Луна, плывшая над городом в сторону остывшей пустыни, была огромной, круглой и белой, словно по небу покатилась серебряная монета, запущенная меткой рукой. Такая луна - славная помощница для колдунов и влюбленных, и опасный враг для воришек и тех, кто проворачивает свои дела по ночам.
воришки и хозяева круглосуточных точек продажи спиртного, очевидно, уже изобрели приборы ночного виденья и им не нужен лунный свет. Хотя, ладно, не будем же доебываться до мышей, тем более, что у нас тут ааараабская нооочь, вааалшебный вааасток и Додо пытается в антураж и атмосферу, и, надо сказать, намного лучше, чем обычно. То есть целый описательный абзац, в котором нет ни Мариуполя, ни хотя бы Дефолт-Сити.
Мерлин поднялся, рассеянно одернув полу кандуры, и вышел на балкон, потирая утомленные, горящие от усталости глаза.
анон не хотел доебываться до мышей, но солгал. Живущего в арабской стране человека по имени Мерлин очень хочется пожалеть. Я понимаю, что сложно соблюдать имена в АУ, вдвойне сложно, когда у персонажа в каноне нет имени, а только кличка, но арабский колдун Мерлин — это немного перебор.
Он несколько минут бездумно и равнодушно рассматривал стражу на крепостной дворцовой стене и внизу, во дворе. Казалось, кто-то мастерски вырезал из черной бархатной бумаги человеческие фигурки и расставил их в нужном порядке. Луна бросала густые тени на белые стены – вот алебардщик, а вот стражник, с заткнутым за пояс ятаганом, вот парочка с луками, о чем-то болтают, наверное холодно им и скучно. А внизу, где растут пальмы, перед решеткой, отделяющей сераль, столпились янычары, личная гвардия султана.
и за один абзац из неплохой попытка создания атмосферы получается клиническое «не надо так». Если самурай ушел с матча по сумо, выпил саке, позаигрывал с гейшей, помочился на бонсай и вырубил ниндзя в подворотне приемом карате — это не средневековая Япония, а хуйня какая-то. Тут та же беда. Для создания сеттинга мало насовать в начало текста прорву слов с колоритом.
тем временем в фике появляется завязка сюжета. Мерлин вступает с кем-то в мелдинг и ему отвечают. Отвечает не кто-нибудь, а попугай, потому, что у нас типа «Алладин». Попугай пролетает над стеной, когтит Мерлина и завязывается разговор:
Большой красный ара перебрался на его плечо и требовательно клюнул Мерлина в ухо. Мерлин рассеянно потрепал птицу по хохолку.
- Ну что, дружок? – спросил он. – Что нам птичка на хвосте принесла?
Попугай открыл клюв, проскрипел что-то, потом отчетливо произнес:
- Мер-рлин, Мер-рлин!
Мерлин усмехнулся, достал из кармана кусочек сахару и предложил птице лакомство.
отныне и до конца фика я очень постараюсь не цепляться к анахронизмам, даже если они выпрыгивают внезапно и пытаются выжечь глаза. «Алладин» же.
но вот человека, которого ара требовательно долбанул клювом в ухо, тоже хочется пожалеть. Одна моя знакомая своему ара приносила с помойки старые кастрюльки, от которых тот для забавы клювом ручки отрывал.
тем более, что парой строк позже:
Попугай прижался к нему и затих, только когти сжимались и разжимались, проделав в льняной ткани дырки.
Мерлин, почему-то не истекая кровью ото всей этой хуйни, тащит попугая куда-то под башню визиря, «неожиданно легко» открывая двери, разжигая факелы дыханием и вообще всячески ссылаясь на «Алладина». Они идут-идут и наконец доходят:
Попугай вскрикнул, совсем как человек, слетел с его плеча и принялся кружить по подземной комнате, мрачной, но сухой и чистой, хлопая крыльями и издавая взволнованные звуки.
- Сядь! - приказал Мерлин. - Расшибешься же.
немного полетав из чувства непокорности, попугай садится и Мерлин творит колдунство:
Мерлин взглядом воспламенил остальные факелы в своем тайном убежище. Потом внимательно посмотрел на нахохлившегося попугая и сделал резкий жест. Птица закричала и принялась стремительно расти, одновременно с этим превращаясь во что-то жуткое. Мерлин наблюдал за этой трансформацией, не отводя взгляда. Его уже давно не пугали подобные вещи.
