***
Когда Хоук открыл глаза, Фенриса рядом уже не было. На какую-то секунду Хоуку показалось, что все произошедшее было сном – признание Фенриса, поцелуй, все, что последовало дальше. Однако его внимание привлек едва слышный звук – Фенрис топтался у камина, сопя и вздыхая, явно не находя себе места и мыслями находясь где-то далеко. Уже одетый.
Хоук приподнялся на локте, разглядывая его. Пусть он и был высок для эльфа, Хоуку он доставал только до плеча, а его талию Хоук наверняка смог бы обхватить двумя руками. Может, это была обычная эльфийская конституция, может, последствия полуголодной жизни в рабстве, Хоук не знал. До встречи с Фенрисом он вообще особо не обращал внимания на эльфов, как и большинство людей в Тедасе, а теперь не мог перестать думать об одном из них. Покинувшем его – мог ли он теперь сказать «их»? – постель, пока он спал, и теперь гипнотизирующем огонь в камине.
- Все было настолько плохо?
Голос Хоука заставил Фенриса едва заметно вздрогнуть, выныривая из своих мыслей. Фенрис повернулся к нему, не поднимая глаз – очередная привычка, оставшаяся со времен рабства, или что-то другое? Мог ли он стыдиться произошедшего?
- Прости, дело не… – он запнулся, замолк, качая головой, потеряв вдруг все слова. Отвернулся снова, словно говорить, не видя Хоука, ему казалось проще. – Было неплохо.
Хоук промолчал, стараясь не замечать собственной уязвленной гордости и недоверчивой обиды – всего лишь «неплохо»? После того, как Фенрис так отзывчиво и чувственно реагировал на любую ласку, так крепко держался за Хоука, словно не желаю отпустить ни на минуту, после того, как стонал и просил так отрыто и бесстыдно – «неплохо»? Значит, есть с чем сравнивать, значит, Данариус упомянул о его «искусности» не только их желания уязвить, значит, не зря Фенрис тогда так вскинулся, значит, в Тевинтере он научился не только доставлять удовольствие, но и претворяться, будто получает его сам, значит, значит, значит…
Словно услышав его мысли, Фенрис опять заговорил, повернувшись к нему.
- Нет, это преуменьшение, – слова давались ему нелегко, но он продолжил, заставив себя на этот раз смотреть прямо на Хоука. – Это было лучше, чем я мог мечтать.
Хоук усилием воли заставил утихнуть злость, разгоравшуюся при мысли, что все было фарсом. Может, он не так понял. Может, он зря накрутил себя.
- Для тебя это слишком неестественно? Быть с другим мужчиной.
- Не в этом дело.
Фенрис снова не смотрел на него. Хоук отметил это на автомате, чувствуя, как злость возвращается от мысли о Фенрисе с другим мужчиной.
- Я начал вспоминать… – Фенрис тем временем сбивчиво продолжил, начиная расхаживать перед камином, то нервно сжимая кулаки, то тянясь потереть лицо руками и останавливаясь, словно только тогда вспоминая о боевых перчатках со стальными когтями. Уже и броню успел надеть… – Мою жизнь до… Это как озарение, это слишком для меня, все слишком быстро, я… Я не могу так.
- «Твою жизнь до»? – переспросил Хоук, садясь на кровати и спуская ноги на пол. И что он, интересно, навспоминал, если теперь вдруг «не может» после того как сам пришел к Хоуку? Как он обслуживал Данариуса? Кого-то еще? Насколько лучше это было? – Что ты имеешь ввиду?
Фенрис остановился, сжимая виски.
- Я никогда не помнил, что было в моей жизни до ритуала. Но сейчас… Лица, слова… На какое-то мгновение я вспомнил все. А затем все снова исчезло.
- Разве ты не хотел, чтобы твои воспоминания вернулись? – Хоуку почти удалось сдержать ядовитый сарказм, но Фенрис, кажется, даже не заметил.
- Возможно, ты не понимаешь, насколько это больно. Я никогда ничего не помнил, а затем оно вернулось, все сразу, только чтобы исчезнуть в следующий же момент, я не могу… – его голос сломался, и Фенрис закончил после секундной заминки. – Я не могу.
