Мотель «Алая роза», на перепутье двух трасс, пользуется дурной славой: говорят, здесь случается всякое, и бывает так, что до утра доживают не все постояльцы.
еще одна тонкая (нет) пасхалочка на Стивена Кинга.
мы все еще во флэшбэке, поэтому Криденс мечется по кровати, переживая обращение, а Грейвз тыкает в него монеткой:
На всякий случай он прижимает ко лбу Криденса серебряный доллар: монета старая и вытершаяся, но на вампиров действует отлично. Криденс слабо всхлипывает, но не шипит и не пытается ударить в ответ когтями, на его коже не остается ни ожога, ни воспаленного отпечатка.
Он шепчет что-то едва слышно, голос хрипит, срывается, под белой плотной повязкой на шее тоже что-то сипит.
ну хоть не сопит, и на том спасибо. Сипит Криденс не просто так, он читает двадцать второй псалом, что неиллюзорно беспокоит Грейвза:
- Ты не умрешь.
- Есть вещи и похуже смерти, - шепотом отвечает тот. – Они уже здесь, они пришли за мной, они ждут меня… хотят поквитаться…
- Кто? – настороженно спрашивает Грейвз и машинально тянется за своим «Дезерт Иглзом», начиненным серебряными патронами. Любой другой решил бы, что Криденс бредит, но Грейвз не любой, он знает, что чудовища из кошмаров - реальны.
но, похоже, чудовищ все-таки не завезли, и этот эпизод нужен только для пасхалочки на "Константина" с Киану Ривзом. Зато в Криденсе пробудилась внутренняя богиня и теперь он рвется к Джерри:
- Да! - хрипит он чужим голосом, полным чистого восторга, экстаза и безмятежной радости. – Я иду, я иду, Джерри!
Грейвз прижимает его обратно к постели. Он так зол! Свернул бы шею братцу, будь тот рядом, зубами бы выгрыз сердце!
- Я его убью, - обещает Грейвз вполголоса.
Криденс не слышит, он мечется, захваченный зовом. Грейвз знает, как тот работает – через города, через страны, через любые границы. Зов настолько старого вампира такой мощный, что его не остановит даже река.
во-первых, какая, к черту, река? Зачем река? Препятствий покрупнее реки в додоверсе не бывает? Или это новая тонкая пасхалка, на нежить, которая не может перейти текущую воду? Хреновая пасхалка, надо было расширить: "Зов настолько старого вампира такой мощный, что его не остановит ни река, ни осиновое полено, ни пачка чесночного соуса", например.
во-вторых, безмятежная радость плохо сочетается и с агонией, и с экстазом. Честно. Дася, пожалуйста, гугли слова, которые используешь. Это бесплатно.
- Помогите мне, мистер Грейвз! – страстно шепчет Криденс и хватает его за руку своей ненормально горячей ладонью. – Помогите сейчас, пока не стало поздно!
Он прикладывает ладонь Грейвза к сердцу, тяжело дышит и скалится, но зубы у него пока обычные, человеческие.
Грейвз вместо ответа поит его святой водой из фляги. Он уже успел подумать о том, что делать с Криденсом, если его ублюдочный брат возьмет верх над мальчишкой, но все же Грейвз не собирается сдаваться до последнего.
Криденс пьет, его немного отпускает. Грейвз же продолжает праведно полыхать пердаком:
- Ненавижу, блядь, Джерри! - рычит Грейвз. – И этого ему не прощу. В следующий раз я его точно прикончу!
Он кладет ладонь на холодный, мокрый от пота лоб Криденса.
- Любовь милосердствует, любовь не завидует, не превозносится, не гордится и не бесчинствует, - вдруг отвечает Криденс, вполне разборчиво и отчетливо. – Не ищет своего, не раздражается и не мыслит зла!
Грейвз настораживается, и в следующую секунду взгляд Криденса снова становится темным. Криденс хохочет, открыто и злобно, сверкая белыми зубами.
- Джерри ждет меня, - говорит Криденс так жестко и требовательно, как никогда раньше не смел. – Он зовет меня, пусти!
