У меня такое ощущение, что у персонажей Даши какой-то встроенный рандомайзер, который выдает случайные реакции, абсолютно никак не связанные с происходящим.
По старательно делал вид, что абсолютно не замечает необычного гостя. Шень был так рад видеть живого и относительно здорового По, что даже не сумел обидеться. И хотя ему было жаль потраченного времени, - теперь его время стоило безумно дорого, - но с другой стороны Шень осознавал, что нельзя переделать заброшенный на произвол судьбы город всего за один раз. Люди веками жили в разрухе, в несчастье и убожестве, и, конечно, никто из них не поверит, что он, шэньши Шень Конкъе из Нью-Сеула, захочет им помочь.
Так трогательно. Очень трогательный приосанивающийся над тупыми, не понимающими своего счастья аборигенами, Шень. Вы растроганы? Я растроган.
Шень устроился на самом престижном месте, заняв сразу два продавленных диванчика в пятнах соуса, закинул ногу за ногу и жестом приказал телохранителям уйти.
Херасе он себе жопу успел отрастить.
но важная шишка из Нью-Сеула ничего не добьется в «Гунмэне», а все изменения Даунтауна шли из «Гунмэня». Поэтому в этот раз Шень отказался от традиционного белого ханьфу, расшитого павлинами и золотыми драконами, завязал волосы в хвост и облачился в обычные джинсы и ветровку, новые и чистые, конечно, но более уместные в «Гунмэне», чем шелк и кандзаси, инкрустированные рубинами.
Внимание. вопрос. А зачем Шень вообще носит традиционные женские украшения для волос? Которые, к тому же, японские, а не китайские, в отличие от ханьфу? И почему дело происходит в Корее? Бля, столько вопросов и ни единого ответа.
Мы узнаем, что Шень протолкнул какую-то инициативу. Какую же, какую.
«Нью-Сеул», - напомнил себе Шень; он больше не человек со дна, он политик, и для него больше нет деления на Старый город и Даунтаун, есть Нью-Сеул и Сеул-за-стеной.
Сеул-за-стеной. Уебаться можно. Может, хоть в Олд-Сеул переименуешь, я не знаю, хоть ироничненько будет.
…Старый город, Нью-Сеул, не мог взять в толк, почему он должен вспомнить о существовании забытой, закрытой и заброшенной материковой части, о которой рассказывают страшные сказки детям перед сном. А Шень из клана Конкье выдвигал дикие, непонятые инициативы – он собирался возродить трущобы, объединить оба Сеула в один мегаполис, без стен, без ссылок, без трущоб и нищеты.
Следите за движением моей руки...
Подруливает заебавшийся от такой компании По и пытается узнать, фигле Шень вообще хочет.
- Не пизди, - ответил По. – Мне-то не пизди. Вдохновляющие речи будешь толкать перед толпой, если она согласится тебя послушать… а без моей помощи никто тебя не послушает, мы оба это знаем, верно?
Шень неохотно кивнул.
- Правду! - приказал По. – Зачем ты вернулся? Что тебе от нас надо?
Шень шумно выдохнул.
- Ладно, - сказал он. – Я лучше покажу.
Ну же!
Он снова вытащил и включил планшет, пару раз ткнул в экран и развернул трехмерную спутниковую карту. По изумленно присвистнул и даже привстал, рассматривая детали.
- Это же…
- Наша планета, - подтвердил Шень.
- Вся покрыта водой, - пробормотал По.
- Ну… не вся, - ответил Шень. – Остались места, где живут люди… а вот и Сеул - один из немногих незатопленных городов.
Сеул. Тридцать восемь метров над уровнем моря. Портовый город. Ну да, ну да.
- Стена, - прошептал По, ткнув пальцем в серую ниточку, разделившую мегаполис.
- Вот с этой стороны, на побережье, проживает девяносто пять процентов населения, - сказал Шень. – А здесь, где материковая часть, здесь мы, это Даунтаун.
По хмыкнул, рассматривая контраст кишащего муравейника и пустынного разрушенного плато.
- Как вы там вообще помещаетесь? – спросил он с любопытством. – Небоскребы?