- Мы можем справиться с этим вместе, – предложил Хоук, уже зная, что будет ответом, только чтобы получить лишнее подтверждение тому, что Фенрис выдумал всю эту историю с возвращением памяти. Крайне удобный способ – воспоминания были, но исчезли, и этого никак не докажешь, а Фенрис просто уйдет, словно ничего не было, словно с Хоуком можно не считаться – получить свое, и смыться, решив, что
- Прости… – в очередной раз начал Фенрис, но Хоук перебил его.
- Твои воспоминания «вернулись» после того как я трахнул тебя, так? Так что мы определенно можем поработать над этим еще. Еще и еще, пока не сработает окончательно.
- Хоук… – Фенрис нахмурился и отступил, когда Хоук поднялся с кровати и шагнул к нему. Рядом с ним Фенрис выглядел хрупким и миниатюрным, и Хоуку это всегда нравилось. Хотелось защищать его. Оберегать. Это раньше, а теперь – сломать, чтобы отомстить за то, как он поступил с ним самим.
Хоук схватил его за плечо – кажется, он мог бы сломать его при желании, особо не напрягаясь, – и рванул, толкая Фенриса обратно в кровать. Фенрис среагировал мгновенно, будто подменили. Ушла вся расслабленность из тела, губы искривила злость, и смотрел Фенрис на него теперь как на чужого. Это разозлило и ударило больнее всего.
- Я не хочу драться с тобой, Хоук, – предостерегающе рыкнул Фенрис, вырываясь и сверкая на него зелеными глазами. – Отпусти.
- Мы собираемся не драться, – Хоук усмехнулся в ответ, и с силой толкнул Фенриса в грудь, роняя его на кровать и тут же наваливаясь сверху. Он без проблем перехватил его запястья одной рукой, даже несмотря на стальные перчатки, и зафиксировал его руки над головой. Фенрис рванулся, метки на его теле вспыхнули, но Хоук только растянул губы в улыбке, похожей на оскал.
- Что, сердце мне вырвешь? Как этому старому мудаку? Не утруждайся, оно и так твое.
Фенрис замер, беспомощно глядя на Хоука, и тот воспользовался его промедлением, чтобы стащить с него штаны. Фенрис забрыкался, но Хоук был сильнее, а использовать против него свою силу Фенрис не мог. Не после того, как Хоук сказал ему о своей любви – пусть и так. Не против единственного человека, которого он сам любил.
Хоук развел его ноги в стороны, огладил бедро с внутренней стороны, а затем царапнул короткими ногтями нежную кожу. Фенрис жалобно хныкнул, и у Хоука внутри все перевернулось от этого звука – он видел Фенриса всяким, но ни разу покорной жертвой. От этого рвало крышу, а член наливался приятной тяжестью. Хоук укусил его в шею, потом еще и еще, злясь, что Фенрис слишком одет и он не может добраться до открытой кожи ниже, до чувствительных темных сосков, и услышать, как Фенрис стонал бы, если бы Хоук поласкал их языком, а затем сжал между забыми. Пальцами свободной руки он нащупал вход в его тело, все еще достаточно скользкий от масла, которое они использовали ранее, и вставил два внутрь.
Фенрис всхлипнул и дернулся, глядя на Хоука широко раскрытыми глазами, словно до сих пор не мог поверить, что это действительно происходит. Он еще не закрылся до конца и был достаточно растянут, чтобы трахнуть его сразу, но Хоуку просто нравилось ласкать его пальцами, чувствовать, как горячо, гладко и скользко у него внутри, как упруго поддаются мышцы, как он крупно вздрагивает, если найти то самое место и помассировать.
- Не делай этого, Хоук, пожалуйста, Хоук, остановись, – Фенрис все еще надеялся достучаться до него, продолжая сбивчиво умолять, но Хоук слышал только интонацию – растерянную, просящую, так прекрасно сочетающуюся с покрасневшими глазами и испуганным взглядом. Фенрис выглядел таким сладким, таким желанным с этим загнанным взглядом, влажной полоской от левого глаза к острому ушку, уже расцветающими синяками от укусов на шее. Неудивительно, что Данариус так хотел вернуть его.
Хоук вынул пальцы и отстранился, продолжая удерживать его руки, чтобы полюбоваться, и хмыкнул, обнаружив, что у Фенриса пусть и слабо, но стоит.
