Какаши ничего не сказал, только пронесся мимо него, уцепил за галстук Генму, нагнул его и шустро дал в глаз. Генма заорал матом, попытался отпихнуть от себя мальчишку, но тот ловко ударил его снова.
- Аники! – воскликнул Генма, закрываясь руками, - Убери его от меня!
- А вот рыбки не могли даже кричать, - заметил Пейн, с усмешкой глядя на происходящее, - Кричали беззвучно, но их никто не слышал.
- Перестань, - сказал хмурый Минато, обращаясь непонятно кому. Какаши принял это на свой счет, выпустил Генму, у которого разливались солидные синяки под глазами, отчего парень смахивал на отощавшую панду.
Видимо это уже началось ставновление психованого пидораса.
Следующие декорации – кабинет пахана. К нему пришёл Татсуя и сказал, что хочет поработать менеджером на некого Ямамори, Джирая разрешает, несмотря на то, что Ямамори ГРАЖДАНСКИЙ. Потом Джирая чешет в комнату к Минато, открывает дверь, а там!
Толкнул панель, та беззвучно откатилась, Джирайя чуть не уронил папку с документами. Сначала ему показалось, что на Минато сидит голышом Пейн. То, чему Джирайя не дал произойти много лет назад, теперь произошло. Джирайя уже собирался ворваться и оторвать обоим головы, как понял, что сверху сидит девушка.
Джирая совсем уже к старости слепнуть начал? Кстати, а его не смущает, что у него самого было «ебала жаба гадюку»? И ничего. Почему у него так подгорает от однополых отношений?
Рыжая, загорелая, с рыжим же пушком между ног и отличными упругими сисечками.
Интересно, как это эро-сенин сразу грудь не разглядел?
Картину портили только волосатые ноги Минато, торчащие из-под рыжей красотки. Длинные, огненные прямо волосы метались туда-сюда, колыхалась грудь, так и напрашивалась, чтобы ее накрыли ладонью.
Джирайя сглотнул, вернулся в свой кабинет. Однако придется работать, деваться некуда. Взять у Минато, что ли, телефончик красотки потом?
Да зачем, иди и просто сзади пристройся. Подумаешь, что это девушка твоего сына. Потом в кабинет заходят Минато и Кушина. Надеюсь, уже одетые. Они пьют чай, Джирая дрочит на Кушину и практически открыто с ней заигрывает.
-Здравствуйте, - приятным голосом сказала девушка, без спроса подошла к дивану, села, скрестив ноги. Ноги были что надо: бесконечно длинные, загорелые, изящные. Джирайя простил бы этим ногам все на свете.
Присел на диван, занимая место рядом, Минато пришлось сесть на стул.
-Попроси подать чай, - сказал ему Джирайя негромко. Минато косо посмотрел, но поднялся.
-Как поживаете? – Спросил Джирайя, улыбаясь широко.
-Замечательно, - ответила девушка. – А вы?
-Сейчас, в компании такой милой особы – прекрасно, - галантно ответил Джирайя.
Кушина улыбнулась.
-Давно встречаетесь? - Полюбопытствовал Джирайя, забрал у подоспевшего Минато поднос, поставил на стол и налил гостье полную кружку.
-Достаточно давно, - сдержанно сказал Минато, догадавшийся, что ему-то чаю не предложат. Джирайя прихлебывал из своей чашки, белозубо улыбаясь гостье.
-Не очень давно, - задумчиво сказала Кушина, пошевелилась, сменила положение ног. Джирайя сглотнул.
У Минато бомбит, его отправляют за сахаром, Кушина пронзает, что Джирая якудза, тот неумело отпирается.
Минато нахмурился, положил ладонь Кушине на колено. Кушина погладила его пальцы, и Минато успокоился. Джирайя разочарованно подул в свою чашку.
Так ты правда хотел впердолить девушке своего сына? Как-то это даже для этого фика ужасно.
VI-XI. Тяготы родительской жизни
Аноны, это моя любимая глава. Ну любимая в кавычках, конечно. Такого надругательства над образом Цунаде вы не видели даже в додзях.
Запахло сигаретным дымом. Цунаде подняла голову, отложила бумаги в сторону: чужие дела подождут, когда в своем же дома творится бардак. В доме курили, наверное, с момента закладки первого кирпича, пропахли дымом гобелены, веера, пропахли циновки и цветочные панно. Цунаде, властью данной ей Джираей, отвоевала крыло второго этажа, где был ее кабинет – тут не курили, боялись.