Он дергается, пытаясь сползти с кровати, но Грейвз укладывает его обратно. Криденс снова горячий, но теперь он еще и мокрый, он потеет крупными каплями, сипло дышит, и стоит Грейвзу отпустить его на секунду, как Криденса тошнит выпитой водой. Его выворачивает на пол, и он падает обратно, обессиленный и измученный.
Крестик на шее черный и оплавившийся, Спасителя почти не видно под копотью.
бог с ним, с "как раньше не смел", и с тем, что одержимость у сучки выглядит как попытка обзавестись личными границами.
мне больше вот что интересно: ладно - великие хоботописцы набивают текст не приходя в сознание, но бета-то где была, под столом? Почему уже мокрый Криденс вдруг стал "теперь еще и мокрым"?
ладно.
тем временем, припадок продолжается:
Он едва не падает на пол, но Грейвз ловит его и возвращает обратно. Криденс съеживается, прижимая коленки к груди, сиротливо обнимает себя, обнажив длинную татуировку на боку. Это молитва, девяностый псалом, Криденс его очень любит.
- Он избавит тебя от сети ловца, и от гибельной язвы, - шепчет по памяти Грейвз. – Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень...
любой источник, начиная прямо с банальнейшей википедии, сообщает нам, что девяностым этот псалом является только в греческой нумерации. Которую юзает православная церковь. А вот католики и протестанты используют масоретскую, в которой этот псалом - девяносто первый, а девяностый - "Господи! Ты нам прибежище в род и род. Прежде нежели родились горы, и Ты образовал землю и вселенную, и от века и до века Ты - Бог".
хайль хобот!
пока анон лазил в педивикию, у Криденса пошла носом кровь.
- Джерри, - скулит Криденс, глаза у него совершенно не фокусируются. - Джерри…
- Тут я, - мягко поправляет его Грейвз и крепко, хоть и нежно держит его скулы в ладонях. – Тут только я, и я с тобой. Слушай меня. Ты нужен мне!
- А где вы были раньше, мистер Грейвз? – вдруг говорит Криденс, так неприятно и беспощадно, что Грейвз даже вздрагивает. – Где вы были? Вы поздно спохватились, мистер Грейвз. Он ждет меня, он зовет меня, он ласковый, хороший…
Грейвз встряхивает его так, что у Криденса щелкают зубы.
гениально. Еще об косяк его долбани.
- Я тот, кто не дал сектантам принести тебя в жертву, - говорит Грейвз. – Я тот, кто не бросил тебя, распятого, на полу оскверненной церкви в Эль Пасо. У тебя шрамы на ладонях, Криденс, шрамы от гвоздей, которыми тебя прибили к полу. Ты помнишь, кто тебя спас? Ты помнишь, кто вытащил из тебя эти гвозди?
Криденс не смотрит на него, у него закрыты глаза, но он слушает, Грейвз в этом уверен.
- Ты помнишь ту черную мессу? - говорит он. – Я помню! Я помню мертвецов, которых усадили на лавки, и помню мальчика с удивительно сильной верой, жертвенного агнца, которого я спас от гибели. Ты помнишь, что ты мне сказал, Криденс?
- Скажи, скажи это вслух, Белла!
нет, на самом деле, эта история спасения выглядела бы интересно и даже неплохо, если бы нам сразу же не напомнили, что Грейвз типичный сомец:
- Я помню, что вы лизнули мою пробитую руку, - вдруг говорит Криденс. – Я видел ад, я видел демонов, а вы собирались убить меня, пока не попробовали моей крови.
- Ты был человеком, - спокойно говорит Грейвз. – Им не удалось осквернить тебя, ты был человеком. Ты и сейчас человек. И ты должен остаться человеком, Криденс. Вспомни, что ты мне тогда сказал?
- Не бросайте меня, - шепчет Криденс.
- Именно, - соглашается Грейвз. – И я тебя не бросил. И не брошу. И не отдам тебя своему брату.
