Меня тут по делам носит на Речной Вокзал, прям в самую глубинку района, в жопомирье старых построек хрущевских времен.
Причем ездить я начала прям аккурат с началом осени, когда разом начались дожди, а воздух стал пахнуть прелыми листьями, молодыми орехами еще в зеленой кожуре, которая кошмарно пачкает руки, и сырой штукатуркой домов. Это такой прям характерный запах осени, ни с чем не спутать.
И он живет именно в умеренно старых широтах районах. Центр - Арбат, Тверская, Ордынка, Якиманка там какая-нибудь, короче, то, что царя батюшку помнит и перестраивалось раз в пятилетку - оно совсем по-другому пахнет.
Если я когда-нибудь окончательно оглохну, думаю, что с таким нюхом не пропаду - буду как Юбаба, с огромным носищем, противная такая буду злобная старушонка, и трубку начну курить.
Не, начну наверное с предыстории.
Мы, люди тонкой душевной организации и сомнительного психического здоровья стабильно весной и летом одним цветом. В смысле, в марте и в ноябре немного кукушечка едет. Я даже читала с чем это связано, но забыла.
В ноябре меня вечно накрывает тоска в духе "никто меня не любит, никто не приласкает, пофиг, что я замужем, ты-то не Вин Дизель. И еще я толстая". Потом отпускает. Да и весной тоже примерно такое же.
Не знаю, насколько это нормально, но знаю, что это у многих, если не у всех. По крайней мере у тех, кто не уезжает в Таиланд на зиму, с радостным хохотом и криками "пока, неудачники!!" *скорбно смотрит на инверсионный след самолета журавлей*
Кстати говоря, осенью читать Ганса нашего Христиановича одно удовольствие!
Лежишь на диване, задрав ноги, в плед замотался, кошками облеплен, вокруг чашки, на тарелке виноград и кусочек шоколадки.
Тепло, уютно, покушал, лампа в желтом абажуре, благоверный пыхтит, пытаясь пройти "Сталкера", кошки пурр-пуррр.
Ласточка стрелой взвилась к небу и полетела над темными лесами, над синими морями и высокими горами, покрытыми снегом. Тут было очень холодно, и Дюймовочка вся зарылась в теплые перья ласточки и высунула только голову, чтобы любоваться прекрасными местами, над которыми они пролетали.
Вот наконец и теплые края! Солнце сияло тут гораздо ярче, чем у нас, небо было выше, а вдоль изгородей вился кудрявый зеленый виноград. В рощах поспевали апельсины и лимоны, а по дорожкам бегали веселые дети и ловили больших пестрых бабочек.
Но ласточка летела дальше и дальше. На берегу прозрачного голубого озера посреди раскидистых деревьев стоял старинный белый мраморный дворец. Виноградные лозы обвивали его высокие колонны, а наверху, под крышей, лепились птичьи гнезда. В одном из них и жила ласточка.
Так, меня вообще унесло куда-то в сторону.
Я совсем про другое хотела-то.
Короче, несколько лет назад, когда я еще жила в своем прекрасном южном городе, у меня были неудачные и очень болезненные отношения. Ну, кто меня давно читает, тот знает. Много кровушки и нервов из меня попило, но слава те господи, унесла ноги без особых потерь в виде детей и разводов.
Когда мы с бывшим ругались, я уходила погулять и проветрить голову. До сих пор поражаюсь, кстати, своей глупости и наивности. Я уходила из СВОЕЙ квартиры, вместо того, чтобы отправить его на все четыре стороны. Ну да ладно, тоже опыт.
А дело было осенью. Осень у нас там долгая и относительно теплая, снег примерно в конце ноября выпадает.
Я запихивала наушники в нос в уши, натягивала курточку до переносицы и гуляла по району, пока не темнело.
Район, где я жила, он старый, он весь застроен пятиэтажными хрущовками, которые уже до первого этажа покрылись мхом; старые высокие деревья, которые выше этих пятиэтажек, трещины на домах и мокрые потеки вокруг этих трещин. Влажный асфальт с прилипшими листьями, и вот этот запах прозрачного и холодного воздуха, прелости, осенней сырости, наружной штукатурки, которая отслаивается шершавыми пластинками, а под ней гладкий холодный бетон.
