Потом клинки организовывают дежурство таким образом: Тензо спит в комнате Наруто, Райдо и Генма в комнате, а Какаши с Ирукой выгоняют на мороз, то есть, ебаться.
- Знаешь, ебать, как будем сидеть? - задумчиво сказал Райдо, глядя только на Какаши, - вы с Сенсеем идите, мы с Генмой посидим тут. А ночью вы нас смените – Сенсей-то выспался. Что, блядь, думаешь?
- Хорошо, - кивнул Какаши, - в два сменим до утра.
Какаши с Ирукой в его комнате.
- Спать будем? – поинтересовался Ирука.
- Нет, - усмехнулся Какаши, - не спать.
Прижался бедрами к бедрам.
- Спать нельзя, - выдохнул в приоткрытые губы.
- Заткнись уже, - посоветовал Сука, улыбаясь, сам поцеловал. Полез языком в рот.
Мне вдруг стало интересно, как Ирука какает. Хотя нет, неинтересно. Мне вот что интересно, Додоузер все провисания в сюжете затыкает горячей еблей? А вот и сама горячая ебля.
Какаши просто хотел отпихнуть его, хлопнув по щеке. Не ждал, что силы вернуться так быстро, не ждал, что Сука отлетит в сторону, свалится на пол, перекувыркнувшись через голову.
Паркуууур!
Посмотрел на свою руку с удивлением, сжал пальцы. Сука, лежащий лицом вниз, зашевелился, поднялся медленно, угрюмо глядя в сторону. Какаши снова резануло этим самым выражением, которое он увидел впервые, разложив Суку в столовой. Может быть, оно было и раньше, а он не замечал? Такое обреченное лицо, разочарованное, как будто Сука каждый раз верил в него, и каждый раз обманывался, каждый раз разочаровывался.
Да, Ирука ждал, что вот на сто первый раз его не будут бить и насиловать. Но облом. Однако сомец вдруг виноватится как крапивинский мальчик и даже бурчит извинения:
Какаши посмотрел в пол, не зная, чем разбить эту злую тишину. Можно было сделать вид, что так и надо, намотать достаточно отросшие волосы на кулак, нагнув Суку над кроватью. Это будут сладкие минуты. Какаши вздохнул, шагнул ближе, осторожно прижал Суку к себе, укладывая головою на свое плечо. Первый раз они обнимались не в кровати.
- Я не… - сказал он неловко, отвернув лицо, чтобы Сука не видел, как дрожат его губы, - не хотел, так сильно… не ожидал.
Сука вдруг закинул руки ему на плечи, дыша в шею горячо и щекотно. Какаши перехватил его за талию, чуть покачиваясь со стороны в сторону. Сука висел на нем, гладил, сначала неуверенно, потом все сильнее по плечам, по шее. Чуть поднялся на цыпочки, прошептал в ухо Какаши:
- Можешь делать со мной, что захочешь.
И куснул за мочку.
Вот и помирились. Какаши весь такой в шоке, велит ему ползать на четвереньках, потом раздеться, раздеть его.
Сука медленно опустился на колени, расстегнул пуговицу на штанах, внимательно глядя в лицо Какаши. Потянул штаны, зацепив сразу и белье. Какаши переступил, отшвыривая одежду вместе с гэта. Сука прижался лицом к колену, - Какаши еле сдержался, чтобы рефлекторно не пнуть его, - поцеловал родинку на бедре, лизнул мошонку.
Что за рефлекторный пинок? Его Ирука там щекой погладил или молоточком стукнул?
Какаши охнул, когда теплые губы, такие влажные, такие ласковые, обхватили головку. Кто бы сомневался, что Сука первым делом примется играть языком с шариком?
Какаши еле оторвал его, потянув за волосы.
- Рано, - сказал, глядя на блестящие губы, в уголках пузырилась слюна.
Сука вздохнул недовольно, свел красивые густые брови.
«Он хочет отсосать мне» - с восторгом и сладким ужасом подумал Какаши.
Мы тут все замерли в восторге и сладком ужасе. Каждый раз как в первый раз, когда сучка внезапно влюбляется в сомца.
Выпустил волосы, а Сука тут же вернулся к члену. Жадно зачавкал, набирая в рот побольше
Последнее предложение лучше всего характеризует хомяка, который запоем читает водолеевское фикло. Потом Ирука смазывает себя, а Какаши сёрбает пивком. То есть, просто пырится.
Разрабатывал он себя отвратительно, кое-как, но Какаши ему ничего не сказал. Если Сука хочет, чтобы его очко грубо протаранили – кто Какаши такой, чтобы не выполнить его каприз? А если не хочет, - Какаши невольно облизнул пальцы, не сдержавшись, - он сам поиграет с мокрым сучьим очком с большим удовольствием.
Сама заботливость. И поехали!
- Сильнее, - бормотнул он, кусая Какаши за плечо.
