Брэди Бойл, может, школу и не закончил, но твердо знал – если тебя схватили какие-то сомнительные парни, которые тебе точно не друзья, скрутили, дали по шее и куда-то тащат, куда ты вовсе не собирался, надо отбиваться изо всех сил, потом будет поздно.
Не совсем понятно, откуда здесь "но", так же не совсем понятно, откуда тут "сомнительные парни", когда это совершенно точно чуваки из другой банды, которых ты всех до одного знаешь.
оэтому, когда Брэди, чистенького, вполне довольного жизнью, в свежей одежде после душевой, пихнули в сторону, заломили ему руки за спину и куда-то потащили, он принялся брыкаться, вырываться и даже кусаться.
А охранник такой: да и хуй с ним, никого я не конвоирую в душ.
Однако его так треснули по загривку, а потом добавили в живот, что у Брэди разом ослабли ноги, и он повис в крепкой хватке. Плечо заломленной руки пульсировало острой болью, Брэди вяло дернулся и снова получил по загривку. У него потемнело в глазах, он болтался, словно кукла, пока его тащили его по бесконечным коридорам.
Им вообще удобно его конкретно по загривку бить?
Потом руки ненадолго отпустили, но не успел Брэди размяться и сообразить, что вообще происходит, как звякнули наручники, Брэди с силой толкнули на торец двухъярусных коек, вздернули и так выгнули, что он ахнул.
Я тоже ахнул, потому что я этот шедевр инженерной мысли вообразить оказался не способен.
С его-то ростом он редко попадал в ситуации, где не мог достать до пола, но теперь балансировал на цыпочках, пытаясь уберечь от вывиха заломленные и прикованные к стальным прутьям руки.
Не, совсем не. И Водолей - не.
В камере было дохрена народа. Профессор сидел на кровати, - наверное, это была его камера, - Кисунь же сидел на полу, в ногах Профессора, на большой подушке, и обнимал себя за колени.
Вы серьезно мне хотите сказать, что Брэди до этого момента понятия не имел, какая у профессора камера? При том, что они не первый год здесь сидят и яростно враждуют, а это замкнутый изолированный маленький мир? Ну тогда я и "сомнительным парням" не удивляюсь.
Он выглядел намного лучше, чем в последний раз, когда Брэди его видел: сломанный нос зажил, черные синяки, что разлились под глазами, пропали, бесследно затянулись ссадины и порезы. Кисунь уже давно не красил волосы, они отрасли, желтизна сохранилась только на концах.
Это все равноценные вещи, как мы понимаем. А со сломанным носом и разорванной жопой Филиппе в прошлой главе спал у профессора в ногах. И профессор вяло так его шугнал, снисходительно принимая сучкины глупые суетливые ухаживания.
Кисунь теперь почти и не выходил из блока Профессора, а если и появлялся на людях, то только мимолетно и с охраной. Президента, блядь, наверное, хуже охраняли, чем эту шлюшку.
Поразительно, что до этого додумались не тогда, когда он слинял от враждебной группировки, а только после еще одного изнасилования.
У решетки торчали трое мрачных парней, и еще двое скучающих мордоворотов крутились за решеткой. Шоколадка стоял перед Брэди и внимательно его рассматривал своими умными, холодными голубыми глазами. С тех пор, как Брэди поиграл с Кисунем… и даже раньше, наверное - с того закоулка у библиотеки, Шоколадка почему-то избегал Брэди. Почти не велся на подначки, совсем не шел на контакт, даже драться не хотел. Это было обидно и неприятно.
"Давненько мы с тобой не виделись! В последний раз, когда ты приходил, ты дал мне по ебалу и убежал" - мог бы сказать Лерой Брэди, и это была бы чистая правда, но Брэди, почему-то, обижен и удивлен.
Также: если сломаный нос зажил с "последней встречи" - а последняя встреча была не во время изнасилования, а уже в палате профессора, - до хуя же профессор ждал с наказанием для Брэди. Вообще не дергался. Вообще о своей репутации не волновался. Вообще не торопился.
Брэди стало неуютно.
СТАЛО. Стало.
