Полуденное солнце с беспощадной яростью заливало красную, пыльную мексиканскую пустыню своим пронзительно-желтым светом. На горизонте стояла дымка, превращая тонкую нитку грунтовой дороги в мираж. Высоко в небе, почти под самым солнцем, парил стервятник, изредка издавая пронзительные крики. Наверное, чувствовал в воздухе смерть.
Дэдпул оставил машину недалеко от церкви, между двух высоких сосен, лысых и старых, практически не дающих тени.
Начало фика, и уже проеб. Сразу скажу, что Додо впихивает сюда П А С Х А Л О Ч К У на Убить Билла, но по логике реального мира
а) Церковь из Убить Билла находится не в Мексике, а в Калифорнии, там даже по фильму рядом поселение.
б) Сосны в пустыне не растут. Потому что это ПУСТЫНЯ. Там не может быть сосен в принципе. В самой Мексике да, в пустыне нет.
в) церковь в пустыне? Так, что где-то в пейзаже затесались стервятники? Да кто вообще станет ставить церковь там? Локация Убить Билла специально так показана, что кажется на десять миль кругом песок и змеи с Бадом.
г) Две минуты в гугле дали мне знание, что стервятники обитают только в Африке. В Мексике есть грифы, они, конечно, любят часами летать в небе, но это не заслуга Додо, это просто глупый и скучный штамп, который она прикрутила.
Итогом первого абзаца у нас: африканский стервятник рядом с церковью в пустыне, которая стоит рядом с соснами.
Которые тоже растут в пустыне.
Других машин на виду не было, но Дэдпул знал, что они стоят в подземном гараже под церковью – два военных джипа и полуспортивный Шевроле. В одном из джипов так и остался сидеть мертвый водитель; завалился на руль, заливая приборную панель густой кровью, текущей из дырки во лбу. У парня на лице навсегда застыло удивленное выражение, должно быть, он даже ничего и не понял.
Тут вообще надо что-то говорить?
Ладно, скажу - какой такой подземный гараж под церковью? Какой подземный гараж под церковью в пустыне?
Если парню выстрелили в лоб, а он ничего не понял, то как произошло убийство?
Вряд ли Дедпул стрелял из снайперской винтовки в подземном-то гараже под церковью, которая в пустыне.
На деревянном крылечке, скрипящем, почти бесцветном, истоптанном сотнями ног, был тенек, однако прохлады тут не было. Пустынный жаркий ветер, пахнущий песком и стеклом, приволок одинокое перекати-поле. Оно зацепилось за гвоздь, торчащий из деревянной ступеньки, и обреченно болталось, не в силах отцепиться и улететь по своим делам.
Уэйд вытянул ногу, милостиво пнул перекати-поле, отправив в полет, и самодовольно вздохнул. Можно было, конечно, вернуться в церковь - вот там было действительно прохладно, под защитой толстых стен из глиняных кирпичей. Но теперь там пахло не ладаном и можжевельником, а кровью и дерьмом, а еще там до сих пор кричали, а Уэйд не любил, когда ему портят аппетит.
Я вот честно скажу, я не знаю как пахнет стекло. Может кто из анонов подскажет мне, потому что я понимаю, что здесь как бы энцыклопедические знания, и стекло делают из песка, и если смысл правда в этом, то для этого нужны неебические температуры, а значит Дедпул вовсе не в пустыне, он скорее всего в аду.
Запах можжевельника в церкви для меня загадка, тут мне нужна помощь зала.
Деревянное крыльцо, глиняные кирпичи, значит я угадал верно - Додоша описывает церковку КиллБилла.
И это плюсик в копилочку, почему все детальки в сцене один большой проеб.
До сих пор кричавшие в церкви - это просто один большой фейспалм. Чисто для себя, потому что Дедпул, в общем-то, не садист, ему нет нужды бросать людей умирать и агонизировать, если это заказ. Он наемник, для них главное чисто и быстро.
Он нашел в одном из джипов непочатую бутылку с водой и парочку гуав, и поэтому ланч получился сбалансированный, здоровый и питательный. Паучок, повернутый на здоровом образе жизни, одобрил бы. Наверное.
Уэйд задрал голову и, прищурившись, посмотрел на солнце. Даже через линзы маски оно казалось раскаленной добела монетой, которую бросили в кузню.