- Было бы тебе сильнее, - ответил тот, вообще переставая вталкиваться, - если бы кто-то не сачковал со смазкой.
Ирука завыл, нарываясь, нарочно грубо вцепился ногтями в спину Какаши, рванул, раздирая кожу. Какаши тут же вошел полностью, резко, но без боли. Задвигался. Ирука перестал его царапать, прижал к себе. Какаши начал всхлипывать почему-то, застонал. Ирука почувствовал дрожь его бедер.
К счастью, сегодня Какаши скорострел, но НЦа на этом не заканчивается.
- Где оно лежало? – Ирука на всякий случай свел ноги вместе, стальные стержни ему почему-то не понравились. – Я ведь перебирал…- осекся.
- Перебирал, значит? – мило улыбнулся Какаши, бросил все рейки на кровать, - а я разрешал?
- Нет, - вздохнул Ирука, - ты не разрешал. Что это за конструктор для юных школьников?
- Увидишь, - пообещал Хатаке, присел на кровать, ловкими пальцами соединяя рейки и планки, защелкивая пазы. – Ну и что ты выбросил?
- Ничего я не выбрасывал, - соврал неубедительно Ирука, отползая в дальний угол. Конструкция в руках Какаши получалась страшненькая.
- Совсем ничего? – Какаши взял из коробки провод, вкрутил его куда-то, проверил вилку с другого конца.
- Ну, пару коробок смазки, - пожал плечами Ирука, настороженно наблюдающий за Какаши, - она почти закончилась еще и кристалли…
Какаши отмахнулся, мол, говори по делу.
- Зажимы для сосков, - признался Ирука.
Какаши даже приостановился, полуобернулся:
- Все?
- Я думал, что все, - огрызнулся Ирука, - но я этого не видел, хрен его, все или не все.
- Там есть двойные ящики, - согласился Какаши. - Значит, не все.
Ирука скрипнул зубами.
- Ненавижу их. Больно.
- Я знаю, - согласился Какаши, - готово.
- Что это за штука? – Ирука потянул одеяло до пояса. – Она мне уже не нравится.
- Не нравится – понравится, - лаконично заметил Какаши, поставил стальную дуру на кровать.
Оказывается, это фак-машина. Как? Не спрашивайте. Наверное у Какаши в тумбочке проход в Нарнию.
- Как раз Акимичи делают, - усмехнулся Какаши, - сам ляжешь или связать?
Ирука посмотрел на него беспокойными, влажными глазами.
- Она точно не опасна?
Какаши молча прошелся к комоду, вытащил ремни.
- Да я просто спросил! – возмутился Ирука.
- Ты что сказал? – серьезно спросил Какаши, ухватил за ногу, подтащил Ируку к себе. – Могу делать, что хочу? Думал, я спущу на тормозах?
- Ну и делай! – рассердился Ирука, завел руки за спину.
Какаши пропустил этот демарш мимо ушей
Демарш, блин. Офигеть. Короче, Ируку ебут фак-машиной, реакция у него как у человека, которому очень нравится.
Ирука мычал ему в ногу, сопел и вздыхал, пуская слюни.
Очень возбуждающе. Какаши увеличивает скорость до максимума и доводит Ируку до приступа.
Какаши сам испугался, когда Суку вдруг начало ломать. Сука бился связанным телом, чуть ли позвоночник не выламывая, мотал головою. Молча. Страшно. Лицо исказилось до уродства. Какаши дернул его на себя, стаскивая с машинки. Она зашумела тихо в воздухе, двигая в пустоту черный блестящий елдак. Сука мотал головой как не живой, как будто сдулся. Обмяк, вися в руках безвольной куклой. Смотрел в стенку пустыми неживыми глазами. Какаши быстро раздвинул его ягодицы, липкие, влажные, ожидая потоков крови. Крови не было. Какаши даже пихнул три пальцы в раскрытую, растраханную дырку, проверяя. Совершенно целая задница. Рабочая, ладная, готовая к употреблению.
Просто добавь воды. Но Ирука просит сигарету. Ему понравилось. Потом Какаши водит зажигалкой по его пятке.
- Боишься? – ехидно спросил Какаши.
- Боюсь, - честно сознался Сука. – Не делай, ладно?
Какаши задержал зажигалку под пяткой, правда, опустил ниже.
- Почему нет? – спросил жестко.
- Я тебе доверяю, - быстро сказал Сука, не открывая глаз, начал дрожать от боли.
- Зря доверяешь, - усмехнулся Какаши. – Или не зря?
Ирука мычит и плачет, сомец сжаливается и перестаёт его поджаривать. Потом ебёт Ируку и внезапно бьёт по лицу.
- За что? – спросил вдруг Сука, отвлекая, блядь, от чистого незамутненного счастья. Когда-то давно, не понимая, не осознав до конца, что Какаши может его бить просто так, ни за что, бить и мучить развлечения ради, - Сука постоянно это спрашивал разбитыми губами. За что? За все.
