Мой маленький смешной любовник.
Автор: Серебристый водолей
Фандом: «Оруженосец Кашка» В. Крапивин.
Пейринг: Володя Новоселов/ Кашка Голубев.
Использована цитата из «Голубятня на желтой поляне».
Кашка спал, прикрыв глаза рукой. Свет пробивался через оконное стекло, оставляя на щеке золотистый свет. Володя улыбнулся, разглядывая худенького сероглазого мальчика. Вообще – то, глаза у Кашки были голубыми, с коричневыми крапинками, но на расстоянии цвет менялся. Володя редко смотрел в эти глаза вблизи: когда они целовались - Кашка жмурился, мурча. Ночью, естественно, цвета глаз не видно, а днем они очень редко виделись. Володя оканчивал школу: сидел по библиотекам, возвращался поздно. Кашка всегда ждал его, не ужинав, не укладываясь спать. Родители не могли его успокоить, когда на улице темнело, а Володи все не было.
Зимние каникулы дали им маленькую передышку. На улице было темно, холодно и мрачно. Грязный снег лежал сугробами, колючий ветер бросал в лицо острые снежинки. Утром Новоселов поднимался, топил печку и запрыгивал обратно в постель, где посапывал верный оруженосец, уткнувшись личиком в теплую выемку подушки, где лежала темная Володина голова.
Будить Кашку было чревато: мальчишка мог лягнуть или укусить. Володя понимал причину: они могли не спать до самого рассвета, сероглазому изрядно доставалось, и с утра тот был такой сонный, уставший и ленивый, что просто рука не поднималась расталкивать его. Учуяв вкусные запахи, мальчишка сам поднимался, покачиваясь на месте, кутаясь в теплое одеяло. Потом забирался обратно в постель, замотавшись с головой. А Володя садился готовиться. К вечеру Кашка оживал: помогал по дому, готовил обед, лез под руку, разглядывая математические колонки в тетради друга с благовейным ужасом. Прогнать его было выше Володиных сил. Он терпеливо сносил ерзающее тельце на коленях, теплые губы на шее и цепкие пальчики, пробирающиеся под свитер. Иногда, увлекшись, начинал рассуждать вслух над какой-то задачей. Кашка так внимательно слушал его, что парнишка просто забывал, что перед ним младшеклассник, который не понимает ничего из сказанного.
Кашка спал, раскинувшись на смятой простыне. Нога вылезала из-под одеяла, иногда пальчики шевелились, поджимались. На бедре светлело засохшее пятно. Володя наклонился, лизнул, улыбнулся в ответ на сонное ворчание.
-Будешь вставать?
-Нееет. – Промычали в подушку, одеяло поползло вверх, закрывая голову и оголяя ноги. Нога боднулась, когда ее пощекотали.
-Ладно, спи.
Володя уселся перед столом. Вместо того, что б заниматься, вдруг стал вспоминать.
***
Пимыч приехал на выходные. Когда Кашка несся тому навстречу, а потом долго вис на шее, болтая ногами, Володя возненавидел этого парня. Серые глаза сверкали, оруженосец прыгал вокруг угрюмого серьезного мальчика, смеялся и что-то взахлеб рассказывал.
-Это кто? С тобою? – Пимыч перебил, с подозрением разглядывая Володю.
-Ага. – Кашка ответил так бесхитростно, так просто, что морщинка над бровями разгладилась у Володи и собралась у Пимыча.
-Не обижает?
-Нет. – Мальчишка засмеялся, - Никогда. – Потянулся снова, обнял за шею. – Как здорово, что ты приехал!
Новоселов тогда психанул, уехал на выходные в город, оставив Кашке записку с ехидным пожеланием развлечься. Сам знал, что поступает глупо и некрасиво, но не мог видеть, как горят светлые глаза при виде темноволосого паренька. Вернулся воскресным вечером. Зареванный Голубев ждал его на станции. Пимыч подхватил рюкзак и отволок Володю в сторону на «серьезный мужской разговор». Притиснул к стене, выдыхая с бешенством:
-Ты что же себе позволяешь?!! Он так извелся за эти два дня.
-Ты же рядом был, что ж ты дал ему скучать?!!
Володя подумал, что не хочет слышать о том, как эти двое коротали выходные. Пимыч хмыкнул:
-Ревнуешь?
-А то!
-Дурак ты. Он тебя любит.
-У тебя с ним что-то было?
-Было. Давно еще. Он тогда даже в лагерь не ездил.
-Не смей к нему приезжать, слышишь? Он мой теперь.
-Если ты так будешь убегать, то ненадолго. Балда, за такого бороться надо.
-Ты тут что, советник?
-Я, давно еще, опоздал. Теперь жалею. Может, все по-другому было бы.
-Не понял.
-Про Костю знаешь?
-Альпинист? Знаю.
-Это первый его.
-Что?!!