Очень удачно, что некий водитель военного джипа решил таскать по жаре парочку гуав, которые расползаются в кашу в духоте очень быстро.
Паучок опять занудочка с ЗОЖем, хотя даже он бы сказал, что фрукты с водой это не сбалансировано и не то, чтобы очень питательно, потому что быстрые углеводы и вот это всё, но это слишком тонкости. Запомните, в джипе были гуавы и вода.
Наконец Уэйд закатал маску до переносицы и откусил большой кусок тортильи - надо же, она даже не остыла! - и принялся увлеченно жевать, без интереса поглядывая по сторонам. Смотреть-то было и не на что – пустыня в обе стороны, две тощие сосны, на горизонте кактусы, его пикап, арендованный в Сьюдад-Хуаресе: с облезшей синей краской, густо тронутый ржавчиной, но на удивление крепкий и быстрый.
И внезапно откуда-то из задницы Дедпул вытаскивает тортилью.
И сразу с ней вопросы:
а) Откуда он её тащил, что она должна была остыть? Я не говорю, что при жаре в Мексике остыть чему-то в принципе сложно, но всё же.
б) Откуда он её достал? Из природного кармана? Потому что нигде не сказано, что он её в пикапе взял.
в) Сама по себе тортилья это всего лишь лепешка. Следите за руками: Додонья погуглила самый опасный город в Мексике, но не удосужилась погуглить название какого-нибудь блюда из неё. То есть, в руках хорошего автора эта пасхалка оказалась бы хорошо завернута, где-то там рядом Эль-Пасо, а Эль-Пасо в Убить Билла, а Убить Билла фильм Тарантино, но всё разбивается об абсолютную нежизнеспособность картинки, потому что банальные вещи впихиваются в текст без какого-либо колорита. Додонье приспичило накормить Дедпула мексиканской едой - прекрасно, но вместо вполне оправданного буритто или чимичанги, о которой знает даже самый маленький фанат комиксов про Дедпула, в тексте есть привезенные в военном джипе гуавы и горячая тортилья.
Когда тортилья закончилась, Уэйд разломил гуаву и выгрыз сердцевину.
«Паучок, - написал он, пачкая экран мобильного соком и кетчупом. - Ты в курсе, что спелый лонган похож на глазное яблоко. Прикольно, да?»
Питер ответил через несколько минут:
«Гадость!»
Уэйд улыбнулся:
«Но вкуснее, чем человеческий глаз», - написал он и прислушался – в церкви наконец-то стало тихо.
«Ты что, пробовал? – ответил Паучок. – Серьезно, это мерзко даже для тебя!»
«В жизни надо испытать все, - ответил ему Уэйд. – Привезти тебе сувенир, сладенький?»
«Начни с шахмат и вязания, - посоветовал Питер. – Какой еще сувенир? Оно ведь не живое?! Это не чьи-то глаза?!»
Тортилья всё ещё лепешка, но уже с кетчупом. Откуда кетчуп? Кто знает. Не знаю гуглила ли Додонья гуаву, например, что их едят как яблоки и они не особенно сочные, но это уже лирика.
Лонган и глазное яблоко. Понимаете, тут такое дело, сам по себе лонган имеет второе название "глаз дракона", потому тонкость отсылки теряется.
Но тут есть следующий момент. Дедпул, как я уже говорил, не садист. И не каннибал. Ему не за чем жевать чьи-то глаза. Детали, отсылочки просто херятся напрочь, потому что Додо в принципе не понимает кто такой Дедпул, когда пытается выставить его эдаким смешным психом. Он безумный, безусловно, но вместе с тем достаточно осознанный. Он жестокий, но не бессмысленный.
У него даже кодекс чести есть.
Шутка про "шахматы и вязанье" бородата и скучна, потому что словно бы от балды. Это мы-то с вами знаем, кто вяжет, а зачем Питеру советовать вязанье? Здесь даже банальная неогенетика была бы больше в тему. И это было бы шикарной отсылкой к мульту 90-х, где Паркер чуть ли не в каждой серии говорил про неогенетику.
Уэйд сунул телефон в один из карманов на обвесе, подхватил катану, и шагнул в темное чрево маленького храма, автоматически прослеживая следы своей быстрой атаки.