- Шшш, - попросил Какаши, всаживая в него. – Шшш…
А потом смеётся, дескать ты сам мне разрешил делать что хочу. Закончив, заваливается спать.
Лег рядом, прямо спиною на сигареты. Выругался, сбросил их на пол, смахнул со спины прилипшие окурки.
Какая романтика падика. Ируке по-прежнему плохо, и сомец начинает нежничать и комфортить его.
- Что с тобой… мой хороший? - Невольно сорвалось с языка. Какаши укусил себя досадливо за губу.
Сука повернулся к нему, осмотрел с ног до головы презрительно и уставился в потолок. Какаши вытащил из верхнего ящика пакет с салфетками, выдернул одну, принялся тщательно и нежно вытирать лицо Суки. Тот, безразличный и холодный, не уворачивался, моргал только, сверля потолок нечитаемым взглядом. Какаши обтер его, бережно вытер чистой салфеткой между ног. Помассировал через мягкую бумагу мошонку, но Сука не отреагировал.
Какаши старался не показать, что тревожится. Лег рядом, не касаясь. Посмотрел на часы. Полночь. Два часа он валяет Суку. Еще два часа повалять. Только как к нему, такому, подступиться, когда он там что-то залечивает в душе?
Лучше вообще не подступайся, кретин.
- Сигарету хочешь? – мягко спросил Какаши, прикоснулся к локтю.
- Отвали от меня! – заорал вдруг Сука, повернулся, потянув за собою зацепившееся одеяло, хлестко дал по морде. – Козел! Психопат гребанный!
Утих, отполз подальше, в угол кровати, свернулся там комком. Какаши потер щеку, хоть Сука и врезал наотмашь открытой ладонью - удар был сильный, челюсть ныла. Какаши не полез выцарапывать его, справедливо решив, что Суку сейчас лучше не трогать.
- Я сейчас лягу к стенке, - предупредил, - если ты хочешь что-то мне сказать – прошепчи на ушко.
- Иди нахер, - злобно буркнул Сука.
И чаво этот дурачок злится? Ну чаво я такого сделал-то? – недоумевает Саня Кривой, прикинувшийся Какаши. Но надолго Ируку не хватает.
Через какое-то время Сука завозился, лег рядом. Прижался грудью к плечу.
- Какого хера ты всегда это делаешь? – горько спросил, - мне так классно было, ты взял и все испоганил.
- Да там даже ожога не было, - буркнул Какаши. – Просто шутка.
Отличная шутеечка, братан. Ха-ха (с)
Сука отшатнулся, но Какаши теперь собирался поговорить, повернулся шумно, поймал его, притянул к себе.
- Ну давай, - сказал жестко, - выговаривайся.
Сука закусил губу.
- А бестолку, - сказал через несколько секунд. – Бессмысленно.
Какаши, обиженный и сердитый, схватил его за ухо, дернул на себя, поцеловал жестко, не отпрянув, когда Сука его укусил.
Мне нравится, что Додоузер усиленно пытается выставить Ируку как тупую пизду и истеричку, но настоящая тупая пизда тут Какаши. Вот на что он обиделся, блядь? На что? АААА! Впрочем, хватит этого унылого трабл ин передайс, давайте мириться.
- Что я сделал не так? – прошипел яростно Сука, - я тебя не удовлетворил? Я боюсь огня. Ты это знаешь. Зачем ты это сделал?
- Я… не знал, что ты огня боишься, - растерянно выдохнул Какаши, с хлюпом всасывая кровь из губы. – Не знал, - повторил еще раз убедительно. – Тебе классно было? Ну, до, в смысле! – поправился, видя, как наливаются бешенством карие глаза.
- Да, - отрывисто сказал Сука, - мне было просто охуенно, никогда так не было.
Какаши снова хлюпнул кровью.
- Ты никогда не думаешь, - с обидой сказал Сука, - никогда ничего не знаешь. Тебе же похуй.
- Не похуй, - возразил Какаши, - Мне. Совсем. Не похуй. На тебя.
Така любоф, така любоф! Ради такой любфи сомец готов свернуть горы и пройти сквозь огонь, воду и шоколадные жопы.
- Вот попробовал бы себе сначала зажимы в соски пихать, - горько буркнул Сука, замолчал, глядя в подбородок Какаши.
Тот неохотно сел, переполз Суку, слез с кровати. Долго искал, - неужели Сука выбросил таки все? – зажимы, нашел всего один. Вернулся в койку. Положил Суке на живот.
- Давай, - сказал спокойно, - надень мне.
- Отвали, придурок, - вздохнул Сука. - Это больно.
- Не тебе же больно будет, верно? – заметил Какаши, усмехнулся.