Мамы с колясками, а в колясках яркие цветные шапочки в помпонах, и больше за пеленками ничего не видно. И я бесцельно хожу под музыку - по аллее, в парк до Амстора, потом обратно до рынка на семнадцатом, растерянная, несчастная, одинокая, ну дура дурой.
Эх, котаны, не представляете, как жалко свою молодость, убитую не на того человека.
Но, с другой стороны, в итоге все так удачно сложилось, ну.
Закончим это метровое лирическое отступление.
Там, куда я по делам мотаюсь, там примерно такой же район - старые пятиэтажки, старые деревья, которые еще Йосифа Виссарионовича помнят, наверное. Прелая листва. Тетеньки выгуливают крошечных собачек, пока я топаю мимо. Мамы везут коляски, из которых торчат цветные помпоны.
Правда, есть и то, чего в Марике не было - на каждом углу кофейные автоматы, и далеко на горизонте, над деревьями, если знать откуда посмотреть, торчат громады высоток на Речном.
В пятницу я приехала с запасом времени, шла медленно и наслаждалась этим запахом осени.
Некоторые любят мел есть (я тоже люблю, бгг), или там некоторые любят запах лилий (а я нет, я из лагеря лилемертвечины), а я люблю запах старого осеннего района.
И меня, знаете, на какую-то секунду вдруг накрыто таким холодным ужасом. Такой, знаете, инсайт из параллельной вселенной.
А вдруг я окончательно рехнулась все еще у себя там, вдруг мне все поблажилось, придумала себе мужчину мечты, город мечты, интересную работу, друзей, приключения, а сейчас открою глаза - и пиздец?
Это как страшный сон, он иррационален, он вступает в противоречие с памятью, но какую-то секунду ты в него веришь и чувствуешь, что сейчас от ужаса умрешь на месте.
Ведь я и войну помню, и как над домом летал с воем самолет, и как мы ехали 25 часов с Анфисой на поезде, а Донецкий вокзал уже горел, и ночную очередь в мае помню на оформление рвп, и как мы расписались весной, оба в джинсах и теплых свитерах, а потом пили вино, ели торт, а денег у нас было 300 рублей на неделю на двоих. И помню, как мучительно читала самоучитель для векторной графики, ни-че-го не понимая, и мне так тоскливо было, и казалось, что у меня никогда в жизни не получится. Помню летнее воскресенье в Музеоне, и прошлогоднее, и в этом году, купание в фонтанах с гиком и хохотом, а потом сэндвичи с индейкой. Помню, как мы везли в метро орущую из переноски Гусеницу, и еще совсем ее не знали, и она нас не знала, не любила и боялась. Помню, как сидела в ванной над тазиком, а муж, натянув перчатки чуть ли не до локтей, увлеченно красил мне волосы в синий, приговаривая, что если что - он меня все равно не бросит. Помню как стояла на Красной Площади зимой и слушала куранты, а за спиной переливался огнями ГУМ и огромная, красивейшая елка, украшенная в стиле советских игрушек конфетами, открытками, зайками и мишками. Помню как выбирала родителям подарок - два килограмма сувенирного шоколада, я прям каждую шоколадку понюхала, это ж родителям, им самое классное, самое лучше.
Помню как проснулась однажды утром, пока благоверный спал, и Анфиса между нами, растопырив все лапки. Я на него посмотрела и подумала, что очень его люблю. Не потому, что он меня спас, а он меня спас - а потому что у него длиннющие темные ресницы и еще он смешно шутит, и делает самый вкусный кофе из всех, что я пила.
А потом меня отпустило.
Конец.
Бггг.
Нет, правда. Какая удивительная, какая непредсказуемая штука жизнь. И как же я ее люблю за все сюрпризы (включая плохие, что уж), и за все чудеса, которые она мне открывает.
Как же все-таки чудесно жить.
Ура!
Всем привет и не болейте!