я понимаю, что в додоверсе момент, когда сомец признает сучку своей собственностью - самый главный и романтичный в ее жизни, но бля. Каждый раз как серпом по яйцам. "Ты мой, мой, никому не отдам, всего тебя мне, мне лапушке".
- Смотри на меня, - просит Грейвз. – Скажи, как меня зовут? Скажи мое имя?
- Перси, - выдыхает Криденс, уставившись на него сосредоточенно, как тот, кто очень сильно старается не заснуть, хотя глаза у него так и слипаются.
- Умница, - хвалит Грейвз и целует его в губы.
Криденс даже вскрикивает от неожиданности, несмело обнимает за плечи, трется щекой о щеку. Глаза у него снова туманятся, но Грейвз несильно шлепает его по лицу.
- Нет, - жестко говорит он. – Ты не будешь слушать его зов. Ты – мой.
Криденс сглатывает.
- Я ваш, - шепотом подтверждает он. – Пожалуйста… мистер Грейвз. Мне плохо… мне больно и хочется… он заставляет меня хотеть.
и закрепляется все целительной еблей, наконец-то в миссионерской позе:
Криденс отстраняется и оттягивает вниз пояс штанов. Он молча смотрит на Грейвза, но это такой взгляд, который понятен и без слов. Грейвз торопливо раздевает Криденса, раздевается сам и ложится сверху.
Криденс стонет, ощутив его вес, обнимает за шею, раздвигает ноги и с готовностью подставляется, когда Грейвз, торопливо смазав и себя, и его, начинает двигаться.
- Тут только я, - шепчет Грейвз. – Смотри на меня. Будь со мной.
Криденс вжимает лицо ему в плечо и стонет все громче. Иногда его корежит, он пытается сбросить Грейвза, но наваждение быстро спадает, и он прижимается еще теснее, стискивает щиколотки на пояснице Грейвза. Он подставляет губы, неумело целуется, сладко стонет в поцелуи, и даже плачет, когда Грейвз шепчет ему:
- Я с тобой, я тебя держу, доверься мне, мальчик мой, все будет хорошо…
ебались они ажно до утра, и знаете что? Помогло. Серьезно.
а вот если бы Джерри и Грейвз не были такими крутыми сомцами и тоже вовремя насадились на хуи животворящие, всей этой фигни вообще бы не было.
На рассвете вымотанный Грейвз сползает с измученного Криденса, на нетвердых ногах добирается до окна и когтями срывает жалюзи. Обессиленный Криденс уже спит, он моментально выключился, стоило с него слезть.
Свет заливает разворошенную постель, спящего, потного Криденса, со взлохмаченными, спутанными волосами на затылке. Криденс никак не реагирует на солнечный свет, он сладко спит, раскинувшись на кровати. Святая вода, которой Грейвз капает ему на руку, стекает по коже бесследно, и тут же впитывается в простыню.
довольный результатом Грейвз решает покурить, забухать и возненавидеть брата еще сильнее.
на этом кончается третья глава. Четвертая снова переносит нас к Джерри и Жаспиру. То есть Кевину, конечно.
Джерри просыпается, словно от толчка. Постель пустая и холодная, вторая подушка давно разгладилась, но это ничуть не удивляет Джерри - мальчишке нужно солнце, он встает утром, тихонько выскальзывает из постели и почти до вечера единовластно распоряжается их домом, пока не просыпается клан.
кажется, зря мы тут шутили про "Реальных упырей".
под дверью у Джерри скулят его новообращенные и он решает встать с кровати, чтобы с ними поговорить:
Джерри открывает дверь, и ему буквально под ноги падает Франко, самый симпатичный из молодого выводка его зубастых малышей.
- Что? – терпеливо спрашивает Джерри.
Видит Бог, Джерри очень терпелив. Другой бы уже оторвал всем головы, но у Джерри хорошее чувство юмора, семейные склоки, основанные на ревности и взаимной ненависти, его забавляют.
Франко поднимается, смотрит исподлобья, но не успевает ничего сказать, потому что Эми, которая сидит на диване и красит ногти на ногах, орет:
- Папочка, он снова мучает Эда!