Сука неуверенно взял зажим, покрутил его, одной рукою зафиксировал Какаши, схватив за плечо, другой прицепил зажим – Какаши коротко дернулся. Соски у него были чувствительные, правду Сука говорил – неприятная вещь. Сука вдруг сглотнул, потрогал зажим пальцами. Какаши чуть не взвыл, дернул рукою, но Сука повис на нем.
- Терпи, - сказал саркастически, - не нравится? А будешь знать.
Какаши закинул руки за голову, демонстрируя равнодушие. От боли хотелось задрыгать ногами, смешная это была боль – несерьезная, но сильная. От нее тянуло в паху. А тут еще и Сука вдруг присосался ко второму соску, куснул, потеребил кончиком. Пальцами вдруг дернул за зажим – Какаши выгнулся, отпихнул его, дрожащими руками содрал зажим, сжал, разламывая пальцами на куски.
- Недолго музыка играла, - усмехнулся Сука, подул на болезненно опухший сосок. Какаши всхлипнул благодарно. Вытянулся на кровати во весь рост, Сука тут же прикорнул рядом.
- Один-ноль, - вздохнул Какаши, прислушиваясь телом, как Сука ласково водит пальцами по груди, обводя каждый раз пострадавший сосок. – Красная карточка, и зажимы удаляются с поля.
Сука фыркнул. Почухал мохнатый седой живот.
Аноны, можно меня на ручки? Можете даже почухать мне пузико. Но хватит нежностей, давайте поговорим о действительно важных вещах.
- Слушай, - задумчиво позвал Ирука, потер ногою об ногу. А что с этими Акимичи такое? С чего такие радости?
- Тебе бы у Генмы спросить, - посоветовал Какаши, - он всех знает. Я – только так, в общих чертах. Акимичи большой клан, как мы или Нагато. Но ебанутые, как Учиха.
Ирука фыркнул.
- Замкнутые?
- Да, - согласился Какаши. – Если они станут союзниками клана, мы выйдем на первое место… ну как я понимаю всю эту поебень, - поправился, чуть смутившись. Он не лез в политику клана, выбрав для себя раз и навсегда нишу карающего клинка.
Первое место в чём? По сбору макулатуры? По удоям с простаты? По чуханью пузиков? Но хватит о важных вещах, давайте опять о ебле.
- М? – невинно спросил Ирука в двуцветные глаза. Трехцветные – если считать огромные зрачки. – Хочешь вонзить нефритовый жезл в мой грот наслаждения?
Севший было Какаши свалился обратно, захохотал, схватив себя за живот.
- Ты зачем мои книжки читал? – сказал он укоризненно, в глазах все еще танцевали смешливые черти.
- Делать было нечего, - пожал плечами Ирука, куснул несильно за плечо, - я и тебе читал, пока ты на столе у Генмы валялся. Не помнишь?
- Не помню, - с сожалением сказал Какаши.
- На третьей я сломался, - признался Ирука, - скучно.
- Скучно? – возмутился Какаши, схватил его за задницу обеими руками, вернул укус, оставив след на шее. – Мои любимые книжки!
- Стой-стой! – остановил его Ирука, уперся руками в плечи, - туда я не хочу.
- Так оно открыто, - брякнул Какаши, пихая пальцы, - присунуть…
- И натерто! – возмутился Ирука, отпихнул Какаши. – Давай подрочим?
- Подрооочим? – не согласился тот, - это игрушки!
- А конструктор для альтернативно одаренных детей - не игрушки? – сладко спросил Ирука, прижался к своему парню, смущенному и порозовевшему. Загар к нему кое-как пристал, ни то ни се.
- Подумаешь, - буркнул Какаши, поглаживая по спине, Ирука выгнулся, чтобы получить больше этой ласки, - я его давно купил, все руки не доходили. Поиграться разик.
- Двадцать пять лет мужику, - понимающе кивнул Ирука, - играется с самотыками.
Увернулся, смеясь, от подзатыльника, обхватил сидящего Какаши ногами.
- Типа тебе не понравилось? – обиделся Какаши, - и мне нет двадцати пяти.
Мимими. Хотя нет, не мимими. Буэ.
Ирука слегка куснул его за нос. Он обожал, когда Какаши был в таком настроении: дурашливый, молодой, ласковый. Как большая сопящая псина. Надо только было следить, когда его перемкнет и беречь лицо. Какаши после моментов мягкой слабости становился злее голода, как будто в нем жило два близнеца: хороший и плохой. Хороший Ируке нравится, плохой… тоже. Иногда. Плохой был очень несчастен и одинок.
А Ирука, как некоторые советские и постсоветские женщина может полюбить и пожалеть только самого ебанутого дегенерата, который нахуй никому не нужен. Которые знакомятся с зэками и всё такое.
Потом они абсолютно внезапно начинают грубо ебаться. Ирука сопит и извивается как червяк, Какаши кайфует.