Попугай… а точнее тот, кто недавно был попугаем, страшно кричал и бился всем телом о каменный пол. Алые перья брызнули во все стороны, превратившись на лету в капли крови. Крылья уродливо искорежились, втянулись внутрь, превращаясь в руки. Мерлин знал, как это больно. И знал, что иного способа нет.
Он терпеливо ждал, пока превращение не завершилось. На каменном полу, среди крови и перьев, остался лежать невысокий, обнаженный темноволосый юноша. Он тяжело дышал, ребра ходуном ходили под грязной кожей. Волосы слиплись, а раскрытый измученный рот со всхлипом забирал воздух.
Американский оборотень в Париже. То есть, пардон, английский оборотень в Агробе. Додо снова показывает нам, как умело умеет совмещать в одном фике очень разнообразные куски очень разнообразных жанров.
попугаем, естественно, оказывается Эггси и разговор начинается не очень, потому что ит'c сомец тайм, Мерлину нужно немного побесоебить и повтыкать в Эггси когти, а то читатель уважать не будет:
Он попытался встать, но не удержался на ногах, шлепнулся на задницу и негромко простонал.
- Ш-шайтан подери, как же больно!
Мерлин подошел к нему, наклонился и вонзил длинные острые ногти Эггси в загривок. Эггси покорно заглянул ему в глаза и застыл, загипнотизированный, даже рот приоткрыл, но не издал ни звука. Через несколько секунд Мерлин отпустил его и позволил подняться.
не будем останавливаться на вопросах маникюра, который можно вонзить в загривок.
Эггси ноет, что его превращают в попугая, а не во что-нибудь покруче, Мерлина его претензии не ебут.
- А в тот раз ты превратил меня в крысу! – Эггси взмахнул руками, едва не сбив факел с подставки. - В крысу! Меня могла сожрать любая кошка!
- Кошки – очень умные животные, - терпеливо ответил Мерлин, поднимаясь следом за ним. – Они отлично различают магию. Заколдованную крысу не тронет ни одна киска.
Бивис, он сказал «киска».
в ходе дискуссии выясняется, что Эггси подсматривал за купающейся принцессой и внезапно выяснил, что у нее сиськи-письки такие же «как у обычной блудницы». Мерлин решает не читать лекцию о том, что иные блуднцы покруче иных принцесс, а вместо этого обещает ночь с собой. Эггси радуется, но дискуссию продолжает:
- Господин, когда я вернусь к обучению? Я хочу быть с тобой!
- Я учту твои пожелания, - иронично ответил Мерлин, которому все-таки стало приятно. – Не забывай, юноша, ты служишь стране.
- Я служу тебе, - поправил его Эггси.
- Скорее уж султану, - улыбнулся Мерлин.
- Я. Служу. Тебе.
он. Говорит. Как. Кристиан. Грэй. Учитывая его манеру постоянно кусать губу, рискну предположить, что Эггси и есть результат скрещивания Кристиана с Анастейшей.
Мерлин находит реплику Эггси очень трогательной, поскольку простой уличный воришка, особенно в мире Додо, обычно на привязанности неспособен.
после этого Эггси уходит приводить себя в порядок, «звеня склянками», а Мерлин трогает свой жезл, но это не то, о чем вы подумали:
Мерлин задумчиво взял свой жезл и погладил кончиками пальцев оскаленную золотую морду кобры. Он ощутил привычный ласковый выброс силы, рубиновые камни сверкнули и тут же погасли.
Мерлин ничего и никого не трогал без перчаток, за магию приходилось платить практически полным отчуждением от мира. Однако были исключения, что не могло его не радовать. Свой жезл, свою зачарованную золотую змею, вытянувшуюся в струнку, Мерлин трогал без неприятных последствий. И своего мальчишку - тоже.
Впрочем, мальчишку он искренне считал своей вещью, тут никаких противоречий не возникало.
смотрите, сомец сразу признает, что сучка для него — вещь. Это что-то новенькое. Кстати, мы так и не узнаем, почему Мерлину нельзя трогать что-то кроме своих вещей и своей сучки.
нам дают содержательный флэшбэк о том, что однажды Эггси хотел спереть апельсин, а Мерлин вмешался и забрал его себе, хотя сам «до сих пор не понимал, почему». И сделал из него своего ученика и попугая.