Франко кивает.
- Вот зачем ты его притащил? – спрашивает он вполголоса. – Он же совершенно ебнутый!
странная у них какая-то планировка - с диваном за дверью спальни. Ну да ладно, не будем доебываться до мышей, тем более, что нас ждет очередная сенсационно тонкая пасхалка:
- Папочка, я сделала тебе кофе, - тоненьким голоском сообщает Клодия, выходя из кухни с чашкой.
Она выглядит как семилетняя девочка, младше всех чад, которые не спят в подвале, но на самом деле Клодия – старше всех. Она возлюбленное чадо, которое немногим младше Джерри.
мне вот интересно, что помешало дать ей любое другое имя? То есть можно было бы докрутить пасхалочку хоть немного, назвав девочку, скажем, Ровеной или Хельгой, или в честь любой рэндомной героини рэндомного фильма с Фарреллом. Но нет. Просто - хуяк! - и вот вам Клодия.
а если вам кажется, что хуже быть не может:
Клодия вручает ему чашку и тут же подставляет бледную шейку, из которой Джерри делает несколько глотков. Клодия замирает на пару минут, прикрыв глаза. Родительский укус медленно затягивается, а она переживает эйфорию, сродни женскому оргазму. По крайней мере, его девочки описывают это так, Джерри не имеет возможности проверить. Он одобрительно поглаживает Клодию по макушке и выходит на веранду, завешенную плотной тканью.
выйдя на веранду, Джерри видит Кевина, упражняющегося в стрельбе из лука по неподвижно стоящему упырю:
- Привет, радость моя, - говорит Джерри, рассматривая его.
Кевин спускает тетиву, не обращая на него никакого внимания. Стрела пробивает бедного Эдди, пришпиленного к стене и утыканного стрелами. Эдди жалобно смотрит на Джерри: судя по оплавленным кроссовкам и черным от гари джинсам ниже колена, Кевин начал развлекаться с ним еще до заката. Теперь солнце опустилось совсем низко, солнечные лучи больше не лижут ноги Эда.
Джерри восхищен уровнем скилла:
Он прирожденный лучник, стреляет - как дышит, легко и уверенно. Красиво.
- Ничего, - отвечает Джерри, прихлебывая кофе.
Эдди стоит смирно, хотя его едва не трясет от злости. Стрела торчит у него изо лба, Джерри даже не думал, что так можно.
этот неловкий момент, когда тебе четыреста с гаком лет, а ты впервые видишь хэдшот.
впрочем, к черту хэдшоты, ведь у нас тут на арене настоящий тру-сомец прямиком из фиков 2007 года:
- Неудивительно, что мой клан не любит тебя, малыш, - замечает он, делая новый глоток. – Ты самая злобная сучка из всех, что у меня были.
Кевин поворачивается к нему моментально, практически не целясь, но Джерри едва успевает поймать ладонью стрелу.
- Мы что говорили… - начинает Джерри, и тут же вздрагивает всем телом, едва не выронив чашку, когда вторая стрела с хрустом впивается ему в бок.
Кевин в ту же секунду вытаскивает новую и отправляет ее Джерри в плечо. Он ухмыляется до ушей, самодовольный мелкий ублюдок, в глазах черти пляшут, Джерри это даже с веранды видит.
- Мы что говорили насчет домашнего насилия? – интересуется Джерри, выдергивая из себя стрелы.
Очередную майку можно выбрасывать в мусорку. Кевин откровенно смеется, запрокинув голову.
- Ну так иди сюда и накажи меня… папочка, - предлагает он, шало ухмыляясь.
надеюсь, Джерри не будет ебать его на глазах у всех упырей, а то как-то неловко получится.
солнце заходит за тучи, Джерри идет к Кевину, Кевин не боится, у Джерри от этого встает шишка, на читателей выпрыгивает очередная метафора прямиком из блаженных дофикбуковских времен. Впрочем, ничего нового:
Джерри уворачивается от одной стрелы, ловит другую и ломает третью. Колчан пуст. Джерри стоит перед Кевином и при желании может свернуть тому башку, как цыпленку.