Он подозревал, что его сюда притащили вовсе не обсудить его жизненные успехи, добра ему тут никто не желал. Профессор смотрел как обычно равнодушно, у него всегда была такая рожа кирпичом, что и не поймешь, о чем он думает. Кисунь глядел широко раскрытыми, встревоженными глазами. Брэди думал, что пацанчик будет громче всех радоваться, что его обидчика отпиздюливать собрались, но тот смотрел с испуганным интересом, он явно не знал, что намечается вендетта.
Like realy? Серьезно? Серьезно? Действительно, ну как ему просечь. С чего бы.
- Вшестером легко одного отпиздить, – сказал Брэди насмешливо. – Не перетрудились, нет? Мозольки нигде не натер?
- Как и впятером изнасиловать одного мелкого, - кивнул Лерой. – Ничего себе не натер?
Брэди похолодел.
- А! – сказал он. – Вот оно что. Это, типа, ты впрягаешься за честь профессорской шлюшки? Выслуживаешься перед белым господином? Дохуя рыцарь, да?
Обратите внимание, это вот только тот момент, когда Брэд догадался, за что он здесь.
Украли члена чужой группировки. Изнасиловали. Началась массовая разборка. Главари ваших банд так друг друга отмудохали, что на несколько недель заехали в лазарет. Неужели из-за этого могут быть проблемы? Брэди, конечно, думает, что нет. Не потому даже, что Брэди - лоботомированный еблан, а потому, что Водолей в очередной раз играет с читателем в игрулю: "Наверное Иван Царевич - тааам?", чтобы детки из зала, то есть читатели, покричали: "Нет! Нет! Вот там же!". То есть как бы никто, кроме ниебаться пиздатого профессора, не считает. что за Филиппе надо вломить, и по этому поводу профессора предлагается считать особо охуенным и крутым, ведь он такой одииииин.
Лерой гневно прищурился и врезал ему в лицо. Брэди несколько секунд кашлял кровью, потом ощупал языком разбитую губу.
Если кулак не прошел в глотку - и до легких, то я не понимаю, с хуя он кашлял кровью - получив в ебало.
- Ну, а я о чем, - сказал он, кивнув сам себе.
Ему, конечно, было и больно, но и немного приятно тоже, от того, что Лерой с ним снова разговаривает и к нему прикасается.
Ты. Убежал. Дав. Ему. В морду.
Не наоборот.
- Эй, малой? - позвал Брэди, посмотрев на Кисуня. – Это что ж ты тут делаешь, что за тебя так впрягаются? Мог бы и для нас стараться…
Лерой врезал ему в солнечное сплетение, оборвав язвительную фразу. Брэди поперхнулся и долго, надрывно кашлял, балансируя на кончиках пальцев. Заломленные руки сводило судорогой.
- Что, ниггер, - наконец-то выдавил он. – Ты тоже Кисуня оценил? Лучшая жопа в тюряге, отвечаю!
- Да ты заебал!- озверел Лерой. – В твоем положении я бы помалкивал, знаешь? Или очень громко просил прощения!
Брэди рассмеялся, давясь и брызгая кровью. Лерой даже на шаг отступил, он заметно растерялся. Брэди поглядел на Кисуня. Тот испуганно таращился в ответ, часто моргая, и заметно нервничал, ему было неприятно на Брэди смотреть. Зато Профессор, все еще с перевязанной грудью, судя по контуру под белой майкой, сидел как каменный. По нему и не понятно было - нравится ему происходящее или просто пофиг.
- Ты совершенно конченный, - сказал Лерой, скривившись.
- Какого хера профессора отпустили из лазарета с "забинтованной" (?!) грудью?
- Да, водолей пиздит жаргон и целиковые фразы из видеоблогерской солянки.
На всякий случай: анон осознает, что матерятся не только там, но конкретно этого словаря, конкретно в этом составе и конкретно с этими матюгами у Водолея никогда прежде не было. Собственно, и мат у нее был неуклюжим застенчивым фуфлом. Здесь, по крайней мере, он на что-то похож. На русский мат видеоблогерской тусовки. На ругань заключенных американской тюрьмы и на речевую характеристику, он, правда, похож не особо.
Брэди получил несколько минут передышки. Лерой молчал и прохаживался туда-сюда, нервно хрустя пальцами. Профессор смотрел с ленивой скукой, его все эти подначки совершенно не задевали. Кисунь жался к его ногам.