тем временем Эггси подмылся и готов перейти к эротике:
Мерлин внимательно поглядел на него, мысленно пытаясь совместить два образа: мальчика с улицы, тощего дерзкого оборвыша, и этого практически взрослого юношу, откормленного, симпатичного, с небольшим брюшком и мягкими боками. Эггси, который много времени проводил в чужих обличьях, слишком медленно и неравномерно взрослел. Очертания лица у него были еще совсем мальчишеские: острые скулы, открытая улыбка, а тело уже было взрослое, хотя даже борода еще не росла. Плечи широко развернулись, талия сузилась к аккуратным бедрам.
вероятно, именно это подразумевалось под словом «зефирка».
анон должен сознаться, что он не дурак передернуть на мужиков разной степени жирности, но тут не получается. Потому, что черт с ним, с тем, что острые скулы противоречат взрослому лицу (а по ебалу Мерлина вот и не скажешь), но от описания сочетания сузившейся талии и мягких боков да еще и с брюшком в нагрузку мне представляется что-то, у чего было две талии. Не то Эггси — человеческая многоножка, не то выглядит как-то так:
тем временем Эггси встал перед Мерлином на колени, «потерся щекой об ногу, заросшую темными волосками» (мне так нравится эта формулировка. Как будто он после эпиляции оброс). И вроде бы все хорошо — но вдруг Эггси начинает смеяться.
Мерлин шлепает его по лбу и спрашивает, в чем юмор ситуации.
- Сегодня утром ты выезжал в город, - отсмеявшись, сказал Эггси. – Помнишь?
- Разумеется, - сказал Мерлин, зарывшись ладонью в его растрепанные, мокрые волосы.
- Какие-то кумушки у колодца обсуждали твою змею, - захихикал Эггси.
Он кивнул на жезл визиря, прислоненный к инкрустированному столику.
- Понимаешь? – спросил Эггси. – Они сравнивали всех твоих змеев.
видимо, сравнивать особо нечего, поскольку Мерлин выдает типичную сомцовую оверреакцию:
Жезл, который только был золотым, неживым и твердым, дрогнул, пожелтел и свился кольцами. Змея подняла плоскую острую головку и зашипела, высунув черный язык.
- О, шайтан, чтоб меня! – воскликнул Эггси. – Господин, не надо! Ну пожалуйста!
Мерлин крепко взял его за локти, удерживая на месте.
- Раздвинь ноги, мальчик, - сказал он.
- Не надо! – взмолился Эггси, не пытаясь вырваться. – Она же меня укусит. Мерлин! Я не хочу!
далее Додо не очень убедительно пытается доказать, что происходящее имеет какое-то отношение к взаимному согласию:
Эггси выругался, но все-таки неохотно расставил ноги и прогнулся. Потом, подумав, лег щекой на колени Мерлина и зажмурился. Змея медленно скользнула к ним, встала на хвосте и зашипела съежившемуся Эггси на ухо.
- Господин, - слабо сказал тот. – А вот это было обязательно?
Никто не перечил Мерлину. Никто ему не дерзил. Никто даже подумать о таком не мог. Кроме этого мальчика.
Мерлин сначала пытался сломать его, напугать, продавить, и у него почти удалось, пока в какой-то момент он не понял, что ему куда интереснее воспитывать мальчишку, а не пугать его. Учить его, а не ломать. Быть ему другом, хозяином и любовником, а не насильником и врагом. Безропотных, сломанных и испуганных исполнителей у Мерлина и так хватало.
А Эггси был один такой, позволяющий делать с собой что угодно не от страха, а по любви. Эггси ради него, к примеру, послушно менял образы, когда Мерлину требовался шпион. А это, между прочим, было чудовищно больно. Такому не заставишь.
Эггси вскинул на него взгляд, послушный… но лишь для невнимательного. В этих светлых глазах хватало и дерзких искорок. Эггси не боялся, он предвкушал.
[...]
Масло потекло густыми каплями, стремительными струйками, впиталось в персидский ковер. В воздухе разлился тяжелый, сладкий аромат дамасских роз. Эггси открыл рот, хотел, должно быть, что-то сказать, но змея выбрала именно этот момент, чтобы нежно, но непреклонно всунуть свою округлую алую головку внутрь. Эггси поперхнулся и простонал. Его пальцы сжались на колене Мерлина, костяшки побелели, рот приоткрылся, показав краешек белых зубов.
- Не бойся, - сказал Мерлин, наблюдая за ним. – Она ведь тебя не укусит.
- Это ты так говоришь!
со мной что-то не так, или тут табличка «ЭТО НЕ АБЬЮЗ» то и дело отваливается?
