Тем, кто забыл содержание предыдущей серии, напомню - приезжал синеглазка, облапал гомолорда, все воюют, долбоеб услышал о том, что идет подкрепление, но вместо того, чтобы бежать сообщать в ставку, завалился баиньки.
Долбоеб проснулся, почесался и приплыл к гомолорду.
Гомолорд сидит у реки и пырится вдаль, аки русалочка. Долбоеб приплывает, и они милуются, забыв про войну (простите за столь частое упоминание, но у меня реально бомбит от распиздяйства этого горе-командования.)
Он поймал мою руку и легко, одним рывком, словно соломинку, выдернул меня из воды, усадив напротив себя на камень. Вода стекала по моим волосам, по моему лицу, ногам и груди, но мне не было холодно – меня согревал его взгляд, странно нежный, бесконечно нежный. Казалось, эта самая нежность трепетала, как ласточка, на его ресницах, плавала в черной чаше его зрачков – лилась, тянулась, струилась, словно живая вода, словно вечно юная сказка о бессмертии.
Я начинаю бояться его глаз. Серьезно, это какие-то порталы в варп - изменчивый и невыразимый словами.
Они треплются ни о чем, и гомолорд ведет долбоеба на лужайку с фиалками. Нет, не дайри-фиалками. Да, я опять серьезно.
Поляна перед моими глазами была усеяна, усыпана ночными фиалками. Их запах – вязкий, дурманящий, тягучий, словно желе, стоял в воздухе. Смешиваясь с ароматом сиреневых волос и губ моего друга, он пленял, он бил в голову, как молодое красное вино.
Так и задохнуться нафиг можно.
Там они плетут венки, опять милуются и философсвуют. Александр Македонский рыдает на плече у Ахилла от такой военной подготовки магистра рыцарского ордена, Жак де Моле ушел в запой.
- А я, представьте, умею, пропустив мое замечание мимо ушей, - улыбнулся великий магистр. – Мари когда-то научила меня.
Я и опомниться не успел, как его прекрасные пальцы, двигаясь стремительно и в то же время с особенной, свойственной лишь ему одному чеканной неторопливостью, сплели, связали, сотворили венок – точно такой, как я видел когда-то в детстве на картинке в сказке про эльфов.
- Это вам, - он осторожно, словно примеряя венец Предвечного, надел венок мне на голову. – А это мне.
Мгновение – и в его руках появился второй венок – такой же чудесный, как и первый.
-
Некоторые цветы живут всего лишь один день, mon chere. Что такое один день? Да, то же самое, что в масштабах вечности значит человеческая жизнь. Вы спросите, чем же тогда мы, люди отличаемся от цветов?.. Опять же – в масштабах вечности, ничем. И, может быть, именно сейчас, в эти самые минуты чья-то прекрасная и неумолимая рука собирает наши жизни в соцветия и плетет свой венок по законам своего абсолюта – чудесный, безжалостный и неповторимый… Венок, который через мгновение вечности превратится в пепел.
Если судить по уровню интеллекта, то фиалка даже умнее как-то будет.
- Пепел – не конец жизни, mon chere. Знаете легенду о птице Феникс?.. У этой жизни нет ни начала, ни конца, есть только одна бесконечная память – жемчужная нить, каждая из жемчужин которой когда-нибудь в каком-нибудь переплетении, каком-нибудь узелке вечности обязательно повторится. Тысяча лет промелькнет, как один день: вы не успеете отряхнуть с ног росу, как я вновь буду обнимать вас.
- И я буду знать о том, что вы – это вы, а я – это я?
Второго такого, с расколотыми зрачками-кувшинками ты вряд ли найдешь...
А потом фиалки оказываются галлюциногенными и наши голубки опять трахаются прямо там
И уже через мгновение фиалковые грезы сомкнулись над нашими головами, и мы оторвались от земли. Мы летели куда-то по лунной радуге, словно сумасшедшие ночные облака, и мы безудержно и бездумно, забыв о времени и вечности, любили друг друга под дикими яблонями в дурманящем аромате возрождающихся и умирающих цветов.
Это была самая сумасшедшая и самая прекрасная ночь из всех бесчисленных сумасшедших и прекрасных ночей, которые мы провели вместе с ним. Он был в моих руках то бесплотным королем ночных эльфов, то Гераклом, совершающим свой 13-й подвиг, то льющейся через край самозабвенной и беспредельной, словно ночной океан, страстью. Наши руки, наши губы не знали усталости. Мы то плакали, то смеялись, то грезили, то дурачились… Я упивался его слезами: сладко-горький привкус дикого винограда щекотал небо. Я срывал с его губ искорки смеха, словно желтые нарциссы, я впитывал глазами таинственную негу его черных бриллиантов-зрачков, таких родных и таких далеких!..
Гомолорд порвал долбоеба как Самсон льва, наверно. Только с другой стороны
Итак, наступает утро и все бегут сражаться, только перед этим еще немного страдают
А Рассвет наступал, Рассвет приближался – медленно и неотвратимо, словно розовый всадник из Апокалипсиса.