«Властью данной мне Джираей, объявлею эти гобелены и веера мужами и жёнами. Можете обмахаться».
И вот как здрасьте вам – сигаретный дым. Цунаде вышла из-за стола, запахнула плотнее домашнюю юкату, поправила ворот. Толкнула дверь кабинета…и волосы, кажется, встали дыбом даже на шее.
Цунаде и её волосатая шея. Я в очередной раз придираюсь к формулировкам, простите, но у блондинки Цунаде на шее могут быть только тонкие еле видные волоски. А то волосы.
На лестнице стоял Минато, прижимая к себе какую-то бессовестную долговязую девицу, рыжую и наглую. Девица смолила тонкую сигаретку, опиралась локтем на перила, выставив бюст в открытом вороте. Цунаде захрипела, сжимая руки в кулаки. Это уже ни в какие ворота! Притащить сюда девку, зная, что мать в доме! Сегодня он не уважает ее, а завтра плюнет в лицо отцу?
Нет, завтра они скорей всего групповушку замутят, судя по планам Джираи. Так что, если кто и плюнет кому в лицо, то это он Кушине, если вы понимаете о чём я.
А вообще Минато как-то уж совсем тупит. Даже больше чем обычно. Допустим, он не хочет знакомить маму с Кушиной. Но при этом он тащит её курить именно под её кабинет.
Цунаде решительно зашагала, опустив голову, как будто собиралась боднуть Минато в живот. Гэта зазвенели на плитках. Минато вскинул голову, выпрямился и перестал улыбаться. Дернул девицу за локоть, та тоже выпрямилась, потушила папироску об перила и сунула окурок в карман коротенького платьица. Цунаде сморщилась, заметив в какую пошлую безвкусицу одета эта прохиндейка.
Прохиндейка! Да, кстати, если быстро тушить окурок, то часто можно не до конца его додавить, и в итоге будет бобо. Но не в этот раз, увы.
-Мама, - сказал Минато с напряжением. Девица поклонилась и выпрямилась.
Цунаде уставилась на нее снизу вверх, чуть не подавилась слюною от накатившей злобы, сдержала в себе визгливый крик «Это чтаааа?»
Да как она посмела мне кланяться?
-Мам, это Кушина, - сказал откровенно нервничающий Минато.
Цунаде осмотрела девицу, высоченную, мощную, казалось, та сейчас переступит копытами и заржет протяжно.
-Я вижу, что Кушина, - процедила сквозь зубы. – Девушка, у нас не курят, - сказала холодно.
-Да, - вмешался Минато, - на этом этаже не надо, у мамы аллергия…
-Нигде не надо, - оборвала его Цунаде.
-Простите, - девушка еще раз поклонилась.
«Девушка». Мне казалось, такое фамильярное обращение только у нас принято. Особенно когда тебе человека представили только что по имени.
Цунаде перевела дыхание перед новым раундом, но поймала взгляд рыжей кобылы. Та ничуть не испугалась малорослой Цунаде, смотрела спокойно и изучающе, даже презрительно. Дерзко смотрела.
А как ещё смотреть на человека, который цедит тебе «девушка» и ведёт себя так будто ты ему денег должен? Мне не нравится местная трактовка Кушины, но в данной ситуации она как раз себя нормально ведёт, в отличие от некоторых.
И эта дерзость, ммм.
-Мам, мы на обед пришли, - влез опять Минато, девица молчала, как будто в рот воды набрала.
Цунаде посмотрела на сына, еле сдерживаясь, чтобы не врезать по этой светловолосой бестолковой башке. Вон каким петухом ходит, привел мамочке деваху знакомиться. Цунаде кивнула высокомерно:
-Пообедаем вместе, - сказала безаппеляционно.
Минато стушевался, но кивнул. Девица молча осматривала стены.
Понимаете, в том-то и дело, что не привёл знакомиться. Сначала они поеблись в его комнате. Потом попили чай с Джираей. Потом покурили на лестнице. И всё.
Цунаде специально повела их в торжественную столовую. Хотела посмотреть – как девица будет держаться среди роскоши. В торжественной столовой переходили только важные переговоры, где имел значение национальный колорит. Цунаде хотела своими глазами видеть, как кобыла, как Цунаде ее окрестила, стушуется. Девицы этого пошиба не знают старых обычаев, они привыкли сидеть на стульях, хлебать лапшу из одноразовой посуды, посматривая в телевизор. Такой номер тут не пройдет.