змея трахает Эггси, Эггси сосет у Мерлина, которого прет от того, что мальчик такой непокорный. Потому ему этот процесс надоедает, он укладывает Эггси на спину и энца продолжается:
Эггси тут же послушался, раздвинул ноги и прижал их к груди. Змея, выскользнувшая, пока он брыкался и ворочался, вернулась обратно, но теперь она целенаправленно погружалась в его тело завораживающим долгим движением: сначала исчезла головка, потом скользкое блестящее тело начало исчезать, медленно, по асбе за раз. Эггси вскрикнул и вскинулся на локтях, пятки заскребли по полу. Он сжал пальцы, изрезав себе ладони ногтями, разжал их и поглядел на Мерлина умоляюще, закусил дрожащую губу. Змея заползала в его тело неспешно и аккуратно, с заботливой жестокостью, и уже внутри начинала прокручиваться, задевая все чувствительные точки.
- Мер-лин, - с мукой прошептал Эггси, у него потекла слюна, глаза закатились.
Мерлин, уловив момент, склонился и силой укусил заострившимися зубами за мягкий, белый бок. Эггси трясся и хрипел, густое семя щедро выплескивалось на его пухловатый живот, размазываясь и стекая по боку, смешиваясь с кровью. Мерлин пил этот солоно-терпкий вкус, ощущая, что его самого потряхивает от чужого выброса силы.
Раздобыть чужую кровь – проще простого, особенно, если ты великий визирь. Но ценности в такой крови, взятой насильно, нет. Как приходит, так и уходит, словно вода из разбитого сосуда. Кровь, отданная добровольно, в доверии и любви – бесценна. Не говоря уже о семени.
в доверии и любви, ясно вам? Это — доверие и любовь, а Имс — не насильник.
- Ну а теперь ты превратишь меня в дракона? – любопытно спросил Эггси, облизнув губы.
нет, он превратит тебя в сопящую сучку, смирись.
уже без вовлечения змеи, Мерлин продолжает ебать Эггси, «не заботясь более о чужом удовольствии»:
Мальчишке не нужно много времени, чтобы снова возбудиться, а Мерлин тоже хотел получить свое. Эггси был мягким, послушным, но при этом мог укусить за плечо или расцарапать спину, коварный мальчишка.
Однако удовлетворенный Эггси терпеливо обнимал его за плечи и сжимал ногами за бедра. Если ему и не нравилось, он терпел, даже смотрел снизу на Мерлина сияющими глазами и улыбался.
[...]
Мерлин на самом деле мог крутить им как марионеткой. Сказал бы «иди направо» - и тот пошел бы направо, сказал бы «прыгай со стены головой вниз» - и Эггси бы послушался. Его даже гипнотизировать бы не пришлось, не нужно было шептать ему в ухо сладким ядом – он бы сам подчинился. Мерлин не мог не ценить такое доверие.
анон бы выделил болдом самые пиздецы, но тогда выделять придется все.
Эггси снова пытается что-то вякнуть, но хозяин не разрешал:
Мерлин быстро провел двумя пальцами по его губам. Эггси протестующе замычал, глаза у него стали обиженные.
табличка «ЭТО НЕ АБЬЮЗ» отваливается окончательно, падает в грязь и на ее месте остается только адвайс «СОПИ @ СОПИ».
несмотря на это, Эггси вдруг возбуждается по второму кругу, Мерлин снимает проклятие молчания и тот кончает с криком.
состоявшаяся энца настолько радует Мерлина, что тот валяется по полу и обещает Эггси щедрый подарок:
- Побудь человеком, - милостиво сказал Мерлин, лежа плечом к плечу с влажным от пота Эггси.
Ему даже смешно стало. Свирепый визирь великого и богатого государства валяется на полу, - хорошо хоть на ковре, а не на камне, - и любовью со своим драгоценным наложником занимается не на мягкой постели и пуховых подушках, а там, где застигла страсть. В трех шагах от письменного стола. Расскажи кому – не поверят.
- Что? – переспросил Эггси, сел и потер припухшие губы.
- Побудешь человеком, - повторил Мерлин. – Отдохни пару недель.
после очередного бессмысленного диалога о том, в кого Эггси превратят следующим (сошлись на тигре, который будет шпионить в серале, поскольку Мерлин хочет знать, что там замышляют ушлые Багоасы. Но, полагаю, тема «будешь рыбой, мерзкой скользкой рыбой» еще не закрыта), Мерлин доходит до кровати и начинает любоваться:
Он добрался до постели, устроился на подушках удобнее и принялся наблюдать, как Эггси бродит по его покоям, трогает все своими жадными ручонками и заново привыкает быть человеком. Мерлин ненавидел, когда трогают его вещи, но… и Эггси был его вещью. Его любимой вещью, служил ему добросовестно во всех смыслах, так что для него Мерлин делал исключение.