- Блядь, не ломай мои стрелы! – с возмущением говорит Кевин. – Ты охуел?
Джерри усмехается и притягивает его к себе, поглаживает по спине, на которой торчат острые лопатки. Как будто однажды Кевину оборвали крылья и спихнули с небес, так он и бродит между людьми: озлобленный, разочарованный черноглазый ангел. С чего вообще кто-то решил, что ангелы хорошие? Этот ангелок – уж точно нет.
Джерри настолько дремучее чмо, что даже словосочетание "падший ангел" не слышал, не то, что Библию не читал. А то бы узнал, что ангелы небесные тоже не то, чтоб все хорошие такие.
- Пошли, - говорит Джерри, ласково прикусывая точеную скулу. – Думаю, надо восполнить пробел в твоем воспитании, касательно семейно-клановых отношений.
Он предпочитает таскать Кевина на плече, тот смешно бесится от этого, но в этот раз, для разнообразия, Джерри ведет его за руку.
знаете, я понимаю, что Джерри сильнее, чем обычный смертный юзернейм, но что-то мне подсказывает, что со здоровенным двадцатилетним Кевином на плече он выглядел довольно-таки по-дурацки.
Он заводит Кевина на кухню и жестом прогоняет Беллу, сидящую с книжкой у окна. Она кидает на Кевина недовольный взгляд, кривит нос и торопливо уходит прочь, а Кевин глумливо насвистывает ей вслед музыку из того прекрасного кровавого фильма с одноглазой медсестрой.
ну вы поняли, да? Белла! Хахаха. А Додо типа вся такая фанатка Тарантино, отсылки на него так и валит вагонами. Как изящно. Как умно. Ну чисто Джойс, мамой клянусь.
Честно говоря, Джерри удивился, что дело закончилось только выдавленным глазом. Он подумал, что Кевин Беллу развоплотит к херам. У Кевина было такое чудное злющее лицо, когда он вышел из ванной и увидел в постели, которую уже считал своей, голую Беллу.
Джерри толком не успел ничего сказать или сделать, как Кевин стащил девчонку за волосы с кровати и принялся бить головой о стенку. Если бы он ругался или рычал - Джерри бы, наверное, лучше его понимал, но Кевин только тяжело дышал, и делал все молча. А когда окровавленная Белла с визгом вырвалась, он толкнул ее к стене, измазанной кровью, и хладнокровно выдавил ей глаз, бросив слизкий комок на грудь Джерри.
пиривет, Жаспир. Давно не виделись.
Кевин во флэшбэке бесится по поводу сучки-разлучницы, клянется уничтожить любого, кто покусится на его любимый хуец, а Джерри наблюдает за происходящим:
- К слову, мы не обговаривали моногамию, - заметил Джерри.
Кевин уселся на него верхом, склонился и взялся мозолистой от тетивы ладонью за горло.
- Считай, что это был ультиматум, - сообщил он.
- Ты возомнил себя старшим по гарему или что? – развеселился Джерри. – Раньше никто из моих деток не ссорился, все соблюдали расписание и очередность визитов к папочке. Что прикажешь с этим делать, жадная сучка?
это один из тех текстов, где со словом "сучка" можно устраивать дринкин-гейм. Но я не буду. Здоровье дороже.
флэшбэк кончается, начинается ебля:
Джерри подсаживает Кевина на столешницу, сбросив в сторону весь хлам, который сюда накидали. Кажется, чей-то забытый айпад с хрустом бьется, раскатываются по полу яблоки и карандаши, баночка джема издает липко-стеклянный стон одновременно с сахарницей.
ох уж эти качающие из фика в фик рассыпающиеся карандаши.
Он жестко завязывает Кевину рот, не заботясь о том, что может порвать уголки губ. Кевин – кусачая тварь, он уже несколько раз пытался вцепиться Джерри в шею.