Они ведут светские разговоры о делах, потом Цунаде вспоминает, что у неё тут Кушина и начинает допрос.
-Вы учитесь или работаете? – Спросила Цунаде у девушки, решив сменить тему. Та отложила палочки, убрала за плечо густую массу рыжих волос.
-Она пока не работает, - булькнул Минато, девушка кивнула.
Цунаде рассматривала ее длинные волосы, судя по цвету бровей – своих, не крашенных, узкий подбородок, упрямый нос и бесстрастные синие глаза и отчетливо, всей шкурой, понимала просто, что девушка ей категорически не нравится.
А вроде ранее говорилось, что Кушина блондинка, у которой рыжее мелирование. Или наоборот? Кушина как зебра, короче.
-А по специальности вы кто?
-Она тренер по танцам, - ответил Минато быстрее, чем его мадам успела глазом моргнуть.
Цунаде обернулась к нему, уставилась тяжелым взглядом.
-Ешь, пожалуйста, молча, - рявкнула, не прося, а приказывая.
Минато, как назло, есть совсем перестал, вытаращился на Цунаде удивленно.
-А почему не работаете?
-Она…-только было начал он, как девуля наконец-то открыла рот:
-Меня уволили из клуба, где я танцевала, - голос тоже оказался неприятный: громкий, никакого намека на смирение, почтение. Никакого уважения. Только через несколько секунд до Цунаде дошел сам смысл.
-Учите клубным танцам? – Сладко пропела Цунаде, внутри исходя яростью.
-Сама танцую, - ответила девуля, помолчала и сказала, совершенно не стесняясь, - я стриптизерша.
И тут можно было бы развернуть дискуссию о слатшейминге, но мы в фике Водолея. Естественно, у Цунаде атомный бугурт.
Цунаде покивала с умным видом. Джирайя не смел приводить в дом своих девок, хотя те рангом повыше были. А этот приволок, гордится собою. А завтра проститутку приведет, чего хорошего, трансвестита или кореянку.
Или девушку из Мариуполя! Мне вообще нравится эта пирамида ненависти от Цунаде.
Цунаде молча смотрела, как девушка ест, смотрела и ужасалась. Та, хоть и старалась себя ограничивать, что было видно, могла сожрать прорву. Цунаде, плотно сидящая на диете, съела печенюшку из риса и отставила тарелку. Девушка тоже отодвинула блюдо, хоть и с неохотой. Взяла пиалу с чаем.
-Кушайте, пожалуйста, - криво улыбаясь, сказала Цунаде, - не берите с меня пример, я слежу за фигурой.
В синих глазах сверкнули молнии, Цунаде улыбнулась вежливо.
-Спасибо, я не голодна.
Так уж не голодна, усмехнулась Цунаде про себя, умяла бы стол и скатерть пожевала, по глазам же видно.
-Минато, - Цунаде посмотрела в его сторону, страшно довольная собою. – Как проведешь свою девушку, зайди ко мне.
-Мам, - Минато, стараясь не смотреть ей в глаза, уставился на пейзаж старинного Эдо, будто там порнографию показывали. – Кушина останется на ночь.
Бабах!
Генма и Какаши трут о рыбках, Минато приводит Кушину и знакомят их. Ещё один привет от фанона.
Синяки у Генмы стали желтыми, под цвет глаз.
Медовые глаза, я протестую! Или золотистые.
На секунду в фике мелькнул Микуме с котиком и ехидный Татсуя.
Кот тут же запрыгнул девушке на колени, свесил морду.
Микуме улыбнулся.
-Нравится котик? – Спросил застенчиво.
Кушина кивнула ему, прищурилась.
-Твой?
-Ну…вообще-то мой, а так общий.
-А гадит у Генмы в комнате, - ехидно сказал Татсуя, принес сахарницу и поставки под кружки.
-Вы какой чай будете?
Кушина пожала плечами.
-Татсуя у нас большой специалист по чаю, - похвалил его Микуме.
-Чаи гонять – не мешки ворочать, - пискнул из своего угла Какаши.
-А ты там не прячься, - окликнул его Минато, - иди Генме с кружками помоги, где он пропал, на дороге жизни?