-Вот-вот. А мог бы быть я. Ждал чего-то…
Электричка загудела, и Пимыч отпустил Володю, подхватил рюкзак:
-Береги его, слышишь? Не приеду больше, только пообещай, что с Кашкой все хорошо будет.
-Обещаю.
-Молодец, попробуй только его обидеть – из-под земли достану. Такое сокровище беречь надо.
-Да.
-Эй, оруженосец! – Кашка вскинул голову, слоняясь у дальней стены. Пимыч поднял руку, сжал в кулак, подбадривая. Мальчик кивнул головой, улыбнулся. Володя хмыкнул: надо, даже это рассказал.
Темные глаза в последний раз скользнули по нему: «Ты обещал. Помни». Пимыч пошел к вагону.
-Ну, что, пошли домой?
Серые глаза заблестели.
-Во-лодя, – Кашка по-прежнему выговаривал короткое имя в два присеста, - ты сердишься, да?
-Нет, Кашка. Не сержусь. Пошли.
Пальцы вцепились в его предплечье. Голубев был так счастлив, что всю дорогу улыбался смешной щербатой улыбкой, которую Володька любил.
-Эх, ты, оруженосец…
***
Володя так замотался, что не замечал перемен в Кашке. Улыбка больше не появлялась на обветренных губах, глаза как-то потемнели и ввалились. Оруженосец будто выцвел, поблек. Вечером Новоселов валился в постель, выжатый как лимон, засыпал, не успев накрыться одеялом. Экзамены висели над его темной макушкой, он готовился как сумасшедший, а сероглазый человечек рядом с ним все больше уходил в тень.
А однажды Кашка принес Володе письмо, пряча глаза. Письмо от «Графа Монте-Кристо» - Кольки Пальмина. Друг тоже поступал в этом году и они переписывались. Володя больше ничего не чувствовал, кроме дружеской заботы. Сумасшедшее, будоражащее чувство к красивому, холодному мальчику, который долго не давался, прошло. Колька писал, что Юрка сердится, Надежда злится на них, узнав, что мальчишки заняты друг другом. Юрка ревнует его, Кольку, к каждому столбу. А так все по-прежнему. Прислал фотографию, где они с Юркой стояли у нового кинотеатра. «Граф» улыбался, как всегда холодно, с легкой долей превосходства. Юра смущенно приподнимал голову, пятна румянца красили щеки. Володька улыбнулся в ответ. Погладил пальцем лица друзей. Кашка, стоящий рядом, отчего-то вздрогнул, обнял себя руками, как будто замерз.
Володя еле дополз до кровати. Глаза болели, рука онемела. Ему до сих пор виделись исписанные синей ручкой листы. Конспекты. Голова кружилась. Однако нетронутая кровать встревожила.
-Где этот проклятый оруженосец? Кашка?!! Ты где? – по дому пронеслось эхо.
Новоселов действительно забеспокоился. «Куда же он делся? Когда я его в последний раз видел?» - мальчишка вдруг окаменел, поняв, что не может вспомнить, когда же он действительно в последний раз видел Кашку. Незаметного, серого, тихого Кашку.
Пропажа оказалась на крыльце. Замерзшая, несчастная, заплаканная.
-Ну, что такое?
Русая голова отрицательно покачалась: ничего, мол.
-Тогда что ты тут сидишь?
Пожатие плечами.
-Ты сердишься на меня за что-то?
Брови высоко поднялись, голова опять замоталась отрицательно.
-Ну, что ты молчишь?!! Я же вижу, что-то случилось!
-Ты его любишь?- Володя поперхнулся.
-Кого?
-Ну, этого «Монте-Кристо»?
-Нет. С чего ты взя…а откуда ты знаешь его кличку? Я тебе не рассказывал. – Назревал скандал, но Кашка, как всегда, честно глядя в рассерженно лицо, ответил:
-Я разбирал твой стол. А там лежал листок. Я смотрю, что почерк незнакомый, думаю, что это такое? Посмотрел, что тебе кто-то письмо написал. Там еще фотография была. А потом он тебе опять писал. Ты же его письма не прячешь. Не думай, я не читал.
Ну что ним сделать? Отругать? Да он и так стоит, вот-вот разревется. Володя обнял понуренную светлую макушку, прижал к своей груди, поглаживая замерзшие спутанные пряди.
-Ох, Кашка…
-Он красивый. Ты тогда поехал ко мне, а не к нему. Я думал, тебе надоело у меня, ты жалеешь…- Кашка мужественно давил слезы, сглатывая комок в горле, - поэтому и пишешь ему, а потом уедешь…
-Кашка! – Володя был потрясен. Ох, Пимыч, где ты, чтоб оторвать мою глупую голову? – Ну, как ты мог подумать? Я же люблю тебя. Где ты видел рыцаря без оруженосца? – улыбнулся, вытирая слезы со щек Голубева.