Вытащил член с хлюпом. Сука тут же свалился на пол, сжался комком. Какаши отошел к кровати, плюхнулся на край. Вытер потное лицо ладонью. Сука перестал стонать, кое-как поднялся на колени. Лицо у него было белое, как рисовой мукой вымазанное. Он встал на ноги, согнутый, раздавленный, несчастный. Какаши увидев, как по ноге течет белесая полоска, на глазах превращаясь в сухой ручеек. Изнасилованный.
Ну надо же.
Какаши не стал останавливать Суку, когда тот, семеня и не разгибая спины, ушел в ванную. Оттуда понеслись звуки рвоты. Какаши поморщился. Стоило ли оно того? Сука блевал и стонал. Зашумел водою. Стонал. Потом начал тихо ругаться. Стоило ли оно того? Какаши посмотрел на свой член, будто тот был виноват в том, что Сука бил сейчас кулаком об стену, проклиная и себя, и Какаши, и весь белый свет.
Какаши поднялся, достал чистую футболку. Она болталась на нем, как на пугале, но ничего, он еще отъестся.
Пасхалочка! Просто Хатаке Какаши переводится как «огородное пугало». Так-то. После водных процедур Ирука выходит в коридор и треплется с Генмой. Дальше типичная сцена: «друзья видят, что жертва в абьюзивных отношениях, но ничего не могут сделать».
Сука старательно и фальшиво улыбался Генме, врал что-то про сигареты. Лучше бы уже не улыбался. Какаши присел рядом с Райдо, привалился к двери спиною.
- Сенсей, блядь, - перебил вдруг Генма безудержный поток речи, - давай я тебе успокоительное вколю, блядь, ну честное слово.
- Я в порядке, - ослепительно заулыбался Сука, глаза у него были отчаянные.
- Что это с ним? – тихо спросил Райдо, почти не шевеля губами. – Он невменяемый.
Какаши вздохнул только.
- Идите спать, - сказал угрюмо, - наша очередь.
Сука вздрогнул, замолчал, оборвав себя на половине слова. Затравленно посмотрел на Генму. Тот устало провел по глазам.
- Я на диване лягу, - буркнул, похлопал по карманам. – Тайчо, блядь, сигареты отдай, да?
- Сьебись нахуй, - посоветовал Какаши. – Райдо, забери его.
Райдо понимал приказы, поднялся, расправил плечи, потянулся.
- Пошли, Генма, - сказал спокойно. – Не лезь в чужие дела.
- Какое, блядь, не лезь? – возмутился Генма.
- Иди сюда, - вдруг тихо сказал Какаши. – Подойди.
Сука замер, опустил голову. Какаши ждал, хотя сердце стучало в горле. Подойдет? Ослушается? Сука посмотрел на Генму сплошь черными глазами. Генма бессильно пожал плечами. Сука шагнул к Какаши, еще, медленно подошел, подволакивая ногу.
- Садись, - хлопнул Какаши рядом с собою.
- Райдо, - потребовал Генма, - Райдо, ебать, сделай что-нибудь!
Райдо криво улыбнулся, в его улыбке ничего от веселья не было, подошел вплотную к Генме и закрыл тому глаза.
Сука присел рядом, глядя в пол. Сложил ноги на коленях. От такого пустого взгляда все лицо казалось туповатым. Это у Суки-то! У Сенсея!
- Можете идти, - мягко сказал Какаши, - мы сами разберемся, верно?
Сука молчал, поэтому Какаши легонько хлопнул его ножнами по макушке.
- Верно, мой хороший?
Райдо почему-то передернуло.
- Мы пошли, ебать, - сказал он отрывисто, потащил за собою Генму, вцепившись в руку стальными пальцами.
Генма, совершенно подавленный, молчал.
Больше всего меня бесит, что тут у всех память как у рыбок. Я вот прекрасно помню, как Генма, Райдо и Тензо пиздили и унижали Ируку, хотя он им нихуя плохого не сделал. Как Райдо насиловал Ируку до выпадения кишки. Я уже молчу о том, что они каждый день видели, как Какаши насилует и избивает Ируку. И вот спустя три года они вдруг опомнились, поняли, что это пиздец и начали типа беспокоиться. Идите нахуй, блядь!
Какаши видел Суку в таком состоянии всего-то несколько раз за всю их совместную жизнь. Точнее, - да и честнее было бы сказать, - его жизнь и Сучьи попытки выжить – рядом. Сука приходил в себя после сильных потрясений на первый взгляд быстро, тем более что сейчас команда его не игнорирует, не делает вид, что не слышит его вопросов, просьб. Какаши вспомнил невольно, как Сука хватался за руку Генмы, кричал разбитыми губами:
-Помогите! Помогите!
А Генма смотрел телевизор и гладил Тензо по волосам, делая вид, что никакого избитого Умино Ируки перед ним нет. Как долго тогда Сука не возвращался… куда он кстати уходит?
Вот о чём я говорила. Всем было похуй и вдруг внезапно стало не похуй.