- Да ты и правда сладкая тевинтерская шлюшка, – прошептал Хоук, наклоняясь к самому его уху, кусая заостренный кончик и беря его член в руку. – Нравится, когда пожестче? Нужно было сказать мне раньше.
Он двинул рукой, и Фенрис не то судорожно вздохнул, не то снова всхлипнул, отворачиваясь от Хоука и пряча пылающее лицо. Член в ладони Хоука быстро твердел, на потемневшей головке выступила смазка, и Хоук растирал ее большим пальцем. Тело Фенриса привычно реагировало на ласки, вне зависимости от того, хотел он того или нет – когда он был рабом, его желанием никто не интересовался, – и он невольно вскидывал бедра, подставляясь под чужие прикосновения и отчаянно ненавидя себя за слабость.
Хоук довольно усмехнулся, провел последний раз пальцем по всей длине окончательно вставшего члена Фенриса, и приставил собственный к его входу. Фенрис, почувствовав это, забился в его руках пойманным нагом, но Хоук держал крепко, не торопясь сразу входить, и растягивая момент. Он никогда не жаловался на собственные размеры, а по сравнению с эльфийским членом его собственный и подавно выглядел внушительно. Эта разница невероятно заводила Хоука – а особенно то, как хорошо Фенрис принимал его член.
Он толкнулся внутрь, легко входя до упора, и Фенрис глухо замычал куда-то себе в плечо. Несмотря на то, что они сегодня уже трахались, Фенрис по-прежнему сжимал его так плотно, что Хоук шалел от мысли о том, как широко он растягивает своего маленького эльфа.
- Я не хочу, Хоук, – попробовал Фенрис в последний раз, отчаянно глядя ему в глаза и всхлипывая от унижения. – Пожалуйста, я прошу тебя, не надо, прекрати, я не хочу, Хоук, не надо, не надо, не надо…
- Похоже, ты снова мне врешь, – Хоук двинул бедрами, выбивая из Фенриса короткий стон. – Но тело не обманывает. Я вижу, как крепко у тебя стоит. Я слышу, как ты стонешь подо мной. Не пытайся больше мне врать, Фенрис. Разве что тебе нравится поиграть, будто тебя берут насильно. Тебе нравится, Фенрис? Я вижу, что нравится.
- Мне не нравится! – отчаянно выкрикнул Фенрис, и получил только одобрительный смешок.
Хоук безжалостно и уверенно двигался в нем, после предыдущего раза безошибочно найдя нужный угол проникновения и поймав нужный ритм, и Фенрис сам двигался вместе с ним, яйца поджимались от удовольствия, а где-то под поясницей прошивало резким удовольствием от каждого толчка. Это было похоже на то, каким он знал секс в Тевинтере – обязанность выполнить приказ, навязанное удовольствие, выдрессированная чувственность, ни малейшего значения его собственных желаний. У вещи их быть не может.
Вот только раньше ему – его телу – ни с кем не было настолько хорошо. И никогда не было настолько погано на душе и такого отвращения к себе.
Хоук обнял его за талию, приподнимая, прижимая ближе к себе, ускорился, и Фенрис тихонько завыл на одной ноте, не в силах сопротивляться оглушающему наслаждению. Промежность свело сладкой судорогой, спину бесконтрольно выгнуло, и горячая сперма начала толчками выплескиваться между их животами.
Хоук поощрительно зарычал, вгрызаясь поцелуями в чужие искусанные губы, и шепча между ними:
- Вот так, хороший мой, даже без рук, давай, сожми меня сильнее, давай, красивый мой, любимый мой…
Он мог бы отпустить Фенриса, и тот бы больше не сопротивлялся – силы покинули его вместе с оргазмом, как и желание хоть что-то делать. Он просто терпел и покорно ждал, когда Хоук кончит, пытаясь отдышаться и не плакать. Он не плакал всерьез уже много лет – возможно, с детства. И наверняка только в детстве же чувствовал такую горькую обиду, даже не злость уже.
Хоук сбился с ритма и замер, рука на запястьях Фенриса сжалась так, что если бы не защита перчаток, это наверняка было бы больно. Затем он осторожно вытащил обмякший член, заставив Фенриса еще раз еле слышно хныкнуть, и отпустил его. Фенрис какое-то время лежал неподвижно, потом заторможенно перекатился на бок, и свернулся клубком, подтягивая колени к груди и почти утыкаясь в них лбом, словно стараясь стать как можно меньше. Край нагрудника больно впился в живот. Хоук ласково погладил его по растрепанным волосам, и обнял со спины, подтаскивая к себе, прижимая к груди и мягко целуя выступающий позвонок на шее.