Это тоже забавно, на самом деле. Другие принимают укус как дар, как высокую честь: испить крови Отца своего – это словно попасть в рай, который для них закрыт. Кевину поебать на все условности и традиции, он сам пытается укусить Джерри, не спрашивая его разрешения или согласия. Он гордый, и после того, как ему один раз отказали, он больше не попросит об укусе. Но это не значит, что он отказался от своих планов.
Кевин сам поворачивается, приспускает штаны и хватается двумя руками за столешницу. Он шумный, он мычит и стонет, извивается между членом и столом, и ему откровенно наплевать, что в гостиной его слышат. Он даже не думает сдерживаться, подмахивает, туго и горячо сжимает Джерри. Порывисто откидывается назад - Джерри уже выдрессирован вовремя уклоняться, но однажды Кевин таки сломал ему нос затылком.
Если не заткнуть Кевину рот – он будет громко, надрывно стонать и ругаться как сапожник. Удивительно, насколько меняется молчаливый Кевин, оказываясь в постели. Или на кухонном столе.
заметьте, насколько эта сцена совокупления раскованнее и дерзкочиковее, чем у Грейвза с Криденсом. Все потому, что Джерри и Кевин - не какие-нибудь там фригидные Бьянки.
тем временем остальные вампиры сидят в гостиной с попкорном:
– Слушайте, а как он вообще сумел пробить череп? Я думала, что это невозможно.
- Это же Кевин, - кисло говорит Франко, и Кевин именно в этот момент жарко извивается в руках Джерри, насаживается с пошлыми хлюпающими звуками и протяжно мычит. – С Кевином явно что-то не так.
- С Кевином все не так, - бурчит Белла. – Он исчадие ада.
- Может ее протолкнуть дальше? – спрашивает Эми. – Или выдернуть?
- Не получится выдернуть, - тоненьким голоском хорошей девочки сообщает Клодия. – Это охотничий наконечник.
Клодия - единственный персонаж, у которого есть мозг. Отлично.
дальше вампиры гадают, что делать со стрелой, ведь даже неиспользуемый мозг не регенерирует сам по себе:
- Мозги обратно не отрастут, - задумчиво говорит Белла. – Папочка пожалел мне пинту крови на глаз, а ему галлон на мозги точно не даст, раз Эдди настолько тупенький, что позволил сделать из себя пиньяту.
лапушка Додо выучила новое очень американское понятие: "пиньята" и теперь проходит стадию пиньятного фетиша.
секс продолжается, вампиры продолжают пытаться думать, что очень трудно, поскольку "ну тупые":
- Почему мы его вообще слушаемся? – ворчит кто-то. – Кто поставил Кевина главным?
Снова становится тихо. Кевин выгибается и откидывает голову Джерри на плечо, бледное горло обнажено и соблазнительно подставлено, но Джерри только ласкает его ладонью. На столешницу брызгает белым, в воздухе пряно пахнет семенем и потом.
- Есть такая вещь на свете, которая свела в могилу многих сильных мира сего, - задумчиво говорит Клодия – И нашего папочку она не обошла.
- Любовь? – с недоверчивым презрением спрашивает Франко. – Серьезно?
- Секс, - фыркает Клодия. – Ты что, пересмотрел мультфильмов Диснея?
Джерри вздрагивает и кончает, но даже через сладкие спазмы он вдруг думает, что умненькая Клодия недоговаривает.
не знаю, к чему эта фраза, но, надеюсь, она задел на будущую интригу, а не очередное случайное заряженное ружье, висящее в углу полянки.
вампиры, наконец, решают обломать стрелу, чтоб не торчала, и от этого неожиданного решения даже секс заканчивается.
Кевин поворачивается, прижимаясь к Джерри грудью и животом, стаскивает искусанный жгут и заглядывает Джерри в глаза с наглой и самоуверенной полуухмылкой:
- Так о каком пробеле в семейно-клановых отношениях ты хотел поговорить… папочка?
вместе с сексом заканчивается и глава.
А презервативами они не пользовались что ли?
ну да а потом на молочницу жалуется, уж ее то вылечить всяко дороже чем гусарские
И присоединяюсь к вопросу, нахуя? Зачем нужна такая фотография?