-На пути воина, - прыснул Какаши, расслабляясь. Все еще насторожено посмотрел на девушку, но тут зашел Генма, балансируя подносом, и Какаши кинулся ему помогать.
Прелесть.
Мы перебираемся в Нагатинский район, а там Пейн пришёл к Кабуто и спрашивает есть ли чо. Кабуто отказывает, Пейн упрашивает, складывается впечатление, что у него ломка.
- Я сейчас на стену полезу, - предупредил Пейн, оперся на нее раскрытой ладонью, словно действительно собрался выполнить свою угрозу. Кабуто подошел ближе, смахнул со стены растопыренную ладонь Пейна, словно лягушку. Встал позади него, достал частый гребешок из кармана, сгреб в охапку непослушные пряди, прошелся по ним. Пейн смолк, и дыхание его перестало нарушать тишину. Короткие пряди, выкрашенные закатом в невообразимо яркий, огненно-рыжий, выскальзывали меж зубцов гребня, Кабуто тянул за волосы, драл их безжалостно. Пейн молчал, и только пальцы чуть вздрагивали. Постепенно он замер, словно уснул.
- Ну? – проговорил Кабуто тихо, - успокоился?
- Нет, - так же тихо сказал Пейн, - я сейчас все тут нахер разнесу к чертям еба…
- Тихо, - оборвал его Кабуто, рванул за волосы, - без истерик мне тут.
Пейн как-то странно икнул, уткнулся сухим лицом в сложенные лодочкой ладони, скрестил пальцы, заморгал.
- Убью, - проговорил он, прикусывая белые костяшки. На бледной коже тут же проявлялись следы зубов.
- Никого ты убивать не будешь.
- Всех убью, - не согласился Пейн, отнял ладони от лица. – Всех.
- Почему? – криво ухмыльнулся Кабуто.
- По закону военного времени.
Кабуто проверяет его руки, но там ничего нет, они пьют какую-то мерзость из мензурок, наконец, Пейна накрывает, и он пытается выговориться.
- Есть… - шумно втянул он воздух, шмыгая носом, - такая вещь. Называется у-уважение.
- Спокойно, - поднял ладонь Кабуто. Пейн обхватил мензурку, облапал ее, оставляя смазанные отпечатки.
Я всё понимаю, но не надо облапывать мензурки, у них потом травма на всю жизнь.
- Есть люди, которых все уважают, - сказал он тихо, и добавил уже громче, - есть те, кого не уважает ник…
- Перестань пороть чушь, - перебил Кабуто и смутился – Пейн глянул на него искоса. Плечи его чуть ходили под рубашкой, от неярких крапинок рябило в глазах. Кабуто нехотя отвел взгляд.
- Не перебивай меня, - попросил он, - пожалуйста.
- Хорошо, - сказал Кабуто.
- Ты думаешь, тебя уважают? – спросил Пейн, оборачиваясь к нему. Посмотрел в упор, - вот ты, ты мне скажи, тебя уважают?
- Уважают, - медленно, четко, едва ли не по слогам выговорил Кабуто, сложил руки на столе, - и ты в том числе.
- Да, да, да, - Пейн сошел на шепот, уставился на свои пальцы, - тебя уважают. Меня уважают… Да ни хуя подобного, блядь! Ты – лишь средство, которое он – он ценит и хранит в сухом прохладном месте, создавая все условия. А я…
- И ты средство, - услужливо подсказал Кабуто. – Так ты пришел сюда поведать мне устройство клана? Я тебя разочарую, это не новость.
Пейн смолчал и Кабуто продолжил:
- Твоя свободолюбивая натура восстает при одной мысли о том, что ты инструмент босса?
- Плевать я на него хотел! – вновь сорвался Пейн, - не о нем речь… Быть полезным отцу мой долг. А я знаю, что такое долг.
- Ага, - сказал Кабуто, отчего-то улыбнувшись, - значит, есть и другие.
- Не изъебывайся, - попросил Пейн, устало провел ладонями по лицу, - все ты знаешь. Налей еще.
Кабуто молча поднялся на ноги, оставив Пейна чертить пальцем невидимые узоры на столе.
- Я ж всю жизнь, - прошептал Пейн, - я всю жизнь… сколько его знаю. Вот с ним.
- Если мне не изменяет память, - холодно заметил Кабуто, - вы знакомы всего несколько лет.