- Небоскребы, - кивнул Шень. – Искусственные насыпи, рукотворные острова… но это все херня, на самом деле. Наша часть города давно задыхается от тесноты, а вот ваша…
- А у нас огромные пустые территории, которые вам не терпится прихапать, - медленно проговорил По.
БАДАМТУТС.
То есть вы понимаете, да? Множество лет тупые люди сидели за своей этой стеной и такие в носу ковырялись: нуууу, там же живут нищие уроды, ну мы не будем их трогать, ну мы не расстреляем их из пулемета, не сожжем остатки и не отнимем территорию, ну нееееет, ну мы тут потеснимся... А потом такой Шень пришел! Такой умный! Нестандартный! И такой: "Да давайте прост стену снесем, лол".
Бляяяя.
- А нас куда?
- Да никуда, - в сердцах ответил Шень. – Неужели ты не понимаешь? Ты же умный! Городу надо расширяться, осваивать пустые земли, всем от этого только лучше будет!
- Понимаю, - согласился По. – Но куда ты все-таки собираешься деть нас? Ты же понимаешь, что людей отсюда нельзя выпускать за Стену.
- Пока что нельзя, - согласился Шень. – Людей надо лечить и учить, кормить и одевать… приучать к цивилизации постепенно. Пусть не этих людей, но хотя бы их детей.
Утираю слезки. Один маленький Шень, разумеется, вот всем этим и займется. Потому что другим-то похер было и на Даунтаун, и на нищих этих в своих бараках, но они, разумеется, не пошлют его нахер, а поддержат великие гуманистические начинания. Киберпанк, который мы заслужили.
- Кстати о мытье тарелок, - сказал он. – Помнишь Волка?
- Отлично помню этого полудурка, - процедил По. – Ты его вроде так любил, так любил, а сам сбежал и думать о нем забыл… и он через месяц пропал зимой. Ну и что?
- У него есть младшая сестра, - сказал Шень. – Пятилетняя девочка… она третий месяц проходит реабилитацию в пансионе для трудных детей. И знаешь что?
- Что? – ошеломленно спросил По.
- Она уже сейчас почти ничем не отличается от наших детей, - ответил Шень. – У детей вообще гибкая психика, особенно у маленьких.
Ой, смотрите-ка, ей все-таки пять лет. Тогда ее нужно в пансионат к умственно отсталым детям, а не к трудным.
- В смысле… ты забрал его туда?
- Его и его семью, - спокойно ответил Шень. – И представь себе, никто не считает их людьми второго сорта. И они вовсе не драят мои унитазы. Они учатся!
- И чему же учится Волк? – ядовито спросил По. – Мыть тарелки цивилизованным способом?
- Читать и писать, - пожал плечами Шень. – Жить не ради выживания, а просто так…
Потому что в обществе, где все друг у друга на головах сидят, разумеется, выживать никак не надо. Да, Шень? Ты уже благополучно забыл, как ты и твои дружочки гнобили бюджетника? Или как ты переехал беременную женщину, и тебя отмазали?
- Допустим, у Волка привилегии, - наконец, сказал он. – Он тебя качественно шпилит, вот ты ради него и стараешься, но с остальными-то как? Или ты всем предлагаешь благоденствие? Так это утопия.
- Не всем, - спокойно ответил Шень. – Многие откажутся… из тупости, из страха, потому что менять жизнь страшно, я по себе знаю. Поэтому мне нужен ты.
- А что я должен делать? – с ядовитым интересом спросил По. – Утирать сопливые носы? Обещать то, во что и сам не верю? Или шпилить тебя вдобавок к Волку?
Шень замолчал. Он сразу знал, что с По будет трудно, но от такого напора он даже вспотел.
Строго говоря, По тут единственный нормальные вещи говорит. Потому что так это не сработает. То что предлагает Шень — какая-то херня. Благотворительностью и помощью третьим мира сего можно помогать, когда они находятся подальше от основной массы народа, которая совсем не в восторге от этой вашей благотворительности. Начать это все делать в пределах одного города, особенно, если учитывать контингент Даунтауна и то, что всем в Нью-Сеуле, кроме Шеня, посрать — это верный способ спровоцировать такую бучу, что мало никому не покажется.