Интересно, - подумал Брэди. – Что это такое между ними? Страхом такого не добьешься, Джаспер пробовал.
Да насрать в тетрадь тебе в таком положении, что такое между ними. И мне насрать. И всем насрать. Даш, бога ради, хватит делать вид, как будто это чудо из чудес: особенно в истории, где ВСЕ переебались и поотношались.
Лерой остановился возле него, прищурил свои поразительные, светлые глаза, схватил Брэди за рыжие волосы и дернул, заставляя посмотреть на себя.
- Бойл, - сказал он очень спокойно и почти нежно. – Как ты понимаешь, у тебя большие проблемы. Будешь вести себя хорошо – обойдешься легко... на полшишечки.
- А я всегда был плохим мальчиком, Шоколадка, - отозвался Брэди, стараясь не показывать, что охренительно встревожен. – Так что пошел нахуй, черножопый!
Лерой вздохнул и устало помассировал переносицу.
- Тебе в кайф, когда тебя лупят, да? – спросил он. – Так и скажи, мазохизм больше не смертный грех, сейчас таких извращенцев полным-полно.
Брэди напряг руки, попытался лягнуть черного и почти достал. Лерой выругался, снова схватил его за волосы и треснул головой о стальные прутья кровати, на которые Брэди подвесили.
Мазохизм и раньше был не смертный грех. Собственно, у тех ребят, у которых смертные грехи, в большом почете было самоистязание.
Короче, они еще некоторое время меня зеабывают, и тут "спокойного снисходительного равнодушного щас промочу слизью штанцы" профессора кроет.
- Надоело, - вдруг сказал Профессор. – Лерой, отрежь этому придурку язык и выкиньте его подальше отсюда.
- Эй! – заорал Брэди. – Воу-воу! Какого хера?! Это мой язык! Он мне нужен!
Лерой обернулся и поглядел на Профессора с полнейшим обалдением на красивом лице.
- Ты меня слышал? – равнодушно спросил Профессор. – Выполняй.
- Давайте-ка полегче! – взвыл Брэди. – Богом клянусь, язык мой совершенно не причем, я им вашу драгоценную подстилку никогда в жизни не трогал...
Кисунь громко фыркнул. Брэди осекся и побледнел.
Я не понимаю, почему так реагирует Филиппе (и КАК он реагирует, если уж на то пошло). Я не понимаю, почему Брэди не заткнет ебало. Я не понимаю, чего ждал Лерой. МНЕ ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ НРАВИТСЯ. Сэр.
- Попробуй только! – прошипел он, уставившись на Лероя злющими глазами.
- Да мне плевать, - пожал плечами Профессор. – Язык или хер, выбирай сам. Хоть все сразу.
- Босс, - неуверенно сказал Лерой. – А может не надо ничего отрезать? Это как-то чересчур.
Профессор поглядел на него тяжелым немигающим взглядом.
- Ну блядь! - огорчился Лерой. – Я не хочу превращаться в Джаспера, такие штучки по его части.
- Так я тебя лично и не заставляю, - снисходительно ответил Профессор. – Желающих вон полный коридор.
- Нет, я сам! - тут же, моментально ответил Лерой. – У меня к нему свой счет.
Он посмотрел на Брэди, а Брэди затравленно взглянул на него в ответ. Он видел, что Лерою ужасно не хочется подчиняться приказу, Лерой даже как-то посветлел, на пухлой верхней губе проступили бисеринки пота.
- Не тяни, твою мать, - попросил Брэди, чувствуя, что еще немного - и начнет унижаться, умолять, а так опускаться он не хотел.
Лерой сглотнул, взял у кого-то из парней заточку с длинным лезвием, явно снятым с ножа-бабочки. Потом крепко сжал подбородок Брэди - у Брэди стучали зубы, но он пока держался.
НА ХУЙ ТЫ ДЕЛАЛ ЗАТОЧКУ, ЕСЛИ У ТЕБЯ БЫЛ НОРМАЛЬНЫЙ НОЖ БАБОЧКА? НА ХУЙ ТЫ СНЯЛ С НЕГО ЛЕЗВИЕ? С ХУЯ ЛИ ОНА ЗАТОЧКА, ЕСЛИ ЭТО ЛЕЗВИЕ?