- И всю жизнь к нему, - Пейн не заметил его слов. – Все для него, делай, что хочешь, все тебе, все – наизнанку, бери, пользуйся…
- И как, не понадобилось? – осведомился Кабуто, уселся обратно. Пейн хотел выпить все разом, не смог, подавился, проглотил только половину. Вытер губы рукавом.
- Понадобилось, как же не понадобилось, - горько ухмыльнулся Пейн, - и ты знаешь, не жалко. Мне не жалко, понимаешь?
- И в чем проблема?
- Все – не надо, - сказал Пейн, - местами надо, местами не надо, местами – я, рыжий, тебе жизнью обязан, местами – иди на хуй…
- Прямо так на хуй?
- На хуй, на хуй, - закивал Пейн, - понимаешь?
Кабуто открыл было рот, но Пейн опередил его:
- Нихуя ты не понимаешь, блядь. И не криви ебло, заткнись лучше, я же вижу, господи, господи, я же вижу, что не понимаешь, блядь, ты нихуя, и никто не понимает, никому, никому, никому-у!
Подскочил на ноги, сорвался с места, скрипнули полы, и жалобно зазвенело что-то хрупкое за прозрачной дверью шкафа, словно предчувствуя. Пейн замер посреди кабинета, чистого, белого, вылизанного – а Кабуто сидел и смотрел на него. Безразличный, словно неживой, словно действительно, инструмент, еще один предмет, подобранный не только по техническим характерам, но в тон интерьеру.
- И в самом деле, блядь, - сказал Пейн, озираясь, желваки заходили на скулах, - ты мертвый уже, тебе все равно, ты же, блядь, не понимаешь и не поймешь ничего. Тебя ж сукой назвать нельзя даже… а мне плохо, понимаешь? Я чувствовать умею, понял, мне больно, блядь, больно, а ты, блядь, думаешь, что выше всех! Контроль этот ебаный… Пейн молчи? Пейн заткнись? Хорошшшо… - прошипел Пейн, разминая кулаки. - Я не могу контролировать. Я не могу. Его. Не могу я его контролировать. Он сказал – до завтра. Он говорит – увидимся, р-рыжий. И все, и повесил, блядь, трубку, это, блядь, как? Это, блядь… Да я просто ненавижу, блядь, я вас всех ненавижу, и тебя, вот конкретно тебя тоже. Вам всем хорошо. Умеете контролировать, блядь. Не смотри на меня, блядь!!! – заорал он бешено, и пальцы Кабуто дрогнули и замерли на переносице. Кабуто едва заметно перевал дыхание, спокойно поправил очки и поглядел на Пейна.
Жуть. И всё из-за нашего добренького Минато, заметьте.
Тот молча метнулся прочь из кабинета, рванув за собой дверь так, что она громко хлобыстнула по косяку. Стеклянная дверца шкафа распахнулась, отъехала в сторону, и несколько пузырьков мягко упали на пол, не разбившись. Кабуто какое-то время сидел, молча потирая старый шрам, которого обычно стыдился. Стрелки часов щелкали громко, настойчиво, отсекали время, словно ножницы.
Кабуто молча поднялся, аккуратно поднял склянки с пола, стиснул один пузырек в ладони. Выдвинул полку наружу, долго смотрел на нее, мимо пустых ячеек. Медленно откупорил пузырек, что держал в ладонях и вылил его содержимое в раковину. Выбросил в корзину и взялся за следующий. Стрелки часов четко отрезали время.
Опять эта хлобыстающая дверь, ну ёп.
VI-XII. Мамочке на радость
Снова Кепвелы и Локриджи, вернее, ебала гадюка слизняка, вернее, Орыч и Цунаде. Мамка жалуется на невесту своего сокровища.
Цунаде шумно выдохнула. Развернулась удобно, сдвинув Нагато с нагретого места. Наспех раскинутая простынь наполовину сползла на пол, и Орочимару оказался на непокрытой прохладной коже, прилип к ней влажным плечом, дернулся недовольно. Отлип с чпокнувшим звуком и попытался потеснить Цунаде.
У него там присоски на коже или он под вантус замаскировался? Что за звук такой чпокающий?