Но, конечно, и По попадает под авторский произвол и оказывается заражен энтузиазмом сучки.
По его не слушал, он с почти детским любопытством рассматривал трехмерную карту. Он быстро сообразил, как крутить, приближать и удалять, и поэтому игрался вовсю.
- Надо же, сколько людей, - прошептал он. – Ой, сколько всего!
- Это настоящие люди, они прямо сейчас по улицам ходят, - сказал Шень. – Это спутниковая карта в режиме реального времени.
По отодвинул планшет со вздохом сожаления.
- Мне надо подумать, - сказал он. – Я тебе верю… но не представляю, как провернуть то, что ты задумал.
Я тоже, По. Я тоже не ебу.
- Кстати, у меня для тебя кое-что есть, - вдруг сказал Шень, отставив опустевшую пиалу.
- Взятка? – усмехнулся По. – Ты еще ничего полезного не начал делать, а уже плодишь коррупцию.
- Это подарок, - невозмутимо ответил Шень. – И я слишком верю в твою неподкупность.
По расхохотался.
Вспоминая, как По приосанивался, что у него есть деньги, а у Шеня нет, я тоже сейчас посмеялся.
- Свободны, - сказал Шень и закрыл дверь, когда телохранители отправились ждать его в машине.
По осторожно обошел коробки, потом подцепил крышку и даже ахнул, когда та упала в сторону, и он увидел содержимое.
- Не обессудь, я в таком чтиве не разбираюсь, - сказал Шень. – Поэтому я сгреб весь любовно-исторический раздел книжного магазина. Надеюсь, тебе понравится… вроде бы там какие-то награды, критики хвалят…
- Охуеть, - простонал По. – Сколько книжек!
Он вытащил одну и понюхал. Потом достал сразу несколько и принялся листать.
- Там какие-то на упрощенном общем, - виновато проговорил Шень. – Но я и словарь купил, надеюсь, ты разберешься.
- Хитрожопое ты создание, Шень, - рассмеялся По. – Ладно, проваливай, мне не до тебя.
Он жадно осмотрел ящики, ему явно не терпелось проинспектировать содержимое.
По-моему, это впервые, когда сучка подкупает сомца, а не наоборот. Удивительное зрелище.
Шень, посерьезнев, подошел к По, крепко взял его обеими руками за скулы и вдумчиво, глубоко поцеловал. По выронил книжку и обнял его за спину, он всего несколько секунд позволял Шеню вести, потом навязал свой темп, вылизал рот Шеня настойчивым влажным языком. Шень отстранился, напоследок легонько чмокнув По в нос.
Поддерживает здоровую конкуренцию, так сказать.
- А это что и за что? – улыбнулся По, глаза у него мягко сияли, губы припухли, и вид был обескураженный.
- Спасибо тебе за все, - тихо сказал Шень. – За то, что был добр ко мне. Если бы не ты, я бы пропал.
- Да ну, - смутился По. – Скажешь тоже…
- Ты много для меня сделал, - твердо сказал Шень. – И я постараюсь вернуть добро… и тебе, и Даунтауну. Вы меня изменили и сделали лучше... и я это докажу!
Например, насиловали, покупали за деньги, отказывались отпускать, унижали, снова насиловали...
По грустно улыбнулся, погладил его по щеке, провел кончиками пальцев по белым сияющим волосам и отпустил его.
- Я так тебя хотел и так злился, что ты выбрал другого, - задумчиво сказал он. – Шень, ты никогда не думал, что нам было бы хорошо вместе?
- Думал, - ответил Шень. – Не было бы нам хорошо вместе… мы бы друг друга убили в конце концов.
- Теперь-то что уж, - вздохнул По. – Надеюсь, ты с Волком счастлив… и не обижай парня, он заслуживает покоя и счастья.
Как, сука, трогательно. Не обижай, блядь.
Шень сбежал по ступенькам вниз, чувствуя себя легким и свободным. Он только начал раздавать накопившиеся долги, но ему уже стало намного легче, чем когда-либо. Он был свободен, и его совесть была чиста.