А сам ругал себя за то, что не замечал, как мучается его друг. Клял последними словами. Ведь живут же в одном доме, спят в одной постели - как можно быть таким слепым дураком? Отгородился своей учебой, своими друзьями, чуть не оставив в прошлом верного, незаметного Кашку.
Губы были теплы и мокры от слез. Ресницы подрагивали.
–Во-лодя, хороший мой… - тихо вздыхал Кашка, отдаваясь рукам. Подчиняясь. Новоселову даже плохо стало, когда он представил себе, что потерял это теплое покорное тельце. Эти голубые огромные глаза с темными крапинками. Эту сладкую судорогу нежной кожи.
-Кашка! Аркаша… - невозможно было остановиться, отпустить, высвободить из рук. Володя чувствовал, что мальчик задыхается под его тяжестью. Переносил вес на руки, но Кашка пугался, и притягивал его за шею обратно.
***
Босые ноги прошлепали по деревянному полу. Володя улыбнулся, опустил голову, ожидая. Руки обвились вокруг него, остренький подбородок устроился на плече.
-Проснулся?
-Ага. Готовишься? Может, позавтракаем сначала?
-Давай.
-А о чем ты только что думал?
-О том, как все начиналось.
***
Практические все рыцари в первый же вечер попробовали своих оруженосцев. Новоселов долго шатался по лагерю, не желая заходить в палатку. Кашка ждал его у входа. Когда они вошли, Володьке сразу бросилась в глаза ветка цветущего шиповника, прицепленная ехидной Райкой. Романтика, значит? Мда, ну и оруженосец ему достался, все сочувствовали. Эх. Соседняя палатка дрожала, тряслась, вопли оттуда заставили бы любого покраснеть. Кашка покорно опустился на четвереньки, поднимая на Володю чистые серые глаза. Новоселов не хотел, но мальчишка уже поспешно стаскивал шорты. Почему бы и нет?
Он скрипел зубами от досады. Оруженосец ничего не умел. Только таращился через плечо серыми глазищами. Вздыхал тихонько. Раскачивался. Молчал. Отполз потом в сторону, давая Володе распластаться на одеяле.
Когда Володька увидел его вечером, собирающим вещи, в сердце что-то дрогнуло. Зеленая мыльница. Светлые глаза, где нет даже намека на мольбу. Только стыд, страх, растерянность. И эта лямка, которая все норовила свалиться с худого плечика. Никуда он не прогнал это ходячее недоразумение.
Когда глаза смотрели на него с обожанием, он понял, что выиграет. Вера в него горела огонечками. Надежда. Отчаянное желание пригодиться. Царапина на щеке кровоточила, изжаленные ноги наверняка чесались, но душою Кашка был в наконечниках стрел – он вел их в цель.
А потом Фиолетовый рыцарь просто забыл, что у него есть верный оруженосец. Он не со зла игнорировал Кашку. Он его просто не замечал. Пока Серафима не открыла ему глаза. Тогда то он и увидел влюбленные, зачарованные глаза, с обожанием воспринимающие каждое его движение. Серенькая, незаметная вторая тень.
Расцарапанные локти, разбитые коленки, оторванная лямка, старые сандалеты. Герой- любовник. Кому сказать – засмеют. И Новоселов злился, пытаясь прогнать преследователя. А тот отходил, выслушивая рассерженное шипение со смирением. Но опять таскался следом. Когда они впервые сидели вместе в лесу, прогнав злую собаку, Володя искоса рассматривал счастье, тихо плещущееся в больших глазах. Как мало человеку надо. Потом, в этом же лесу, они стали близки. По-настоящему. И Володьке было не наплевать на чувства мальчишки под ним. Он действительно старался, выбросив из головы образ холодного неприступного Кольки. Тихий Кашка, с робкой улыбкой на искривленных губах, стал ему дорог. Надолго.
Когда Володя садился в грузовик, он вдруг вспомнил, что на плечах у Кашки – веснушки. И стонет Кашка так редко, лишь когда полностью теряет голову. И что без Кашки, верного, незаменимого оруженосца, он просто сойдет с ума. Уже в автобусе, под молчание ребят и Сережи, глазами спросил у притихшего, еще не верящего в свое счастье Голубева: «Хочешь? Будешь со мной?». А тот обнял его, Володькин, рюкзак, не смея обнять самого Володьку.
***
-Пожалуй, сегодня не буду заниматься. Совсем сил нет.
Глаза медленно поднялись на него от большой кружки какао.
-А что ты будешь делать?
-Не знаю. – Володя улыбнулся. – Потянул на себя Кашкино одеяло, прихватывая с ним и самого мальчишку. Усадил на колени. Вдохнул запах коротких светлых волос. – Что-нибудь придумаем…
Подхватил на руки и понес на кровать, с улыбкой впитывая смех своего оруженосца. Рассмеялся в ответ.
Они смеялись беззаботно и смело, как должны смеяться мальчишки во всей Вселенной.
Пока Додо ничего нового не родила, можно попытаться и Дом домучить, а то он как дурак.