- Но я же не виновата в том, что он нашел такую кобылу! – воскликнула Цунаде, - с ней же хрен сладишь, ей же ничего не докажешь! «Я буду спать там, где спит Минато», - передразнила она писклявым голосом. – Я ей говорю, что, мол, деточка, у нас так не принято, но ей же все равно. Сиськи выставила, и ноги свои, и пошла. И ничего не объяснишь по-хорошему!
- Не можешь по-хорошему, - прошипел Орочимару, отталкивая ее ладонь, поднялся с дивана, - объясни по-плохому.
- Ты чего? – Цунаде обернулась. Орочимару подошел к окну, выглянул аккуратно из-за жалюзи.
- Пейн, - фыркнул он, поглаживая стоящий член, - одевайся.
Мне пришлось пару раз прочитать это предложение, чтобы догадаться, что это где-то Пейн зашебуршал, а предложение одеваться адресовано Цунаде. А не то что Орыч дал своему члену имя Пейн и приказал одеваться. К ним заходит Кабуто. И начинается грёбаная комедия.
- Здравствуйте, Цунаде-химе-сама, - сказал Кабуто, замер у стены. Окинул они-сан оценивающим взглядом, но тут же уставился в пол.
- Мне нужны результаты, - сказала Цунаде, игнорируя Кабуто. – Ты меня понял?
- Да, конечно, - улыбнулся Орочимару, устроился в кресле, закинув ногу на ногу, - тебе нужны результаты по нашему совместному проекту, связанному с инвестициями…
- Не ерничай, - оборвала его Цунаде. Задумалась, но потом решительно распустила волосы и начала расчесывать их, пристроив зеркальце на коленях.
- Вы не волнуйтесь, - крайне вежливо сказал Кабуто, сложив руки, - ваши деловые секреты останутся секретами, я все равно ничего не соображаю в этих делах.
Орочимару уставился на него, и едва заметно облизнулся.
- Садись, дорогая, чего стоишь, - проговорил он, указывая кивком на диван. Кабуто послушно прошелся по кабинету, мелко ступая. – Инвестиции, понимаешь, такая вещь…
- Орочимару! – рявкнула Цунаде, не сдержавшись, вырвала спутанные волоски. Потом вдохнула-выдохнула, и проговорила уже тише, - ты считаешь наш бизнес смешным?
- Что ты, - тот лишь поднял брови, - что ты, Цунаде-химе-сама…
- Он никогда себе такого не позволит, - подхватил Кабуто, поправил очки, - он очень серьезно относится к отношениям. К деловым отношениям.
Цунаде, естественно, агрится на Кабуто.
Мышь серая, обыкновенная, сорок йен за пучок. Зато сидит дома, руки на коленях, косодэ наглухо запахнуто, бесполое бесцветное создание. Прекрасная жена для оябуна. Прекрасная просто. Учтивая, преданная, та самая нитка, что тянется за иголкой. Цунаде скрипнула зубами. Где бы выложить эти сорок йен, чтобы найти еще одну такую же, а не кобылу…
Заходит Пейн, просит Цунаде помочь с документами. Грёбаная комедия продолжается, Пейн и Орыч нахваливают Конан, Цунаде батхёртит, дескать, некоторые мужчины предпочитают иметь дело с серыми мышами, а не с сильными независимыми женщинами, Пейн не выдерживает этого балагана и просит проверить документы, наконец-то Цунаде сваливает.
Перемещаемся обратно к Кепвелам.
-Минато, - прошипела Кушина ему прямо на ухо, обдав горячим воздухом. – Минааа-ато.
-Что? – Сонно спросил Минато, полез к ней, но тут же получил ощутимый тычок в ребра. – Ай!
-Там женщина кричит, - испуганно сказала Кушина.
-Тебе просто приснилось, солнышко, - пробубнил Минато, скорчился, получив еще раз локтем в живот.
-Ты что, не слышишь? – Завопила Кушина, села, убрала волосы с лица.
Минато тоже сел, потер ноющее пузо.
А давно у него пузо выросло? Так-то обычно под пузом имеется в виду такое солидное пузо, а Минато у нас вроде весь такой красавчик с прессом. Кушина посылает самца разобраться, оказывается, это Какаши смотрел какое-то жуткое порно и уснул в процессе. Минато его журит.
-Как такое можно смотреть? – Пожал плечами Минато, подошел к телевизору, принялся искать пульт. – Она же плачет!
-Притворяется, - равнодушно отозвался Какаши.
-Да что ты говоришь? – Съехидничал Минато, так и не нашел пульта, выключил телевизор вручную.