Ага, ага 
Потом впереди открылась вторая дверь, и машина выехала на свет. Шень торопливо нажал кнопку светофильтров: засветилась неоновая разметка трассы, вдоль дороги переливались красками рекламные щиты, сияла реклама на дирижаблях, летающих над городом. Казалось, каждый уголок сверкает, несмотря на белый день, и это здорово раздражало и слепило.
Водолей не в курсе, что на свету не слишком-то заметно, что что-то там светится и сверкает — если, конечно, излучение не превышает норму, безопасную для человеческих глаз.
- На сегодня все, - сказал он водителю и охране. – Спасибо за работу, ребята, приятного вечера.
Он не стал дослушивать ответных пожеланий, толкнул калитку, стилизованную под старину, скользнул в арку и очутился в зеленом тенистом садике. Оказывается, вежливость ничего не стоит, но при этом неплохо окупается - это был один из многих полезных уроков Даунтауна.
ЧЕ Ж ТЫ ЭТО В ДАУНТАНЕ НЕ ДЕМОНСТРИРОВАЛ-ТО?
Ба-чан была непредсказуема как ветер. Она не уставала ворчать, что он человек не их круга, птица не их полета, рыба не их глубины, баламут, наглец, совратил Волка, разбил ему сердце, а она сразу знала, а она предупреждала, но ее никто не слушал, а Волк полгода ходил черный от горя, сам не свой… и так далее, и тому подобное, главное было – не ввязаться в спор, потому что Шень еще ни разу не выиграл.
Привет, бабушка Сорокина. Ты же бабушка Сорокина?
Он думал, что бабка его ненавидит, потому что она ему ни разу не сказала доброго слова, но при этом она почти всегда соглашалась с его решениями. Волк не хотел отдавать Кроху в пансионат, и они с Шенем чуть не поссорились, но Бабка, внимательно выслушав их обоих, больно ткнула Волка клюкой в ребра и обозвала недальновидным идиотом.
Пока, бабушка Сорокина. Прости, дальше уже фантазии Даши пошли.
Кроха в пансионате быстро освоилась и уже мало отличалась от сеульских детей. С мальчишками было сложнее, они были слишком взрослые и слишком неуправляемые, чтобы спихнуть их в какое-нибудь элитное исправительно-учебное заведение. Шень выписывал им учителей, но все было бестолку, мальчишки, повзрослевшие в Даунтауне слишком рано, не хотели ни учиться, ни адаптироваться, и наверное, дело бы закончилось ничем, если бы не Ба-чан и ее волшебная клюка.
Шень уж не знал, как бабка втемяшила внукам необходимость привыкать к новой жизни, - судя по синякам, не обошлось без воплей и тычков, - но пацанята присмирели и стали более-менее адекватными.
Потому что именно так воспитывают детей — пиздят их клюкой, и они волшебным образом становятся адекватными. Удивительно.
Способности к языкам у Волка не было, зато была фантастическая способность к технике. Шень смирился с тем, что Волку интересней копаться в деталях и механизмах, чем присутствовать на светских раутах.
Так-то он хотел с собой таскать необразованного дебила, чтобы показывать, как его ебут. Яснопонятно.
Шень крутился как белка в колесе, пытаясь устроить свою новую семью и при этом сохранять хорошие отношения со вдовствующей матерью, которая не понимала, зачем он притащил странных полудиких людей из Даунтауна.
Патамушта она ничего не понимает в настоящей любви.
На самом деле они оба были не виноваты. Мальчишки в очередной раз сбежали и отправились бродить по городу – диковатые, толком не знающие языка, выбивающиеся из толпы своим расхристанным видом. Шень отправил на их поиски всех, кого только сумел, а Волк, сходя с ума от беспокойства, сорвался на нем. Они наговорили друг другу множество неприятных вещей, которых на самом деле не думали – и о том, кто играет в паршивого благодетеля, и о том, кто должен быть по гроб обязан, что его и его вшивую семейку вывезли из трущоб, и о том, кто шлюха и всегда был шлюхой, и о том, кто умственно недоразвитый, неблагодарный и вообще должен землю целовать от счастья, что до него снизошли.