А если Сука однажды не вернется? Какаши даже гладить его перестал. Всегда возвращался, но однажды решит, что жить без Хатаке Какаши куда как лучше? Когда-то давно, когда Какаши было шестнадцать, одного парня из его команды сильно покалечило. На голову. Клан, конечно, его не бросил, пристроил в какую-то элитную дурку, где больным меняют простыни каждый день и хвалят за поделки из пластилина, награждают шоколадными медальками. Но Какаши успел насмотреться, пока этот… это ходило по особняку, пугая прислугу. Такой вот взгляд, поведение трехлетнего ребенка и недержание мочи вдобавок. Какаши покосился на Суку. Не может быть, что бы этот парень, такой славный, такой идеальный, сделанный небом для него: умный, где Какаши глуп, и наивный, где Какаши умен, - вдруг стал растением. Какаши задумчиво погладил его щеку, уколовшись об щетину. Раньше ведь бы его и это не остановило. Как ебал - так и ебал бы, пялил во все дырки. Сейчас… Сука был славным парнем. С ним было весело, когда он не выводил Какаши из себя, с ним было уютно рядом, не одиноко. Замечательно с ним было. Но Какаши не выгнал бы его, даже зная, что Сука вот так и останется идиотом. Кем бы он был, выгнав никому, - кроме клана, но это ведь не личное!, - не нужного Суку? Суку с интеллектом трехлетнего, доверчивого Суку, бродящего по коридорам. Оголодалого, испуганного, беззащитного перед любым… вроде него самого.
Он заскрипел зубами, прижал Суку к себе, задыхаясь от нежности и злости. Он так хотел Суку, себе, целиком, от макушки до узких пяток. Никому. Никогда. Пусть он зверь. Пусть он все то, что про него говорят за спиною. Но Сука его, каждым волоском, каждой родинкой, каждым ногтем, со всеми потрохами его. И Какаши готов сдохнуть, тысячу раз сдохнуть, но никому не отдать Суку.
Не знаю как вас, а меня стошнило от этой унылой поебени. Почему-то вспомнились мерзкие эйблистские посты Додо о глухонемых гречанках в автобусе, девушке Лине с глухим папой, пожелания смерти девочке с укусосом и походы в больницу. И думается мне почему-то, что этот отрывок тоже писала Додо и выражала тут своё истинное отношение к людям с заболениваниями – как к какой-то мерзости.
Но Ирука приходит в себя и говорит, что всё норм.
Ирука поежился – сидеть на полу было больно. Подняться и пересесть на диван - страшно.
Да-да, знакомо.
Он забыл с кем живет, затирал то, страшное, о чем не стоило забывать. Как дурак верил, что Хатаке можно изменить. Верил же. Думал, что тигр стал ручным. А теперь он… боялся, снова боялся: жеста, слова, боялся не так стать, не так посмотреть, просто попасться на глаза.
Однако сомец снова проявляет охуительную заботу.
- Я принесу одеяло. Будешь спать, - сказал бескомпромиссно.
Ирука не стал возражать, подтянул ноги к груди. Какаши вернулся с одеялом, накрыл его, делая вид, что не замечает, как дрожит Ирука от его касаний. Сел на пол перед диваном в лотос, закрыл глаза. Ирука смотрел на него, не понимая, не узнавая. Такое спокойное, каменное лицо. Когда он улыбается, не рожу кривит в ухмылке, а искренне улыбается – ведь красавец даже. Неужели этот человек недавно совсем выглядел как демон с перекошенным лицом?
Ирука заметил рукоять меча совсем рядом. Какаши забросил катану на плечо, пока тащил его на диван. Рукоять была так близко. Три движения: вверх, вбок и перед собою - и все. Он будет свободен. По крайней мере, свободен от Хатаке Какаши. Ирука, не шевелясь, вытянул руку. Подождал секунду. Какаши сидел с закрытыми глазами. Думает о чем-то, ублюдок. О чем может думать такой ублюдок вообще? Ирука дернул рукоять вверх, сел рывком, собираясь не дать Какаши вскочить. Но тот не пошевелился даже. Так и сидел, не открывая глаз. Ирука дотронулся кончиком меча до затылка. Лезвие было такое острое, - это ведь меч Шарингана Какаши, - что красная дорожка сразу пролилась за воротник темной рубашки, намочила ткань. Какаши даже не дрогнул.
Ирука задумался, благо рука не дрожала. Если он сейчас снесет голову Какаши, его замордуют до наступления завтрашнего дня. Вряд ли это будет легкая смерть. Даже заступничество Наруто не поможет. Хотя это было бы унизительно – помощь маленького мальчика. Но есть ведь и другой путь. Он все время гнал от себя эти мысли, но теперь задумался всерьез. Отвести руку назад, перевернув катану лезвием к себе. Даже Генма не умеет оживлять людей с отрезанными головами. А там Какаши пусть что хочет, то и делает с его телом. Легкий, постыдный выход.