И да: нытье взрослого мужика и умудренного интеллектуала Лероя на тему "Ну бляяя, ну мааам" - оно все прекрасней и прекрасней, раз от разу.
- Да ну пиздец, - огорчился Лерой и отступил. – Я так не могу… блядь, я не живодер! Мне проще ему башку разбить…
Угу. Вот оно вот.
Лерой еще чуточек телится, но профессору не противостоит, Брэди не помогает и готовится резать. Но тут:
Кисунь вдруг издал блюющий звук, вскочил на ноги и едва не согнулся пополам. На его побледневшей мордашке застыло отвращение, он часто дышал приоткрытым ртом и мотал головой.
- Не надо, - сказал он, умоляюще глядя на Профессора. – Не хочу на это смотреть… пожалуйста!
Тот несколько секунд глядел в ответ непроницаемым взглядом. Потом кривовато усмехнулся.
- Вокруг одни хлюпики мягкосердечные, - сказал он беззлобно и встал.
Пару секунд Профессор морщился, ощупывая бинты под майкой, потом взял услужливо сунувшегося мальчишку за загривок и потащил прочь, но на пороге, у самой решетки, остановился.
- Лерой, - властно сказал он. – Мы погуляем пару часов, а ты закончи тут сам.
Лерой угрюмо кивнул. Камера опустела, остались только они вдвоем с Брэди.
В этом прекрасно все. То, как снисходительно уебан говорит о Филиппе. То, что Филиппе не просит не отрезать язык - он просто не хочет, чтобы это было при нем, и Водолей уже предлагает считать это "мягкосердечностью".
Лерой отложил нож, подошел к нему и задумчиво погладил по щеке, там, где осталась маленькая царапина от лезвия.
- Не хочу я этого делать, - сказал Лерой. – Гадко это.
- Тебя прибьют нахер, если не послушаешься, - буркнул Брэди. – Твой босс ничем не лучше моего.
Лерой вдруг задумался.
- Ну, это уже будет моя проблема, а не твоя, - наконец ответил он.
- Ты на понт меня берешь? - почти беспомощно спросил Брэди. - Почему ты это делаешь? Или ты чего-то хочешь?
- Ты отлично знаешь, почему я это делаю, - возразил Лерой. – Я не трусливая сучка, как некоторые. Мне не стыдно за мои желания.
Брэди слабо трепыхнулся, но промолчал.
Я не отрезаю тебе язык - потому что я хочу тебя ебать. Весь мой пиздеж о том, что я просто не садист, у меня есть представления о том, как поступать недопустимо, принципы и сострадание - это все хуйня. Я бы и пальцем о палец не ударил, если бы не хотел тебе сунуть. Разве это не портрет настоящего героя, любовь моя?
Это при том, что анон вообще не симпатизирует Брэди - и был бы не против, если бы ему развесили за Филиппе. Но на Филиппе здесь вообще всем насрать настолько, что не описать словами, ему "казнь" Брэди не нужна вообще (и его никто не спрашивает, а его мнение не уважает и не учитывает, как и его самого), и порядочность она на то и порядочность, что ты ВООБЩЕ не жаришь, например, людям яйца электрошоком. Вообще не бьешь женщин. Вообще не уезажешь с ДТП. Ну и так далее. Не когда с той стороны - чувак особенно достойный, а вообще. Иначе это не принципы, это поебистика.
Лерой нашел ключ, потом отстегнул наручники и едва успел поймать рухнувшего Брэди, подставил ему плечо и перехватил за талию.
- Блядь, - прохрипел тот. – Ох у тебя и тяжелая рука, ниггер, ребра аж воют!
- Пиздуй-ка отсюда, - посоветовал Лерой. – Сматывайся побыстрей в ваш блок и лучше пару дней носа не показывай. Босс перебесится.
- А с тобой что будет? – спросил Брэди, пытаясь более-менее встать на ноги.
- Язык мне не отрежут, да и яйца тоже, - усмехнулся Лерой. – Мы тут не беспредельщики.
- Я уж вижу, - язвительно отозвался Брэди.
Я кстати тоже.
- Давай же, уебывай, - нетерпеливо сказал Лерой, подталкивая его в худую, веснушчатую спину, хотя больше всего ему хотелось эту худую спину погладить, пересчитать пальцами позвонки и потрепать за торчащие лопатки.