Ммм. То есть ебанутые родственнички Волка съебались, а виновата в этом сучка, яснопонятно. Очень добрый, любящий и понимающий сомец.
В конце концов Шень не выдержал и отвесил Волку звонкую пощечину, на что рассвирепевший, озверевший Волк схватил его за горло. Шень больше напугался, чем пострадал, но все могло бы закончиться нехорошо, если бы не Ба-чан, которая внимательно их слушала, стоя в сторонке. Она шагнула к ним и необычайно ловко для такой согнутой слабой старушки огрела Волка клюкой по руке. Волк даже ахнул, а Ба-чан, с воплями «неблагодарный» и «вырастила на свою голову» так отходила его по спине, что чуть не переломала ребра.
Давай, старушенция! Хоть раз кто-то в этом фике поступил адекватно!
Шень, измотанный душевно и физически, сбежал на пляж. Какая-то наглая чайка попыталась его клюнуть, но он так ее пнул, что она укатилась в воду, и больше птицы его не трогали. Он устроился на линии прибоя, подсунув под задницу сложенный измятый ханьфу, и вытянул ноги к набегавшим волнам, наслаждаясь щекоткой песка и волн. Бриз трепал волосы, по голым ногам ползали какие-то мелкие морские зверушки, но Шень, впервые за долгое время, ощутил, что ему становится спокойно и хорошо.
После того как тебя задушили-то.
Потом пришел Волк, сел рядом и, поглядывая искоса, сказал, что мальчишки вернулись, они сами нашли дорогу домой.
- Хорошо, - равнодушно ответил Шень, не глядя на него.
- Ты нас выгонишь теперь? – спросил Волк, опустив голову.
- Нет, - ответил Шень. – Живите… лучше я сам уйду, если тебе со мной плохо.
Волк даже вздрогнул.
- Нет, - сказал он. – Мне с тобой хорошо! Прости, что я наговорил… я со зла. Я так не думаю.
Я прост)))
Волк подвинулся еще ближе и всмотрелся в его измученное, утомленное лицо. Потом ахнул, увидев, какие синяки налились на шее. Он даже побледнел.
- Ерунда, - ответил Шень, заметив его полный ужаса взгляд. – Это лечится за секунду.
Волк обнял его со спины, стиснул, прижимаясь лицом к его затылку.
- Мне так жаль, - прошептал он. – Я тебе такого наговорил… ты был так добр ко мне… к моей семье, а я…
- Хватит! – оборвал его Шень. – Оставь меня. Я устал.
Потому что сомец страдает больше сучки. И даже когда сомец вроде как пытается извиниться за хуйню, это выглядит так: "О боже, я такое натворил, мне так стыдно, я так страдаю, все так ужасно, о боже, немедленно отреагируй на меня и мои страдашки, потому что МНЕ ТАК СТЫДНО". А говнеца бы тебе не навернуть, сука ты пизданутая? Блядь. Сделал бы что хорошее для человека, который тебя и твою семью из дерьма вытащил, вместо вот всего вот этого, уебыш ты мудаческий.
- Я тебя люблю, - сказал он Волку, заметив, что тот ерзает, словно сидит на иголках.
- И я тебя люблю, - ответил тот. – Не хочу с тобой больше ругаться… так паршиво на душе.
ПАРШИВО ЕМУ НА ДУШЕ, БЛЯДЬ. СУКА. Я НЕ МОГУ.
И с того дня Ба-чан, не прекращая ворчать, что Шень – кара божья, начала о нем по-своему заботиться, заставляя чаще есть, больше спать и меньше беситься, причем, она не гнушалась ни уговорами, ни клюкой.
Свекровь, которую мы заслужили.
- Да, Ба-чан? – спросил Шень, остановившись перед ней.
Бабка поманила его, заставив наклониться, приложила цветную нитку к его руке, измерив длину от плеча до запястья, и отмахнулась.
- Это мне свитер? – уважительно спросил Шень, рассматривая разноцветное, почти радужное вязание на ее коленях.
- Там видно будет, - уклончиво ответила она.
Потому что Шень все понял о семейных ценностях!