Тем более, он видел, что регрессия дается Эггси тяжело. Иногда тот останавливался перед какой-нибудь безделушкой и несколько секунд смотрел на нее, крутил в руках, явно пытаясь вспомнить или сообразить, что это такое. Мерлин решил, что даст мальчику не менее месяца отдыха, тот явно замотался, словно долго-долго бежал из последних сил, отбиваясь от напастей.
по-моему, Мерлин не совсем прав. Вот уж что-что, а регрессия у Эггси, равно как и у других персонажей любого фика Додо, налицо. Большая и смачная.
насмотревшись, Мерлин вовлекает Эггси в другой бессмысленный диалог, пытаясь выпытать, чего тот хочет от жизни на самом деле, в ответ на что Эггси сначала вставляет обломок таблички «ЭТО НЕ АБЬЮЗ», в форме фразы «ты — мой», но это не помогает.
- Отвечай, мальчик! – приказал Мерлин. – Хочешь стать султаном? Шейхом?
- Султаншей, - ехидно ответил Эггси, улыбаясь. – Ты станешь султаном, а я - твоей любимой женой.
Мерлин тоже улыбнулся.
- А ведь это измена, рахат-лукум моего сердца
- Ну так, чего ты хочешь? – спросил Мерлин, поймав его подбородок и заставив Эггси смотреть себе в глаза. – Отвечай!
Эггси глядел прямо и честно, зрачки его сузились, как точечки, в лице появилось что-то дерзкое, нечто напоминающее того уличного босяка, для которого не существовало авторитетов.
- Тебя, - ответил Эггси честно. – Я хочу получить тебя, мой визирь, как свою женщину. Хотя бы раз.
Мерлин долго молчал.
- Тигра не будет, да? – упавшим голосом спросил Эггси. – Не злись.
- Я не злюсь, - честно ответил Мерлин. – Я пытаюсь не свернуть тебе шею, наглый паршивец.
- Ты сам спросил! – возмущенно ответил Эггси. – Я ведь не хотел говорить, а ты…
ну конечно же самое заветное желание в мире Додо может быть только насчет секса. Но сучке не видать сомцового очка как своих ушей.
тем временем сектор посткоитальных ласк все еще на барабане, Эггси продолжает кусать губу и входит с Мерлином в мелдинг, читает какие-то его мысли (возможно, о том, где пролегает путь к заветному очку, но этого мы не узнаем, поскольку автор в кое-то веки выдержал фокал) и все это не получит никакого продолжения или развития.
- Уже светает, - сказал он задумчиво, глядя на желто-зеленую полоску рассвета на горизонте. – Ты хочешь спать, господин?
- С тобой не уснешь, - улыбнулся Мерлин. – Вернись.
- Не хочу спать, - ответил Эггси упрямо.
люди, понявшие логику этого диалога, пожалуйста, объясните мне ее. Потому как я могу только предположить, что не спать Мерлин способен только рядом со спящим Эггси, но тот тоже спать не хочет, вот такой вот конфликт интересов.
Мерлин решает показать Эггси рассвет, ибо у нас тут фанфик по «Алладину» все-таки, а Додо решает показать читателям, что смотрела канон, остроумно и уместно ввернув цитату из русского дубляжа:
Эггси не успел ничего сказать, как прямоугольный ковер под его ногами дрогнул и взлетел. Эггси не удержался на ногах, шлепнулся на спину и рассмеялся, нарезая круги по просторному залу.
- Мерлин, ты маг! – воскликнул он, сияя глазами.
Мерлин это и так знал, но как же это было сказано! Он ощутил себя настолько гордым, словно спас мир или сделал что-то такое же героическое.
какие скромные нынче пошли сомцы: сучка разок всплеснула лапками, и он уже раздувается от гордости как жирная жаба на солнцепеке (раз автор в этот раз недодал зверюшечных сравнений, додаст анон).
- Давай поглядим, где начинается рассвет, - сказал он, слез с кровати и бросил в Эггси подушкой и своим шелковым халатом - над пустыней было холодно.
Эггси послушно закутался, уселся поудобнее, скрестив ноги на портновский лад, и подвинулся, дав Мерлину устроиться рядом.
- Поверить не могу! – заявил он. – Неужели мы, правда, полетим?