Ирука повернул меч, закрыл глаза. Сразу и насмерть. Замахнулся, надеясь, что его голова сразу отлетит, а не останется болтаться на обрывках шеи. Секунда растянулась в вечность. Темнота и замах. И резкий железный скрип перед глазами, неприятный, режущий слух. Ирука открыл глаза, покосился на кунай. Посмотрел на серьезные злые разноцветные глаза, не смея двигаться. Какаши легонько постучал лезвием куная по носу Ируки, оставляя мелкие неглубокие ссадинки. Выдернул свой меч из ослабших пальцев, вытащил белоснежный платок из кармана, протер лезвие. Ирука сидел на диване, опустив голову, вертел в пальцах кунай, не зная, что сказать. Какаши вложил катану в ножны, сел рядом.
-Нападение на командира, - сказал негромко, - самоубийство без разрешения оябуна. Это залет.
Додо, ты Солдатов пересмотрела? Или Кадетства? Какой в пизду залёт? Что ты творишь?
- Я знаю, - согласился Ирука, - что будешь делать?
Какаши вздохнул, потер ладонью подсохшую ранку на шее, размазывая клейкую кровь.
- Себя-то зачем? – спросил угрюмо.
- Я устал, - признался Ирука. – Хватит с меня.
Какаши вскинулся как раненый зверь, повернулся, сверкая глазами.
- Я запрещаю, - низко сказал металлическим голосом.
-Мне плевать, - честно сказал Ирука.
Какаши потянулся, забрал кунай.
- Почему сегодня? – спросил он неожиданно, - ты и худшее переживал.
Ирука кивнул, откинулся на диван, заложив руки за голову.
- Переживал, - подтвердил, - только тебя тогда по крайностям не бросало.
Какаши поднял бровь, покрутил кунай на пальце.
- По каким крайностям?
- Я не умею как ты, - не слушая, гнул свое Ирука, - я не могу впадать то в ярость, то в нежность. Меня это с ума сводит, ты понимаешь? Я боль не люблю. Я не могу с тобою. Мне от тебя плохо – здесь, - постучал пальцем по виску. – Я только начну тебя понимать, ты что-то выкинешь.
Какаши криво улыбнулся, выслушивая это все. Сжал пальцы в кулак, приказывая себе сидеть и слушать.
- По каким крайностям? – переспросил Какаши, просунул в кольцо на рукояти большой палец, пошевелил им.
- Хочешь быть ублюдком – будь ублюдком, - прошипел Ирука, еле сдерживаясь, чтобы не вырвать кунай с пальцем и не вогнать в длинное горло, - не можешь не быть ублюдком – не прикидывайся хорошим парнем. Я сыт этим под завязку.
А потом они внезапно бросаются друг на друга и начинают душить. А потом сосаться.
- Пусти меня, - попросил, - пусти, пожалуйста.
- Живи, - ответил невпопад Какаши, заглядывая в лицо, - пока я живу - живи.
- Стараюсь, - пробурчал Ирука, сел, растирая онемевшие руки. Посмотрел на Какаши. Тот подался вперед, складывая губы, поцеловал, и Ирука, кляня себя, ответил на поцелуй, обхватил седой затылок, прижимая ближе.
- Я не могу по-другому, - выдохнул ему в рот Какаши. – Хочу даже, но…
Ещё раз, тупая ты хуйня, если бы ты не мог, то насиловал и бил бы каждого, кто тебе под руку попадается.
Потом они мирятся. Какаши сосёт Ирукины ноги, Ирука тащится. И снова задушевные беседы.
- А тебя нельзя вылечить?
- Можно, - согласился Какаши.
Ирука посмотрел на него с вопросом.
- Но невыгодно, - пояснил Какаши. – Генма смотрел давно. Сказал, надо голову резать.
- Но?
- Но это моя голова! - возмутился Какаши, продолжил спокойнее, - Отец решил, что лучше оставить как есть.
- Ты ценный, - вздохнул Ирука, закрыл глаза.
- Ты теперь тоже, - не согласился Какаши, поглаживая узкое ухо, выглядывающее из темных волос. – Ты спи пока, я к утру разбужу.
Ирука поерзал, поискал самое удобное положение, обхватил руками талию Какаши, ткнувшись ему носом в тощий мохнатый живот пахнущий еще мускусом. Больной ублюдок.
- Не делай со мной так больше, - сонно попросил. – Ты меня убиваешь этим.
- Я постараюсь, - пообещал Какаши, - не могу же я все время быть ублюдком.
Засмеялся.
- Еще как можешь, - пробурчал Сука, потерся носом о пупок. – А можешь и не быть.
И Ирука вырубается у него на коленочках. Потом Какаши вспоминает, как ему чуть не сделали операцию.