А на щите у него была нарисована хэллоу китти. Для пущего эффекта
Да, вы правы: я – сказка. Сказка, которую придумал этот мир для своего спасения. Когда-нибудь через века один человек скажет бессмертную фразу: «Красота спасет мир». Ах, как было бы хорошо, если бы он хотя бы на тысячную долю оказался прав!..
Учитывая, что сказал это Достоевский...
Утро наступило, но НПС-ы еще не сражаются, им предусмотрительно отключили автоматическое нападение. Гомолорд кликает по кнопке атаки прибегает на поле боя и драка начинается.
Долбоеб машется, машется, видит Отченатора и решает его убить
В какой-то момент мне это даже удалось. Я был полностью захвачен боем, когда неподалеку от меня заметил сражающегося Дрие: бывший аббат, сидя верхом на обезумевшей от вида крови лошади, махал мечом направо и налево, рубя противника с такой сила и ненавистью, что, казалось, вокруг него вьется смертельный ураган.
У меня заклокотало в груди и потемнело в глазах – вот он, мой враг, которого я ненавижу так сильно, как не ненавидел еще никого и никогда в этой жизни, и который, без всякого сомнения, так же крепко и преданно ненавидит меня!..
Оправдывая свое прозвище, он попадает в ловушку, преследуя белого кролика Отченатора.
Здравствуйте, Горуа, - бывший священник подъехал ко мне вплотную, и его стальные глаза запустили свои иглы-лезвия в мои глаза. – Кажется, вы желали меня видеть?
И выкололи их нахрен, и умер долбоеб от болевого шока и инфекций...
Потом долбоеб и Отченатор дерутся. НПС стоят вокруг кружком и смотрят, синеглазка маскируется в толпе, семафоря глазами
Через мгновение наши мечи скрестились. А еще через секунду я увидел неподалеку в толпе синие глаза герцога Лотарингского – они сверкнули золотым льдом и погасли, как у зверя, приготовившегося к прыжку.
А еще он вилял жопой, как котик
Тут синеглазка, не слышавший о правилах ПвП прерывает драку и стреляет в долбоеба из арбалета. Гомолорд, видно, задницей чует и телерпортируется прямо перед долбоебом и ловит стрелу грудью
Восхитительно безумный, стремительный, легкий и сильный ветер взмыл между нами, своим горячим и отчаянным порывом вплетаясь во временную ткань, разрывая эту ткань к чертовой матери, давая пощечину Судьбе и сам принимая из рук Судьбы смертельный удар.
Ветер по имени граф Монсегюр, великий магистр ордена тамплиеров.
Так не двигаются люди – с такой скоростью и такой легкостью передвигаются только ангелы. В сотые доли секунды он оказался между нами – между мной и движением воздуха перед арбалетом его высочества.
Я не успел закричать, не успел ни о чем подумать. Я не успел ничего понять, как щеки мои обожгли гранатовые брызги взорвавшегося над головой восходящего солнца. Это была кровь ангела – горячая, живая, волшебная. Это была кровь моего друга – стрела герцога со всего маху пробила ему грудь.
В одно мгновение небо под ногами сделалось багровым.
И погасло солнце.
И наступила тишина…
Пространственно-временной континуум не выдержал напора пафоса и схлопнулся?
Все тут же забивают на битву и начинают страдать наперебой. Сцене не хватает жюри с табличками. Анончики, проставите оценки?
«Вот он, значит, какой, конец света», - понял я, подхватывая на руки догорающую звезду. Шелковые волны волос, словно траурное знамя, взметнулись над горизонтом.
- Нет, Прекрасный! Вы не можете, ведь вы же обещали мне!.. Ведь ангелы не умирают!..
- Ангелы не умирают! – кричал я, глядя куда-то в окровавленное зеркало мертвого неба.
Но, оказалось, это кричал не я, а герцог.
Я видел, как плакал Дрие. Плакал тяжело и хрипло и тряс принца за плечи.
- Чертов королевский ублюдок! – кричал он. – Ты же обещал, ты же клялся, что ОН останется жив!.. Что нужно просто убрать мальчишку, как связующее звено с этим миром, и судьба человечества станет ЕМУ безразлична!.. Ты же говорил, что ни один волос не упадет с ЕГО головы – просто ЕГО сердце навсегда закроется для любви, и ОН вернется к избранным. А вместо этого…вместо этого ты убил ЕГО!..
Нет!!! – оттолкнув мага, я наклонился над графом. – Прекрасный мой, я здесь, я рядом, не покидайте меня, услышьте меня – умоляю, заклинаю вас!..
Потом наступает время долгой-долгой прощальной речи.