Фенрис всхлипнул и вцепился зубами в сталь когтя, ни снимая перчаток.
***
Еда опять стояла нетронутой. Хоук нахмурился и повернулся к Фенрису.
- Ты же знаешь, что тебе все равно придется поесть. Зачем ты все усложняешь?
Фенрис промолчал и только мрачно зыркнул на него исподлобья. За последние несколько месяцев он исхудал, скулы обозначились еще четче, глаза запали. Доспехов он больше не носил – Хоук решил, что они не нужны ему дома, и выдал удобную домашнюю одежду из мягкой ткани. Вокруг одной тонкой щиколотки удивительным образом обернулась маленькая, едва слышно потрескивающая молния – настоящее произведение магического искусства. Другой конец молнии обвивал ножку кровати, и длины как раз хватало на комнату. Пока Фенрис не пытался от нее освободиться, она не причиняла вреда, а к тихому треску он давно привык и перестал обращать внимание.
Хоук вздохнул, и сел на кровать рядом с Фенрисом. Взял его за руку – Фенрис равнодушно позволил.
- Послушай, я хочу лучшего для тебя. Почему ты никак не хочешь понять?
На этот раз Фенрис ответил.
- Если бы ты хотел лучшего для меня, ты бы не держал меня здесь взаперти. Даже Данариус никогда не приковывал меня.
Хоук раздраженно ударил кулаком по колену.
- Снова ты о нем! Забудь старика. С ним покончено, и не смей тащить его в нашу жизнь.
Злая усмешка искривила губы Фенриса.
- Ненависть не дает мне забыть. Тебя я тоже не забуду.
Хоук ненавидел это бессилие. Он терял Фенриса, и никакие цепи не могли удержать его рядом – Фенрис переставал его любить. Постепенно, медленно, неотвратимо, Хоук чувствовал это и ничего не мог поделать. Все чаще ловил этот «ты-чужак» взгляд, злился, заваливал подарками, на которые он даже не смотрел, приносил лучшую еду, которую приходилось впихивать силой, доводил до исступления в постели и не видел ни капли любви, которая была между ними в тот первый вечер. Ему хотелось трясти Фенриса за плечи, кричать «Продолжай любить меня!», требовать, приказывать, но как заставить выполнить приказ – он не знал. Отпустить его – немыслимо, он уйдет и уже не вернется, а этого Хоук допустить не мог. Фенрис был его.
Только вот сам Фенрис этого не понимал. Но он поймет – со временем.
- Поешь, – повторил Хоук, беря тарелку в руки и держа ее перед Фенрисом.
Фенрис без интереса посмотрел на запеченное мясо друффало, но вилку взял. Подумал немного, и коротким жестом без замаха воткнул Хоуку в плечо.
Это не было умышленным действием, у него даже не было внятных причин. Простая мысль, сродни озарению, без смысла и желаемых последствий вроде возможности сбежать. Фенрис знал, что магия Хоука его не отпустит, поэтому даже не пытался подстроить себе побег. Всего лишь маленькая бесполезная месть, а затем слабая надежда, что Хоук взбесится настолько, что вышвырнет его сам или убьет на месте, прорвавшаяся через пелену равнодушия, и тут же исчезнувшая. Фенрис давно отучился тешить себя какими-то иллюзиями.
Хоук заорал, вскакивая на ноги, тарелка упала на пол и разлетелась осколками, на один из которых Хоук встал, сделав неловкий шаг. Фенрис даже не пошевелился, только невольно зажмурился на секунду, когда Хоук вздернул его на ноги.
- Какого дьявола ты творишь, остроухий?! – рявкнул он на него, и по этому расхожему оскорблению, которого Хоук не употреблял никогда раньше, Фенрис понял, что тот действительно в ярости.
- Я хотел лучшего для тебя, – отозвался Фенрис с коротким смешком, не удержавшись.