Перекошенная дверь, которую он пнул, висела на одной петле, тихонько поскрипывая. Там, где он начал стрелять, валялись гильзы. А дальше уже дорожка в ад была вымощена не желтыми кирпичами и не хлебными крошками, а трупами.
И снова приебусь к мышам. Когда Дедпул успел достать катану и зачем? Почему церковь стала храмом?
Парни, сидящие слева, на стороне невесты, даже не поняли, что произошло, поэтому повалились все вместе как кегли, хаотично сдвинув передние сидения. Перепуганный органист попытался встать и за это получил пулю в висок. Справа, на стороне жениха, торчали более расторопные ребятки, двое из трех успели пригнуться, один даже выстрелил в ответ. Только там, где он стрелял, Уэйда уже давно не было.
Босса наркокартеля, на удивление маленького, тщедушного человечка с залысинами и большими, темными, обманчиво печальными глазами христианского святого, Уэйд оставил напоследок, как и священника. Священник интересовал его больше всего.
Теперь босс лежал на животе перед алтарем, раскинув руки и нелепо согнув ноги цифрой 4, а его голова, с распахнутыми печальными глазами и дурацки открытым ртом, плавала в чаше со святой водой. На шелковой розовой рубашке, ниже бордового, мокрого ворота, остался кровавый след протектора ботинка. Уэйд без зазрения пошел по трупам, чтобы добраться до своей главной цели.
Падре уже умер, голова его поникла, длинные седые волосы налипли на лицо, и лишь на кончике носа застыла, как хрустальная капелька, последняя слезинка. Уэйд уважительно присвистнул, заметив, что перед смертью падре все-таки успел расшатать ножи, которыми Уэйд прибил его к кресту, а ведь Уэйд прибивал на совесть.
Все-таки, жажда жизни в людях неистребима, и особенно в таких полнейших ублюдках, как Падре. Видать, тот решил, что лучше жить с раздробленными руками, чем не жить вовсе, да силенок на окончательный рывок не хватило.
- Прости меня, отче, ибо я согрешил, - промурлыкал Уэйд, щелкнув мертвого священника по лбу.
Потом он бесцеремонно отпихнул одного из нерасторопных ребяток, - тот грузно шлепнулся на пол, разбрызгав мозги из пробитой головы, - уселся на скамью и достал мобильный.
Первым делом Уэйд сфотографировал Падре и отправил доказательство заказчику. Вторым делом, Уэйд ответил на сообщение Паучка.
Начнем с самого простого - с церкви. С креста, с алтаря, с чаши святой воды, которые просто есть стандартный набор для текста с церковью. Только вот у каждой церкви своя специфика и обстановка в зависимости от, потому вот это всё вызывает вопросы. Церковь с крестом в человеческий рост посреди пустыни? Чья и зачем? Что делал в ней босс наркокартеля и его тупые статисты? Почему тупые статисты? Потому что либо их как в Особо опасен убили одной пулей, либо они не вскочили и не оглянулись на грохот выбитой двери и звуки выстрела, а так и сидели. Если на мессу, то почему только они? Если нет, то зачем и при чем там органист?
Опять же, падре это всё же обращение к католическому священнику, а если церковь католическая, то откуда там чаша с святой водой у алтаря? Я могу до бесконечности задавать вопросы, настолько здесь всё бессмысленно.
Зачем Дедпул пришпиливает его к кресту? Хотел попытать? Но как я говорил ранее - он не садист.
Хрустальная слезинка на кончике носа - очень глупая и невнятная деталь, потому что опять же, мы все помним, Мексика, пустыня, жара, физические свойства воды... И от чего умер священник, если его только пришпилили ножами? Почему у него руки раздроблены, если речь опять же только о ножах?
Пробитая голова - стрелял разрывными?
«Где ты? – спросил тот. – И что за сувенир?»
«Тебе понравится, солнышко, - ответил Уэйд, похлопал по карманам и нашел упаковку жвачки».
От Падре несло обосранными штанами, мочой и кровью, от парня с выпущенными кишками - парной требухой и какой-то гнилью, но Уэйд должен был дождаться подтверждения и перевода оплаты.
«Ну так где ты? – спросил Паучок. – Что делаешь?»
«Пью текилу, слизывая соль с местной горячей цыпочки, - написал Уэйд. – Ты бы видел, как она танцует со змеей! Привезти тебе бутылку текилы?»