- Послушайте меня, mon chere. Не перебивайте, мне осталось каких-то несколько минут. Вы уйдете отсюда. И вы, и Домиан, и Виктор, и обе женщины – уйдете далеко на север, в Британию
По дну Ла-Манша, видно
Да-да, Горуа, в ваших жилах течет моя кровь, не забывайте об этом. Божественная кровь звездных странников. Домиан, Виктор, Мадлен, Зингарелла. Отныне вы – ХРАНИТЕЛИ. Более вы не принадлежите себе. Ваш долг, ваша миссия, ваше предназначение – охранять, передавая из поколения в поколение кровь ангела, до тех пор, пока…
В общем, задача их - наплодить потомков и ждать, пока гомолорд не переродится заново.
На Востоке есть такая поговорка: «Побеждает тот, кто в силах отказаться от своей победы». Так было нужно, mon chere. Иногда для того, чтобы остаться, нужно вовремя уйти, а для того, чтобы победить, нужно просто отойти в сторону. Этот мир состоит из парадоксов, Горуа: его не нужно переделывать, его нужно принимать таким, каков он есть. Кровь ангела будет жить в ваших жилах, а через 300 с лишним лет вспыхнет за тысячи лье отсюда в другой стране под именем Шекспира.
Кинк у нее на этого Шекспира, что ли...
- Да, mon chere, да, вот почему он мне настолько дорог. Будет Шекспир, и Моцарт, и Петр Великий, и Вольтер… Кровь ангела, влившаяся в людской океан, будет периодически выбрасывать на берег жемчужины. И так, до тех пор, пока время не сделает полный оборот. Тогда ангел вернется, и бог вновь сойдет на землю.
Дожившие до этого момента биологи уходя в запой к Жаку де Моле. Сложно выдрать жемчужину из раковины....
Да, маг. Нужно просто поставить запятую, раз уж Правила Создания Новой Жизни отрицают точку. Поцелуйте меня, Горуа – я хочу унести на губах вашу любовь.
Его глаза остановились на мне, и пусть их свет медленно и неотвратимо гас, любовь, заключенная в них, великая тайна любви не могла ни исчезнуть, ни умереть.
Я прижался к его губам – со всей нежностью и со всей страстью, на которые был способен. Его губы вздрогнули, отвечая мне, а потом вдруг замерли…
Он стал моим дыханием.
И тут наконец гомолорд помер, но на этом все не заканчивается. От силы поцелуя долбое падает в обморок и приходит в себя только днем. Все вокруг страдают по гомолорду и ради похорон заключат сепаратный мир
Мы стояли на берегу реки. Граф Монсегюр лежал на дне ладьи, покрытой изумрудно-алым шелком.
По реке плывет ладья
Деревянная как сталь,
В изумрудно-алый шелк
Спрятан дохлый Мери-Сью.
Чуть поодаль, на вершине холма стояла Ванда: высоко воздев над головой руки, словно желая обнять поднимающийся над головой огненный шар солнца, она что-то шептала на незнакомом убийственно-певучем языке, напоминающем песню океанских волн, поглощающих выстроенный на берегу чудесный град.
Плюх-плюх-плюх - как поэтично, однако...
Ванда спустилась с холма и остановилась рядом с нами.
- Ангелов не придают земле, юноша. Ангелы улетают прямо на небо.
Один взмах ее прекрасной руки – и ладья посреди реки вспыхнула, как факел. Алые языки пламени взметнулись до небес, оставляя на солнце свои кровавые росчерки.
Я дико закричал, я рванулся туда, но мать Эрика, крепко прижав к своему плечу мою голову, удержала меня на месте.
- Взгляни, юноша! – с какой-то странной, тихой и светлой, как летний вечер, улыбкой, она кивнула на небо. – Посмотри туда, милый.
Пламя, полыхающее на реке, внезапно вздрогнуло и изменило свой цвет – из алого оно вдруг сделалось пронзительно-белым, почти хрустальным, как…как ладони моего друга!.. Да-да, два языка пламени, две прекрасные белые руки раскрылись, подобно орхидее, по направлению к небу, и прямо из этих ладоней выпорхнула птица.
Принимаем заказы на фаер-шоу любой сложности. Обращаться - штаб Инквизиции, спросить Ванду.
Бабуля говорит долбоебу не вешать и сваливает. Тот остается тосковать с собачкой
Она потрепала по загривку беспомощно льнущую к моим ногам собаку. Та глянула на нас своими заплаканными, словно черный вереск, глазами, и потрусила по белому речному песку к самой воде.
Оставляя на песке следы босых ног, я пошел следом.
Над рекой сияла заря и одуряющее пахло сиренью
И на этом глава заканчивается, а эпилог. простите, будет завтра. Что-то передоз у меня....
Щас же там аж филилал холиварки будет. История любви Трандуила и Урфина, варианты оттенков с отстрапоненным Греем, и будапештский нуар... Только лавбургеры у меня годные не получаются 
щас все себе зашибут денюжку, а я в стороне останусь...
гомолорд у нас при макияже? С его-то насыщенной личной жизнью никакой помады или тинтов не напасешься ж... 