Шень зашел в дом. Судя по тишине, мальчишки снова где-то слонялись. В гостиной, перед разложенными на полу деталями, сидел Волк, хмурясь в задумчивости.
А вот вы не думали, что мальчиков можно было бы и занять чем-то, а? Не?
- Я ездил в Даунтаун, - сказал Шень. – Виделся с По.
Волк дрогнул, его глаза недобро сощурились, верхняя губа на секунду задралась, приоткрыв выступающие заостренные зубы. Ладонь замерла.
- Да? – спросил он. – И как он?
- Да, - сладко проговорил Шень, поглядывая искоса. – Жизнерадостен и упитан, как обычно. Обещал подумать над моим предложением.
- Угу, - ответил Волк, глаза у него потемнели от гнева и ревности.
Потому что будь воля Волка — он бы его дома запер и пиздил, но вот незадача, в кои-то веки сучка умнее и состоятельнее.
Шень мысленно восхитился уровнем современной медицины – искусственный глаз, выращенный из кусочка самого Волка и какой-то микроэлектроники, был точно таким же, как и настоящий, и цвет менял по настроению, и вообще…
Потому что у живых-то людей глаза часто цвет меняют, да.
Ладонь Волка скользнула выше, надавила, заставляя раздвинуть ноги.
- Ты будешь с ним часто видеться? – спросил Волк, всматриваясь в лицо Шеня.
- Если он согласится мне помогать, - честно ответил Шень.
Ладонь Волка легла на мошонку, пальцы скользнули дальше, легонько надавили на дырку.
КАК, если он СИДИТ?
- Что, проверяешь не выебал ли меня По? – развеселился Шень. – Ты настолько низкого мнения о моей моральности?
- Я очень высокого мнения о твоей моральности, - возразил Волк, растягивая дырку кончиками пальцев. – Мне очень нравится твоя моральность…
- То, что ты трогаешь – это не моральность, - простонал Шень, которого возбуждал и злой вид Волка, и его нежные настойчивые прикосновения. – Она в другом месте!
- М-м, - ответил Волк и облизнул два пальца. – Она глубже?
- Да! – выдохнул Шень и развел ноги шире.
И самые нелепые разговоры во время секса вновь врываются в наш чар-лист.
Короче, дальше они ебутся. Нунахуй. Сами почитайте, если хотите. Ничем эта ебля от обычно дашиной ебли не отличается.
Волк вернулся с подносом, поставил его на кровать и протянул Шеню бокал с оранжевым коктейлем.
- Твоя «Аляска», - сказал Волк. – И сэндвичи, пожалуйста, съешь.
Шень улыбнулся.
- Я когда-нибудь на тебе женюсь, - сказал он. – Ты, блядь, просто идеален!
Это же какая незавидная жизнь была у Шеня, если принести своему партнеру коктейль и пару сэндвичей — это уже вершина заботы.
- А что такое «аляска»? – спросил он, пока Шень давился от голода и жадности.
- Архипелаг на севере, - ответил Шень. – Это когда, знаешь, много островов рядышком, а на самом деле одна затопленная гора.
- А причем тут это? – спросил Волк, кивнув в сторону бокала.
- Не знаю, - признался Шень. – Когда-то там были горы и даже вулканы, а теперь несколько северных факторий.
- А кто там живет? – заинтересовался Волк.
- Русские, - рассеянно ответил Шень. – Спроси у компьютера, он тебе расскажет историю Потопа и покажет видео со спутника.
А американцы, Даш? Американцев ты куда дела, дочь советского танкиста?
- Помойся! – сказала она, шумно принюхавшись. – Пахнешь, как непотребная девка!
- Ладно, - кисло ответил Шень, потому что спорить с бабкой было опасно, у нее, наверное, уже был черный пояс по избиению клюкой.
Он свернул в ванную на первом этаже, разделся и с сожалением смыл с кожи запах Волка, запах пота и секса. Шень любил пахнуть Волком, это придавало ему уверенности, словно Волк, верный и надежный, был рядом с ним всегда, даже в многоэтажной громаде корпорации «Конкье».
Вы знаете, нежелание заниматься гигиеной — один из признаков депрессии.
- …на дирижабль!