Я как представил - сразу поплохело.
- За мной должок, Шоколадка, - сказал Брэди с напускным цинизмом, пытаясь скрыть, как смущен. – Я, типа, тебе за спасение должен.
- Ага, - согласился Лерой.
Брэди пару секунд молчал.
- Ну и чего ты хочешь? – спросил он. – Меня?
- Не, - отмахнулся Лерой, - Нахуй ты мне сдался?
Глаза у Брэди так оскорблено сверкнули, что Лерой не сдержался и рассмеялся. Ему стало ужасно приятно, что он не ошибся.
- Я тебя хочу, - сознался он, отсмеявшись. – Да.
- Вот так и знал, что ты пидорас, и на мою задницу нацелился, - заметил Брэди. – Ну… приходи вечером туда… ну у библиотеки, помнишь, есть местечко за бойлером. За два часа до отбоя приходи.
Ох уж мне этот бойлер у библиотеки.
Лерой кивнул.
- А зачем? – спросил он, больше для того, чтобы услышать, как Брэди это скажет.
- Зачем, зачем, - проворчал тот. – Будто сам не знаешь. Может, тебе и перепадет чего-нибудь, черномазый.
Блядь, да мы поняли уже - сколько ж можно. У Пэри будет се-екс, у Пэри будет се-екс. Все. Будет. Чо ж каждый из вас ведет-то себя, как дорвавшийся девственник?
Лерой хмыкнул и легонечко толкнул его в плечо.
- Иди.
Брэди, который дураком совсем не был, не заставил повторять дважды, а моментально свалил, и первым делом отправился к Джасперу
- Тебе это не два. тебе это раз десять повторили.
- Почему мне кажется, что после похищения и озалупливания второго номера лидера группировки свидания о бойлера не будет, будет вторая массовая разборка?
- И она же должна быть после того, как он сбежал целым и невредимым.
Джаспер так задумался, что и не заметил его. Джаспер сидел на своей кровати, нахохлившись, почти до ушей завернувшись в покрывало
ЗЛОВЕЩИХ ушей.
Брэди заметил, что Джаспер держит в пальцах записку, что оставил Медведь. Брэди ее, конечно, читал - почти сразу и прочитал, в тот же день, как Медведь ее оставил. Только у Брэди духу не хватило отнести ее Джасперу или рассказать о ней. Джаспер валялся в лазарете такой изломанный, такой… искореженный, в чем только душа удержалась. Лишь глаз злобно сверкал из-под бинтов.
Джаспер, наверное, только на этой злобе да ненависти и выжил. А принести ему записку от Медведя – это просто добить его. Брэди никогда не видел, чтобы человек так упрямо цеплялся за жизнь, превозмогая боль. Это чего-то да стоило.
Он выжил только на злобе - поэтому не надо нести ему еще один повод для злобы, его это убьет - потому что он за жизнь цепляется, как никто.
Лады.
Записку Джаспер уже потом увидел, когда выписался и прихромал в свою камеру. Он не надел кепочку, через всю тюрьму гордо прошел, всем и каждому показал, что у него теперь изрезанное лицо и нет левого глаза. Брэди думал, что это окончательный пиздец для их банды, но нет, в тот же день как потянулась вереница желающих… а потом начались жестокие и загадочные смерти, которые с Джаспером было трудно связать: у него и у Брэди всегда находилось алиби. Но Брэди-то отлично знал, что это Джаспер наказывает отступников чужими руками. Вся тюряга дрожала.
Поразительно, что никто из администрации тюряги до этого не допер. И хотя бы "руки" не опиздюлил.
Но когда Джаспер впервые увидел сложенную пополам записку, торчащую из-под подушки, лицо у него просияло. Он торопливо сел, забыв о том, что у него туго перебинтованы ребра, раскрыл ее и начал читать. Брэди хотел было сказать: «Нет, не надо, просто выбрось», но не посмел. Он тихонько ушел, потому что не хотел видеть Джаспера в такой момент. Он-то знал, что там. Не адрес. Не пожелание выздоровления. Абсолютно нет.
А с каких бы, на хуй, дел?
Когда он вернулся, через полчасика, Джаспер все так же сидел и смотрел перед собой невидящим взглядом – он глядел в зарешеченное окошко, но вряд ли вообще что-то замечал. Лицо у него было совершенно опустошенное, но записку он держал крепко, почти до судороги.