« Обойдусь, - ответил Паучок. – Что ты забыл в Мексике? Надеюсь, ты не натворил там дел?»
Любимый баг Додоньи - не читать, что написала, потому в церковь посреди мексиканской пустыни приполз парень со вспоротым животом. Наверное, убежал от стервятника и решил умереть по-божески.
И снова пасхалочка на Тарантино, и снова она совершенно ни к месту.
Уэйд стащил маску и огляделся. Под крышей церкви гуляло эхо, казалось, это ветер оплакивает погибших. Дева Мария скорбно смотрела на трупы, смиренно сложив ладони. По ее белоснежному подолу стекали чьи-то мозги, оставляя влажные розовые следы. Голова наркобарона плавала в серебряной чаше, окрасив освященную воду в цвет густого виноградного сока.
Эхо в крохотном помещении - ок, ладно, это просто очередной штамп.
И снова - Дева Мария, серебрянная чаша, мне надо говорить почему в маленькой церкви всего этого скорее всего не будет?
- Ну-у… - протянул Уэйд, поймав взгляд невозмутимого Иисуса, которому все происходящее было явно до лампочки. – Мы ведь не можем сказать правду Паукану? Его невинная детская психика не выдержит такого потрясения, а Паучок нам вроде как дорог. Я совру во имя благой цели, окей?
- Окей, - ответил ему взглядом Иисус. – Валяй.
Очевидно Иисус там в церкви просто тупо сидел на скамье. Или мимо проходил, зашел на огонек. Иначе о чем речь идет непонятно. Об иконе? Статуе? Фреске? Распятие? Или в церкви посреди пустыни была статуя дружища Иисуса?
Момент оправдывания Дедпула был бы прекрасен. Если б его прописали и этот фик не настучала своим клювом птичка Додо.
За стеной, в жилых помещениях, что-то тихонько задребезжало, потом раздался треск. Уэйд насторожился и вскочил на ноги. Он бесшумно подкрался к приоткрытой двери в жилые помещения, которая слегка покачивалась на сквозняке, снял пистолет с предохранителя, сильно пнул дверь и влетел внутрь, приготовившись стрелять.
В углу спальни священника, забившись между тяжелым комодом и стулом, на спинке которого висела плеть, сидел мальчишка, обнимая себя руками за колени. Перед ним валялись черепки разбитой чашки, которую мальчик, видимо, нечаянно смахнул на пол. Глаза у мальчишки были совершенно безумные: круглые, как две плошки, смугловатое лицо побелело, и от этого синяки на лице проступили совершенно четко – черными пятнами. На вид пацану было лет десять, не больше.
На этом моменте у меня задергалась бровь. Не то, чтобы каждый писатель обязан знать, где живет священник и кто живет при церкви , не то, чтобы отсылки на скандал с католическими священниками давно уже приелись, но ведь должно быть хоть какое-то понимание того, что ты пишешь. А здесь оно где? Я наверное заебал уже этим, но в начале текста четко сказано, что вокруг мексиканская пустыня. И нет, церковь почему-то не рядом с домами, хотя казалось бы. И выходит, что эта церковь посреди пустыни с подземным паркингом и двумя соснами была для босса наркокортеля, его статистов священника и маленького мальчика лет десяти. Который смахнул чашку с комода или стула.
Да, в начале текста упоминается город, да, он считается неблагополучным и полным преступности, но что-то мне подсказывает, что пропажа детей в таких количествах не прошла бы мимо.
Мальчишка выбрался из своего угла, переступив разбитую чашку и натекшую коричневую лужицу выдохшегося чая, и покорно подошел к нему, подрагивая от страха. Он едва-едва доставал Уэйду до пояса макушкой, и от него здорово несло спермой и кровью, и Уэйду, когда он почуял этот запах, ужасно захотелось оживить Падре и убить его еще раз, но на этот раз куда как жестче. Отрезать ему яйца для начала, а там как пойдет.
Чтобы едва доставать Дедпулу до пояса, мальчик должен быть карликом.
Я, конечно, не специалист, но чтобы от мальчика ощутимо пахло спермой, то священник должен был надрочить ванночку и купать его там. И, если я правильно понимаю, кровь тут в контексте ануса мальца. Чтоб учуять запах крови, её должно натечь вполне прилично, а мальчик должен быть слегка менее бодрым. А уж чтоб учуять такие тонкие специфичные запахи после помещения, сплошь пропахшего тяжелым запахом крови и прочих испражнений, надо быть Росомахой.