Хоук только рыкнул и оттолкнул Фенриса, так что тот свалился обратно на кровать. Затем стиснул зубы и выдернул вилку, коротко охнув. Скинул кофту, зажал рукой аккуратные дырочки, из которых потоком струилась кровь, перевел взгляд на Фенриса – и того больно резануло по сердцу то, какой мукой был он наполнен. Он считал, что более уже не способен испытывать сострадание к Хоуку, но оказалось, что когда страдал тот, кого он когда-то любил, он все еще не мог оставаться равнодушным. Это почти пугало – и собственное участие к тому, кто практически вернул его в рабство, и боль Хоука, причиной которой едва ли была пустяковая рана – Хоук получал и куда более страшные, и держался бодро. Все его тело было изрезано застарелыми и свежими шрамами, и Фенрис успел выучить каждый, и потому с уверенностью мог сказать – дело не в физической боли.
- Я думал… - начал было Хоук, потом покачал головой. – Я старался, Фенрис. Изо всех сил старался быть нужным тебе. Быть всегда рядом с тобой. Защитить и поддержать… Сделать тебя счастливым.
Он опустил взгляд, опустил руку, залитую кровью, глядя на нее безнадежным застывшим взглядом.
- И этого недостаточно. Я вижу, Фенрис. Всегда видел, но я продолжал пытаться…
Притихший Фенрис медленно поднялся на ноги и шагнул к Хоуку. Это было словно возвращение в прошлое, словно вернулся тот Хоук, которого он знал, которого когда-то любил. Он осторожно коснулся его щеки, и Хоук накрыл его руку чистой своей, прикрывая глаза, а затем отстранился.
- Хоук…
- Не надо. Я знаю, что делаю.
Он взял лицо Фенриса в ладони, пачкая его щеку красным, и с неизбывной нежностью поцеловал в лоб.
- Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. И сделаю для этого все. Чего бы мне это ни стоило.
Фенрис хотел ответить, сказать хоть что-то, но в горле встал ком, и он мог только смотреть – чтобы увидеть, как кровь из раны спиралью закручивается вокруг руки Хоука, разделяется на мельчайшие капельки, сверкающие на солнце…
Он закричал, отшатнулся от Хоука, налетел на кровать, едва не свалившись, шарахнулся в сторону, не замечая, что идет по осколкам, и бросился к двери. Магическая цепь дернула его назад, и он рухнул на пол, поймав еще один осколок ладонью, и с ужасом наблюдая, как его собственная кровь тянется к Хоуку, смешивается с его, подпитывает эту кошмарную магию.
- Нет! Хоук, нет!
Наверное, его крики было слышно и на улице, но Хоук не обратил на них ни малейшего внимания. Он сделал шаг к Фенрису, и тот пополз от него спиной вперед, не сводя взгляда, пока хватало длинны цепи. Потом задергался, пытаясь освободиться от нее, содрать с себя, сбежать, уползти, что угодно, лишь бы не оставаться рядом с Хоуком сейчас.
Хоук присел перед ним на корточки, и Фенрис замер, скованный страхом. Может быть, ему было так же страшно перед ритуалом. В новой жизни, которую он помнил, ни разу.
- Пожалуйста, Хоук, ты не можешь так со мной поступить, – едва выговорил он онемевшими враз губами и отказывающимся повиноваться языком. – Пожалуйста. Я останусь. Я никуда не уйду. Только не…
- Ты заслуживаешь счастья, – тихо возразил Хоук.
- Нет, нет, нет, нет… – Фенрис повторял как заведенный, не слыша себя, не оставляя бесплодных попыток отползти и глядя на Хоука безумными глазами. Хоук потянулся к нему, а затем и вовсе встал перед ним на колени, обнимая и пряча его лицо у себя на плече, удерживая до тех пор, пока животный ужас в его глазах не сменился обожанием, а руки не обвились вокруг в ответном объятии.
***
- Эй, мрачный эльф, – позвал Варрик. – Ты что, улыбаешься? Уже пять минут подряд? Я видел, как ты улыбался, когда вы с Хоуком зашли в Висельника, и вот я несу вам выпить за счет заведения, как отличный друг, поболтав по дороге то с тем, то с другим, а ты все еще улыбаешься. С тобой все в порядке?
Фенрис повернулся к нему. На его губах действительно играла блаженная полуулыбка, и у Варрика мурашки прошли по спине от отсутствующего взгляда глаз-стекляшек.
- Я счастлив, - отозвался Фенрис, и взял Хоука за руку.