Мерлин хмыкнул.
Ковер-самолет метнулся на веранду и стрелой перелетел крепостную стену, оставив стражников далеко позади. Эггси заорал, вцепившись в Мерлина. Подушку подхватило ветром и она полетела вниз, на город, который стремительно удалялся. Эггси захохотал, как пустынная гиена, должно быть, представил, как она шлепнется кому-то на голову. Вот кто-то удивится!
~ пусть кааавер-самааалет от забоот унесеоот, на ваасток, кудаа сучкаа заавеееет... Кхм.
словом, они летают повсюду в рамках периода отходняка, а Мерлин продолжает испытывать нежные чувства:
Но Эггси немного унялся, уселся обратно и принялся рассматривать проносящуюся под ними пустыню.
- Погляди! – сказал он благоговейно. – Внизу наша тень.
- Ага, - ответил Мерлин, которому было куда интереснее рассматривать Эггси, чем барханы да пески, которые он уже много раз видел.
Ковер мчался на рассвет, и солнце потихоньку поднималось над горизонтом, бросило на пустыню свои первые лучи, еще не жаркие, теплые и ласковые.
- Куда ты хочешь? – спросил Мерлин. – В Китай? К эллинам? Посмотреть на степных скифов?
Эггси вдруг зевнул, подумал и ответил честно.
- Спать хочу, господин.
в ответ на это в Мерлине умирает жирная жаба и возрождается сомец, поэтому ему приходит в голову усыпить Эггси вечным сном:
Ковер тут же остановился, да так резко, что Эггси подтащило к краю. Он едва не свалился, вцепился мертвой хваткой в руку Мерлина и испуганно заморгал, приоткрыв рот в немом крике. Его ноги болтались над пустотой, а лететь вниз было бы очень-очень далеко.
Мерлин усмехнулся, понимая, что может легонько подтолкнуть – и Эггси испытает настоящий, хоть и короткий полет. Тот был слишком неопытным, чтобы наколдовать себе крылья или хотя бы замедлить скорость. Это будет быстро, с диким свистом в ушах и прыгающим к горлу желудком. А после Эггси перестанет существовать, уйдет в небытие и растворится в стране теней. Может, станет одним из пустынных ифритов, не знающих покоя.
От Мерлина ежедневно, ежеминутно зависела огромная страна, он привык к грузу ответственности на своих плечах, и никогда не задумывался о последствиях, когда принимал решение. А теперь зависел конкретный человек, дорогой его сердцу, и буквально висел на волоске, ожидая решения. Никогда еще Мерлин не получал настолько наглядного воплощения своей власти.
знаете, я просто надеюсь, что этого Мерлина выебет Картман. Фаллоимитатором в форме свастики. Или Дерек-космодальнобойщик, прямо не выходя из своей межгалактической фуры.
Мерлин схватил его за плечо и затащил обратно. Эггси, весь дрожа от пережитого шока, прижался к нему и затих. Ковер так же быстро полетел обратно, в столицу.
- Господин, - после долгого молчания сказал Эггси. – Ты не дашь мне упасть?
- Не дам, - спокойно согласился Мерлин, обнимая его плечи, прохладные от ветра. – Я спасаю жизнь, а не отнимаю ее.
that's love, bitch!
никакого насилия. Нас наебали, расходимся.
- Ты не упадешь, - твердо сказал ему Мерлин. – Ты будешь летать, мальчик, и взлетишь высоко, слово визиря.
Эггси улыбнулся, повернулся к нему и поцеловал в край сурового рта.
- Да, мой властелин, - ответил он. – Слушаю и повинуюсь.
финита, дамы, господа и аноны.
вот странно: особого пиздеца в фике действительно нет — ноги не ломают, босиком по снегу не тащат, насильно не запузяривают, но ощущения те же, что и всегда. Кромешная ебанутость вокруг и рядом, отсутствие прописанного чего бы то ни было кроме секса, хотя фик не ПВП (мы знаем, что Мерлин следит за кем-то и хочет следить еще за кем-то, но все это тупо похерено, от якобы умного персонажа, плетущего интриги оставлен обычный тупой додосомец), и так далее, и тому подобное.
единственное что: Додо честно пыталась быть «не собой», тут нет ни зверосравнений, ни эпиграфа, ни особого суржика, зато есть стилизация на уровне засовывания всех знакомых автору арабских слов в текст. Но это все не помогло. Воз все там же, а Додо так и осталась говномидасом. Аллилуйя и аминь.
Рука мастера.