Какаши пощупал, не открывая глаз, длинный вертикальный шрам на лице. Генма предложил его разрезать, чтобы посмотреть: не давит ли Какаши гной на мозг, вызывая агрессию. Какаши тогда ответил, что агрессию у него сейчас вызывает сам Генма и лучше пусть Генма или станет за Райдо или отложит скальпель, потому, что Какаши за себя не ручается. А Джирайя спросил: насколько миролюбивым станет Какаши. А Генма сказал, что Какаши может стать достаточно миролюбивым, чтобы убивать только по команде. Джирайя сказал: Генма готовь операционную. Не так быстро, - ответил Генма, они разговаривали, будто его, Какаши, тут даже не было. Он, Джирайя-сама, может стать настолько миролюбивым, настолько… ну как двухлетка-даун.
О господи.
Примерно так. Без вариантов развития. Иди-ка ты нахуй, - ответил тогда Какаши, торопливо натягивая рубашку, - я и так замечательно живу. Коновал гребанный. Как знаешь, пожал плечами Генма и Джирайя с ним согласился. Это тогда еще даже Тензо в команде не было. А Сука учился в своем университете и горя не знал. Хотя может и знал, но абстрактное, не персонифицированное Шаринганом Какаши.
Потом Ируке снится сон про Мизуки, он орёт, будит всех, посылает Наруто за своей одеждой и просит Какаши побрить его. Вместо этого Какаши пытается его нагнуть на унитазе. Но облом.
- Ирука-сенсей? – пробормотал Наруто, заглянув в ванную. Осмотрел подозрительно Какаши. – А вы чего это голые?
- Мы не голые, - возразил Ирука, - я снял футболку, чтобы побриться.
- А он? – Наруто ткнул пальцем, пискнул, когда Какаши аккуратно, но цепко взялся за этот пальчик и повернул его, заламывая мальчишке на секунду руку.
- Некрасиво тыкать пальцами в людей, - тихо, но доходчиво сообщил Какаши. – Можно огрести.
- Ты что делаешь с ребенком? – Возмутился Ирука, толкнул его ладонью в грудь, отпихивая от Наруто.
Мальчишка сопел, потирая локоть, смотрел на Какаши огромными глазами.
- Я его воспитываю, - раздраженно отозвался Хатаке, - почему ты не учишь его таким простым вещам?
- Я не учу?!! – разъярился Ирука, - а ну пошел отсюда, паскуда!
Сурово. Потом Ирука хочет жрат, но осталась всего одна миска с холодным супом.
- Я работаю на износ, - сказал вслух никому, - чтобы есть холодный мисо?
- Давайте я позову прислугу! – вскинулся Наруто, почесываясь, как маленькая мартышка.
- И расчешись, - крикнул ему вслед Ирука, неохотно похлебывая водянистое месиво.
- Кто-то очень усердно работает на износ на диване, блядь, - вкрадчиво прошелестел Генма.
- Похрапывая, - вставил свою монетку Тензо.
Ирука посмотрел на него мрачно, допил холодный бульон и швырнул тарелку в Тензо.
- Охуел? – заорал Ямато, отшвыривая тарелку на подлете. Ирука запустил еще одну, ближайшую.
- Ирука-сенсей! – Закричал еще в галерее Наруто, - Ирука-сенсей, сейчас принесут!
Вскочивший было Ирука сел, плюхнулся Тензо, обиженно посматривая круглыми глазами.
- Сейчас принесут! – повторил Наруто, потрогал себя за нос. – Ирука-сенсей, а давайте сегодня куда-нибудь съездим, а?
- Если Джирайя-сама разрешит, - хмуро сказал Ирука, - а куда ты хочешь?
Наруто задумался,
Прислуга сгребла посуду, поставила чистую, Ирука тут же потянул к себе ближайшее блюдо с роллами, разломал палочки, но не успел даже подхватить ролл с тарелки – в бок больно ткнули палочкой. Ирука отмахнулся, только склонился, как палочкой ткнул с другой стороны. Какаши усмехался, Генма скалился.
- Врежу, - предупредил Ирука, сузив глаза.
- Котенок, - поддразнил его Какаши, - поцарапай меня лапкой.
- Отвали, - усмехнулся Ирука, догадываясь, что его провоцируют.
- Котенок забился под диван? – хмыкнул Генма.
- Кое-кто годится только лотос подставлять, - тихо процедил Какаши. Смеха в его голосе не было.
С лица Ируки сползла кривоватая ухмылочка. Он посмотрел на блюдо, посмотрел на Какаши. Метнул, зная, что не попадет, но выиграет секунду, вскочил на ноги.
Прикинь, дружба-дружба, и тут сюрпрайз по прибытию с искренней уверенностью Стэна, что он делает как лучше герою. Тот сопротивляется, а мудроженщины вещают, что чего ж сучка хотела, когда шла в гости со своим другом в компанию парней, которые устроили групповое изнасилование. В смысле ехала к кунари, конечно же.
Слава Додо 