Потом он посмотрел на Брэди своим белым страшным глазом, как-то неуловимо поморщился и стал привычным Джаспером, только намного злее и отчаянней. Добраться до Медведя Джаспер уже не мог, и поэтому терроризировал «Сэконд» с удвоенной энергией.
Интересно, - гадал Брэди. - Что же между ними такое произошло? Ведь были такие чувства, Медведь был к Джасперу искренне привязан, да и Джаспер тоже… Что ж он натворил, что Медведь, мужик незлой, написал в записке: «Я больше не вернусь в тюрягу, с меня хватит. Надеюсь, что никогда больше тебя не вспомню. И знаешь, мне хочется верить, что ты сдохнешь в своей клетке, как того и заслуживаешь. Ты сволочь, Джаспер. Всего плохого. Шерман».
И опять же: допустим, Брэди - который срочно отрастил вагину и очень хочет поговорить с боссом об отношениях - еще может недоумевать. Но Джасперу, ей богу, удивляться нечему.
Брэди остановился на пороге, но понял, что Джаспер его попросту не видит, Брэди попал в его «слепую зону». Можно было шагнуть вперед и дать Джасперу оценить, как Профессор и его шобла злопамятных пидоров отделали крутого парня из банды, но Брэди почему-то шагнул назад, решив, что не стоит Джаспера в это втягивать. У того и так проблем хватало.
Тебя крепко опиздюлили. У вас война. Вся тюрьма об этом знает. Ты второй номер.
- Ты готов был сказать: несмотря на то, что Лерой тебя спас - и логичным ответом Джаспера будет опиздюлить Лероя в ответ.
- Ты решил промолчать... потому что "У Джаспера хватало проблем"? LIKE REALY?!
До вечера Брэди метался в сомнениях. Он мог не идти, но в глубине души хотел пойти. И когда он твердо решал, что все-таки придет и набьет Шоколадке морду за гнусные поползновения, у него начинали дрожать руки, и тогда он решал, что нет, определенно никуда не пойдет. Шоколадка в жизни не озвучит претензии. Шоколадка типа благородный рыцарь, и о таком он свистеть на каждом углу не станет. И тут же Брэди становилось стыдно, потому что он поклялся, он слово дал. Шоколадка его спас, и за язык, вообще-то, не тянул, Брэди сам напросился его отблагодарить.
Надо сказать, у Брэди вообще серьезные проблемы с усмирением своих месячных, и в такие метания - после очень уверенного загиба в другую сторону - он попадает постоянно. Возможно, дело здесь в характере, а возможно, дело в том, что Водолей забывает, где и что писала. Или не может слезть с кинкующей хуйни с сомняшками по двадцать пять страниц, хотя поезд сюжета давно унесся в звенящую даль.
Брэди уже готов был себя проклясть за длинный язык, которого его чуть не лишили, но во время ужина увидел ниггера в общей столовой. Тот сгорбился над миской, хотя и сидел возле Профессора, значит, от белого господина его не отлучили за непослушание. Профессор играл в шахматы с кем-то из своих приятелей, а Лерой пытался есть.
Миской. С баландой. На нарах.
Потом он поднял голову и увидел Брэди. У того сердце просто в пятки ушло, он сразу понял, почему Лерой так медленно и осторожно орудует ложкой. Даже несмотря на не очень яркое освещение он увидел, что у Лероя в кровь разбиты губы, а левая сторона лица залита кровоподтеком, который придавал темной коже синюшный оттенок.
Ничего не будет, как же. Не беспредельщики, ага!
Брэди, бывало, его и сильней отделывал, но видеть чужие следы на ниггере, которого Брэди уже давно считал своим собственным, было чертовски неприятно. Он так и вспыхнул от ярости, но Лерой, поймав его взгляд, отрицательно покачал головой, мол, не заводись, ничего страшного. Брэди понял, что непременно придет вечером в закоулок у бойлера. Просто не сможет не прийти, даже если Шоколадка ему задницу порвет или прикажет свой черный хуй в рот взять. Не ради Лероя, придет, а ради себя и своей совести, своей чести, своих внутренних понятий о справедливости.
Сука, это даже не смешно. Глава на середине, у чтеца перекур.