-Ноги, - подсказал Какаши.
Минато посмотрел вниз, пошевелил босыми пальцами.
-Ее ноги, - улыбнулся Какаши.
Минато включил телевизор, уставился на ноги извивающейся, рыдающей девушки.
-Ну…ноги, ничего так ноги, - сказал наконец.
-Они не связаны, - сонно сказал Какаши, - их даже не держат. Она сама прижимает их к груди.
Минато проверил.
-Да, - сказал с легким удивлением. – Никогда не обращал внимание.
Ну охуеть теперь. Хотите немного пасхалок?
-Аники, - позвал Какаши. – Слушай…
-Да?
-Цунаде-химе книжку забыла в машине, а я забрал, ты отдашь ей?
-А чего сам не отдашь?- Заинтересовался Минато, рассматривая книгу. – «Прийди-прийди, Рай»? Что это мама за книжки читает?
-Про любовь, - сказал Какаши. – Она…эээ…две недели назад забыла.
-А ты читал? – Засмеялся Минато.
-Угу.
-Отдам.
VI-XIII. Бесславные ублюдки.
У меня нехорошие предчувствия от названия, ну да ладно.
Кабуто убирается в спальне, бомбит от срача, который после себя Цунаде и Орыч оставили. Потом дела-делишки. Приходит Суйгетцу, Кабуто говорит с ним странно.
- Что-то имеешь мне сказать? – прошипел Кабуто, раздосадованный тем, что изобразить занятость и отмахнуться никак не выходило.
- Тут такое дело, химе, - начал Суйгетсу, без приглашения вперся в комнату и уселся напротив Кабуто. Уставился на задравшийся подол его косодэ и замолк. Кабуто, рискуя растерять картриджи, резко рванул вниз подол, уставился в наглые фиалковые глаза.
- Какого… смысла тебе здесь надо?
Спустя ещё несколько строк с мутными пикировками Суйгетцу выкладывает, что есть одно грязное дельце – и так как у Суйгетцу очень туго с изложением мыслей, то я вам перескажу, иначе мы тут задержися. Помните Ямамори, к которому устраивался Татсуя? Короче, он ни фига не гражданский, а под Сенджу ходит. Внезапно он разбогател, потому что оформляет опекунство над богатеньким пиздюком, своим племянником. Следовательно, Суйгетцу хочет его пришить и деньги с племянником захапать себе. Ещё мы узнаем, что над Ямамори крутится клан Сабаку. Что-то страшное грядёт.
Татсуя на новой работе, мечтает быть лайк э босс, но вдруг в кабинет заходит девушка.
Друг аники попросил того помочь Конан с преддипломной практикой, а Минато, недолго думая, озаботил этим Татсую. Татсуя тут же сообразил, что в главном офисе Конан делать нечего, поговорил с Ямамори. В душе боялся, что будут проблемы, но их не было – Конан действительно пришла сюда за практикой. Татсуя втайне восхищался ей, и слегка побаивался. Все же девушка, которая на рабочем месте красит ногти и болтает по телефону – зрелище куда более привычное.
Ой, Татсуя, иди нахуй, а. Они пьют настоящий японский чай, а у Татсуи снова сжимаются булки.
Конан его немного пугала. Татсуя хорошо помнил Цунаде-химе, которая была тиха только на людях. Химе взрывалась как бочка с порохом, дома шумела, сварилась, была строга, придирчива. Конан молчала, на вопросы отвечала кивком, а если говорила – то тихо-тихо, никогда не повышая голоса, тщательно следя за интонацией. В синих глазах отражался маленький жалкий Татсуя, за которым никогда не стоял древний род. Кровь - не вода, в Конан все: каждая складка кимоно, каждая волосинка, каждый жест говорил о породе. Такие девочки не достаются первому попавшемуся, семья раздает их, как породистых щенков, лошадей, коров с родословной.
И мне сразу вспоминается идиотский пост Додо о сливках-ленивках. Но довольно, у нас тут в двери рвётся комедия.
Дверь распахнулась, в кабинет вбежал маленький светловолосый мальчик. Встал возле стола, задрал голову, внимательно разглядывая Конан, на Татсую даже не посмотрел. Конан пораженно смотрела на ребенка, держа мокрую кисточку в тонких пальцах. Мальчишка хмыкнул, прищелкнул языком и сказал довольно:
- Ссссиськи!