- Не оставляйте меня здесь, - попросил мальчик, переминаясь с ноги на ногу. – Пожалуйста, сеньор.
- Да ясен пень, что не оставлю, - хмыкнул Уэйд.
Он задумчиво осмотрел малыша.
- Давно ты тут?
- Давно, - ответил тот, попытавшись посчитать дни плена на пальцах, но сбившись.
Видимо, все дни слились для пацана в один бесконечно долгий, позорный и мучительный ад.
- Были и другие ребята, - тихо сказал мальчик. – Но теперь я один.
Уэйд кивнул, хотя его слегонца затошнило, когда он подумал, сколько видел и испытал этот кроха.
Толпа детей в церкви посреди пустыни в плену. Белее ниток просто не найти.
Уэйд посмотрел по сторонам и вдруг заметил закуток, в котором горели свечи. Там оказался маленький, домашний алтарь Санта Муэрте.
- Наш святой отец успел нихуево нагрешить, однако, - хохотнул Уэйд, подошел ближе и принялся рассматривать талантливое и нарочито сексуализированное изображение скелета в белом кружевном платье. Мальчишка шмыгнул носом и ушел в зал.
- Ничего руками не трогай, - крикнул ему вслед Уэйд. – Копы будут снимать отпечатки.
- Хорошо, - отозвался мальчик. – Я понял.
Если он когда-то и был непослушным и строптивым, как все мальчишки его возраста, из него это давно выбили насилием и угрозами.
Домашний алтарь синкретического культа у священника-педофила прямо в церкви - вишенка на торте. Это совершенно ненужная деталь, которая нагромождена в текст для тех самых "деталек", но по сути ничего не несет. Упоминание культа можно было бы вписать в текст намного тоньше и эффективнее, чем впихивать алтарь с непонятно зачем горящими свечами. Тем более в контексте Дедпула и его любовью с леди-Смерть. Гигантский проеб. Гигантский.
Уэйд почувствовал, что начинает злиться. Это была бессмысленная злоба, но он вдруг, даже для себя неожиданно, подумал о Паучке. О том, что Паучок, такой хорошенький, такой умненький, строптивый и задиристый мальчик, мог оказаться игрушкой в плохих руках. И чем бы все это для него закончилось.
Паук у нас мальчик из благополучной (условно) семьи, где его вполне себе любили и берегли. Если Дедпул, конечно, не говорит про период после обретения сил, ведь тогда все мы знаем, что любой, кто покусился бы на Спайди оказался бы в белой липкой субстанции раньше, чем пальцем бы пошевелил, если вы понимаете о чем я.
- Эй, крошка, - тихо проговорил Уэйд, рассматривая безмятежную Ла Муэрту. – Давно не виделись, подружка.
Ла Муэрта глядела на него в ответ равнодушным взглядом. Но она, такая безразличная и страшная, всяко была честнее, чем благочестивая Дева Мария в церковном приделе.
- Я принес тебе полную корзинку подарков, - пробормотал Уэйд, кивнув в сторону зала, залитого кровью, с забрызганными мозгами стенами и падшим священником, распятым на большущем алтарном кресте.
- Надеюсь, тебе понравится,… а ты уж замолви там словечко за…
Он помолчал, смутившись.
- Ну, в общем, присмотри за этой мелкой сухопутной осьминожкой, ладно? Ну, ты поняла.
Крошка, подружка, страшная и безразличная... А главное отсылочка-пасхалочка. Кто-нибудь объяснит мне почему осьминожка?
Смешивать слова в тексте вот так вот, как делает Додо с Ла Муэртой, ужасная идея.
Подношение пулями и трупами, конечно, могло бы быть неплохим, если б только не считалось неуместным. Но это уже лирика.
Уэйд натянул маску на лицо, подобрал катану, привычным движением вдвинул ее в ножны, и стащил с алтаря сахарный черепок. Ему захотелось похрустеть сладеньким.
Этот кусок здесь просто в плюс к тому, что Додо понятия не имеет о том, что пишет. Как, впрочем, и всегда.