- Вы залезли на дирижабль? – переспросил Шень, заглянув в столовую.
- Они попытались, - мрачно ответил Волк.
Шень остановился и посмотрел на мальчишек. У тех хищно блестели глаза. Волк был хмур.
- Так, - сказал Шень. – Что задумали?
У него заранее заныли виски, но он сел на свое место, между Волком и Ба-чан, и к нему тут же подвинули тарелки и палочки.
- Они-сан, - вкрадчиво сказал Первый. – А можно нам попасть на какой-нибудь дирижабль?
- Зачем? – спросил Шень.
Мальчишки переглянулись.
- Ну… интересно, - неуверенно ответил Второй. – А что там внутри?
- Ничего особенного, - ответил Шень.
Я просто приведу вам этот диалог целиком, чтобы вы могли оценить, насколько он уебищно ущербный. Почему они говорят по-японски, я спрашивать даже не буду.
- Нет, - ответил Шень. – Но я знаю, что там хранится.
- Что?! – хором спросили мальчишки.
- Семена, - усмехнулся Шень.
- Семена? – удивился Волк. – Почему?
- На всякий случай, - ответил Шень. – Если вдруг снова затопит, чтобы не повторился голод первых лет. А еще там держат оригиналы хроник. В назидание потомкам.
- Так туда не пускают? – разочарованно спросил Второй.
- Пускают, - возразил Шень. – Там даже живут специальные ученые люди, меняются раз в месяц.
ЗАЧЕМ, БЛЯДЬ? Что они там делают? За семенами следят?
- Достаточно, - спокойно, но доходчиво сказал Волк. – Вы слышали, что сказано.
Мальчишки помрачнели. Шень невольно улыбнулся. Его и забавляло, но и где-то в глубине души раздражало, что формально главой семьи был он, но на самом деле решающее слово всегда оставалось за Волком, и только Волка все по-настоящему слушались.
«Зато Волк слушает меня», - подумал Шень и успокоился.
Да-а, слушает. Когда душит, например, за то что его тупые сиблинги сбежали. Или когда демонстрирует свою альфа-самцовость, потому что ревнует к По безо всяких оснований. Или когда пытается изнасиловать. Или... Ой, чего уж там.
Окно было распахнуто, поэтому Шень слышал, как орут на пляже полуночные чайки, и как рокочет прибой, и как плещутся на глубоководье дельфины, и как мальчишки, в своей спальне на первом этаже, дерутся подушками.
Какие чайки ночью, дебилы.
Шень спрыгнул с подоконника, отложив вейп, задернул штору, чтобы луна, отражаясь от воды, не светила в спальню, и устроился у Волка под боком.
Мои познания о физике сейчас бьются в агонии.
Гидрокар набирал скорость, и шоссе слилось в неоново-голубую полосу. Шень заскулил, провалившись в свой старый кошмар, задергал руль, пытаясь свернуть, вырваться из привычного течения кошмарного сна. Рядом с его ухом пощелкали пальцами.
- Проснись, - спокойно сказал Волк. – Не бойся, я рядом. Проснись.
По-моему, как раз это и пугает больше всего.
- Снова этот страшный сон? – спросил взъерошенный Волк.
Шень закивал. Волк обнял его и поцеловал в лоб.
- Все хорошо, - сказал он. – Ты в безопасности, я с тобой.
А вот окружающий мир от Шеня не очень в безопасности. Он там между прочим гражданскую войну развязывает, я бы на его месте тоже себя не очень чувствовал.
«Все хорошо, - подумал Шень. – Я был виноват, но я искупил. Я нашел свое место, и знаю, что мне делать. У меня есть цель. Со мной тот, с кем мне не страшно, кто меня защитит…»
Жопу подставлять, Шень — это не искупить. Да ты даже на законодательном уровне, блядь, раньше положенного вышел.
«Я больше не боюсь, - подумал он о кошмаре и обо всем, что пришлось пережить. – Все в прошлом. И теперь все будет хорошо».
Вот и я так подумал, когда осознал, что этот текст наконец-то закончился. Все будет хорошо. Все в прошлом. Я справился. Я пошел.
Сужу по себе, да.