Добро пожаловать в интернеты, Конан. Она в ахуе, Татсуя тоже.
Не успел отойти от потрясения, как дверь снова распахнулась, зашел Ямамори, оглянулся.
- Хидан забегал? – спросил деловито.
Блиин.
Конан и Татсуя тут же слетели с мест, низко поклонились. Ямамори ждал, нетерпеливо постукивая пальцами по двери.
- Мальчик? – спросила Конан, порозовев, - забежал и выбежал, Ямамори-сан.
Татсуя кивнул. Ямамори задумался.
- Ладно, - сказал сам себе. – Я его найду и к вам приведу, пусть у вас посидит.
Татсуя кисло кивнул.
- Вы тут помягче с ним, - попросил Ямамори, - это племянник мой, осиротел месяц назад. Дома сидит и сидит с няньками, ну я и решил его выгулять.
- Конечно, Ямамори-сан, - прошелестела Конан, - мы посидим.
Охуенная идея, чувак. Я понимаю, он типа бережёт ребёнка и думает, что надёжнее деражть его рядом с собой, нежели с няньками. Но зачем тогда передавать двум студентам свою драгоценную кровиночку? Может, охрану выписать? Но ведь без этого не будет комедии!
- Хидан-кун, - позвала Конан, будто ничего не поняла, - хочешь выпить с нами чаю?
Мальчишка обернулся. От ангела в нем ничего не осталось: глаза прищурились, приоткрытый рот гадко искривился.
- Твоя щелка? – пискляво спросил мальчишка у Татсуи. – Хороша! Я бы впендюрил!
Конан так и застыла с открытым ртом.
- Полегче с оборотами, - строго сказал Татсуя, - веди себя прилично.
- А что ты мне сделаешь, соска? – завопил Хидан. – Если я прикажу, ты мне задницу вылижешь!
Татсуя с тоскою подумал о таком хорошем, молчаливом маленьком убийце Какаши.
Хидан рискует за несколько секунд своего пребывания на страницах фика стать самым ебанутым героем.
- А у тебя есть парень? – надоедал Хидан девушке.
Конан кивнула, взяла свою чашку, вылила чай в раковину, вымыла чашку и убрала на полку.
- А он тебя трахает? – жизнерадостно спросил Хидан, Конан чуть не упустила чашку. Поглядела на него крайне презрительно и так холодно, что мальчишка осекся, прикусил язык, уставился в пол. Конан выпрямилась с чашкой в ладонях, а Татсуя встал, взял Хидана за воротник, подтащил к креслу и силой усадил.
- Ты бы закрыл рот, - сказал грозно.
Хидан секунду смотрел на него, будто силы копил, а потом его прорвало.
- Ах ты, пидор! Я тебя уволю, ты слышал? Тебя уволят! Ты козел! Своими руками! Да ты знаешь кто я? Знаешь, чё я с тобою сделаю! Да я…
- Головка от хуя! – заорал Татсуя на него в ответ и осекся. В тишине Конан вздохнула, взяла свою сумку.
- Татсуя-сан, - сказала смирно, - у меня голова болит, можно я пойду домой, я на сегодня почти все сделала.
- Конечно, Конан-сан, - торопливо сказала Татсуя, пылая всем лицом. – Извините, если что…
- Все в порядке! – Перебила Конан, посмотрела на мальчишку и тут же отвернулась. – До свидания.
- До свидания, - вздохнул Татсуя, сел за стол.
- Сука! – крикнул Хидан и плюнул ему в чашку.
Татсуя спокойно взял чашку и перевернул ее над светловолосой головой. Хидан успел увернуться, остывший чай потек по его плечу, закапал с уха.
- Ты…ты…ты…-засипел мальчишка, шумно харкнул Татсуе в лицо.
Тот поднялся, вытерся платком, потянулся к Хидану, но пацан заорал как резанный, стекла так и загудели. Татсуя вздохнул, сел обратно за стол, пододвинул к себе папку.
В следующей сцене Кабуто и Орочимаро скучно ебутся, Кабуто рефлексирует о своей неземной любви.
Как можно было… можно было так относиться к человеку и одновременно желать ему попасть под машину?
Это Водолей, расслабься. Гораздо важнее для сюжета посткоитальный пиздёжь, из которого Кабуто узнает, что Минато устроил Конан в офис к Ямамори.