Если не вдаваться в детали, то сахарный череп праздничное угощение, если вдаваться, то не принято подношения делать черепами, на алтаре должна быть лишь та, кому поклоняются. Это всё гуглится в два счета.
- Поехали отсюда? – встревожено позвал Уэйд. – Тут больше делать нечего.
Но губы мальчика вдруг растянулись в улыбку, широкую и страшную, недетскую на совсем еще детском лице. Это была улыбка существа униженного, растоптанного и почти уничтоженного; существа, которое сполна наслаждалось заслуженной местью. Это Уэйд мог понять, это он уважал, так что он замолчал, устроился на ближайшей скамье, закатал маску и принялся неспешно пожирать сладкий черепок, пока мальчик наслаждался своей свободой.
Громадный сладкий черепок уже был, но здесь можно увидеть типичнейший набор эпитетов, присущий Додоньиным героям. Улыбка обязательно недетская и страшная, обязательно униженное и растоптанное существо, месть, которая вообще не месть, потому что сам мальчик ничего не сделал. Возмездие.
Ну и десятилетний истощенный ребенок в помещении, заполненном трупами, где удушливо воняет мертвечиной, кровью и т.д. Конечно он будет спокоен как танк и улыбчив как Харли Куинн.
Мальчишка что-то прошипел под нос, не замечая, что плачет злыми слезами. Но наконец, он выдохнул, снова шмыгнул, потом плюнул на окровавленную рясу и окончательно отвернулся.
Я не могу объяснить, но мне что-то совершенно не верится в эту сцену. Если кто-то мне объяснит где я прав\неправ, то будет здорово.
- Когда-нибудь покажу, - ухмыльнулся Уэйд. – Как тебя зовут, пекьено амиго?
- Билли, - ответил тот.
Тонкая работа с деталями, ведь Билли очень мексиканское имя. Аутентичное. Весьма типичный штамп, опять же, мальчик Билли, можно заметить в старых фильмах, в разного рода пародиях на рекламные ролики и образовательные видео. И это могло бы стать неплохой деталью, только вот в этом тексте это свидетельство Додоньевой несостоятельности, как писателя.
- Надо бы пожрать, - решил Уэйд, который совершенно не наелся тортильей и парочкой гуав. - После смертоубийства аппетит разыгрывается только так! Хочешь есть, Билли? Знаешь какую-нибудь забегаловку неподалеку?
Мальчик недолго подумал:
- Мой дядя раньше держал «Лос Полос Эрманос», - сказал он, поразмыслив. – Тут, неподалеку. Но я давно там не был.
- Вот и прекрасно, заодно проведаем! – обрадовался Уэйд, решив сразу две проблемы – где поесть и куда сбыть малыша.
А вот тут мне захотелось пнуть Додонью под шоколадную. При всей моей трепетной любви к Во все тяжкие, я не могу никак понять таких вот пустых отсылок.
Тем более, что название изначально с ошибкой, что под сетью ресторанов скрывался преступный синдикат, и если дядя Билли владел этим рестораном, то он явно Густаво Фринг и тогда удивительно, что Билли раньше не вытащили из этой совершенно неподозрительной церкви с подземным гаражом и подвалом.
Что мне есть сказать?
В целом, если не смотреть на детали, то абзац написан вполне себе красочно. Все детали узнаваемы, понятны и создают какую-никакую атмосферу. Но если присотреться, то все это лопнет. Уже на уровне "кто заказал священника и за что".
Само собой, я прекрасно понимаю, что это было написано на фест, что это тупая дрочилка и не претендует ни на какие лавры, но мне просто непонятно как можно грести так много хороших деталей в кучу и так бездарно их ляпать на рандомные места.
Как можно впихнуть в текст культ святой смерти, но при этом не удосужиться нагуглить мексиканское имя или популярное блюдо.
Тонны условных пасхалочек, деталей и прочего антуража слипаются в громадный комок ничего. Потому что не складывается паззл и не выходит каменный цветок.
Вся хваленая атмосфера и бекграунд - чудовище Франкентштейна, потому что Додо суть сорока, тащит блестяшки. Если пустыня, то стервятники, если церковь, то алтарь, Мария и Иисус, если Мексика, то Санта Муэрте, если священник, то падре и педофилия. Это не обыгрывается, это лепится кусками к стержню текста - поебке.
